|
|
||
Глава 6. Размышления об экономике после визита на Уолл-Стрит и поездок в Албанию, Швецию и на Кубу. | ||
|
После двух лет блужданий по разным экономическим локалиям, попыток посмотреть на разные общества с экономической точки зрения и, в общем, засовывания своего носа в дела чужих людей, я подумал, что должен сделать еще одну попытку ответить на вопрос "О чем я говорю?". Я вернулся к книгам по экономической теории и учебникам по экономике для колледжа и даже к страшной "Экономикс" Самуельсона, и на этот раз я... боюсь, опять впал в скуку. И я был все еще подавлен. Но эта скука стала более интересной, если это может иметь смысл. И моё непонимание стало лучше информированным. Читать об экономике после наблюдения многих примеров экономической деятельности, это как читать инструкцию по сборке после того, как рождественская игрушка уже собрана, какие-то важные моменты начинают проясняться в голове, даже хотя эти инструкции все еще китайская грамота, и игрушка не работает. Я не заявляю, что понимаю экономику, но я начал понимать, как понимать экономику. Вот как понимают экономику после двух семестров в большинстве колледжей: I. Там много графиков. II. Лучше их запомнить. III. Или достать тест за последний год. А вот как понимают экономику после трёх рюмок в большинстве баров: I. В мире есть так много всего, а кто-то забирает мою долю. II. Вся платы за работу - это недоплаты. III. Весь бизнес - это преступление. а) розничные торговцы - воры. б) оптовые торговцы - мошенники. в) производственники - рабовладельцы. IV. Все богатство - результат преступного заговора между: а) евреями. б) японцами. в) пиратами в галстуках на Уолл-Стрит. Также весьма интересно понимание экономики социалистами. Возможно, проблемы социализма в этом (двадцатом) столетии связаны с социалистами, которые фыркают, когда им приходится встречаться с с экономикой в любом месте земного шара. Или, возможно, у социалистов голова пошла кругом от чтения работ профессиональных экономистов. Вот, например, как понимают экономику последователи Джона Мейнарда Кейна: ПОКАЗЫВАЮЩЕЕ ОТНОШЕНИЕ МЕЖДУ АВТОНОМНЫМИ РАСХОДАМИ И РАВНОВЕСНЫМ УРОВНЕМ ДОХОДОВ Равновесный уровень доходов (Д) равен сумме автономных расходов (потребление (П) плюс инвестиции (И) плюс расходы правительства (Пр) плюс весь экспорт (Экс) минус импорт (Имп)) умноженное на 1 и деленное на крайнюю предрасположенность к сбережению (кпс), где кпс=1, минус крайнюю предрасположенность к потреблению (кпп). Таким образом Д = 1×(П + И + Пр + (Экс - Имп))/(1 - кпп) Трудно себе представить, как применить данную выше формулу к любому обыденному экономическому вопросу, например, вложить ли мне свою премию в сертификат или на депозит или купить новые стерео-колонки? Когда мы смотрим на общую теорию экономики, все мы (пираты в галстуках, албанцы, шведы, кубинцы) пугаемся. Это хуже любого трицикла от Санты. У нас такое чувство, как будто мы имеем дело с огромной машиной, с устройством которой не можем разобраться и не знаем, как ею управлять. Фактически, мы чувствуем, как будто нас пропустили через эту машину. Мы - пшеница, рис, кукуруза, которую доставили на фабрику "Набиско", и вскоре выйдем с другой стороны определенно поджаренными, возможно, измельченными, и, возможно, как мы надеемся, покрытыми сахаром. И, хотя мы это ощущаем, мы так себя не ведем. Когда мы занимаемся любой отдельной экономической деятельностью (когда мы покупаем, продаем, выпрашиваем или работаем), каждый из нас действует так, как будто знает, что делает. Даже Фидель Кастро! В июле 1997-го журнал "Форбс" оценил чистое богатство Кастро в 1,4 млрд. долларов. Значит, мы понимаем экономику! А мы думаем, что нет. И иногда, к несчастью, мы правы. Экономисты утверждают, что они изучают производство, распределение и потребление. Но производство требует действительного мастерства, и потому не может преподаваться профессорами экономики, потому что для этого им нужно было бы знать, как что-то изготавливать. И потребление - очень частная вещь. Подумайте о потреблении туалетной бумаги, презервативов, замороженной пиццы без микроволновки посреди ночи, и сигарет в гараже, когда ваша супруга думает, что вы бросили курить. И поэтому экономисты стараются сконцентрироваться на распределении. Однако, когда экономисты говорят "распределение", они имеют ввиду распределение всего, а не именно распределение таких конечных продуктов, как пиццы и микроволновые печи для их размораживания. Есть также распределение сырья - семян и удобрений для выращивания наполнения пиццы и минералов, необходимых, чтобы делать пластиковый ламинат под дерево, украшающий печи. Затем есть распределение труда - усилий, требуемых для заморозки пиццы и упаковывания всех микроволновок. И распределение капитала - денег, нужных для того, чтобы купить пластиковый ламинат и рыночные пиццы, которые по вкусу такие же. Есть также распределение идей. ( И чья была идея ложить куски ананаса на пиццу?) И есть даже распределение места и времени, что и продают нам на самом деле бакалейные и магазины промтоваров. Они собирают вещи, которые мы хотим, в месте, куда мы можем добраться в те дни, когда мы можем туда добраться, и voilà - полнящий полночный перекус. Все эти вещи, которые распределяются, называются "экономическими товарами". Для экономиста что угодно является экономическим товаром, если оно может быть определено концепцией "недостаточности". А у экономистов определение недостаточности так широко, что практически все можно назвать недостающим. Воздух - экономический товар. Если воздух загрязнен, мы должны платить за каталитические конвертеры и беспримесный бензин, чтобы снова сделать его пригодным для дыхания. ( И Вуди Харрелсон, как сообщалось в СМИ, открывает кислородный бар в Лос Анжелесе.) Даже если воздух бесплатный, у нас ограниченный объем легких. И тем более, если мы в гараже пыхтим "Кэмэлом". Воздух - экономический товар для каждого из наших тел, и мы надеемся, что тело использует воздух экономично, доставляя достаточно О2 в кровоток , или, как бы там ни было, не заставляет нас ним пукать. С экономической точки зрения, недостает всего, кроме желаний. Случайные сексуальные фантазии - не экономический товар. Но если мы стараемся воздействовать на них, они быстро становятся экономическими (или, как может случиться, очень неэкономическими). Товары - ограничены, запросы - неограничены. Это наблюдение приводит экономистов к тому, чтобы сказать, что фундаментальная задача экономики - найти наилучший способ, чтобы заставить конечное количество товаров встретить неограниченные запросы (хотя, кажется, это никогда не работает с сексуальными фантазиями). Стараясь заставить конечное количество товаров встретить неограниченные запросы, экономисты проводят много времени, мучаясь над вещью, которую они называют "эффективность". Экономисты объясняют эффективность как нахождение в ситуации, когда экономика не может увеличить производство одного товара без того, чтобы уменьшить производство другого товара. Вы не можете иметь больше сверхурочных на работе А без того, чтобы уменьшить время сверхурочных на работе В, или к вам придут из службы по благополучию детей. Вы эффективны, хотя ни один из ваших боссов, возможно, так не думает. Пример эффективности, который часто приводят экономисты - это пример ружей и масла. "Допустим, некоторое общество может производить и ружья, и масло", - говорят они, - "но если общество хочет производить больше ружей, оно должно будет - из-за перераспределения ресурсов, капитала и труда - производить меньше масла." Используя этот пример, вы заметите, что, идя далее в рассуждениях об эффективности производства ружей, мы доходим до того, что гаубицы изготавливают коровы. И это один из доводов, почему экономистов нельзя воспринимать слишком серьезно. Фактически, эффективность - это состояние, которое никогда не достигается, насколько это видно со стороны ваших сотрудников на работе А и работе В. На самом деле, экономисты так же мало знают об эффективности, как и кто-либо другой. Без сомнения, граждане Англии XVIII века думали, что они производят столько кусков угля и мотков пряжи, сколько вообще возможно. "На одного шахтера больше" могло означать "на одного вязальщика носков меньше". Потом Джеймс Уотт изобрел паровой двигатель. Вскоре тележки с углем стали тянуть сами себя, а вязальные станки - строчить автоматически, и у всех стало больше носков и больше огня, чтобы выставлять перед ним ноги в мокрых вонючих носках. Эффективность постоянно меняется, и экономисты не могут за этим уследить, потому что им нужно перебрать бумаги и высчитать, чему равен Д (доход). Одно, что знают экономисты - это то, что экономическая наука делится на две области, "микроэкономику" и "макроэкономику". "Микро" - это изучение индивидуального экономического поведения, а "макро" - это изучение того, как ведет себя экономика в целом. Это значит, что микроэкономика занимается вещами, в которых экономисты ошибаются в их специфике, тогда как макроэкономика изучает вещи, в которых экономисты ошибаются в общем. Или, если говорить более технически, микроэкономика - о деньгах, которых нет у вас, а макроэкономика - это о деньгах, которых нет у правительства. Эти две заботы, кажется, безнадежно переплетены в реальной жизни, и поэтому я спутал их вместе в этой книге. Экономисты также делают различие (на мой взгляд, не к добру) между "затратами" и "результатом". Затраты - это работы, ресурсы и деньги, которые мы используем для того, чтобы в результате иметь то, что мы хотим - деньги, ресурсы и работу. Все результаты, в том числе дерьмо, сердцебиение и огромные незаконные прибыли, превращаются в затраты : навоз, кино-сюжеты и капитальные вложения в машины видео-покера в Тиране. Два дополнительных не важных экономических термина: "предложение" и "спрос". "Недостаточность" уже их объяснила. Есть много спроса и мало предложения. Экономисты измеряют предложение и спрос кривыми на графиках. Когда кривая предложения идет вверх, кривая спроса идет вниз. Но насколько это верно? Стану ли я менее голодным зная, что у меня полный морозильник замороженной пиццы? Мой опыт с микроволновкой в 2 часа ночи доказывает обратное. И можем ли мы в действительности знать, насколько сильно люди чего-то хотят? Ребенок "очень, очень, очень" хочет сноуборд. Действительно ли он хочет его? Или после трех падений на задницу на горе Барнтоп он оставит его пылиться в гараже на последующие 20 лет? Что касается кривой предложения, концепция эффективности показывает нам, что мы не знаем, сколько сноубордов можно произвести, или как дешево, и если подождать до следующей зимы, их, возможно, будут раздавать бесплатно с "Буррито Супримз". Итак, пересмотрев основные принципы экономики, мы выяснили, что вещей не хватает. Мы знали это. К счастью, неосновные принципы экономики более интересны. 1. Рынок никогда не ошибается. Вещь стоит то, что люди хотят за нее дать, и не стоит ничего больше. Если у вас есть какие-то акции Apple Computer и вы идете на рынок NASDAQ, предлагая эти акции по 1000 долл. за штуку, вы можете озолотиться. Фонд Apple легко может стоить 1000 долл. И все пользователи NASDAQ, возможно, идиоты, если они покупают Apple всего за 30 долл. Macintosh - компьютер намного лучше, чем IBM PC. Но умный, как вы, и тупой, как все остальные, рынок говорит, что ваши акции не продаются. И рынок прав. А еще вещи могут быть "бесценны". Вы скорее умрете, чем поменяете свой Macintosh на IBM. Но это все же цена, хотя и очень высокая. Нет пользы в попытках фиксирования цен. Чтобы так сделать, у вас должен быть незаменимый продукт, и вы должны иметь полное согласие всех людей, которые контролируют этот продукт. Они жадные или не участвуют в соглашении, и они такие жадные, что увиливают от участия в соглашении. Именно это было неверным в идее Пола Самуэльсона об ограничении урожая в Главе I, и именно поэтому члены ОПЕК ходят в своих банных халатах, донимая верблюдов. Любой хороший торговец наркотиками вам скажет, что для того, чтобы обеспечить монополию, вам нужна сила. Чтобы обеспечить большую монополию, вам нужна будет такая сила, которую обычно имеет только правительство. И даже тогда это не работает(Тем не менее Билл Гейтс покупает Департаменты Юстиции и Обороны. Так что смотрите в оба .(Примечание автора)). Правительство Кубы, имея достаточно силы в своем распоряжении, решило, что говядина стоит слишком дорого. Цены на говядину были зафиксированы на очень низком уровне, и вся говядина исчезла из правительственных пайковых магазинов. Народ Кубы должен был докучать туристам, чтобы достать доллары, чтобы купить говядину на черном рынке, где цена на нее вернулась к той, которую и стоит говядина. Когда цена на что-то фиксируется ниже рыночного уровня, это что-то исчезает с легального рынка. А когда цены на что-то фиксируются выше уровня рынка, случается обратное. Скажем, клиенты пригородной Пшеничной Базы не хотят платить достаточную цену за пшеницу. Правительство США может решить купить эту пшеницу по более высоким ценам. Вдруг пшеница появляется везде. У людей на чердаках оказываются бушели пшеницы. Правительство смотрит на это, открыв рот, наполненный пшеницей. Пшеницу нужно забрать. Собиратели бесплатной пшеницы из Внутригородской Программы Пшеничного Благосостояния высматривают пшеницу на светофорах, и они получают то, что люди на самом деле хотят дать. Каждый помнит об этом, кроме политиков. В последнее время для американских политиков стало модой обещать, что доходы правительства (налоги) могут быть урезаны в то время, как льготы от правительства (расходы) останутся нетронутыми. Льготы могут даже стать больше. Это будет сделано с помощью эффективности, как будто политики собираются изобрести паровой двигатель. Хотя если допустить, что пар - это горячий воздух, предсказуемые шутки приветствуются. У политиков есть проблема давать идею чего-то за ничего, это такой предвыборный прием. Правительство может дать большинству людей что-то задаром, облагая налогами тех немногих людей, у которых есть деньги. Именно так появились проблемы у шведов. Этих людей с деньгами никогда не хватает. И люди с деньгами - это люди с бухгалтерами, с налоговыми адвокатами и банковскими счетами в Люксембурге, и таким образом они заканчивают тем, что перестают платить налоги. Или даже если они платят свои налоги, как хорошие шведы, люди с деньгами - это тоже люди, которые знают, как манипулировать системой. Поэтому вместо ситуации, которую Самуэльсон представил в "Экономикс", где "современные демократии забирают хлеба у богатых и передают их бедным", мы получаем ситуацию, где хлеба забирают у богатых и в форме субсидированных билетов на оперу возвращаются им обратно. Правительство может дать всем людям что-то задаром просто печатая больше денег. Это не работает, потому что это заставляет все деньги стоить меньше, как это было в Веймарской Германии, в Америке Картера и в России Ельцина. Инфляция - это налог на благоразумных, которые смотрят, как исчезает ценность их консервативных сберегательных облигаций и инвестиций в банковские счета. Это - субсидии для "больших болтающихся хоботов", которые могут одолжить деньги для легкомысленных спекулятивных схем и вернуть их позже дешевой наличностью. И это - наказание для старых и бедных, которые живут на фиксированные доходы и которые не могут ожидать добиться лучшего качества жизни, собирая пустые бутылки из мусорных корзин. И наконец, правительство может дать нам что-то задаром, запустив дефицит (бюджета), одалживая деньги у всех и затем отдавая всем деньги назад с процентами. Это - очевидная глупость, и это как раз то, чем мы занимаемся в течение десятилетий в Соединенных Штатах. Дефициты(бюджета) сразу менее болезненны, чем высокая инфляция и огромные налоги, хотя в действительности они ведут к тому или к другому, или и к тому и к другому вместе. И в то же время мы ничего не получаем. Если все наши инвестиционные деньги привязаны к заемам правительству, эти деньги будут потрачены на правительственные программы, такие, как финансирование Внутригородской Программы Пшеничного Благосостояния. Наши инвестиционные деньги не могут быть потрачены на исследования и разработки по созданию генетически сконструированного пшеницеядного кальмара, чтобы превратить малоценную пшеницу в ценное каламари. Если вы используете свои ресурсы, чтобы получить что-то, вы не можете использовать те же ресурсы, чтобы получить что-то другое. Это называется обманом (или наличием кредитной карточки). В экономике это называется "издержками альтернативных возможностей", или "альтернативными издержками". Когда вы занимаете свои деньги, мозги и время в одном направлении, это стоит вам возможности занять их в другом. Альтернативные издержки дурачат людей потому, что они невидимы. Когда мы наблюдаем, как тратятся деньги, нас это впечатляет. У нас перехватывает дыхание от благоговения перед новой штаб-квартирой Федерального Пшеничного Совета в Вашингтоне, О.К. Мы не восхищаемся огромными школами по разведению кальмаров на пшеничных полях нашего государства - потому, что их там нет. Главная цена правительственных расходов - это не налоги, инфляция или проценты национального долга. Главная цена - это возможности. Швеция - тот самый пример. Шведам нравиться то, что делает их правительство. Они смотрят на Швецию и видят красивые государственные здания, милые государственные программы и щедрые государственные льготы. То, на что они смотрят и не видят - это то, что Швеция могла бы иметь, если бы все эти деньги были бы инвестированы в бизнес и в промышленность. С 1949 по 1969, до того как Швеция стала носиться со своим социализмом, Валовый Внутренний Продукт на душу населения в стране вырастал на 5,7% . А что, если бы шведы сохраняли это, или, ради математической простоты, чуточку улучшили? Для организованных и само-дисциплинированных шведов - почему бы и нет? Что, если бы шведский ВВП на душу населения вырастал бы на 6% в год последние 30 лет? Шведы, которые сейчас на 27% беднее американцев, были бы более чем в три раза богаче нас (американцев). У них был бы ВВП на человека больше, чем 66 тыс долл. Они были бы богаче, чем жители любой страны когда-либо. И Швеция, с населением всего 9 миллионов, была бы одной из великих мировых экономических держав. "Вольво" выигрывали бы на "Дайтона-500", у "Сааба" были бы космические станции, "ИКЕА" обставлял бы мебелью дома голливудских звезд, а шведская массажная терапия была бы самой популярной формой медицинского лечения на Земле. Обман со скрытыми расходами - источник большой экономической путаницы. О войне часто говорят как об экономическом стимуляторе. Вторая Мировая война "вытащила Америку из депрессии". Германия и Япония испытали "экономическое чудо" после войны. Кто-то не считается с ценой убитых и раненых. Кроме того, если разрушение было ключом к большей экономической продуктивности, каждый инвестор на Уолл-Стрит должен начинать учить албанский. Преимущества, которые привлекают слишком большое внимание почти так же вредны, как и расходы, которые проходят незамеченными. Прекрасно, если у всех есть работа. Компьютеры забирают работу. Мы могли бы гарантировать полную занятость, если мы заберем компьютеры (а также электричество) у телефонных компаний и наймем людей бегать по всему городу и по всему миру, говоря нашим друзьям и деловым партнерам то, что мы хотим им сказать. Когда Джеймс Уатт изобрел паровой двигатель, тысячи десятилетних мальчиков, которые должны были тащить тележки с углем, были выброшены с работы. Однако, это освободило их для других дел, таких как дожить до одиннадцати. Другое, что привлекает слишком много внимания - деньги, которые уже потрачены. В экономике это называется "утонувшими расходами". Дело не в том, что вы продули все деньги, полученные от продажи акций Apple по 1000$ за штуку на схеме с генетически модифицированным кальмаром. Какая разница, или вы сделаете какие-то деньги на этом кальмаре сейчас, или убедите людей, что кальмар сделает деньги в будущем, и эти люди купят дурацкую компанию. Это называется "маргинальным мышлением", и на Уолл-Стрит это означает почти полную противоположность тому, что мы имеем ввиду, когда называем кого-то "маргинальным мыслителем". Ральф Уолдо Эмерсон агитировал за улучшенные мышеловки, и идея о том, что мир должен проложить тропу к вашей двери для одной из них, что-то говорит нам о гигиене в девятнадцатом столетии. Подразумеваемое здесь понятие в экономике формально называется Законом Сэя (по имени французского экономиста Жана Батиста Сэя, 1767-1832): "Предложение создает свой собственный спрос". Чем больше - тем лучше. Любое увеличение производительности в обществе приводит к тому, что общество стает достаточно богатым, чтобы купить вещи, которые произведены. Люди хотят что-то получать за то, что они делают, хотя то, что они хотят, может быть и не деньги. Это может быть секс, или освобождение, или возможность применить марксистскую теорию к рок-н-роллу. Все это бизнес. Это - экономическая теория "общественного выбора". Один из ее основателей, Джеймс М. Бьюканан, получил Нобелевский Приз в 1986 году по экономике за свою работу, где политика представлена как вид экономической деятельности. Политики не измеряют прибыль в наличности. Плата, которую они хотят получить, это власть. Поэтому социалисты Швеции и Кубы такие же жадные, как те же пираты на Уолл-Стрит и в Албании. Чтобы увеличить свою "прибыль власти", политики должны вводить больше законодательства, расширять бюрократию и расширять область действия государственной власти. Эта прибыль власти - то, о чем на самом деле говорила мне министр шведского кабинета Марита Улвског, когда сказала: "Вы должны что-то дать избирателям", Конечно, это что-то может быть, если вам так нравится, измерено деньгами - вашими деньгами, деньгами, которыми правительство оценивает вас в налогах, дефицитах бюджета или в валютной инфляции. В любом случае политик, который заявляет, что собирается урезать размер правительства, говорит, что он собирается подкрасться к самому себе и украсть свой собственный бумажник. Из всех принципов экономики, один из наиболее важных для того, чтобы сделать нас богатыми (или дать больше власти или чего-угодно) - специализация, или "разделение труда". Милтон Фридман для примера использовал карандаш. Карандаш - простой предмет, но нет ни одного человека в мире, который смог бы сам сделать хоть один. Этому человеку нужно было бы быть шахтером, чтобы добыть графит, инженером-химиком, чтобы превратить графит в стержень для карандаша, лесорубом, чтобы срубить кедр, и столяром, чтобы сделать из него заготовки для карандашей. Ему нужно знать, как сделать желтую краску, как ее распылить на карандаш, и как сделать распылитель краски. Ему нужно было бы вернуться в шахты, чтобы добыть руду, чтобы сделать металл для кусочка жести, который держит стирательную резинку, затем построить плавильную печь, прокатный стан, а также завод по производству оборудования, чтобы установить этот держатель на место. А на заднем дворе ему нужно было бы вырастить каучуковое дерево. И это забрало бы кучу денег. Карандаш же продается по 9 центов. Применения разделения труда удивительны, но только если мы не думаем о них. Если мы думаем о них, то, как и большинство экономических принципов, это относится к общим истинам. Есть, однако, некоторые вещи в экономике, которые, кажется, вообще не имеют никакого смысла. Тодд Г. Бухгольц в своей книге "Новые идеи от мертвых экономистов" говорит: "Один наглый ученый из области естественных наук однажды попросил знаменитого экономиста назвать (хотя бы) одно экономическое правило, которое было бы ни очевидным, ни бесполезным". Ответом был "Закон сравнительного преимущества Рикардо". Английский экономист Давид Рикардо (1772-1823) постулировал вот это: "Если вы можете делать X лучше, чем Вы можете делать Z, и есть другой человек, который может делать Z лучше, чем он может делать X, но также может делать и X, и Z лучше вас, то экономика не приветствует, чтобы этот второй человек занимался занимался обеими вещами. Вы и он (и общество в целом) получат больше прибыли, если каждый из вас будет делать то, что каждый из вас делает лучше." Давайте решим ради примера, что один триллер о служителях закона равен одной популярной песне в качестве Общественного Достояния. (Один триллер или одна песня = 1 единице ОД). Джон Гришем лучший писатель, чем Кортни Лав. Джон Гришем также ( учитывая, что он играет на расческе и вощеной бумаге или что-то такое) лучший музыкант, чем Кортни Лав. Скажем, Джон Гришем в 100 раз лучший писатель, чем Кортни Лав, и, скажем, в10 раз лучший музыкант. Затем допустим, что Джон Гришем может написать 100 триллеров в год, или же сочинить 50 песен. Из этого следует, что Кортни Лав может написать или 1 триллер, или 5 песен за тот же перриод. Если Джон Гришем потратит 50% своего времени на написание предсказуемых сюжетов и 50% времени дуя в казу, результатом будет 50 триллеров и 25 песен а в общем это составит 75 единиц ОД. Если Кортни Лав потратит 50% своего времени, раздражая текстовый редактор, и 50% времени, поднимая шум в студии звукозаписи, результатом будет 1 наполовину написанный триллер и 2,5 песни, что в общем составит 3 ОД. А их общая Польза Обществу будет 78 единиц. Если Джон Гришем потратит 100% своего времени, придумывая тупые приключения для плоских персонажей, а Кортни Лав потратит 100% своего времени, созывая котов, результатом будет 100 триллеров и 5 песен с общим общественным достоянием 105 ОД. ( Чтобы сделать вещи еще более запутанными, заметим, что Кортни Лав теряет 40% своей продуктивности, разбивая свое время между искусством и музыкой, тогда как Джон Гришем теряет только 25% продуктивности. У нее есть "сравнительное преимущество" в создании музыки потому, что ее издержки альтернативных возможностей будут выше, если она не зациклится на том, что она делает лучше). Джон Гришем и Кортни Лав каждый уделяет равное количество времени писательству и написанию музыки: Триллеры Песни Производство ОД Джон Гришем 50 + 25 = 75 Кортни Лав 0,5 + 2,5 = 3 Общая ПО 78 Джон Гришем проводит всё своё время ударяя по клавишам ноутбука, а Кортни проводит всё своё время, созывая котов и брынькая струнами гитары: Триллеры Песни Производство ОД Джон Гришем 100 +0 = 100 Кортни Лав 0 5 = 5 Общая ПО 105 Давид Рикардо применил Закон Сравнительного Преимущества к вопросу иностранной торговли. Японцы делают лучшие CD-плееры, чем мы, и они, возможно, могли бы делать лучшую поп-музыку, но мы обоюдно выиграем, если будем покупать наши CD у Sony и дадим Кортни Лав сделать тур по Японии. И если она останется там, у Америки будет определенное преимущество. Сравнительное преимущество - редкий пример, когда экономика противоречит интуиции. Это также необычно потому, что требует совсем немного арифметики для понимания. Мы думаем об экономике как о запутавшейся в математике из-за формул и графиков в большинстве учебников по экономике. Но Вы можете найти ( и я нашел ) целый основательный том по экономике, "Исследование природы и причин богатства наций" Адама Смита, без единой экономической формулы. В "Новых идеях" Бухгольц цитирует Альфреда Маршалла, блестящего экономиста конца девятнадцатого века (и математика): 1) Используйте математические выражения скорее как язык стенографии, чем как инструмент исследования; 2) Храните их до тех пор, пока все не сделано; 3) Переведите на английский(русский); 4) Затем проиллюстрируйте примерами, которые важны в реальной жизни; 5) Сожгите математические выражения. Нам не нужно знать математику, чтобы понимать экономику, потому, что экономика не об абстрактных принципах, она - о микроволновых печах, коровьих гаубицах, мокрых носках, сноубордах, мышеловках и о Кортни Лав в перманентном туре по Японии. И это приводит нас к еще одному экономическому исключению из общих понятий и к вещи, которая каждый день требует от нас всех видов математики: к деньгам. Почему этот грязный, мятый, чрезмерно разукрашенный кусок бумаги с портретом скорее неуважаемого президента стоит 50$, тогда как этот чистый, мягкий, умно сложенный кусок бумаги стоит так мало, что я только что вытер им свой нос? И что в точности такое "доллар"? Если это то, что я хочу, почему я предпочитаю иметь купюру в 50 мрачных старых долларов вместо одного красивого нового? Это не верно для других вещей - кукол, например. Но деньги - не куклы, это специфическая вещь. Деньги - символ вещей вообще, символ того, насколько вы хотите чего-то, и символ того, сколько вы собираетесь этого взять. Деньги - это математическая стенография для выражения ценности (и, следуя Альфреду Маршаллу, мы, кажется, их сожжём). Но что такое ценность? Короткий ответ: "Это сложно". Ценность меняется в зависимости от времени, места, обстоятельств, и износила ли кукла тряпки. К тому же, есть некоторые вещи, которые трудно оценить. Именно поэтому мы не используем деньги, чтобы измерить все наши обмены. Дети получают еду, одежду и убежище от родителей, а взамен родители получают... детей. Важные эмоциональные, философские и юридические отличия установлены между сексом и платой за секс, даже если социально одобряемый секс стоит ужина и кино. Нам всё время нужны экономические товары, но нам не всегда нужны для них деньги, и это хорошо, т. к. за большую часть времени существования человека их не было. Если я продал вам корову за шесть коз, вы могли начислить её на свою Козью Карточку. Всё, что используется для измерения ценности, если само имеет ценность, является "товарными деньгами". Общества, у которых не было 50-долларовых банкнот, брали один-два ходовых товара как прото-симуляторы. Ацтеки в качестве денег использовали какао-бобы, северные африканцы использовали соль (отсюда "salary", англ. "зарплата"), средневековые норвежцы - сливочное масло и сушёную треску, и свои машины АТМ, если путались. Некоторые ходовые товары лучше подходят для денег, чем другие. Звёзды кино были бы плохими деньгами. Таскать парочку везде за собой было бы тяжело, и вам нужно было бы отрезать ей ногу, чтобы совершить обмен. Драгоценные металлы, однако, являются хорошими деньгами, и использовались в качестве таковых более 5000 лет. Металлические товарные деньги разделяются на порции по весу. Монета - это просто кусок металла со штампом, указывающим его вес. От взвешивания денег до изготовления монет - простой шаг, но прошла пара тысяч лет, чтобы он был предпринят. Никто никому не доверял делать штампы. Когда монеты были изобретены, недоверие доказало свою обоснованность. Первые монеты на западе были отчеканены в королевстве Лидия, в которой сейчас Турция, и где делали серебряно-золотой сплав, называемый "электрум". Кому-либо, за исключением химика (а тогда их не было), было трудно сказать, сколько было золота в куске электрума и сколько серебра. Король Лидии Крез вошёл в поговорку за своё богатство. В Китае вес бронзовой "наличности", как предполагалось, гарантировался смертной казнью. Многим людям пришлось отправиться на стул. Лошадь стоила 4500 "1-наличности" во времена династии Хань (206 г.до н.э. - 220 г. н.э.) и 25 000 наличных во времена династии Тан (618 - 907 гг. н.э.). У королей, императоров и, конечно, у шведского кабинета министров, есть расходы. Именно у правительства есть преимущество платить за эти расходы смешными деньгами. Одной причиной, почему деньги нарушают общий принцип - это потому, что Правительство делает над ними фокусы. Другой причиной, почему деньги нарушают общий принцип - это то, что нам не нужно использовать в качестве денег действительные ходовые товары. Мы можем использовать куски бумаги, обещающие выдать те самые действительные ходовые товары. Это "доверительные деньги". В Европе бумажные деньги развились в частном порядке в тринадцатом веке из обменных биллей, которыми торговали итальянские купцы, и из расписок, которые давали ювелиры, которым доверяли на хранение твёрдые деньги. Мы до сих пор пользуемся такими частными деньгами, когда расплачиваемся дорожными чеками. Общественные доверительные деньги впервые были напечатаны в заранее достаточном количестве в Швеции. Шведские товарные деньги дошли до формы медных пластин. Таким образом, в Швеции большая большая удача была БОЛЬШОЙ удачей. В1656 году Стокгольмский Банк начал выпуск более удобных бумажных банкнот. Этот банк выпустил слишком много банкнот, и шведское правительство разорилось - по той же причине, из-за которой шведское правительство разорено сейчас. В 1716 году шотландец Джон Ло помог французскому правительству основать Королевский Банк, который выпускал банкноты, обеспеченные ценностью французских земельных владений к западу от Миссисипи. Королевский Банк выпустил слишком много банкнот, и французское правительство разорилось - по той же причине, из-за которой французское правительство разорилось сейчас. (А в это время Джон Ло создал "дюк д'Арканзас" с судьбой банковских скандалов в отдалённом будущем). Но самый обширный западный эксперимент с бумажными деньгами имел место именно здесь. В 1775 году Второй Континентальный Конгресс не только создал бумажные деньги, но и принял закон против отказа их принимать. Континентальный Конгресс выпустил слишком много банкнот и ... дальше вы знаете. Все доверительные деньги подтверждены коммерческим товаром, даже если подтверждающие врут о количестве этого коммерческого товара. Исторически в качестве коммерческого товара чаще всего выбирали золото. В девятнадцатом веке главные мировые валюты были основаны на золоте, ведомые самой главной мировой валютой - британским фунтом. Это был период монетарной стабильности и, что не случайно, экономического роста. Есть люди, которые думают, что нам нужно вернуться к золотому стандарту, и не у всех у них худые щёки, большие пряжки на ремнях, и не все они живут в вооружённых сообществах в Айдахо. Деньги должны что-то стоить, и золото кажется лучшим, чем что-либо другое. Но есть те бесконечно запутанные отношения между деньгами и ценностью. Высокая ценность золота - это общественное соглашение, привычка, оставшаяся с тех времён, когда всё яркое и непорочное (в том числе и люди) было редкостью. Золото может выйти из моды. Какое-то поколение может, к удивлению своих родителей, прийти к тому, что будет смотреть на золото, как на что-то грубое или безнравственное, так, как нынешнее поколение двадцатилетних смотрит на молочную телятину. И золото - это продукт. Могут быть открыты разные способы получать огромные новые его количества. Это случилось с испанцами. Когда они завоевали Новый Свет, они нашли тонны золота, переплавили его и отправили на монетный двор. С ними никогда не случалось такого, что они создавали больше денег, а не больше вещей, на которые их потратить. С 1500 по 1600 годы цены в Испании поднялись на 400 процентов. Получив в подарок огромные богатства американских океанов, полей и лесов, Испания взяла золото. Это если бы кто-то ограбил банк и не взял ничего, кроме депозитных квитанций. Золото - неразумная основа для валюты, но действительная проблема с доверительными деньгами, с точки зрения правительства, это то, что они неудобны. Валюта, которая может быть обращена в коммерческий товар, ограничивает количество валюты, которое может быть напечатано. Правительство должно иметь хотя бы какой-то коммерческий товар, или мир сделает из этих банкнот посмешище - "Не стоит и континенталя". Таким образом, если правительство может лгать о количестве товара, который обеспечивает валюту (как Стокгольмский Банк, Королевский Банк, Континентальный Конгресс), почему правительство не может лгать обо всём? Вместо принятия закона, говорящего, что один доллар равен сумме Х золота, почему бы не принять закон, говорящий, что один доллар равен одному доллару? Это "фиатовские деньги"(от латинского "заставлять ездить на дешёвых ненадёжных автомобилях"), и это почти единственный вид национальной валюты, оставшейся в мире. Фиатовские деньги не подтверждены ничем, кроме веры, что правительство не будет продолжать печатать деньги до тех пор, пока мы не станем их использовать вместо чего-то более важного, как "Клинекс".Судя по этой вере, опыт Веймарской Германии, Америки Картера и России Ельцина делает всех нас агностиками. Единственное, что защищает нас от полностью ничего не стоящих денег - это наша способность покупать и продавать. Мы можем перевести фонд нашего благосостояния от воображаемой ценности долларов в фиктивную ценность йены, в мифическую ценность фондовых акций, в иллюзорную ценность недвижимости, и так далее. Наша свобода не пользоваться отдельным видом денег заставляет выпускателей этих денег быть (слово "честными" здесь не подходит) умеренными в своей нечестности. Я подверг себя огромной дозе экономической теории потому, что я наконец понял, что деньги так же важны, как любовь или смерть. Я думал, что я узнал о деньгах всё. Но деньги оказались странными, невещественными и практически не поддающимися определению. Но ценность - это что-то личное и относительное, и всё время изменяется. Деньги не могут быть оценены. И ценность не может быть выражена в цене. Я не должен беспокоиться о том, что я не знаю о чём говорю. Экономика - это полностью дисциплина, в которой вы не знаете, о чём говорите. Попытки наблюдать экономическую практику показали мне, что мне нужно было изучить некоторые экономические принципы, а попытки проверить экономические принципы показали мне, что лучше снова взглянуть на практику. Если я собираюсь продолжать стараться понять экономику, я доложен вернуться к действительности, замечательный пример которой - Россия. В современной России есть все разновидности экономики, хорошие и плохие, капиталистические и социалистические. Экономическая деятельность ведётся в условиях анархической свободы и тоталитарного сдерживания. Люди, устанавливающие законы, имеют слишком много власти, но, кажется, никакая власть не способна сдержать это беззаконие. Россия, как предмет изучения, чудесна. Если, конечно, вы не русский. |
|