Роберт Хиггинс был худощавым юношей, таким тоненьким, что казалось, будто его кости еле-еле удерживаются вместе его одеждой, и таким бледным, что легко было представить, как вы глядите прямо сквозь него. Тем не менее, природа наградила его огромными и честными голубыми глазами, копной волнистых светло-каштановых волос и застенчивым нравом, что побудило миссис Баг тотчас же взять его под свое крыло и объявить о твердом намерении откормить Бобби, прежде чем он отправится назад в Вирджинию.
Мне и самой он вполне понравился - отзывчивый мальчик с нежным дорсетским акцентом. Отчасти мне даже стало интересно, было ли великодушие Джона Грея по отношению к нему таким бескорыстным, каким оно казалось.
Сам Джон Грей тоже нравился мне, хоть и помимо моей воли. Нас сблизили совместные приключения с корью несколько лет назад и его дружба с Брианной, завязавшаяся в то время, когда Роджера держали в плену ирокезы. И все равно я остро осознавала, что лорд Джон любил мужчин - в особенности, Джейми, но, разумеется, и других мужчин тоже.
- Бичем, - сказала я сама себе, раскладывая корни триллиума для просушки, - ты стала слишком подозрительной.
- О, это точно, - произнес веселый голос за моей спиной. - Кого же ты подозреваешь, и в чем?
Я дернулась от испуга и отправила триллиум в полет на все четыре стороны.
- Ох, это ты, - сказала я сердито. - Тебе обязательно так ко мне подкрадываться?
- Я практикуюсь, - сказал Джейми и поцеловал меня в лоб. - Не хочу растерять охотничьи навыки. Почему ты разговариваешь сама с собой?
- Где еще найдешь хорошего слушателя, - ядовито сообщила я, и он рассмеялся, наклоняясь и помогая мне собрать корешки с пола.
- Так кого ты подозреваешь, сассенах?
Я замялась, но была неспособна сказать ему что-либо, кроме правды.
- Я задаюсь вопросом, не занимается ли Джон Грей содомией с нашим мистером Хиггинсом, - сказала я прямо. - Или хотя бы намеревается.
Джейми моргнул, но, кажется, не был потрясен - что само по себе подсказывало мне, что он и сам рассматривал такую возможность.
- И что же заставило тебя так думать?
- Во-первых, он очень симпатичный юноша, - я забрала у него пригоршню корешков и принялась раскладывать их на куске марли. - И, во-вторых, у него самый запущенный случай геморроя, какой мне приходилось видеть у мужчины его возраста.
- Он позволил тебе посмотреть?!
Джейми залился краской при упоминании о содомии. Он не любил, когда я говорила о неделикатных вещах - но, в конце концов, он сам спросил.
- Мне пришлось быть очень убедительной, - сказала я. - Рассказывал он весьма охотно, но показывать не очень-то хотел.
- Мне бы такая перспектива тоже не понравилась, - заверил меня Джейми. - И это притом, что я на тебе женат. Для чего, Бога ради, глядеть на такие вещи, кроме как из нездорового любопытства? - он с опаской посмотрел на мой большой черный медицинский журнал, который в раскрытом виде лежал на столе. - Ты ведь не рисуешь в нем картинки с задницей бедного Бобби Хиггинса, нет?
- В этом нет нужды. Мне трудно представить себе врача какой угодно эпохи, который не знает, как выглядит геморрой. В конце концов, им болели даже древние евреи и египтяне.
- Правда?
- Так написано в Библии. Спроси мистера Кристи, - посоветовала я.
Джейми окинул меня косым взглядом.
- Ты обсуждала Библию с Томом Кристи? Ты храбрее меня, сассенах.
Кристи был крайне набожным пресвитерианином. Величайшей радостью для него было вылить кому-нибудь на голову ушат Священного Писания.
- Не я. Герман спросил меня на прошлой неделе, какие такие "наросты" были у филистимлян.
- И какие же?
- Геморроидальные. "И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести Ему? Те сказали: по числу владетелей Филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых" (1), - процитировала я. - Или что-то вроде того. Точнее я по памяти не повторю. Мистер Кристи заставил Германа выписывать строки из Библии в качестве наказания, и мальчик с его пытливым умом заинтересовался, что же такое он пишет.
- И он, конечно, не стал бы спрашивать мистера Кристи, - Джейми нахмурился, потирая пальцем переносицу. - Мне стоит знать, что натворил Герман?
- Что-то мне подсказывает, что нет.
Том Кристи работал местным учителем в счет ренты за свою землю, и ему неплохо удавалось поддерживать дисциплину на собственных условиях. На мой взгляд, имея в учениках Германа Фрейзера, он с лихвой отрабатывал всю сумму.
- Золотые наросты, - пробормотал Джейми со слегка мечтательным видом. - А это мысль.
Такой вид обычно предшествовал появлению у него очередной ужасающей идеи, способной повлечь за собой тяжкие телесные повреждения, смерть или пожизненное заключение. Я сочла его, мягко говоря, тревожным, однако какую бы мысль ни породили золотые наросты, он моментально ее отринул, покачав головой.
- Что ж, ладно. Мы, кажется, говорили о заднице Бобби?
- О, да. Что касается того, почему я желала взглянуть на наросты мистера Хиггинса, - сказала я, возвращаясь к предыдущей теме разговора, - мне хотелось узнать, можно ли их лечить консервативно, или следует удалить.
Брови Джейми поползли вверх.
- Удалить? Чем? Твоим маленьким ножичком? - он посмотрел на футляр, в котором я хранила хирургические инструменты, и с отвращением втянул голову в плечи.
- Да, я бы могла это сделать, хотя подозреваю, что без анестезии это будет весьма болезненно. Однако есть более простой метод, который как раз начинал широко применяться, когда я... ушла.
Всего на миг меня охватила внезапная тоска по моей больнице. Я почти ощущала запах дезинфектанта, слышала бормотание медсестер и санитаров, прикасалась к блестящим обложкам научных журналов, которые распирало от идей и информации.
А потом всё это исчезло, и мне осталось лишь размышлять, что предпочтительнее - пиявки или нить - по части достижения идеального анального здоровья мистера Хиггинса.
- Доктор Роулингс советует пиявок, - пояснила я. - Штук двадцать или тридцать, пишет он, в серьезных случаях.
Джейми кивнул: такая идея не вызывала у него особого отвращения. Разумеется, ведь его самого несколько раз лечили пиявками, и он уверял меня, что это совсем не больно.
- Хорошо. Но, кажется, у тебя их почти не осталось. Мне собрать парнишек и отправить на охоту?
Ничто не обрадовало бы Джемми и Германа сильнее, чем повод отправиться с дедом на болото и вернуться назад по уши в грязи и гирляндах из пиявок, но я покачала головой.
- Нет. То есть, да, - поправилась я, - когда захотите. Но прямо сейчас они мне не нужны. Пиявки временно облегчат состояние, но узлы Бобби поражены ужасным тромбозом... то есть, в них внутри сгустки засохшей крови, - уточнила я, - и я думаю, ему действительно будет лучше, если я удалю их полностью. Уверена, я смогу лигировать их... хм-м, туго обвязать нитку у основания каждого из узлов, я имею в виду. Это лишит их притока крови, и в конечном итоге они просто засохнут и отвалятся. Очень аккуратно.
- Очень аккуратно, - эхом пробормотал Джейми. Выглядел он так, словно предчувствовал недоброе. - Ты делала это раньше?
- Да, раз или два.
- А, - он поджал губы, очевидно, представив себе процесс. - Как... э-э, ну, то есть... как он, по-твоему, будет испражняться в процессе? Это ведь, несомненно, займет некоторое время.
Я нахмурилась, постукивая пальцем по столешнице.
- Его главная беда в том, что он не может испражняться, - сказала я. - Недостаточно часто, я имею в виду, и с неправильной консистенцией. А все от ужасного питания, - я обвинительно ткнула в Джейми пальцем. - Он мне рассказывал. Хлеб, мясо и эль. Ни овощей, ни фруктов. Запоры в британской армии - обычная вещь, не сомневаюсь. Меня не удивит, если у них у всех до одного узлы свисают из задниц, как гроздья винограда.
Джейми кивнул, приподняв одну бровь.
- Многое в тебе меня восхищает, сассенах, но особенно - деликатная манера выражаться, - он опустил глаза и кашлянул. - Но раз ты говоришь, что геморрой вызывается запором...
- Это так.
- Что ж, ладно. Я просто... вспомнил, что ты там говорила про Джона Грея. Ты же не думаешь, что состояние задницы Бобби как-то связано с... ммфм.
- О. Конечно, нет, не напрямую, - я замялась. - Я скорее о том, что лорд Джон в письме просил, чтобы я... как же он выразился?.. "предложила лечение для других его болезней". Разумеется, он мог узнать о проблеме Бобби и без... эм... личного досмотра, скажем так. Но, как я уже говорила, геморрой - весьма распространенный недуг. С чего бы ему беспокоиться и просить меня что-нибудь с этим сделать... если только он не думает, что это может помешать его собственному возможному... э-э... успеху?
Пока мы обсуждали пиявок и запоры, лицо Джейми успело восстановить нормальную окраску, но тут он покраснел снова.
- Его...?
- Я имею в виду, - сказала я, складывая руки на груди, - мне просто чуточку не по себе при мысли о том... что он послал мистера Хиггинса ко мне, скажем так, для ремонта.
Все это время меня мучило неотвязное чувство тревоги по поводу задницы Бобби Хиггинса, но до сих пор я не облекала его в слова. Теперь, когда я сделала это, мне стало ясно, что же именно меня беспокоило.
- Когда я думаю, что должна починить бедного малыша Бобби, а затем отправить его домой, чтобы... - я плотно сжала губы и, резко повернувшись к своим корешкам, принялась бесцельно их переворачивать.
- Эта мысль мне не нравится, - сообщила я дверце буфета. - Я сделаю для мистера Хиггинса все, что смогу, не беспокойся. Но у Бобби не слишком много перспектив, и, без сомнения, он исполнит... любое требование его лордства. Хотя, возможно, я несправедлива к нему. К лорду Джону, я имею виду.
- Возможно.
Я обернулась и обнаружила, что Джейми сидит на моем табурете и вертит в руках банку гусиного жира, которая, казалось, занимала все его внимание.
- Что ж, - неопределенно сказала я. - Ты знаешь его лучше, чем я. Если ты думаешь, что он не... - я не договорила. Снаружи внезапно послышался тяжелый мягкий стук, словно еловая шишка упала и ударилась о деревянное крыльцо.
- Я знаю о Джоне Грее больше, чем хотел бы, - сказал наконец Джейми, глядя на меня и печально улыбаясь одним уголком рта. - И он знает обо мне гораздо больше, чем я предпочитаю думать. Но, - он наклонился вперед, поставил банку, положил руки на колени и посмотрел на меня, - одну вещь я знаю совершенно точно. Он благородный человек. Он никогда не воспользовался бы ни Хиггинсом, ни любым другим человеком под его защитой.
Он говорил с абсолютной уверенностью, и я успокоилась. Джон Грей мне нравился. И все равно... Его письма приходили регулярно, как по часам, и их появление всегда вызывало у меня чувство неявного беспокойства, словно отзвук далекой грозы. В самих письмах не было ничего, что могло бы вызвать такую реакцию: они, как и сам лорд, были остроумны, забавны и искренни. А причина писать у Джона Грея, разумеется, была. Даже не одна.
- Ты ведь знаешь, он все еще любит тебя, - тихо сказала я.
Он кивнул, но не посмотрел на меня, по-прежнему глядя вдаль, за деревья, обрамляющие палисадник.
- Ты бы предпочел, чтобы это было не так?
Джейми помолчал, затем кивнул снова. Однако на этот раз он обернулся, чтобы взглянуть на меня.
- Да, предпочел бы. Ради себя самого. И ради него, конечно. Но ради Уильяма? - он с сомнением покачал головой.
- О, быть может, он и принял Уильяма из-за тебя, - сказала я, облокотившись на стол. - Но я видела их обоих, не забывай. Не сомневаюсь, теперь он любит Вилли из-за него самого.
- Нет, я и сам не сомневаюсь.
Джейми встал и нервно вытряхнул несуществующую пыль из складок своего килта. Он замкнулся в себе, взгляд его был направлен вовнутрь, на что-то, чем он не желал со мной делиться.
- Ты... - начала я, но остановилась, когда он поднял на меня взгляд. - Нет. Неважно.
- Что? - он склонил голову набок и сузил глаза.
- Ничего.
Он не двигался, только посмотрел на меня еще пристальнее.
- У тебя на лице написано, что это не так, сассенах. Что?
Я глубоко втянула воздух носом и сжала кулаки под передником.
- Это ерунда... и я уверена, что это неправда - так, мимолетная мысль...
Он издал низкий шотландский звук, означавший, что мне следовало прекратить болтать всякий вздор и выложить ему все как на духу. Имея достаточно опыта, чтобы понять, что просто так он это не оставит, я созналась.
- Тебе никогда не приходило в голову, что лорд Джон мог взять его потому, что... Ведь Уильям ужасно на тебя похож - и, вероятно, с самого детства. Поскольку лорд Джон находит тебя физически... привлекательным...
Слова мои оборвались, но когда я увидела выражение лица Джейми, мне захотелось перерезать себе горло за то, что я успела сказать.
На мгновение он закрыл глаза, чтобы я в них больше не смотрела. Его кулаки были сжаты так крепко, что от суставов пальцев до предплечья проступили вены. Он очень медленно расслабил руки, потом открыл глаза.
- Нет, - сказал Джейми полным убежденности голосом. Он посмотрел на меня, прямо и твердо. - И если ты думаешь, что мне невыносима такая мысль - тоже нет. Я просто знаю.
- Разумеется, - сказала я поспешно, желая оставить эту тему.
- Я знаю, - повторил Джейми еще резче. Он снова ударил двумя негнущимися пальцами по ноге, потом замер. - Я тоже думал об этом. Когда он впервые сказал мне, что собирается жениться на Изобель Дансени.
Он отвернулся и уставился в окно. Адсо был в палисаднике и преследовал кого-то в траве.
- Я предлагал ему свое тело, - отрывисто произнес Джейми, не оглядываясь. Его слова звучали вполне спокойно, но по ссутуленным плечам я видела, какой ценой они ему дались. - В качестве благодарности, так я ему сказал. Но на самом деле... - Он странно дернулся, словно пытаясь освободиться от оков. - Понимаешь, мне нужно было точно знать, что он за человек. Человек, который примет моего сына как своего собственного.
Когда он сказал "примет моего сына", его голос дрогнул, совсем чуть-чуть, но я инстинктивно придвинулась к нему, желая хоть как-нибудь залатать открытую рану под этими словами.
Он был напряжен, когда я коснулась его, и не хотел, чтобы его обнимали - но он взял мою руку и сжал ее.
- И теперь ты... знаешь наверняка?
Я не была потрясена: Джон Грей рассказал мне об этом предложении много лет назад, на Ямайке. Хотя, пожалуй, он так и не понял его истинной природы.
Джейми сжал мою руку крепче, провел большим пальцем по контуру моего, легонько потерев ноготь. Он посмотрел на меня сверху вниз, и я почувствовала, как его глаза исследуют мое лицо - не вопросительно, но так, как делает человек, когда заново открывает для себя ставший привычным объект, смотрит глазами на то, что долгое время видел одним лишь сердцем.
Его свободная рука поднялась и очертила линию моих бровей, два пальца на мгновение задержались на моей скуле, затем двинулись выше, прохладные в тепле моих волос.
- Невозможно быть так близко друг к другу, - наконец сказал он, - быть друг у друга внутри, чувствовать запах пота и касаться друг друга волосками на теле - и совсем не видеть души. Даже если ты сможешь... - он запнулся, и я спросила себя, о ком он подумал - о Черном Джеке Рэндалле или о Лири, женщине, на которой он женился, полагая, что меня нет в живых. - Что ж, это ужасно само по себе, - мягко закончил он и опустил руку.
Между нами повисла тишина. Снаружи вдруг зашуршала трава: это Адсо нырнул в нее и исчез. На большой красной ели тревожно заверещал пересмешник. В кухне что-то с лязгом упало, затем послышался мерный шелест метлы по полу. Звуки дома, звуки той жизни, которую мы создали.
Делала ли это когда-нибудь я? Ложилась ли в постель с человеком, не видя его души? Разумеется, да, и он был прав. Холод коснулся меня, и волоски на моей коже встали дыбом.
Джейми глубоко вздохнул и провел рукой по заплетенным волосам.
- Но он не станет этого делать. Джон.
Он посмотрел вверх и криво мне улыбнулся.
- Он сказал, что любит меня. И раз я не могу дать ему того же - а он знал, что я не могу, - он не примет фальшивку за чистую монету.
Он встряхнулся, как собака, только что выбравшаяся из воды.
- Нет. Человек, который сказал такую вещь, не стал бы заниматься содомией с ребенком из-за хорошеньких голубых глаз его отца. Можешь не сомневаться, сассенах.
- Нет, - согласилась я. - Скажи мне...
Я запнулась, и он посмотрел на меня, приподняв одну бровь.
- Если... Если бы он... э-э... принял твое предложение и оказался бы... - я пыталась найти более-менее сносную формулировку, - менее, гм, порядочным, чем ты мог надеяться...
- Я сломал бы ему шею прямо там, у озера, - сказал он. - И неважно: пускай бы меня повесили, но мальчика я бы ему не отдал. Только он этого не сделал, и я отдал, - добавил он, слегка пожав плечами. - И если малыш Бобби ложится с его лордством в постель, то, думаю, лишь по собственной воле.
***
Ни один человек не способен показать себя с лучшей стороны, когда кто-то держит его за задницу. Я замечала это раньше, и Роберт Хиггинс не стал исключением из общего правила.
- Ну вот, слишком больно не будет, - сказала я так ласково, как только могла. - Все, что тебе нужно делать - это сохранять неподвижность.
- О, я пос-стараюсь, мэм, я справлюсь, - горячо заверил меня он.
Бобби расположился на хирургическом столе в одной рубашке. Он стоял на четвереньках, благодаря чему операционное поле оказалось как раз на уровне моих глаз. Щипцы и нити для лигатуры были разложены на столике справа, рядом с миской свежих пиявок на случай необходимости.
Бобби тихонько вскрикнул, когда я накладывала тряпочку, смоченную скипидаром, на рабочую область, дабы хорошенько ее продезинфицировать, но крепко держал слово и не двигался.
- Вот так, теперь у нас все прекрасно получится, - заверила я его, выбрав пару длинноносых щипцов. - Но если нам нужен постоянный эффект, мы должны радикально пересмотреть твою диету. Ты меня понимаешь?
Он судорожно вздохнул, когда я ухватилась за один из узлов и потянула его на себя. Всего их было три, классическая картина - на девять, два и пять часов. Огромные, как малина, и примерно такого же цвета.
- Ой! Д-да, мэм.
- Овсянка, - твердо сказала я и переложила щипцы в левую руку, не ослабляя захвата, чтобы взять иголку с шелковой нитью в правую. - Каша каждое утро, без исключений. Ты заметил, как улучшилось твое пищеварение с тех пор, как миссис Баг кормит тебя ею на завтрак?
Я свободно обернула нитью основание узла, затем осторожно протолкнула иголку в петлю и туго ее затянула.
- Ах!.. Ох!.. О... говоря по правде, мэм, это как гадить кирпичами, завернутыми в ежиную шкуру - и все равно, что я ем.
- Будет не все равно, - пообещала я, закрепляя лигатуру узелком. Я отпустила узел, и Бобби глубоко вздохнул. - Теперь виноград. Тебе же нравится виноград, не так ли?
- Нет, мэм. У меня сводит зубы, когда я его кусаю.
- Неужели? - его зубы не выглядели гнилыми, но следовало посмотреть повнимательней: возможно, он страдал от цинги. - Ладно, попросим миссис Баг приготовить тебе славный пирог с изюмом, его ты съешь без труда. У лорда Джона есть способный повар?
Я прицелилась щипцами и схватила второй узел. Теперь, привыкнув к ощущениям, Бобби лишь тихонько крякнул.
- Да, мэм. Индеец, по имени Маноке.
- Хмм.
Повернуть, приподнять, затянуть, завязать.
- Я запишу рецепт пирога с изюмом, отнесешь ему. Он готовит ямс или бобы? Бобы в этом деле очень помогают.
- Я думаю, да, но его лордство...
Я оставила окно открытым для проветривания - Бобби был не грязнее обычного, но никак не чище, - и в этот момент оттуда, где начиналась дорога, до меня донеслись голоса и звон упряжи.
Бобби услышал их тоже и одичало поглядел в окно. При этом он так напряг свою заднюю часть, словно собирался спрыгнуть со стола, как кузнечик. Я схватила его за ногу, но потом передумала. Чтобы прикрыть окно, пришлось бы запереть ставни, а мне нужен был свет.
- Вставай-ка, - сказала я ему, отпуская ногу, и потянулась за полотенцем. - А я пойду посмотрю, кто там.
Он с готовностью выполнил мое указание, живо сполз со стола и схватил бриджи.
Я вышла на крыльцо как раз вовремя, чтобы поприветствовать двух мужчин, которые уже заводили мулов во двор по крутому склону. Ричард Браун и его брат Лайонел из названного их собственным именем Браунсвилля.
Их появление меня удивило: из Риджа до Браунсвилля было добрых три дня пути, а взаимной торговли эти два поселения почти не вели. До Салема ехать было как минимум столько же, только в другую сторону, но жители Риджа бывали в нем куда чаще: моравские братья были хорошими работниками и торговцами, они обменивали мед, масло, соленую рыбу и шкуры на сыр, горшки, цыплят и прочую мелкую живность. Обитатели Браунсвилля, насколько я знала, занимались разве что продажей дешевых товаров индейцам чероки да производством крайне низкосортного пива, которое не окупило бы дорогу.
- Хорошего дня, мистрис, - Ричард, самый низкий и самый старший из братьев, коснулся полей своей шляпы, но снимать ее не стал. - Дома ли ваш муж?
- Он у сенника, чистит шкуры, - я аккуратно вытерла руки полотенцем, которое принесла с собой. - Заходите-ка в кухню, я принесу вам сидра.
- О, не беспокойтесь, - без долгих разговоров он развернулся и целеустремленно зашагал вокруг дома. Лайонел Браун, который был чуть повыше, но обладал таким же худощавым, почти долговязым сложением и такими же волосами цвета табака, коротко кивнул мне и поспешил следом.
Они оставили мулов, не привязав - очевидно, чтобы о них позаботилась я. Животные медленно брели по двору, останавливаясь пощипать высокой травы, которая росла по краю дорожки.
- Хмф! - сказала я, глядя Браунам вслед.
- Кто это был? - произнес низкий голос за моей спиной. Бобби Хиггинс вышел из дома и выглядывал из-за угла крыльца здоровым глазом. Бобби был склонен опасаться незнакомцев - что неудивительно, учитывая его бостонский опыт.
- Соседи, в некотором роде, - я спрыгнула с крыльца и поймала за уздечку одного из мулов, который тянулся к ростку персикового дерева, посаженного мной у входа. Раздраженный таким вмешательством в его дела, мул истошно заржал мне прямо в лицо и попытался меня укусить.
- Позвольте мне, мэм.
Бобби, который уже держал поводья второго мула, наклонился и забрал у меня уздечку.
- Стой! - сказал он непокорному мулу. - Прекрати-ка, а не то я возьму хворостину да выпорю тебя.
Бобби был скорее из пехоты, нежели из кавалерии, это было очевидно. Его смелые слова плохо сочетались с неуверенным поведением. Он неловко дернул за поводья. Мул тотчас же поджал уши и укусил его за руку.
Бобби закричал и выпустил все поводья; Кларенс, мой собственный мул, услыхал шум и громко, приветственно заржал из загона. Оба мула-чужака рысью кинулись к нему, болтая стремянными ремнями.
Бобби пострадал несильно, хотя мул прокусил ему кожу: пятна крови просочились сквозь рукав его рубашки. Когда я отвернула ткань, чтобы осмотреть рану, на крыльце послышались шаги. Я взглянула вверх и увидела Лиззи с большой деревянной ложкой в руке. Выглядела она встревоженной.
- Бобби! Что случилось?
Он тут же выпрямился, увидев ее, и с деланной небрежностью откинул каштановый локон со лба.
- О! Ерунда, мисс. Пустяковая неприятность с этими нечестивцами. Не бойтесь, все в порядке.
После чего глаза его закатились, и он рухнул в глубоком обмороке.
- Ох! - Лиззи спорхнула по ступенькам и опустилась на колени рядом с ним, настойчиво похлопывая его по щеке. - С ним все хорошо, миссис Фрейзер?
- Бог его знает, - честно сказала я. - Хотя думаю, что да.
Дышал Бобби вроде бы нормально, и я нащупала вполне приемлемый пульс у него на запястье.
- Не следует ли внести его в дом? Или мне принести жженое перо, как вы считаете? Или нашатырь из хирургии? Или немного бренди? - Лиззи зависла над ним, как встревоженный шмель, готовая лететь в любом из указанных направлений.
- Нет. Кажется, он приходит в себя.
Большинство обмороков длится не более нескольких секунд, и по движению груди Бобби я видела, как его дыхание становилось глубже.
- Капелька бренди не помешает, - пробормотал он. Веки его затрепетали.
Я кивнула Лиззи, и она исчезла в доме, оставив ложку на траве.
- Плоховато ты себя чувствуешь, да? - сочувственно спросила я. Рана на руке была всего лишь царапиной, и никакие из моих действий точно не могли вызвать у него шок - в физическом плане, разумеется. В чем же было дело?
- Не знаю, мэм, - Бобби попытался сесть. Он был бел как полотно, но в остальном выглядел сносно, и я не возражала. - Просто то и дело вокруг моей головы появляются какие-то точки, они жужжат, как рой пчел, и потом темнеет в глазах.
- То и дело? Такое случалось и раньше? - резко спросила я.
- Да, мэм.
Его голова болталась, как подсолнух на ветру, и я подхватила его под мышку, чтобы он не упал снова.
- Его лордство надеялся, что вы знаете, как этому можно помочь.
- Его лорд... ох, так он знал об обмороках?
Ну конечно, он должен был знать, если Бобби имел привычку валиться с ног прямо у него на глазах.
Он кивнул и глубоко, судорожно вздохнул:
- Доктор Поттс регулярно пускал мне кровь, дважды в неделю, но не похоже, чтобы это помогало.
- И не поможет, осмелюсь сказать. Надеюсь, от него было больше пользы с твоим геморроем, - сказала я сухо.
Слабый оттенок розового (бедный мальчик, в нем едва ли было достаточно крови, чтобы он мог как следует покраснеть!) окрасил его щеки, и он отвел взгляд, уставившись на ложку.
- Э-э-э... Я... гм... никому о нем не говорил.
- Не говорил? - я очень удивилась. - Но...
- Видите ли, это все из-за езды. Из Вирджинии, - розовый оттенок усилился. - Я бы и вам не признался, если бы после недели на этой чертовой лошади - прошу прощения, мэм, - не мучился так сильно, что у меня не было шансов это скрыть.
- То есть лорд Джон тоже не знал о нем?
Он энергично потряс головой, и растрепанные каштановые кудри вновь упали ему на лоб. Я почувствовала некоторую досаду на себя саму за то, что неверно истолковала мотивы Джона Грея - и на Джона Грея за то, что он оставил меня в дураках.
- Что ж... Надеюсь, тебе полегчало? - Лиззи так и не принесла бренди, и я спросила себя, где же она могла быть. Бобби все еще был очень бледен, но храбро кивнул и поднялся на ноги. Он стоял, раскачиваясь и моргая, пытаясь сохранить равновесие. Клеймо с буквой "М" на его щеке сердито алело на фоне мертвенно-бледной кожи (2).
Встревоженная слабостью Бобби, я не обращала внимания на шум, который доносился с другой стороны дома. Теперь, однако, я расслышала голоса и звук приближающихся шагов.
Джейми и двое Браунов показались из-за угла дома, но остановились, завидев нас. Джейми, и без того немного хмурый, нахмурился сильнее. Брауны, напротив, по непонятным причинам были в приподнятом настроении - хотя и в его мрачной разновидности.
- Так это правда, - Ричард Браун тяжелым взглядом смерил Бобби Хиггинса и обернулся к Джейми. - В вашем доме убийца.
- О да? - Джейми сохранял вежливую холодность. - А я и не догадывался.
Он поклонился Бобби Хиггинсу в лучших традициях французского двора, затем выпрямился и указал ему на Браунов.
- Мистер Хиггинс, могу ли я представить вам мистера Ричарда Брауна и мистера Лайонела Брауна? Джентльмены, мой гость, мистер Хиггинс, - слова "мой гость" были произнесены с особым ударением, что заставило Ричарда Брауна сжать и без того тонкие губы так плотно, что они стали почти не видны.
- Осторожнее, Фрейзер, - сказал он, глядя на Бобби так сурово, словно желал испепелить его взглядом. - В наше время водить неправильную компанию может быть опасно.
- Свою компанию я выбираю на свое усмотрение, сэр, - Джейми говорил тихо, цедя слова сквозь сжатые зубы. - И вашей мне не нужно. Джозеф!
Отец Лиззи, Джозеф Вемисс, появился из-за угла, ведя двух мулов-хулиганов. Теперь они казались послушными, как котята, хотя на фоне любого из них мистер Вемисс выглядел карликом.
Бобби Хиггинс, ошарашенный происходящим, дико смотрел на меня в ожидании объяснений. Я слегка пожала плечами - и хранила молчание, пока оба Брауна не взобрались на мулов и не выехали со двора. Их прямые спины демонстрировали весь их гнев.
Джейми подождал, когда они скроются из виду, потом выдохнул и со злостью взлохматил волосы рукой, бормоча что-то по-гэльски. Тонкостей я не разобрала, но поняла, что он сравнивал характер наших последних визитеров с геморроем мистера Хиггинса - и явно не в пользу первых.
- Прошу прощения, сэр? - Хиггинс выглядел сбитым с толку, но страстно желал угодить.
Джейми мельком взглянул на него.
- Пусть катятся к чертовой матери, - произнес он, отметая жестом руки мысли о Браунах. Затем поймал мой взгляд и повернулся к дому. - Пойдем, Бобби, мне нужно кое-что тебе сказать.
***
Я последовала за ними - как из любопытства, так и на случай, если мистер Хиггинс упадет в обморок снова. Он неплохо стоял на ногах, но все еще был бледен. По сравнению с Бобби Хиггинсом даже мистер Вемисс - такой же светловолосый и худощавый, как его дочь - просто лучился здоровьем. "Что же творится с Бобби?" - недоумевала я. Украдкой я посмотрела на его бриджи, но все было в порядке, кровь не шла.
Джейми направился в свой кабинет. Там он махнул на пеструю коллекцию табуретов и ящиков, которые держал для посетителей, но и Бобби, и мистер Вемисс предпочли постоять: Бобби - по понятным причинам, мистер Вемисс - из уважения. Ему всегда было неловко сидеть в присутствии Джейми, за исключением совместных трапез.
Я не испытывала ни физических, ни моральных затруднений, а потому уселась на лучший табурет и, вздернув одну бровь, уставилась на Джейми, который тоже сел за свой письменный стол.
- Дела обстоят так, - сказал он без предисловий. - Браун и его брат объявили себя руководством комитета безопасности и приехали записать в него меня и моих арендаторов.
Он мельком взглянул на меня, приподняв уголок губ.
- Я отказался, как вы, конечно же, заметили.
Мой желудок сжался при воспоминании о том, что говорил майор Макдональд - и что было известно мне. Значит, началось.
- Комитет безопасности? - мистер Вемисс выглядел озадаченным. Он взглянул на Бобби Хиггинса, для которого, напротив, все начало проясняться.
- Вот оно что, - тихо сказал Бобби. Пряди вьющихся каштановых волос выбились из его хвоста, и он заправил одну из них за ухо.
- Вы слышали о таких комитетах раньше, мистер Хиггинс? - осведомился Джейми, приподняв бровь.
- Один я даже повстречал, - Бобби коснулся пальцем щеки под слепым глазом. Он все еще был бледен, но самообладание потихоньку возвращалось к нему. - Это разбойники, сэр. Как ихние мулы - только их больше, и они куда зловреднее, - он криво усмехнулся, разглаживая рукав рубашки над местом укуса.
Упоминание мулов кое о чем мне напомнило, и я вскочила, резко оборвав разговор.
- Лиззи! Где Лиззи?
Не дожидаясь ответа на сей риторический вопрос, я подошла к двери и позвала ее по имени. Ответом мне было молчание. Она отправилась за бренди; в кувшине на кухне его было еще много, и Лиззи об этом знала - я сама видела, как она брала его для миссис Баг вчерашним вечером. Она должна быть в доме. Она не могла уйти...
- Элизабет? Элизабет, ты где? - выкрикивал мистер Вемисс, догоняя меня в холле на пути в кухню.
Лиззи в глубоком обмороке лежала на плите очага - жалкая кучка одежды с торчащей наружу рукой, которой она пыталась защититься при падении.
- Мисс Вемисс! - Бобби Хиггинс с безумным взглядом протиснулся мимо меня и сгреб ее в охапку.
- Элизабет! - мистер Вемисс тоже попытался проложить себе путь локтями. Его лицо было почти таким же белым, как и у дочери.
- Быть может, вы позволите посмотреть и мне? - сказала я, оттесняя его обратно. - Положи ее на лавку, Бобби, давай-ка.
Он осторожно поднялся с Лиззи на руках и, легонько поморщившись, сел на скамью. Что ж, раз ему хотелось побыть героем - пускай: у меня не было времени с ним спорить. Я опустилась на колени и взяла Лиззи за запястье в поисках пульса, другой рукой убирая светлые волосы с ее лица.
Одного взгляда было достаточно, чтобы я поняла вероятную причину беды. Лиззи была липкой на ощупь, ее бледное лицо имело сероватый оттенок. Я почувствовала первую дрожь надвигающегося озноба, пробежавшую по ее бесчувственному телу.
- Малярия вернулась? - спросил Джейми. Он возник рядом со мной и сжал плечо мистера Вемисса, одновременно успокаивая и удерживая его.
- Да, - коротко сказала я. Лиззи подхватила малярию на побережье несколько лет назад, время от времени у нее случались рецидивы - хотя с момента последнего прошло больше года.
Мистер Вемисс глубоко и шумно вздохнул, но его лицо чуть порозовело. Он был знаком с малярией - и уверен, что я смогу с ней справиться. Ведь я уже делала это несколько раз.
Я надеялась, что справлюсь и теперь. Пульс Лиззи под моими пальцами был быстрым и слабым, но ритмичным, и она начинала шевелиться. И все же быстрота и внезапность, с которой случился приступ, меня пугали. Чувствовала ли она его приближение? Я надеялась, что беспокойство не слишком отразилось на моем лице.
- Отнесите ее наверх в постель, укройте и приложите к ногам горячий камень, - быстро сказала я Бобби и мистеру Вемиссу, вставая. - А я начну готовить лекарство.
Джейми пошел за мной вниз, в хирургический кабинет. Он оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что остальные нас не услышат, прежде чем заговорить.
- Я думал, у тебя не осталось иезуитской коры, - сказал он тихо.
- Не осталось. Проклятье.
Малярия - болезнь хроническая, но по большей части мне удавалось держать ее под контролем при помощи маленьких, но регулярных доз коры хинного дерева. Но она закончилась еще зимой, и до сих пор некому было отправиться на побережье за новой.
- И что теперь?
- Я думаю.
Я распахнула дверцу буфета и оглядела аккуратные ряды стеклянных бутылочек внутри. Многие из них были пусты, в других оставалось по нескольку одиноких крошек листьев и корешков. Холодная и влажная зима с простудами, гриппом, обморожениями и несчастными случаями на охоте исчерпала мои запасы.
Жаропонижающие. У меня было несколько средств, которые помогли бы при обычной лихорадке, но малярия - вещь незаурядная. По крайней мере, оставалось немало корней и коры кизила: я основательно запаслась ими осенью, предвидя необходимость. Я сняла кизил с полки и после минутных раздумий добавила к нему склянку с разновидностью горечавки, известной в этих местах как малярийная трава.
- Ты не поставишь чайник? - попросила я Джейми, с хмурым видом растирая корешки, кору и траву в ступке. Все, что я могла сделать - это снять внешние симптомы лихорадки и озноба. И шока, - решила я. О нем подумать тоже не помешает.
- И принеси мне немного меда, пожалуйста! - крикнула я ему вслед, когда он уже был у двери. Джейми кивнул и поспешил в кухню, его быстрые и уверенные шаги застучали по дубовым половицам.
Я принялась растирать смесь, перебирая в уме альтернативные варианты. Какая-то часть меня почти радовалась чрезвычайной ситуации: некоторое время мне не придется слушать о Браунах и их проклятом комитете.
Встревожилась я не на шутку. Чего бы они ни хотели, это, несомненно, не предвещало ничего хорошего: расстались мы явно не по-дружески. К тому же, Джейми мог почувствовать себя обязанным сделать ответный шаг...
Конский каштан. Иногда его применяли против трехдневной малярии, как ее называл доктор Роулингс. Осталось ли у меня хоть немного? Бросив быстрый взгляд на склянки и бутылочки в медицинском сундучке, я вдруг заметила одну, в которой оставалось около дюйма сухих черных шариков. "Желчная ягода", - гласила бирка. Не моя: это была одна из склянок Роулингса. Я никогда и ни для чего их не использовала, но что-то шевельнулось в моей памяти. Я слышала или читала что-то о желчных ягодах, но что же?
Полубессознательно я взяла баночку, открыла ее и принюхалась. Ягоды издавали острый, вяжущий запах, чуть горьковатый... и смутно знакомый.
Со склянкой в руках я наклонилась к столу, где лежал мой большой черный медицинский журнал, и торопливо пролистала его в начало - к записям, оставленным первым владельцем журнала и сундучка, Дэниэлом Роулингсом. Где же это было?
Я все еще переворачивала страницы в поисках очертаний полузабытой записи, когда вернулся Джейми с кувшином горячей воды, блюдечком меда в руке и близнецами Бердсли, которые следовали за ним по пятам.
Я поглядела на них, но ничего не сказала. Бердсли, как черт из коробочки, всегда появлялись в самый неожиданный момент.
- У мисс Лиззи какая-то страшная болезнь? - спросил Джо с тревогой, выглядывая из-за Джейми, чтобы посмотреть, что происходит.
- Да, - коротко сказала я, едва обратив на него внимание. - Но не волнуйтесь, я готовлю ей лекарство.
Вот оно. Короткая приписка - очевидно, запоздалая мысль, добавленная к отчету о лечении пациента, симптомы которого ясно указывали на малярию - и который, с тоской заметила я, умер.