Я съела ужин в своей комнате. Повар, похоже, все еще работал, хотя атмосфера хаоса во дворце ощущалась сильно. В ней разливалось беспокойство, граничащее с паникой, и слуги ушли не из-за боязни лихорадки, а, скорее, из-за того чувства самосохранения, которое заставляет крыс спасаться бегством с тонущего корабля.
Из своего маленького окошка я могла видеть небольшую часть города, которая в сгущающихся сумерках казалась безмятежной. Освещение здесь сильно отличалось от освещения в горах - плоский, скрадывающий размеры свет, который резко очерчивал дома и рыбацкие лодки в гавани, но растворялся в дымке, полностью скрывающей дальний берег, словно я заглядывала в безликую бесконечность за пределами ближайшей перспективы.
Я стряхнула это ощущение и достала из кармана чернила, перо и бумагу, которые взяла из библиотеки. У меня не было понятия, каким образом я отправлю послание, но у меня все еще оставалось немного денег, и при счастливом стечении обстоятельств …
Я написала записку Фергюсу и Марсали, коротко поведав о произошедших событиях, умоляя Фергюса поискать сведения о Джейми в Брунсвике и Уилмингтоне.
Сама я полагала, что если Джейми был жив, то, скорее всего, он находился в тюрьме в Уилмингтоне. Брунсвик – маленькое поселение, расположенное в сени бревенчатого форта Джонстон, в котором располагался военный гарнизон, и вряд ли Джейми повезут туда, но если повезут … Фортом командовал капитан Коллет, швейцарский эмигрант, и он знал Джейми. Там ему будет безопаснее.
Кого он еще знает? У него было множество знакомых на побережье еще со времен смуты регуляторов. Джон Эш, например. Они двигались параллельно с нами до самого Аламанса, и каждую ночь разбивали лагерь рядом. Мы привечали его у нашего походного костра много раз, и он был из Уилмингтона.
Я почти закончила свою просьбу Джону Эшу, когда услышала шаги, направляющиеся к моей комнате. Я торопливо свернула лист, не заботясь, что чернила размажутся, и сунула его вместе с другими письмами в карман. Украденные чернила и бумагу я сунула под кровать.
Конечно же, это был Уэбб, мой постоянный тюремщик. Очевидно, сейчас я стала главным прислужником в штате дворца, так как меня провели в комнату миссис Мартин и приказали паковать ее вещи.
Я ожидала жалобы и истерику, но она уже одетая и бледная была сдержанна и даже помогала мне, давая четкие инструкции.
Причиной ее самообладания был губернатор, который с тревожным лицом явился в разгар сборов. Она тут же подошла к нему и ласково положила руки на его плечи.
- Бедный Джо, - сказала она ласково. – Ты ужинал?
- Нет, но это не важно. Я перекушу позже, - он поцеловал ее в лоб, и его беспокойство немного уменьшилось при взгляде на нее. – Ты в полном порядке, Бетси? Ты уверена?
Внезапно я поняла, что он был ирландского происхождения, ну, или англо-ирландского. У него не было акцента, но что-то в его речи намекало на это.
- Полностью здорова, - успокоила она его, взяла его руку и приложила к своему животу. – Чувствуешь, как он пинается?
Он улыбнулся в ответ, взял ее руку и поцеловал.
- Я буду скучать, дорогой, - сказала она нежно. – Ты будешь очень осторожен?
Он быстро моргнул и сглотнул, опустив глаза.
- Конечно, - хрипло произнес он. – Милая Бетси, ты же знаешь, я никогда бы не расстался с тобой, если бы не …
- Я знаю, и потому так беспокоюсь о тебе. Я … - в этот момент она подняла глаза и внезапно осознала, что я здесь. – Миссис Фрейзер, - произнесла она совсем другим тоном, - сходите, пожалуйста, на кухню и принесите поднос с едой губернатору. В библиотеку.
Я присела и вышла. Был ли это шанс, которого я ждала?
Коридоры и лестницы были пусты и освещены лишь маленькими настенными светильниками, где, судя по запаху, горел рыбий жир. Кухня с кирпичными стенами, конечно же, находилась в подвале, и мрачная тишина там, где обычно кипела активная деятельность, делала неосвещенную кухонную лестницу спуском в темницу.
На кухне не было света, кроме как от огня в очаге, который еле горел, но все же горел. Трое слуг жались к нему, несмотря на жару. Они испуганно повернулись на звук моих шагов. Казалось, их лица не имели черт, и с исходящим паром котлом за их спинами мне на мгновение показалось, что я вижу трех макбетовских ведьм во время их ужасного предсказания.
- С двойным упорством и трудом, - произнесла я вежливо, хотя сердце мое забилось сильнее, когда я подошла к ним, - Гори огонь, кипи котел.[1]
- Упорством и трудом, это точно, - произнес мягкий женский голос и рассмеялся. Подойдя ближе, я поняла, почему в темноте их лица показались мне лишенными черт. Похоже, все они были черными рабами и бежать им было некуда.
И значит, не смогут доставить мои письма. Но не помешает заручиться их хорошим отношением, и я улыбнулась им.
Они смущенно улыбнулись в ответ, с любопытством глядя на меня. Я не видела их раньше, как и они меня, хотя думаю, они знали, кто я.
- Губернатор отсылает леди? – спросила рабыня, которая смеялась, и взяла с полки поднос в ответ на мою просьбу приготовить что-нибудь для перекуса
- Да, - ответила я. Я знала ценность сплетен, как валюты, и рассказала все, что могла себе позволить, пока они двигались, темные, как тени. Их стремительные руки резали, растягивали, складывали.
Молли, повариха, покачала головой; ее белый чепец в свете от очага казался облаком на закате.
- Плохие времена, плохие времена, - сказала она и прищелкнула языком; другие рабы согласно забормотали. Судя по их поведению, они любили губернатора, но они были рабами, и их судьбы были неразрывно связаны с ним независимо от их чувств.
Пока мы болтали, мне пришло в голову, что, даже если они не могут сбежать, они, по крайней мере, время от времени могут покидать дворец. Кто-то должен был заниматься покупками, поскольку больше никого не осталось. На самом деле так оно и было; Сьюки, которая смеялась, выходила по утрам покупать рыбу и свежие овощи и на мою тактичную просьбу согласилась доставить мои письма в типографию за небольшое вознаграждение. Она сказала, что знает, где это, место с книгами в окне.
Она спрятала бумагу и деньги за пазуху, посмотрела на меня понимающе и подмигнула. Бог знает, о чем она думала, но я подмигнула ей в ответ и, подняв нагруженный поднос, вернулась в пахнущее рыбой царство света.
Я нашла губернатора в одиночестве в библиотеке. Он сжигал бумаги. Он рассеянно кивнул, когда я поставила поднос на стол, но не прикоснулся к еде. Я не знала, что делать и, неловко простояв некоторое время, села на свое обычное место.
Губернатор бросил в огонь последние бумаги и стоял, глядя, как они скручиваются и чернеют. Жара немного спала после захода солнца, но окна были плотно закрыты, и по декоративным стеклам стекали ручейки конденсирующейся влаги. Смахнув такой же конденсат со щек и носа, я встала и распахнула ближайшее ко мне окно, сделав глубокий глоток вечернего воздуха, приторно теплого, но свежего и сладкого от жимолости и роз из сада на фоне сырости с дальнего берега.
А также дыма. Снаружи горели костры. Солдаты, охраняющие дворец, жгли сторожевые огни, равномерно расположенные по всему периметру. Что ж, это спасет от москитов … и мы не будем застигнуты врасплох в случае атаки.
Губернатор подошел и встал рядом. Я думала, что он скажет закрыть окно, но он просто стоял и смотрел на лужайку и подъездную дорогу, усыпанную гравием. Луна взошла, и виднелись снятые с лафетов пушки, которые лежали в темноте, как ряд мертвых тел.
Через некоторое время губернатор вернулся к своему столу и, подозвав меня, вручил кипу бумаг для копирования, сортировки и подшивки. Он оставил окно открытым. Думаю, он хотел слышать, если что-нибудь случится.
Я заинтересовалась, где же находился вездесущий Уэбб. Во дворце стояла тишина. Вероятно, миссис Мартин сама закончила упаковку вещей и легла спать.
Мы работали, не обращая внимания на периодический бой часов. Губернатор время от времени вставал с места и сжигал очередную порцию бумаг, брал мои копии, вкладывал их в большие кожаные папки, которые перевязывал лентой и складывал в стол. Он снял парик; его каштановые волосы были короткими, но вьющимися, почти такими же, как у меня после лихорадки. Время от времени он поднимал голову и прислушивался.
Я сталкивалась с толпой и понимала, к чему он прислушивается, но не знала, стоит ли мне питать надежду или бояться. И я продолжала писать, приветствуя работу за возможность отвлечься, хотя мои пальцы уже сводила судорога, и мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы растереть их.
Сейчас губернатор писал. Он ерзал в своем кресле, морщась от дискомфорта несмотря подушки. Миссис Мартин поведала мне, что он страдал от свища. Очень сильно сомневаюсь, что он позволит мне лечить его.
Он сместился, усевшись на одну ягодицу, и потер лицо. Было поздно, и он явно устал и к тому же испытывал неприятные ощущения. Я тоже устала и едва сдерживала зевки, которые грозили вывихнуть мне челюсть и заставляли глаза слезиться. Однако губернатор продолжал упорно работать, время от времени поглядывая на двери. Кого он ждал?
Окно за моей спиной все еще было открыто, и мягкий воздух, теплый, как кровь, ласкал мою шею. Потом его порыв пошевелил на ней волосы и заставил заплясать пламя свечи. Оно наклонилось и замерцало, словно собираясь погаснуть, и губернатор быстро подставил ладонь, прикрывая его.
Ветерок прекратился, и воздух снова стал неподвижным. Внимание губернатора, казалось, сосредоточилось на бумагах перед ним, но внезапно он вздернул голову, словно увидел что-то промелькнувшее мимо открытой двери.
Он глядел мгновение, потом моргнул, потер глаза и вернулся к своим бумагам, но не уже не смог сосредоточиться. Он снова взглянул на открытую дверь – я тоже не смогла удержаться – моргнул и посмотрел на меня.
- Вы … видели, что кто-то прошел, миссис Фрейзер? – спросил он.
- Нет, сэр, - ответила я, сдерживая зевок.
- О, - с разочарованным видом он взял перо, но не стал писать, а просто держал, словно забыл про него.
- Вы кого-нибудь ждете, ваше превосходительство? - вежливо спросила я, и он вскинул голову, удивленный прямым обращением.
- О, нет. То есть … - его голос затих, и он снова поглядел на дверь, ведущую в заднюю часть дома.
- Мой сын, - сказал он. – Наш дорогой Сэм. Он … умер здесь, знаете, в конце прошлого года. Всего восемь лет. Иногда … Иногда мне кажется, что я вижу его, - тихо закончил он и снова склонил голову над бумагой, плотно сжав губы.
Я импульсивно дернулась погладить его, но его плотно сжатые губы остановили меня.
- Мне жаль, - произнесла я вместо этого. Он ничего не сказал, лишь коротко кивнул, не поднимая головы, и принялся писать. Я тоже продолжила свою работу.
Часы пробили час, потом два. Звук был негромкий и мелодичный. Губернатор прекратил работать и поднял голову с отрешенным видом.
- Так поздно, - сказал он, когда затих последний звук боя. – Я недопустимо долго задержал вас, миссис Фрейзер. Прошу простить меня. - Он жестом попросил меня оставить бумаги, над которыми я работала, и я встала, закоченевшая от долгого сидения.
Я расправила юбки и повернулась уйти, когда увидела, что он не собирается оставлять свою работу.
- Вам тоже следует пойти и лечь спать, - сказала я, остановившись в дверях.
Во дворце было тихо. Даже цикады замолкли, и только мерное похрапывание солдат в холле нарушало тишину.
- Да, - сказал он, улыбнувшись мне усталой улыбкой. – Скоро. – Он сместил вес тела на другую ягодицу и взял перо, склонив голову над бумагой.
Утром меня никто не разбудил, и я проснулась сама, когда солнце уже было довольно высоко. Прислушавшись к тишине, я на мгновение испытала страх, что все уехали и оставили меня одну, запертой и обреченной на голодную смерть. Я торопливо поднялась и выглянула наружу. Солдаты в красных мундирах все также патрулировали периметр дворца. За его пределами прохаживали группы граждан, в основном, по двое или трое, которые временами останавливались и смотрели на дворец.
Потом я услышала негромкое топанье и другие домашние звуки на этаже ниже и почувствовала облегчение. Меня не покинули, но я была страшно голодна, когда дворецкий пришел за мной.
Он привел меня в спальню миссис Мартин, но к моему удивлению она оказалась пустой. Он оставил меня там, и через некоторое время вошла Мерили, одна из кухонных рабынь, с опаской, что оказалась в незнакомой части дома.
- Что происходит? – спросила я ее. - Ты знаешь, где миссис Мартин?
- Ну, знаю, - произнесла она тоном, показывающим, что это единственное, что она знает наверняка. - Она уехала сегодня утром на рассвете. Это мистер Уэбб, он тайно увез ее в фургоне с ее ящиками.
Я с недоумением кивнула. Конечно, разумно, что она покинула дворец тайно. Надо думать, что губернатор не хотел показывать никаких признаков, что чувствует угрозу, из опасения спровоцировать именно то насилие, которого боялся.
- Но если миссис Мартин уехала, - спросила я, - почему я здесь? Почему ты здесь?
- Ой. Я это тоже знаю, - сказала Мерили более уверенно. - Я должна помочь вам одеться, мэм.
- Но я не нуждаюсь … - начала я и затем увидела одежду, разложенную на кровати. Одно из дневных платьев миссис Мартин из хлопка с красивым цветочным рисунком, выполненное в недавно вошедшем в моду стиле «полонез», в комплекте с объемными нижними юбками, шелковыми чулками и соломенной шляпкой с широкими полями, скрывающими лицо в тени.
Очевидно, я должна была выдавать себя за жену губернатора. Протестовать не имело смысла. Я слышала, как губернатор и дворецкий разговаривают в холле, и, в конце концов, если это выведет меня из дворца, тем лучше.
Я была на два или три дюйма выше миссис Мартин, но из-за отсутствия выпуклостей на моем теле платье свисало ниже. Не было никакой надежды, что ее туфли мне подойдут, но мои собственные еще не совсем плохо выглядели, несмотря на все мои приключения с тех пор, как я покинула дом. Мерили очистила их и натерла жиром, чтобы кожа сияла; по крайней мере они были не настолько грубыми, чтобы сразу привлечь внимание.
С широкополой шляпой, надвинутой на глаза, чтобы скрыть мое лицо, и с волосами, закрученными и крепко заколотыми под шляпой, я, вероятно, была на нее похожа, по крайней мере, для людей, которые плохо знали миссис Мартин. Губернатор нахмурился, когда увидел меня и медленно обошел кругом, поправляя то тут, то там мой наряд, затем кивнул и с легким поклоном протянул мне руку.
- Ваш слуга, мадам, - вежливо произнес он. Я слегка ссутулилась, чтобы скрыть свой рост, и мы вышли через парадную дверь, чтобы обнаружить на подъездной дорожке губернаторскую карету.