Не в первый раз Уильям удивлялся, осознавая обширность знакомств своего отца. В дороге во время непринужденной беседы он упомянул Дензеллу Хантеру, что его отец когда-то был знаком с доктором Джоном Хантером. Фактически из-за дела, включающего электрического угря, импровизированную дуэль и похищение тела, лорд Джон был вынужден отправиться в Канаду на Равнины Авраама. Может быть, этот Джон Хантер и есть родственник-благотворитель, о котором упоминала мисс Рейчел?
Денни Хантер сразу же просветлел лицом.
- Как удивительно! Да, должно быть это он. Особенно после того, как ты упомянул о похищении тела в связи с ним, - он кашлянул с несколько смущенным видом.
- Это было, в основном … обучение, - сказал Хантер. - Хотя и временами тревожащее. - Он оглянулся на свою сестру, но Рейчел была далеко позади них. Ее мул шел иноходью, а сама она полуспала в седле, и ее голова покачивалась, как подсолнух.
- Ты понимаешь, друг Уильям, - сказал Хантер, понизив голос, - что для того, чтобы стать искусным в хирургии, необходимо знать, как устроено человеческое тело, и понять его работу. Из книг кое-что можно почерпнуть, но книги, на которые опирается большинство медиков … ну, скажем прямо, неверны.
- Да? - Уильям уделял разговору только половину внимания. Другая половина была равномерно разделена между оцениванием дороги, надеждой, что они смогут добраться до какого-нибудь обитаемого места вовремя, чтобы раздобыть ужин, и любованием тонкой шеей Рэйчел Хантер в тех редких случаях, когда она ехала впереди. Он хотел обернуться и еще раз взглянуть на нее, но не мог делать это часто из соображений приличия. Через несколько минут …
- … Гален и Эскулап. Общепринятая концепция такова – и с весьма давних времен – что древние греки описали все, что было известно о человеческом теле; нет необходимости сомневаться в этих текстах или искать тайны там, где их нет.
Уильям хмыкнул.
- Вы бы слышали, как мой дядя рассуждает о древних военных рукописях. Он уважает Цезаря, который, по его словам, был очень толковым полководцем, но позволяет себе сомневаться в том, что Геродот когда-либо видел поле битвы.
Хантер взглянул на него с удивленным интересом.
- Именно так сказал Джон Хантер – правда, другими словами – об Авиценне! «Этот человек никогда в жизни не видел матки с плодом», - он ударил кулаком по луке, чтобы подчеркнуть это, и его лошадь, всхрапнув, дернула головой.
- Тпру! – испуганно заорал Хантер, натягивая поводья так, что лошадь встала на дыбы и начала бить копытами. Уильям наклонился и аккуратно взял поводья из рук Дензелла, ослабив натяжение.
Он был рад этому краткому отвлечению, поскольку оно удержало Хантера от дальнейших рассуждений о матке. Уильям совсем не был уверен, что это такое, но если она была с плодом, то это должно было быть связано с женскими половыми органами, а обсуждать это в присутствии мисс Хантер ему не хотелось.
- Но вы сказали, что ваше общение с доктором Джоном Хантером было тревожащее, - сказал он, возвращая Хантеру поводья и торопясь сменить тему, пока доктор не успел сказать что-нибудь более неприличное. - Почему?
- Ну, мы – его ученики – изучали тайны человеческого тела … по человеческим телам.
Уильям ощутил легкое сжатие в животе.
- Вы имеете в виде расчленение?
- Да, - Хантер беспокойно взглянул на него. – Это неприятное зрелище, я знаю … но все же, видеть, какими удивительными бог сотворил все эти органы! Сложное строение почки, изумительная текстура легких … Уильям, я выразить не могу, какое это откровение!
- Ну … полагаю, так и есть, - сдержанно произнес Уильям. Сейчас он мог оглянуться, не нарушая приличий, и он оглянулся. Рэйчел потягивалась, откинув голову, так что ее соломенная шляпка упала на спину. Солнце освещало ее лицо, и он улыбнулся. – Э-э … где вы брали тела для расчленения?
Доктор Хантер вздохнул.
- В этом и была проблема. Много умерших нищих из работных домов или с улицы, их смерть просто вызывала жалость. Но было и много казненных преступников. И хотя нужно довольствоваться тем, что из их смерти вышла хоть какая-то польза, я не мог не ужасаться этим смертям.
- Почему? – заинтересовался Уильям.
- Почему? – Хантер моргнул за стеклами своих очков, но затем мотнул головой, словно отгоняя мух. – Я забыл, что ты не один из нас. Прощу прощения. Мы не можем мириться с насилием, друг Уильям, и, конечно, не с убийством.
- Даже преступников? Убийц?
Дензелл поджал губы, выглядя несчастным, но покачал головой.
- Да. Посадите их в тюрьму, используйте на полезных работах. Но совершить убийство – это значит совершить ужасное нарушение божьих заповедей. Это значит – грех совершаем все мы. Разве ты не понимаешь?
- Я полагаю, что государство несет ответственность за своих подданных, - сказал Уильям с некоторым раздражением. - Вы ожидаете, что констебли и судьи обязаны заботиться о том, чтобы вы и ваше имущество были в безопасности, не так ли? Если государство несет такую обязанность, конечно же, у него должны быть средства для ее выполнения.
- Я этого не оспариваю … сажайте преступников, если это необходимо, как я уже сказал. Но государство не имеет права убивать людей от моего имени!
- Разве нет? - сухо сказал Уильям. - Имеете ли вы представление о характере некоторых преступников, которых казнят? Об их преступлениях?
- А ты? - Хантер приподнял бровь.
- Да. Начальник Ньюгейтской тюрьмы - знакомый моего отца. Я сидел с ним за одним столом и слышал истории, от которых кудри на вашем парике развились бы, доктор Хантер. Если бы вы его носили, - добавил он.
Хантер ответил слабой улыбкой на его шутку.
- Зови меня по имени, - сказал он. - Ты же знаешь, что мы не придерживаемся титулов. И я признаю правду в том, что ты сказал. Я слышал и видел более ужасные вещи, чем ты, вероятно, слышал за столом твоего отца. Но справедливость находится в руке божьей. Совершить насилие, лишив жизни – значит нарушить божью заповедь и совершить тяжкий грех.
- А если на вас нападут, ранят, вы не можете дать отпор? - спросил Уильям. - Вы не можете защищать себя? Свою семью?
- Мы полагаемся на благость и милость бога, - твердо сказал Дензелл. - А если нас убьют, то мы умрем в ожидании божьей милости и воскрешения.
Некоторое время они ехали молча, прежде чем Уильям как бы, между прочим, заметил: «Или вы полагаетесь на готовность кого-то другого совершить насилие вместо вас».
Дензелл сделал глубокий, вдох, собираясь ответить, но передумал. И снова они ехали молча, а когда заговорили, то уже о птицах.
Когда они проснулись на следующий день, шел дождь. Не ливень с грозой, который быстро проходит, а сильный, безжалостный дождь, который, казалось, будет идти весь день. Оставаться на месте не было никакого смысла; скалистый навес, под которым они укрылись на ночь, был открыт для ветра, а дождь уже достаточно намочил дрова, так что разожженный для готовки завтрака костер давал гораздо больше дыма, чем тепла.
Периодически кашляя, Уильям и Денни нагрузили вьючного мула, а Рэйчел привязала к седлу завернутую в холст связку наименее мокрых хворостин. Если к ночи они найдут убежище, то, по крайней мере, смогут разжечь костер, чтобы приготовить ужин, даже если дождь продолжится.
Разговаривали мало. Даже если бы они захотели поговорить, дождь так сильно барабанил по деревьям, земле и по их шляпам, что приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
В состоянии угрюмой, но упорной решимости они медленно ехали на северо-восток. Денни с тревогой сверился со своим компасом, когда они достигли перекрестка.
- Что думаешь, друг Уильям? – Денни снял очки и протер их – без всякого успеха – полой кафтана. – Ни одна из этих дорог не ведет напрямую к цели, как бы нам не хотелось, а друг Локкет не упоминал ни о каком перекрестке в своих указаниях. Вот эта, - он указал на ту, что пересекала дорогу, по которой они двигались, - кажется, ведет на север, а вторая прямо на восток. На данный момент. – Он взглянул на Уильяма; без очков лицо доктора казалось странно обнаженным.
Фермер по имени Локкет и его жена были последними их контактами с людьми три дня назад. Жена накормила их ужином, продала хлеб, яйца и сыр, а ее муж направил их на дорогу, как он сказал, ведущую к Олбани. И где-то по дороге они могут наткнуться на континентальную армию. Но о перекрестке он не говорил.
Уильям посмотрел на грязную землю, но сам перекрёсток находился в низине и сейчас представлял собой маленькое озеро. Никаких следов. Однако дорога, по которой они приехали, казалась гораздо более широкой, чем пересекающая ее.
- По этой, - твердо сказал он и, толкнув лошадь, переехал через озерцо на другую сторону.
Было уже далеко за полдень, и он начал сомневаться в своем решении. Если они двигались по правильной дороге, то, как сказал мистер Локетт, к концу дня должны были наткнуться на маленькую деревушку под названием Джонсонс-Форд. Конечно, дождь их замедлил, сказал он себе. И хотя местность выглядела такой же пустынной и заросшей зеленью, как всегда, деревни и усадьбы могли вырасти так же внезапно, как грибы после сильного дождя. Так что они могут натолкнуться на Джонсонс-Форд в любое время.
- Может быть, это место растаяло? - Рэйчел наклонилась в седле, чтобы заговорить с ним. Девушка сама почти растаяла, ухмыльнулся он, несмотря на беспокойство. Дождь промочил поля ее соломенной шляпы, и они обвисли, как тряпка; ей пришлось приподнять переднюю часть, чтобы выглянуть наружу, словно недоверчивая жаба из-под бороны. Ее одежда также промокла насквозь, а поскольку на ней было надето одежды в три слоя, то больше всего она напоминала большую неопрятную кипу мокрого белья.
Однако прежде чем он успел ей ответить, ее брат выпрямился в седле и драматическим жестом указал на дорогу.
- Смотрите!
Уильям быстро оглянулся вокруг, полагая, что в поле зрения появился пункт назначения. Нет, но дорога теперь не была пустой. Навстречу им по грязи быстрым шагом шел мужчина, его голову и плечи защищал от дождя мешок. В нынешней пустынности любое зрелище человека радовало глаз, и Уильям немного ускорился, чтобы поприветствовать мужчину.
- Приветствие молодому сэру, - сказал мужчина, глядя на Уильяма из-под мешковины. - Куда вы едете в такой ненастный день? - Он заискивающе улыбнулся, показывая сломанный клык, испачканный табаком.
- В Джонсонс-Форд. Мы правильно едем?
Мужчина отступил, словно удивившись.
- Вы сказали в Джонсонс-Форд?
- Да, - несколько раздраженно ответил Уильям. Он понимал, что в отсутствии компании в удаленной местности ее обитатели пытались задержать путешественников как можно дольше, но сейчас не время для разговоров. – Где это?
Мужчина медленно покачал головой.
- Боюсь, вы пропустили поворот, сэр. Должны были повернуть налево на перекрестке.
Рэйчел издала тихий жалобный звук. Свет уже угасал; вокруг лошадиных ног начали собираться тени. Чтобы вернуться к перекрестку, понадобится несколько часов. У них нет надежды достигнуть его до наступления темноты, тем более, доехать до Джонсонс-Форда.
Очевидно, мужчина тоже это понял. Он широко улыбнулся Уильяму, показав желтые десны.
- Если такие жентмены, как вы, поможете мне найти и привести домой корову, жена будет рада накормить вас ужином и дать переночевать.
Поскольку разумной альтернативы не было, Уильям любезно принял это предложение, и, оставив Рэйчел под деревом с лошадьми, он и Денни Хантер отправились на поимку коровы.
Упомянутая корова, костлявое лохматое животное с диким взглядом, оказалась неуловимой и упрямой; потребовались объединенные усилия всех трех мужчин, чтобы поймать ее и вытащить на дорогу. Промокшая до нитки и перемазанная в грязи, компания последовала за мистером Антиохом Джонсоном – так представился их хозяин – сквозь сгущающиеся тени к маленькому ветхому фермерскому домику.
Однако дождь все еще лил, и любая крыша была кстати, дырявая или нет.
Миссис Джонсон оказалась неряшливой женщиной неопределенного возраста с еще меньшим количеством зубов, чем у ее мужа, и с угрюмым характером. Она посмотрела на мокрых гостей и грубо повернулась к ним спиной, но поставила на стол деревянные миски с отвратительным застывшим рагу и парное коровье молоко. Уильям заметил, что Рэйчел, затолкав в рот всего одну ложку рагу, побледнела, вынула что-то изо рта и отложила ложку, после чего ограничилась молоком.
Сам он был слишком голоден, чтобы беспокоиться, из чего сделано рагу, и к счастью было слишком темно, чтобы разглядеть содержимое миски.
Денни, хотя и покачивался от усталости, но старался поддерживать разговор, отвечая на нескончаемые вопросы Джонсона о них, их путешествии, цели путешествия, знакомых, дороге, новостях и мнениях о войне. Рэйчел пыталась время от времени улыбаться, но ее глаза после осмотра окружающей обстановки снова и снова с тревогой возвращались к их хозяйке, которая с мрачным видом сидела в углу, держа во рту дымящуюся глиняную трубку.
С полным животом и в сухих чулках Уильям почувствовал, что его настигает усталость от дневных трудностей. В очаге горел хороший огонь, языки пламени погружали его в своего рода транс, а голоса Денни и мистера Джонсона превратились в приятное бормотание. Он мог бы заснуть прямо сейчас, если бы Рэйчел, поднявшаяся, чтобы посетить уборную, не нарушила его транс. Он вспомнил, что должен проверить лошадей и мулов. Он вытер их насухо, как мог, и заплатил мистеру Джонсону за сено, но настоящего стойла для них не было, только ветхая крыша из веток на тонких шестах. Он не хотел, чтобы они простояли всю ночь в грязи, если навес затопит.
Дождь все еще шел, но воздух снаружи был чистым и свежим, наполненным ночным ароматом деревьев, трав и журчащей воды. После духоты в помещении у Уильяма едва не закружилась голова. Он прошел под дождем к укрытию, изо всех сил стараясь, чтобы маленький факел, который он нес, не потух, и наслаждался каждым вдохом.
Факел шипел, но продолжал гореть, и он был рад увидеть, что навес не затопило; лошади и мулы, а также корова с дикими глазами, стояли на влажной соломе, но не по брюхо в грязи. Скрипнула входная дверь, и появилась стройная темная фигура Рэйчел. Она увидела факел и подошла к нему, кутаясь в шаль.
- Животные в порядке?
- Полагаю, их ужин был лучше нашего.
Она передернулась от воспоминания о рагу.
- Я предпочла бы сено. Ты видел, что было в …
- Нет, - прервал он ее, - и я буду более счастлив, если вы не станете говорить.
Она фыркнула, но послушалась. У него не было желания возвращаться в вонючий дом сразу же, и Рэйчел, очевидно разделяя его нежелание, подошла и стала почесывать отвислые уши своего мула.
- Мне не нравится, как эта женщина смотрит на нас, - через некоторое время произнесла Рэйчел, не глядя на него. – Она не сводит глаз с моих ботинок. Словно размышляет, подойдут ли они ей.
Уильям взглянул на ботинки Рэйчел. Они были далеко не модные, но крепкие и хорошо пошитые, хотя довольно поношенные и заляпанные грязью.
Рэйчел с тревогой поглядела на дом.
- Буду рада уехать отсюда, даже если утром будет дождь.
- Мы уедем, - заверил он ее. - Не дожидаясь завтрака, если хотите. - Он прислонился к одному из столбов, поддерживающих навес, чувствуя прохладу дождя на шее. Сонливость оставила его, хотя усталость никуда не делась, и он понял, что разделяет ее беспокойство.
Мистер Джонсон казался дружелюбным, хотя и неотесанным, но в его манерах было что-то слишком нетерпеливое. Он жадно наклонялся вперед в разговоре, глаза лихорадочно блестели, и его грязные руки беспокойно двигались на коленях.
Это могло быть от того, что мужчине не хватало компании; без сомнения, угрюмая миссис Джонсон была плохим собеседником, но отец Уильяма научил его обращать внимание на свои инстинкты, и поэтому он не пытался отринуть их. Без комментариев и извинений он порылся в седельной сумке, висевшей на столбе, и нашел маленький кинжал, который носил в сапоге во время верховой езды.
Глаза Рэйчел проследили за ним, когда он затолкал нож за пояс бриджей и вытянул полы рубашки, чтобы прикрыть его. Она поморщилась, но протестовать не стала.
Факел начал гаснуть. Он протянул руку, и Рэйчел, подойдя к нему, без возражений взяла ее. Ему хотелось обнять девушку, но он только сжал ее локоть, находя утешение в тепле ее тела.
Основная часть фермерского дома была темнее ночи, в задней части не было ни двери, ни окон. Они обошли вокруг него в тишине, дождь стучал по головам, ноги хлюпали по мокрой земле. Сквозь ставни пробивался лишь лучик света, слабый признак присутствия человека. Он услышал, как Рэйчел сглотнула, и слегка коснулся ее руки, открывая перед ней дверь.
Именно рагу спасло ему жизнь. Охваченный усталостью, он заснул почти сразу, но его тревожили неприятные сновидения. Он шел по коридору с узорчатым турецким ковром, но через некоторое время понял, что вьющиеся узоры на нем на самом деле были змеями, которые поднимали головы, покачиваясь, при его приближении. Змеи двигались медленно, и он мог перепрыгивать через них, но в результате его бросало из стороны в сторону, ударяя о стены коридора, которые, казалось, сближались, сужая ему путь.
Затем они сблизились настолько, что ему пришлось двигаться боком; стена сзади царапала ему спину, штукатурка перед ним была так близко, что он не мог наклонить голову, чтобы посмотреть вниз. Его тревожили змеи в ковре, но он не мог их видеть и пинал ногами, то и дело задевая что-то тяжелое. В панике он почувствовал, как веревка обвилась вокруг его ноги, затем скользнула вверх, обвилась вокруг тела и сильно и болезненно ударила в живот.
Он резко проснулся, тяжело дыша и потея, с осознанием того, что боль в его кишках была реальной. Острая судорога пронзила живот, он подтянул ноги и перекатился на бок за мгновение до того, как топор ударил по половицам там, где только что была его голова.
Он с ужасно громким звуком испустил газы и в слепой панике подкатился к темной фигуре, пытающейся вытащить топор из дерева. Он ударил Джонсона по ногам, схватил их и дернул. Мужчина с проклятиями упал на него и схватил за горло. Уильям бил и бил своего противника, но руки сжимали его горло, словно смерть, в его глазах потемнело и вспыхнуло разноцветное сияние.
Где-то поблизости слышались вскрики. Действуя инстинктивно, Уильям резко рванулся вперед и ударил лбом Джонсона по лицу. Было больно, но смертельная хватка на его горле ослабла, и он, вывернувшись, вскочил на ноги.
Угли в очаге тлели, давая слишком слабый свет. Темная масса тел в углу была источником криков, но он ничего не мог сделать.
Джонсон выдернул топор. Уильям увидел тусклый блеск лезвия за долю секунды то того, как мужчина взмахнул топором, целясь ему в голову. Он нырнул, бросился вперед и сумел схватить Джонсона за запястье, сильно дернув. Опускающийся топор боковиной стукнул его по колену, парализовав, и он рухнул на пол, утянув Джонсона за собой, но успел согнуть второе колено, чтобы его не расплющило под телом другого мужчины.
Он дернулся вбок и почувствовал на спине жар; они подкатились близко к очагу. Он протянул руку назад и, схватив горсть углей, впечатал их в лицо Джонсона, не обращая внимания на жгучую боль в ладони.
Джонсон скатился на спину, и схватился за лицо со скулящими звуками. Топор все еще находился в его руке, и почувствовав, что Уильям вскочил, он вслепую махнул им.
Уильям схватился за топорище, выдернул из руки Джонсона и, взявшись за его основание двумя руками, опустил его на голову мужчины. От отдачи по его рукам пробежала вибрация, и он, отпустив топор, попятился назад.
Его рот был полон желчи и слюны, которая вытекала из него, и он вытер рот рукавом. Его грудь вздымалась, как мехи, но, казалось, воздух в легкие не поступал.
Джонсон с топором в голове и протянутыми руками, шатаясь, шагнул к нему. Рукоять топора дрожала, покачиваясь, как щупальце насекомого. Медленно, ужасно руки Джонсона потянулись, чтобы схватить его.
Уильям хотел закричать, но у него не хватало дыхания. В панике попятившись, он задел рукой бриджи и почувствовал на них влагу. Он посмотрел вниз, опасаясь худшего, но увидел лишь темную от крови ткань, и в то же время ощутил покалывание в верхней части бедра.
- Проклятие, - пробормотал он, шаря за поясом. Ему удалось заколоть себя собственным кинжалом, но, слава богу, тот был на месте. Ощущение рукоятки подбодрило его, и он вытащил кинжал, все еще отступая назад, пока Джонсон подходил к нему, издавая что-то вроде воющего звука и дергая за рукоять топора.
Лезвие выскочило, и хлынувший поток крови залил лицо Джонсона и забрызгал лицо и грудь Уильяма. Джонсон взмахнул топором, но медленно и неуклюже. Уильям отскочил в сторону, пукнув при движении, но взял себя в руки.
Он крепко сжал рукоятку кинжала, высматривая, куда ударить. «Сзади», - подсказал его разум. Джонсон бесполезно тер лицо одной рукой, пытаясь очистить глаза от крови, а другой рукой держал топор, делая широкие дрожащие взмахи.
- Уильям!
Неожиданный оклик заставил его взглянуть в сторону, и он едва избежал столкновения с топором.
- Заткнись! – сердито крикнул он. – Я занят.
- Я вижу, - сказал Денни Хантер. – Позволь помочь тебе. – Он был бледен и трясся, почти как Джонсон, но выступил вперед и, резко рванувшись, схватился за топорище и выдернул орудие из руки мужчины. Он отступил назад и уронил его на пол с приглушенным звуком, выглядя так, словно его могло стошнить в любой момент.
- Благодарю, - сказал Уильям. Он шагнул вперед и воткнул кинжал под ребра Джонсона снизу вверх прямо в сердце. Глаза мужчины широко раскрылись от шока и уставились в его глаза. Они были серо-голубые с россыпью золотых точек возле зрачка. Уильям не видел ничего более прекрасного и несколько мгновение стоял в трансе, пока ощущение крови, бегущей по его руке, не привело его в чувство.
Он выдернул кинжал и отступил, позволив телу упасть. Он весь дрожал и готов был обосраться. Он слепо развернулся и направился к двери, толкнув Денни, который что-то сказал, но Уильям не понял – что.
Уже в уборной он подумал, что доктор сказал: «Ты не должен был делать этого».
«Нет, - подумал он, - я должен», и склонил голову на колени, ожидая, пока все успокоится.
Уильям, наконец, вышел из уборной, чувствуя себя липким и с резиновыми конечностями, но без пертурбаций внутри. Дэнни Хантер промчался мимо него и заскочил в строение, откуда сразу же послышались взрывные звуки и громкие стоны. Поспешно отойдя, он пробрался сквозь капли дождя к дому.
До рассвета было далеко, но воздух уже начал двигаться, и фермерский дом вырисовывался на фоне бледнеющего неба, черный и похожий на скелет. Он вошел, чувствуя себя очень неуверенно, и увидел Рэйчел, белую как кость, стоявшую на страже с метлой над миссис Джонсон, которая была туго замотана в грязную простынь и слабо подергивалась, издавая странные шипящие звуки.
Останки ее мужа лежали лицом вниз у очага в луже застывшей крови. Он не хотел смотреть на тело, но чувствовал, что это было бы неправильно, а потому подошел и постоял рядом с ним, глядя вниз. Кто-то из Хантеров раздул огонь и подложил дрова; в комнате было тепло, но он не чувствовал его.
- Он мертв, - произнесла Рэйчел бесцветным голосом.
- Да, - он не знал, что должен чувствовать в такой ситуации и понятия не имел, что чувствует. Однако отвернулся с легким чувством облегчения и подошел посмотреть на женщину.
- Что она …?
- Она попыталась перерезать горло Денни, но наступила на мою руку и разбудила меня. Я увидела нож и закричала, а он схватил ее и … - она провела рукой по волосам, и он увидел, что она потеряла свой чепец, а волосы были распущены и спутаны.
- Я села на нее, - сказала она, - а Денни завернул ее в простынь. Я думаю, она не может говорить, - добавила Рэйчел, когда он наклонился рассмотреть женщину ближе. – У нее разрезан язык.
На это миссис. Джонсон высунула язык и помахала ему двумя половинками независимо друг от друга. Вспомнив о змеях из своего сна, он вздрогнул от инстинктивного отвращения, но увидел выражение удовлетворения на его лице.
- Если она может так размахивать своим языком, она может говорить, - сказал он и, наклонившись, схватил женщину за тощее горло. - Говори, почему я не должен убить и тебя?
- Не моя вина! - быстро сказала она с таким хриплым шипением, что он чуть не отпустил ее в шоке. - Он зас-с-ставил меня помогать ему.
Уильям оглянулся через плечо на тело возле очага.
- Больше нет, - он усилил хватку, чувствуя пульс под большим пальцем. – Сколько путешественников вы убили, вы двое?
Она не ответила, лишь сладострастно облизала верхнюю губу сначала одной затем другой половинами языка. Он отпустил ее горло, и ударил ее по лицу. Рэйчел ахнула.
- Ты не должен …
- О, да, я должен, - он потер руку о бриджи, пытаясь избавиться от ощущения женского пота, дряблой кожи и тощей шеи. Вторая рука начала пульсировать от боли. Внезапно ему захотелось схватить топор и размозжить ей голову … ударяя снова и снова, расколов ее на кусочки. Его тело трепетало от желания. Она увидела это в его глазах и уставилась на него черными блестящими глазами.
- Ты не хочешь, чтобы я убил ее? – спросил он Рэйчел.
- Ты не должен, - прошептала она. Очень медленно она потянулась к его обожженной руке, и когда он не убрал ее, взяла руку в свои ладони. В ушах у него стоял рев, и он чувствовал головокружение.
- Ты ранен, - сказала она мягко. – Идем на улицу, я промою руку.
Она вывела его наружу, полуослепшего и спотыкающегося, заставила сесть на чурку, пока ходила за водой к корыту. Дождь прекратился, хотя мир был наполнен влагой, а рассветный воздух оседал туманом и прохладой на его груди.
Рэйчел промыла его руку холодной водой, и жжение немного ослабло. Она коснулась его бедра, где на бриджах длинными полосами засохла кровь, но не стала ничего делать, когда он отрицательно покачал головой.
- Я принесу виски. Есть в сумке у Денни, - она встала, но он схватил ее руку и сильно сжал.
- Рэйчел, - голос прозвучал странно для него самого, словно говорил кто-то другой. – Я никогда не убивал прежде. Я не знаю … не вполне понимаю, что делать. – Он взглянул на нее в поисках понимания в ее глазах. – Я думал, это будет во время сражения. А это … Я не знаю, что чувствовать, я имею в виду. Если все произошло таким образом.
Она встретила его взгляд с беспокойным лицом. Свет коснулся его, розовый, мягче чем сияние жемчуга, и после длительной паузы она ласково дотронулась его лица.