Аннотация: Автор: Томас Лиготти. Из сборника "Teatro Grottesco"
Одним серым утром, незадолго до наступления зимы, среди нас быстро разнеслись дурная весть: из своего офиса исчез городской управляющий, и оказалось, что его нигде нет. Мы решили эту проблему, иначе она осталась бы, испытывая наше терпение. Сделать это было легко, поскольку нам приходилось сталкиваться с подобными вещами в прошлом.
Первым, кто допустил возможность исчезновения управляющего из города, был Карнс, водитель троллейбуса, курсировавшего вверх и вниз по Мэйн-стрит. Он заметил это, когда шел из своего дома к троллейбусной станции на другом конце города и увидел, что тусклый светильник, обычно горевший в окне офиса городского управляющего, был выключен.
Конечно, это ничего не значило, ведь лампочка в светильнике могла просто перегореть или в системе электроснабжения произошло короткое замыкание. Возможно, случилась даже более серьезная авария, затронувшая комнаты выше офиса управляющего, в которых он проживал с момента первого появления у нас. Вообще-то все мы знали управляющего как человека, который нисколько не следит за вверенным ему учреждением и жилищем.
В итоге собравшаяся вокруг дома управляющего толпа остановилась на версии перегоревшей лампочки и короткого замыкания. И наше возбуждение только нарастало. Карнс встревожился гораздо сильнее остальных людей, так как пребывал в таком состоянии гораздо дольше нескольких минут. Как я и говорил, мы не в первый раз столкнулись с чем-то подобным. Поэтому, когда Карнс, наконец, призвал нас к действиям, мы поняли, что пора заканчивать с теориями.
- Пора сделать что-нибудь, - сказал водитель троллейбуса. - Мы должны все выяснить.
Риттер, владелец местной скобяной лавки, вскрыл дверь офиса городской администрации, и часть горожан принялась за поиски внутри. Комната выглядела чистой вероятно из-за отсутствия мебели. Здесь были просто стул, стол и стоявшая на нем лампа. Остальное пространство пустовало. Даже в ящиках стола, выдвинутых кем-то из нас, не оказалось ничего. Риттер проверил розетку, к которой был подключен шнур от светильника; кто-то еще пошел взглянуть на предохранители в задней части офиса. Но это были лишь отвлекающие маневры. На самом деле все опасались включать светильник, чтобы выяснить, действительно ли перегорела лампочка или офис был намеренно погружен во тьму. Последнее, как нам было известно, говорило о том, что управляющий более не властен в городе.
В свое время, нашим центром государственных услуг была обычная ратуша, расположенная на Южном конец Мэйн-стрит. Не самая маленькая лампа крепилась к краю потертого стола, и ее внушительная конструкция венчалась огромной люстрой. Эта ослепительная конструкция, словно маяк сигнализировала о том, что главный чиновник города был еще с нами. Когда мэрия пришла в упадок и, наконец, закрылась, другие дома еще светились - от верхних этажей старой оперы (тоже заброшенной со временем) до витрины офиса, совсем недавно служившего центром городской администрации. Но все же настал день, когда в городе без предупреждения свет погас.
- Его нет наверху! - крикнул нам Карнс из жилых комнат управляющего.
В этот момент я набрался храбрости и щелкнул выключателем. Лампа загорелась и в комнате наступила тишина. Через некоторое время, кто-то - по сей день я не могу вспомнить, кто это был, - приглушенно сказал:
- Он оставил нас.
Эти слова разнеслись по толпе за дверями офиса, пока все не узнали правду. Никто даже не предполагал, что подобное событие может быть вызвано озорством или ошибкой. Единственный вывод заключался в том, что старый городской управляющий сложил полномочия, и что новое назначение будет сделано, если на самом деле оно уже не было сделано.
Так или иначе, мы должны были действовать. Все оставшееся серое утро и день проводились поиски. За всю мою жизнь, когда пропажа одного городского управляющего предваряла появление другого, такие поиски проводились со все большей скоростью и эффективностью. Построек и домов в городе стало гораздо меньше, чем в дни моего детства и юности. Целые кварталы, когда-то бывшие центрами плодотворной деятельности, превратились благодаря удивительному разложению в пустыри, где остались только кирпичи и битое стекло, и не было ничего, кроме сорняков и сухой земли. В годы юношеских амбиций, я решил, что однажды обзаведусь домом в большом районе известном как Холм. Этот район до сих пор носит такое название, несмотря на то, что теперь этот огрубевший и пустой участок земли больше не возвышается над окружающей местностью.
Убедившись в том, что городского управляющего больше нет в городе, мы отправились в деревню. Точно таким же образом, как мы искали его в пределах города, мы продвигались по местности и за городской чертой. Как я уже говорил, дело шло к зиме, и лишь несколько оголенных деревьев мешало обзору, пока мы брели по затвердевшей земле. Хоть мы и смотрели во все глаза, нам было далеко до опытных сыщиков.
Раньше, когда городской управляющий пропадал и светильник в офисе не горел, его не находили, ни живым, ни мертвым. Единственной нашей задачей было приложить все усилия для поиска старого управляющего, что позволит нам быть убедительными перед новым управляющим, когда тот появится. Однако этот ритуал значит все меньше для каждого нового управляющего, последний из которых едва ли счел убедительными наши попытки отыскать старого живым или мертвым.
- Что? - как-то спросил он после того, как пробудился от дремы за своим столом.
- Мы сделали все, что смогли, - повторял один из тех, кто вел поиски, случившиеся по тому случаю весной.
- Все время штормило, - сказал другой.
Выслушав этот доклад, городской управляющий сказал просто:
- О, вижу. Что ж, молодцы.
Затем он отпустил нас и вернулся ко сну.
- Почему мы еще тревожимся? - произнес парикмахер Лимен, когда мы вышли из офиса управляющего. - Мы никогда ничего не находим.
Я напомнил ему и другим людям о разделе городского устава, который предписывает о "добросовестном поиске в городе и его окрестностях", когда пропадает городской управляющий. Таково было условие договора, заключенного основателями, и оно поддерживалось на протяжении последующих поколений. К сожалению, в документе, хранившемся в здании оперного театра и уничтоженном впоследствии пожаром несколько лет назад, нигде открыто не говорилось о том, с кем именно заключен этот договор. (Сам же устав города теперь представлял собой плохо скомпонованные заметки из воспоминаний и знаний, хотя специфика этого рудиментарного документа редко оспаривается). Несомненно, в то время основатели сделали то, что было необходимо для выживания и процветания города, и заключили договор так, чтобы их потомки продолжили эту линию. В таких действиях и соглашениях не было ничего необычного.
- Но это было много лет назад, - заметил Лимен в тот дождливый весенний день. - Я считаю, настало время выяснить, с чем мы имеем дело.
Остальные с ним согласились. Я же был против. Тем не менее, нам никогда не удавалось заговорить со старым управляющим. Но когда мы шли по пригороду в тот приближавшийся к зиме день, мы все обсудили и поклялись, что хотим задать вопросы новому управляющему, прибывавшему обычно после исчезновения старого, а иногда и в тот же день.
Первым делом мы желали узнать причину, по которой обязаны вести тщетные поиски пропадающих городских управляющих. Некоторые из нас считали, что эти поиски были лишь способом отвлечь нас, чтобы новый управляющий мог вступить в должность прежде, чем кто-либо заметит, как он прибыл или откуда явился. Другие придерживались мнения, что эти экспедиции на самом деле служат какой-то цели, хотя какова она, лежало за пределами нашего понимания. В любом случае, все мы согласились, что пришла пора городу - вернее, тому, что от него осталось, - вступить в новую и более просвещенную эру в своей истории. Однако, когда мы добрались до разрушенной фермы, все наши резолюции растворила серость, окутавшая тот день.
По традиции, разрушенный фермерский дом вместе со стоявшим подле него деревянным сараем знаменовали точку, на которой мы заканчивали поиски и возвращались в город. Близился закат, и оставалось достаточно времени, чтобы вернуться домой до наступления темноты после того, как мы бегло осмотрели дом с сараем. Но мы еще никогда не заходили так далеко. В этот раз мы держались на расстоянии от фермы, которая казалась не более чем ломаным силуэтом на фоне серого неба, и сарая - этой хлипкой постройки из досок, давным-давно сколоченной кем-то. На этих выветренных досках было начертано нечто, что никто из нас никогда не видел. Слова были высечены на дереве словно острым лезвием. Часть надписей отсутствовала или не читалась в тех местах, где их нанесли на разобранные доски. Карнс, водитель троллейбуса, встал рядом со мной.
- Это означает то, что я думаю? - сказал он мне почти шепотом.
- Думаю, да.
- И свет внутри?
- Как тлеющие угольки, - сказал я про красноватое сияние, сочившееся сквозь доски сарая.
Узнав о прибытии нового управляющего - он может явиться любым способом и откуда угодно - мы отвернулись и молча пошли в сторону города, медленно пересекая серую местность, что день за днем захватывала надвигающаяся зима.
Несмотря на то, с чем мы столкнулись во время поисков, мы только смирились с этим, или по крайней мере, достигли состояния, когда не выражали тревогу открыто. Разве так уж важно, что тот, кто раньше сидел в здании на Мэйн-стрит с табличкой "Городской управляющий" над дверью, теперь решил занять сарай, на чьих полусгнивших досках острым лезвием были начертаны те же слова? Такое уже случалось. Раньше городской управляющий вел свои дела в здании ратуши и жил в прекрасном доме на Холме. Теперь он будет работать в облезлом сарае рядом с разрушенной фермой. Ничто не остается прежним. Меняется сама суть нашей жизни.
Типичным был и мой случай. Как ранее говорилось, мне хотелось владеть домом на Холме. Какое-то время я занимался доставочным бизнесом, что позволило бы мне достичь поставленной цели. Однако к тому времени, как прибыл старый управляющий, я подметал полы в парикмахерской Лимена и хватался за любую подработку. В любом случае мое желание вести успешный бизнес по доставке пропало, когда Холм сровняли с землей.
Возможно, причиной упадка города и его жителей стало плохая работа наших городских управляющих, которые, сменяя один другого на протяжении многих лет, как представляется, проявляли все меньше способностей в выполнении своих обязанностей. Все чего мы опасались в отношении нового управляющего, это то, что старый управляющий не был образцовым администратором. Незадолго до того, как его срок подошел к концу, он почти все время спал за рабочим столом.
С другой стороны, каждый городской управляющий вводил ряд изменений, официальные проекты того или иного рода, что нельзя было оценить отрицательно. Даже если дом новой оперы и был возведен некачественно, он символизировал меры по восстановлению общественной жизни, по крайней мере, создавал такое впечатление. В свою очередь, старый управляющий отвечал за троллейбус, что курсировал по Мэйн-стрит. В первые дни своей работы он пригласил иногородних рабочих, чтобы возвести этот памятник духу реформ. Не то, чтобы это произвело большой резонанс в городе, который легко можно пройти пешком от края до края или проехать на велосипеде без малейших усилий для тех из нас, кто обладал хорошим здоровьем. Однако когда пути смонтировали, многие из нас время от времени ездили на троллейбусе, чувствуя улучшения. Некоторые люди стали регулярно пользоваться этим видом транспорта и казалось, даже впали в зависимость от него, пусть даже требовалось пересечь все несколько кварталов. Кроме того, троллейбус стал для Карнса постоянным местом работы, чего раньше у него не было.
Короче говоря, мы всегда умели приспособиться к каждому новому управляющему, который был послан к нам. Трудно было ожидать от новых управляющих планов по работе и адаптироваться к любым формам, которые могли принять эти проекты. Но в этой системе мы существовали несколько поколений. Таков был порядок вещей, в котором мы родились и который взяли на себя обязанность блюсти. Риск сопротивления этому порядку, погружающий в неизвестность, был попросту слишком велик для нас. Несмотря на зрелище в сарае рядом с фермерским домом, мы не предполагали, что город вступает в принципиально новую эпоху своей истории.
Первое распоряжение нового городского управляющего содержалось на клочке бумаги, что катился одним прекрасным днем вдоль тротуара по Мэйн-стрит и попал в руки пожилой женщине, которая показала его нам. Бумага была сделана из плотного материала и имела желтоватый цвет. Надпись на бумаге была выполнена словно бы угольком и той же рукой, что нанесла слова на доски старого сарая. На бумаге было написано: "РАЗРУШТЕ ТРОЛЛС".
Буквального прочтения этих слов оказалось недостаточно для того, чтобы мы поняли их смысл. Уничтожение постройки или символа, знаменовавшего старые порядки для того, чтобы расчистить себе дорогу для воздвижения символа нового уклада, имело для нового управляющего резон. Но, как правило, предполагалось, что для такого действия должно иметься серьезное оправдание. А его явно не имелось при распоряжении нового управляющего по уничтожению троллейбусов. По этой причине мы решили ничего не делать - пока не получим разъяснения. Риттер предложил составить письмо с запросом для получения дальнейших инструкций. Записку можно будет оставить перед дверью сарая городского управляющего. Не удивительно, что добровольцев для этого дела не нашлось. И пока мы не получили подробные распоряжения, троллейбус оставался в сохранности.
На следующее утро троллейбус следовал вниз по Мэйн-стрит первым рейсом. Однако он не делал остановок для ожидавших на тротуарах пассажиров.
- Посмотри на это, - сказал мне Лимен, уставившись в главное окно своей парикмахерской. Затем он вышел на улицу. Я приставил метлу к стене и последовал за ним. Остальные уже стояли на улице, наблюдая, за троллейбусом, пока тот не остановился на другом конце города.
- За пультом никого не было, - сказал Лимен, и еще несколько человек повторили это.
Когда стало ясно, что троллейбус не вернется назад, мы пошли вниз по улице, чтобы разобраться. Войдя в салон, мы обнаружили на полу обнаженное тело водителя Карнса. Он был серьезно искалечен и мертв. На груди багровели слова: РАЗРУШТЕ ТРОЛЛС.
Несколько следующих дней мы провели, занимаясь именно этим. Мы демонтировали траки, проложенные по всему городу, и сломали электрическую систему питания троллейбуса. Едва мы завершили эти труды, кто-то заметил еще один клочок желтоватой бумаги. Подгоняемый ветром, он кружил в небе над нами и пикировал, словно коршун. Наконец листок спустился вниз. Встав вокруг листа, мы прочли начертанное на нем сообщение. "ХОРШО", - говорилось там, - "СЛЕДЩ ВШ РАБТ БУДИТ ИЗМНН"
Изменилась не только наша работа, но и облик всего города. Снова явились рабочие, чтобы провести работы по возведению, сносу и украшению зданий, начавшиеся вдоль Мэйн-стрит, и затронувшие остальные части города. Нас проинструктировали не мешать им. На протяжении всей темно-серой зимы рабочие трудились над интерьерами зданий города. С приходом весны они доработали их внешний вид и ушли. И то, что они оставили после себя, было местом, напоминавшим скорее не город, а карнавал сумасшедших домов. И те кто там жил, когда их уведомили, насколько изменилась их работа, приняли на себя роль штатных уродов.
К примеру, скобяная лавка Риттера лишилась своих привычных товаров и превратилась в сложный лабиринт отхожих мест. При входе в парадную дверь вы сразу обнаружили бы себя стоящим между туалетом и раковиной. Встроенная в одну из стен этой маленькой комнаты дверь вела к еще одному, чуть большему туалету. Это помещение имело две двери, уводившие к другим туалетам, и до некоторых из них можно было добраться только по восходящей винтовой лестнице или спуску по длинному, узкому коридору. Все туалеты отличались по размерам и декорациям. Ни один не функционировал. Снаружи скобяная лавка Риттера была отделана крупными каменными блоками и двумя декоративными башенками, возвышавшимися над лавкой. Вывеска над входной дверью бывшей скобяной лавки гласила: "Замок комфорта". Новая работа Риттера заключалась в том, чтобы восседать в кресле возле своей лавки в униформе с надписью "Дежурный" на левом плече.
Парикмахеру Лимену в его новой работе повезло еще меньше. Его парикмахерская была переделана в гигантский манеж и получила название "Детский городок". На фоне чучел животных и множества игрушек Лимен был вынужден томиться в детской одежде размером со взрослого человека.
Все заведения вдоль Мэйн-стрит были в некотором смысле преобразованы, хоть и не так экстравагантно, как Замок комфорта Риттера или Детский городок Лимена. Витрины нескольких зданий оказались просто муляжами, пока вы не попадали внутрь и обнаруживали, что комната была на самом деле миниатюрным кинотеатром, где на голой стене проецировались мультфильмы или, что в подвале спрятана картинная галерея, наполненная исключительно картинами и эскизами сомнительного содержания. Иногда поддельные витрины магазинов были тем, чем они и казались, разве что вы оказывались взаперти, когда дверь закрывалась, понуждая вас выйти наружу.
За магазинами Мэйн-стрит царил мир переулков, погруженных в постоянную ночь, эффект которой достигался аркадными туннелями, пронизывающими эти громадные пространства. Тусклые светильники располагались таким образом, что не большие участки переулка были полностью погружены во тьму, пока вы бродили между высоких деревянных заборов и кирпичных стен. Многие переулки оканчивались в чьей-нибудь кухне или гостиной, позволяя сбежать отсюда и вернуться в город. Некоторые переулки становились все уже и уже, пока не достигали такого состояния, когда каждый шаг требовал внимания. Другие переулки постепенно менялись на протяжении всей своей длины до такой степени, что городок вокруг превращался в большой город, где вдалеке слышались крики и сирены, хотя звуки эти передавались только в записи через скрытые динамики. Я выполнял свою новую работу в одном таком районе, где по сторонам поднимались стены высотных домов, расписанные декорациями и увешанные зигзагообразными пожарными лестницами.
На границе неизвестного переулка, где из ложной канализационной решетки нагнетался пар, я торговал в киоске супом в бумажных стаканчиках. Если быть точнее, я продавал не суп, а что-то напоминавшее бульон. За прилавком киоска находился тонкий матрас, на котором можно было спать ночью или вздремнуть днем, поскольку мало кто из клиентов рискнул бы пройти через лабиринт переулков к этому месту. Я питался этим же бульоном, используя воду, чтобы состряпать эту нехитрую трапезу. Мне казалось, что новый городской управляющий сможет добиться успеха в деле, поставленном его ленивыми предшественниками: для этого были использованы все немногие оставшиеся ресурсы города. Никогда я не ошибался столь наивно.
В течение нескольких недель возле моего киоска проходил постоянный поток клиентов, готовых заплатить солидные деньги за мой желтоватый, водянистый бульон. Это были не местные, иногородние клиенты. Я заметил, что почти у каждого в руках или в карманах имелись сложенные брошюры. Одну такую брошюру оставили на прилавке киоска, я просмотрел ее, когда поток клиентов поубавился. На обложке брошюры красовался заголовок: "КАК РАЗВЛЕЧЬСЯ В ВЕСЕЛОМ ГОРОДЕ". Внутри имелось несколько снимков "достопримечательностей", какие наш город может предложить любопытному туристу. Я восхитился замыслом городского управляющего. Мало того, что никто не видел этого человека, забравшего наши последние гроши на строительство масштабных декораций, и несомненно поимевшего с этих проектов свою выгоду, но при этом еще и гениальное приложение усилий обеспечило столь беспрецедентный поток доходов в нашем городе.
Все же единственным, кто преуспел по-настоящему, был городской управляющий. Ежедневно, а порой и ежечасно пополнялись коллекции городских аттракционов. Это проделывалось незнакомцами с торжественными лицами, явно вооруженными до зубов. Кроме того, я заметил, что среди туристов сновали шпионы, приставленные специально для слежки за местными жителями, чтобы убедиться, что те не пожалели личных денег для финансирования новых городских проектов. Тем не менее, если раньше мы не ждали ничего, кроме медленного обнищания благодаря управляющему, сейчас у нас появился шанс как-то свести концы с концами.
Правда, однажды поток туристов стал редеть. В короткий срок новый городской бизнес заглох. Люди с торжественными лицами больше не появлялись для пополнения коллекций, и мы стали ждать худшего. Мы неуверенно выбрались из своих обиталищ и стали собираться под провисшей вывеской с надписью "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВЕСЕЛЫЙ ГОРОД".
- Думаю, это оно, - сказал Риттер, по-прежнему облаченный в униформу дежурного своего лабиринта туалетов.
- Есть только один способ узнать, - сказал Лимен, уже переодевшийся в нормальную одежду.
И мы снова побрели под серым небом в преддверии зимы к разрушенному фермерскому дому. Приближался закат и задолго до того, как мы дошли до сарая управляющего, стало заметно, что изнутри не льется красный свет. Тем не менее, мы обыскали сарай. Потом обыскали фермерский дом. Там не было городского управляющего. Не было и денег. Там не было ничего.
Когда остальные повернулись и стали возвращаться в город, я остался. Скоро прибудет новый городской управляющий, и я не хотел знать, какую форму обретет эта новая власть. Таково было положение вещей - один управляющий сменяет другого, причем все более в худшую сторону, словно они деградировали в неизвестно что. И неизвестно, чем все закончится. Сколько других пришло и ушло, забирая с собой все больше из места, где я родился, и возмужал? Я размышлял о том, каким было это место во времена моего детства, о своих юношеских мечтах о доме в районе Холма и о своем прежнем бизнесе по доставке.
Затем я пошел прочь от города. Я шел, пока не вышел к дороге. И тогда я двинулся по ней, пока не достиг другого города. Я миновал многие поселки и города, подрабатывая уборкой и другими наймами, чтобы прожить. Все эти города были организованы по тем же принципам, что и наш, хотя нигде не наблюдалось такого запустения. Я искал место, которое было бы организовано по другим правилам и опиралось на иные порядки. Но такого места не было, или я не смог найти его. Казалось, чтобы положить этому конец, для меня остался только один путь.
Вскоре после изложения этих фактов моей жизни я сидел за стойкой в маленьком кафе. Была поздняя ночь, и я ел суп. А продолжал думать о том, как положить всему этому конец. Это кафе может быть расположено как в небольшом городке, так и в громадном городе. Поскольку это место находилось под эстакадой шоссе, речь скорее всего о последнем. Вторым и единственным посетителем кроме меня был хорошо одетый мужчина, расположившийся на другом конце стойки. Он пил кофе из чашки, и часто поглядывал в мою сторону. Я повернулся и уставился на него долгим взглядом. Он улыбнулся и спросил, можно ли подсесть рядом со мной.
- Можете делать что хотите. Я ухожу.
- Не сейчас, - сказал он, садясь на табурет у стойки рядом со мной. - Как ваши дела?
- Никак. А что?
- Ничего. Просто вы похожи на человека, который многое знает. Вы побывали во множестве мест, не правда ли?
- Возможно, - сказал я.
- Так я и думал. Послушайте, я беседую с вами не просто так. Я работаю на комиссию по поиску таких людей, как вы. И полагаю, вы знаете, что вам нужно?
- Что нужно? - спросил я.
- Управление городом, - ответил он.
Я доел последние ложки супа и вытер рот салфеткой.