Аннотация: Несколько ирландских преданий, записанных автором якобы со слов некоей престарелой дамы. Впрочем, вполне возможно, что так оно и есть, и ле Фаню здесь выступает как собиратель, лишь минимально обработав текст. Меня больше всего заинтересовала первая история, точнее, один вопрос: если замок со всеми его обитателями погрузился на дно озера - откуда же стало известно, что произошло, да еще в таких подробностях? :-)
Легенды Лох-Гайра
Еще мальчиком лет двенадцати или тринадцати автор этих строк свел знакомство с мисс Энн Бейли из Лох-Гайра, в графстве Лимерик. Мисс Энн и ее сестра были последними в роду: обе они происходили из старинного рода, хорошо известного в графстве, обе были то, что называется "старые девы". В то время им уже перевалило за шестьдесят: но никогда за всю жизнь не встречал я пожилых леди, столь же великодушных, жизнерадостных и приветливых, особенно с молодежью. Обе они были замечательно разумными и интересными собеседницами. Как все пожилые помещицы тех времен, они питали страсть к генеалогии и могли без запинки перечислить предков, степени родства и браки всех известных в графстве семейств.
Этих дам навещал у них в доме в Лох-Гайре мистер Крофтон-Крукер: если не ошибаюсь, он упоминает о них во втором выпуске своих "Легенд о феях", том самом, где рассказывает (возможно, со слов мисс Энн Бейли) о некоторых живописных традициях этих прекрасных озер... впрочем, об "озерах" больше говорить не след, ибо то озерцо, что было поменьше и покрасивее, теперь пересохло, и на дне его обнаружились давно забытые и весьма интересные реликты прошлого.
В кабинете у дам хранился реликт иного рода - тоже старинный, хоть и принадлежащий гораздо более поздним временам: кубок для прощальных тостов, провозглашаемых некогда гостями дома Лох-Гайр. Крофтон-Крукер сохранил для нас описание этого кубка. Мне часто случалось держать его в руках. Ножка у него была короткая, стенки цилиндрической чаши, закругленные внизу, поднимались вверх на удивительную высоту: в кубок этот, узкий, словно старинный бокал для эля, вмещалась целая бутылка кларета. По обычаю, гость должен был выпивать этот кубок, уже сидя на лошади: не так-то просто, должно быть, подвыпившему человеку при этом удержаться в седле! Удивительно, что этот чудесный кубок дожил до наших дней без единой трещины.
В том же кабинете хранился и другой кубок, о котором стоит упомянуть - огромный, сужающийся кверху, словно вазочки желе, что в былые времена украшали полки кондитерских. По ободку его были выгравированы слова: "В славную, благую и вечную память". По торжественным случаям кубок этот наполнялся до краев и обходил стол кругом в честь героя, увековеченного легендой.
Те тревожные времена остались в прошлом, и суровые трапезы поколения, привыкшего к грому пушек и боевым кличам враждующих армий, стали для нас смутными призраками. Во время моей юности этот кубок, давно уволенный от пиршеств и героических тостов, мирно коротал свой век на столике в кабинете; изо дня в день дамы украшали его садовыми цветами и меняли в нем воду.
Мисс Энн Бейли чаще своей сестры обращалась в разговорах к сказочному и сверхъестественному: свои истории она рассказывала красочно, с чувством, прекрасно умела передавать ту таинственную атмосферу, что так важна в подобных рассказах, и никогда не уставала отвечать на вопросы о старом замке или развлекать юных слушателей воспоминаниями о приключениях былых времен. И сейчас я словно вижу перед собой свою старую приятельницу. Прямая стройная фигура, выше среднего роста; общее сходство с ростовым портретом прелестной графини д'Ольнуа, которой все мы обязаны первыми путешествиями в страну сказок; выражение лица такое же, как на портрете, серьезно-ласковое, простота в соединении с изяществом и благородством; таинственно ускользающий взгляд и поднятый вверх палец указывают на приближение самого волнующего момента сказочной истории.
Лох-Гайр - это что-то вроде сборного пункта для манстерских фей. Случись "доброму народу" похитить ребенка из колыбели - все убеждены, что именно в Лох-Гайре он превратился из человека в создание иного мира. А на дне озера до сей поры стоит зачарованный замок Десмондов, с самим великим графом, с прекрасной юной графиней, со всеми слугами и домочадцами, что окружали графа в годы величия и в миг падения.
В этом поверье кроется историческое зерно. Огромная квадратная башня, что высится вблизи старого дома - башня, чья высота изумляла меня в юности, хотя уже тогда она была лишена зубцов и верхнего этажа, - когда-то была твердыней последнего из мятежных графов Десмондов. О ней упоминается в старинном ин-фолио "Hibernia Pacata": там говорится, что ирландский гарнизон этой башни храбро сопротивлялся войскам лорда-наместника, а затем отступил на вершины близлежащих холмов. Дом, выстроенный под защитой сей цитадели Десмондов, гордых мятежников былых времен, также очень стар, но для жилья вполне удобен: он состоит из множества маленьких уютных комнаток с низкими потолками. Очень похожие я видел в домах той же эпохи в Шропшире и соседних английских графствах.
На приозерных холмах во времена моей юности (а с тех пор я в тех местах не бывал) росла невысокая нежная зелень такого темного оттенка, какого я нигде больше не видывал.
На одном из озер есть островок, каменистый и лесистый: крестьяне верят, что остров этот - вершина самой высокой башни замка, колдовскими чарами погруженного на дно. Да и от образованных людей я слыхал, что в иную погоду, когда подплываешь к острову на определенное расстояние, он словно поднимается на несколько футов из воды, и можно различить каменную кладку и зубцы замковой башни.
Вот какую историю рассказывала мисс Энн Бейли о затонувшем замке.
Граф-волшебник
Хоть историки и утверждают, что судьба распорядилась графом Десмондом по-иному, все в Лох-Гайре знают, что он вместе со всеми своими домочадцами живет в заколдованном замке на дне озера, и там и останется, пока не придет его час.
Не было в те давние времена волшебника могущественнее графа Десмонда. Замок его стоял на острове посреди озера: сюда-то и привел граф прекрасную молодую жену, которую любил, увы, слишком сильно - ибо ради ее повелительного каприза рискнул всем, что имел.
Недолго прожили они в прекрасном замке. Однажды графиня явилась в покои, где граф занимался своим запретным искусством, и принялась молить, чтобы он показал ей какие-нибудь чудеса зловещей науки. Граф долго отказывался, но ее мольбы, слезы и неотступные настояния сделали свое дело: он согласился.
Однако прежде чем совершать чудесные превращения, которыми надеялся ее изумить, граф объяснил жене, какую опасность таят в себе эти опыты, и поведал условия, которыми можно ее предотвратить.
Одна в просторных покоях, в подножие которых бьются жадные воды темного озера, она узрит череду таинственных и страшных явлений, которые он не имеет власти ни сократить, ни смягчить; и стоит ей произнести хоть одно слово, издать хоть одно восклицание, как замок и все, что в нем есть, повинуясь могущественному заклятию, опустится на дно озера и останется там на века.
Любопытство графини взяло верх над страхом. Дубовые двери кабинета закрылись на тяжкий засов; роковой опыт начался.
Стоя перед ней, граф пробормотал заклинание - и вдруг голова и тело его покрылись перьями, лицо страшно исказилось, рот и нос вытянулись в кривой клюв. Трупным смрадом повеяло в воздухе. Миг - и на месте графа очутился огромный стервятник и начал кружить по комнате, едва не задевая графиню размахом гигантских крыл.
Но леди не издала ни звука. Тогда началось следующее испытание.
Стервятник опустился у дверей и в несколько мгновений - графиня не приметила, как именно - обернулся уродливой скрюченной каргой с желтым морщинистым лицом и огромными глазами. Опираясь на клюку, ведьма подковыляла к графине: уста старухи дышали яростью, гримасы и конвульсии с каждым мигом становились все отвратительнее; вдруг она с воплем рухнула и покатилась по полу в ужасных судорогах, и у самых ног леди обратилась в огромную змею с воздетой головой и трепещущим жалом. Змея вытянула голову, словно хотела ужалить - но в тот же миг исчезла, а на ее месте леди увидела своего мужа, бледного как смерть: прижав палец к губам, он призывал ее к молчанию.
Затем граф растянулся на полу и принялся расти. Он становился все длиннее и длиннее: вот графиня увидела, что голова и ноги его почти касаются противоположных стен огромного зала...
Ужас объял ее. Злосчастная графиня испустила вопль... и в тот же миг замок и все, что в нем было, погрузился в пучину вод.
Но раз в семь лет, когда спускается ночь, граф и его свита поднимаются из озера и призрачной кавалькадой выезжают на берег. Белый жеребец графа подкован серебром. В эту ночь графу позволено скакать до рассвета: и лучше ему не стоять на месте, ибо заклятие утратит свою силу, едва сотрутся серебряные подковы его коня.
Еще девочкой (так рассказывала мисс Энн Бейли) я видела человека по имени Тиг О'Нил и слышала от него удивительный рассказ.
Тиг О'Нил был кузнецом, и кузница его стояла на дороге в Кейхир-Конлиш, в уединенной ее части, на уступе крутого холма, нависающего над озером. Однажды, в ясную лунную ночь, Тиг заработался допоздна - а был он в кузнице один-одинешенек. На много миль вокруг не виднелось ни огонька, кроме огня в его очаге, не слышалось ни звука, кроме звона его молота.
Остановился он передохнуть; и вдруг слышит топот копыт, словно целая кавалькада поднимается по крутому холму к его кузнице. Кузнец вышел на порог - и видит джентльмена на белом коне, разодетого так чудно, что и не описать, а с ним целая свита, и все в таких же чудных нарядах.
Судя по тому лязгу и грому, что возвестил об их прибытии, скакали они галопом и очень торопились; однако возле кузницы замедлили шаг, и всадник на белом коне (по его роскошному наряду и властной осанке кузнец догадался, что это человек знатный и привыкший отдавать приказы), натянув поводья, остановил коня у самого порога.
Он не произнес ни слова, молчала и вся его свита - только кивнул кузнецу и указал на копыто своего коня.
Тиг присел, поднял коню копыто - и ясно увидал, что подкова на нем серебряная; и с одной стороны, рассказывал он, она была совсем стерта и сделалась не толще шиллинга. По этому признаку кузнец все понял и отшатнулся в ужасе, громко воззвав ко Всевышнему. Боль и ярость отразились на лице гордого всадника: он направил коня прямо на кузнеца. Что-то просвистело в воздухе, словно бич, и обожгло кузнецу спину ледяным холодом, как будто стальное лезвие прорубило его насквозь. Однако позже, осмотрев себя, Тиг не нашел ни раны, ни рубца от удара. В тот же миг вся кавалькада сорвалась с места и умчалась вниз по склону холма. Во мгновение ока исчезли они из виду - только какой-то отдаленный грохот, вроде пушечного залпа, прогремел в воздухе и затих.
Всадник на белом коне был сам граф. Он использовал одну из своих излюбленных хитростей, чтобы заставить кузнеца с ним заговорить. Ведь известно, что всякий околдованный жаждет услышать человеческую речь в надежде, что слова, обращенные к нему, помогут смягчить или сократить срок заклятия. Но что за проклятие падет в отместку на того простака, что попадется в ловушку - никому не ведомо.
Приключение Молл Райал
В детстве мисс Энн Бейли приходилось беседовать с Молл Райал, тогда уже старухой. Эта Молл всю жизнь прожила в доме Бейли в Лох-Гайре. По ирландскому обычаю тех времен, при каждом барском доме обитала целая стая босоногих деревенских девчонок: они и за птицей ходили, и стирали, и накрывали на стол, и бегали по поручениям.
Одной из таких служанок и была Молл Райал. В то время она была еще молодой девкой, здоровой и добродушной, и жила беззаботно, не утруждая себя размышлениями и ни о чем не беспокоясь.
Однажды стирала она белье тем способом, который в Манстере именуется "выбивание". Вот как это делается: прачка заходит по колено в воду, погружает туда же белье, расстилает его на большом плоском камне и принимается колотить инструментом, отдаленно напоминающим крикетную биту - только короче, толще и гораздо легче, так что женщина без труда поднимает его одной рукой. Выбьет белье с одной стороны, хорошенько прополощет в воде, перевернет на другую - и снова выбивает без устали, пока все не отстирает.
Итак, Молл Райал выбивала белье на берегу озера, неподалеку от старого дома и замка. Было часов восемь-девять: стояло чудесное летнее утро, солнечное и ясное. Молл была совсем одна, даже окон дома не видела - их заслонял от нее пригорок с буйно разросшимися кустами - но одиночество ее не угнетало.
Вот поднимает она голову и видит, что к ней по берегу идет какой-то джентльмен. Выглядел он, рассказывала она, "взаправдашним барином": с бархатной шапочкой на голове, в цветастом шелковом халате и домашних туфлях; и когда подошел ближе, Молл заметила, что ноги у него очень хороши. Ласково улыбаясь, он снял с пальца перстень, повертел у нее перед глазами, жестом и улыбкой давая понять, что делает ей подарок, и положил на плоский камень неподалеку от одежды, которую Молли так усердно выбивала.
Затем подался назад, а сам все смотрит на нее с той же ласковой улыбкой, словно хочет сказать: "Ты заслужила подарок - бери же, не бойся!"
Девушка решила, что перед ней гость хозяев, что он приехал без предупреждения накануне вечером (такое часто случалось в те нецеремонные и гостеприимные времена), а теперь вышел прогуляться перед завтраком.
Молл Райал перед знатными господами всегда робела: вот и теперь едва сквозь землю не провалилась, сообразив, что такой важный и любезный джентльмен застал ее с подоткнутой юбкой. Невольно взглянула она вниз - и вдруг видит, что от самых ног ее круг за кругом расплывается по воде кровавая зыбь. В ужасе Молл громко воззвала к Богу - а когда подняла глаза, любезный джентльмен уже исчез. Но не исчезла кровь в воде: все шире и шире расплывались круги, пока наконец все озеро не превратилось в огромный кровавый водоем - а затем все стало, как прежде.
И это тоже был он, граф Десмонд. Молл потом клялась, что, если бы не страшное чудо с водой, в следующий миг она бы с ним заговорила - и одному Богу ведомо, что бы тогда с ней сталось.
Баньши
Такое древнее и почтенное семейство, как Бейли из Лох-Гайра, разумеется, не могло не иметь собственной баньши. Все члены семьи и домочадцы хорошо об этом знали и могли немало порассказать об этом таинственном создании. Сама мисс Бейли слышала песню баньши лишь один раз - помню, как она об этом рассказывала.
В юности сама она и мисс Сьюзен немало времени провели у постели своей больной сестры, мисс Китти, о которой ровесницы ее вспоминали как о самой милой и веселой девушке на свете. Этой-то жизнерадостной юной леди судьба судила умереть от чахотки. Печальные обязанности сиделок поделили меж собою сестры больной, и двум, мною названным - видимо, потому, что они были старшими, - выпало дежурить у ее постели по ночам.
Вполне возможно, что эти долгие часы скорбного бодрствования, угнетая дух и возбуждая нервы, подготовили их к галлюцинации. Так или иначе, однажды в самый глухой ночной час, сидя в спальне умирающей сестры, мисс Энн и мисс Сьюзен вдруг услышали музыку - такую сладкую и печальную, какой никогда ни прежде, ни после не слыхивали. Казалось, до них доносится отдаленный церковный хор. Комната умирающей выходила окнами на двор: из них хорошо был виден замок неподалеку. Мисс Энн Бейли взяла свечу и спустилась по черной лестнице. Отворила дверь черного хода - и, стоя на пороге, вновь услышала те же гармонические звуки, торжественные и печальные, но еле слышные: она не могла сказать даже, музыка ли это или хор голосов. Казалось, звуки летят из окон старого замка. Но стоило ей подойти к башне - и почудилось, что музыка плывет над домом с другой стороны двора. Озадаченная и испуганная, возвратилась она домой.
И мисс Энн, и сестра ее мисс Сьюзен уверяли, что несколько часов подряд отчетливо слышали эту мелодию. Мисс Энн Бейли всю жизнь свято верила, что слышала песнь баньши, и говорила об этом с великим трепетом.
Сон гувернантки
Однажды утром эта дама серьезно и торжественно поведала своим ученицам, что нынче ночью видела весьма примечательный сон.
Войдя в старый замок, вы первым делом попадаете в холл, высокий и темный: одно или два оконца, утопленные в глубоких стенных нишах, едва освещают его скупым светом. Каменная винтовая лестница ведет оттуда на второй этаж. В те времена, когда я посещал замок (а было это много лет назад), в холле складывали запасы торфа на год.
Гувернантке снилось, что она стоит в этом зале одна - и вдруг входит человек, суровый и мрачный на вид: в лице его было что-то столь глубокое и значительное, что и много времени спустя выражение его преследовало гувернантку, как порой, бывает, преследует нас лицо с портрета, написанного гениальной кистью.
В руке этот человек держал палку длиной с обычную трость. Он приказал гувернантке отметить и запомнить ее длину, а затем внимательно заметить себе производимые им измерения и сообщить об их результатах господам Бейли из Лох-Гайра.
Он установил свою трость против стены и принялся отмерять ею расстояние - параллельно полу, все под одним и тем же углом, и отсчитывал вслух число мер. Затем точно так же отмерил определенное расстояние от соседней стены - и снова громко отсчитал полученное число. Покончив с этим, он объявил, что в точке, где сходятся две линии, на глубине во столько-то футов (сколько - он тоже сказал) зарыто сокровище. Тут сон прервался, и загадочный гость исчез.
Вместе с девочками гувернантка отправилась в старый замок и, вырезав прут такой же длины, как трость, виденная ею во сне, отмерила нужные расстояния и нашла точку, в которой, если верить сну, следовало искать сокровище. В тот же день она поведала свой сон мистеру Бейли, но тот только посмеялся и ничего предпринимать не стал.
Некоторое время спустя гувернантка снова увидела во сне все того же необычного человека: он повторил свое послание, и на сей раз выглядел недовольным. Но и к этому сну мистер Бейли отнесся так же, как к предыдущему.
И в третий раз явился ей тот же сон. Теперь и дети принялись упрашивать, чтобы отец произвел раскопки в том месте, на которое трижды указывал загадочный визитер. Наконец мистер Бейли согласился: пол в холле вскрыли, и на месте, отмеченном гувернанткой, вырыли котлован.
Мисс Энн Бейли, как и ее отец, и почти все в доме, при этом присутствовала. Чем ближе подбирались рабочие к глубине, указанной во сне, тем большее волнение охватывало зрителей; когда же лопаты и кирки рабочих наткнулись на прочную каменную кладку, и гулкий звук ударов ясно показал, что под кладкой - пустота, возбуждение всех присутствующих невероятно возросло.
Не без труда разобрали кладку - и взорам зрителей открылся тайник с каменными стенами, достаточно просторный, чтобы спрятать в нем средних размеров горшок или ларец. Увы! тайник был пуст. Однако мисс Бейли уверяла, что видела своими глазами - да и все, кто там был, тоже видели - полукруглый отпечаток какого-то сосуда на дне тайника: судя по отпечатку, сосуд простоял там очень долго.
Вот почему обе мисс Бейли и много лет спустя не сомневались, что сокровище действительно было, но, по-видимому, досталось кому-то из домочадцев или соседей, кто тоже слышал рассказы гувернантки, однако, в отличие от старого мистера Бейли, отнесся к ним со вниманием и доверием.
Эта гувернантка оставалась в семействе Бейли до самой своей смерти, последовавшей несколько лет спустя при обстоятельствах столь же необыкновенных, что и ее сон.
Графская Зала
Добрая гувернантка очень любила старый замок: часто, окончив уроки, приходила она с книгой или с шитьем в один просторный покой старинного здания, именуемый "Графской Залой". Здесь она попросила поставить себе столик и кресло и часто сиживала здесь за любимым делом, любуясь тем, как играют на стенах, падая сквозь высокие оконные прорези, лучи заходящего солнца.
Узкая стрельчатая дверь неподалеку от винтовой лестницы ведет в Графскую Залу. Это очень большая, мрачного вида комната, квадратных очертаний, с высоким лепным потолком и каменным полом. Расположена она довольно высоко над землей, стены в замке очень толстые, а окон немного, да и те так малы, что больше походят на бойницы - поэтому в Зале царит глубокая, ничем не нарушаемая тишь. Можно просидеть здесь целый день и не услышать ни единого звука - разве лишь изредка из окна долетит щебет ласточки.
Однажды добрая гувернантка, как обычно, удалилась в свое излюбленное укрытие, но не вернулась домой в привычный час. В деревенском доме - особенно таком, каковы были в те времена дома в Ирландии - такое происшествие само по себе еще не могло никого ни удивить, ни обеспокоить. Однако наступило обеденное время (в деревне обедают в пять) - а гувернантка не появлялась. Тогда ее юные приятельницы отправились за ней. Зима еще не наступила, и света было довольно, чтобы пробираться по темным коридорам и переходам старого замка: наконец девочки поднялись по каменной лестнице на этаж Графской Залы, весело окликая гувернантку.
Ответа им не было. К ужасу своему, девочки нашли добрую женщину на каменном полу перед самой дверью Залы: она лежала без чувств. Обычными средствами вернули ей сознание, но она оставалась очень плоха: ее перевезли в дом и уложили в постель.
Позже гувернантка рассказала, что с ней произошло. Она, по обыкновению, устроилась за рабочим столиком, некоторое время читала или шила (я забыл, что именно) и чувствовала себя, как обычно, спокойной и бодрой. И вдруг, подняв глаза и взглянув в сторону двери, видит она, как в Залу входит отвратительный карлик. Он был очень мал ростом, одет в красное, с лицом необыкновенно смуглым и отменно безобразным. Не отрывая от нее глаз, он проходит несколько шагов, останавливается и манит ее рукой, словно приглашая следовать за собой, а затем поворачивает назад. На полпути к двери останавливается и оборачивается. Гувернантка, пораженная ужасом, так и сидела, глядя на это явление во все глаза, не в силах ни двинуться, ни заговорить. Когда карлик увидел, что она ему не повинуется, лицо его исказилось злобной гримасой: словно вне себя, он топнул ногою. Лицо, жесты - все в нем выражало дьявольскую злобу. Несмотря на обуревавший ее ужас, гувернантка встала и двинулась за ним. У дверей остановилась - и снова он, обернувшись, своим безмолвным гневом побудил ее идти дальше.
Карлик скрылся за дверью. Гувернантка ступила на порог - и вновь его увидела: он стоял в нескольких шагах от двери, и взгляд его по-прежнему был устремлен на нее. Снова он подал ей знак и двинулся по короткому проходу, ведущему к винтовой лестнице. Но тут силы ее оставили: она рухнула в обморок.
Бедняжка была убеждена, что недолго проживет после этого видения - и предчувствие ее оправдалось. Она уже не встала с постели. Несколько дней бреда и лихорадки - а затем бедная женщина скончалась. Разумеется, вполне возможно, что призрак, посетивший ее, был плодом зарождающейся в организме болезни - и, таким образом, потусторонние силы в этом происшествии неповинны.