Майер Стефани : другие произведения.

Сумерки. Пролог. Глава 1 - Первая встреча

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Вычитано. Комментарии закрыты.
Обложка оригинальной книги
  
  
СУМЕРКИ
Стефани Майер
2005 г.
  
  
===========================================================================
Посвящается моей старшей сестре Эмили,

без горячей поддержки которой эта книга могла и по сей день быть не окончена.

===========================================================================



А от дерева познания добра и зла,

не ешь от него,

ибо в день, в который ты вкусишь от него,

смертию умрешь.

Книга Бытие, 2:17


===========================================================================


ПРОЛОГ

  
      Я никогда особо не размышляла о том, как именно я умру, хотя причин для мыслей о смерти за последние несколько месяцев у меня было вполне достаточно; впрочем, даже если бы я и задумалась над этим, я бы никогда не представила себе того, что происходило сейчас.

      Не дыша, я смотрела через длинный зал в темные глаза охотника, а он, с довольным видом, в ответ глядел на меня.

      Безусловно, умереть вот так - вместо кого-то другого, вместо человека, которого я люблю - это достойная смерть. Можно даже сказать - благородная. Должно же это иметь хоть какое-то значение.

      Конечно, меня посещала мысль о том, что если бы я не переехала в Форкс, сейчас я бы не стояла лицом к лицу со смертью. Однако даже испытывая тот ужас, который сковывал меня в эту минуту, заставить себя раскаиваться в этом решении я просто не могла. Когда жизнь преподносит тебе в подарок исполнение мечты, невероятно превосходящей все твои, даже самые смелые, грезы, просто неразумно горевать, когда сказка подходит к концу.

      С приветливой улыбкой, охотник неторопливо направился ко мне, намереваясь меня убить.
  




1. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

  
      Окна нашей машины, пока мама везла меня в аэропорт, были полностью опущены. В Финиксе сегодня было где-то плюс двадцать пять, а в прекрасном голубом небе - ни единого облачка. В аэропорт я надела свою любимую блузку - белую безрукаву с выбитой вышивкой: это был мой прощальный жест. В ручной клади я уже приготовила парку.
      На полуострове Олимпик, на северозападе штата Вашингтон, под неразрывным покровом туч, лишь изредка пропускающим солнце, живет городок под названием Форкс. Дожди в этом малюсеньком городке идут чаще, чем где бы то ни было в Соединенных Штатах Америки. Именно из этого городка, из-под этой сумрачной и вечно нависающей хмари, сбежала моя мать, унося с собой и меня, когда мне было всего несколько месяцев. И именно в этот городок меня каждые летние каникулы отправляли в принудительную ссылку на месяц, пока мне не исполнилось четырнадцать. В год же моего четырнадцатилетия, я, наконец, наотрез отказалась выносить это мучение, и с тех пор, вот уже три лета, мой отец Чарли брал отпуск на две недели, и мы вместе ездили в Калифорнию. (Прим. пер. - штат Калифорния в США знаменит своей прекрасной солнечной погодой и морскими пляжами.)
      И именно в Форкс я сейчас добровольно изгоняла себя, и принятое мною решение повергало меня в полнейшее отчаяние. Форкс был мне глубоко отвратителен.
      Я ведь так любила Финикс. Я любила солнце и его жар, от которого облезала кожа. Я любила этот энергичный и беспорядочно растущий во все стороны город.
      - Белла, - сказала мне мама в тысячный раз, когда я готовилась идти на посадку. - Ты не обязана это делать.
      Мы с мамой внешне очень похожи, только у нее короткая стрижка и морщинки от постоянной улыбки. Приступ паники охватил меня, когда я заглянула в ее широко раскрытые, по-детски милые глаза. Как я могла решиться на то, чтобы предоставить самой себе мою любящую, рассеянную, легкомысленную мать? Конечно, теперь у нее есть Фил, так что, скорее всего, все счета будут оплачены вовремя, в холодильнике будет запас еды, а в ее машине - залит бензин, и, когда она в очередной раз потеряется, ей будет кому позвонить, и все же...
      - Я хочу поехать, - солгала я, не желая затягивать паузу. Обманывать я никогда не умела, но эту ложь в последнее время мне приходилось произносить так часто, что теперь фраза давалась мне вполне убедительно.
      - Скажи Чарли, что я привет передавала.
      - Обязательно скажу.
      - Мы прощаемся совсем ненадолго, - продолжала настаивать она. - Ты можешь вернуться домой в Финикс, как только захочешь, и я немедленно приеду, как только тебе понадоблюсь.
      Однако я прекрасно понимала, какая жертва таилась для нее за этим обещанием.
      - Да не переживай ты за меня, - в просьбу я вложила всю свою убедительность. - У меня все будет отлично! Все, мам, я тебя люблю.
      Целую минуту она сжимала меня в объятиях, потом я отвернулась и пошла на посадку, а она ушла к выходу.
  
      Перелет из Финикса до Сиэтла длится четыре часа, потом еще час нужно лететь на маленьком самолете в Порт-Анжелес, а уже оттуда до Форкса - час езды на машине. Перелет меня не беспокоил, а вот по поводу целого часа в машине с Чарли я слегка волновалась.
      Вообще-то, Чарли с большим энтузиазмом воспринял всю эту затею. Казалось, он искренне доволен тем, что я переезжаю к нему, впервые - с какой-то долей постоянства. Он уже устроил меня в школу и обещал помочь мне подыскать машину.
      И все же, я была уверена - с Чарли я буду себя чувствовать весьма некомфортно. Ни с какой натяжкой ни его, ни меня нельзя было назвать людьми многословными, да и о чем с ним можно поговорить, я не представляла. Я понимала, что он сильно озадачен моим внезапным решением, ведь как и моя мать задолго до меня, я никогда не делала секрета из того, что испытываю к Форксу стойкую неприязнь.
  
      Когда мой самолет приземлился в Порт-Анжелесе, за бортом шел дождь. Дурным знамением он мне не показался - скорее неизбежностью. Все прощальные слова солнцу я уже сказала.
      Чарли приехал за мной в аэропорт на патрульной машине. И к этому я уже тоже внутренне была готова. Для добропорядочных граждан Форкса, Чарли - шеф полиции Свон, и мое желание купить свою машину, несмотря на скудость наличных средств, было вызвано именно тем, что я отказывалась раскатывать по городку в машине с сине-красной мигалкой на крыше. Ничто так не мешает дорожному движению, как полиция.
      Выходя из самолета я, разумеется, споткнулась, и Чарли неловко подхватил меня одной рукой.
      - Ну наконец-то ты приехала, Белз! Рад видеть, - сказал он, привычно помогая мне вернуть равновесие. - Ты почти не изменилась. Как там Рене?
      - Мама в порядке. Я тоже рада тебя видеть, пап, - в лицо называть его Чарли мне не разрешалось.
      Багаж мой состоял всего из пары чемоданов. Большая часть моей аризонской одежды для штата Вашингтон была слишком водопроницаемой. Мы с мамой собрали всю наличность, чтобы пополнить мой зимний гардероб, но он все равно остался убогим. Все уместилось в багажник полицейской легковушки.
  
      - Я нашел отличную машину, как раз для тебя, и очень дешево, - заявил он, когда мы пристегнули ремни.
      - А что за машина? - то, как он это сказал: "Отличная машина, как раз для тебя", - вместо просто "отличная машина", сразу возбудило мои подозрения.
      - Ну, вообще-то это пикап, 'Шевроле'.
      - И где ты его нашел?
      - А ты помнишь Билли Блэка из Ла-Пуш? - Ла-Пуш - это маленькая индейская резервация на самом побережье.
      - Нет.
      - Он еще всегда на рыбалку с нами ездил, когда ты летом приезжала, - попытался напомнить мне Чарли.
      Теперь ясно, почему я его совсем не помню. У меня отлично получается вырезать из памяти болезненные и ненужные воспоминания.
      - Он сейчас в инвалидном кресле, - продолжил Чарли в ответ на мое молчание, - так что больше за руль ему не сесть. Вот он и предложил мне купить его пикап за разумные деньги.
      - А какого он года? - судя по тому, как изменилось выражение его лица, именно этого вопроса он и надеялся избежать.
      - Ну, Билли недавно полностью движок перебрал. Машине всего несколько лет. Да нет, правда!
      Я искренне надеялась, что он не был настолько низкого мнения о моих умственных способностях, чтобы считать, что я вот так легко сдамся.
      - И когда он его купил?
      - Он его купил году в 84-м, по-моему.
      - И он новый был при покупке?
      - Ну-у, кажется нет. Новым он был в начале шестидесятых, ну, или самое раннее, в конце пятидесятых, - смущенно признался Чарли.
      - Ча.... Папа, я в машинах вообще не разбираюсь. Если там что-то сломается, я сама починить не смогу, а в мастерскую его возить - у меня денег нет...
      - Да брось, Белла, эта штуковина отлично бегает! Сейчас такие уже не собирают!
      Ага, "штуковина", подумала я про себя... уже одно прозвище сулило немалые перспективы.
      - И сколько это - "дешево"? - в конце концов, именно этот фактор и был для меня решающим.
      - Ну, Солнышко, - Чарли искоса бросил на меня быстрый взгляд, на лице его отразилась надежда, - вообще-то, я уже купил его для тебя. В подарок. С возвращением домой!
      Вот это да, мне подарили машину.
      - Пап, ну ты даешь, не надо было! Я сама купить собиралась. (Прим. пер. - В США стоимость подержанных машин, особенно таких старых, измеряется не в тысячах, а лишь в сотнях долларов, поэтому слова Беллы о том, что она собиралась купить машину, не следует расценивать как доказательство наличия у нее крупных сумм)
      - Да ладно тебе. Я хочу, чтобы ты была тут счастлива, - произнося эти слова, он безотрывно глядел вперед, на дорогу. Чарли всегда неловко чувствовал себя, вслух выражая свои эмоции, и я унаследовала от него эту черту. Так что, отвечая ему, и я смотрела прямо перед собой:
      - Пап, это просто здорово. Спасибо, я правда ценю твою заботу, - не стоило добавлять, что счастье и Форкс - вещи для меня несовместимые. Мне совсем не хотелось, чтобы и он страдал вместе со мной. Кроме того, заглядывать дареному пикапу в зубы - или в движок - не в моих привычках.
      - Ну, в общем, пожалуйста, - пробормотал он, смущенный моей благодарностью.
      
      Мы обменялись еще несколькими фразами о погоде, которая была откровенно промозглой, и на этом наш грандиозный разговор был окончен. Каждый просто молча глядел в свое окно.
      За окном было, конечно, красиво, этого отрицать я не могла. Все вокруг было зеленым: деревья - их стволы заросли мхом, который бахромой свисал даже с ветвей - и земля - свободного клочка которой было не разглядеть под ковром папоротников. Даже воздух, просачивающийся сквозь листву, имел зеленоватый оттенок.
      Все было слишком зеленым - просто чужая планета.
      Наконец, мы приехали к Чарли. Он все еще жил в маленьком домике из трех комнат, который купил для моей матери в первые месяцы их брака. Собственно, на тех нескольких месяцах их семейная жизнь и закончилась, других уже просто не было. На подъездной дорожке перед домом, который ни капли не изменился, стоял мой новый - ну, для меня новый - пикап. Покрывающая его красная краска поблекла, огромные крылья были округлыми, а кабина - шарообразной. И к моему собственному величайшему изумлению, пикап мне безумно понравился. Я пока еще не знала, заводится ли он вообще, но себя в нем представила без затруднений. Кроме того, машина была как раз из тех нерушимых железяк, которые никогда не ломаются: они гордо стоят в центре аварии, на краске - ни царапинки, а вокруг обломки всмятку раскрошенной иномарки, в которую такой пикап только что въехал.
      
      - Папа, да это просто класс! Вот спасибо! - теперь мой завтрашний день, мысли о котором ввергали меня в тоску, представлялся немного менее кошмарным. Теперь мне, хотя бы, не придется выбирать: топать до школы три километра под дождем или согласиться-таки поехать в патрульной машине шефа полиции.
      - Ну, я рад, что тебе понравилось, - грубовато пробормотал Чарли, снова смутившись.
      
      Все мои вещи наверх мы занесли за один раз. Мне отводилась спальня с окном на запад, с видом на лужайку перед домом. Эту комнату я помнила - она считалась моей с самого рождения. Деревянные полы, голубые стены, косой потолок и пожелтевшие кружевные занавески на окне - все это было частью моего детства. Всех изменений - вместо детского манежа Чарли поставил кровать да купил письменный стол, когда я подросла. Сейчас на столе стоял подержаный компьютер, телефонный провод от модема, идущий к ближайшей розетке, большим степлером был прихвачен к полу. Наличие Интернета было непременным условием моей матери, чтобы со мной легко можно было поддерживать связь. Кресло-качалка, которое я помнила еще с младенчества, стояло в своем неизменном углу.
      На верхнем пролете лестницы располагался наш единственный санузел, который мне предстояло делить с Чарли. Об этом я старалась особо не задумываться.
      Одна из лучших черт Чарли - он не висит над душой. Он просто ушел, оставив меня распаковывать вещи и обустраиваться в комнате, что было бы совершенно нереально с моей матерью. Мне было приятно побыть одной, не нужно было никому улыбаться и пытаться выглядеть довольной. Какое облегчение - просто позволить себе отрешенно глядеть в окно на пелену дождя, и обронить лишь пару слезинок. Но начинать рыдать уже сейчас мне не хотелось. Это я приберегу на ночь, когда буду обдумывать завтрашний день.
      
      Меня сильно смущало количество учеников старшей школы города Форкс: триста пятьдесят семь, а со мной - триста пятьдесят восемь (Прим. пер. - Старшая или высшая школа - американское учебное заведение для учеников старших классов. Переводя на аналогии нашей средней школы - с 9 по 12 классы. Старшая школа полностью обособлена от младших классов. Старшая школа г. Форкс http://www.forks.wednet.edu/fhsmain/index.htm - официальный сайт на английском языке). Дома только на параллели 11-го класса училось больше семисот человек. А здесь - все эти ребята выросли вместе... да что там говорить, еще их дедушки с бабушками под стол пешком ходили за ручку.
      И вот я - новая девчонка из большого города - диковинка, белая ворона.
      Может быть, если бы я выглядела так, как положено девчонкам из Финикса, внешность дала бы мне какое-то преимущество. Но, как раз внешне, я никогда этим стандартам не соответствовала. Я должна была бы быть загорелой блондинкой спортивного телосложения, отличным игроком в воллейбол или заводной прыгуньей из команды поддержки - то есть обладать всеми качествами, которые присущи жительницам Долины солнца (Прим. пер. - городской конгломерат - т.е. город и пригородные поселки - Финикса.).
      Вместо этого у меня была бледная матовая кожа, и если бы это хотя бы компенсировалось, скажем, голубыми глазами или рыжими волосами - так ведь ничего такого нет и в помине, несмотря на то, что я из солнечных краев. Я всегда была стройной, но какой-то слабой - сразу ясно, что не спортсменка. И с координацией движений у меня совсем плохо, так что все мои попытки играть в спортивные игры заканчиваются позором и травмами и для меня самой, и для тех, кому не повезло оказаться поблизости.
      Когда я закончила развешивать одежду в старый сосновый шифоньер, я взяла свою сумочку купальных принадлежностей и отправилась в нашу совместную ванную, чтобы привести себя в порядок после дня поездки. Расчесывая свои спутанные и промокшие волосы, я рассматривала себя в зеркале. Может, причиной тому был просто свет, но оттенок лица уже сейчас был землистый и какой-то болезненный. Вообще-то, моя кожа может быть очень красивой: она совершенно гладкая - на прыщи у меня никогда и намека не бывало - и временами кажется даже сияющей, но все зависит от румянца. Здесь никакого румянца у меня не было, да и быть не могло.
      Разглядывая свое мертвенно-бледное отражение в зеркале, я была вынуждена признаться, что обманываю себя. Причина того, почему я не надеялась вписаться в местное общество, была совсем не во внешнем несоответствии. Ведь если дома мне не удалось найти себе компанию в школе, где училось три тысячи ребят, какие у меня шансы прижиться тут?
      У меня не получалось ладить со сверстниками. А может, истина в том, что я вообще не умею сходиться с людьми, то есть абсолютно? Даже моя мать, которая была мне ближе кого бы то ни было в целом мире, никогда не была со мной в полном согласии, никогда до конца не разделяла со мной мою точку зрения. Иногда я сомневалась, что тот окружающий мир, который я вижу своими глазами, видят и все остальные люди. Или может, у меня в мозгах какой-то изъян? Впрочем, причина не имела значения, значение имел лишь результат. И завтрашний день - только начало.
      
      Той ночью выспаться мне не удалось даже после того, как я вдоволь нарыдалась. Дождь без перерыва хлестал по крыше, а ветер жутко завывал, и я никак не могла отключить сознание от этого шума. Сначала я натянула на голову свое старое выцветшее лоскутное одеяло, а потом еще и залезла под подушку. И все равно, уснуть получилось только после полуночи, когда ливень, наконец, перешел в тихий моросящий дождь.
      
      Утром из моего окна была видна лишь стена непроницаемого тумана, и я почувствовала подкрадывающуюся клаустрофобию. Здесь никогда не бывает видно неба, чувствуешь себя, как в склепе. Завтрак с Чарли прошел в тишине. Он пожелал мне удачи в школе. Я, конечно, сказала ему спасибо, отлично понимая, что его надежды не оправдаются. Удача вообще обходит меня стороной. Чарли уехал первым - на работу, в полицейский участок, который был ему и женой, и семьей. Когда он ушел, я осталась сидеть за старым квадратным дубовым столом, на одном из трех совершенно разных стульев, рассматривая маленькую кухоньку: стены обшиты темными панелями, шкафчики ярко-желтого цвета, на полу белый линолеум. Тут ничего не изменилось. Моя мать перекрасила эти шкафчики восемнадцать лет назад, пытаясь озарить дом хотя бы подобием солнечного света.
      С моего места, через дверной проем кухни, ведущий в смежную гостиную размером с наперсток, был виден ряд фотографий, расставленных над небольшим камином. Первой шла свадебная фотография Чарли и моей мамы в Лас-Вегасе, потом фотография всех нас втроем в родильном отделении больницы, сразу после моего рождения, которую тогда сделала одна отзывчивая медсестра, а дальше - серия моих школьных фотографий, последняя из которых была сделана в прошлом году. Смотреть на них мне было неловко. Нужно подумать, как бы уговорить Чарли их куда-нибудь переставить, хотя бы пока я тут живу.
      Находясь в этом доме, невозможно было не понять, что Чарли так и не свыкся с мыслью об уходе мамы. Мне сразу стало неуютно.
      
      В школу слишком рано приезжать не хотелось, но и дома оставаться я больше не могла. Я натянула куртку, в которой сразу почувствовала себя как в скафандре, и вышла в дождь.
      Дождь все еще был моросью, и пока я доставала ключ от дома, который всегда лежал в щели под карнизом над дверью, и запирала замок, насквозь промочить меня не успел. Хлюпанье моих новых водонепроницаемых сапог было невыносимым. Шагая по дорожке, я с тоской вспоминала такой привычный хруст гравия под ногами. Я не смогла заставить себя остановиться и еще раз снаружи оглядеть свой восхитительный пикап, мне слишком сильно хотелось избавиться от влажного тумана, который забрался мне под капюшон, противно обволакивая волосы.
      Зато внутри пикапа было сухо и чисто. Видно кто-то - Билли или Чарли - тут тщательно убрался, хотя мягкие сиденья с коричневой обивкой все еще слегка пахли табаком, бензином и мятой. К моему облегчению, двигатель завелся сразу, но звук его был просто оглушительным. Рев все нарастал, пока на холостых оборотах не достиг своего пика. Ну, у такого старого пикапа должен был быть хоть один недостаток. Антикварное радио работало - еще одна приятная неожиданность.
      
      Школу найти оказалось совсем несложно, хотя раньше я там и не бывала. Она располагалась, как и большинство других учреждений, прямо вдоль главного шоссе. (Прим. пер. - имеется в виду, что городок расположен практически вдоль ответвления от междугородней автомагистрали, проходящей через него насквозь. Все крупные учреждения просто располагаются вдоль трассы, а уже более мелкие проезды ведут к жилым домам.) Я, правда, не сразу поняла, что это и есть школа, и чуть не проехала мимо. Только дорожный знак, где крупными буквами было написано "Старшая школа г. Форкс", заставил меня остановиться. Школьный комплекс был всего-навсего группой одинаковых зданий, сложенных из бордового кирпича. На территории росло столько деревьев и кустов, что размер комплекса я тоже определила не сразу. А где же атрибутика образовательного учреждения? На меня даже ностальгия нахлынула. Где высокие заборы из сетки, где металлоискатели? (Прим. пер. - как известно, в 21-м веке меры безопасности в общественных зданиях, и особенно в образовательных учреждениях США, стали чрезвычайно строги. На территорию категорически запрещено пропускать посторонних, и все ученики обязаны проходить через металлоискатели на входе, во избежание проноса оружия)
      
      Я остановила машину перед ближайшим зданием, над входной дверью которого висела маленькая табличка "Канцелярия". Здесь не стояло ни одной машины, так что можно было не сомневаться - парковаться тут запрещено; но я все же решила зайти вовнутрь и спросить, где что расположено, вместо того, чтобы самой нарезать круги под дождем, как последняя идиотка. Я нехотя покинула прогревшуюся кабину пикапа и ступила на узкую дорожку, вымощенную камнем, по краям которой росла темная живая изгородь. Перед тем как открыть дверь, я вдохнула поглубже, для смелости.
      Внутри помещение оказалось ярко освещено, было гораздо теплее, чем я смела надеяться. Канцелярия была совсем маленькой: ряд мягких складных стульев для посетителей, стандартный ковер в оранжевую крапинку, все стены - в объявлениях и грамотах, громко тикали большие часы. Где только позволяло место, стояли большие пластиковые горшки с растениями, как будто на улице зелени было недостаточно. Длинная стойка делила комнату пополам, вся она была заставлена сетчатыми лотками, полными документов, а со стороны входа - увешана яркими плакатами. За стойкой помещалось три стола, за одним из них сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. На ней была сиреневая футболка, при взгляде на которую я сразу почувствовала себя кутающейся мерзлячкой.
      Женщина подняла на меня глаза:
      - Вы что-то хотели?
      - Я - Изабелла Свон, - сообщила я, и ее взгляд сразу же озарился пониманием. Меня тут ждали и заранее перемыли все косточки. Дочь легкомысленной бывшей супруги шефа полиции, наконец-то, вернулась в родные пенаты.
      - А, все ясно, - сказала она. Порывшись в кое-как сложенных документах, она выудила то, что искала, - Твое расписание у меня уже готово, а вот еще карта школы, - и выложила на стойку несколько бумаг.
      Подробно объяснив мое расписание и нарисовав на карте оптимальный маршрут до каждого класса, она вручила мне обходной листок, который, с подписями каждого учителя, я должна была занести ей в конце дня. С улыбкой она, как до нее Чарли, пожелала, чтобы Форкс мне понравился. Я улыбнулась ей в ответ, стараясь выглядеть искренне благодарной.
      Когда я вышла к пикапу, уже начали подъезжать другие старшеклассники. Влившись в ряд машин, я поехала вокруг школы к парковке, с облегчением отметив, что в основном, машины выглядят далеко не новыми, как и мой пикап - ничего броского. У нас в Финиксе, я жила в одном из нескольких небогатых кварталов, которым случилось попасть в пределы роскошного района Парадайз Вэллей, так что увидеть на школьной стоянке новенький "Мерседес" или "Порше" было обычным делом. Здесь же лучшей машиной был сияющий "Вольво", и он, разумеется, сильно выделялся на общем фоне. Все равно, припарковавшись, я поспешно заглушила мотор, чтобы его громогласный рев не привлекал ко мне особого внимания.
      
      Не торопясь вылезать из пикапа, я внимательно изучала карту. Хорошо бы запомнить ее сейчас, тогда не придется ходить весь день, уткнувшись в нее носом. Сунув все бумаги в сумку, я закинула лямку на плечо и набрала побольше воздуха. "Так, все у меня будет нормально, - попыталась было обмануть себя я. - Никто меня не укусит". Я, наконец, выдохнула и вышла из машины.
      Шагая по тротуару сквозь толпу подростков, я старалась, чтобы из-под капюшона не было видно моего лица. Моя простая черная куртка ничем не выделялась среди многих точно таких же, и это меня обрадовало.
      Как только я подошла к столовой, третий корпус оказался прямо передо мной. На восточном углу здания - черной краской на белом фоне - была нарисована большая цифра "3". Подходя к двери, я почувствовала, что колени мои подгибаются, а дыхание постепенно учащается. Попытавшись задержать его, я юркнула в помещение вслед за двумя фигурами в дождевиках унисекс.
      Класс оказался небольшим. Вошедшие передо мной остановились прямо у входа и стали вешать свои плащи на длинный ряд крючков; я сделала то же самое. Фигуры оказались двумя девушками: одна - кремовая блондинка, другая - тоже светленькая, с русыми волосами. Хотя бы цветом кожи я тут сильно выделяться не буду.
      Я отнесла обходной лист преподавателю - высокому лысеющему мужчине, которого, судя по табличке на его столе, звали мистер Мейсон. Прочитав мое имя, он уставился на меня в упор - не слишком обнадеживающая реакция - а я, разумеется, покраснела как помидор. Зато он усадил меня за пустую парту на заднем ряду, не представляя классу. Моим новым одноклассникам было сложновато таращиться на меня, сидящую за задней партой, но они все равно умудрялись. Усердно пряча глаза, я изучала список литературы для чтения, который вручил мне учитель - ни одного нового автора: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. И все указанные произведения я тоже уже прочитала. Это утешало... и вместе с тем, предвещало скуку. Заняться будет нечем. Интересно, мама согласится выслать мне папку со старыми сочинениями или скажет, что это жульничество? Пока учитель что-то монотонно бубнил, я перебирала в голове аргументы, которые могли бы на нее подействовать.
      Звонок гнусаво зажужжал, и долговязый парень с проблемной кожей и волосами, черными как смоль, наклонился через проход, чтобы заговорить со мной.
      - Это же ты Изабелла Свон? - он выглядел услужливым сверх меры, этакий ботаник-шахматист.
      - Белла, - поправила его я. Все, сидевшие на три парты вокруг, немедленно обернулись и принялись меня разглядывать.
      - У тебя сейчас какой урок? - поинтересовался он. Я полезла в сумку за расписанием.
      - М-м-м, политология, класс мистера Джефферсона, корпус шесть, - я не знала, куда себя девать от любопытных взглядов.
      - Я иду в четвертый, могу тебе дорогу показать... - вот уж точно, сама любезность.
      - Я - Эрик, - добавил он.
      Я неуверенно улыбнулась:
      - Спасибо.
      И снова мы надели куртки и вышли в дождь, который разошелся не на шутку. Я могла поклясться, что стайка ребят за нами старается держаться поближе, чтобы не пропустить ни слова. Надеюсь, это у меня не паранойя начинается.
      - Ну и как тебе тут у нас - на Финикс сильно не похоже?
      - Совсем не похоже.
      - Там ведь у вас дожди не часто?
      - Раза три-четыре в год.
      - Ух ты, и что же там за погода тогда? - удивился он.
      - Ну, солнце светит, - пояснила я.
      - Что-то ты не очень загорелая.
      - А у меня мама наполовину альбинос.
      Он с опаской вгляделся в мое лицо, и я вздохнула. Похоже, тучи и чувство юмора - понятия несовместимые. Так через пару месяцев я и шутки выдавить из себя не смогу.
      Мы снова прошли мимо столовой к южным зданиям у спортзала. Эрик довел меня прямо до двери, хотя номер корпуса был четко обозначен.
      - Ну, счастливо тебе, - сказал он, когда я взялась за ручку, и с надеждой добавил:
      - Может, у нас еще занятия совпадут. (Прим. пер. - в западной системе обучения, есть обязательные предметы, а есть вспомогательные. Предметы идут курсами, причем курс не обязательно растягивается на весь учебный год - есть предметы только на один семестр. Обязательное требование - набрать нужное количество курсов. В остальном же - ученики сами вольны выбирать те вспомогательные предметы, которые хотели бы посещать. Кроме того, в зависимости от заполненности классов и личных предпочтений, можно выбирать, какой урок в твоем расписании будет в какое время. Жесткого состава классов тоже нет - есть параллели - и на историю попадаешь с одними учениками, а на географию - с другими.)
      Я неопределенно улыбнулась и вошла вовнутрь.
      
      Все утро примерно так и прошло. Единственный учитель, который заставил меня выйти перед классом и представиться, был учитель тригонометрии, мистер Варнер - я все равно бы его возненавидела за его предмет. Я заикалась, краснела, и в итоге запнулась ногой за ногу по пути к парте.
      После второго урока я начала узнавать лица некоторых учеников, которые ходили со мной на одни предметы. Все время находился кто-нибудь посмелее, и шел со мной знакомиться, а потом расспрашивал меня, нравится ли мне Форкс. Я старалась быть тактичной, но в основном просто врала напропалую. По крайней мере, карту доставать ни разу не пришлось.
      Одна девочка сидела со мной за соседней партой на тригонометрии и на испанском, на обед в столовую мы пошли вместе. Она была миниатюрной, сантиметров на десять ниже моих метра шестидесяти, но шапка темных кудрей скрадывала почти всю разницу в росте. Я никак не могла вспомнить ее имя, так что просто улыбалась и кивала в ответ на ее щебетание о занятиях и учителях. Следить за ходом ее мысли я даже не пыталась.
      Мы устроились за краешком стола, который уже заняли ее друзья - она представила мне их всех, но имена сразу же вылетели у меня из головы. Ее храбрость - она уже успела со мной познакомиться! - явно их впечатлила. Парень с литературы, Эрик, помахал мне рукой с другого конца зала.
      
      Именно тут, в столовой, пытаясь поддержать разговор с семью любопытными незнакомцами, я впервые увидела их.
      Они сидели в самом дальнем от меня углу длинного зала, впятером. Они не разговаривали и ничего не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. Они не пялились на меня, как большинство других учеников, так что сама я могла рассматривать их без риска столкнуться с парой чересчур любопытных глаз. И все же, совсем не это привлекло и захватило мое внимание.
      Они были совершенно не похожи друг на друга. Трое из них были парнями: один - крупный, мускулистый как штангист-тяжеловес, с темными курчавыми волосами; второй - выше ростом, сухощавый, но все равно атлетичный, медовый блондин. Последним был тоже высокий, не такой массивный парень, с неопрятной копной бронзовых волос. Он казался моложе своих приятелей, которые легко тянули на студентов, а могли быть даже и учителями, а не учениками тут.
      Девушки за столиком были противоположностью друг друга. Высокая была превосходно сложена - такими фигурами щеголяют фотомодели в купальниках с обложек спортивных журналов. В присутствии такой любая девушка почувствует себя ущербной, и для этого не нужно даже рядом вставать, достаточно просто оказаться в одной комнате. Волны ее золотистых волос мягко струились до пояса. Вторая девушка была ниже ростом и напоминала эльфа - тоненькая до невероятности, с мелкими чертами лица. Ее волосы были черными, коротко остриженными, и торчали во все стороны.
      И, в то же время, все они были, бесспорно, похожи. Лицо каждого было бледным как мел, бледнее лица любого другого подростка, живущего в этом, не видящем солнца, городке. Бледнее меня, альбиноски. Несмотря на разницу в цвете волос, глаза у всех них были очень темными. Под глазами - багровые круги, почти синяки, как после мучительной бессонной ночи, или как следы проходящих фингалов, какие бывают при переломе носа. Однако их носы, как и остальные черты лиц, были прямыми, безукоризненными и благородными.
      Но и не в этом была причина, почему я не могла отвести глаз.
      Я смотрела и смотрела на них, потому что их лица, такие разные и такие похожие, были невероятно, нечеловечески прекрасны. На такое лицо можно неожиданно наткнуться только в самом гламурном светском журнале мод. А еще, такие лица рисовали в своих полотнах древние художники - то были лица ангелов. Сложно было решить, кто же из них самый красивый. Пожалуй, безупречная блондинка или парень с волосами цвета бронзы.
      
      Все они смотрели как-то в сторону: в сторону друг от друга, в сторону от других людей, и насколько я могла судить, взгляды их вообще не концентрировались ни на чем конкретном. На моих глазах та девушка, что была пониже ростом, встала из-за столика со своим подносом - ее бутылочка с напитком так и оставалась неоткрытой, а яблоко - ненадкушенным, и упорхнула от своих спутников быстрым легким шагом, до того изящным, будто она ступала по подиуму. Я заворожено наблюдала за ее гибкой танцующей фигуркой, пока она не выбросила содержимое своего подноса и не выскользнула через заднюю дверь быстрее, чем я это осознала. Мои глаза метнулись к остальным, которые продолжали сидеть все в тех же не изменившихся позах.
      - А это кто такие? - спросила я у девочки с испанского, чье имя не могла вспомнить. Когда она оглянулась, чтобы посмотреть, кого я имею в виду - хотя, по моему тону, уже скорее всего итак догадалась - он вдруг посмотрел на нее, тот, изящный, который показался мне самым молодым из компании. Всего лишь долю секунды он глядел на мою соседку, а затем его темные глаза мельком скользнули по мне. Он тут же их отвел, куда быстрее, чем я смогла это сделать, хотя, вспыхнув от смущения, я вперилась в пол в ту же секунду. Несмотря на этот короткий взгляд, его лицо не выразило ни капли интереса. Это было похоже на непроизвольную реакцию, как если бы она окликнула его по имени, и он рефлекторно обернулся, хотя отзываться и не собирался.
      Моя соседка смущенно хихикнула - ее глаза тоже были опущены.
      - Это Эммет и Эдвард Каллены, а с ними Розали и Джаспер Хейлы. А та, что ушла - это была Элис Каллен. Они все живут с доктором Калленом и его женой, - сказала она сдавленным шепотом.
      Я еще раз искоса взглянула на красивого парня, который теперь смотрел на свой поднос и крошил рогалик длинными, бледными пальцами. Его рот двигался очень быстро, его идеальные губы едва приоткрывались. Остальные трое все еще смотрели в пространство, и в то же время, я понимала, что он им что-то говорит.
      Какие странные, несовременные имена. Так называли наших бабушек и дедушек. Но, может быть, тут мода такая, может, в провинции так принято? Я, наконец, вспомнила, что мою соседку по столу зовут Джессика - абсолютно нормальное имя. В моей школе, на истории у нас тоже было две Джессики.
      - Они такие... красивые, - я еле выдавила из себя это явное преуменьшение.
      - Да уж! - согласилась Джессика с новым смешком. - И они все вместе. В смысле Эммет с Розали, а Джаспер с Элис. Они вместе живут.
      В ее голосе недвусмысленно слышалось все возмущение и осуждение маленького городка, которое я отметила с мысленным неодобрением. Хотя, если быть честной, надо признать, что даже в Финиксе это вызывало бы массу сплетен.
      - А которые из них Каллены? - поинтересовалась я. - Что-то родственных черт не заметно.
      - А они и не родственники. Доктор Каллен сам еще молодой, ему лет тридцать. Они все приемные. Вот светленькие, Хейлы, правда брат и сестра. Они близнецы, их тоже взяли на воспитание.
      - А разве таких взрослых детей усыновляют?
      - Ну, это теперь они выросли. Джасперу и Розали сейчас по восемнадцать, а вообще, они лет с восьми живут с миссис Каллен. Она им тетя, кажется, или что-то вроде.
      - Слушай, это же здорово, такие молодые и уже столько детей усыновили, вот молодцы!
      - Ну да, молодцы, - неохотно признала Джессика, и у меня сложилось впечатление, что ей почему-то не очень нравятся доктор и его жена. Судя по тем взглядам, которые она кидала на их приемных детей, причиной этой неприязни была зависть.
      - По-моему, просто миссис Каллен не может иметь детей, - добавила она, как будто это как-то преуменьшало их доброту.
      
      Пока мы шептались, мой взгляд без конца возвращался к столу, за которым сидело странное семейство. Они продолжали разглядывать стены, не положив в рот ни кусочка.
      - А они всегда жили в Форксе? - я была уверена, что заметила бы их хоть раз, когда приезжала на летние каникулы.
      - Конечно нет! - ответила Джессика таким тоном, как будто даже человеку, который сам сюда только переехал - как я - это должно было быть совершенно очевидно. - Они откуда-то с Аляски сюда перебрались, года два назад.
      Я одновременно чувствовала жалость и облегчение. Жалость, потому что, несмотря на всю их красоту, они оставались чужаками, их явно здесь не приняли. А облегчение - потому что я здесь не единственный новичок, к тому же, уж точно не самый интересный, как ни посмотри.
      Пока мой взор блуждал по их лицам, самый молодой, один из Калленов, обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, на этот раз с явным любопытством. Я снова мгновенно отвела взгляд, но успела заметить, что на его лице отразилась какая-то испытующая озадаченность.
      - А парень с рыжими волосами - это кто? - спросила я. Поглядывая на него искоса из под опущенных ресниц, я видела, что он по-прежнему смотрит на меня, но не просто тупо таращится, как другие ученики, а скорее изучает со слегка разочарованным выражением. Я опять опустила глаза.
      - Это - Эдвард. Он, конечно, красавчик, но можешь не тратить время зря. Он никогда ни с кем не встречается. Наши девушки, по всей видимости, для него недостаточно хороши, - она фыркнула с явной досадой. Сомнений не оставалось - Джессику он уже отверг.
      Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и снова глянула на него. Он отвернулся, но мне была видна его щека, которая вроде бы немного двинулась вверх - кажется, и он чему-то улыбался.
      Еще через несколько минут все четверо одновременно поднялись из-за стола и вышли. Их бесконечное изящество сразу бросалось в глаза - даже самый крупный и мускулистый парень был грациозен, и это отчего-то настораживало. Тот, которого звали Эдвард, больше на меня не оборачивался.
      
      Я спохватилась, что слишком долго сижу за столом с Джессикой и ее друзьями. Если бы я была одна, я бы так не зазевалась. Опаздывать на урок в первый же день - совсем лишнее. С одной из моих новых знакомых, которая деликатно напомнила мне, что ее зовут Анжела, у меня совпало следующее занятие - биология. До класса мы дошли в полном молчании - она тоже была нерешительной.
      
      Мы вошли в класс, и Анжела уселась за одной из лабораторных парт. Точно такие же, с черными столешницами, стояли и в нашем кабинете в Финиксе. Сосед по парте у нее уже был. Заняты были вообще все места, кроме одного. У центрального прохода, рядом с единственным свободным стулом, сидел Эдвард Каллен, которого невозможно было не узнать по его удивительным волосам.
      Мне пришлось пройти по этому проходу к столу учителя, во главе класса, чтобы представиться и получить подпись на моем обходном листе. Двигаясь между парт, я украдкой поглядывала на Эдварда. Но вот, когда я с ним поравнялась, он внезапно одеревенел. Каллен глядел на меня в упор, и наши взгляды пересеклись: его выражение было неописуемым - это была враждебность, даже ярость. В шоке, я мгновенно опустила голову, и почувствовала, что заливаюсь краской. В проход, как назло, упала чья-то книга, и я чуть не грохнулась, споткнувшись об нее. Девочка, за чью парту я схватилась, чтобы удержать равновесие, прыснула со смеху.
      Я заметила, что глаза у него были совершенно черными - черными, как уголь.
      Мистер Баннер молча поставил подпись и вручил мне учебник - никаких глупых представлений перед всем классом. С ним мы точно поладим. Разумеется, ему ничего не оставалось делать, кроме как посадить меня на единственное свободное место в центре кабинета. Не поднимая глаз, я подошла к нему, ошеломленная тем враждебным взглядом, которым он на меня уставился.
      Положив книгу на парту, я села, опасаясь, что он снова окажется в поле моего зрения, и все же не смогла не заметить краем глаза, что поза Каллена изменилась. Он отпрянул от меня, сидя на самом краешке своего стула, и отстранился так, как будто вздохнуть не мог от мерзкого запаха. Я незаметно понюхала свои волосы. Они пахли клубникой - запах моего любимого шампуня. По мне, так довольно приятный аромат. Перекинув волосы на правую сторону, чтобы устроить между нами темную завесу, я попыталась сосредоточиться на том, что говорил учитель.
      К сожалению, сегодня была новая тема по анатомии клеток, а это я уже проходила. Все равно, тщательное конспектирование помогло мне прятать глаза.
      
      Я не могла удержаться и, сквозь пелену волос, время от времени подсматривала за странным парнем, сидящим рядом со мной. Весь урок он сохранял ту же напряженную позу, не сдвинувшись ни на миллиметр с края стула, сидя так далеко от меня, как только можно было, чтобы не свалиться. Мне было видно, что его рука на левом колене судорожно сжалась в кулак, сухожилия выпирали под бледной кожей. Кулак он тоже так и не разжал до конца урока. Длинные рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, его предплечье выглядело на удивление твердым и мускулистым под светлой кожей. На деле он совсем не был таким хрупким, каким выглядел рядом со своим здоровенным братом.
      Этот урок тянулся намного дольше других. Потому ли, что урок был предпоследним, или потому, что я все ждала, когда он разожмет кулак? Но рука так и не расслабилась ни на секунду, он продолжал сидеть до того неподвижно, что казалось, он не дышит. Да что с ним такое? Это что, его обычное поведение? Я засомневалась, а правильный ли я вывод сделала по поводу досады Джессики сегодня в обед. Может быть, это была обида вовсе не того рода, как мне сначала показалось.
      Нет, вряд ли это во мне причина такой реакции. Мы же с ним даже словом не перемолвились, чтобы он меня так люто возненавидел!
      Я еще раз покосилась на него, и тут же об этом пожалела. Он опять свирепо уставился на меня, его черные глаза были полны отвращения. Я невольно вжалась в свой стул, а в голове все вертелось выражение "убийственный взгляд".
      Звонок затрезвонил так громко, что заставил меня подпрыгнуть, а Эдвард Каллен в ту же секунду сорвался со своего места. С упругой грацией - он оказался даже выше, чем я думала - не обернувшись и на миг, он вылетел за дверь пулей, прежде чем хоть кто-то успел встать с места.
      Я приросла к стулу, тупо пялясь ему вслед. Как же это гадко с его стороны... Я же подобного не заслужила... Я стала медленно собирать вещи, пытаясь справиться с начинавшим бурлить во мне гневом, потому что на глаза вот-вот могли навернуться слезы. Почему-то, стоило мне вспылить, это тут же провоцировало появление непрошенной влаги. Дурацкая черта - плакать от злости.
      
      - Привет! Ты не Изабелла Свон, случайно? - отвлек меня мальчишеский голос.
      Рядом со мной стоял симпатичный паренек с кукольным личиком, его совсем светлые волосы были тщательно поставлены гелем в аккуратные пики, и он приветливо улыбался. Вот ему явно не казалось, что я дурно пахну.
      - Белла, - поправила я с улыбкой.
      - А я - Майк.
      - Очень приятно, Майк.
      - Тебе помочь найти дорогу на следующий урок?
      - У меня, вообще-то, физкультура. Думаю, уж спортзал-то я отыщу.
      - Серьезно? Я тоже сейчас на физру! - он явно изумился совпадению, хотя чему можно удивляться в школе такого размера?
      По пути, он всю дорогу болтал о чем-то сам, так что мне совсем не пришлось напрягаться и как-то поддерживать разговор. Он рассказал, что до десяти лет они жили в Калифорнии, так что ему отлично понятна моя тоска по солнцу. Оказалось, что у нас совпадает еще и урок литературы. Майк был самым приятным из всех моих новых знакомых.
      Но когда мы подходили к спортзалу, он все же спросил:
      - Слушай, ты Каллена укусила, что ли? Я его никогда таким не видел.
      Я почувствовала досаду - значит, не одна я обратила внимание. И еще это значит, что он явно не всегда так себя ведет. Я решила притвориться дурочкой.
      - Это тот парень, с которым я на биологии сидела? - бесхитростно поинтересовалась я.
      - Ага, - подтвердил Майк. - Вид был такой, как будто у него вот-вот спазмы начнутся.
      - Ну, не знаю, он мне и слова не сказал.
      - Странный он, - Майк все не уходил в свою раздевалку. - Если бы это мне так повезло, и тебя бы со мной посадили, я бы с тобой весь урок проболтал.
      Я улыбнулась и прошла в женскую секцию. Парень был приятный, и я ему явно понравилась. И все же, полностью развеять мое раздражение это не могло.
      Учитель физкультуры, тренер Клэп, подобрал мне форму, но переодеваться сегодня не заставил - разрешил просто посмотреть. В Финиксе физкультура была обязательным предметом только до десятого класса, а одиннадцатые и двенадцатые ходили по желанию. В Форксе, это был обязательный предмет до окончания школы. Форкс - точно мой персональный ад на земле.
      Я сидела и наблюдала за четырьмя волейбольными командами, которые одновременно играли в разных частях зала. При воспоминании о том, сколько травм я получила - и нанесла - играя в волейбол, у меня похолодело в груди. Наконец-то прозвенел звонок, последний на сегодня. Я медленно поплелась в канцелярию, чтобы сдать мой обходной лист. Дождь закончился, но ветер был сильным и очень холодным - даже запахнувшись поплотнее и обхватив себя руками, я не могла защититься от его пронизывающих порывов.
      Но когда я, наконец, вошла в теплую канцелярию, моим первым побуждением было развернуться и тут же выйти. Эдвард Каллен стоял прямо перед стойкой, в двух шагах от меня. Я снова узнала его по растрепанной копне бронзовых волос. На звук вошедшего человека он не обратил ни малейшего внимания. Я стояла, вжавшись в стену, и ждала, пока администратор освободится.
      Низким, располагающим голосом, он о чем-то с ней спорил. Мне не составило труда понять, о чем именно - он пытался перенести биологию с шестого урока на другой час. На любое другое время.
      Я просто поверить не могла, что из-за меня он хочет поменять расписание. Наверное, просто что-то случилось до того, как я вошла в класс. И это выражение на его лице - просто всплеск эмоций по другому поводу, о котором я и не знаю. Ведь так же не бывает, чтобы совершенно незнакомый человек, вдруг, ни с того ни с сего, так люто тебя возненавидел.
      Дверь за моим плечом снова распахнулась, и холодный порыв ветра ворвался в комнату, зашелестев бумагами на столе и бросив волосы мне в лицо. Вошедшая девочка просто оставила какие-то документы на стойке и снова вышла. Но спина Эдварда Каллена в это время напряглась как струна, и он медленно обернулся, пригвоздив меня к месту свирепым взглядом. Лицо его при этом было до нелепости прекрасно, но глаза полыхали ненавистью. На долю мгновения я почувствовала приступ нешуточного страха, от которого у меня волосы встали дыбом. Он смотрел на меня не долее секунды, но от этого взгляда кровь застыла у меня в жилах - куда там ледяному ветру! Он снова повернулся к администратору:
      - Что же, не стоит беспокоиться, - поспешно сказал он бархатным голосом. - Я понимаю - это невозможно. Весьма благодарен за вашу помощь, - не глядя на меня, он круто развернулся и в мгновение ока покинул помещение.
      Я еле смогла подойти к стойке - меня бросало то в жар, то в холод - и отдать бумаги.
      - Ну, как прошел первый день, деточка? - с материнской заботой спросила администратор.
      - Очень хорошо, - солгала я слабым голосом. Похоже, она не поверила.
      Когда я вернулась к пикапу, машин на стоянке практически не оставалось. Пикап стал мне почти как родной - он больше всего напоминал мне о доме в этой промозглой зеленой дыре. Я сидела опустошенная, рассеянно глядя сквозь лобовое стекло, но вскоре совсем замерзла, и, чтобы включить печку, пришлось завести машину. Двигатель взревел на полгорода. Всю дорогу до дома Чарли я давилась слезами.
      
      
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"