"Смерть Ахилла" Бориса Акунина издана "Weidenfeld & Nicolson".

Новая книга Яна Ранкина (Ian Rankin) "Наводнение" ("The Flood") будет выпущена "Orion" в сентябре.

Цикл романов Бориса Акунина о царской России времен 1870-ых годов с главным героем Эрастом Фандориным, молодым, наивным детективом, продана тиражом свыше 10 миллионов копий только по России и широко представлена на других языках, включая четыре изданных на английском языке романа, благодаря изобретательности автора и сочному языку с большим количеством исторических и литературных аналогий, что можно сравнить со смесью одновременно Льва Толстого, Конан Дойла и Яна Флеминга.

Инспектор Ребус Яна Ранкина стал именем, известным каждой семье, поскольку эта детективная серия была переведена на 22 языка мира. В субботу эти два автора обсуждали написание детективных романов на Эдинбургском международном книжном фестивале. Ниже представлены основные моменты.

Ранкин: Добро пожаловать в Эдинбург, где родился и стал знаменитым Артур Конан Дойл. Я знаю, что Фандорина сравнивают с Шерлоком Холмсом. Как вы думаете, это сравнение справедливо?

Акунин: Льстите. Когда я начинал, я мечтал, чтобы его сравнивали с Холмсом.

Р.: Вы написали ваш первый роман за шесть недель. Сколько книг в год вы пишете сейчас?

А.: Меньше. Когда я начинал, я писал вечерами. Это была настолько весело, что я писал гораздо быстрее, чем делаю это сейчас, имея в своем распоряжении кучу времени. И с каждым романом этот процесс занимает все больше времени и все больше усилия. Вы всегда конкурируете сами с собой, каждая новая книга должна быть лучше предыдущей - а это нелегко.

Р.: Книги, написанные в жанре детектива, где все укутано тайной, например, "Левиафан" Агаты Кристи, установили незыблемое правило: если имеется определенное число подозреваемых, убийца обязательно должен входить в их число; вы же выпускаете книгу о русско-турецкой войне, которая больше походит на исторические приключения. Это потому, что вам не нравится писать только детективы?

А.: Я полагаю, это исходит из моего окружения. Я - дитя социалистической плановой экономики, я даже думаю в пятилетних планах. С другой стороны есть некая академичность - когда я что-то делаю, я хочу получить целостную картину. Когда я думал про цикл об Эрасте Фандорине, я решил, что каждый роман будет представлять собой отдельный поджанр криминальной литературы. Я пересчитал их: получилось 15. Таким образом, мой пятилетний план превратился в план десятилетний.

Р.: Когда вы говорили о том, что выросли в России, то заявили, что взросление в скучной коммунистической стране стимулировало ваш мозг. Каким образом?

А.: Для начала вы, пока еще молоды, приобретаете собственное суждение. Вы слышите одно и тоже в школе, университете и с экранов телевизора, а через некоторое время прекращаете всему этому верить и включаете собственный мозг. Это хорошая зарядка для ума. Скука - самый важный стимулятор для творчества. Самый продуктивный период в моей жизни был, когда мы с женой отправились в кругосветное путешествие на британском судне, потому что через два-три часа вы привыкаете к огромному небу и волнам, а кроме этого нет ничего. За эти три месяца я написал один роман и сделал черновики еще двух.

Р.: Было сказано, что Россия создала новый вид россиян, которые создали новый вид книг. Вы согласны?

А.: Да, появился новый класс, мощный и активный, который интересуется идеологией, этикой, эстетикой и чтением на досуге.

Р.: Была ли вам знакома криминальная литература в период вашей юности?

А.: В советские времена мы читали Агату Кристи и Конана Дойл, но своих авторов почти не было. Те немногие, кто работал, находились в самой невероятной ситуации - мы жили в самой счастливой стране, где не было организованной преступности, а значит, не было никаких интересных преступлений.

Когда коммунистический режим распался, в криминальной литературе возник настоящий бум, но чрезвычайно низкого качества, потому что выживали только самые низкие человеческие качества: насилие, секс, кровь. Это была макулатура. К середине 1990-ых годов мы почувствовали потребность в более интеллектуальном чтиве.

Р.: Почему вы решили выбрать местом действия ваших книгдореволюционный период 19 века? Критиковали коммунистическую Россию?

А.: Не вижу смысла критиковать то, что мертво. Это походит битье мертвого тигра. Главная причина, пожалуй, в том, что среди моих друзей не было милиционеров или преступников, я не знал эту сторону жизни - и слава Богу! С другой стороны, если бы я писал о современной действительности, нашлось бы слишком много свидетелей, которые могли бы сказать, что мои книги не походят на реальность. Но живых свидетелей того периода уже нет.

Р.: У вас есть поклонники, которые придираются к мелочам в исторических деталях?

А.: Да, у меня есть фэн-сайт, где основным развлечением фанатов служит поиск ошибок в моих произведениях. Они даже конкурируют друг с другом. В 99% текст безошибочен, но в оставшемся проценте я порой обнаруживаю невероятные вещи. Так, в одном из романов, у меня солнце восходит с запада. В другом романе персонаж явно обладает тремя руками, поскольку делает ко-что одной рукой, вторую руку держит в кармане, но как-то умудряется делать еще что-то. Это ужасно.

Р.: Говорят, великие писатели вообще не обращали внимания на ошибки, говоря - не трогайте нас, потому что все это - вымысел.

А.: Нет, я выпустил исправленную версию.
Р.: У вас еще есть циклы, не переведенные на английский язык - про монахиню, вовлеченную в расследование и про внука Фандорина. Почему?
А.: Они в разных категориях: часть из них - это литература, часть - полулитература, а часть - не литература. Так, цикл про Фандорина полулитературен; мой цикл про Пелагию литературен, поскольку женщины вообще имеют склонность к разгадыванию преступлений. Цикл же про современность - это совсем не литература, никаких намеков, сплошное действие.

Р.: Вы очень любите играть на страницах ваших книг, даже ваше имя - игра, не так ли?

А.: Это необходимость, мое настоящее имя - Григорий Чхартишвили.

Р.: Почему же вы вдруг стали Акуниным?

А.: Люблю я дурачить людей. Фамилия Акунин звучит очень похоже на фамилию известного анархиста 19 века, что, естественно, придает некий налет анархизма всему творчеству. "Akunin" - японское слово, означающее "плохой парень". Я не считаю себя плохим парнем, но есть целый цикл - о плохих парнях, и эти плохие парни в нем более важны, нежели парни хорошие. Хороший парень предсказуем и немного скучноват, потому что играет по правилам. Плохие парни для литературы намного более интересны, потому что они всегда нарушают правила. Я никогда не пишу про простых плохих парней. Они все красивы, соблазнительны и провокационны.

Р.: Есть старая история о дьяволе, получающем все лучшее и являющемся намного более интересным экземпляром, чем божество.

А.: Инспектор Ребус и хороший, и плохой одновременно, тогда как мой Фандорин - почти ангел, так что выбора у меня не было.

Р.: В вашем последнем романе "Смерть Ахилла" на протяжении почти половины книги рассказывается история с точки зрения злодея. Вы сознательно бросаете вызов читателю, выбрасывая Фандорина из действия более чем на сотню страниц? Вас не волнует впечатление от этого поступка?

А.: Да, изменение стиля меня волновало. Фандоринский стиль немного цветаст и приторно сладок, ему легко следовать, но когда я написал приблизительно половину книги, то понял, что дальше таким же образом не смогу писать. Кроме того, меня интересовал вопрос, что же происходит в душе злодея. Он тоже должен иметь свое мнение, этику, собственные правила. Мне захотелось, чтобы читатель почувствовал определенную симпатию как к нему, так и к его противнику, чтобы чувства читателя разделились.

Р.: Вы известны как мастер игры слов. Вы вставляете цитаты российских авторов девятнадцатого века, таких как Тургенев, про которых вне России мало кто слышал, получается, что вы пишете только для россиян?

А.: Если честно, я пишу, чтобы развлечь себя, и пока это интересно мне, я буду работать.

Источник: The Herald [http:/www.theherald.co.uk/features/44908-print.shtml]