Я проснулась перед самым рассветом, вся в поту и с пульсирующей в голове болью. Мужчины уже поднялись и собирались, ворча на отсутствие кофе и завтрака.
Надо мной, сузив глаза, возвышался Ходжпайл. Он взглянул на дерево, возле которого меня оставил, на глубокую борозду в опавших листьях, которую я сделала, когда, как червяк, ползла на новое место. Он не мог еще больше поджать свои тонкие губы, но рот его был недовольно сжат.
Он вынул из-за пояса нож, и я почувствовала, как кровь отлила от моего лица. Однако он просто присел и перерезал веревки, а не отрезал мне палец в знак выражения своего недовольства.
- Мы отправляемся через пять минут, - произнес он, поднимаясь на ноги. Я дрожала, меня немного тошнило от страха. Тело онемело, и я едва могла двигаться. Однако с большим трудом смогла подняться и, шатаясь, побрела к небольшому ручью, протекающему неподалеку.
Воздух был сырой, и в своей промокшей от пота рубашке я замерзла. Однако прохладная вода, которой я обмыла руки и лицо, немного помогла, уменьшив боль за правым глазом. У меня едва хватило времени провести туалетные процедуры, снять лохмотья, оставшиеся от чулок, провести мокрыми пальцами по волосам, когда появился Ходжпайл.
На этот раз меня посадили на лошадь, но славу Богу, не связали. Хотя править мне не разрешили; мою лошадь за узду вел один из бандитов.
Впервые я смогла ясно рассмотреть моих похитителей, когда они вышли на поляну, поеживаясь, отхаркиваясь и мочась на деревья, не обращая никакого внимания на мое присутствие. Кроме Ходжпайла я насчитала еще двенадцать человек – чертова дюжина негодяев.
Я легко опознала мужчину по имени Теббе; не говоря уже о том, что его выдавал рост, он был к тому же мулатом. Здесь был также другой метис – помесь негритянской и индейской крови, решила я – но он был приземистый и широкий. Теббе ни разу не взглянул в моем направлении, а продолжал заниматься своими делами, не поднимая головы.
Это разочаровывало. Я не знала, что произошло между мужчинами ночью, но, очевидно, убеждение Теббе, что меня нужно отпустить, больше не было таким твердым. Платок с порыжевшими пятнами был обернут вокруг его руки, и это, вероятно, имело отношение к его сегодняшнему настроению.
Также по длинным взлохмаченным волосам легко идентифицировался молодой человек, который вчера вел мою лошадь, но он не подходил близко и тоже избегал глядеть на меня. К моему удивлению он оказался индейцем, не чероки, тускарора, скорее всего. Я такого не ожидала, судя по его разговору и кудрявым волосам. Совершенно ясно, что он также был смешанных кровей.
Остальные были более или менее белыми, хотя и представляли собой довольно разношерстную компанию. Трое были безусыми мальчишками около пятнадцати лет. Они разглядывали меня, открыв рты и подталкивая друг друга. Я уставилась на одного из них: он встретился со мной взглядом, сильно покраснел и отвернулся.
К счастью моя рубашка была с рукавами и скромно прикрывала меня от завязок на шее до середины икр, хотя нельзя было отрицать, что я чувствовала себя обнаженной. Влажная ткань липла к телу, обрисовывая груди, и от этого я чувствовала себя неуютно. Хотелось бы, чтобы одеяло оставалось на мне.
Мужчины медленно кружились вокруг меня, навьючивая лошадей, и у меня появилось смутное и неприятное ощущение, что я являюсь центром этой массы – яблочком в центре мишени. Я могла только надеяться, что выглядела достаточно старой, чтобы мой не совсем пристойный вид выглядел отталкивающим, а не вызывал интереса. Мои распущенные волосы спутались и торчали в разные стороны, словно ведьмин мох, и я была уверена, что выглядела, как смятый бумажный пакет.
Я сидела в седле, выпрямившись, и отвечала суровым взглядом всем, кто случайно смотрел в мою сторону. Один мужчина сонно уставился на мою голую ногу, в его глазах появился слабый интерес, но тут же угас под моим взглядом.
Этот эпизод подарил мне недолгое чувство мрачного удовольствия, которое практически тут же сменилось шоком. Лошади двинулись, моя тоже, и в поле моего зрения попали двое мужчин, которые стояли под большим дубом. Я узнала их обоих.
Харли Бобл завязывал седельный мешок и что-то говорил с ухмылкой другому человеку. Харли Бобл, бывший ловец воров, теперь сам стал вором. Совершенно отвратительный низенький мужичок, он вряд ли испытывал ко мне добрые чувства, особенно с учетом того, что произошло на сборе на горе Геликон некоторое время назад.
Я вовсе не была рада видеть его, но не удивилась, обнаружив его в этой компании. Но мой желудок сжался, и кожа задрожала, как шкура лошади от надоедливых мух, при виде второго мужчины.
Мистер Лайонел Браун из Браунсвилла.
Он поднял глаза, увидел меня и торопливо отвернулся, опустив плечи. Однако сообразив, что я узнала его, он повернул голову и с вызовом уставился на меня. Нос мужчины был разбит и распух, его интенсивная краснота была видна даже в сером свете. Он смотрел на меня некоторое время, потом кивнул головой, словно нехотя признавая, и снова отвернулся.
Когда мы въехали под деревья, я украдкой оглянулась назад, но не смогла его увидеть. Что он здесь делал? Я не узнала его голос, но теперь поняла, что именно он спорил с Ходжпайлом о неразумности моего похищения. Ничего удивительного! Не только его встревожило наше взаимное узнавание.
Лайонел Браун и его брат Ричард были отцами-основателями Браунсвилла, маленького поселения в горах в сорока милях от Риджа. Одно дело, если флибустьеры, подобные Боблу или Ходжпайлу, бродили по местности, грабя и сжигая дома; другое дело, если бесчинства творили Брауны из Браунсвилла. Меньше всего Лайонелу Брауну хотелось бы, чтобы по возвращении домой я рассказала Джейми, что он собой представляет.
И, конечно же, он предпримет какие-то шаги, чтобы предотвратить это, подумала я. Солнце уже поднялось и немного нагрело воздух, но я ощутила внезапный холод, словно упала в колодец.
Лучи света лились сквозь ветви, золотя остатки ночного тумана и сверкая серебром на мокрых кончиках листьев. В листве распевали птицы, и тауи[1] прыгали по веткам, не обращая внимания на проезжающих под ними людей. Было еще рано для мух и москитов, мягкий утренний ветерок ласкал мое лицо. И только человеческая подлость портила этот мирный вид.
Утро прошло достаточно спокойно, но я хорошо осознавала напряженность среди бандитов, хотя не такую сильную, какую испытывала сама.
Джейми Фрейзер, где ты, думала я, отчаянно всматриваясь в лес перед нами. Каждый отдаленный шорох или треск ветки мог означать спасение, и мои нервы буквально дрожали от ожидания.
Где? Когда? Как? У меня не было никакого оружия, я не могла править лошадью, и если … то есть, когда начнется атака, то лучшая, точнее, единственная стратегия для меня – это свалиться с нее и бежать. Пока мы ехали, я постоянно рассматривала кусты гамамелиса и заросли ели, отыскивая безопасные участки и планируя бег между молодыми деревцами и валунами.
Я готовилась не только к атаке Джейми и его людей, но не забывала и Лайонела Брауна, который, я знала, находился поблизости. Между моими лопатками свербело в ожидании ножа.
Глазами я подыскивала возможное оружие: камни подходящего размера, крепкие ветки, которые можно было подобрать с земли. Если и когда я побегу, я не намеревалась позволить кому-либо остановить меня. Но мы продолжали двигаться дальше так быстро, как позволяли лошадиные ноги, и мужчины, держа руки на ружьях, постоянно оглядывались назад. А я раз за разом была вынуждена отказываться от желания схватить потенциальное оружие, как только предмет исчезал из вида.
К моему разочарованию мы достигли водопада к полудню без всяких происшествий.
Я была здесь с Джейми однажды. Поток падал с гранитной скалы высотой шестьдесят футов, сверкая радугами и производя грохот, как архангел Михаил. Ветви красной аронии и дикого индиго окаймляли уступы, желтые тополя нависали над рекой, вытекающей из бассейна под водопадом. Они росли так плотно, что сквозь их стволы были видны лишь случайные проблески воды. Ходжпайл, конечно же, не проникся красотой этого места.
- Слезай, - произнес рядом со мной грубый голос, и, взглянув вниз, я увидела Теббе. – Мы переправляем лошадей через реку. Ты идешь со мной.
- Я возьму ее.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу при звуках гнусавого голоса. Это был Лайонел Браун, который продирался сквозь лианы, не спуская с меня темного взгляда.
- Не ты, - Теббе, сжав кулаки, развернулся к Брауну.
- Не ты, - твердо повторила я за ним. – Я не пойду с тобой.
Я соскользнула с лошади и укрылась за большой фигурой мулата, выглядывая из-за его спины.
У меня не было ни малейших иллюзий насчет намерения Брауна. Он не мог рискнуть и убить меня перед Ходжпайлом, но он легко мог утопить меня, объявив это случайностью. Река здесь была неглубока, но очень быстра; свистящий шум ее потока я могла слышать отлично.
Браун кинул взгляд сначала направо, потом налево, раздумывая, но Теббе напряг массивные плечи, и мужчина оставил свои намерения. Он фыркнул, сплюнул и утопал, ломая ветви.
У меня вряд ли будет еще такой шанс. Не дожидаясь, пока утихнут звуки его раздраженного ухода, я сжала локоть большого мужчины.
- Спасибо, - тихо произнесла я. – За то, что вы заступились за меня прошлой ночью. Вы серьезно ранены?
Он с опаской взглянул на меня. Мое прикосновение сконфузило его; я чувствовала, как напряглась его рука, пока он пребывал в неуверенности – то ли оттолкнуть меня, то ли нет.
- Нет, - наконец, сказал он. – Я в порядке.
Он некоторое время колебался, потом неуверенно улыбнулся.
Лошадей по одному сводили по оленьей тропе с откоса. Мы находились где-то в миле от водопада, но воздух все еще был наполнен его грохотом. Берег реки круто спускался к воде, пробегающей более чем в пятидесяти футах ниже. Заросший кустарником противоположный берег также круто поднимался вверх.
Густые заросли скрывали кромку берега, но я видела, что река разливалась здесь шире, становясь более мелкой и спокойной. При отсутствии опасных течений лошадей можно повести по ней и выйти на противоположный берег в любом месте. Если кто-нибудь проследит нас до этого места, дальше потеряет след; найти место выхода на другой стороне будет очень трудно.
Я с трудом подавила желание оглянуться назад в поисках признаков немедленной погони. Сердце билось часто и неровно. Если Джейми был поблизости, он подождет и атакует, когда группа окажется в воде и станет более уязвимой. Даже если его нет поблизости, переплавляться через реку хлопотное дело. Если появится возможность бежать …
- Тебе не следует идти с ними, - сказала я Теббе спокойным голосом. – Ты тоже умрешь.
Рука под моей ладонью конвульсивно дернулась. Он взглянул на меня расширенными глазами. Склера его глаз была желтой от желтухи, а радужки рассечены бороздками, и от этого его глаза казались грязными.
- Я сказала правду, ты знаешь, - я указала подбородком в направлении Ходжпайла, который виделся невдалеке. – Он умрет, и все с ним. Но тебе не нужно умирать.
Он что-то пробормотал и прижал ладонь к груди. У него что-то висело на веревочке, скрытое под рубашкой. Не знаю, был ли это крест или какой-нибудь языческий амулет, но он, кажется, поддавался внушению.
- Вода – мой друг, - продолжала я, стараясь придать таинственность голосу. Я не умела лгать, но сейчас я лгала, спасая свою жизнь. – Когда мы войдем в нее, отпусти меня. Водяной конь поднимется из глубины, чтобы меня унести.
Его глаза не могли открыться шире. Очевидно, он слышал о кельпи или о чем-то подобном. Даже здесь далеко от водопада в его грохоте звучали голоса … для тех, кто хотел слушать.
- Я не собираюсь ехать на водяном коне, - заявил он. – Я знаю про них. Они топят людей и съедают.
- Меня он не съест, - уверила я его. – Тебе не нужно подходить к нему. Просто стой в стороне, когда мы войдем в воду.
И если он сделает так, то я нырну и поплыву под водой изо всех сил; он даже глазом не успеет моргнуть. Я могла поспорить, что мало кто из бандитов Ходжпайла умеет плавать; в горах почти никто не умеет. Я расслабила мышцы ног, готовясь; боль и оцепенение растворились в приливе адреналина.
Около половины людей уже спустились вниз. Я подумала, что могу задержать Теббе, пока все остальные не окажутся в реке. И если он не поможет мне бежать, подумала я, как только я вырву свою руку, он не станет меня ловить.
Он вполсилы потянул меня за руку, и я внезапно остановилась.
- Ой! Подожди, я наступила на колючку.
Я подняла одну ногу, разглядывая подошву. Учитывая, что она была покрыта грязью и смолой, никто с уверенностью не смог бы сказать, на что я наступила: на репейник, шип ежевики или даже на гвоздь от копыта.
- Нам нужно идти, женщина.
Я не знала, моя ли близость, рев ли воды или мысли о водяных конях тревожили Теббе, но он обильно потел, и его обычный мускусный запах стал острым и кислотным.
- Минуточку, - сказала я, притворяясь, что вытаскиваю что-то из подошвы. – Почти достала.
- Оставь. Я понесу тебя.
Теббе тяжело дышал, переводя взгляд с меня на оленью тропу, исчезающую в зарослях, словно боялся, что там появится Ходжпайл.
Но из кустов появился не Ходжпайл, а Лайонел Браун, на лице которого была написана решимость. За ним два молодых человека с такими же решительными лицами.
- Я возьму ее, - заявил он без предисловий, схватив меня за руку.
- Нет! – Теббе сильнее сжал мою вторую руку и потянул на себя.
Последовало перетягивание каната, Теббе и мистер Браун изо всех дергали меня за руки. К счастью, прежде чем меня сломали, как куриную дужку при загадывании желания, Теббе поменял тактику. Он отпустил мою руку и обхватил меня за талию обеими руками, при этом пиная ногой мистера Брауна.
В результате такого маневра Теббе и я упали назад, переплетясь руками и ногами, Браун тоже потерял равновесие, хотя сначала я этого не поняла. Я только слышала крик и звук падения, за которым последовал шум катящихся камней.
Освободив свои руки и ноги, я выползла из-под Теббе и увидела, что остальные мужчины собрались возле дыры в кустарнике, окружающем обрыв. Один или два из них размахивали веревками, выкрикивая противоречивые приказы, из чего я сделала вывод, что мистер Браун действительно свалился в расщелину, но все еще был жив.
Я быстро поменяла направление, намереваясь нырнуть головой в заросли, но наткнулась на пару потрескавшихся ботинок, принадлежащих Ходжпайлу. Он схватил меня за волосы и дернул вверх, заставив вскрикнуть и ударить его в ответ, прямо под грудину. Он охнул и открыл рот, пытаясь вдохнуть воздух, но не ослабил своей железной хватки.
Потом с исказившимся от злости лицом он выпустил мои волосы и пинком колена толкнул к краю обрыва, где молодой человек, обвязанный вокруг талии веревкой, держась за кусты, пытался нашарить опору для ног на склоне.
- Чертова баба! – вопил Ходжпайл, вцепившись в мою руку и наклоняясь над сломанными кустами. – Что ты творишь, сучка?
Он нависал над обрывом, словно Румпельштильцхен[2], и сыпал проклятиями частично в адрес своего свалившегося партнера, частично в мой, пока операция по спасению не закончилась. Теббе удалился на безопасное расстояние и стоял там с оскорбленным видом.
Наконец, издающий громкие стенания Браун был поднят и положен на траву. Все мужчины, которые еще не спустились к реке, собрались вокруг нас.
- Ты не собираешься лечить его, знахарка? – спросил Теббе, кинув на меня скептический взгляд. Я не знала, хотел ли он выразить сомнение в моих способностях или в целесообразности лечения Брауна, но я кивнула головой и выступила вперед.
Клятва есть клятва, хотя я сомневалась, что Гиппократ когда-либо попадал в подобное положение. Хотя, возможно, попадал; древние греки тоже были людьми, склонными к насилию.
Мужчины без слов расступились передо мной. Теперь, когда Браун был поднят наверх, они понятия не имели, что с ним делать дальше.
Я произвела быстрый осмотр. Кроме многочисленных порезов, ушибов, и толстого слоя пыли и грязи, у мистера Лайонела Брауна была сломана левая нога, по крайней мере, в двух местах, сломано левое запястье и, вероятно, пара ребер. Только один из переломов ноги был открытым, но выглядел ужасно: заостренные осколки бедренной кости проткнули кожу и брюки, и вокруг них образовалось постепенно увеличивающиеся красное пятно.
К моему сожалению, бедренная артерия не была задета, а иначе он был бы уже мертв. Но все равно, на какое-то время он перестал представлять для меня угрозу, а это было хорошо. Без медицинского инструмента и лекарств, за исключением нескольких грязных шейных платков, сосновой ветки и виски, лечение было весьма ограничено. Я с большими трудностями и благодаря большому количеству алкоголя смогла собрать кость и наложить шину без того, чтобы мужчина умер от шока, и при данных обстоятельствах посчитала это не малым деянием.
Работа была трудной, и я ругалась себе под нос, сама не замечая того, пока не подняла глаза и не увидела Теббе, который уселся на пятки с другого бока Брауна и с интересом смотрел на меня.
- О, ты его прокляла, - заметил он одобрительно. – Да, это хорошая мысль.
Глаза мистера Брауна тут же открылись, выпучившись на меня. Ему было больно, и он был накачан виски, но не настолько, чтобы не понять слова Теббе.
- Эй, в чем дело? Что ты сказала, женщина? – Ходжпайл немного успокоился, но теперь его ярость снова закипела. Он наклонился и схватил меня за руку, когда я ощупывала пораненный торс Брауна. Сильная боль пронзила мое предплечье, так как он схватил за запястье, которое вчера выкручивал.
- Если тебе интересно, я сказала: «Иисус Рузвельт Христос»! – рявкнула я. – Пусти!
- То же самое она говорила, когда прокляла тебя! Убери ее от меня! Пусть не прикасается ко мне! – запаниковавший Браун попытался отползти от меня. Плохая идея для человека с только что сломанными костями. Он смертельно побледнел, и глаза его закатились.
- Смотрите! Он умер! – закричал один из зевак. – Она сделала это! Она прокляла его!
Последовал большой шум, состоящий из выкриков одобрения от Теббе и его сторонников, моих протестов и криков волнения друзей и родственников мистера Брауна, один из которых опустился на колени рядом с телом и приложил ухо к его груди.
- Он живой! – воскликнул мужчина. – Дядя Лайонел! Вы в порядке?
Лайонел Браун застонал и открыл глаза, вызвав новую волну шума. Молодой человек, назвавший его дядей, вытащил из-за пояса большой нож и наставил его на меня.
- Отойди! – закричал он. – Не трогай его!
Я подняла руки.
- Прекрасно! – рыкнула я. – Не трону!
По правде говоря, я больше ничего сделать для него не могла. Его следовало держать в тепле и хорошо поить, но что-то говорило мне, что Ходжпайл не пойдет на это.
Так и было. С помощью яростного рева он прекратил зарождающийся бунт и заявил, что мы пересекаем расщелину прямо сейчас.
- Положите его на носилки, - нетерпеливо заявил он в ответ на протесты племянника Брауна. – А что касается тебя … - он развернулся ко мне, сверкая глазами. – Разве я не говорил тебе? Никаких штучек, я сказал!
- Убей ее, - прохрипел с земли Браун. – Убей ее сейчас.
- Убить ее? Ни черта подобного, - глаза Ходжпайла засветились угрозой. – Для меня она живая опасна не больше, чем мертвая, и более полезна. Но я усмирю ее.
Нож всегда находился в пределах его досягаемости. Он тут же вытащил его и схватил меня за руку. Прежде чем я смогла ахнуть, он воткнул его в основание моего указательного пальца.
- Помни, что я сказал, - выдохнул он с предвкушением. – Ты не обязательно нужна мне целой.
Я помнила, в животе образовалась пустота, а горло пересохло. Кожа горела в месте пореза, боль огнем пронеслась по нервам. И мне с такой силой захотелось оттолкнуть лезвие, что мускулы руки застыли от напряжения.
Я живо вообразила себе обрубок на месте пальца, сломанную кость, взрезанную плоть, ужас неисправимой потери.
Но за Ходжпайлом стоял Теббе. Его странный мутный взгляд был зафиксирован на мне с выражением зачарованного ужаса. Я видела, что его ладони сжались в кулаки, а горло дернулось, когда он сглотнул, и почувствовала, что и мое горло наполнилось слюной. Если я хочу, чтобы он был моим защитником, я должна поддерживать его веру.
Я уставилась на Ходжпайла и заставила себя наклониться вперед. Моя кожа дрожала, а кровь ревела в ушах, заглушая грохот водопада, но я широко распахнула глаза. Глаза ведьмы, или так говорили некоторые.
Очень, очень медленно я подняла свободную руку, запачканную в крови Брауна, и протянула палец к лицу Ходжпайла.
- Я помню, - хрипло прошептала я. – А ты помнишь, что сказала я?
Это вывело его из себя. Я видела, как решимость блеснула в его глазах, но прежде чем он смог нажать на лезвие, молодой индеец с косматыми волосами прыгнул вперед и с криком ужаса схватил его за руку. Ходжпайл отвлекся и ослабил хватку, я тут же выдернула свою руку.
В то же мгновение Теббе и двое мужчин рванулись к нам с ножами и пистолетами в руках.
Худое лицо Ходжпайла исказилось от злобы, но момент неконтролируемой ярости прошел, и он опустил нож.
Я открыла рот, собираясь, что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку, но меня прервал панический крик брауновского племянника.
- Не давайте ей говорить! Она нас всех проклянет!
- О, дьявол, - ярость Ходжпайла превратилась в раздражение.
На земле валялся один из шейных платков, которые я использовала для привязки шины. Ходжпайл наклонился и, подобрав его, скатал в комок.
- Открой рот, - приказал он, подступив ко мне, схватил мой подбородок и, заставив открыть рот, затолкал туда скомканную ткань. Потом сверкнул глазами на Теббе, который дернулся вперед.
- Я не убью ее. Но она больше не скажет ни слова. Ни ему, - он кивнул на Брауна, потом на Теббе, - ни тебе. И ни мне, - он взглянул на меня, и, к моему удивлению, в его глазах промелькнуло опасение. – Ни кому-нибудь еще.
Теббе выглядел неуверенным, но Ходжпайл уже завязывал мой рот своим платком.
- Ни слова, - повторил он, окидывая взглядом компанию. – Теперь, трогаемся!
Мы пересекли реку. К моему удивлению Лайонел Браун выжил, но переправа заняла много времени, и солнце уже садилось, когда мы разбили лагерь в двух милях от реки.
Все промокли, и потому огонь был разожжен без всяких возражений. Недоверие и разлад все еще присутствовали среди людей, но ослабли из-за трудностей переправы и усталости. Все были слишком вымотаны, чтобы продолжать конфликт.
Руки мне связали не сильно, ноги оставили свободными. Полностью истощенная, я еле добралась до бревна возле огня. Я промокла и замерзла, мои мускулы дрожали от изнеможения, так как меня заставили идти пешком от реки, и впервые я задумалась, найдет ли меня Джейми вообще когда-нибудь.
Может быть, он преследует не ту группу бандитов. Может быть, он догнал их и атаковал, и был ранен или убит в битве. Я закрыла глаза и тут же открыла, испугавшись видения, которое вызвали мои мысли. Я также беспокоилась о Марсали, нашли ее вовремя или нет, но ничего хорошего я не ждала.
По крайней мере, костер горел хорошо. Холодные и голодные мужчины, жаждущие горячей пищи, натащили много дров. Невысокий молчаливый негр поддерживал огонь. Двое подростков рылись в мешках в поисках еды. На огонь поставили котелок с водой и куском соленой говядины, индеец с львиной гривой засыпал в него кукурузной муки и положил сало.
Другой шмат сала шипел на вертеле, издавая восхитительный запах.
Мой рот заполнила слюна, тут же впитавшаяся в кусок ткани, и, несмотря на дискомфорт, запах пищи немного поднял мое настроение. Корсет, который сильно ослаб за последние двадцати четыре часа, снова стал тесным, когда мокрые шнурки высохли и сжались. Кожа под корсетом сильно чесалась, но его тонкие костяные пластинки позволяли мне держаться прямо, что в данный момент было кстати.
Два племянник Брауна – Аарон и Моисей, как я узнала – притащили в лагерь носилки и с облегчением поставили их возле огня, вызвав громкий стон лежащего на них мужчины.
Мистер Браун пережил переправу, но она плохо повлияла на него. Да, я сказала им, что ему нужно много воды, но не купать же его в реке. Эта мысль заставила меня фыркнуть.
Один из мальчиков возле меня протянул руку, чтобы развязать узел на моей повязке, но сразу же опустил ее, когда Ходжпайл рявкнул на него:
- Оставь!
- Но … ей нужно поесть, Ходж, - мальчик смущенно взглянул на меня.
- Не сейчас, еще нет, - Ходжпайл присел возле меня на корточки. – Выучила свой урок, да?
Я не двигалась. Просто смотрела на него, наполнив свой взгляд презрением. Порез на пальце горел, ладони стали мокрыми от пота, но я продолжала смотреть. Он попытался так же уставиться на меня, но не смог, его глаза все время убегали в сторону.
Это его рассердило, заставив густо покраснеть.
- Перестань смотреть на меня!
Я медленно моргнула и продолжала смотреть, как я надеялась, с бесстрастным интересом. Он выглядел довольно утомленным. Темные круги под глазами, носогубные складки стали резкими, словно вырезанные из дерева. Мокрые пятна под мышками. Постоянное запугивание требовало от него немало сил.
Внезапно он поднялся на ноги, схватил меня за руку и вздернул вверх.
- Я отведу тебя туда, где ты не можешь пялиться, сучка, - пробормотал он, толкая меня перед собой. Недалеко от лагеря он нашел понравившееся ему дерево. Развязав мои руки, он связал запястья и примотал их к моему телу. Потом толкнул меня, заставив усесться, сделал грубую петлю со скользящим узлом, накинул ее мне на шею, а свободный конец привязал к дереву.
- Так ты никуда не денешься, - затягивая конопляную петлю вокруг моей шеи, заявил он. – Не хотелось бы, чтобы ты потерялась. А то сожрет медведь, и что потом? – Последнее предположение его развеселило, и он громко расхохотался и, даже уходя, еще продолжал хихикать. Но потом повернулся и взглянул на меня. Я села прямо и уставилась на него. Веселье тут же исчезло с его лица, он развернулся и ушел, задеревенев плечами.
Несмотря на голод, жажду и общее плохое состояние, я почувствовала глубокое, хотя и недолгое, облегчение. Я не была оставлена в одиночестве, но за мной никто не наблюдал, и даже такая толика уединения стала бальзамом на душу.
Я находилась почти в двадцати футах от огня и вне поля зрения большинства мужчин. Я привалилась к дереву, мускулы лица и тела тут же ослабли, и меня охватил озноб, хотя еще не было холодно.
Скоро. Уверена, Джейми меня скоро найдет. Если нет … я откинула предательскую мысль, словно она была ядовитым скорпионом. Также как и любую мысль о том, что случилось с Марсали, и что случится, если – нет – когда он нас найдет. Я не знала, как он сможет, но он найдет. Он просто не может не найти.
Солнце почти зашло; тени лужами растеклись под деревьями, и свет медленно таял, стирая цвета и заставляя предметы терять свою глубину. Где-то невдалеке шумел водный поток, на дальних деревьях перекликались случайные птицы, но и их крики затихали по мере похолодания, сменяясь стрекотом сверчков неподалеку от меня. Мои глаза уловили движение, и я увидела серого, как сумерки, зайца, сидевшего под кустом в нескольких футах от меня, шевеля носом.
От этой такой обычной обстановки мои глаза защипало. Я сморгнула слезу, и заяц исчез.
Немного успокоив нервы, я провела ряд экспериментов, тестируя пределы своей свободы. Ноги были не связаны. Это хорошо. Я могла подняться на корточки и неуклюжей уткой ковылять вокруг ствола. Даже лучше, я могла облегчиться подальше от дерева.
Однако я не могла полностью встать на ноги и не могла дотянуться до узла, который находился на противоположной стороне дерева, имеющего три фута в диаметре.
Между стволом и узлом на моей шее было два фута, что позволяло мне лечь и даже повернуться на бок. Ходжпайл, действительно, знал, как утихомирить пленников; я вспомнила хижину О’Брайанов и два трупа рядом. Двое старших детей исчезли. Мелкая дрожь прошла по моему телу.
Где они? Проданы индейцам в качестве рабов? Взяты в матросский бордель одного из прибрежных городов? Или отданы на корабль, чтобы использовать на сахарных плантациях Вест-Индии?
Я не думала, что какая-либо из этих живописных возможностей грозила мне. Я слишком стара, слишком беспокойна и слишком известна. Нет, моя единственная ценность для Ходжапайла заключалась в моем знании о расположении тайника с виски. Как только он почует запах виски из тайника, то тут же перережет мне горло без всякого сожаления.
Запах жареного мяса распространился в воздухе, вызвав обильное слюноотделение, что, несмотря на голодную боль в желудке, явилось облегчением, так как из-за кляпа во рту у меня пересохло.
При мысли о кляпе крошечный всплеск паники напряг мои мышцы. Я не хотела думать о нем, или о веревках на моих запястьях и шее. Очень легко можно удариться в панику из-за ограничения свободы движения и потерять в бесполезной борьбе силы, а они – не знаю, как и когда – но понадобятся мне. Я уверена. Скорее бы, молилась я, пусть будет скорее.
Мужчины приступили к ужину, забыв дневные раздоры. Они находились довольно далеко, и я не могла слышать их разговоры, только отдельные слова или обрывки фраз, доносимые до меня ветерком. Я повернула лицо к ветру, чтобы убрать с него волосы, и увидела длинную полосу неба над далеким ущельем немыслимо глубокого темно-синего цвета, словно здесь слой атмосферы стал таким тонким, что сквозь него просвечивала космическая темнота.
Стали появляться звезды, одна за другой, и я смогла увлечься, наблюдая за их появлением и ведя их счет, мысленно прикасаясь к ним, словно к бусинкам четок. Я шептала известные мне имена звезд и созвездий, хотя понятия не имела, относятся ли они к тем звездам, которые я видела. Альфа Центавра, Денеб, Сириус, Бетельгейзе, Плеяды, Орион …
Я смогла так успокоить себя, что задремала, и очнулась некоторое время спустя, чтобы обнаружить, что полностью стемнело. Свет костра мерцал сквозь кусты, раскрашивая мои ноги, находящиеся на открытом месте, розовыми тенями. Я зашевелилась и потянулась, пытаясь изгнать оцепенелость из спины, и раздумывая о том, почувствовал ли Ходжпайл себя в безопасности, чтобы позволить такой большой огонь.
Ветер донес до меня громкий стон. Лайонел Браун. Я поморщилась, но в данном случае ничего не могла для него сделать.
Я слышала движение и голоса; кто-то ухаживал за ним.
- … горячий, как пистолет … - произнес один голос, слегка обеспокоенный.
- … привести женщину?
- Нет, - решительный голос. Ходжпайл.
- … вода. Все бесполезно …
Я слушала так напряженно, пытаясь понять, что происходит возле костра, что только через некоторое время обратила внимание на шум в ближних кустах. Не животные, только медведи могут производить такой шум, но они не хихикают. Хихиканье прекращалось и возникало снова.
Также слышался шепот, хотя я не могла разобрать практически ни одного слова. Но все это отдавало заговором возбужденных подростков, так что я поняла, что там находятся малолетние члены банды.
- … дурак! – злой голос, сопровождаемый стуком, показывающим, что кого-то толкнули на дерево. Ответный удар.
Шуршание сильнее. Шепот, подавленные смешки, сопение. Я села прямо. Что они намереваются делать? Потом услышала.
- У нее ноги не связаны … - и мое сердце испуганно стукнуло.
- Но что, если она … - бормотание.
- Ерунда, она не может кричать.
Все стало ясно. Я дернула ногами в попытке вскочить, но только заставила петлю на моей шее натянуться. Она врезалась в горло, как раскаленная полоса железа, и я упала, увидев на периферии зрения красные пятна.
Я трясла головой и судорожно вдыхала воздух, пытаясь избавиться от головокружения. Адреналин мчался по венам. Почувствовав руку на моей ноге, я отпнула ее.
- Эй! – вскрикнул кто-то удивленно, но руку убрал и сел в стороне. Мое зрение прояснилось, и я теперь могла видеть его. Однако он сидел спиной к огню, так что передо мной явился только силуэт мальчишки.
- Ш-ш, - сказал он и нервно хихикнул, протягивая ко мне руку. Я произвела рычащий звук за кляпом, и рука его замерла на полпути. За ним в кустах слышалось шуршание.
Это, кажется, напомнило ему, что его друг – или друзья – за ним наблюдает, и он, снова обретя решимость, погладил меня по бедру.
- Не бойтесь, мэм, - прошептал он и подполз поближе. – Я не причиню вам вреда.
Я фыркнула, он снова остановился, но звуки в кустах укрепили его в своих намерениях, и он схватил меня за плечо, пытаясь уложить на землю. Я яростно боролась с ним, пинаясь ногами, он потерял равновесие, отпустил меня и уселся на свой зад.
Подавленный взрыв смеха из кустов заставил его тут же вскочить на ноги. Он нагнулся, схватил меня за лодыжки и дернул, уронив на спину. Потом упал сверху, пригвоздив меня своим весом к земле.
- Тише, - сказал он более спокойно. – Просто не дергайтесь, хорошо?
Я издала негромкие задушенные звуки, которые он воспринял как согласие и ослабил хватку.
- Я не собираюсь вредить вам, мэм, правда, нет, - прошептал он, придавливая меня одной рукой и шаря другой между нашими телами. – Пожалуйста, лежите спокойно.
Я не собиралась, потому он положил предплечье на мое горло и надавил. Не так сильно, чтобы я потеряла сознание, но достаточно, чтобы ослабить мое сопротивление. Он был худой и жилистый, но очень сильный, и смог задрать мою рубашку и втиснуть колено между ног.
Он дышал также тяжело, как и я, и от него несло козлиным духом возбуждения. Оставив мое горло, он судорожно схватился за мои груди, и сразу же стало понятно, что единственная грудь, за которую он когда-либо держался, была материнской.
- Тише, тише, не бойтесь, мэм. Все в порядке, я не … о-о. О, мой … я … о-о, - его руки, которые шарили между моими бедрами, исчезли, он быстро приподнялся и стянул с себя штаны.
Он тяжело упал на меня, бешено работая бедрами, но только терся об меня, очевидно не имея представления о женской анатомии. Я лежала неподвижная от удивления, потом почувствовала пульсирование жидкости на моих бедрах, когда он излился в экстазе.
Вся жесткость тут же покинула его тело, и он упал мне на грудь, как сдутый воздушный шар. Я чувствовала бешеный стук его сердца, и его висок, прижатый к моей щеке, был мокрым от пота.
Я нашла этот близкий контакт, так же как и его мягкий член между моими бедрами совершенно нежелательными и резко перекатилась набок, сбросив его. Он внезапно пришел в себя и поднялся на колени, натягивая штаны.
Некоторое время он покачивался взад-вперед, потом упал не четвереньки и подполз ко мне.
- Мне очень жаль, мэм, - прошептал он.
Я не двигалась, после некоторого колебания он протянул руку и неловко погладил меня по плечу.
- Правда, мне жаль, - повторил он также шепотом и ушел, оставив меня лежать в луже и раздумывать, будет ли такое некомпетентное изнасилование считаться таковым с правовой точки зрения.
Шум в кустах с приглушенными восклицаниями восторга заставил меня твердо решить, что, да, будет считаться. Христос, эти отвратительные маленькие твари сейчас нападут на меня. Запаниковав, я резко села, не обращая внимания на веревку на моей шее.
Мерцание огня от костра было неровным и неярким, едва достаточным, чтобы различать силуэты деревьев и бледный слой листьев и иголок на земле. Достаточным, чтобы разглядеть выступающие под листовым покровом куски гранита и случайные обломки веток. Однако отсутствие потенциального оружия имело мало значения, поскольку руки мои были связаны.
Вес юного насильника ухудшил дело. Во время борьбы узлы на запястьях натянулись еще сильнее, и теперь мои руки пульсировали от недостатка циркуляции крови. Кончики пальцев онемели. Черт побери. Неужели из-за этой глупости я потеряю несколько пальцев вследствие гангрены?
На мгновение я допустила возможность вести себя покорно со следующим мальчишкой в надежде, что он вытащит кляп. Тогда я смогу умолять его ослабить веревки, а потом закричать о помощи, и, быть может, Теббе прибежит и остановит дальнейшее насилие из-за страха перед моей сверхъестественной местью.
Кто-то пробирался сквозь кусты. Я сжала зубами кляп и посмотрела в ту сторону, но темная фигура передо мной не принадлежала мальчишке.
Единственная мысль, которая пришла мне в голову, когда я узнала посетителя, была – Джейми Фрейзер, ублюдок, где ты?
Я замерла, как будто недвижимость могла чудесным образом сделать меня невидимой. Мужчина подошел ко мне и присел на корточки, заглядывая в лицо.
- Что теперь не смеешься, да? – заметил он. Это был Бобл, бывший ловец воров. – Ты и твой муж посчитали очень смешным, что та немецкая баба сделала со мной, не так ли? А потом мистер Фрейзер сказал, что они намереваются сделать из меня фарш для колбасок, и такое лицо сделал, как у христианина, который читает библию. Думала, что это тоже очень смешно, да?
Сказать по правде, это действительно было смешно. И он был совершенно прав, сейчас мне было не до смеха. Он размахнулся и ударил меня по лицу.
От удара мои глаза заслезились, но я видела на его, освещенном пламенем костра, толстом лице улыбку. Испуг холодной волной пробежал по телу, заставив меня содрогнуться. Он увидел это и улыбнулся еще шире. Клыки во рту были короткие и тупые, и по контрасту резцы выдавались вперед, длинные и желтые, как у грызуна.
- Думаю, это ты посчитаешь еще смешнее, - сказал он, поднимаясь на ноги и взявшись за ширинку. – Надеюсь, Ходж не убьет тебя сразу же, чтобы ты успела рассказать мужу. Спорю, что он оценит шутку.
Семя мальчишки было на моих бедрах все еще влажное и липкое. Я непроизвольно дернулась, пытаясь вскочить на ноги, но была остановлена петлей на моей шее. В глазах потемнело, когда веревка пережала сонную артерию, потом зрение прояснилось, и я обнаружила лицо мужчины в нескольких дюймах от моих глаз, ощутив также его горячее дыхание на своей коже.
Он схватил меня за подбородок и потерся лицом о мое, кусая мои губы и царапая щетиной щеки. Потом он отстранился, оставив мое лицо мокрым от его слюны, толкнул меня в горизонтальное положение и забрался на меня.
Я ощущала его жажду расправы, пульсирующую, словно открытое сердце, и готовую взорваться. Я понимала, что не смогу избежать или остановить насилие, знала, что он искалечит меня, получив малейший повод. Оставалось единственное – быть неподвижной и терпеть.
Я не смогла. Я напряглась под ним и перекатилась набок, ударив согнутой коленкой его по бедру. Он размахнулся и резко и сильно ударил кулаком в мое лицо.
Черно-красная боль, возникшая в центре лица, заполнила мою голову, и я ослепла, неспособная двинуться. Ты полная дура, ясно подумала я, теперь он тебя убьет. Второй удар пришелся в щеку, и моя голова мотнулась вбок. Может быть, я стала сопротивляться, может быть, нет.
Внезапно он уселся верхом на меня, молотя кулаками. Удары сыпались тяжелые и монотонные, словно океанские волны, набегающие на песок. Я вертелась и сжималась, поднимая плечи и пытаясь закрыть лицо, уткнувшись в землю, потом его тяжесть на мне исчезла.
Он встал и с проклятиями принялся пинать меня, задыхаясь и подвывая, впечатывая свои сапоги в мои бока, спину, бедра, ягодицы. Я делала короткие вдохи, пытаясь дышать. Мое тело дергалось и дрожало с каждым ударом, скользя по опавшей листве. Я прижималась к земле, страстно желая погрузиться в нее, полностью утонуть в ней.
Потом все прекратилось. Я слышала, как он задыхался, пытаясь говорить.
Я лежала неподвижно, желая раствориться в темноте, которая окружала меня, зная, что он собирается пнуть меня в голову. Я почти чувствовала, как мои зубы стучат друг о друга, тонкие кости моего черепа ломаются и впиваются в мякоть мозга. Сжав зубы, я напряглась в безуспешной попытке противостоять удару. Звук будет, как от треснутой дыни, тупой и гулкий. Я услышу его?
Но его не было. Был другой, непонятный для меня звук, быстрое и сильное шуршание. Трение плоти о плоть с ритмичным хлюпающим звуком, а потом он издал стон, и теплые сгустки жидкости оросили мое лицо и плечи, где была сорвана одежда.
Я замерла. Где-то в глубине сознания отдаленный наблюдатель громко вопрошал, является или это самой отвратительной вещью, с которой мне приходилось сталкиваться? Нет, не является. Я видела ужасные вещи в L’Hôpital des Anges[3], не говоря уже о смерти отца Александра или чердаке Бердслеев … в полевом госпитале в Амьене … нет, это и не было близко похоже.
Я лежала, зажмурив глаза, вспоминала все отвратительные происшествия в моей жизни и желала оказаться в тех ситуациях, вместо этой.
Он наклонился, схватил меня за волосы и, дыша с присвистом, стукнул несколько раз головой о ствол дерева.
- Покажу тебе … - пробормотал он, отпустил мои волосы и ушел, пошатываясь и шаркая ногами.
Когда я открыла глаза, я была одна.
Я осталась одна, маленькая милость небес. Нападение Бобла, кажется, спугнуло мальчишек.
Я перекатилась на бок и лежала, тихо дыша и чувствуя себя ужасно усталой и несчастной.
Джейми, думала я, где ты?
Я не боялась того, что может случиться; я не могла заглядывать дальше момента, в котором находилась, сосредоточившись только на одном глотке воздуха, одном биении сердца. Я знала, что эмоции еще придут, но не сейчас. А пока я просто неподвижно лежала и дышала.
Очень медленно я стала замечать мелочи. Кусочек коры в моих волосах, который колол щеку. Толстый слой опавших листьев, принявших мое тело. Усилие, с которым поднималась моя грудная клетка при дыхании. С возрастающим усилием.
Крошечный нерв забился под одним глазом.
Внезапно я осознала, что с кляпом во рту и распухшим носом, забитым кровью, я вполне могу задохнуться. Я повернулась на бок так далеко, как могла без удушения, и потерлась лицом о землю, потом, с возрастающим отчаянием, уперлась пятками и, приподнявшись выше, принялась тереться лицом о кору дерева в надежде ослабить или сместить повязку.
Кора ободрала мне губы и щеки, но платок был завязан очень туго, впиваясь в уголки рта, отчего он был приоткрыт, и слюна постоянно смачивала ткань во рту. От щекотки, вызываемой кляпом, у меня случился рвотный позыв; в носу едко загорело.
Не … не … не … вздумай блевать! Я потянула воздух, булькнувший в моем забитом кровью носу, ощутила густой привкус меди во рту, и согнулась в новом рвотном позыве. Петля на шее затянулась, и в глазах вспыхнул белый свет.
Я упала назад, со всей силы ударившись головой о дерево. Я этого даже не заметила; веревка ослабла и, хвала Богу, я смогла сделать один, два, три драгоценных глотка воздуха вместе с кровью.
Мой нос распух и расплылся. Я сжала тряпку зубами и с силой выдохнула через нос, пытаясь очистить его хотя бы на некоторое время. Кровь, смешанная с желчью, вылетела веером, забрызгав мой подбородок и грудь. Я быстро вдохнула воздух.
Сильный выдох, вдох … сильный выдох, вдох. Выдох … но мой носовые проходы так распухли, что воздух уже не поступал, и я запаниковала.
Христос, только не плачь! Ты мертва, если заплачешь. Ради бога, не плачь.
Выдох … выдох … Я из последних сил напряглась и получила ниточку воздуха, чтобы еще раз наполнить легкие.
Я задержала дыхание, пытаясь оставаться в сознание достаточно долго, чтобы найти способ дышать. Должен быть способ дышать.
Я не могу позволить, чтобы такой негодяй, как Нарли Бобл, убил меня просто так, походя и небрежно. Это не правильно, так не должно быть.
Я прижалась к стволу, пытаясь ослабить петлю на шее как можно сильнее и опустила голову вниз, чтобы кровь из носа вытекала наружу. Это немного помогло, но ненадолго.
Мои глаза стали заплывать, нос был определенно сломан, и верхняя часть лица стала опухать, наливаясь лимфой и кровью из разорванных капилляров, еще более ограничивая приток воздуха.
В агонии отчаяния я закусила кляп во рту и принялась жевать его, перетирая ткань зубами в попытке порвать или сдвинуть ее … Я укусила внутреннюю сторону щеки, но не обратила внимания, ничего не было важно, как возможность дышать. О, Боже, я не могу дышать, пожалуйста, дай мне возможность дышать. Пожалуйста.
Я прикусила свой язык и охнула от боли, но обнаружила, что смогла протолкнуть язык сквозь кляп к уголку рта. Со всей силы тыча кончиком языком в ткань, я смогла сдвинуть ее и сделать маленький канал для воздуха. Не более чем тоненькая струйка могла проникнуть по нему, но это было не важно. Я могла дышать.
Моя голова клонилась на бок, больно прижимаясь к стволу, но я боялась пошевелиться, чтобы не потерять эту тоненькую ниточку жизни, если кляп сдвинется при движении, перекрывая отверстие. Я сидела неподвижно, сжав руки в кулаки, тянула воздух длинными, захлебывающимися и страшно поверхностными глотками и думала, насколько меня хватит. Мускулы шеи уже начали дрожать от напряжения.
Снова стала ощущаться пульсация в связанных руках, хотя, как я полагаю, она и не прекращалась. Просто у меня не было времени обращать на нее внимание. Теперь я осознала острую боль, которая жидким огнем заливала каждый палец, хотя и отвлекала от смертельного оцепенения, охватывающего мои шею и плечи.
Внезапно мускулы моей шеи дернулись, я задохнулась, потеряв дыхание, и выгнулась, вцепившись в веревку.
На мое плечо опустилась чья-то рука. Я даже не слышала приближающихся шагов. Повернувшись, я стукнулась головой о подошедшего. Мне было все равно, кто это был, и чего он хотел, только бы он вытащил этот проклятый кляп. Изнасилование казалось разумной ценой за выживание, по крайней мере, в данный момент.
Я издавала отчаянные звуки, хныкая, фыркая и извергая из носа кровь вперемежку с соплями, когда трясла головой, пытаясь показать, что я задыхаюсь. С учетом полной сексуальной некомпетентности предыдущего мальчишки можно предположить, что он может даже не понять, что я задыхаюсь, и просто продолжить заниматься своим делом, не подозревая, что изнасилование станет актом некрофилии.
Он стал шарить по моей голове. Слава Богу, слава Богу! Сверхъестественным усилием я затихла, хотя голова кружилась, и в глазах взрывались огненные шары. Когда полоска ткани была развязана, я рефлекторно вытолкнула изо рта кляп и согнулась с кашлем и рвотными позывами.
Я не ела, потому лишь струйка желчи оцарапала горло и стекла по подбородку. Я задохнулась, сглотнула и задышала, хватая воздух жадными, большими, заставляющими гореть легкие глотками.
Он что-то говорил настойчивым шепотом, но мне было все равно. Я не слушала. Я слышала только свое свистящее дыхание и стук сердца. Хотя его биение и замедлялось после отчаянной гонки, когда оно пыталось напитать мои органы кислородом, но все равно стучало так сильно, что сотрясало все тело.
Потом слово или два достигли моего сознания, я подняла голову и уставилась на него.
- Что? – спросила я глухим голосом, откашлялась, потрясла головой и повторила. – Что вы сказали?
Он виднелся лишь как оборванный силуэт с львиной гривой и костлявыми плечами на фоне слабого мерцания костра.
- Я сказал, - прошептал он, наклоняясь ближе, - имя «Ринго Старр» вам говорит о чем-нибудь?
К данному моменту меня ничто не могло шокировать, поэтому я осторожно вытерла губы о свое плечо и очень спокойно произнесла:
- Да.
Он задерживал дыхание. Я поняла это лишь тогда, когда услышала, как он выдохнул, и увидела, что его плечи ослабли.
- О, Боже, - прошептал он. – О, Боже.
Он внезапно рванулся вперед и прижал меня к себе. Я отшатнулась, задохнувшись, когда петля на шее снова затянулась, но он не заметил, поглощенный своими эмоциями.
- О, Боже, - повторил он и уткнулся лицом в мое плечо, почти рыдая. – О, Боже, я знал. Я знал, что вы должны быть, но не мог поверить. О, Боже, о, Боже, о, Боже! Я не думал, что когда-нибудь встречу такого же …
- Ххх, - захрипела я, выгнув спину.
- Что? О, дерьмо! – он отпустил меня и схватился за веревку, завязанную вокруг моей шеи. Он ослабил петлю и сдернул веревку через голову, едва не оторвав мне ухо при этом, но я не возражала. – Дерьмо! Ты в порядке?
- Да, - прохрипела я. – Раз … вяжи меня.
Он шмыгнул, утерев нос рукавом, и оглянулся через плечо.
- Я не могу, - прошептал он. – Следующий парень это увидит.
- Следующий парень? – вскричала я сорванным голосом. – Что ты имеешь в виду? Какой следующий …
- Ну, ты понимаешь … - до него, наконец, дошло, что я могу иметь возражения против того, чтобы покорно ожидать следующего по очереди насильника. – Ээ … я … не важно. Кто ты?
- Ты прекрасно знаешь, кто я, - яростно проскрипела я, толкнув его связанными руками. – Я Клэр Фрейзер. Кто, черт возьми, ты такой, и что здесь делаешь? Если хочешь, чтобы я разговаривала с тобой, развяжи меня сейчас же!
Он снова с опаской обернулся назад, и я поняла, что он боится своих так называемых товарищей. Я видела очертания его профиля. Это действительно был молодой индеец с лохматой гривой из племени тускарора, как я предположила. Индеец … Какая-то связь щелчком установилась в моих синапсах.
- Черт побери, - сказала я и утерла струйку крови, которая бежала из уголка моего рта. – Зуб выдры … Ты один из них
- Что?! – он резко обернулся ко мне, так широко раскрыв глаза, что вокруг радужки показались белки. – Кто?
- О, дьявол, как же его настоящее имя? Роберт … Роберт такой-то … - я тряслась от гнева, шока, страха и усталости, продолжая рыться в том, что осталось от моей памяти. Какая бы разбитая я не была, я помнила Зуб выдры. Внезапно я ясно вспомнила ночь, подобную этой; я одна, мокрая от дождя, и в моих руках человеческий череп.
- Спрингер, - подсказал он и схватил мою руку. – Спрингер … да? Роберт Спрингер?
Я сжала рот, выпятила подбородок и подняла к нему мои связанные руки. Ни одного слова, пока он не перережет веревки.
- Дерьмо, - снова пробормотал он и, кинув торопливый взгляд назад, вытащил нож. Он не умел с ним обращаться. Если бы я нуждалась в доказательстве, что он не является настоящим индейцем этого времени … Однако он сумел разрезать веревку, не поранив меня, и я со стоном боли от устремившейся в них крови согнулась, засунув ладони подмышки. Они ощущались, как шары, надутые воздухом, и, казалось, были готовы лопнуть.
- Когда? - потребовал он ответа, не обращая внимания на мое состояние. – Когда вы пришли? Где вы его нашли? Где Боб?
- В 1946, - ответила я, сжимая мои пульсирующие пальцы. – Первый раз. 1968 во второй. Что касается мистера Спрингера …
- Второй … вы сказали второй раз? – его голос повысился от удивления. Он проглотил следующие слова и с опаской оглянулся назад, но голоса мужчин, которые спорили и играли в кости возле костра, заглушили его восклицание.
- Второй раз, - повторил он более тихо. – Значит, вы сделали это. Вы вернулись назад?
Я кивнула, сжав рот и покачиваясь взад и вперед. Мне казалось, что мои пальцы взрываются с каждым биением сердца.
- А вы? – спросила я, хотя практически была уверена, что знаю.
- 1968, - ответил он, подтвердив мои предположения.
- В каком году вы оказались? – спросила я. – Я имею в виду, сколько лет вы здесь находитесь?
- О, Боже, - он уселся на пятки и провел рукой по своим длинным спутанным волосам. – Шесть лет, если я правильно посчитал. Но вы сказали … во второй раз. Если вы попали домой, зачем вы вернулись? Или подождите. Вы не попали домой, вы попали в другое время, не то, откуда пришли, да? Откуда вы пришли:
- Шотландия, 1946 год. И нет, я попала домой, - сказала я, не желая вдаваться в детали. – Мой муж оставался здесь, и я вернулась к нему.
Мудрость такого решения в данный момент представлялась мне сомнительной.
- И говоря о моем муже, - добавила я, чувствуя, что начинаю обретать толику здравого смысла. – Я не шутила, он идет. Вам не понравится, если он обнаружит, что вы удерживали меня, уверяю вас. Но если вы …
Он не обратил внимания на мою угрозу, с нетерпением наклонившись вперед.
- Но это значит, что вы знаете, как это работает! Вы можете управлять перемещениями!
- Что-то подобное, - нетерпеливо сказала я. – Как я понимаю, вы и ваши товарищи не знали, как управлять перемещением? – Я помассировала одну руку другой, скрипя зубами от толчков крови в них.
- Мы думали, что знали, - в его голосе звучала горечь. – Поющие камни, драгоценности. Мы использовали их. Реймонд сказал … Но это не сработало. Или быть может … сработало, - добавил он взволнованным голосом.
- Вы встретили Боба Спрингера, то есть Зуб выдры. Значит, он смог! И если он смог, то, возможно, и другие тоже. Понимаете, я думал, что все они мертвы, что я один.
Что-то в его голосе заставило меня испытать к нему прилив сочувствия, несмотря на мою отчаянную ситуацию и раздражение, которое он вызывал. Я хорошо знала, какого это чувствовать себя пойманным в ловушку времени.
Мне не хотелось разрушать его иллюзии, но не было смысла скрывать правду.
- Зуб Выдры мертв, к сожалению, - произнесла я.
Он внезапно замер, и в свете костра я видела, что только несколько длинных прядей его волос шевелились под действием ветерка.
- Как? – наконец, спросил он тихим задушенным голосом.
- Убит ирокезами, - ответила я. – Могавками. – Моя голова медленно, но начинала работать. Шесть лет назад появился этот человек. Это будет 1767 год. Однако Зуб Выдры, которого раньше звали Робертом Спрингером, умер поколение назад. Они начали переход одновременно, но оказались в разных временах.
- Дерьмо, - сказал он, хотя печаль в его голосе была смешана с чем-то похожим на благоговение. – Это действительно разочарование, особенно для Боба. Он вроде как идеализировал их.
- Да, думаю, он был помешан на них, - ответила я довольно сухо. Мои веки распухли и отяжелели, держать их открытыми требовало усилий. Я взглянула в сторону костра, но не смогла увидеть ничего, кроме неясных теней. Если действительно здесь была очередь нуждающихся в моих услугах, по крайней мере, они тактично держались вне поля моего зрения. В чем я сомневалась и молчаливо радовалась, что я не на двадцать лет моложе, тогда очередь точно была бы.
- Я встречал ирокезов … Христос, не поверите, но я же их сам искал! Это была цель, понимаете, найти ирокезов и заставить их …
- Да, я знаю, что вы имеете в виду, - прервала я его. – Но видите ли, сейчас не время и не место для разговоров. Я думаю …
- Эти ирокезы – просто грязные раскрашенные дикари, скажу я вам, - он ткнул меня пальцем в грудь, подчеркивая эти слова. – Вы не поверите, что они делают …
- Я знаю, так же как и мой муж, - я уставилась на него таким взглядом, что он моргнул, хотя мне было очень больно сделать это, учитывая состояние моего лица.
- Сейчас вы сделаете следующее, - приказала я, собрав всю силу убеждения и властности. - Пойдете к костру, подождете там немного, ускользнете, возьмете двух лошадей. Я слышу ручей там внизу, - я махнула рукой вправо. – Я встречу вас там. И как только мы окажемся в безопасности, я расскажу все, что знаю.
Фактически, я не могла сказать ему ничего полезного, но он-то этого не знал. Я слышала, как он сглотнул.
- Я не знаю … - неуверенно протянул он, снова оглядываясь. – Ходж, он, типа, бешенный. Он застрелил одного парня несколько дней назад. Даже ничего не сказал, просто подошел, достал пушку и … бах!
- За что?
- Он пожал плечами
- Я даже не знаю. Просто … бах, и все.
- Я поняла, - уверила я его, сдерживая раздражение. – Давай не станем связываться с лошадьми. Просто сбежим.
Я, пошатываясь, встала на одно колено, надеясь, что смогу подняться и пойти. Крупные мускулы моих бедер застыли шишками в тех местах, куда пинал Бобл. Попытка встать заставила мускулы дернуться и задрожать, эффективно обезножив меня.
- Дерьмо, не сейчас! – он с тревогой схватил меня и, дернув, усадил рядом с собой. Я сильно стукнулась о землю одним бедром и вскрикнула от боли.
- Ты в порядке, Доннер? – донесся голос откуда-то позади меня. Тон был беззаботный, очевидно, один из мужчин отошел от костра, чтобы отлить, но эффект на молодого индейца произвел потрясающий. Он упал на меня плашмя, стукнув головой о землю и выдавив воздух из моих легких.
- Хорошо … действительно … здорово, - крикнул он своему товарищу, преувеличено громко дыша, очевидно, изображая мужчину в муках похоти. Звучал он так, словно умирал от удушья, но я не жаловалась. Я не могла.
Меня несколько раз стукали по голове, и я, в основном, видела лишь темноту. Но в этот раз я действительно увидела разноцветные звезды и лежала безвольная и ошеломленная, и мне казалось, что я нахожусь на некотором расстоянии от моего избитого тела. Потом Доннер положил свою руку на мою грудь, и я внезапно пришла в себя.
- Слезь с меня сейчас же! – прошипела я. – Что ты творишь?
- Эй, эй, ничего, извини, - торопливо уверил он и убрал руку, но с меня не слез. Когда он немного поерзал, я поняла, что он возбудился.
- Слезай! – сказала я яростным шепотом.
- Эй, я ничего не сделаю, то есть я не причиню тебе вреда. Просто у меня давно не было женщины …
Я схватила горсть волос и со всей силы укусила его за уху. Он вскрикнул и скатился с меня.
Другой мужчина пошел назад к костру. Услышав крик, он, однако, обернулся и прокричал:
- Христос, Доннер, неужели она так хороша? Мне стоит попробовать!
Мужчины возле костра дружно рассмеялись, но к счастью быстро замолкли и вернулись к своему занятию. Я тоже вернулась к своему, то есть попытке сбежать.
- Тебе не стоило этого делать, - приглушенно заныл Доннер, держась за ухо. – Я не собирался ничего делать. Христос, у тебя шикарные титьки, но ты же старая, в матери мне годишься!
- Заткнись! – приказала я, садясь. Это усилие вызвало головокружение, крошечные разноцветные огоньки замелькали на краю зрения, словно новогодние гирлянды. Но, несмотря на это, я начала мыслить ясно.
Частично он был прав. Мы не могли уйти тотчас. После того сколько внимания он привлек к себе, все ожидали, что он появится возле костра в течение нескольких минут. Если он не придет, то они начнут искать его, а нам нужно больше, чем несколько минут, для побега.
- Мы не можем убежать прямо сейчас, - с укором прошептал он, потирая ухо. – Они заметят. Подождем, когда они уснут, я приду за тобой.
Я колебалась. Я находилась в смертельной опасности каждую минуту нахождения с Ходжпайлом и его бандой. Если мне нужны были доказательства, последние два часа их предоставили. Доннер может пойти к огню и показать себя, но я могу скрыться. Оправдан ли риск, если кто-то придет и обнаружит, что я исчезла, прежде чем окажусь достаточно далеко от них? Вернее будет подождать, когда они уснут. Но могу ли я ждать так долго?
И потом оставался сам Доннер. Я хотела поговорить с ним, также как и он со мной. Шанс наткнуться еще на одного путешественника во времени …
Доннер увидел мои колебания и неверно истолковал.
- Ты не уйдешь без меня! – он схватил мои руки и, прежде чем я смогла отстраниться, замотал их куском веревки. Я боролась и отталкивала его, шепотом пытаясь заставить его понять, но он, охваченный паникой от мысли, что я могу сбежать без него, не слушал. Неловкая от ран и не желая привлекать внимание шумом, я могла только затруднить, но не помешать ему завязать меня снова.
- Вот так, - он вспотел; капелька пота упала на мое лицо, когда он наклонился проверить узлы. По крайней мере, он не накинул мне петлю на шею, а привязал меня к дереву веревкой, обмотанной вокруг моей талии.
- Я должен был догадаться сразу, кто ты, - пробормотал он. – Даже раньше, прежде чем ты сказала «Иисус Рузвельт Христос».
- Что, черт побери, ты делаешь? – рявкнула я, отползая от его руки. – Проклятие, не делай этого … я задохнусь.
Он собирался затолкать кляп мне в рот, но увидев мою панику, заколебался.
- О, - произнес он неуверенно. – Я думаю … - он снова оглянулся через плечо, но потом решился и бросил кляп на землю. – Хорошо. Но ты сидишь тихо, поняла? Я имел виду, ты не боишься мужиков. Большинство женщин здесь бояться. Тебе следует быть осторожнее.
Похлопав меня по плечу, он поднялся и отряс листья со своей одежды, прежде чем отправиться к костру.
Приходит момент, когда тело решает, что ему достаточно. Оно погружается в сон, что бы не грозило ему в будущем. Я видела такое: якобиты, спящие в лужах, в которые они свалились, британские пилоты, спящие в кабинах, пока механики заправляли самолет, чтобы мгновенно проснуться, когда наступало время. И женщины, измотанные родами, спящие между схватками.
Я уснула.
Этот сон не был глубоким и мирным, и я мгновенно пришла в себя, ощутив руку на моем рту.
Четвертый мужчина не был неопытным или жестоким. Он был большой с рыхлым телом и любил свою умершую жену. Я поняла это, когда он в конце заплакал, уткнувшись в мои волосы, и назвал меня ее именем. Ее звали Марта.
Я проснулась позже в полном сознании и со стучащим сердцем. Нет, это не мое сердце, это барабан.
Испуганный шум раздался со стороны костра, мужчины в панике вскакивали ото сна.
- Индейцы! – заорал кто-то. Огонь вспыхнул и затух, когда кто-то пинком разбросал горящие ветки.
Это был не индейский барабан. Я села, прислушиваясь изо всех сил. Барабан звучал, как стук сердца, медленно и размеренно, потом быстро, как падающий молоток, безумный всплеск сердца загнанного зверя.
Я могла бы сказать им, что индейцы никогда не используют барабан в битве. Кельты используют. Это звучал бодран.
Что еще? – немного истерично подумала я. – Волынки?
Это определенно был Роджер, только он мог заставить так звучать барабан. Роджер и рядом Джейми. Я поднялась на ноги, испытывая непреодолимое желание двигаться. Я отчаянно дергала веревку, которой была привязана к дереву, но оставалась на месте.
Зазвучал другой барабан, не так искусно, но также угрожающе. Звук двигался. Ослабевая и возвращаясь к звучанию в полную силу. Вступил третий барабан, и теперь казалось, что их удары раздаются со всех сторон, то быстрые, то медленные, издевательские.
Кто-то в панике выстрелил в лес из ружья.
- Прекратить! – громко и бешено заорал Ходжпайл, но без толку. Выстрелы затрещали непрерывно, но их почти перекрывал стук барабанов. Я услышала, как почти над моей головой срезало ветку, и меня осыпало дождем из иголок, когда она пролетела мимо. Тут до меня дошло, что стоять прямо при такой беспорядочной стрельбе опасно, и я быстро растянулась на земле, вжимаясь в опавшие иглы и пытаясь спрятаться за деревом.
Барабаны продолжали ткать звуки, то ближе, то дальше, нервируя даже тогда, когда знаешь, что происходит. Они окружают лагерь, или так кажется? Стоит ли мне кричать, если они приблизятся на достаточное расстояние?
Но мне не нужно было решать; люди возле костра кричали так громко, что вряд ли кто-нибудь услышит мой сорванный голос. Слышались испуганные возгласы, громкие вопросы, приказы, которые, по-видимому, игнорировались, так как паника продолжалась.
Кто-то ломился сквозь кусты, убегая от барабанов. Один, два … громкое дыхание с отдышкой, спотыкающиеся шаги. Доннер? Мысль внезапно пришла мне в голову, и я села, потом снова упала, когда следующая пуля просвистела над головой.
Барабаны внезапно замолкли. Хаос возле огня продолжался, хотя я слышала громкий гнусавый голос Ходжпайла, который вопил и угрожал, пытаясь навести порядок. Потом барабаны снова зазвучали, теперь гораздо ближе.
Они сближались между собой и двигались откуда-то из леса слева от меня. Их издевательский мерный стук прекратился, сейчас они грохотали. Без всякого ритма, просто угрожающе.
Ружья стреляли непрерывно и достаточно близко, поскольку я видела вспышки и чуяла пороховой дым, горячий и удушливый. Хворост костра был разбросан, но все еще горел, создавая приглушенное свечение между деревьями.
- Вот они! Я вижу их! – завопил кто-то у огня, и раздался еще один залп мушкетного огня.
Потом из темноты ночи раздался сверхъестественный вой. Я слышала крики шотландцев, когда они идут в бой, но от этого горского визга волосы на моем теле от копчика до затылка ощетинились. Джейми. Несмотря на опасения, я села и выглянула из-за своего укрытия именно в тот момент, когда из леса повалили демоны.
Я знала их, я знала, что это они, но все равно испуганно съежилась при виде вымазанных сажей мужчин, визжащих с дьявольским бешенством и размахивающих ножами и топорами, лезвия которых краснели в свете остатков от костра.
Барабаны резко смолкли с первым криком атаки, и слева раздались новые завывания, когда барабанщики бросились в битву. Я прижалась спиной к стволу дерева с бьющимся у горла сердцем и почти оцепенела от боязни получить удар лезвием в темноте.
Кто-то с шумом приближался ко мне. Доннер? Я хрипло окликнула его. Худая фигура остановилась, повернулась в мою сторону и после некоторого колебания рванулась ко мне.
Это был не Доннер. Это был Ходжпайл. Он схватил меня за руку, поднимая на ноги, и одновременно перерезал веревку, которой я была привязана к дереву.
Я сразу поняла, что он задумал. Он знал, что шанс сбежать у него был невелик, и единственной надеждой для него оставалось взять меня в заложники. Но будь я проклята, если снова окажусь в его власти. Никогда больше.
Я резко пнула его и попала сбоку по коленке. Он устоял на ногах, но пошатнулся, и я со всей силы ударила головой ему в грудь, отправив его в полет.
Удар причинил мне сильную боль; я зашаталась, глаза от боли заслезились. Он тут же вскочил и набросился на меня. Я снова пнула, промахнулась и упала на задницу.
- Давай же, проклятая! – прошипел он, сильно дергая мои связанные руки. Я наклонила голову и рывком упала назад, утягивая его за собой. Я царапалась и каталась по подстилке из листьев, пытаясь сильнее обхватить его ногами в надежде раздавить ему ребра и выбить дух из этого мерзкого скользкого червя. Но он вывернулся, уселся на меня верхом и стал колотить по голове.
Когда он ударил меня по уху, я моргнула и рефлекторно зажмурила глаза. Внезапно его вес исчез, я открыла глаза и увидела, что Джейми держал Ходжпайла в нескольких дюймах от земли. Мужчина бешено размахивал ногами в безуспешной попытке сбежать, и я почувствовала ненормальное желание рассмеяться.
И, видимо, я рассмеялась, потому что Джейми резко повернул голову, чтобы поглядеть на меня. Белки его глаз блеснули на мгновение, потом он снова обратил внимание на Ходжпайла. Я увидела его профиль на фоне мерцающих углей, потом он напрягся, склонив голову.
Джейми держал мужчину, прижав к груди; одна рука его была согнута. Я моргнула; мои глаза заплыли, и я не понимала, что он делал. Потом я услышала негромкое кряхтение и задушенный вскрик Ходжпайла; локоть согнутой руки Джейми резко пошел вниз.
Голова Ходжпайла отклонялась назад все больше. Я увидела его острый нос, как у марионетки, и нижнюю челюсть, задранную неестественно высоко, и ладонь Джейми под ней. Раздался глухой треск, заставивший мой желудок конвульсивно сжаться, когда шейные позвонки мужчины сломались, и марионетка обвисла.
Джейми отбросил сломанное тело и, схватив меня, поднял на ноги.
- Ты жива, ты цела, mo nighean donn[4]? – взволнованно спросил он по-гэльски. Руки его быстро ощупывали мое тело, в то время как он пытался удержать меня прямо (мои колени превратились в желе) и найти связывающие меня веревки.
Я смеялась и плакала, смешивая слезы и кровь, и тыкала в него связанными руками, чтобы он мог перерезать веревку.
Он прекратил хватать меня и прижал к себе так сильно, что я вскрикнула от боли, когда мое избитое лицо уткнулось в его плед.
Он что-то возбужденно говорил, но я не улавливала смысла. Энергия пульсировала в его теле, горячая и неистовая, как ток в электропроводе, и я поняла, что он все еще находится в состоянии берсерка и говорит не по-английски.
- Я в порядке, - охнула я, и он отпустил меня. Свет в просвете между деревьями стал ярче; кто-то сгреб рассыпанные угли и бросил в них хворост. Его лицо было темным, а глаза сверкнули синим, когда он повернул голову к огню.
Местами бой еще продолжался; криков не было, но я слышала резкие выдохи и удары по телу. Джейми поднял мои руки и, вытащив дирк, перерезал связывающую их веревку. Мои руки упали вниз, словно налитые свинцом. Он некоторое время смотрел на меня, словно пытаясь найти слова, потом покачал головой, провел ладонью по моему лицу, развернулся и исчез в направлении огня.
В полубессознательном состоянии я буквально упала на землю. Тело Ходжпайла с раскинутыми ногами лежало рядом. Глядя на него, я вспомнила пластиковые бусы, которые были у Бри в детстве. Они назывались бусы-конструктор и распадались, стоило лишь потянуть за бусинку. Почему-то это воспоминание не понравилось мне.
Худое длинное лицо с впалыми щеками; он выглядел удивленным с широко открытыми глазами. Что-то мне показалось странным, и я прищурилась, всматриваясь. Потом я поняла, что его голова была повернута назад.
Несколько секунд или, быть может, минут я сидела без всяких мыслей, обхватив свои колени руками и уставившись на тело, пока звук шагов не заставил меня поднять голову.
Высокая черная на фоне огня фигура Арчи Бага выступила из темноты. Я увидела, что в левой руке он сжимал топор, тоже казавшийся черным, и запах крови, сильный и густой, донесся до меня, когда он наклонился.
- Тут еще остались живые, - сказал он, и что-то холодное и гладкое коснулось моей руки. – Не хотите ли отомстить им, a bana-mhaighistear[5]?
Я взглянула вниз и увидела, что он протягивает мне дирк рукояткой вперед. А потом я стояла прямо, хотя не помнила, как поднималась.
Я не могла говорить, не могла двигаться, но моя рука без моей воли поднималась, готовая взять кинжал, пока я с легким удивлением наблюдала за ней. Потом появилась рука Джейми и схватила дирк. Словно издалека я увидела, что рука была блестящей от мокрой крови; Случайные красные капли сияли, как темные драгоценности на завитках волос.
- У нее обет, - пояснил он Арчи, и я поняла, что он все-то говорит по-гэльски, но сейчас я его ясно понимала – Она может убивать, только ради своей жизни и из милости. Я убиваю за нее.
- И я, - произнесла тихо высокая фигура за ним. Иэн.
Арч кивнул с пониманием, хотя в темноте его лица не было видно. Кто-то еще был рядом с ним … Фергюс. Я сразу же узнала его, но мне пришлось напрячь память, чтобы связать имя и жилистую фигуру с разукрашенным полосами лицом.
- Мадам, - произнес он слабым от шока голосом.- Миледи.
Джейми поглядел на меня, и его лицо изменилось, в глазах появилось осознание. Я увидела, как его ноздри затрепетали, когда он уловил запах пота и семени на моей одежде.
- Кто из них? – спросил он. – Как много?
Сейчас он говорил по-английски, и голос его был нарочито прозаичный, словно он спрашивал, сколько гостей ожидается к обеду. Я нашла его тон успокаивающим.
- Я не знаю, - сказала я. – Они … было темно.
Он кивнул, сжал мою руку и обернулся.
- Убить их всех, - сказал он таким же спокойным голосом. Огромные и черные глаза Фергюса горели на лице. Он кивнул головой и положил руку на топорик, заткнутый за поясом. Рубашка спереди была порвана, а конец крюка выглядел темным и блестящим от крови.
Отстраненно я подумала, что должна что-то сказать, но промолчала. Я стояла, прислонившись спиной к дереву, и ничего не говорила.
Джейми взглянул на дирк, который держал в руке, как будто хотел убедиться в его хорошем состоянии, вытер лезвие о свое бедро, игнорируя засохшую кровь на рукоятке, и пошел назад на поляну.
Я стояла неподвижно. Раздались крики, но я обращала на них внимания не больше, чем на шуршание ветра в кроне дерева над моей головой. Это было бальзамическое дерево, и оно дышало чистотой и свежестью, омывая меня запахом смолы, таким сильным, что он ощущался на нёбе, хотя с трудом мог проникнуть через забитые мембраны моего носа. За тонкой вуалью этого аромата я чувствовала запахи крови, сырых тряпок и вонь моей кожи.
Наступил рассвет. Птицы пели в отдаленном лесу, и мягкий свет лежал на земле, как пепел.
Я стояла неподвижно и думала только о том, как будет хорошо стоять по горло в горячей воде и тереть кожу, пока она не сойдет с плоти, оставив кровь течь по моим ногам, и образовавшиеся в воде кровавые облака не скроют меня.
Примечания
1
Тауи (лат. Pipilo) — род воробьиных птиц из семейства овсянковых.