В четвертый раз за последние десять минут Роджер успокаивал себя тем, что с медицинской точки зрения умереть от сексуального воздержания невозможно. Он даже сомневался, что это может нанести значительный ущерб. С другой стороны, в воздержании нет ничего хорошего, как бы он не пытался рассматривать его, как упражнение для воспитания характера.
Он осторожно перевернулся на спину на шуршащем матраце и уставился в потолок. Не помогло. Из трещины на краю промасленной кожи, натянутой на окно, на кровать падали лучи утреннего солнца, и он уголком глаза мог видеть стройные золотистые бедра своей жены, освещенные ими.
Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку, и простыня сползла с нее, оголив тело от затылка до ягодиц. На узкой кровати она лежала близко к нему, так что его нога касалась ее тела, а ее дыхание щекотало его плечо. Во рту у него было сухо.
Он закрыл глаза. Это не помогло, он просто стал видеть картины прошедшей ночи. Брианна в тусклом свете потухающего очага, огонь ее волос, вспыхивающий в тени, мерцание ее белой груди, когда она неторопливо спускала с плеч рубашку.
Несмотря на позднее время и на усталость он хотел ее отчаянно. Но кому-то она нужна была больше. Он приподнял веки и взглянул поверх рыжих кудрей Брианны в сторону колыбели, которая все еще была в тени. Никаких признаков движения.
У них было негласное соглашение. Он просыпался мгновенно, тогда как она приходила в себя медленно и неохотно. Поэтому когда вой сирены из кроватки выдергивал его из сна, именно Роджер вставал, брал на руки мокрый вопящий сверток и занимался вопросами гигиены. К тому времени, когда он приносил голодного Джемми к матери, она уже просыпалась, освобождала грудь и брала его к себе в теплую темноту к молочному убежищу ее тела.
Теперь, когда Джемми стал старше, он редко просыпался ночью, но когда у него болел живот, или его одолевали плохие сны, требовалось больше времени, чтобы усыпить его снова. Вчера Роджер не выдержал и уснул, пока Бри возилась с сыном, но проснулся, когда она повернулась в постели, скользнув ягодицами по его бедрам. Скорлупки зерна потрескивала под ними, словно тысячи отдаленных искр, и он почувствовал сильное, почти болезненное возбуждение.
Он чувствовал давление ее ягодиц и едва удержал себя от того, чтобы взять ее сзади. Тихие причмокивающие звуки с другой стороны ее тела остановили его. Джем все еще был в их постели.
Он лежал неподвижно, вслушиваясь и молясь, чтобы она не уснула до того, как унесет маленького негодника в его кроватку; иногда они так и засыпали вместе, мать и дитя, и Роджер просыпался утром, ощущая смешанный аромат соблазнительной женщины и мочи ребенка. А потом он уснул, несмотря на боль в теле от целого дня работы в горах.
Он осторожно вдохнул воздух. Нет, она положила его в кроватку. Никакого запаха ребенка, только земляной запах женской плоти, слабое сладкое облачко пота и влажной готовности.
Она вздохнула во сне, пробормотала что-то неразборчивое и повернула голову на подушке. Под глазами лежали синие тени; она легла поздно, варила джем, и вставала два раза ночью к маленькому убл... ребенку. Как он мог разбудить ее только для того, чтобы удовлетворить свою нужду.
Как он не мог?
Он скрипнул зубами, разрываясь между искушением, сочувствием и уверенностью, что если он поддастся своему желанию, в самый неподходящий момент плач со стороны кроватки заставит его остановиться.
Опыт был суровым учителем, но жажда плоти был громче голоса разума. Он протянул руку и мягко ухватился за ближайшую ягодицу. Она была прохладной, гладкой и круглой, как тыква.
Брианна произвела негромкий шум в горле и роскошно потянулась. Она выгнула спину, толкаясь в него задом, и это убедило Роджера, что самым мудрым будет откинуть одеяло, залезть на нее и добиться своей цели за те десять секунд, которые, вероятно, потребуются.
Он смог только откинуть одеяло. Когда он поднял голову, круглый белый объект медленно поднимался над краем кроватки, словно одна из лун Юпитера. Пара голубых глаз с клинической беспристрастностью уставилась на него.
- О, дерьмо! - простонал он.
- О, делмо! - счастливо подхватил Джемми. Он встал на ноги и, ухватившись за перекладину, стал подпрыгивать и распевать. - Делмо, делмо, делмо.
Брианна, дернувшись, проснулась и заморгала из-под распущенных волос.
- Что? Что случилось?
- А ... меня что-то ужалило, - Роджер аккуратно натянул одеяло на место. - Должно быть, оса.
Бри потянулась со стоном и убрала волосы с лица, потом взяла чашку со стола и сделала глоток. Она всегда просыпалась с ощущением жажды.
Потом она оглядела его с головы до ног, и улыбка медленно растянула ее широкий мягкий рот.
- Да? Тебя там ужалили. Может быть мне погладить его? - она поставила чашку на стол и, грациозно перекатившись на бок, протянула руку.
- Ты садистка, - сказал Роджер, скрипнув зубами. - Без всякого сомнения, это у тебя от твоего отца.
Она рассмеялась и, усевшись в кровати, стала натягивать рубашку.
- Мама! Делмо, мама! - радостно сообщил ей Джемми, когда она взяла его из кроватки.
- Ты крыса, - нежно ответила она. - Этим утром ты попал к папе в немилость. Не вовремя проснулся, - она сморщила нос, - и еще не вовремя что-то наделал.
- Зависит от точки зрения, - Роджер перекатился на бок. - Думаю, с его точки зрения он все сделал своевременно.
- Да? - Брианна поглядела на него, приподняв бровь. - И потому ты научил его новому слову?
- Он слышал его прежде, - сухо ответил Роджер. - Много раз, - он сел, спустив ноги с кровати, и провел рукой по лицу и волосам.
- Ну, а теперь мы должны перейти от слов к делу, да? - она поставила Джемми на ноги и встала перед ним на колени, потом, поцеловав его в носик, стала расстегивать подгузник. - О, Боже. Интересно, восемнадцать месяцев - не слишком рано для приучения к горшку?
- Ты меня спрашиваешь или его?
- Фу. Все равно кого, если, конечно, у вас есть мнение по этому вопросу.
У Джемми мнения не было; с веселым стоицизмом он игнорировал решительные действия матери, которая обтирала его попу холодной мокрой тряпкой, и распевал новую песню собственного сочинения: "Фу-фу, делмо, делмо, фу, фу ..."
Брианна прекратила его пение, взяв на руки и усевшись на стул для кормления возле очага.
- Боже, да, - произнес Роджер с чувством. Бри рассмеялась не без сочувствия и, усадив Джемми на колени, дала ему грудь.
- Твоя очередь следующая, - успокоила она Роджера. - Хочешь овсянку или кукурузную кашу на завтрак?
- В меню еще что-нибудь есть? - проклятие, он опять был близок к боевому состоянию.
- Разумеется. Тосты с земляничным джемом. Сыр. Яйца, только за ними нужно сходить в курятник, в доме их нет.
Роджеру трудно было сконцентрироваться на обсуждении завтрака; все его внимание занимала Брианна, сидящая в тусклом дымном свете хижины, широко расставив свои длинные бедра и засунув пятки под стул. Она, казалось, обнаружила его отсутствие интереса к еде, потому что подняла голову и улыбнулась ему, охватывая взглядом его голое тело.
- Ты прекрасно выглядишь, Роджер, - произнесла она мягко. Свободной рукой она коснулась внутренней стороны своего бедра, делая медленные круговые движения.
- Ты тоже, - его голос был хриплым. - Больше, чем прекрасно.
Ее рука поднялась и нежно похлопала Джемми по спине.
- Хочешь пойти и поиграть с тетушкой Лиззи, милый? - спросила она, не глядя на него. Ее глаза не отрывались от Роджера, а широкий рот изогнулся в медленной улыбке.
Он подумал, что, по крайней мере, не должен ждать окончания завтрака, чтобы прикоснуться к ней. Взяв ее платок, который лежал в ногах кровати, он для приличия обернул им бедра и, подойдя к ним, встал на колени возле ее стула.
Сквозняк от окна пошевелил ее волосы, и он увидел, как на ее руках образовалась гусиная кожа. Он обнял их обоих. Ветерок обдал холодом его голую спину, но его это не волновало.
- Я люблю тебя, - прошептал он ей на ухо, положив руку на ее бедро.
Она повернула голову и поцеловала его в губы.
- Я люблю тебя тоже, - сказала она.
Она пила воду с вином, и ее губы соединяли вкус спелого винограда и студеной воды. Он только собрался приступить к более серьезной работе, как от громкого стука задрожала деревянная дверь, и раздался голос его тестя.
- Роджер! Ты там? Вставай, человек!
- Что он имеет в виду - здесь ли я? - прошипел Роджер Брианне. - Где, черт возьми, я могу быть?
- Шшш, - она куснула его шею и неохотно отпустила, оглядывая его с глубоким одобрением.
- Он уже встал, па! - отозвалась она.
- М-да, это, кажется, входит в привычку, - пробормотал Роджер. - Иду! - проревел он. - Проклятие, где моя одежда?
- Под кроватью, где ты оставил ее вчера вечером, - Брианна поставила Джемми, который, услышав голос деда, с восторженным визгом бросился к двери. Наконец, начав ходить, он не стал тратить много времени на освоение следующего навыка и через несколько дней уже бегал вовсю.
- Поспеши! - солнечный свет хлынул в хижину, когда шкура на окне была поднята, и в нем появилось широкое лицо Джейми, красное от спешки и утреннего солнца. Он поднял брови, увидев Роджера, который сидел на полу и прикрывал рубашкой середину тела.
- Шевелись, человек, - сказал он мягко. - Не время сверкать голым задом. МакЛеод говорит, что на хребте появились животные, - он послал воздушный поцелуй Джемми. - A ghille ruaidh, a charaid! Ciamar a tha thu?(2)
Роджер забыл про секс и стеснение. Он натянул рубашку через голову и встал.
- Что за животные? Олени, лоси?
- Не знаю, главное, что мясо! - оконная шкура внезапно упала, оставив комнату в полутьме.
Вторжение Джейми впустило поток холодного воздуха, который, нарушив теплую дымную атмосферу, принес с собой дыхание охоты, свежего ветра и красных листьев, грязи и свежего помета, влажной шерсти и блестящих от пота боков, приправив все это сильным запахом пороха.
С последним, полным страстного желания, взглядом на тело жены Роджер схватил чулки.
(1)A-Hunting We Will Go, английская детская песенка