Аннотация: Вообще, это - сон моего друга. И авторство, скорее, принадлежит ему.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВ.
Лестница.
Зал сидел затаив дыхание и устремив взгляд на сцену.
Пестрая масса зрителей выглядела однообразно серой и монотонной. Правой стены у зала не было. Вместо нее открывался грандиозный вид на стройку. Строили огромную монументальную лестницу. Пять ее трехметровых ступеней начинались на уровне сцены и уходили вверх к последним рядам зала. На каждой ступени копошились, углубившись в работу, какие-то люди, видимо отделочники. На неестественно голубом небе ярко светило солнце. Но не один его луч не проникал в зал, также как не проникали в него ни звуки стройки, ни малейшее дуновение ветерка.
На верхней ступени лестницы у глухой задней стены возились пиротехники. Пашка стоял в стороне ото всех и пристраивал на шток очередной баллончик-ракету. Закончив эту операцию, он вынул зажигалку и, подпалив баллончик, выставил руку вперед и направил шток вертикально вверх. Раздался хлопок, и ракета ушла со штока по горизонтальной траектории. Затем он проделал всю операцию еще раз. Перед очередным запуском Пашка закурил, посматривая по сторонам и заглядывая в зрительный зал сверху вниз. Потом, затянувшись, стал разбирать баллончик и рассматривать его внутренности. Хмыкнув, он снова достал зажигалку, щелкнув ею поднес огонек к лежащему на ладони разобранному баллончику. Раздался взрыв, который однако не причинил Пашке ни какого вреда. И все же нехорошее предчувствие заставило его повернуться к остальным пиротехникам и крикнуть:
"Не разбирайте баллончики - они взрываются!" Мужики вяло обернулись на его крик и продолжали методично запускать ракеты.
Стояла одуряющая жара. Солнце забралось куда-то уж очень высоко, и почти вертикальными лучами пекло маковку. Пашка затянулся еще пару раз, бросил окурок и снова глянул на мужиков. Приземистый и седоватый Михалыч с детским восторгом в глазах держал в руках и рассматривал разобранный только что баллончик. " Михалыч, стой! Я же русским языком говорил...", - заорал Пашка не своим голосом. Но было уже поздно. Огонек зажигалки коснулся баллончика и, раздался оглушительный взрыв. Пашка застыл на месте и с ужасом увидел, как Михалыча разорвало на куски и мощной взрывной волной раскидало их по сторонам. "Я же говорил, не разбирайте их - они взрываются!" - закричал Пашка диким голосом, но вдруг сорвался, увидев как пошла трещинами задняя стена, как из нее стали вылетать куски, а потом зафантанировала, заструилась и хлынула из проломов грязно-желтая вода.поток увеличивался по мере того, как расширялись бреши в стене, которая мелко вибрировала, а затем начала с грохотом разваливаться...
Пашка очнулся и кинулся вниз по лестнице. Легко сказать вниз... подбежав к краю ступени он замедлил шаг, но оглянувшись назад, немедленно прыгнул в трехметровый провал.
Внутри что-то оборвалось, сердце екнуло, но приземление оказалось удачным. Пашка лишь чуть-чуть отбил ступни. Не останавливаясь Пашка бежал дальше, крича по дороге, работавшим на ступенях: "Бежим! Все рушиться!" Но на него или смотрели непонимающе, или просто не слышали крика. Пашка пробегал очередную ступень и прыгал в очередной трехметровый провал на следующую ступень лестницы. Оглянулся он только внизу: поток грязно-желтой воды вслед за ним скатывался со ступени на ступень, сметая все на своем пути.
Немного уняв бешенное сердцебиение и переведя дыхание Пашка кинулся в сторону зрительного зала, а отбежав на безопасное расстояние от лестницы остолбенел, увидев людей на ступенях. Они словно и не замечали надвигающейся опасности и продолжали работать. Поток обрушивался на них, уносил рядом стоящих, а они все работали, пока их не валил с ног и не уносил этот грязно-желтый водопад.
Пашка посмотрел под лестницу. Там продолжала крутиться бетономешалка. Рядом с ней сновали солдаты - стройбатовцы. Поодаль стояла беседка, наполовину заполненная зерном. Солдат перекидывал зерно деревянной лопатой. Рядом с заинтересованным видом стоял офицер. "Ну что, хватит зерна на зиму?" _ спросил офицер. "Не-е, мало" - ответил солдат -"Придется еще идти на базу воровать". Солнце ярко освещало эту идилию, и небо резало глаза своей неестественной голубизной. Казалось, что и лестницы-то никакой нет сверху. Но подняв глаза Пашка увидел разрушающуюся под мощным потоком махину. Мутная вода текла вниз, попадала под лестницу... Крик застрял у Пашки в глотке. Его не слышали и не замечали... Солдат продолжал методично перекидывать зерно с водой.
Тогда Пашка повернулся к зрительному залуи шагнув между рядами, остановился перед сидящим с краю зрителем. "Товарищ, проходите, вы загораживаете" - сказал тот. "Вы что, ослепли? Посмотрите что там творится!" - гаркнул Пашка. "Это нас не касается" - повторил зритель. "То есть как не касается!" "Отойдите, вы мешаете" - повторил зритель.
Пашка посмотрел на лестницу. Он увидел только две нижние ступени. Остальное пространство, сколько было видно глазу, занимал грязно-желтый поток. Над водой стояла дымка. Испарения заслонили и небо, и солнце, и горизонт...
Пашка ступил в воду, его тут же захлестнуло волной, и он поплыл, судорожно работая руками и ногами и захлебываясь. Проплывая, он увидел в тумане на сцене знакомый силуэт, вещавший с трибуны. Зал сидел затаив дыхание и устремив взгляд на сцену.