На этот раз я выбрала для заглавия песню Lady Gaga - Sex Dreams. Знаешь, я ужасна, у меня в голове столько грязных мыслишек. Ну, и еще, потому что это прекрасная песня :D
От автора: Я написала именно то, что содержится в заглавии песни. Я написала эротическую историю. Немного расплывчатую, но откровенную. Не думаю, что кого-нибудь из вас это напугает, не так ли?:)
Она привиделась ему во снах этой ночью.
Он знал, что не смеет мечтать о ней, не с такими грязными помыслами, да и руки его были нечисты. Но что-то было в ней, что приковывало его взгляд, оставляя гореть в вожделении. Они должны были оставаться просто одноклассниками, и ничего более, он понимал, что она для него под запретом.
Ее старший брат один из его лучших друзей, и этого достаточно, чтобы держаться от нее подальше. Но когда дело касалось ее, он не мог ни о чем больше думать. Ее слова и жесты целомудренны, но было в ней что-то такое, что влекло и манило его к ней еще ближе. Возможно, то ее губы, или небрежная походка, но он не сомневался, что всему виной были ее глаза. Эти дразнящие темные глаза, что преследовали его во снах, ее нагое тело, прикрытое лишь руками грешницы и скрещенными ногами.
Сновидение начиналось с медленной пытки, под покрывалом изгибы ее тела кажутся призрачными, эфемерными и она вытягивалась дугой, раскрываясь пред ним в своей истинной природе. Во рту становится сухо, осмелевшие руки стремились к заветной розе между ее ног, доводящее ее существо до забвения, а с ее губ срывается прерывистый вздох. И она наблюдает за ним, не сводя пристальных глаз, прекрасно осознавая, что творит с этим мужчиной. С каждым нежным толчком ее пальцев и дрожи в позвоночнике, все, на что он был способен - смотреть, как она смотрит на него, бормоча то ли его имя, то ли слова наслаждения.
Другие ночи переполнены буйством движения, и порой он удивлялся, как на утро следующего дня мог помнить все так четко. Он помнит, как она раздвинула его колени, садясь на него, неистово трясь сквозь ткань, что подводило его к краю безумия. Она целовала его с отчаянием, их языки сплетались, а стоны переходили в единый монотонный звук, пока она перебирала своими нежными пальцами его волосы. Они не могут сделать и вдоха, чтобы оторваться друг от друга, как и не могут отыскать внутри себя крупицу терпения, чтобы снять одежду. И безнадежная истома заставляет его расстегнуть ширинку и потянуть любимую на себя, согреваясь в крике блаженства и агонии.
Толчки его бедер заставляли ее плакать в его плечо, которое она зажала зубами, ничтожно хныкая в рубашку. Но она была далека от удовлетворения. Она поднималась и опускалась, погружая его внутрь себя со всей страстью и томлением, чему не следовало удивляться. Но он всегда широко раскрывал свои глаза в удивлении, как бы много раз она не снилась ему. Объятия ее тела сжимали его так тесно, так правильно, что порой он задавался вопросом, удастся ли ему встретить женщину, которая была бы хотя бы на половину так же хороша, как в его мечтах.
Столь душераздирающее знание, что она существует, но слишком далека от заветного прикосновения.
***
Она влюбилась в него издалека.
"Не то чтобы совсем "издалека", - размышляла она, пристально наблюдая за ним, сидящим за столом. Две парты назад и одна по диагонали, она могла смотреть на него без каких-либо препятствий. И не то чтобы она так нуждалась в его созерцании - большую часть времени он проводил в ее доме, что не скажешь о родном брате. И хотя он выказывал ярое неуважение по отношению к ее отцу, он понимал, что тот прекрасный врач и специалист в своей области и затенял его стремление к учебе своим ремеслом. Он был еще только в старшей школе, а смотрел так далеко в будущее.
Все началось с наивного восхищения, переросшего в глупое смятение. Они были друзьями детства, но время все больше отделяло их друг от друга. В конечном итоге, девочка и мальчик не могут быть просто друзьями. Однажды, кто-нибудь влюбиться, и она была той, кто поддался сладостному запрету. То был пронзительный удар страсти, и любовь, увлекала вслед за собой.
Интересно, что произойдет, если она расскажет ему о снах, что видятся ей по ночам? В основном, они ведут себя невинно, скрепленные в замочек руки и сладкие поцелуи, будоражащие внутреннее тепло. Эти мимолетные мечтания обрывались холодным пробуждением, быстро сменяющимся удовлетворением. В такие дни ее настроение было особенно мрачным, и она сожалела о тех холодных и равнодушных приветствиях, которыми она одаривала его. Не его вина, что она так скучает по нему.
А потому у нее не было права рассказывать об иных снах, в которых она яростно срывала с него одежду и заставляла следовать ее движениям, ее ненасытному порыву. Порой она передавала лидирующую позицию ему, отказываясь от мягкой постели, отдаваясь его рукам с жадным притяжением и грубым прикосновением пальцев. На его лице холодная усмешка хищника, говорящая, что он в совершенстве знает, до каких точек ему нужно прикоснуться, чтобы она в сладострастных конвульсиях не смогла видеть сам мрак ночи, как и не знала, следует ли ей ненавидеть его за это знание.
Но в большинстве случаев, она руководила их отношениями в постели. Возможно, в этом проявлялась некая собственническая черта ее натуры - желание доминировать над ним, подчинить его душу и тело. Она прижималась к нему так тесно, словно жаждала стать его второй кожей, продолжая долгие поцелуи до тех пор, пока разум его не станет чистым и свободным от вольных дум, как белоснежный лист бумаги. Не раз она представляла себе, как отбрасывает его и возносит его длинные пальцы к своим губам. И она давала ему яркое, выдающееся представление, чувственно кружа своим горячим языком по кончикам его пальцев и наблюдая за его стонами и тяжелыми вздохами, оставляя влажные следы с непристойными намерениями. Она готова была отдаться ему, но ей нравилось смотреть на него, особенно когда она усиливала свой порыв, просовывая его пальцы еще глубже в рот, просто невероятно сложно сделать все правильно и точно, как то рисовало ее воображение. И какого было его облегчение, когда он смог глубоко погрузиться в нее, а крики, вырывающиеся из ее горла, отдавались эхом в ее голове. В мгновения безрассудства, они заходили дальше, он пододвигал ее бедра ближе к своему лицу, вздыхая ее природный аромат, пробуя ее на вкус. Они двигались в едином ритме, ее руки крепко прижаты к холодным простыням над ее головой, пока она, задыхаясь в рыданиях, кричала его имя надломленным голосом.
Должно быть, несправедливо думать о нем, как о своем любовнике, ставя его на этот пьедестал, когда они едва касались друг друга. Но потом она предается воспоминаниям, тому, как он чувствовал себя каждую ночь, как наклонял ее бедра, как шептал слова, от которых она сжималась вокруг него еще теснее, отчего он начинал мурлыкать прямо ей на ухо, и от этого мгновения ее душа и сердце раскалывались тысячами осколков. У нее был врожденный инстинкт, и никто кроме него, не сможет довести ее тело до одержимого возбуждения или быть с ней в единении тел таким слаженным, таким идеальным.
И она знала, что более не сможет по-настоящему спать без его объятий.
От переводчика: это было трудно. Я как-то дала себе зарок, что никогда не буду описывать постельные сцены (я очень стыжусь этого, и порой мне кажется это излишним в любовных историях, а чувства героев можно показать в куда более романтичной обстановке), а потому мне было сложно переводить эту дополнительную историю. Я все время думала, а как же лучше все передать, не так раскованно и откровенно, как это получилось у автора. Но думаю, что мне еще предстоит не раз пройти через это испытание. У Adobo-chan есть ряд рассказов, в том числе входящих в этот сборник, с рейтингом NC-17.