Райф Севранс, вернувшись с охоты на оленя, обнаружил, что братья агнца сворачивают лагерь. Резкий ветер, хлеставший с востока, обматывал темные балахоны вокруг их длинных и тощих тел. Встающее солнце светило в ту же сторону, что и дул ветер, создавая тени, улетающие от братьев, как песок с дюн.
Четыре из пяти палаток были разобраны до каркасов. Шкуры и оттяжки уже уложены. Загон для животных еще стоял, но мулов и овцу отвели пастись на привязи. Ночью живучую озимую рожь подморозило, но животные братьев агнца хорошо знали о трудностях пропитания в тех краях, где его случалось находить. Днем бывало заметно теплее, и большая часть сугробов вокруг растаяла, но между камней линзы льда все еще держались.
Райф подошел к стоянке со стороны поросшего лесом восточного мыса. Он уже отворил жилы и выпустил из оленьей туши кровь, но по-прежнему ощущал ее запах. Это была годовалая телочка. Он встретил ее в безлунный час после полуночи, сосущей у матки молоко. Ее мать только что родила, и молоко по праву принадлежало новорожденному. Телочка считала иначе, и продолжала бодать младшего брата, чтобы добраться до вымени и жирного зеленоватого молока, сочащегося из сосков. Добыть ее было сложно. Три сердца бились совсем рядом. Райф сразу понял, какое животное ему нужно - новорожденный и матка были не для него - и под прикрытием болиголова ему пришлось дожидаться, пока цель не отойдет подальше в сторонку. У него была мысль выстрелить, когда телочка стояла прямо перед оленихой. Часть его хотела себя испытать. Посмотреть, сможет ли он одной стрелой поразить два сердца. Но если бы он убил матку, ему пришлось бы убить и новорожденного - без молока и опеки тот не прожил бы и дня - а одному человеку, без лошади или повозки, три туши не унести.
Убил добычу - выпусти кровь. Отцовские слова об охоте были законом.
Что сейчас сказал бы Тем Севранс своему сыну? Какой совет дал бы он человеку, который может поразить в сердце любое увиденное им существо? Какие законы существовали для Райфа Двенадцать Зверей, Свидетеля Смерти?
Поправив на плечах распластанную тушу, Райф вошел в лагерь. Палатки были поставлены двадцать дней назад на расчищенной братьями площадке хвойного леса. На пнях все еще проступала смола. Круги желтых примятых сосновых игл отмечали, где стояли палатки, а вмятины почерневшей земли рассказывали о долгих кострах, приготовлении еды и коптильнях. Один из братьев засыпал отхожее место. Другой длинной палкой отцеплял с дерева, где висели припасы, пласт медвежьего жира.
Райф вздрогнул. В своей засаде среди сосен он продрог. В ранние предрассветные часы воздух был спокоен, поднялась морозная дымка - белый туман на грани замерзания. Прошло пять часов, а Райф все еще чувствовал, как тот холодил его горящую кожу. Поврежденная мышца в груди сжалась и одеревенела, стягивая швы и создавая ощущение комка меж ребрами. Рана на левом плече, где братья агнца вытянули осколок измененного когтя, исцелилась самым неожиданным образом. Кожа вокруг ранки была совершенно целой, но выходное отверстие под ней, свищ, остался открытым. Райф сомневался, что он когда-нибудь заживет. Он не был и никогда уже не станет целым.
У всех нас здесь чего-то недостает, так сказал ему у Рва Юстафа четыре месяца назад. Ему рассказывали об Увечных и их обычае забирать у любого, желающего к ним попасть, кусок плоти - Райф сам лишился половины пальца во исполнение обряда вступления. Но теперь он понимал, что то, о чем говорил Юстафа, выходило за рамки физических недостатков. Увечные были изгоями, безродными, беглецами, дезертирами - они теряли кроме плоти привычные миры вещей и отношений.
Дрей. Эффи.
Райф назвал в мыслях брата и сестру, а затем выбросил все думы о них из головы. У него выработалось своеобразное чутье, когда было безопасно вспоминать о людях, которых он любил, когда можно было мысленно их представлять, не ощущая боли от их потери. Сегодня не тот случай.
- Добыл приличную лань, - приветствовал его Адди Ган. Увечный подвел овцу к единственному на стоянке лиственному пню, и животное лизало лужицу застывающего сока, который растекся по ровной поверхности.
- У овец свои сласти, - улыбнулся Адди, почесывая овечью шею. - Молоко вечером будет как мед.
Райф не ответил. Наклонившись, он сбросил телочку и дал ей упасть на землю. Светло-бежевые пятна у нее уже почти сошли, и на заду начинало появляться белое сигнальное пятно. Она пала с открытыми глазами - стальной наконечник стрелы, проткнувшей правый желудочек, редко оставляет существу время как-то отсрочить смерть - и ее взгляд был прикован к дальней неподвижной точке. Райф спросил себя, не была ли эта точка его позицией, когда он снимал палец с тетивы? Слышала ли она слабый протяжный звук отдачи, когда к ее сердцу летела стрела?
Наклонившись, он закрыл ей глаза.
- В полдень мы выходим.
Рука Адди на овечьей шее замерла. Прежде чем кивнуть, он внимательно посмотрел на Райфа.
- Хорошо.
Райф Севранс и Адди Ган прошли вместе на восток сотни лиг, сквозь жуткую стужу и вражеские территории. Им не было нужды говорить между собой больше. Они были Увечными, несостоявшимися кланниками: оба знали об опасности слишком сильно привязываться к местам или людям. Адди был горцем из Колодезя, а стада и клана его лишила костная лихорадка. Собрат-пастух отвез на телеге его немощное тело на север ко Рву и оставил ему выбор. Прыгнуть в самую глубокую трещину земли и умереть честной смертью, или пересечь ее и присоединиться к Увечным. Адди избрал жизнь.
Большинство кланников спрыгнуло бы. Райф родился в Черном Граде, самом старом и суровом из кланов, и из всех черноградцев, которых знал, он не мог представить ни одного, кто ушел бы из Черного Града, чтобы стать Увечным. Кланники были горды. Они могли сказать пару хороших слов о людях, которые кланниками не были, но для Увечных у них были только проклятия. Те были грабителями, душегубами, уродами. Их не сдерживали никакие клятвы или нормы поведения. Они не возделывали полей и не занимались ремеслами. Они существовали за счет набегов, грабежей, вымогательства, похищения людей для выкупа.
И он, Райф Севранс, стал бы их предводителем.
Райф посмотрел на положение солнца. Одинокая хищная птица планировала через его распухший мутный диск. До полудня два часа. Он знал последние двадцать дней, что ему придется уйти отсюда, с этого склона к югу от Озера Красного Льда, и вернуться ко Рву и Увечным, но всегда считал, что решение о том, когда уходить, он примет сам. Сейчас братья агнца сделали это за него. Они собирались и не предупредили его о том, что намерены выходить. Райф сказал себе, что это их право поступать так, но он по-прежнему собирался уйти раньше них.
Оставив тушу лани на краю стоянки, он направился к единственной стоящей палатке. Пока он шагал между пнями, то заметил, что один из братьев агнца - Таллал, судя по его росту и цвету ткани, закрывающей нижнюю часть лица - пытался поймать его взгляд. Райф оставил его без внимания. Братьям агнца придется подождать с разборкой последней палатки. Райфу нужно поспать. Все необходимые приготовления сделает Адди: поделит телочку на четверти, упакует, наполнит водой бурдюки, натрет воском кожаные вещи, выменяет у братьев агнца соли и трав для чая. Увечный наслаждался тесными связями с братьями агнца - чай и овца служили прочной почвой для добрых отношений.
Как только Райф проскользнул сквозь створки палатки внутрь, он согнулся, чтобы уменьшить напряжение в груди. Во время охоты было достаточно просто не обращать внимания на боль, но сейчас он за это расплачивался. Двадцать дней назад его сердце остановилось. Перестало работать. На какое-то время он, Райф Севранс, перестал существовать. Он просто стал еще одним телом на льду. Перестала бежать и собираться в венах кровь, мышцы одеревенели, легкие сжались в то время, когда отрава хлынула в почки и печень. Он никогда не пытался узнать, сколько он, неживой и разлагающийся, там пролежал. Время, проведенное среди мертвецов, было тем, что он надеялся забыть. Впрочем, избежать приступов внезапной слабости и бессилия он не мог - тело с удовольствием напоминало ему о том, что оно умирало.
Внутри палатки было сумрачно и тихо. Безопасная лампа потухла, но фитиль еще дымился. Его смоляной запах отдавал бинтами, и плохо сочетался с душком старого меха. Стены палатки, пол и постели были сделаны из кусков шкур. Искусно высветленная кожа образовывали стены. Райф не узнавал, шкуры каких животных на них пошли, но высоко оценил работу по пропитке и выщелачиванию кож, до тех пор, пока они не утратили природные краски и не начали пропускать свет. Длинные кости, из которых состоял каркас палатки, были вторым незнакомым ему предметом. Несколько дней назад он держал одну в руках, и был удивлен, обнаружив, что она легкая, как птичья косточка. Братья агнца жили не на севере. Их домом были зыбучие пески и раскаленная земля Пустыни Скорпионов. Райф не знал - может, у них там и были птицы размером с лошадь.
Устроившись на брошенных шкурах, он попытался заснуть. Правильнее было бы закрыть глаза. Вместо этого он рассматривал прогрызенные жучками дырочки в шкурах на потолке. По мере того, как в вышине двигалось солнце, их протыкали иглы солнечного света. Когда глаза начали слезиться, взгляд опустился на шестифутовый сверток, который покоился у дальней стенки палатки. Сверток отделяла от земли простая подставка из очищенного от коры дерева. Десять дней назад Адди посчитал, что его содержимое от сырости может пострадать.
- Эта вещь уже испорчена, - в ответ заявил Райф, в то время, как Увечный снимал резцом с подставки деревянную стружку. - Заржавленная, почерневшая. Для чего?
Адди нетерпеливо покачал головой. Он не был настоящим плотником и, когда он говорил, стружка получалась толще:
- Мы хлопочем, потому что меч заслуживает уважения. Он был сделан для владык. Последний человек, который держал его в руках, умер во льду, пытаясь удержать зло настолько могучее, что его боялись даже боги. Да, меч попорчен, но что, если под ржавчиной лезвие в порядке? Райф, мы в долгу перед этим мечом. Кланы, суллы, Увечные. Ты видел тела подо льдом - мы проигрывали. Мы были разбиты и обезглавлены. Разрублены пополам. Был я на полях, как битва кончилась - у Кобыльей Скалы, у Упавшего Моста. Я видел, что в ближнем бою можно сделать с войском живой сталью. Приятного мало. Кишки. Дерьмо. Кровь. Но никогда не видел ничего похожего на Красный Лед. Тридцать тысяч тел, изрубленные в куски. В куски. И, быть может, как раз этот меч и человек, который его держал, обратили полное истребление в ничью.
Райф опустил ноги на пол. Воспоминание о словах Адди его взволновало. Боги его боятся, - сказал тот. Не боялись.
Боятся.
Внезапно Райф встал. Он не заснет. Было глупо даже пытаться. И жестоко заставлять братьев агнца задерживаться с отъездом, устраиваясь спать в их палатке. Они уже выказали уважение, не разобрав палатку в его отсутствие, не выставив его пожитки на холодное весеннее солнце. Сейчас Райф эти вещи собирал. Длинный вывернутый лук, роговой колчан, постель, мех для воды, перевязь со всеми полагающимися крючками и мешочками с припасами для оружейного ухода, куски замши, нож, оловянная ложка, деревянная чашка, небольшие куски льняного полотна, полоски кожи, перчатки из замши, орлийский плащ. Стеклянная молния.
Выдвигая стеклянный палец из сыромятного кармашка, Райф попытался разобраться в своих мыслях. Однажды давным-давно, когда молния коснулась песка, он превратился в стекло. В его ладони стеклянная молния лежала весомо и надежно. Даже когда он держал ее неподвижно, в ее звеньях переливался свет. Подарок от братьев агнца, она была большей редкостью, чем алмазы. Она подвергла его опасности, но затем спасла ему жизнь.
Т-ш-ш.
Райф оглянулся на стук гравия по стенке палатки. Здесь, на краю северных клановых земель, песка не было. Братья агнца приспособились бросать камешки, чтобы попроситься зайти в чужую палатку.
Райф вернул стеклянную молнию в ее кармашек.
- Входи.
Коричневые руки, смазанные маслом и тщательно ухоженные, разделили створки палатки. Вошел Таллал. Обычай предписывал, что прежде гостя должен говорить хозяин, так что брат агнца ждал, склонив голову, глядя в пол, с поднятой до глаз тканью на лице. С легким беспокойным трепетом Райф понял, что теперь между бровями Таллала было вытатуировано пять черных точек. Вчера их было три.
- Садись, - сказал Райф, показывая на сваленные горой шкуры. Поняв в этот момент, что нужно что-то предложить гостю, чтобы освежиться, Райф изо всех сил пытался придумать что-то - что-нибудь пригодное быть съеденным или выпитым в дружеской компании. Когда Таллал легко опускался на колени, Райф неодобрительно глянул на сморщенный бурдюк. Тот был с ним на оленьей охоте. Десять часов покоился у его задницы. Вряд ли это подойдет.
Наступил неловкий момент, когда, как предполагал Райф, Таллал опускал с лица завесу и открывал лицо, но брат агнца остался неподвижным. Две новые точки на переносице выглядели свежими. Из той, что была ближе к левому глазу, сочилась прозрачная жидкость. Поняв наконец, что Таллал собирается соблюдать формальности, Райф потянул с пола бурдюк. Откупорил его, выжал последнюю порцию воды в чашку и без слов предложил ее брату агнца.
Взята она была тоже молча. Таллал плавно пронес ее под завесой, выпил, а затем сглотнул. Возвращая чашку, он сказал:
- Не вздумай вернуть стеклянную молнию. Я ее не приму.
Райф моргнул. Откуда тот знал? Три минуты назад Райф едва понял себя сам. Это было как пелена, упавшая с глаз, что решила это для него.
Карие глаза брата агнца с его необычными голубоватыми белками оценивающе посмотрели на Райфа. - Пей, - сказал он, - и поговорим.
Райф выпил. Вода была именно такой, как он и думал - затхлая, теплая, припахивающая мясом. Убирая чашку в мешок, он заметил у себя под ногтями полоски засохшей оленьей крови. Ветер снаружи усилился, и порывисто ухал по палатке. Райф сел у одной из стоек. Спиной к кости.
Прежде чем заговорить, Таллал дождался, пока стихнет ветер. Его глаза рассматривали что-то вдали за стеной шатра, а покрывало прилипало к губам при каждом вдохе.
- В моей земле есть три времени года. Лето, сезон дождей и время бичей. Если мы благословенны в небесах, время бичей длится шестьдесят дней. Беспрерывно дуют ветра, и наказанием становится сам воздух, так как с дюн срывается песок. За ночь с оставшегося без крова сдирает кожу. Песок, он острый. Он движется быстрее пущенной из лука стрелы, и на своем пути располосует любую шкуру. Мы зарываемся глубоко под землю и молимся. Мы непрерывно читаем Мольбу об Удаче, это цепочка из восьми просьб. Мольбы о милости, прощении, избавлении от бедствий, воде для наших животных, молоке и финиках для наших детей, о терпении для себя. Завершающая молитва просит кое о чем еще. Это Мольба о Благодатном Страннике. Бог, сделай милость, в годину нужды пошли нам новых друзей.
Таллал остановился. Ткань перед лицом висела спокойно, словно он задержал дыхание.
- У наших людей есть пословица: Мул'ах ри ашанна. Встречать просьбу нужно на полпути. Один из способов ей следовать - это делать подарки. Мы считаем, что этого недостаточно для надежды, что незнакомец выкопает нас из-под завалов песка, если рухнет пещера, так что мы увеличиваем шансы. Делаем незнакомцев друзьями. Мы предлагаем пищу и кров, и те небольшие подарки, какие можем сделать. Это обычай дюн.
- Вот поэтому ты получил стеклянную молнию. Не потому, что мы знали - ты приведешь нас к Красному Льду, а потому, что поняли: "Этот чужеземец может выкопать нас из-под завала."
Райф задумался и не говорил. Где-то в увесистых сыромятных вьюках, которые грузили на мулов два оставшихся брата, лежали тысячи кожаных мешочков. Каждый мешочек представлял спасенную душу одного из погибших соплеменников. На поле битвы под Красным Льдом поле сражения оказались десятки тысяч застывших тел, многие из них принадлежали народу Пустыни Скорпионов. С обретением меча по имени Утрата Райф также нашел давно потерянные останки их предков. Он ощутимо помог братьям агнца. Оставался вопрос: а помогли ли ему они?
Меч теперь был его. Вот он, завернутый в оленью замшу, покоится на деревянном престоле. Имена имеют свою цену, просто так имена не даются, Райф это знал. Чем ему придется заплатить за обладание Утратой?
Он взглянул на Таллала. Брат агнца ожидал с поднятой головой, его длинные пальцы покоились на шерстяной ткани, соединявшей колени. Он призывал расстаться по-дружески. Райф искал возможность это ему дать.
А ведь во мне сейчас двое, понял он. Райф Севранс, сын Тема, брат Эффи и Дрея. И Мор Дракка, Двенадцать Зверей. Братья агнца не помогли Райфу Севрансу - они отправили его в путь, который для него закончился смертью на льду - но помогли Мор Дракке, Свидетелю Смерти.
Они его вооружили.
Кто вооружал Властелина Воронов, спросил себя Райф. Последний владевший Утратой человек должен был быть чьим-то сыном, братом, другом. Не ощутил ли он, как и Райф сейчас, что первый удар меча может прийтись по нему самому?
- Таллал, - сказал он, - ты со своими братьями спас мне жизнь. Я благодарен вам за это.
Таллал дураком не был. Его реакция на тщательно сформулированную благодарность могла испепелить деревянный постамент.
Райф моргнул и увидел перед собой подо льдом обезглавленное тело Властелина Воронов - черная с шипами броня, прячущая застывший корпус, три серых раздутых пальца, все еще сжимающие рукоять Утраты.
- Спроси меня лет через десять, благодарен ли я тебе за меч.
Если я столько проживу.
Брат агнца выразительно пожал плечами.
- Когда Люди Песка направятся на север, я напомню им, чтобы они тебя спросили.
Палатка закачалась под ударом ветра, каркас задребезжал. Райф услышал, как в полостях, когда-то заполненных костным мозгом, засвистел воздух.
- Почему направятся на север Люди Песка?
Таллал улыбнулся - Райф заметил это по складке ткани на лице. Но не по глазам.
- Люди Песка пойдут на север, когда услышат, что скажет им брат агнца.
- И что?
- Эта молния вспыхивала дважды. Первый раз, чтобы создать стеклянную молнию, и второй - как помазание, божье прикосновение. - Таллал остановился, позволяя за себя говорить молчанию. Это было нечто, погруженное в глубину и выжидающую тишину пророчества. Люди ждут таких минут. Райф ждал вместе с ними.
Когда Таллал уверился, что момент настал, он кивнул на руку Райфа.
- Это часть моей родины. Дюна, расплавленная в стекло. Из десяти тысяч ударов молнии песок расплавит лишь один. Этот брат агнца не учился у математиков Ганатты, так что не может подсчитать вероятность того, что молния снова поразит те же песчинки.
Райф сжал в кулаке стеклянную молнию. Он чувствовал, как она тщится выскочить из своего мешочка, как косточки из сжатой виноградины. Две весны назад Ангус Лок объяснял ему законы вероятности, когда они выследили, а потом загнали редкостного белого лося, в вонючих болотах к северу от Холодного озера.
- Ты раньше встречал такое? - вспомнил свой вопрос Райф, его голос от волнения тогда сорвался.
Ангус покачал головой.
- Нет, дружище. Редкостные звери, как этот, встречаются в жизни лишь однажды. Стреляй и сними с него шкуру, и у тебя будет единственная в Черном Граде шкура белого лося, ну разве что еще где-то в кланах найдется другая.
Райф на какое-то время задумался и замолчал. Как всегда с дядей, многое крылось между слов. У тебя будет. Не у нас. У тебя. Ангус уступил ему право на добычу. А также, постепенно до него дошло, и право решить, стрелять в лося или нет.
- Если я дам ему уйти, он будет спариваться и не станет ли белых лосей больше? - спросил Райф, когда они стояли по щиколотку в поднявшейся коричневой воде.
- Вряд ли. У него мало шансов оставить след. Он - не нормален, убогий слабенький уродец. Он будет не так пахнуть, плохо видеть, обгорать на солнце. На него набросятся паразиты. Его выследят даже дряхлые одноглазые волки. Для него неслыханная удача учуять хотя бы запах телки. У него почти нет шансов дожить до зрелости. Нужно перемножить шансы выживания между собой, чтобы вычислить возможность того, что он спарится и получит таких же маленьких привидений, как он сам.
Когда Райф примостился спиной к палаточной опоре, он посчитал вероятность того, что молния пробьет в стеклянную дважды. Получалось ускользающе малое число, еще меньшее, чем для белого лося возможность оставить потомство.
- Люди Песка - единственные в своем роде среди наших людей, - пояснил Таллал. - Они живут отдельно. Они готовят себя к сражению. И ждут.
Райф встретился взглядами с братом агнца, и Таллал неуловимо кивнул. Райфу это не требовалось. Он понял, чего они ожидают. Это заставило его бояться - бояться потерять себя, стать чем-то более ярким, но менее человеком, чем Райф Севранс, кем-то, за кем последуют люди и войска. Боевым образцом. Воинским девизом. Мифом.
Он помнил миг, когда его наконечник пробил шкуру белого лося. Для пятнадцатилетнего мальчишки это был хороший выстрел. Ударив высоко в шею, чуть ниже челюсти, стрела имела довольно силы, чтобы пройти сквозь дюйм плотной, держащей череп мышцы, прежде чем перерезать яремную вену. Мощно хлынула кровь, забрызгав ковер осоки, путаницу ивовых ветвей и покрыв рябью болотную воду. Кровь оказалась потрясением. Она была теплой, красной и пахучей, и после убийства его замутило. Он тупо подумал, что белая шкура похожего на привидение лося, невысокие и причудливые шансы животного были не-реальными. Призрачными. Мифом.
Райф встал. Брату агнца еще было что ему сказать, но Райф решил, что не будет это выслушивать. Если они с Адди выйдут сейчас, у них будет шанс выйти к бладдийскому лесу до темноты. Там густые кроны. Заслон вдруг показался ему важным. Белому лосю лучше оставаться у границы снегов или среди серебристых берез. На болоте проклятое создание себя само выставило мишенью,
Таллал поднялся через миг после Райфа. Его одеяние качнулось, как вода, находящая свой уровень в стакане. Два темнеющих овала на шарфе показывали влажный след его дыхания.
- Вы ставите не на того человека, - предупредил Райф, не дав ему заговорить. - Если Люди Песка меня найдут, я пошлю их обратно.
Таллал ничего не ответил. Райфу показалось, что брат агнца чуть не обозвал его самонадеянным дураком. Уходило время, пока они смотрели друг на друга. Райф видел себя перевернутым - пятнышком в зрачке Таллала.
- Да будет у тебя вода, чтобы плакать, - наконец произнес брат агнца.
Двусмысленное благословение Пустыни Скорпионов. Райф ощутил его, как удар. Брат агнца уже перевел взгляд - его глаза скользнули по створке палатки, а длинные коричневые пальцы подобрались, чтобы поднять и отвести полотно.
Когда тот шагнул наружу, Райф его спросил:
- Тела, что были подо льдом. Что с ними стало?
Таллал ответил, не оборачиваясь:
- Их останки мы оставили покоиться.
- Всех? Северных армий? Горожан? Суллов?
Когда брат агнца поднял полог палатки, его затылок дрогнул:
- Мы работали исключительно с людьми пустыни.
И он ушел.
Райф глазел на створку палатки, пока она не вернулась на место. Они оставили гнить всех. Братья агнца, со всеми своими разговорами о Боге и святой цели, рылись среди тел, вытаскивали своих, и не обращали никакого внимания на остальных. Обезглавленное тело Властелина Воронов по-прежнему лежало там, протухая с той быстротой, с какой портится оттаявшее мясо, киша червями и мясными мухами, заброшенное и обойденное.
Райф подумал об этом, сделал то, что ему было нужно, а затем вышел из палатки.
- Адди, мы выходим, - крикнул он, когда натянул котиковые рукавицы и прищурился на съежившееся полуденное солнце. Единственным движущимся предметом была хищная птица, которая скользила над горизонтом на севере.
Адди, стоя на коленях в одном из желтых палаточных кругов, заворачивал в вощеную ткань отрубленные оленьи копыта. Запах свежей крови кудрявой овечке не нравился, но Адди она любила, и нервно пощипывала травку в нескольких футах с наветренной от него стороны. На южной границе стоянки трое братьев агнца грузили мулов. Подгонялась и затягивалась сбруя на шее и на брюхе.
Плотно свернув последний пакет, Адди встал прямо. Он был невысоким мужчиной, кривоногим и, как он любил всем говорить, лопоухим. Райф не мог угадать его возраст. Адди всю жизнь провел на свежем воздухе. Его кожа присохла к костям. Он расслышал в голосе Райфа достаточно, чтобы начать действовать незамедлительно, сгреб свой груз и одеяло и закинул все за спину. Он взглянул на братьев агнца, затем на Райфа, который сказал ему все, что нужно знать, чтобы начать двигаться на запад.
Здесь я закончил.
Адди задумчиво плюнул, потрепал изящную овечью голову, а затем двинулся к выходу из лагеря вслед за Райфом.
Спуск был легким. Оленья тропа шла через низкорослые сосны и терновник, обходя ручьи с их сыростью и едва текущей водой, и кружа вокруг объеденных кустов тиса и кизила. Почва оттаивала, и под ногами сочно хлюпали опавшие листья и прошлогодняя трава.
Братья агнца смотрели, как они уходят. Райф не оборачивался, чтобы в этом убедиться - он и так это знал. Еще он знал, что, как только они с Адди спустятся достаточно далеко, чтобы скрыться из виду, те разберут оставшуюся палатку. Стремясь уйти с этой земли, они не испытывали никакой любви к братьям, которым пришлось бы работать в спешке - скручивать сразу по две или больше шкуры, скатывать наземное полотно, стягивать их веревками. Был шанс, что они не заметят. Был шанс, что кое-что завалится в складки и будет, незамеченное, там лежать, до следующего раза. А палатку не станут раскладывать, пока братья агнца не вернутся в Пустыню Скорпионов. Это была пятая палатка, запасная. Существовало четыре других - по одной на каждого брата, и одна для Бога - так что на пути домой она не потребовалась бы. Только тогда, когда они достигнут родины и выполнят все потребные формальности, они смогут заняться проверкой снаряжения. Вот тогда-то они ее и найдут - стеклянную молнию в серовато-коричневом кожаном кармашке, спрятанном в складках полотен пятой палатки, послание, которое будет получено спустя месяцы после того, как было отправлено. Райф Севранс не наденет сигнальный фонарь для Людей Песка. Никакие молнии в бурю его не найдут. Он был мертв для народа Пустыни Скорпионов, мертв так же, как обезглавленное тело властелина воронов.
Адди, казалось, кое-что уловил в расставании Райфа с братьями агнца. Весь первый час Увечный молчал, спокойно и умело переходя с тропы на тропу. Когда он развернул кусок овечьего сыра, чтобы съесть на ходу, то Райфу его не предложил. Через несколько минут, перейдя на вяленую оленину, он хлопнул Райфа по руке и передал ему полоску черного жилистого мяса. Не было сказано ни слова, но Райф понял, что, если сыр достался от братьев агнца, то вяленое мясо Адди готовил сам.
Они ели молча, жевательные мышцы ныли, потому что над каждым откушенным куском трудиться приходилось долго. После того, как Адди проглотил последний кусок, он кивнул на северное небо.
- Ястреб висит там с полудня. Можно подумать, что сейчас он собирается спикировать на белку.
Райф неодобрительно смотрел на свою последнюю полоску мяса - Адди засушил ее до состояния цемента. Засунув ее за пояс, он отозвался:
- Это кречет, он в воздухе с самого рассвета.
Адди обмозговывал эту информацию почти час. Когда они дошли до дна долины и направились сквозь красные сосны на юг, к границе с Бладдом, овчар заметил:
- Тогда это ее, Йиселл Без Ножа.
Райф кивнул, обгоняя Адди, чтобы пойти первым. За ним следили суллы, и он ничего не мог с этим поделать. Братья агнца пошлют Людей Песка на север, даже после того, как обнаружат стеклянную молнию, и с этим он ничего не мог поделать тоже. Меч под названием Утрата подскочил на спине Райфа, когда тот перепрыгнул через неглубокий ручей. Сейчас он был узнан, отмечен, оценен.