Роджер вышел на террасу дома в Речном потоке, чувствуя приятную усталость. После трех недель напряженной работы он сумел отловить арендаторов на улицах и переулках Кросс-Крика и Кэмпбелтона, познакомился с главами семей, обеспечил их минимально необходимым для путешествия: пища, одеяла, обувь – собрал всех в одном месте, твердо преодолевая их склонность разбежаться в панике. Они отправятся к Фрейзер-Риджу завтра утром, и не моментом позже.
Он с удовлетворением посмотрел на луг, расположенный за конюшнями Джокасты Камерон-Иннес. Там временным лагерем располагались все двадцать две семьи из семидесяти шести душ, четыре мула, два пони, четырнадцать собак, три свиньи и, Бог знает, сколько цыплят, котят и птичек в плетеных клетках. В кармане у него имелся полный список их имен, исключая животных, разумеется. Там же лежали другие списки, написанные неразборчивым почерком и исчерканные так, что с трудом читались. Из-за всего этого он чувствовал себя ходячей книгой Второзакония[1]. И еще ему страшно хотелось выпить.
К счастью, последнее было вполне доступно; Дункан Иннес, муж Джокасты, вернулся после дневной работы и теперь сидел на террасе в компании с хрустальным графином, в котором лучи опускающегося солнца зажгли янтарное мерцание.
- Как дела, charaid[2]? – радушно приветствовал его Дункан и указал на один из плетеных стульев. – Не хотите глоточек?
- Да, спасибо.
Он с благодарностью уселся на стул, дружелюбно скрипнувший под его весом. Взяв стакан, поданный ему Дунканом, он произнес короткое «Slаinte»[3] и сделал большой глоток.
Виски обожгло ему горло, заставив закашляться, но в тоже время неожиданно заставило осознать, что постоянное ощущение удушья в горле стало слабее. Воспрянув духом, он продолжил потягивать напиток.
- Готовы в дорогу, да? – Дункан кивнул в сторону луга, где в золотистом мареве заката висел дым костров.
- Готовы, если они вообще когда-нибудь будут. Бедняги, - добавил Роджер с сочувствием.
Дункан приподнял одну кустистую бровь.
- Как рыбы, вытащенные из воды, - развил свою мысль Роджер, протягивая стакан, чтобы принять предложенную добавку. – Женщины напуганы, мужчины тоже, просто лучше скрывают это. Можно подумать, что я продаю их рабами на сахарные плантации.
Дункан кивнул головой.
- Или продашь их Риму чистить ботинки Папы римского, - сказал он с сухой насмешкой. – Сомневаюсь, что они когда-нибудь запах католика чуяли, пока не сели на корабль. Теперь, я думаю, запах их не особенно заботит. Вы знаете, они выпивают время от времени?
- Думаю, только в лечебных целях и только, если им угрожает смерть, - Роджер сделал медленный глоток божественного напитка и закрыл глаза, чувствуя, как виски согрело горло и свернулось в его груди, как мурлычущая кошка. – Встречались с Хирамом, да? Хирам Кромби – главарь этой толпы.
- Маленький кислый леденец с палкой в заднице? Да, я встречался с ним? – Дункан усмехнулся; его висячие усы приподнялись. – Он будет у нас на ужине. Еще глоточек?
- Буду благодарен, - сказал Роджер, подставляя свой стакан. – Хотя они далеко не гедонисты, насколько я знаю. Как вы думаете, они ковенанторы[4]? Застывшие и избранные?[5]
Дункан громко расхохотался.
- Ну, сейчас не то, что в дни моего деда, - сказал он, отсмеявшись, и снова потянулся за графином. – И благодарение Богу за это. – Он закатил глаза, скривившись.
- Ваш дед был ковенантором?
- Боже, да, - покачав головой, Дункан щедрой рукой налил виски сначала Роджеру, потом себе. – Жестокий старый ублюдок. Хотя, надо сказать, не без причины. Его сестру привязали к столбу во время прилива.
- К столбу … Христос, - Роджер от неожиданности прикусил язык, но не обратил внимания. – Вы имеете в виду … ее утопили?
Дункан кивнул, уставившись на стакан, потом сделал большой глоток и, на мгновение задержав виски во рту, проглотил.
- Маргарет, - сказал он. – Ее звали Маргарет. Ей было восемнадцать лет. Ее отец и брат, мой дедушка, бежали после битвы при Данбаре[6] и укрылись в холмах. В их деревню пришли англичане, ее схватили, но она им ничего не сказала. Они увидели у нее библию и стали заставлять отречься от веры, но не смогли. Женщины в нашей семье, как камни, - он покачал головой. – Их невозможно сдвинуть. Они утащили ее и еще одну старую женщину-ковенантку на берег и привязали к столбам в полосе прилива. Там они были, пока не прибыла вода.
Он сделал еще глоток, но на сей раз не задержал виски во рту.
- Старая женщина погибла первой; ее привязали ближе к воде. Вероятно, они думали, что Маргарет сдастся, увидев ее смерть, – он крякнул, покачав головой. – Нет, ничего подобного. Прилив поднимался, и волны накрыли ее.
- Моя мать видела все, - продолжил он, поднимая стакан. – Ей было тогда всего семь лет, но она никогда не могла забыть это. После первой волны, она говорила, было время для трех вздохов, а потом Маргарет накрыла вторая волна. Потом еще три вздоха и … еще раз. А потом только ее волосы, плавающие на воде.
Он приподнял стакан; Роджер машинально поднял свой, словно в ответ на тост.
- Иисус, - произнес он, и это не прозвучало богохульством.
Виски обожгло его горло, и он глубоко вдохнул, благодаря Бога за возможность дышать. Три вздоха. Это был солодовый виски; йодистый привкус моря и водорослей наполнил его легкие.
- Пусть покоится с миром, - произнес он хриплым голосом.
Дункан кивнул и снова потянулся за графином.
- Да, она заслужила покой, - сказал он. – Хотя они, - он указал подбородком в сторону луга, - скажут, что это не ее заслуга. Бог выбрал ее для спасения, а англичан – для проклятия, и не о чем тут говорить.
Дневной свет затухал, и на луге за конюшнями ярче разгорались костры. Запах дым достиг носа Роджера, теплый и уютный, но все же царапающий горло.
- Сам я не считаю, что это стоило смерти, - задумчиво произнес Дункан и улыбнулся одной из своих редких улыбок. - Мой дед сказал бы, что я избран быть проклятым. «По Божьему предопределению, для явления славы Его, одни люди и ангелы предопределены к вечной жизни, другие предназначены к вечной смерти». Он говорил так всякий раз, когда кто-либо заговаривал о Маргарет.
Роджер кивнул, узнав положение из Вестминстерского исповедания[7]. Когда это было? 1646 год? 1647? За поколение или два до дедушки Дункана.
- Думаю, ему легче было думать, что ее смерть явилась предопределением от Бога, и ничего с этим поделать нельзя, - утешающе сказал Роджер. – Вы не верите в него, да? В предопределение, я имею в виду.
Он спрашивал с искренней заинтересованностью. Пресвитериане в его время все еще придерживались доктрины предопределения, но были более гибкими в ее толковании. Они обходили молчанием положение о вечном проклятии, и предпочитали не выпячивать идею о том, что каждая деталь человеческой жизни предопределена. А он сам? Бог знает.
Дункан приподнял плечи; правое выше, и от того показался искривленным.
- Бог знает, - произнес он и рассмеялся, потом покачал головой и осушил свой стакан.
- Нет, я думаю, нет. Но я не стану говорить так ни перед Хирамом Кромби, ни перед Кристи, - Дункан указал подбородком в сторону луга. Две темные фигуры направлялись оттуда к дому: высокая сутулая фигура Арчи Бага была хорошо узнаваема, так же как приземистая фигура Тома Кристи. Даже его силуэт выглядит задиристым, подумал Роджер, разглядывая, как Кристи резко жестикулировал, разговаривая с Арчи.
- В Ардсмуире по этому поводу были жестокие драки, - сказал Дункан. – Католики оскорблялись, когда Кристи и его товарищи заявляли, что они прокляты. – Его плечи дрогнули от сдерживаемого смеха, и Роджер задался вопросом: сколько виски выпил Дункан, прежде чем вышел на террасу. Он никогда не видел мужчину таким веселым.
- Мак Дубх прекратил вражду, когда сделал нас всех масонами, - добавил он, наклоняясь вперед, чтобы налить еще виски. – Но до этого нескольких мужчин чуть не убили. – Он приподнял графин и вопросительно посмотрел на Роджера.
С учетом предстоящего ужина с Томом Кристи и Хирамом Кромби Роджер согласился.
Когда все еще улыбающийся Дункан наклонился к нему, наливая виски, последний луч солнца осветил его помятое лицо, и Роджер заметил слабую белую полоску на верхней губе мужчины, едва видимую под усами. Он внезапно понял, почему Дункан носил длинные усы – довольно необычное украшение во времена, когда большинство мужчин брились начисто.
- Ваша губа, Дункан? – он коснулся своего рта. – Откуда на ней шрам?
- А это? – Дункан с удивлением коснулся своей губы. – Я родился с заячьей губой. Я ничего не помню, так как был младенцем, но как говорили, мне было не более недели от рода, когда ее зашили.
Настала очередь Роджера удивляться.
- Кто зашил?
Дункан пожал одним плечом.
- Странствующий целитель, как говорила моя мать. Она была уверена, что потеряет меня, потому что я не мог сосать. Она и мои тетушки по очереди выжимали молоко из тряпки в мой рот, но все равно, рассказывала мать, я уже походил на маленький скелет, когда этот целитель приехал в нашу деревню.
Он смущенно провел суставом пальца по губе, приглаживая седые усы.
- Мой отец дал ему шесть селедок и табакерку с табаком, и он зашил мне губу, а также дал матери мазь, чтобы смазывать рану. Ну, вот так … - с кривой улыбкой он снова пожал плечами. - Возможно, я все-таки предназначен для жизни. Мой дед сказал, что Бог выбрал меня, хотя кто знает, для чего.
Роджер ощутил слабый укол в душе.
Горский целитель смог зашить заячью губу? Он сделал еще глоток, втайне разглядывая лицо Дункана. Хотя вполне возможно, подумал он. Шрам был еле заметен под усами, однако видно, что он не достигает до ноздрей. Это, должно быть, была простая заячья губа, а не один из тех ужасных случаев, о котором он читал в черной книге Клэр, где доктор Роулингс описывал ребенка не только с раздвоенной губой, но без верхнего неба и практически без середины лица.
В книге не было никакого рисунка, слава Богу, но картинка, вызванная в воображении описанием доктора, была достаточно жуткая. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, вдыхая аромат виски.
Было ли это возможно? Наверное. Люди делали хирургические операции и в это время, кровавые, жестокие, мучительные операции, но делали. Он видел, как Мюррей МакЛеод, аптекарь из Кэмпбелтона, вполне профессионально зашивал щеку мужчине, порванную копытом овцы. Губу ребенка зашить труднее?
Он подумал о нежной, как лепесток, губе Джемми, которую протыкает иголка с черной ниткой, и вздрогнул.
- Вам холодно, charaid? Пойдемте в дом? – Дункан подобрал ноги, собираясь подняться, но Роджер махнул рукой, чтобы тот не вставал.
- А, нет. Просто небольшой озноб, - он улыбнулся и сделал еще глоток якобы для того, чтобы согреться. Однако кожа на его руках покрылась пупырышками, приподняв волоски. Могут ли быть еще люди, такие как мы?
Могут, он знал. Например, его много раз прабабка Джейлис, или человек, череп которого с серебряными пломбами нашла Клэр. Встретился ли Дункану полстолетия назад в отдаленной горной деревушке еще один такой человек?
Христос, подумал он тревожно, как часто это происходит? И что с ними потом случается?
Прежде чем они опустошили графин, он услышал позади себя шаги и шелест шелка.
- Миссис Камерон, - он быстро встал, при этом лишь едва качнувшись, и склонился над рукой хозяйки.
Длинные пальцы женщины по привычке коснулись его лица, подтверждая идентификацию.
- О, это вы, Джо. Хорошо съездили с мальцом, да? – Дункан безуспешно пытался подняться, в чем ему сильно мешали выпитый виски и наличие лишь одной руки. Из темноты позади Джокасты возник Улисс, дворецкий Джокасты, и пододвинул ей плетеный стул. Роджер обратил внимание, что она села, не убедившись предварительно, что стул был на месте. Она была просто уверена, что он будет там.
Роджер с интересом рассматривал дворецкого, задаваясь вопросом: кого Джокаста подкупила, чтобы вернуть его. Обвиняемый – и скорее всего, виновный – в смерти офицера британского военно-морского флота, Улисс был вынужден бежать из Колонии. Но смерть лейтенанта Вольфа не считалась большой потерей для флота, а Улисс был очень нужен Джокасте Камерон. Не все можно уладить с помощью золота, но Роджер заключил бы пари на то, что эта женщина еще не встречала таких обстоятельств, которые она не смогла бы исправить с помощью денег, связей и хитрости.
- О, да, - ответила она мужу, улыбаясь и протягивая ему руку. – Было очень весело покрасоваться с ним перед соседями. Нас пригласили на завтрак к старой миссис Форбс и ее дочери; малыш совершенно очаровал их, спев песенку. Там также были девушки Монтгомери и мисс Огилви. Нам подали небольшие котлеты из ягненка с малиновым соусом, печеные яблоки … О, это вы, мистер Кристи? Присоединяйтесь к нам! – она немного повысила голос и приподняла голову, как будто смотрела в темноту через плечо Роджера.
- Миссис Камерон. Ваш слуга, мадам, - Кристи взошел на террасу и галантно поклонился; при этом поклон ни в коей мере не стал менее изысканным от того, что его адресат была слепа. Арчи Баг появился следом за ним и, в свою очередь склонился к руке Джокасты, произведя в качестве приветствия доброжелательный шум.
На террасу вынесли дополнительные кресла, зажгли дополнительные свечи, добавили еще один графин с виски, магическим образом появились блюда с закусками, и внезапно образовалось нечто похожее на вечеринку, которая явилась своеобразным отражением немного нервного празднества на лугу. С той стороны доносилась музыка – шотландская дудочка играла джигу.
Роджер позволил себе погрузиться в создавшуюся атмосферу, наслаждаясь кратким чувством расслабленности и отсутствием ответственности. Только сегодня вечером можно было не волноваться. Все были устроены, накормлены и готовы к завтрашнему путешествию.
Он даже не должен принимать участие в разговоре. Том Кристи и Джокаста с оживлением обсуждали литературную жизнь в Эдинбурге и книгу, о которой он никогда не слышал. Дункан выглядел совершенно опьяневшим и, казалось, был готов в любую секунду выпасть из кресла. Старый Арчи … Где Арчи? О, вот он. Отправился назад на луг, несомненно, для того, чтобы дать кому-то последние указания.
Он мысленно поблагодарил Джейми Фрейзера за то, что тот отправил с ним Арчи и Тома. Они не дали ему наделать грубых ошибок, управились с тысячью мелочами и ослабили страхи новых поселенцев перед прыжком в неизвестность.
Он глубоко вдохнул воздух, наполненный домашними запахами походных огней и готовящегося поблизости ужина, и запоздало вспомнил об одной мелкой детали, благосостояние которой являлось полностью его ответственностью.
Извинившись, он направился в дом и обнаружил Джемми внизу в главной кухне, уютно устроившегося на скамейке в углу с миской, наполненной кусочками хлеба, топленым маслом и кленовым сиропом.
- Это же не твой ужин, да? – спросил он, садясь возле сына.
- Угу. Хочешь, папа? – Джемми протянул ему ложку с капающим с нее сиропом, и он торопливо нагнулся, чтобы взять ее в рот, прежде чем сироп капнет на него.
- Ммм, - произнес он, проглотив угощение. – Только давай не станем говорить об этом бабушке и маме. У них странные представления о здоровой пище.
Джемми согласно кивнул и снова протянул ложку. Они съели десерт в дружеской тишине, после чего Джемми залез к нему на колени и, уткнувшись липкой мордашкой в его грудь, крепко уснул.
Вокруг них суетились слуги, изредка любезно улыбаясь. Ему нужно встать, смутно подумал он. Скоро будет подан ужин – он видел блюда с жареной уткой, с искусно разложенными кусками баранины, миски с парящими облаками риса, политого соусом, груду салата, политого уксусом.
Однако наполненный виски, хлебным десертом и чувством удовлетворения, он медлил, все откладывая момент, когда нужно будет оторваться от сына и лишиться чувства умиротворения, которое он испытывал, держа его в руках.
- Мистер Роджер? Я возьму его, да? – произнес мягкий голос. Он оторвался от головы сына, где выискивал застрявшие кусочки липкого хлеба, и увидел Федру, горничную Джокасты, которая нагнулась, протягивая руки к мальчику.
- Я его помою и уложу в постель, сэр, - сказала она, и ее лицо было таким же нежным, как ее голос.
- О, да, конечно. Спасибо, - Роджер встал, не выпуская из рук тяжелое тельце Джемми. – Я отнесу его наверх.
Он последовал за рабыней вверх по узкой лестнице, любуясь – чисто с эстетической точки зрения – ее изящной походкой. Сколько ей лет, задался он вопросом. Двадцать два? Джокаста позволит ей выйти замуж? У нее должны быть поклонники, но он знал, насколько она была необходима Джокасте. Нелегко совместить службу, когда ей все время приходится находиться при хозяйке, с собственным домом и семьей.
На верхней ступеньке она остановилась и повернулась, чтобы взять Джема. Он отдал свою ношу с нежеланием и в тоже время с облегчением; внизу на кухне стояла горячая духота, и его рубашка пропиталась потом от прильнувшего к нему сына.
- Мистер Роджер? – остановила его Федра, когда он развернулся, собираясь спуститься вниз. Она смотрела на него поверх плеча мальчика, и ее глаза под белой головной повязкой выражали колебание и неуверенность.
- Да?
Топот ног заставил его подвинуться, чтобы пропустить несущегося вверх Оскара с пустым подносом подмышкой, который очевидно направлялся за жарящейся на летней кухне рыбой. Пробегая мимо, Оскар улыбнулся Роджеру и послал воздушный поцелуй Федре, которая лишь поджала губы в ответ.
Она кивнула головой в сторону от кухни, и он последовал за ней. Остановившись около двери, ведущей на конюшни, она огляделась, чтобы убедиться, что их не подслушивают.
- Может быть, мне не стоит говорить, сэр. Может, это пустяки, но я думаю, что должна рассказать вам.
Он кивнул головой, убирая со лба влажные волосы. Двери были открыты, и, слава Богу, здесь дул небольшой ветерок.
- Мы были сегодня в городе на складе мистера Бенджамина. Вы помните? Тот, что у реки.
Он снова кивнул, и она облизала свои губы.
- Мастер Джем, он был такой неугомонный и лазил повсюду, пока хозяйка разговаривала с мистером Бенджамином. Я ходила за ним следом, чтобы с ним ничего не случилось, и была рядом, когда вошел этот человек.
- Да? Какой человек?
Она покачала головой, глядя темными встревоженными глазами.
- Я не знаю, сэр. Большой мужчина, высокий, как вы. Светловолосый, без парика, но джентльмен.
Как он понял, она имела в виду, что мужчина был прилично одет.
- И?
- Он огляделся, увидел, что мистер Бенджамин разговаривает с миссис Джо, и отошел в сторону, как будто не хотел, чтобы его заметили. Но потом он увидел Джема и уставился на него.
Она теснее прижала Джема.
- Мне не нравится, когда так смотрят, скажу я вам, сэр. И когда он пошел к Джему, я быстро подбежала и схватила мальчика, прямо как сейчас. Мужчина сначала удивился, потом улыбнулся и спросил Джема, кто его папа.
Она коротко улыбнулась, погладив спинку мальчика.
- Люди все время спрашивают его про это, и он всем отвечает, что его папа Роджер МакКензи. На этот раз он ответил так же. Этот человек рассмеялся и взлохматил волосы Джема. Они всегда так делают; у него очень красивые волосы. Потом сказал: «Неужели он, малыш, действительно?»
Федра от природы обладала хорошими подражательными способностями и отлично передала ирландские переливы говора незнакомца. Пот на коже Роджера стал холодным.
- Что случилось потом? – спросил он яростно. – Что он сделал? – Неосознанно он оглянулся через плечо на открытую дверь, выискивая в ночи опасность.
Федра сжалась, немного дрожа.
- Он ничего не сделал, сэр. Но он так смотрел на Джема, потом на меня и улыбнулся прямо мне в лицо. Мне не нравятся такие улыбки, сэр, нисколечко, - она покачала головой. – Но потом мистер Бенджамин окликнул его и спросил, что нужно джентльмену. Этот человек быстро развернулся и исчез в дверях, вот так.
Она прижала Джема одной рукой и щелкнула пальцами свободной руки.
- Понятно, - твердая масса хлебного десерта лежала на дне его желудка, как железо. – Вы говорили об этом мужчине своей хозяйке?
Она отрицательно покачала головой.
- Нет, сэр. Он ничего не сделал, как я уже сказала. Но он обеспокоил меня, сэр, и я думала об этом, когда мы ехали домой, и решила, что лучше сказать вам, как только смогу.
- Вы поступили правильно, - сказал он. – Спасибо Федра. – Он противился желанию забрать у нее сына и прижать его к себе. – Не могли бы вы … остаться с ним, когда уложите его спать? Пока я не приду. Я скажу вашей хозяйке, что я попросил вас.
Ее темные глаза с пониманием поглядели на него, и она кивнула.
- Да, сэр, я позабочусь о нем, - она сделала легкий поклон и пошла вверх по лестнице к комнате, которую он разделял вместе с сыном, напевая мальчику что-то тихое и ритмичное.
Он медленно дышал, пытаясь подавить желание сесть на лошадь и отправиться в Кросс-Крик на поиски Стивена Боннета.
- Ладно, - вслух произнес он. – А что потом? – Его кулаки инстинктивно сжались, хорошо зная, что делать, тогда как его разум признавал этот шаг неразумным.
Он подавил гнев и чувство беспомощности; остатки алкоголя в крови пульсировали в его висках. Он резко вышел через открытую дверь в ночь. С этой стороны дома луг был невидим, но он мог ощущать запах дыма костров и слышать слабые звуки в воздухе.
Роджер знал, что Боннет когда-нибудь снова объявится. Внизу за лужайкой бледным пятном в ночной темноте виднелся белый мавзолей Гектора Камерона. И в гробу, предназначенном для жены Гектора, Джокасты, в безопасности лежало якобитское золото, долго сохраняемая тайна Речного потока.
Боннет знал, что золото существует, и подозревал, что оно спрятано на плантации. Он однажды пробовал добраться до него и потерпел неудачу. Он не был осторожным человеком, этот Боннет, но он был упрямым.
Роджер чувствовал напряжение во всем теле, наполненном желанием найти и убить человека, который изнасиловал его жену и угрожал его семье. Но на его попечении находилось семьдесят шесть, нет, семьдесят семь человек. Жажда мести боролась с чувством ответственности и, наконец, неохотно отступила.
Он дышал медленно и глубоко, чувствуя, как шрам от веревки сжимает его горло. Нет. Он должен позаботиться о новых арендаторах. Мысль, отправить их с Арчи и Томом, а самому остаться и найти Боннета, была соблазнительна, но ответственность за работу была на нем, и он не мог оставить ее ради долгих и скорее всего бесполезных поисков.
И он не может оставить Джема без защиты.
Однако он должен рассказать Дункану; тот предпримет шаги по защите Речного потока, сообщит о Боннете властям в Кросс-Крике, наведет справки.
А Роджер приложит все силы, чтобы защитить Джема, и не станет спускать с него глаз, пока они не достигнут гор.
- Кто твой папа? – пробормотал он, и новая волна гнева прокатилась по его венам. – Черт побери, ублюдок, я его папа!
Примечания
1
Пятая книга Пятикнижия (Торы). Книга носит характер прощальной речи, обращённой Моисеем к израильтянам накануне их перехода через Иордан и завоевания Ханаана.
2
Друг (гэльск.)
3
Будем здоровы (гэльск.)
4
Шотландцы-пресвитериане, выступающие за признание их церкви государственной и за изгнание папистов из Шотландии.
5
Так называли шотландцев-пресвитерианцев, застывших в своей вере и избранных Богом, по их мнению.
6
Битва при Данбаре (англ. Dunbar; 3 сентября 1650 года) — одно из важнейших сражений периода Английской революции XVII века и ковенантского движения в Шотландии. Победа английской армии Оливера Кромвеля над шотландской армией Дэвида Лесли открыла англичанам возможность завоевания Шотландии.
7
Вестминстерское исповедание веры (англ. Westminster Confession of Faith) — краткий свод кальвинистской религиозной доктрины, разработанный Вестминстерской ассамблеей в период Английской революции XVII века и утверждённый в качестве официальной доктрины пресвитерианских церквей Шотландии (1647) и Англии (1648).