|
|
||
|
Возможен даже лучший способ заставить кота есть жгучий перец. Сделайте кота главным вице-президентом по продажам во всемирном перечном конгломерате и пообещайте открыть для импорта перца материковый Китай. Я ездил в Шанхай, чтобы увидеть, кому передаётся Гонконг, и в Гонконг, чтобы увидеть, что передаётся. И целый месяц, который я потратил на посещение этих двух частей Китая, каждый работник любой международной корпорации, которого я встречал, говорил, что "воссоединение" должно быть благоприятным для бизнеса. Эти корпорации соблазнены идеей о 1,2 миллиардах потребителей на материке. Это стало мантрой для отделов маркетинга по всему миру. "Ом, один и две десятых миллиарда..." Руководство загипнотизировано. Как раз сейчас Совет Директоров "Боинга" сидит за круглым столом и обсуждает: "Один и две десятых миллиарда... Парень! Если хотя бы пол процента этих людей будут покупать 777-й ..." Не то, чтобы руководители корпораций не были обеспокоены унижением прав человека коммунистами. Они глубоко размышляли об этом годами. Вот председатель "Морган Стэнли Азия Лтд.", процитированный из деловой полосы "Вашингтон Пост", агонизирует по поводу событий на площади Тяньаньмень: "Граница была закрыта. Фонд JCPenny пошёл вниз, потому что вся их осенняя обувная продукция должна была пройти через границу!" Но 1 июля 1997 года, на следующий день после передачи Гонконга "Леман Бразерз", "Самсунг Электроникс", "Чейз Банк", "Сингапурские Авиалинии", "Канадские Авиалинии", "AT&T", "Кредит Лионнэ", "Макселл Тэйпс", "Луи Вюитон" и тот самый фаворит Белого Дома "Липпо Груп", добавили свои поздравления в англоязычные газеты бывшей колонии. А "Тошиба" украсила верхние этажи своей штаб-квартиры в Гонконге так, что её логотип был виден почти на всех видеосъёмках и фотографиях церемонии передачи, сделанных под открытым небом. Я конечно не оскорбляю деловых людей, особенно если им случилось владеть издательскими компаниями или сетью книжных магазинов. Я даже удивляюсь, что многонациональные директора так думают. В китайской коммунистической экономике есть дивные игроки. Например, главным инвестором является Народная Освободительная Армия Китая. Подумайте о корпоративной ответственности офицеров НОАК. "Сэр, стратегия поглощения - это минное поле, сэр. Буквально, сэр." А сейчас я оскорбил Народную Освободительную Армию Китая. А туда идут мои продажи 1,2 миллиарда книг в твёрдом переплёте. Я не хочу развенчивать частное предпринимательство. Для этого в мире есть политические, религиозные и интеллектуальные лидеры. Но когда тоталитарное правительство сближается с большими финансовыми и производственными концернами, звонит исторический колокол двадцатого века. Я думаю о том, как стартовал некий "народный автомобиль", ein Volrswagen. Я думаю об "Он заставил поезда приходить вовремя". Я думаю о "Расширенной сфере азиатского общего благосостояния". Есть специальное название для этой политической идеологии. Шанхай по первому впечатлению кажется прекрасным. То есть, он, кажется, пребывает в таком страшном, ужасном и приятном состоянии замешательства, которое всегда производит свободный рынок. Я даже не могу вам сказать, на что похож Шанхай, потому что если посмотреть на него снова, он выглядит иначе. В других городах есть районы новостроек. Шанхай - это одна, площадью 220 квадратных километров, подвальная яма, где строительная торговля собрала вместе весь бизнес, имеющийся в городе. Можете позагорать в обеденный час в сиянии сварочной дуги. На какую двутавровую балку на сороковом этаже мне нужно ступить, чтобы меня доставили к "Макдональдсу"? Не вызывайте такси, посигнальте флажком какому-нибудь подъёмному крану, и он поднимет вас обратно в ваш офис. Всё в Шанхае кажется стремится ввысь или вглубь. Наверное, и то и другое одновременно. Возможно, в перерывах между покупателями кладовщики универмага выдалбливают кирпичи из задней стены магазина, в то время как продавщицы бегают перед ними, чтобы уложить блоки из пенобетона. В моё первое утро в городе я видел целый взвод Народной Освободительной Армии, спускавшийся в канализационный люк с сантехническим инструментарием. Какое хорошее применение коммунистических вооружённых сил, подумал я. Но, нужно добавить, что всё, что делается в Шанхае, вызывает те же чувства. "НА ЭТОЙ ПЛОЩАДКЕ БУДЕТ ПОСТРОЕНО СВЕРХВЫСОТНОЕ ЗДАНИЕ", - написано на знаке на узком тупике. Здания строятся везде - наверху других зданий, посреди улиц, а также под ними. Народная Площадь, шанхайский эквивалент пекинской Тяньаньмень, место массовых демонстраций и других подобных мероприятий, была разрыта, чтобы под ней строить многоуровневый торговый центр. И тогда, если любые демократические протесты в стиле 1989 года случатся и в Шанхае, дети смогут стоять на Народной Площади и ожидая, что их раздавят танки, бежать вниз покупать джинсы, чтобы быть одетыми как раз для этого случая. В Шанхае так много строительных лесов, что когда я увидел конструкцию из бамбуковых жердей для держания сеток над молодыми деревцами, я подумал: "Боже! Они строят деревья!" На самом деле нет. На милях когда-то тенистых улиц деревья были вырублены, чтобы дать дорогу стеклу и стали. Хотя также садятся и новые деревья. Я насчитал дюжину. И по меньшей мере два парка не полностью заасфальтированы. Шанхай не повернулся к природе спиной. На пешеходных надземных переходах, расположенных по четыре один над другим, есть цветочные коробки с цветами, свисающие с ограждений. Как и Гонконг, Шанхай начинал, как анклав свободного рынка, пусть даже свободный рынок был установлен с помощью военной силы (так, как мы старались несколько раз установить на Кубе). Как Гонконг, так и Шанхай были "концессионными портами", выделенными по Наньцзинскому Договору 1842 года после Первой Опиумной войны. Гонконг принадлежал Британии, а Шанхай принадлежал практически всем. Сборище иностранцев сколотило городскую администрацию Шанхая, так описанную в статье Британской Энциклопедии 1911 года: "Так как сейчас в Шанхае представлены четырнадцать договорных держав, исходя из этого имеется четырнадцать районных судов, расположенных бок о бок, и каждый представляет закон своей национальности." Рецепт, если он когда-то был, неудачного гражданского суфле, которое тем не менее поднималось. Китай имел непрерывный опыт своих 4200 лет плохого правительства. Представьте себе правящую элиту такую вшивую, что четырнадцать западных политических систем, правящих одновременно, не были хуже - четырнадцать Джессов Хелмсов, морочащих вам голову в Сенате, двадцать восемь Биллов и Хиллари, пустословящих у Белого Дома, и семьдесят человек, вопящих друг возле друга в "Маклохлин Груп"*. Но Гонконг и Шанхай были раем личной и имущественной свободы на континенте, где личность и имущество каждого всегда принадлежали императору, военачальнику или человеку с самым большим топором. И они были раем для заморских купцов так же, как и для собственно китайских. Даже в 1885 году семнадцать из восемнадцати наибольших налогоплательщиков в Гонконге были китайцами. До передачи коммунистам в 1949 году Шанхай был более важным из этих двух городов. Он был одним из немногих глубоководных портов на побережье Китая, не отрезанных от внутренней его части горами или злобными крестьянскими восстаниями. А его центральное расположение в месте, где Хуанпу впадает в Янцзы, сделало его мокрой версией аэропорта "О'Хара" девятнадцатого века. Шанхай продолжает оставаться самым большим и самым богатым городом материкового Китая, даже хоть он и не по-настоящему китайский, и его возраст насчитывает всего 156 лет в стране, которая питается протухшими яйцами. Шанхай вырос из заурядной деревни в метрополис с населением 13,4 миллиона. По крайней мере так говорит мой путеводитель 1996 года, отставший ещё в момент издания. Официальная оценка 1996 года была 16 миллионов. Уже неверно. Городское правительство после решило, что 17 миллионов человек будет ближе к истине. Но никто не может уследить за Шанхаем. У меня была туристическая карта такая свежая, что на ней был копирайт за следующий год. Я пришёл к месту, обозначенному как Шанхайский Музей Искусств, а музея уже не было. Они продали музей. На его месте возводился универмаг. Я потратил два дня, чтобы найти новый музей искусств, хотя это огромная круглая хреновина с петлями наверху, как большой гранитный вок, идеально подходящий для жарки на большом огне на Юпитере. Обычно я терялся в Шанхае, несмотря на факт, что главная часть города не больше половины Манхэттэна, и его улицы образуют более-менее правильную решётку. Когда я блудил в прямоугольных перекрёстках с надписями на английском, это вызывало у меня холодок недоумения и намёк на Альцгеймера, как если бы я заблудился в супермаркете. И действительно, родные названия брендов были повсюду. Можно было судить лишь по названиям иностранных товаров. Самой обычной формой рекламы было название товара большими латинскими буквами, хотя на рекламном плакате на площади Таймс-Сквер "Тойота" было написано иероглифами. На шанхайских автобусах было так много логотипов, что они напоминали Шевроле на гонках NASCAR. Каждый фонарный столб, наверное, был назван в честь какого-нибудь безалкогольного напитка. Новые здания в Шанхае похожи на гигантские страницы каталога "Ужасные рукотворные материалы". Они обшиты кухонной нержавеющей сталью для раковин, алюминием для наружных штормовых дверей, прозрачным пластиком для полов дискотек, и огромным количеством хрома и затемнённого стекла - вертикальные кофейные столики семидесятых, плачущие по понюшке кокаина для гигантских голов Маунт-Рашмора и по лезвию размером с крыло самолёта. Многие здания покрыты керамической плиткой, как гигантские вывернутые наизнанку душевые. На некоторых из них имеются случайные вкрапления классического декора - фронтоны, фризы, дорические колонны, вставленные в минималистические коробки, как если бы Пантеон превратился в небольшие складские отсеки. Другие напоминают Леголенд, построенный из кубиков Лего величиной с киоск. А одна сферическая штаб-квартира корпорации на кубическом постаменте, поддерживаемая неуклюжими треугольниками, построена так, чтобы быть мрачной, абсурдной, монументальной и одновременно остроумной, как могила Хеллоу-Китти. h На верху каждого учреждения находится что-то забавное - что-то заостренное, плоское или вращающееся. Любимые мотивы - коктейль с оливкой и гриб на палочке. Образы овоидов на вертеле кульминируют в невероятной телебашне Oriental Pearl TV высотой в 1400 футов (427 метров) с массивными геодезическими глобусами в середине и внизу. Она выглядит как русская православная церковь двадцать первого века или ракетоноситель для пары хьюстонских Астрокуполов, или гигантский шиш-кебаб, у которого на огне барбекю выгорело всё, кроме двух луковиц. И среди всего безумия Шанхая везде присутствует этот знаменитый портрет, эта современная икона. Едва улыбающееся бледное и немного грозное лицо появляется в сияющих красных оттенках на плакатах и постерах и рисуется в огромных размерах на боковых стенах зданий. Некоторые называют его гением. Некоторые обвиняют его в смертях миллионов людей. Есть такие, которые говорят, что его военная репутация дутая, и что он завоевал материковый Китай коротким приказом. Да, это полковник Сандерс. С некоторых сторон Шанхай - знакомый усреднённый город мира. Ресторан в моём отеле был украшен на тему ковбойского шоу "Давка '97" (Stampede '97). Официантки были одеты в узкие джинсовые шорты, клетчатые рубашки и ковбойские шляпы "Stensons" - единственные в мире коу-герлы пяти футов ростом, которые наклоняются, когда вы заказываете холодные закуски. Перед салатным баром установлен механический бык. Один подвыпивший японский бизнесмен вылез на него. И сразу же свалился. Я-х-ху-у-у!!! Конечно, если вы захотите почувствовать, что вы действительно путешествуете, Шанхай предлагает некоторый опыт совершенно экзотического рода. Я зашёл с несколькими друзьями во что-то, что выглядело, как самый худший из когда-либо существовавших магазинов домашних любимцев. Внутри его была стена террариумов, полных толстыми сердитыми ядовитыми змеями, шипящими с развёрнутым капюшоном кобрами, издающими влажный шум бонго, когда они пытаются наброситься через стекло. Это был на самом деле ресторан на шанхайском шоссе Хуанхай. Фирменное блюдо: кровь кобры. Один из самых расходуемых официантов открыл переднюю стенку ящика с кобрами и припнул четырёхфутового змея палкой с вилкой на конце. Он выволок его из его дома, схватил возле головы и забрал на кухню, держа извивающуюся рептилию так, как будто это была живая извивающаяся, как струна, бешенная немецкая сосиска. Через несколько минут парень возник с подносом рюмок для бренди, каждая из которых была наполнена яркой кровавой жидкостью и стаканом с содержимым змеиного жёлчного пузыря в качестве бонуса. При питье крови кобры соблюдается ритуал. Конечно. Большая часть ритуала заключается в очень глупых вещах. Вы должны собрать вместе четырёх мужчин и сказать тост, и что-то ещё, чего я не помню. Нужно ли рассказывать вам, что мы были пьяны? Затем вы это залпом выпиваете. Так как кобра - холоднокровное животное, то я смутно ожидал холодного напитка. Но оказывается, что змея - животное с комнатной температурой, что позволяет почувствовать весь вкус. И вы узнаёте особенность экзотического блюда. Кровь кобры имеет вкус... цыплёнка. Питьё крови кобры делает вас... это очень хорошо для... даёт много... Объяснение было на китайском. А сок жёлчного пузыря кобры даёт ещё больше. Мы разрешили это выпить самому молодому из нас. Он сказал, что всё ОК, хотя он не спал всю ночь, охотясь за мышью в своём номере. Но большую часть иностранных иностранцев Шанхай настораживает. Есть что-то помимо шипения извивающихся змей, что делает этот город чужим и угрожающим. Для очень многолюдного центра города остальной город странно пуст. Сначала вы замечаете, что здесь совсем нет собак. Потом вы замечаете, что здесь совсем нет кошек. Потом вы замечаете, что здесь едва ли есть голуби. Нехватка протеина. Также нет и нищих. За несколько дней прогулок по Шанхаю я встретил ровно двоих, которые были отчаянно законного типа - один без кистей рук, а другой карлик-калека. Трудно поверить, что нищенствование было полностью искоренено среди 17 миллионов бедных людей путём отмены по-доброму или вежливой просьбой. Или что таким же способом были отменены также и дети. Семьи встречаются на улицах и в парках всегда в виде трио. Китайская Программа Одного Ребёнка имела успех (хотя за большую ли социальную цену, чем американская Программа Одного Родителя, я не могу сказать). Уличные пробки сначала кажутся нормальными. Современные автомобили выглядят таковыми. Но эти современные авто выглядят так по той простой причине, что они все одинаковые. Все они - "Фольксваген Сантана" местного производства, и все они покрашены примерно двумя литрами распыленной красной краски цвета бургундского. Улицы центра города полны до степени полного паралича, но четырёхрядные переезды на въезде и выезде из города пустынны. А на площадках по сторонам трассы, на которых в других странах находятся рестораны и АЗС, вместо этого стоят полицейские посты (точки ареста). Китайская сельская местность сильно отсталая. Это пустые шоссе, бегущие через многолюдные сельскохозяйственные поля. Вся работа на полях делается вручную. Единственным трактором, который я увидел, было что-то похожее на мотоблок, работавший в залитом водой рисовом поле. Оператор выглядел как человек, косящий заросший пруд для своего ребёнка. По возвращении в город я гулял по улице Нанцзинь Донлу с её витринами, полными джинсов Lee, обуви Adidas и теней для век Revlon. Когда я свернул в аллею, там, за два метра от красивого прилавка, был человек в нижнем белье, принимающий ванну в раковине. Потому что здесь была его раковина. Если вы живёте в однокомнатной лачуге в Шанхае, уборная на улице, и ею пользуются ещё полдюжины соседних семей. А раковина - это роскошь. Иногда это просто водопроводный кран, закрывающийся на висячий замок, чтобы люди из соседней лачуги не могли им пользоваться. Туалет внизу квартала, если он вообще есть. По утрам по переулкам ездят фургоны, собирая деревянные контейнеры. Дома, построенные, когда Шанхай был договорным портом, сгрудились в узкие улочки и сжались вокруг лакомых дворов. Это пародии на французский стиль, английские окна, немецкую кладку и китайские улыбающиеся черепичные крыши, а сами дома типично азиатские в своей тесноте. В 1950-тых маленькие дома были разделены на крошечные квартиры. В 1960-тых коммунисты втиснули бетонные сборные строения в каждое оставшееся свободное пространство. Сотни рядов духэтажных с жестяной крышей коробок были построены из соединённых смолой бетонных блоков на местах прохода людей, перед их дверьми, вдоль тротуаров между фасадами домов и мостовой. Сейчас старые районы Шанхая так же запутаны, как доски Парчези, и практически в том же масштабе. Комнаты первого этажа выходят прямо на улицу. Люди живут посреди дороги, заходя в закусочные киоски в пижамах, выставляют свои кухонные стулья посреди мотоциклетного движения и продают сигареты и газеты проезжающим и прохожим толпам без необходимости вставать с постели. И это не бедность. Не по китайским стандартам. По китайским стандартам этот вид материальных лишений даже не стоит упоминания. Это мелочи, как кто-то мог бы сказать. И так говорит Всемирный Банк. Публикация Всемирного Банка "Китай, серия 2010: распределение растущих доходов" утверждает, что "в Китае 70 млн. человек совершенно бедны", и что "ещё 100 млн. человек выживают на доход менее чем 1$ в день", а затем в том же параграфе Всемирный Банк утверждает, что "городская бедность незначительна". Условия в Шанхае - это улучшенные условия для китайца. Люди ищут такую городскую давку. Для того, чтобы переехать в Китай, нужно разрешение правительства. Люди преодолевают тысячи миль, чтобы проникнуть в город и так жить. В Шанхае есть также и другая жизнь - на широкую ногу. Есть женщины, чей каждый предмет драгоценностей, одеяния и аксессуаров имеет зеркальный образ двух С от Шанель (золотой щель в заднице). Есть мужчины в костюмах от Хуго Босса с ценой колледжского образования, у которых есть неблагоприятная тенденция иметь ширину такую же как рост шанхайских магнатов. Длинные чёрные BMW и Мерсы, которых не было в винном дневном уличном движении, появляются ночью перед "Хард-рок кафе" (но, как я заметил, не появляются перед ресторанами, где подают кровь кобры). В окне агентства недвижимости была картинка удобного пригородного дома за ренту 10.000$ в месяц. Большая квартира с тремя спальнями шла за 6.000$ в месяц, меньшая за 4.500$, а членство в гольф-клубе (тоже продаваемое брокерами недвижимости наверное по причине снобических цен) стартует на 83.000 юаней, что составляет 10.250$, что составляет почти 200 средних китайских зарплат. Средняя китайская зарплата также примерно равна цене одного круга напитков в шанхайском баре, где китайские пятнадцатилетние назначают друг другу двойные свидания и глушат допьяна напитки вечером выходного дня, пока машина с водителем ожидает на улице, а одна девочка убаюкивала мобильный телефон как домашнее животное, с которым она спит дома в постели. Согласно "Распределению возрастающих доходов" с 1981 по 1995 год возрастание разрыва в доходах "далеко перегнало все страны, в которых подобные данные были доступны". Неравенство в благосостоянии достаточное, чтобы превратить всех людей в Китае, включая меня, в коммунистов. Минутку! Они ведь уже коммунисты! В капиталистической стране мы можем не придавать значения этим широким одеждам, мальчишкам с пачками денег и толстякам в лимузинах. Мы будем мириться с подобными вещами, потому что это цена свободы. Но в Китае нет свободы. Забастовки противозаконны. Противозаконно ходить в церковь, если эту церковь не одобряет правительство. В январе 1996 года отец Гуо Бо Ле был приговорён к двум годам трудового лагеря за, как сказано в записи суда, "говорение мессы". Испытывать право на свободу слова и собраний не стоит. Согласно обзору по правам человека Государственного Департамента США по Правам Человека "все публичные выступления против партии и правительства эффективно подавлялись с помощью запугивания, ссылок, тюремных сроков, административного преследования или домашнего ареста. К концу года об активных диссидентах не было известно." Шестьдесят пять преступлений были наказаны смертной казнью, включая подделку налоговых запросов. Пытки - обычное явление. Журналистика должна подстраиваться под генеральную линию нагло именующегося Отдела Пропаганды Коммунистической Партии. Женщин предают насильственной стерилизации, беременным женщинам с маленькими детьми делают аборт, так что в семьях может быть один сын как один разрешённый ребёнок. Большинство трудящихся принадлежат к "данвэй" - государственному профсоюзу, который контролирует всё, начиная от разрешения на перемену места жительства и заканчивая правом иметь этого ребёнка. Организация "Дом Свободы" (Freedom House) в своём ежегодном отчёте "Свобода в мире" говорит: "Китай продолжает иметь наихудшие в мире данные по правам человека, а верховенства права здесь нет." Я приехал в Шанхай по всем признакам в составе делегации либертарианского аналитического центра. Эта говорильня была официально санкционирована и совместно спонсирована Китайским Университетом. Зачем китайским коммунистам приглашать к себе в страну людей, которые совершенно размыты в теме свободы? В нашей делегации были такие типы, которые думали, что у "Бэна и Джерри" должна продаваться морфиевая мята, и типы, которые в определённом часу вечера (достаточно накачавшись кровью кобры) бормотали: "Я должен сказать Маквэю две вещи: "Федеральная Налоговая Служба" и "3 часа ночи"." Но оказывается, что эти либертарианцы - единственные учёные политики в Вашингтоне, которые поддерживают свободную торговлю, не важно чем. А свобода торговли - единственная свобода на китайской повестке дня в данный момент. Либертарианцы доказывают, что правительство не должно говорить независимым гражданам, с кем они должны вести бизнес или почему. А у некоторых либертарианцев есть ещё дальше идущая теория, что торговля жаренными цыплятами и Пепси с материковым Китаем - это как торговля зараженными оспой одеялами с индейцами равнин, потому что коммунистам придётся уйти после фатальной встречи с западными ценностями. И вот либертарианцы говорят об индивидуализме и ответственности, законном самоуправлении, гражданском обществе и естественном законе, а китайцы глядят на это со средней дистанции, вежливо хлопают и спрашивают у нас, получит ли Китай наиболее благоприятный торговый статус без целования делового конца Бориса Ельцина. Другое, о чём хотели знать китайцы, это приватизация социального обеспечения. Это, как и свободная торговля, политика, которую поддерживают либертарианцы, но не по той причине, почему её поддерживают китайцы. "Про-рыночный" партийный работник сказал аудитории, что "слишком высокие льготы социального обеспечения поощряют лень". Эта академическая конференция была подобным тому, как заново попасть в колледж, незашоренным и с меньшей практикой непроизвольного рисования на лекциях. Любительский синхронный перевод китайских студентов не помогал. Обычно ребята просто выдавали поток существительных: "Проблемы Китай реформы промышленность стратегия структура 1950-е." После полудня и по вечерам были официальные банкеты (китайская версия ужина на День Благодарения два раза в день). Мы должны благодарить Колумба, что он на самом деле не нашёл Восток, а то бы наши праотцы-пилигримы должны были обедать лапами цыплят, мордой свиньи, чёрными "консервированными" утиными яйцами и многими менее распознаваемыми блюдами. (Одному вы в Китае точно научитесь: никогда не спрашивать, что из чего приготовлено.) Моя реакция на академии не изменилась за двадцать восемь лет. Я томился. Я проводил время, собирая недоразумения Шанхая от Первого Банка марсианской архитектуры и Третьего Супермаркета от солнца, делая покупки и проталкиваясь между рабочими-строителями в их твердых ратановых шляпах (идея для строителей недвижимости в США, которые хотят иметь более экологический внешний вид) и петляя между продавцами еды на задних улицах (не заглядывайте в корзину с живыми угрями сразу после завтрака). Розничной торговлей в Шанхае занимаются большие магазины или люди с морозильными корзинами. А производство - это или корпорации такие большие, что имеют представителя в Совете Безопасности ООН, или мото-магазинчики с продажей и обслуживанием на тротуаре. В Шанхае нет бизнесов средних размеров, нет товаров со средними ценами, а принадлежность к среднему классу кажется означает быть активно подавляемым. Взять, например, отличительный буржуазный акт - покупку автомобиля. В Китае вам нужно взять разрешение его купить в правительственном Отделе Делового Администрирования, купить его, показать чек налоговым властям, заплатить 10% налога с продажи, и если машина импортная, оплатить таможенный сбор в 150% стоимости автомобиля. (Китай поддерживает свободную торговлю - в других странах.) Есть инспекция, которая ничего не инспектирует, а только говорит вам установить огнетушители и т.д. Вам нужно разрешение на парковку от Бюро по дорожному движению, обязательная страховка за 1000$ в год, временная регистрационная лицензия на автомобиль и чек об уплате дорожного налога. Затем вы берёте фотографию вашего автомобиля, на которой показана вся документация, и представляете её в Отделе Автомобильной Администрации, который, если всё окажется в порядке, предоставит вам постоянную регистрацию автомобиля после того, как вы заплатите за запись номера вашей лицензии. Это объясняет, почему ни один из этих VW в шанхайских уличных пробках не является частным авто. Это всё государственные такси. Китайская экономика выросла. По данным Всемирного Банка "ВВП Китая на душу населения рос на замечательные 8,2 % в год с начала экономических реформ в 1978 году". Но что именно росло? Один из профессоров Китайского Университета устроил нам тур по Пудуну - коммерческой и промышленной "Новой Территории" Шанхая за 36 миллиардов долларов за рекой Хуангпу. Мы проехали на автобусе через тоннель, кажущийся "домашнего изготовления", и прибыли в плоскую упорядоченную стерильность огромных размеров, офисный парк, как Небраска. Тут и там пейзаж был украшен чисто абстрактным корпоративным искусством. Волнистые стальные формы в красном, жёлтом и синем цветах вырастали из середины круговой развилки. - Что означает эта скульптура? - спросил профессор и сам же ответил, - Я не знаю. Кажется, он умный парень. Он прямо не критиковал правительство, но он показал на ряды новых кондоминиумов, невзрачные со своими солнечными комнатами с отражающим плексиглазом и кондиционерами на окнах. Он сказал, что квартиры в них имеют цену от 100.000$ до 200.000$. Или не продаются. Почти все помещения были незаняты. - Почему эти здания пусты? - спросил профессор, - Слишком много построено и слишком высокие цены. Транснациональные корпорации были видны со всех сторон - шанхайские похожие на надстройку люка на палубе штаб-квартиры "Хьюлет-Паккард", "Сименс", "Шарп", "Кока-Кола", "СмитКлайн Бичем", "Хоффман Ла Рош", "Сони". Лишь одного не хватало в этом бизнес-районе - здесь не было бизнеса. Здесь, казалось, вообще никого нет. Во вторник в середине дня ничего не происходило. Мы ездили туда-сюда по пустым улицам вдоль бетонных заборов, украшенных перечёркнутыми интернациональными силуэтами, показывающими запрет на то или другое: "Не плевать!", "Не практиковать воинские искусства!", "Не срезать деревья!", "Не устраивать фейерверк!", "Не ломать телефон!". Не ломать телефон? Вдоль поверхности земли шли мили трубопроводов, в разрезе образующие арку из труб. Это были линии водопровода и канализации. Пудун построен на заливной равнине, расположенной всего на одном футе над уровнем моря, на почве слишком болотистой, чтобы в ней можно было рыть канавы. Здесь нет низких конструкций. - Площадь полов высотных зданий в Пудуне, - сказал профессор, округлив глаза, - превышает их площадь в Нью-Йорке. Перенасыщение недвижимостью в Шанхае таково, что в первой половине 1997 года цены на неё уже упали на 30%. Но в 1998 году обеспечение офисным пространством планировалось увеличить ещё на треть. Свободный рынок - это естественная эволюция свободы. В Шанхае отсутствует одно звено. Это не дарвинистская экономика, где предприятия процветают в соответствии с их способностью выживать и расти. Это креационистская экономика, где процветание даётся высшей властью. Пудун процветает именно таким путём. Статья в "The Asian Wall Street Journal" так говорит о чиновниках, занимающихся делами Пудонга: "Повинуясь своим авторитарным инстинктам... они используют все способы, чтобы заполнить пещерные районы, которые они строят." В статье сказано, что иностранным банкам говорят, что если они хотят вести бизнес в своей валюте, они должны иметь штаб-квартиру в Пудуне, и что здесь должна быть Интернациональная Школа в надежде заманить иностранных управляющих в пустующие жилые дома. О Шанхае в общем "The Asian Wall Street Journal" говорит: "Городу в буквальном смысле было приказано стать великим." Китайские коммунисты пытались построить капитализм сверху вниз, как если бы древние египтяне строили пирамиду Хуфу, говоря: "Тутнефер, ты подержи этот двухтонный конический камень, пока остальные рабы уложат 2.300.000 каменных блоков." Через несколько месяцев после моего тура по Пудуну в Азии разразился знаменитый экономический кризис. Я смотрел из окна моего автобуса на причину этого. Бессмысленность Пудуна проходила через весь континент. Вместо того, чтобы вкладывать деньги туда, где эти деньги сделали бы столько денег, сколько это возможно, деньги вкладывались в странную показуху. Некоторые из этих плохих вложений были сделаны согласно "национальной промышленной политике", некоторые по причине коррупции, некоторые из местной гордыни, а некоторые из-за неясных политических соображений. От Таиланда до Японии увеличивались плохие кредиты, продавались плохие акции, субсидировались плохие рискованные вложения - всё в надежде на то, что успех может быть достигнут каким-то другим методом кроме последовательного его достижения. Конечно, если бы я был способен увидеть приближение этого бедствия передним, а не задним зрением, я был бы слишком богатым, чтобы писать книги. Но в любом случае я ошибочно представлял себе азиатский экономический кризис. Исходя из того, что Пудун - наихудший пример неправильного расположения капитала по-пудонгски, я должен был бы ожидать, что развал бизнеса начнётся в Китае. Но в Китае нет плавающего валютного курса, который мог бы упасть. А его рынок ценных бумаг не свободен, чтобы уйти в свободное падение. И простые люди в Китае живут в отчаянной бедности. А когда приходит депрессия ... они всё так же живут в отчаянной бедности. В свой последний день в Шанхае я пошёл на рынок древностей под открытым небом, на самом деле - рынок мусора с бумажными будками с несколькими старыми вазами и браслетами и с множеством пуговиц Мао. Я нашёл постер времён культурной революции, на котором решительные фигуры с поднятыми подбородками стояли в марксистской позе "Кто это сделал?".Женщина в будке указала на дату на постере: 1966 год, и написала цену на тыльной стороне руки: 100 юаней (или жэньминьби, "народных денег", как называется сейчас юань) - около 12,50$. Подошёл маленький и сгорбленный старик. У него было несколько зубов и толстые очки. "Вы хотите услышать перевод?" - спросил он. В заглавии постера было написано: "РЕВОЛЮЦИОННЫЕ СТУДЕНТЫ ДОЛЖНЫ ОБЪЕДИНИТЬСЯ С РЕВОЛЮЦИОННЫМИ КРЕСТЬЯНАМИ И ВМЕСТЕ УЧАСТВОВАТЬ В ШИРОКОЙ КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ДЕРЕВНЕ". С тем же успехом, как мы уже знаем, с каким убирали сахарный тростник на Кубе. Я дал женщине в будке 100 юаней. - Нет, нет! - сказал старик, - Вы должны поторговаться с ней! - Ну, - сказал я, - это стоит денег. Когда этот постер был напечатан, я думал, что я за Мао. Старик засмеялся, а затем сказал: - О, да! Из-за того, что во время оккупации меня отдали в японскую школу, меня сослали в деревню. - Наверное, это было не смешно. - Как я страдал! - сказал он, - Но Мао был великим человеком. - Вы действительно так думаете? - Но он так долго был диктатором! Он сделал много вреда. Он ... Старик задумался о том, как это сказать, а затем обобщил всю историю правительственного зла в царстве экономики: - Он сделал слишком много! |
|