Khoel : другие произведения.

Дэвид Геммел. Заря Легенды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ Геммела, напечатанный в фэнзине The Games Master за декабрь 1988 года. Этот отрывок можно читать как предисловие к первой главе "Хроник Друсса-Легенды". Первые страницы описывают день свадьбы Друсса (которой мы не видели ни в одной из изданных книг), а последние страницы повествуют о Друссовом боевом крещении (оно частично есть в книге "Друсс-Легенда", а данный текст можно расценивать как черновик того побоища).
  
  Дэвид Геммел
  
  ЗАРЯ ЛЕГЕНДЫ
  
  Из всех персонажей, что я создал за последние пять лет, от Бронзового Князя до Тенаки Хана, и от Йона Шэнноу до Кулайна локх Фераха, одно имя постоянно появляется в письмах, которые присылают мне со всего мира. Друсс Легенда, мрачный рубака, который сокрушал надиров на стенах Дрос Дельноха в моем дебютном романе "Легенда". Вопросы, по большей части, одни и те же: будут ли новые книги о Друссе, о его жизни до Дельноха, о его семилетнем странствии ради спасения своей жены, Ровены?
  Вскоре после того, как я закончил "Легенду", я написал роман "Победитель Хаоса", описывающий жизнь и приключения воина с секирой, вплоть до битвы при Скельне. Я ещё оставался начинающим автором, и книга была плохо структурирована, ввиду чего и была отклонена издателем. Когда-нибудь я обязательно ее доработаю, ведь и сам испытываю к Друссу огромную привязанность.
  Ну а для тех читателей, кого интересует начало его большого пути, вот маленький отрывок из ранней версии романа, который начинается за день до женитьбы шестнадцатилетнего Друсса на его возлюбленной Ровене. Упоительно прекрасный день - но впереди ждет трагедия, и юный крестьянин обнаружит, что его жизнь непоправимо изменится.
  Я отказался от попытки переписать или отредактировать данный отрывок, ибо мне дорог тот наивный и романтичный молодой человек, который написал его в далеком 1983-м году. Тогда ему нравился текст таким, каким получился, и у него не было бы времени на критический взгляд лысеющего циника, который ныне пишет от его имени.
  
  
  
  ***
   Они сидели, окруженные тишиной, когда последние лучи заходящего солнца облили горы червонным золотом. Языки пламени заплясали на ряби ручья, когда Друсс молча развел небольшой костерок.
   - Мы будем жить счастливо, - проговорила Ровена, положа тонкую ладонь ему на предплечье. Пламя охватило прутья, и он положил на них ветки потолще, откинулся назад и притянул ее к себе. Лаская пальцами ее руку, он повернулся и поцеловал ее волосы. Ему нечего было сказать. Тени вокруг удлинились.
   - О чем задумался? - спросила она.
   - Ни о чем, - ответил он.
   - Так не бывает, все о чем-то думают.
   - Я не могу облечь в слова то, что чувствую, - сказал Друсс.
   - Ты счастлив?
   - Да. Думаю, счастлив.
   - Что это значит, Друсс? Как ты можешь думать, что ты счастлив? Ты либо счастлив, либо нет.
   Некоторое время он молчал. Откинул голову назад и стал смотреть в алеющее небо.
   - Не помню, когда раньше нуждался в ком-то. Или когда хотел бы в ком-то нуждаться. Трудно объяснить. Я люблю людей. Просто они мне не нужны. Но ты мне нужна. Каждый раз, когда ты уходишь куда-то, я чувствую... чувствую, будто ты что-то забираешь у меня. И становлюсь пустым. Я не силен в словах. - Подавшись вперед, он принялся раздувать маленький огонь. - Похоже, я говорю как дурак.
   - Ты не дурак, Друсс. И я, кажется, понимаю тебя. Знаешь, я тебя люблю.
   Он повернулся к ней с улыбкой. - Это я знаю. Не знаю вот только, почему?
   - И я не знаю. Так странно, да? - Она засмеялась, вдруг переменив настроение. Он криво усмехнулся и протянул к ней руки, притягивая к себе ее тепло и тишину, что окружила их. Солнце заходило меж двумя утесами на западе. Он вновь ее поцеловал, а потом встал, наблюдая за закатом.
   Она откинулась и прикрыла глаза, чтобы увидеть его ближе. Она делала так много раз, и это дарило ей новое тепло в сердце. Но не сейчас.
   Она парила за его спиной, видя как угасающий алый свет озарил его черную фигуру огнем, искупав в багряной крови из ночных кошмаров. Вот он поднял руку к солнцу - и в ней блеснула двойная секира, по которой ему на руку стал стекать ручей крови. Теперь она увидела, что он стал старше и оброс бородой. Перед ним стоял легион израненных людей в доспехах. Постепенно, как дымка под утренним ветром, они рассеялись. Он повернулся лицом к ней, и глаза его были наполнены жаждой схватки, а зубы обнажены в жутком оскале. Она закричала.
   - Ровена! Что случилось?
   Она открыла глаза, и перед ней стоял тот Друсс, которого она знала и любила.
   - Что случилось? Что-то не так?
   - Я заснула. И увидела кошмар, - солгала она.
   - Ну, теперь-то с тобой всё в порядке. Ты со мной. Ничто не причинит тебе вреда.
   - Нет. Расскажи мне о своих делах с Алариком. - Она заметила, как он напрягся, хмуря темные брови, а глаза его стали холодны как лед. Она поежилась. - Расскажи.
   - Рассказывать особо нечего, - произнес он тихо.
   - Расскажи, что есть.
   - Зачем? Зачем тебе знать?
   - Затем, что мы станем мужем и женой, Друсс. И, хоть я тебя люблю, но совсем не знаю.
   - Я не смогу тебе объяснить, что толкает мужчину на определенные поступки. Я люблю тебя, и когда ты рядом, мир становится прекрасен. Это блаженство. Но там, внизу, и вокруг, по всей стране, мир совершенно другой. Мужчина может быть каким угодно, но прежде всего у него должна быть честь. И он не должен позволять, чтобы ее попирали.
   - Не понимаю, Друсс. Как это относится к Аларику?
   - Как я уже сказал, в словах я не силен. Постараюсь объяснить. Я - Друсс, и я могу пойти куда захочу и делать то, что захочу. И никто не смеет перечить мне. Кто попытается нанести удар по моей чести, того я уничтожу. Тогда другие подумают, прежде чем попытаются повторить подобное.
   - Но, Друсс, никто не способен отнять у тебя честь. Ведь это нечто глубинное внутри тебя. Только ты сам можешь ее потерять.
   Он кивнул. - Я не об этом. Проклятые слова. Это как пытаться схватить пальцами ветер. Я не могу найти нужных слов. Если я позволю кому-то обидеть себя... или того, кого я люблю... тогда во мне останется меньше от мужчины. А я этого не допущу.
   - Так значит, Аларик оскорбил меня? - спросила она.
   - Да. И нет. Для кого-то сказанное им прозвучало бы как комплимент, но он точно имел в виду другое.
   - Но, Друсс, такое оскорбление - это лишь слова. Шум, который гаснет на ветру. А то, что ты с ним сделал, было ужасно. Ты же мог его убить.
   - Если бы другие не подоспели, то убил бы, - сказал он.
   - И разве тебя это не беспокоит?
   Он не ответил, но глаза его были мрачны, а губы сомкнулись в твердую линию.
   Она подалась вперед, взяв его лицо в ладони, и увидела, что взгляд его оттаял.
   - Послушай, - сказала она. - Он использовал слова. Тебе тоже следовало ответить ему словами. А вместо этого ты нажил себе врага. Ты отнял его честь, оставив взамен ненависть. Ты можешь это понять?
   Он кивнул и улыбнулся. - Ладно, пошли. Надо вернуть тебя домой, прежде чем твой отец пойдет меня искать с увесистой палкой в руках.
   - Но ты меня понял?
   - Да. Понял, что ты добрая и любящая и ни в ком не видишь зла. Я запомню твои слова. Обещаю.
  ***
   Утром в день свадьбы в деревне прекратили все работы, за исключением женщин, сплетавших платья из листьев и венки из осенних цветов, да шести мужчин, помогавших Друссу достраивать трехкомнатную хижину у северной стены. Но вот завершили и эти труды, и тогда Ворен повел Ровену длинной дорогой к свадебному дубу, что рос за новыми воротами. Никто не знал, сколько уже он здесь стоял, но только двадцать взрослых мужчин могли обхватить тот дуб, взявшись за руки, а верхние ветви его, казалось, цеплялись за низко плывущие облака.
   Ворен был одет в свою лучшую тунику из синей шерсти. Бороду он по-праздничному расчесал, а голову увенчал алым жреческим колпаком. На Ровене было небесно-голубое льняное платье, головной убор из бисера и кружевная вуаль. Позади них шел Друсс со своим отцом, одетый в черное, а дальше - жители деревни, около сотни, включая детей. Вкруг дуба стояли столы со скамьями. Столы были уставлены едой и вином, а дальше стояла жаровня, на которой запекался теленок. Вечерний воздух наполнял аромат поджаренного мяса.
   Процессия заняла отведенные места, и Бресс вывел своего сына под ветви дуба. Когда он заговорил, все голоса смолкли.
   - Дуб-Отец, к тебе привел я своего сына; ты долго живешь в этом мире. Ты выжил под всеми бурями земными и под ударами топоров, и я взываю к тебе: дай свою силу моему отпрыску. - Он крепко сжал руку сына, поклонился, затем кивнул Ворену и отошел, сев на свое место.
   Вышел Ворен с Ровеной.
   - Дуб-Отец, к тебе привел я свою дочь. Она молода, а ты стар; она хрупка, а ты силен. Как ты любишь землю, на которой растешь, и дождь, что тебя питает, полюби и мою дщерь, ведь она росла в любви.
   Несколько мгновений Ворен стоял в молчании, глядя на Друсса, потом шагнул вперед и пожал ему руку. - Сделай ее счастливой, - сказал он. Друсс прочел предупреждение в его темных глазах и согласно кивнул.
   - Дуб-Отец, - произнес Друсс. - Клянусь в любви к этой деве и молю тебя выслушать мои слова. Если я хоть на миг предам ее, то пусть почернеет сердце мое и ослепнут глаза мои, пусть высохнут руки мои, а рот исполнится пепла.
   Ровена взяла его за руку, и ее высокий нежный голос легко достиг слуха всех гостей:
   - Дуб-Отец, я, Ровена, клянусь в любви к Друссу. И если он однажды предаст меня, молю не следовать его словам, а простить ему всё. Отныне и вовеки веков.
   Некоторое время гости молчали, мужчины переглядывались с товарищами, поражаясь словам, произнесенным под сенью Священного Дуба. Бресс прервал молчание одной-единственной фразой: - Откупоривайте вино!
   Когда опустилась темнота, вокруг дуба разожгли четыре больших костра, и танцы продолжились до ночи. Друссу нравилось начало празднования, но потом его стал обуревать гнев. Казалось, каждый мужчина из деревни потанцевал с Ровеной. Он подавлял свое недовольство, ибо знал, что ее все любили. Однако не сводил с танцующей невесты глаз, потому и не заметил, как к нему подошел Ворен.
   - Она всегда хорошо танцевала, - сказал тот. Друсс обернулся.
   - Да, - ответил он и вновь устремил взгляд к ней, но она уже исчезла где-то в толпе. Он отправился ее искать.
   - Погоди, нам надо поговорить, - сказал Ворен. - Давай присядем и выпьем немного вина. - Друсс вышел из толпы и присоединился к нему. Ворен нацедил вина в два глиняных кубка и протянул один через стол молодому жениху. - Я знаю, что ты любишь ее... нет, дай договорю, - настоял он, когда Друсс хотел было ответить. - Но я боюсь за нее. Ты жестокий человек. А потому я говорю...
   - Не говори ничего, - вдруг ответил Друсс. - Я уже знаю, что ты хочешь мне сказать. Выбрось это из головы. Я никогда не причиню ей вреда, а о некоторых вещах лучше не говорить вообще. Я сказал сегодня то, что думаю. Не веришь?
   - Хочешь, чтоб я поверил в слова, которые ты сказал дереву?
   - Нет, дерево здесь не при чем, - отрезал Друсс. - А вот слова произнес я. И я, Друсс, никогда не лгу. Ты любишь Ровену, и потому я никогда не стану против тебя. Теперь ты сделался мне вторым отцом. Прежде чем судить, сначала остановись и присмотрись хорошенько. Я буду достоин ее, вот увидишь.
   - Я молю о том богов, - сказал Ворен. - Не пойми меня неправильно, Друсс. Я не зол на тебя. Просто, понимаешь, ты... не таков, как другие мужчины нашей деревни. Ты и правда веришь, что удовольствуешься судьбой плотника или крестьянина?
   - А кем еще мне быть? Этому я обучен с малых лет, ничего другого не умею.
   - Что ж, пожалуй, что так... Ты получаешь благословение от своего нового отца. Будь добрым сыном, Друсс, и любящим мужем.
   - Что до первого, то постараюсь им стать, а о втором, так я уже готов, - с ухмылкой ответил Друсс. - Но мне надо найти Ровену, пока какой-нибудь смазливый хлыщ ее не умыкнул.
   Он нашел ее на опушке дремучего леса; Ровена спала и теребила во сне брошь из лунного камня, которую он для нее смастерил. Она пробудилась от его прикосновения, и тогда Друсс отвел ее в их хижину.
   С вершины холма за свадьбой наблюдал одинокий всадник. Он устал и проголодался, но не мог позволить себе зажечь огня. Ему было приказано скрытно делать свое дело. Теперь дело было сделано, и он направил коня на запад.
   Несмотря на голод, он был доволен проделанной работой.
   Потому что насчитал на пиру более тридцати женщин.
  
  ***
   Гариб Ка натянул уздечку своей степной лошади и жестом остановил колонну всадников, ехавших за ним. Они медленно разъехались, чтобы образовать строй по обе руки от предводителя. Внизу, в долине, мужчины работали на полях рядом со своими женами, собирая последний осенний урожай, пока другие корпели над достройкой палисада вокруг деревни.
   - Оставить только молодых женщин и детей, достаточно подросших для того, чтоб идти по двадцать миль в день, - сказал он ближним всадникам. - Передать приказ по цепочке. И никаких пожаров. Мне не надо, чтобы дренайский гарнизон подняли по тревоге. - Его темные, навыкате глаза различили движение на краю орешника в миле от деревни. Две девушки вели в лес небольшой табун лошадей. Даже с такого расстояния Гариб видел блестящие звенья цепей, которые использовали здесь, чтобы тянуть бревна.
   - Кистрин, возьми с собой пятерых. Доставь сюда этих девчонок и убей всех мужчин, что работают там. - Когда пятеро всадников последовали за капитаном, Гариб воздел руку высоко над головой.
   В утреннем свете сверкнули обнаженные скимитары, и восемьдесят человек погнали скакунов вниз, в долину.
   Тем временем глубоко в лесу Друсс встал, опершись на секиру, с улыбкой, редко посещавшей его обычно угрюмое лицо. Над ним ярко светило солнце, и кружил орел, сверкая крыльями. Друсс снял с головы повязку, положив ее сушиться на камень. Поднял к губам мех с водой. Холодная, чистая вода из горного источника омочила ему горло. Неподалеку, пристроив голову на свежеспиленное дерево, лежал Пилан и болтал с Йоратом, который забавлялся с охотничьим ножом.
   Скоро должны прийти Несса и Тамин с лошадьми, и опять начнется работа. Но сейчас был момент отдыха. Усевшись на пенек, Друсс занялся льняным свертком, который собрала ему Ровена. Внутри был кусок холодного пирога с мясом и большой обрезок медовой лепешки.
   - А вот и радости супружеской жизни, - подал голос Пилан. - Глянь на него, Йорат. Сидит там, лыбится и мечтает о своей ненаглядной.
   Друсс рассмеялся. - Поздно завидовать, парни. Надо было лучше стараться, чтобы она обратила на вас внимание.
   - Она бы меня не выбрала, Друсс, - ответил Пилан. - Сказала как-то, что ждет мужика, от лица которого молоко сворачивается. Сказала, что, выйди она за меня, так провела бы остаток жизни, опасаясь, что кто-то из ее подруг меня уведет. Похоже, она мечтала найти самого уродливого парня на свете.
   - Ты насмехаешься надо мной за свой же счет, - Друсс широко ухмыльнулся. - Ведь это моя смена, и я только что решил, что мы срубим сегодня еще пяток деревьев.
   - Смилуйся, Друсс, - вставил Йорат, - у тебя же не останется сил на эту ночь. - Пилан вздрогнул при словах приятеля. С Друссом были шутки плохи. Сегодня был особенный день, и всё равно имелись определенные границы, а Йорат, по мнению Пилана, их перешел.
   Но Друсс только повернулся и остановил светловолосого парня взглядом. Потом осклабился. - Давай-ка без шуток, Йорат. - Гримаса Друсса была не из приятных, и Йорат побледнел.
   - Прости, - обеспокоенно произнес он. - Я это по-доброму.
   - Ладно, проехали, - ответил Друсс. Внезапно прогремевший топот копыт заставил их обернуться. - Что-то разогнали они лошадок, - проговорил Друсс.
   Несса и Тамин выбежали на просеку с расширенными от страха глазами. Друсс выдернул топор из пня и вскочил на ноги. Пилан и Йоран взяли свои топорики. Несса, обернувшись назад, споткнулась и упала, и тут из зарослей выехали шестеро всадников.
   - Охотники за рабами! - прокричал Пилан.
   Услыхав крик, всадники повернули скакунов на троих юношей. Затем, с боевым кличем на устах, бросились на них.
   Друсс прыгнул за поваленное дерево, отбежав на четыре шага. Затем развернулся, свободно держа секиру наискосок, поперек тела. Пилан и Йорат тем временем срезали вправо, к девушкам. Три всадника, подняв коней на дыбы, бросились им наперерез. Остальные поскакали к неподвижной фигуре Друсса. Ближайший охотник за рабами, коренастый боец в вентрийском шлеме и нагруднике, погнал скакуна прямо на дерево, вытянувшись вперед, когда животное преодолевало барьер. В тот же миг юноша пришел в движение, бросившись вперед и пуская секиру по смертоносной дуге. Когда лошадь приземлилась, секира просвистела над головой животного, попав седоку в верхнюю часть груди и выбивая его из седла. Друсс высвободил оружие и устремил его на второго всадника. Однако замах был чересчур поспешен. Лезвие секиры прошло мимо всадника и врезалось лошади в шею. С высоким визгом животное пало, перекатившись через седока. Тут подоспел третий конник. Друсс нырнул на землю, когда просвистел клинок скимитара. Затем тут же вскочил за спиной противника. Тот отчаянно пытался развернуть лошадь.
   Боль ударила его, когда он оказался сбит с седла на землю. Он пытался подняться, но ноги не слушались. Повернулся, чтобы увидеть, как юнец бежит на выручку к друзьям. Почему он его не добил? Зачем оставил в живых? Снова попробовал пошевелиться, но оказался не в силах, по телу словно расползалась какая-то немощь. Попробовал перевернуться на живот. Земля, на которой он лежал, была вся залита кровью. Внезапно стало трудно даже оставаться в сознании. Положив голову на руки, он расслабился. Отчего-то он мог думать теперь лишь о своей юности и ферме отца, и о том сладком дне с молодой...
   Подбегая, Друсс увидел, как Пилан бросился на всадника. Скимитар налетчика вскрыл юноше гортань. Пилан выгнулся назад, теряя кровь, а затем, умирая, швырнул топорик. Лезвие погрузилось в шею конника, и тот упал.
   Йорат пришел в ужас, увидев смерть товарища, и побежал в лес. За ним в погоню бросился всадник с копьем. Оставшийся охотник за рабами увидел Друсса и атаковал, выставив копье. Друсс затормозил, проскользив по траве, и припал к земле. Перекатился. Лошадь промчалась мимо. Снова поднявшись, Друсс развернулся. Ему удалось еще дважды увернуться от конного копейщика, но на третий раз, когда копье пронеслось над ним, он бросился за всадником. Тот уже разворачивал скакуна для четвертой атаки, когда секира врезалась в его позвоночник.
   Йорат тем временем почти достиг относительной безопасности под сенью деревьев, как вдруг копье прошло через него насквозь со спины. Он издал короткий крик и упал. Охотник за рабами натянул поводья и встал над ним,вытаскивая оружие из тела.
   Йорат пытался ползти. Налетчик соскочил с седла, достал скимитар и медленно перерезал юноше горло.
   Друсс подбирался тихо, насколько мог, но убийца обернулся к нему, оскалившись.
   - А ты неплохо дрался, фермер, - произнес он. - Но я - Кистрин. -Друсс ничего не ответил.
   Кистрин шагнул в сторону от тела Йората, вставая вполоборота к молодому человеку с секирой. - Ну давай, иди сюда, фермер, - сказал он. Друсс был озадачен. Если он сделает взмах и промажет, убийца сократит дистанцию и вскроет его клинком. Кистрин кивнул, видя его нерешительность, и ухмыльнулся. Парень был хорош, но даже прирожденный воин имел мало шансов с секирой на длинном топорище против умелого мечника. По хвату на топорище Кистрин понял, что Друсс правша. Значит, удар будет идти слева направо. Когда тот атакует, Кистрин отклонится вправо и вниз, под удар, а потом шагнет к нему, чтобы выпустить кишки режущим взмахом клинка.
   Друсс издал клич и напал. Кистрин ушел вправо, увидев, с опозданием, как парень поднимает правую руку выше левой и меняет направление удара. Получилось, что Кистрин бросился прямо на лезвие секиры. Оно вошло в его ключицу и погрузилось глубже.
   Даже упав, Кистрин продолжал удивляться тактике крестьянина.
   Друсс освободил секиру и собрался прикончить противника, как вдруг тот хохотнул. Это было так неуместно. Кистрин поднялся в сидячее положение.
   - Полагаю, ты меня уже убил, - буркнул он. - Но это был хороший прием. Пожалуй, ты далеко пойдешь... ты... вшивый коровий сын. - Он откинулся назад. Друсс перешагнул через него. Налетчик был мертв.
   Сзади Несса с топориком Пилана в руках сидела верхом на том охотнике за рабами, которого поломала убитая лошадь. Она раз за разом вонзала оружие в труп. Тамин выбежала из укрытия, попыталась ее оттащить, но та закричала, чтобы ее оставили одну. Тамин медленно подошла к Друссу.
   - Нам надо спрятаться, Друсс. Они напали на деревню.
   Пораженный, он обернулся. Осознание случившегося оглушило его, словно удар.
   - Ровена! НЕТ!
  ***
   Бресс лежал там, где был сражен, у порога своей хижины, с зажатым в кулаке ножом с костяной рукоятью. Его кожаная безрукавка была разодрана, открывая страшные раны на груди. Подле него лежали трупы двух разбойников.
   На всю деревню опустилась гробовая тишина. Вдруг в доме Ворена запела канарейка. Друсс опустился на колени у тела отца и закрыл его смотрящие в небо глаза.
   - Прости, - произнес он. - Но я любил тебя. Никогда этого не говорил, но ты должен знать. Если бы тебя послушались той зимой, то и стена была бы уже построена. Но ты никогда не настаивал. Ты всегда был готов повиноваться старейшинам. - Он залез рукой в кожаный кошель на поясе, достал две монеты и положил их на веки отца. - У меня нет времени хоронить тебя, отец. Они похитили Ровену. Ворен мертв. Все мертвы. Надеюсь, что ты был прав, и мать ждет тебя там.
   В хижине Друсс прошел через вещественные напоминания о жизни его отца, через разбитые горшки и разбросанные пожитки. В дальней комнате разобрал доски пола и достал из подпола сундук. Снял с шеи серебряную цепочку с ключом, подаренную отцом ему на совершеннолетие одиннадцать месяцев тому назад. В сундуке лежало его наследство; мешочек с серебряными монетами поверх черной кожаной безрукавки. Отложив монеты в сторону, он достал из сундука безрукавку. На плечах были серебристо-стальные пластины, повторяющие анатомическую форму и способные выдержать удар меча. Он сменил свой жилет на новую безрукавку. Она пришлась впору. Следом он достал из сундука черный ремень и чехол для секиры, который застегнул на груди, затем - круглый шлем из кожи и дерева, с серебряным ободом, на котором спереди был выгравирован орнамент. Это была эмблема его деда. Два черепа, разделенные серебряной секирой. Положив шлем рядом с монетами, заглянул вглубь сундука.
   Он увидел то, что ему показывали на последний день рождения; сверкающее оружие смерти, созданное его дедом в годы Вагрийских войн. Его цепкие ладони сомкнулись на промасленной кожаной обмотке, и он достал сверток на поверхность. Развязав ремешки, извлек оружие на свет.
   Длиной в руку взрослого мужчины, двулезвийный, с черным топорищем, остро заточенный; это был Снага, Паромщик. Отец рассказывал ему, что топор был выкован в ранние годы Эгеля, Бронзового Князя, когда кузнецы еще знали секреты, позабытые ныне. Заточенная кромка могла работать в сражении целый день, при этом оставаясь острой, как лезвие ножа. Топорище было из вороненой стали, схвачено серебряными кольцами. Рукоять занимала почти полдлины топорища. Это было двуручное оружие. Друсс поднес топор к лицу, взглянул на собственное отражение в серебристой стали. На него смотрели оттуда холодные голубые глаза; пустые, лишенные всяких чувств. Он вложил топор в чехол на боку, стянул с ног мягкие рабочие башмаки и обулся в высокие черные походные сапоги из сундука, с усилием натянув их. Ноги его деда были чуть поменьше, чем его, однако кожа сапог была мягкой - быстро разносится.
   Подхватив мешочек с монетами, он покинул деревню, не оборачиваясь. Он уже слышал воронов, и радость в их грае.
   Впереди, на западе, он рассмотрел тучу пыли, поднятую убегавшими налетчиками. Не сводя с нее глаз, он пошел вперед.
   "Удовольствуешься судьбой плотника или крестьянина?" спросил его Ворен прошлым вечером.
   "А кем еще мне быть?" ответил он тогда. "Этому я обучен с малых лет, ничего другого не умею."
   Но он ошибался. Там, в лесу, когда появились охотники за рабами, Друсс получил то, что даже Ровена не могла ему дать. Ее отец был прав. Друсс был жестоким человеком.
   Но, сверх того, он был человеком, которому жестокость нужна как воздух. В лесу он ощутил наслаждение, дикое, радостное возбуждение, перед которым меркли все другие радости его юной жизни.
   А ведь в пылу схватки он забыл о Ровене, и чувство вины терзало его, как вороны терзали сейчас тела его убитых односельчан.
   Он всегда знал, что она была ему нужна, инстинктивно ощущал власть, которую она имела над его буйной, непокорной душой. Они были противоположностями друг друга; дитя любви и дитя хаоса.
   Так он шел, понимая, что путь будет долгим. Но он их найдет. И когда он это сделает, вороны снова будут пировать, но на этот раз он будет смотреть на их пиршество без страха в сердце.
   Впереди его ждала Ровена.
   - Я иду, - проговорил он.
   И она его услышала.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"