Большая часовая свеча несколько уменьшилась, но оставалось еще много черных колец, отмечающих часы. Джейми уронил камни в расплавленный воск вокруг горящего фитиля: один, два, три - и задул его. Четвертый камень, большой топаз, был уложен в маленькую деревянную коробочку, которую я зашила в промасленный кусок холста. Он отправится в Эдинбург к кузену мистера Бага, который позаботиться о продаже камня, и за вычетом процентов за посредничество вырученные деньги передадут Неду Гауну.
Сопроводительное письмо, запечатанное в коробке вместе с камнем, приказывало Неду установить находится ли некая Лаогера МакКензи в состоянии, эквивалентном браку, и если это так, то ему приказывалось объявить, что контракт между нею и неким Джеймсом Фрейзером считается исполненным, после чего деньги от продажи камня должны быть размещены в банк в качестве приданного для некой Джоан МакКензи Фрейзер, дочери упомянутой Лаогеры, когда она выйдет замуж.
- Ты уверен, что не хочешь спросить Неда, что это за мужчина? - спросила я.
Он решительно покачал головой.
- Если он решит рассказать, то хорошо. А если нет, то тоже хорошо, - он взглянул на меня со слабой кривой улыбкой. Очевидно, неудовлетворенное любопытство должно было стать его епитимьей.
Снизу из зала доносился голос Брианны, одновременно разговаривающей с миссис Баг и что-то выговаривающей сыну; потом раздался голос Роджера и визг Джемми, когда Роджер подбросил его в воздух.
- Ты полагаешь, Роджер сделал правильный выбор? - спросила я. Я была рада решению Роджера и знала, что Джейми тоже. Однако, несмотря на то, что я, Брианна и Роджер имели представление о наступающих событиях, именно Джейми лучше всех нас понимал, что должно произойти. И если переход сквозь камни имел свои опасности, война тоже.
Он некоторое время молчал, раздумывая, потом потянулся мимо меня и достал маленький томик из книжного шкафа. Книга была в дешевом полотняном переплете и сильно потрепана. Выпуск трудов Фукидида, который он приобрел в оптимистической надежде, что Герман и Джемми когда-то изучат греческий достаточно, чтобы прочитать его.
Он аккуратно, чтобы страницы не выпали, раскрыл книгу. Греческие буквы казались мне следами от извивающегося червяка, которого окунули в чернила, но он быстро нашел нужный ему отрывок.
- "Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его -- славу и опасности равно, -- и тем не менее не дрогнув выходит им навстречу".
Страница со словами была перед ним, но я подумала, что он читал их не с бумаги, а со страниц его памяти, из открытой книги его сердца.
Дверь хлопнула, и я услышала, как Роджер крикнул что-то предупреждающее Джемми своим ломаным голосом, потом засмеялся глубоким слегка задыхающимся смехом, когда Брианна что-то сказала ему.
Затем они ушли, и наступила тишина, наполненная лишь шорохом ветра в листве.
- Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его. Ты видишь это, не так ли? - тихо произнесла я и положила руку на его плечо там, где оно соединяется с шеей. Я водила большим пальцем по сильным жилам его шеи и смотрела на червеподобные письмена на бумаге. Он видит, и я тоже, потому что это видение показала ему я.
Он продолжал держать книгу, но наклонил голову набок и потерся щекой о мою руку; его густые мягкие волосы коснулись моего запястья.
- Нет, - сказал он. - Я не вижу. Храбрость есть там, где есть выбор, не так ли?
Я рассмеялась и свободной рукой утерла слезы на моих глазах.
- Ты думаешь, у тебя нет выбора?
Он мгновение помолчал, потом закрыл книгу, но продолжал держать ее в руках.
- Нет, - произнес он, наконец, странным тоном. - Не сейчас.
Он развернулся на своем стуле и посмотрел в окно. В нем была видна большая красная ель на краю поляны и темная дубовая роща за ней с зарослями ежевики. Выгоревшее пятно, где стоял огненный крест, теперь заросло диким ячменем.
Ощущалось движение воздуха, и я поняла, что тишины не было. Горные звуки окружали нас: крики птиц, шум воды и голоса людей, занятых повседневной работой. И над всем этим звучали голоса детей, их крики и смех, сотрясающие воздух.
- Думаю, ты прав, - сказала я. Он был прав, выбора не было, и это знание принесло мне своего рода успокоение. То, что должно случиться, случится. Мы встретим это, как сможем, и будем надеяться выжить. Это все. Если не мы, то, может быть, смогут они. Я собрала его волосы в хвост и крепко зажала пальцами, как якорную веревку.
- А как другие выборы? - спросила я, глядя вместе с ним на пустой двор и на тени леса за ним. - Все те, которые ты сделал, которые привели тебя сюда? Они были довольно смелые, уверяю тебя.
Под подушечкой указательного пальца я ощутила тоненькую полоску шрама, прикрытого рыжими волосами. Он откинулся назад, починяясь моей руке, развернулся и поглядел на меня.
- О, - произнес он и слегка улыбнулся. Его рука взяла мою, и его пальцы переплелась с моими. - Ты знаешь об этом, не так ли, сассенах?
Я села рядом с ним, положив одну руку на его колено, и держа другую в его руке. Таким образом мы сидели, наблюдая, как дождевые облака катились над рекой, словно угроза отдаленной войны. И я подумала, что был ли выбор, или его не было, но, в конце концов, все привело бы к одному и тому же.
Рука Джейми, все еще державшая мою руку, слегка напряглась, и я посмотрела на него, но его взгляд был направлен куда-то мимо двора, мимо гор и далеких облаков. Потом его хватка усилилась, и я ощутила, как край моего кольца впивается в плоть ладони.
- Когда наступит день, когда мы должны будем расстаться, - сказал он мягко и повернулся, чтобы посмотреть на меня, - и если мои последние слова не будут "Я люблю тебя", знай, что у меня не хватило времени что-нибудь сказать.