Цветочная гостиная по своим габаритам больше напоминала зимний сад средних размеров. В этот вечер гости тети Юлии уничтожили прекрасный селедочный салат, приготовленный господином Талером, а как только исчез с тарелки последний кусок, кто-то позвонил в дверь семь раз.
Распутин гавкнул, а Зандман сказал:
- Наверное, это Малый явился.
Тетя Юлия вышла, и вернулась с худым белобрысым подростком, лет шестнадцати.
- Это, - сказала она всем, - мой сосед, Малый.
Проще говоря, тощим белобрысым подростком, который смущенно прошел в цветочную гостиную, прижимая к груди обыкновенную школьную тетрадь, был я сам.
Для меня освободили место рядом с Тимом Талером, и я сел, предварительно пожав ему руку. Я немного боялся, так как здесь было полно людей с материка, а я был коренным островитянином, и всего лишь несколько месяцев проучился в педагогическом институте, на материке, так что все еще не привык к речи и привычкам людей с большой земли.
Маленькая седая дама, которая представилась как госпожа Рикерт, похоже, была здесь председателем, и стояла между листьями и цветами, которые ей очень шли.
- Надо сдвинуть стол в угол, - сказала она, - а то уборка отнимает у нас массу драгоценного времени, которое мы можем потратить на нашу великую цель, - она повернулась ко мне и заявила: - Мы перетряхиваем алфавит, мой дорогой.
- Я знаю, госпожа Рикерт, - скромно сказал я, - тетя Юлия мне уже объяснила все. Я принес два своих сочинения.
- Тогда поднимайтесь на поэтический трон. - Воскликнула старая дама. - Вон он стоит, - и она указала на красивый эркер, такие часто встречаются в старых домах, там стояло старое зеленое кресло с кистями, и, видимо, именно туда помнению госпожи Рикерт надлежало направиться мне.
К счастью, тетя Юлия избавила меня от необходимости сходу выступать при стольких незнакомых мне людях. Она заявила:
- Сначала мы должны убрать стол в сторону и сгруппироваться вокруг него, госпожа Рикерт. И тогда у нас будет прекрасная возможность поработать над алфавитом. Но только последовательно. Сначала мы послушаем то, что написано про "Б", а Малый принес заметки про "Ц".
- Хорошо, так и сделаем, - согласилась госпожа Рикерт.
В общем, мы поставили стол в угол и "сгруппировались" - как называла это тетя Юлия. Даже Распутин пожелал "сгруппироваться" с нами и улегся около изразцовой печки.
- Порядок, - сказала госпожа Рикерт, - кто у нас будет читать первым?
- Уже читать? - возмутился Зандман, - разве мы не должны сочинять все тут, на месте?
- Мы весь день только и делали, что сочиняли, - ответила тетя Юлия, - госпожа Рикерт, доктор Бойтельбах и я явились с уже готовыми текстами по "Б" и "Ц", сын мой.
- Ну-ну, - сурово сказал Зандман. - А тот, кто работал и снабжал их едой теперь сидит ту с пустыми руками.
- Кто это работал? - спросил доктор Бойтельбах.
- Тим и я, конечно, ответил Зандман.
- Тогда вы оба превращайте "Ц", так же, как мы это делали вчера с буквой "А".
- Нам надо отойти? - спросил Зандман Тима Талера. Тот кивнул, и они с пачками упаковочной бумаги отошли в противоположный угол.
Госпожа Рикерт защебетала:
- Теперь я прошу господина Бойтельбаха, чтобы он начал читать первым! Его имя как раз начинается с "В"! Доктор, садитесь на трон!
- Однако, уникальное испытание, этот поэтический трон, - пробормотал врач, но все-таки пошел в эркер и уселся основательно, как и всегда. Словно собирался выступать в театре или на творческом вечере. Он откашлялся и начал:
- Я полагаю, что я буду прав, друзья, если скажу, что звук "Б" - это звук звонкого поцелуя, звук изобилия, звук бога Вакха и вместе с ним - звук роскошной жизни. Поэтому я сочинил стихотворение про пекаря, которое и хотел бы вам зачитать.
Он еще раз откашлялся, деликатно прикрываясь рукой и наконец начал:
Пекарь Бруно Биндебале
Пекарь Бруно Биндебале,
он биточки жарит в кляре.
Предлагает нам батон -
объедение, пардон!
Месит тесто.
И буханки
привлекают, как приманки!
Каждый бублик нынче лаком!
Испечёт нам булки с маком
и бисквит, и кренделя,
наше сердце веселя.
Поварёнок Бурхард Блек -
очень юный человек -
он на булку смотрит жадно.
Биндебилле молвит: "Ладно!
Пробуй вкусный бутерброд
и пирог ещё вон тот,
и бизе, и бабу с ромом.
Ну после - прочь из дому!
Поскорей к жене беги
и снеси ей пироги".
А они так пахнуть стали!
Что за пекарь - Бундебалле!
Получив свою долю комплиментов, доктор откланялся и сел. Госпожа Рикерт сказала:
- Доктор, вы тоже великолепно умеете печь. Я имею в виду ваши стихи - они как горячие пирожки. Теперь можно мне занять поэтическое кресло?
- Пожалуйста, - сказали все мы, а я стал думать, почему это слово начинается с "П". Но кА следует поразмыслить мне не дали, ибо госпожа Рикерт уже уселась в кресло и тихим голосом заговорила:
- Звук "Б", друзья мои, напоминает звук чего-то лопнувшего или как если с силой выдергивают откуда-то пробку. И я сейчас это докажу, если позволите.
Госпожа Рикерт развернула листок упаковочной бумаги, который она взяла с собой и довольно поспешно зачитала:
Браббельберта
Берта Бутц была младенцем,
Рано стала бормотать.
"Брабельнд-браб" - твердила беби,
Надо Берте кашки дать!
А ещё ей надо грушу:
- Братцы, будьте так добры!
Будет Берта грушу кушать,
Хоть ей вредно до поры.
Слышан Берты рёв не раз,
Мать бежит к ней в тот же час.
Бриббель, броббель, бруббель, браббель,
Берте рот закрыть пора.
Но придётся слушать Берту
Нам с утра и до утра!
Берту Бутц назвали в школе
Барббелина Баббельман.
Бормотанье поневоле
Слышно. Как заткнуть фонтан?
Карандаш сломала Берта,
Но чинить его ей лень.
И её после уроков
Оставляют каждый день.
А учитель Брицен тоже
Берте рот закрыть не может!
Бриббель, броббель, бруббель, браббель!
Берте рот закрыть пора!
Но придётся Берту слушать
Нам с утра и до утра.
Нынче Берта стала дамой:
Дочек семеро подстать.
И теперь они как мама
Все готовы бормотать!
Ничего нельзя понять,
Никого нельзя унять!
Бебби стонет, Бинхен плачет,
Бетти с Бландою орут,
Биргит всё визжит и скачет,
Бертель с Бертою поют.
Бриббель, броббель, бруббель, браббель!
И когда покой придёт?
Нужен отдых, Браббельберта,
Закрывай свой Браббельрот!
Под конец все одновременно повторяли припев про Берту, даже Зандман и Тим в своем углу. Одобрения щедро посыпались на госпожу Рикерт. Она раскраснелась от удовольствия и засеменила из эркера к своему стулу.
Когда все похвалы наконец стихли, Тим осмелился спросить:
- Так что же мы все-таки понимаем под звуком "Б"? - это звук обжорства или бормотания?
- Видимо, и то, и другое, - ответил ему доктор Бойтельбах. - Звук "Б" все раздувает - и живот пекаря, и щеки Берты. Ведь неумолчное бормотание - это тоже свего рода изобилие.
- Я думаю, дело обстоит таким образом, - вставила тетя Юлия, - звук "Б" открыт для всего и может соединяться с любыми другими звуками. Звук, замкнутый на себе - это очень бедно, если можно, я докажу это своей историей.
Усердный мальчик Бернхард Би
Бернхард Би был очень усердным мальчиком, за которым никто не мог заметить ничего дурного, но была у него одна причуда, которая вполне могла сойти за дурную привычку.
Поскольку его фамилия была Би, и имя тоже начиналось на "Б", он любил этот звук больше всех прочих. Это началось уже в самом раннем его детстве. Когда кто-нибудь спрашивал "Как же зовут этого милого мальчика?" - он непременно отвечал: "Младенец Би!" Потом он стал немного старше, но еще не мог произносить звук "Р", нотем не менее упорно отрекомендовывался как "Белхалд Би", а когда он начал учиться в школе, то стал игнорировать все буквы, кроме "Б" и решил, что его будут называть ББ.
Пока что все это было мелочью, пока он не попросил перевести его из класса 1А в 1Б. К сожаление, в этом классе были три мальчика, которые без конца его дразнили и мешали учиться. Так что ему приходилось гораздо труднее, чем в классе 1А, где все были его друзьями. Но он продолжал упорствовать и ходил в класс 1Б, только ради буквы "Б". Дома этот мальчик занимался тем, что вырезал из всех доступных газет букву "Б", маленькую "Б" и большую "Б", жирную "Б", тонкую "Б", Под каждой "Б" он подписывал карандашом, из какой газеты он ее вырезал (при этом он, естественно, использовал только мягкие карандаши, помеченные В, хотя они стирались быстрее, чем твердые, помеченные Н). Утром на завтрак этот странный мальчик упорно ел бублики, во-первых потому что они начинались на "Б", а во-вторых, потому что напоминали по форме эту букву. Он, конечно, с большим удовольствием поел бы пончиков, но пончики, к сожалению, начинались на другую букву.
Однажды Бернхард Би тяжело заболел. Так сильно, что его мама подумывала вызвать врача. Но предже она решила измерить температуру и достала термометр. Но Бернхард даже при высокой температуре был непреклонен: "Я не хочу измерять температуру термометром! Неси сюда барометр!"
"Но Бернхард, - увещевала его мама, - барометром не измеряют температуру!"
"А я хочу барометром!" - упорствовал он. Мама со вздохом отложила термометр и сказала, что в таком случае она приведет врача Корнелия. Это Бернхарда тоже не устраивало - он не хотел врача, имя которого начинается с "К", а не с "Б". "Я хочу не врача, а брадобрея!" Мама решила, что она все неправильно поняла: "Кого тебе надо позвать?" "Брадобрея, конечно! Раньше, когда не было врачей, цирюльники лечили все болезни!"
Мама Бернхарда слишком потакала сыну и поэтому сходила в дальнюю деревню за цирюльником. В наше время профессия брадобрея уже не пользуется спросом в городах. У цирюльника была очень длинная борода, а руки очень сильно дрожали- до того он был стар. Он посмотрел на мальчика и сказал: "Нет, это работа не для меня. Я умею стричь волосы, брить бороды и при необходимости могу выдернуть зуб. Но я не могу помочь больному лихорадкой. Здесь нужен настоящий врач".
Тогда мама Бернхарда наконец образумилась и привела врача Корнелия.
Сначала мальчик не хотел, чтобы его осматривал доктор, имя которого начинается с "К", но так как он был очень болен и лежал с высокой температурой, то скоро перестал сопротивляться.
Осмотрев больного врач сказал: "Это что-то вроде нервной лихорадки, очень скверная вещь, если продлится долго. У него есть какие-то трудности в школе или еще где-то?"
Тогда мама рассказала врачу о странностях сына и о его любви к букве "Б".
"Он ест бублики, которые не любит, он желает измерять температуру барометром и ходит в класс 1Б, хотя у него там совершенно нет друзей! И все это только из-за буквы "Б"!"
"Вот как..." - пробормотал врач. Он немного поразмыслил и понял, что надо делать. И придумал. Он зашел за спинку кровати мальчика, так, чтобы его не было видно. Доктор осторожно склонился к больному и тихо сказал: "Я - острая "И", и я буду колоть тебя, если ты продолжишь откармливать жирную "Б", и совершенно забудешь про меня!"
Таким образом, он говорил от имени всех букв - кроме "Б", конечно, а потом на цыпочках вышел прочь. Он сказала маме Бернхарда: "Очень может быть, что у вашего сына сегодня ночью будет сильнейшая лихорадка. Если это случится, дайте ему капли - я написал вам название - и ничего не бойтесь. Если приступ пройдет, то он обязательно выздоровеет."
И правда - всю следующую ночь, Бернхард спал беспокойно, сильно потел и все время вертелся в постели. Ему снилось, что за ним гоняется целая армия разных букв с самым невообразимым оружием. Они обнажали кривые сабли в форме "С", размахивали топорами похожими на "Г", приближались к нему с абордажным крюком, который выглядел как "З", и даже метали молнии, напоминающие "И". И все они хором скандировали:
Час вспомнить азбуку пришёл:
Лишь "Б" знать не пристало.
Забудешь "Л", "М", "Н" и "О",
То радости в том мало!
И наконец Бернхард Би закричал всем этим буквам: "Пожалейте меня! Я исправлюсь!" - и тут у него подскочила температура.
В этот момент пришла мама, растормошила его и дала капли, которые прописал врач. Наутро температуры кА не бывало. А через два дня Бернхард уже мог вставать. Когда мама спрашивала его, что он хочет на завтрак, он отвечал: "Пончики!" И попросил директора в школе нова перевести его в класс 1А.
Когда доктор Корнелий через несколько дней пришел снова, чтобы проведать больного, Бернхард Би клеил в свой альбом буквы, вырезанные из газет. Там была и вычурная "А", и пузатая "Б", и "С", похожая на полумесяц, и "Д", и "Е"... и все по порядку - вплоть до стройной аккуратной "Я".
Тогда врач сказал: "Я вижу, Бернхард, ты стал благоразумнее. Думаю, осматривать тебя больше не нужно. Будь здоров, не болей больше".
"Спасибо, господин доктор", - отвечал Бернхард Би. Он доклеил все буквы в альбом и понял, что совершенно здоров.
Когда тетя Юлия закончила свою историю, доктор Бойтельбах подошел к ней и запечатлел на обеих ее щеках по поцелую.
- Эта история в какой-то мере отображает поле моей деятельности, - пояснил он свои невероятные поцелуи, - она сумела связать медицину с азбукой. Мир болен, его нужно лечить. Мы только разделяем и разъединяем, когда надо связывать и соединять.
Тетя Юлия, которая восседала в кресле так, словно получила не два поцелуя, а сразу два кардинальских сана, заявила:
- Я работаю как умею, господин доктор.
И с этими словами она покинула эркер, который уже стал трибуной для поэтов. Мне стало немного не по себе, я понял, что настала очередь "Ц", и, следовательно, кресло ожидало меня.
Я не ошибся. Госпожа Рикерт посмотрела на меня и с улыбкой спросила:
- Мой юный друг, может быть теперь мы узнаем что-нибудь новенькое о "Ц"?
- Не знаю, - сказал я с трудом, пытаясь проглотить комок в горле. - Уже очередь "Ц"? Может, начнут Зандман и Тим?
- Мы еще не закончили! - возмутился Зандман. - Давай, иди на сцену и читай, что там у тебя.
Слово "сцена" смутило меня еще больше, и я полез в эркер со своей школьной тетрадкой, спотыкаясь на каждой ступени, и прямо-таки рухнул в зеленое кресло.
- Если генеральная репетиция прошла неудачно, то премьера обычно бывает хорошей, - попытался утешить меня доктор Бойтельбах. Но такое замечание внушило мне еще большую неуверенность в себе. Я открыл тетрадь и быстро сказал:
- Стихотворение называется "Ц-хамелеон", - и стал читать с невероятной скоростью, проглатывая целые слова.
И тут все в один голос воскликнули:
- Стой!
Тетя Юлия объяснила:
- Мы не общество любителей скорочтения, Малый. Читай помедленнее, чтобы все могли понять твои стихи.
- Мы хотим знать, почему "Ц" похожа на хамелеона, - поддержала ее госпожа Рикерт. Как ни странно, интерес маленькой дамы придал мне смелости, я успокоился и начал читать с начала, медленно и вдумчиво:
А буква "Ц" - хамелеон!
Как трал рыболовецкий
Несёт слова со всех сторон
Она в язык немецкий.
Пёс чау-чау, например,
Китайский. Злее нету!
И сыр французский камамбер,
Шампанское, крокеты.
И стук испанских кастаньет.
Герр Кристиан их любит.
С Фиделем Кастро шлют привет
Из Швеции и с Кубы.
Вот магом Калиостро стал -
Обанщик, не иначе!
А "Дон Кихота" написал
Сервантес из Ламанчи.
И буква "Ц", смотрите, вот:
Как трал рыболовецкий,
Нам географию несёт -
Слова в язык немецкий.
Чикаго там, где варят сталь,
А Ширфа, что в пустыне.
Про Канский кинофестиваль
Все люди знают ныне.
Так буква "Ц" покажет нам
Цейлон с прекрасным чаем
И из далёкой Чили лам,
Драконов, что Китае.
Вот Харьков - Русская земля,
Где есть леса и долы.
А в Коста-Рике на полях
Какао с Кока Колой!
Ну буква "Ц"! Взгляни в словарь,
От прочих есть различья.
Мир поставляет ей слова -
Прекрасная добыча!
_ Превосходно! - сказал доктор Бойтельбах, когда я дочитал. Его гортанный "Р" снова вышел из-под контроля. Госпожа Рикерт вздохнула:
- Какая образованная пошла молодежь! Мы в свое время не были такими умными!
- Госпожа Рикерт, но ведь можно пользоваться словарем, - заметил я.
- И тем не менее, - снова вздохнула старая дама.
Тетя Юлия заметила, что я мог бы добавить в стих еще пару иностранных слов, которые начинаются с "Ц" - например "какао", "крокеты" или "кастаньеты". Впрочем, разоблачение "Ц"-хамелеона в моей версии оказалось довольно успешным.
Окрыленный, я остался в поэтическом кресле и предложил зачитать еще и историю про букву "Ц". Все согласились, и я начал:
История исследователя Корнелия Христлиба
Знаменитый исследователь Корнелий Христлиб был самым удивительным исследователем нашего времени.
- Своей известностью я обязан, собственно говоря, букве "Ц". Я Корнелий Христлиб, живу в городе Кобурге, Кекилинштрассе, 34 Ц. Целых 6 "Ц", можете себе такое представить? Это такая большая редкость для немца, что почти всегда и везде я вызывал пристальный интерес. Уже в школе учителя звали меня не иначе как "Особенный Корнелий". В спортивном обществе из-за многих "Ц" меня звали "Таинственный иностранец". В загсе страшно удивлялись, записывая мои шесть "Ц". И в армии, где в общем-то всесолдаты предпочитают как можно меньше выделяться, я выделялся уже только своими "Ц".
Став старше, я стал размышлять, почему буква "Ц" так сильно выделяется в нашем языке (так же как Q или X или Y). Почти все животные, которые пишутся с "Ц" живут в экзотической местности. Цесарки, например, муха цеце, раковины ципреи, рыбки цихлиды или цепкохвостые обезьяны. То же самое с именами людей - Цезарь, Цецилия или Цеславий встречаются крайне редко. Если это географическое название, то можно быть уверенным почти наверняка - речь идет о городах или островах, которые находятся страшно далеко: Цейлон, Царицыно, Цяньцзянь или Центральноафриканская республика.
Буква "Ц" - это ключ к таинственному чужому миру, и этот мир все больше меня притягивал. Для начала я зарылся в словарь. Это был самый большой немецкий словарь, какой я мог разыскать в библиотеке, и буква "Ц" занимала в нем почти целый том (а всего их было двадцать). Неделями я зачитывался этим словарем, и лицо у меня пылало. Я захватывал половину мира с Цезарем, видел как цветут в горах цикламены, и вместе с цесарками собирал цитрусовые.
Буква "Ц", которая в юности столько мне досаждала, совершенно околдовала меня. Она открыла мне мир, полный невероятных приключений.
Когда я закончил школу и унаследовал немного денег своего дяди Клеменса, то первым делом отправился на Цейлон.
Все, о чем я мечтал, читая словарь, сбылось. При этом жизнь научила меня, что приключения в экзотических странах далеко не всегда таковы, какими рисует нам их наша фантазия. Блохи, вши, клопы никогда не станут увлекательным приключением. Первый опыт езды на верблюде не может считаться приятным. И уж тем более мало приятного питаться саранчой, улитками или червями. Но моя фантазия не только убедила меня, что все это - занятные приключения, но и помогла мне стойко переносить все невзгоды. Когда мне пришлось съесть целую миску глаз барана - я был почетным гостем пустынного шейха, меня чуть не выворотило от отвращения, но моя фантазия сказала мне: "А ведь ты потом будешь рассказывать в Кобурге, каковы на вкус глаза барана!" И внезапно во мне просыпалось любопытство исследователя, а мой желудок становился лишь подручным средством. Так что сейчас я со всей уверенностью могу вам сообщить - глаза барана очень даже вкусны. Я объехал полмира, исследуя все подряд и стал довольно известным человеком. И все это - благодаря букве "Ц". Потому что в моем имени и адресе целых шесть "Ц", потому что меня непреодолимо тянуло к этой авантюрной иностранке.
Это была история о Корнелии Христлибе, который стал знаменитым, потому что полюбил букву "Ц", - закончил я и захлопнул свою ученическую тетрадку.
Исследователи алфавита дружно захлопали. Госпожа Рикерт снова вздохнула:
- Если бы я была мужчиной, то тоже поехала бы путешествовать. У меня порой просыпается такая тоска по дальним странам!
- Останьтесь лучше с тоской, госпожа Рикерт! - воскликнула тетя Юлия и улыбнулась, - путешествовать в фантазиях приятнее, чем в реальности. Впрочем, я считаю их очень увлекательным занятием. - Она повернулась ко всем нам и добавила: - Вот. Куда заводит перетряхивание алфавита!
- Сейчас оно заведет нас в Англию, Голландию, Францию и Италию! - закричал из угла Зандман. - Мы, кажется, уже готовы.
Он свернул исчирканную каракулями бумагу, отнес ее на середину комнаты, расстелил на ковре, встал рядом с нами и начал пояснять:
- Я нарисовал картинку к букве "Ц", а Тим написал стихи на четырех языках. Он выбрал языки, где "Ц" не настолько экзотична, как у нас в немецком.
- И еще зарифмовал перевод, - добавил Тим Талер.
- Фантастика! - в восхищении воскликнула госпожа Рикерт - она уже авансом была в восторге от своего приемного сына. А тетя Юлия заявила:
- Ну, объясняй уже этот международный фокус, Зандман!
Мы все вытянули шеи и начали читать с листа, который лежал на ковре: