ВСТУПЛЕНИЕ
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
INTRODUCTION
At that time hardly one had a reason
For a smile, if not happily dead.
As a make-weight of its many prisons,
Useless supplement, stood Leningrad.
And tormented, distraught with the sorrows,
Endless stream of convicts flowed east,
Locomotives' were singing in chorus
Song of parting with their sharp whistles.
Stars of death looked upon us in clear,
Russia, guiltlesly, writhed under brute
Greedy tires of Black Marias
And beneath bloody solgiers' boots.
***
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой.
Кидалась в ноги палачу -
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пышные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.
***
For sixteen months I yell and plead,
I need it be undone.
I howl and grovel at butcher's feet -
My nightmare, my son.
All got confused, forever mixed -
I now cannot tell
Who is a man, who is a beast,
And how close is hell.
And splendid flowers, and chime,
And tracks get lost in no time
Somewhere, nowhere, far.
It stares at me, straight in my eyes,
And threatens me with soon demise -
A huge, enormous star.
ПРИГОВОР
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
THE VERDICT
And the stony word fell on my bare,
My still breathing, my still living breast.
Nevermind. I knew. I was prepared.
I will cope with it. I'll do my best.
I have work, that cannot be postponed:
To destroy my memory. And then
I must turn my soul into a stone.
I must start to learn to live again.
Otherwise...From outside I hear
Festive summer chatter. Long ago
I foresaw it, I could feel this clear
Bright and sunny day and empty home.
***
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою):
Ни сына страшные глаза -
Окаменелое страданье -
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час тюремного свиданья,
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук -
Слова последних утешений.
***
Insanity's enormous wing
Has now shadowed half my soul.
It serves the fiery wine to drink,
It calls me to the vale of dole.
Yes, it has gained the upper hand,
I need to yeild - no other choices.
I listen to my mad lament
As if to alien, foreign voices.
No matter how hard I try,
It leaves me nothing - not the horror
Of those eyes - of my son's eyes -
The frozen anguish, pain and sorrow.
It won't allow me to take
A thing, however I beg and reason,-
Not memories of the first day,
Not that short visit to the prison,
Not coolness of the dear palms,
Not lime-trees' shades in trepidation,
Not sounds coming from afar -
The last soft words of consolation.
РАСПЯТИЕ
"Не рыдай Мене, Мати,
во гробе зрящи".
1
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: "Почто Меня оставил?"
А Матери: "О, не рыдай Мене..."
2
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
CRUCIFIXION
"Weep not for me, Mother,
Beholding in the sepulchre the Son"
1
The heavens' fire blazed. The Earth was shaken.
The time of glory came. No way to flee.
He told His Father: "Why hast thou forsaken...?",
He told His Mother: "Oh, weep not for me..."
2
Magdalena writhed from sobbing violently,
John, the closest, fell into a trance.
And toward His Mother standing silently
None had even dared cast a glance.
***
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же оне поминают меня
В канун моего погребального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем: не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
***
The time of the mournful remembrance has come.
I hear you all and I see everyone:
The one, at the window , who hardly could stand,
The one who will never again tread her land,
The pretty one, saying, a smile on her face:
"As if to my home I come back to this place".
I'd like to name each single one of them all -
But taken away and is hidden this roll.
I' m weaving for them a wide shroud from words -
Their own plain words that I have overheard.
Whereever I go, whatever new pain
Befalls - those memories always remain.
And when is shut down my tortured, my dry
Strained mouth through which tens of millions do cry, -
Let then - on the eve of my funeral day -
They mourn for me, weep for me in the same way.
If ever my country comes up with a plan
To set up my monument here, on my land -
I give my permission. But I make the term -
Let not it be put where I have been born -
In that seaside town (I severed all ties
To my beloved sea long ago). Likewise,
Do not put it in the Tsar's Park, near the tree
(A ghost, still disconsolate, looks there for me).
I'd like it to stand where I did stand and wait
For three hundred hours - but locked was the gate -
Because I don't want, even when I am dead,
In blissful oblivion, someday to forget
The hateful door slams, Black Marias night feasts,
And women, who wailed as if wounded beasts.
And let snow fall on the bronze of my eaves,
And melt, and stream down as tears of grief.
Let coo of jail pigeons be heard from afar,
While ships go silently down Neva.