Аннотация: Представляю вашему вниманию перевод третьей книги известного цикла Дианы Гейблдон. Перевод только начат, книга очень большая. Боже, дай терпения мне и читателям.
Резюме:
Путешественница во времени Клэр Рэндалл, беременная и измученная, возвращается в свое собственное время к прежней жизни, но воспоминания о шотландском возлюбленном, Джейми Фрейзере, не умирают, приводя ее к отчаянному решению вернуться к нему в восемнадцатое столетие.
ПУТЕШЕСТВЕННИК
Моим детям,
Лауре Жюльет,
Сэмюэле Гордону,
и Дженнифер Роуз,
всем, благодаря которым эта книга обрела плоть.
ПРОЛОГ
Когда я была маленькой, я боялась ходить по лужам. Не из-за страха перед утонувшими червями или из-за боязни промочить чулки; я была довольно неряшливым ребенком и блаженно игнорировала грязь любого вида.
Я боялась потому, что не могла понять, что это совершенно гладкая поверхность была лишь тонкой пленкой на поверхности земли. Мне казалась, что за ней скрывается что-то бездонное. Иногда, видя небольшую рябь, вызванную моими шагами, я воображала, что лужа была огромным безмерно глубоким морем, в молчаливой глубине которого медленно изгибались щупальца, таинственно мерцала чешуя, угрожающе сверкали зубы и покачивались огромные тела.
Временами же, глядя вниз на свое отражение, я видела круглое лицо с кудряшками в блеклой синеве воды, и лужа представлялась мне входом в другое небо. Если я войду в нее, то буду падать и падать в бесконечное синее пространство.
Единственным временем суток, когда я не боялась ходить по лужам, были сумерки, когда на небе появлялись вечерние звезды. Если я видела в луже точечные изображения звезд, то мой страх отступал. Мне казалось, если я упаду в нее, то смогу ухватиться за звезду и буду спасена.
Даже теперь, когда я вижу на своем пути лужу, в душе я испытываю некоторые колебания - хотя мои ноги шагают твердо- и я тороплюсь вперед, оставив позади отголосок мысли.
Что если на этот раз ты упадешь?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Сражение и любовь мужчин
ПИР ВОРОНОВ
Many a Highland chieftain fought,
Many a gallant man did fall.
Death itself were dearly bought,
All for Scotland's King and law.
-- "Will Ye No Come Back Again"
16 апреля 1746
Он был мертв. Однако мучительная боль пульсировала в его носу, что казалось ему весьма странным в сложившейся ситуации. Хотя он сильно рассчитывал на понимание и милосердие Создателя, он испытывал остаточное чувство той изначальной вины, из-за которой люди опасались, что у них есть шанс попасть в ад. Тем не менее, все, что он когда-либо слышал об аде, заставило его усомниться в том, что мучения, приготовленные для его несчастных обитателей, ограничатся сломанным носом.
С другой стороны, это не могли быть Небеса, и для такого заключения были свои причины. Во-первых, он не заслужил их. Во-вторых, это не было похоже на Небеса. И, в-третьих, он сомневался, что наградой удостоившихся райского блаженства может быть распухший нос так же, как не может быть и пыткой для осужденных мучиться в аду.
Хотя он представлял себе Чистилище, как некое серое пространство, слабый красноватый свет, просачивающийся сквозь его сомкнутые веки, казался подходящим для этого места. Постепенно его разум прояснялся, и способность мыслить медленно возвращалась. Кто-нибудь, подумал он довольно сердито, должен прийти и объявить ему приговор еще до того, как он настрадается достаточно, чтобы очиститься и, наконец, войти в Царство Божие. Будет ли это демон или ангел, он не знал. Он понятия не имел, из кого состоял персонал Чистилища, этот вопрос в его школьные дни учитель не рассматривал.
Ожидая, он стал размышлять, какие еще мучения ему предстоит вытерпеть. Были многочисленные порезы, глубокие раны и ушибы по всему телу, и он был уверен, что снова сломал четвертый палец правой руки - трудно предохранять от ушибов этот торчащий из-за неподвижного сустава палец. Хотя все не так плохо. Что еще?
Клэр. Это имя пронзило его сердце такой мучительной болью, какой его телу никогда не приходилось испытывать.
Он был уверен, если бы оно у него все еще было, его согнуло бы вдвое от этой муки. Он знал, что так будет, когда отослал ее назад к каменному кругу. Душевные страдания тоже могли быть условием очищения, и он подумал, что боль расставания с ней станет его главным наказанием - достаточным, чтобы искупить все, что он когда-либо сделал, включая убийство и предательство.
Он не знал, разрешено ли людям молиться в Чистилище, но все равно молился. "Боже, - просил он, - спаси ее. Ее и ребенка". Он был уверен, что до круга она добралась без затруднений; будучи беременной только два месяца, она была быстрой и легкой на ноги и к тому же была самой решительной женщиной, которую он когда-либо встречал. Но смогла ли она справиться с опасным переходом назад в то место, откуда прибыла, скользя через таинственные слои времени, разделяющие вчера и сегодня, находясь в полной власти загадочных скал. Этого он никогда не узнает, и эта мысль заставила его забыть всякую другую боль.
Он возобновил исследование своих физических болячек и обнаружил, что его левая нога исчезла, и его это страшно обеспокоило. Он чувствовал ее только до бедра, где ощущались острые покалывания. По-видимому, в свое время он получит ее назад, например, когда он, наконец, попадет на Небеса или, по крайней мере, в Судный день. И, в конце концов, его шурин Иэн прекрасно обходился деревяшкой, которая заменяла ему недостающую ногу.
Однако его тщеславие было задето. Ага, вот оно что; это наказание призвано излечить его от греха тщеславия. Он мысленно сжал зубы, готовясь принять все, что ему уготовано со всей силой духа и тем смирением, которое он сможет проявить. Тем не менее, он не смог удержать руку (или то, что он теперь использовал в качестве руки), которая неуверенно двинулась вниз, отыскивая конец обрубка.
Рука наткнулась на что-то твердое, и пальцы запутались в чьих-то мокрых волосах. Он резко сел и с усилием разомкнул веки, взломав корку засохшей на них крови. Память внезапно вернулась к нему, и он громко застонал. Он ошибался. Это был не ад. И Джеймс Фрейзер не был, к сожалению, мертв.
Поперек него лежало тело человека. Его мертвый вес прижал левую ногу Джейми, этим и объяснялось отсутствие чувствительности в ней. Голова тяжелая, как пушечное ядро, вжималась лицом в его живот, влажные спутанные волосы разметались по полотну его рубашки. Джейми панически дернулся, и голова скатилась к его коленям, полузакрытый глаз слепо уставился на него из-за свисавших на лицо волос.
Это был Джек Рэндалл, его красный капитанский мундир был так мокр, что казался черным. Джейми сделал неуклюжую попытку оттолкнуть тело, но оказался удивительно слабым, его рука бессильно распласталась по плечу Рэндалла, а локоть второй руки внезапно согнулся, когда он попытался опереться на нее. И вот он снова лежал на спине, и дождливое бледно-серое небо кружилось вверху. Голова Джека Рэндалла на его животе неприлично двигалась вверх и вниз с каждым его вздохом.
Он оперся руками о болотистую почву - выступила влага, проникнув между пальцами и пропитав рубашку на спине - и, извиваясь, попытался отползти вбок. Между их телами сохранялось немного тепла, и когда мертвое тело медленно соскальзывало с него, по еще теплым участкам кожи ударил холодный дождь, и он яростно задрожал от внезапного холода.
И пока он корчился на земле, борясь с обвившим его пледом, он мог слышать резкие завывания апрельского ветра, отдаленные крики, причитания и стоны, подобные завываниям призраков в ветре. И над всем этим он слышал хриплые крики воронов. Множества воронов, если судить по звуку.
"Странно, - подумал он отстраненно. - Птицы не летают в такую бурю, как эта". С последним рывком он освободил плед, и набросил его на себя. Когда он потянулся, чтобы накрыть пледом свои ноги, то увидел, что его левая нога и килт были покрыты кровью. Этот вид не взволновал его, ему даже показался интересным контраст цветов между темно-красными пятнами крови и серовато-зеленым торфяником вокруг него. Эхо битвы исчезло из его слуха, и он покинул поле Каллодена, отдавшись крикам воронов.
Он был разбужен немного позже звуками его имени.
- Фрейзер! Джейми Фрейзер! Ты здесь?
"Нет, - слабо подумал он. - Нет, я не здесь". Где бы он не был, будучи без сознания, лучше находиться там, чем здесь. Он лежал в маленькой канаве, наполовину заполненной водой. Сильный дождь прекратился, но холодный пронизывающий ветер продолжал завывать над вересковой пустошью. Небо потемнело и стало почти черным - значит, уже наступил вечер.
- Я видел, он спускался сюда, говорю же вам. Прямо около этих зарослей дрока, - голос звучал в отдалении, то затихая, то возрастая во время спора.
Рядом с его ухом что-то зашелестело, он повернул голову и увидел ворона. Птица с взъерошенными ветром перьями стояла в траве в футе от него и смотрела на него яркими бусинками глаз. Решив, что он не представляет никакой опасности, она повернула голову и небрежно ткнула толстым клювом в глаз Джека Рэндалла.
Джейми дернулся с криком отвращения; резкое движение спугнуло ворона, и он взлетел с тревожным пронзительным карканьем.
- Да! Вон там!
По болотистой почве прошлепали шаги, и перед ним появилось лицо, на плечо легла дружеская рука.
- Он живой! Давай, МакДональд! Давай сюда руку, он не сможет идти сам.
Их было четверо; они с большим трудом подняли его, и он бессильно повис, распластав руки на плечах Эвана Камерона и Иэна МакКиннона.
Он пытался сказать им, чтобы они оставили его, поскольку с пробуждением к нему вернулось осознание цели, и он вспомнил, что хотел умереть, но не смог сопротивляться желанию быть в их компании. Отдых восстановил чувствительность в его ноге, и он осознал серьезность раны. Он все рано умрет, и, слава Богу, что в последний час он не будет один.
- Воды?
Край чашки прижался к его губам, и он надолго припал к ней, стараясь не пролить ни капли. Рука легла на его лоб, и была убрана без слов.
Он пылал, даже за закрытыми веками он чувствовал огонь. Губы его потрескались и кровоточили от жара, но это было лучше, чем периодические приступы озноба. По крайней мере, во время приступа горячки он мог лежать неподвижно, а сильная дрожь, вызываемая холодом, пробуждала адскую боль в его ноге.
Мурта. Какое-то ужасное чувство шевельнулось в его душе, когда он подумал о своем крестном отце, но в памяти не было ничего, что могло бы придать определенность этому чувству. Мурта был мертв; он знал, что это так, но почему и как он узнал об этом, он не помнил. Почти половина армии горцев полегла на этих вересковых пустошах - так он понял из разговора мужчин в сельской хижине, но о самом сражении он ничего не помнил.
Он участвовал во многих битвах, и знал, что такая потеря памяти обычна для солдат; он видел это прежде, но с ним такого никогда не случалось. Он также знал, что память вернется, и только надеялся, что к этому времени будет уже мертв. При этой мысли он вздрогнул, и движение вызвало такую острую боль в ноге, что он застонал.
- Что, Джейми? - Эван приподнялся на локте, обеспокоенное лицо белело в предрассветных сумерках. На его голове была окровавленная повязка, а на воротнике - ржавые пятна крови от пулевого ранения, которое содрало кожу на его голове.
- Все в порядке, - он протянул руку и с благодарностью коснулся плеча Эвана. Эван похлопал по ней и улегся снова.
Вернулись вороны. Черные, как сама ночь, они исчезли с темнотой, и вернулись назад с рассветом. Птицы войны, они вернулись, чтобы продолжить пир на мертвой плоти. Выклеванные их жестокими клювами глаза могли быть его собственными. Он чувствовал их - глазные яблоки под закрытыми веками, круглые и горячие, вкусные кусочки желейной плоти, двигающиеся неустанно в своих орбитах в безуспешном поиске забвения. И встающее солнце просвечивало сквозь его веки кровавой краснотой.
Около единственного окна хижины собрались четверо мужчин, тихо разговаривая между собой.
- Бежать отсюда? - произнес один, указывая кивком головы на улицу. - Христос, даже лучшие из нас еле шевелятся, а шестеро вообще не могут ходить.
- Если вы можете бежать, бегите, - сказал человек, лежащий на полу. Он угрюмо кивнул на свою ногу, обернутую в остатки старого изодранного одеяла. - Не задерживайтесь из-за нас.
Дункан МакДональд с мрачной усмешкой повернулся от окна, покачивая отрицательно головой. Свет от окна скользнул по грубым граням его лица, углубляя горестные морщины.
- Нет, надо выждать, - сказал он. - Во-первых, англичан здесь, как вшей у бродяги. Из окна видно, что они тут повсюду. Нет, никто сейчас не сможет безопасно уйти из Друмосси.
- Даже те, кто сбежал вчера, далеко не уйдут, - добавил МакКиннон тихо. - Говорят, английские войска и ночью идут форсированным маршем. Думаете, для них будет трудно переловить наших измотанных людей?
Все промолчали, они слишком хорошо знали ответ. Многие горцы перед сражением едва стояли на ногах, поскольку были сильно ослаблены голодом, холодом и усталостью.
Джейми повернулся лицом к стене, молясь, чтобы его люди ушли с поля достаточно рано. Лаллиброх далеко, и если они смогут уйти достаточно далеко от Каллодена, их вряд ли поймают. И все же Клэр говорила ему, что войска Камберленда наводнят всю Горную Шотландию - даже самые удаленные уголки - в их жажде мести.
Мысль о ней на этот раз вызвала в нем волну ужасной тоски. Боже, если бы она была здесь, обнимала бы его, заботилась о его ранах, качала его голову на своих коленях. Но ее не было - она ушла на двести лет от него - и спасибо Богу, что она ушла. Слезы медленно катились из-под его закрытых век, и он с трудом повернулся на бок, чтобы скрыть их от мужчин.
"Боже, пусть она будет в безопасности, - молился он. - Она и ребенок".
К полудню в воздухе внезапно появился запах гари, вливаясь в не застекленное окно. Запах был более жирным, чем запах пороха, едкий с едва уловимым ароматом, страшно напоминающим аромат жареного мяса.
- Мертвецов жгут, - сказал МакДональд. Он не двигался со своего места около окна с тех пор, как они пришли в эту хижину. Он выглядел, как сама смерть, с черными покрытыми грязью волосами, убранными назад, и обострившимися чертами лица.
Временами то тут, то там раздавался сухой треск. Выстрелы. "Удар милосердия", который оказывали обладающие состраданием английские офицеры, прежде чем отправить несчастного человека в пледе на костер к его более счастливым товарищам. Когда Джейми взглянул вверх, Дункан МакДональд все еще сидел около окна, закрыв глаза.
Эван Камерон рядом с ним перекрестился.
- Пусть нас тоже удостоят такого милосердия, - прошептал он.
Это произошло. Почти около полудня обутые в сапоги ноги приблизились к хижине, и дверь на кожаных петлях распахнулась.
- Боже, - раздалось приглушенное восклицание вошедшего при виде внутренности жилища. Поток воздуха от двери всколыхнул зловоние, висевшее над истерзанными, залитыми кровью телами, которые сидели или лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Не было никакой мысли об оказании вооруженного сопротивления, в их сердцах не осталось отваги. Впрочем, в таком сопротивлении не было бы смысла. Якобиты просто сидели, сдавшись на милость вошедшего офицера.
Это был майор, после небольшой задержки, пока он осматривал хижину, он вступил внутрь; сразу же следом вошел лейтенант.
- Я лорд Мелтон, - произнес он, оглядывая мужчин, словно выискивая главного, к которому он может обращаться.
Дункан МакДональд, посмотрев на него, медленно встал и склонил голову.
- Дункан МакДональд из Глен Ричи, - сказал он. - И другие, - он махнул рукой, - остатки войск Его Величества, короля Джеймса.
- Так я и предполагал, - сухо произнес англичанин. Он был молод, тридцати с небольшим лет, но держался с уверенностью бывалого солдата. Он внимательно осмотрел каждого человека и достал из-под плаща свернутый листок бумаги.
- У меня приказ Его Светлости, герцога Камберлендского, - сказал он, - согласно которому, я должен немедленно предать казни любого человека, принимавшего участие в восстании.
Он оглядел хижину еще раз.
- Есть ли здесь человек, который может заявить о своей невиновности?
Со стороны шотландцев послышалось слабое дыхание смеха. Заявлять о невиновности здесь, рядом с полем смерти, с черными от дыма сражения лицами?
- Нет, милорд, - ответил МакДональд со слабой улыбкой на губах. - Мы все изменники. Нас повесят?
Легкая гримаса отвращения появилась на лице Мелтона и исчезла, уступив место бесстрастному выражению. Он был невысоким человеком с тонкими костями, однако, держался с большим чувством властности.
- Вас расстреляют, - сказал он. - У вас есть час, чтобы подготовиться.
Он заколебался, бросив взгляд на лейтенанта, словно боясь показаться слишком мягкосердечным перед своим подчиненным, но продолжил:
- Если кому-нибудь нужны письменные принадлежности - может быть, написать письмо родным - наш писарь выдаст все необходимое.
Он коротко кивнул МакДональду и, развернувшись на каблуках, вышел.
Это был мрачный час. Несколько мужчин воспользовались предложенными пером и чернилами, и что-то упорно царапали на листах бумаги, прижатых к наклонному дымоходу из-за отсутствия других твердых поверхностей. Другие молились или просто сидели, ожидая.
МакДональд умолял солдат пощадить Джайлса МакМартина и Фредерика Мюррея, утверждая, что им было только семнадцать лет, и что они не могут быть привлечены к ответу наравне со взрослыми. В просьбе было отказано, и оба мальчика с белыми лицами сидели около стены, держась за руки.
Джейми почувствовал пронзительную жалость к ним, а также ко всем, находящимся здесь, верным друзьям и смелым воинам. Насчет себя он чувствовал только облегчение. Не будет больше волнений, ничего не надо больше делать. Он сделал все, что в его силах, для своих людей, своей жены и будущего ребенка. Осталось только дождаться, чтобы прекратились эти физические страдания, и он уйдет с благодарностью.
И более для проформы, чем в действительности испытывая в этом необходимость, он начал молитву раскаяния на французском языке, как он привык читать ее. Mon Dieu, je regrette ... И все же он не раскаивался, слишком поздно было о чем-либо сожалеть.
Найдет ли он Клэр сразу же, как умрет, задался он вопросом? Или он будет осужден, быть некоторое время без нее? В любом случае, они обязательно встретятся, он цеплялся за эту веру больше, чем за догматы церкви. Бог дал Клэр ему; и Бог вернет ее.
Позабыв о молитве, он, закрыв глаза, стал мысленно рисовать ее образ, изгиб ее щеки и виска, широкий прекрасный лоб, который всегда вызывал в нем желание прикоснуться к нему губами, как раз к гладкому месту между ее бровей, выгнутых над ясными янтарными глазами. Он сосредоточил свое внимание на ее губах, вспоминая их полноту и сладость, их вкус и радость, которую они ему дарили. Звуки молитв, царапание пера и тихие полузадушенные рыдания Джайлса МакМартина уже не достигали его слуха.
В полдень возвратился Мелтон с сопровождающими, в том числе с лейтенантом и писарем. Он снова помедлил в дверях, и МакДональд встал прежде, чем он успел заговорить.
- Я пойду первым, - сказал он и твердыми шагами направился к двери. Когда он нагнул голову, чтобы пройти в нее, лорд Мелтон придержал его за рукав.
- Вы назовете свое полное имя, сэр? Мой писарь занесет его в список.
МакДональд взглянул на писаря с горькой улыбкой в уголках рта.
- Список трофеев? Да, хорошо, - он пожал плечами и вытянулся. - Дункан Вильям МакЛеод МакДональд из Глен Ричи.
Он вежливо поклонился лорду Мелтону.
- К вашим услугам, сэр.
Он вышел в дверь, и через короткое время послышался близкий звук пистолетного выстрела.
Мальчикам разрешили пойти вместе, они крепко сцепили руки, проходя через дверь. Других уводили по одному, у каждого спрашивали полное имя, и писарь, сидевший на табурете возле двери, записывал его. Он склонился над бумагой, лежащей у него на коленях, не глядя на проходящих мимо мужчин.
Когда настала очередь Эвана, Джейми попытался привстать, опершись на локоть, и схватил друга за руку.
- Мы скоро встретимся, - прошептал он.
Рука Эвана дрогнула, но он только улыбнулся. Затем он наклонился и крепко поцеловал его в рот, потом поднялся и прошел к выходу.
Их осталось шестеро, которые не могли двигаться самостоятельно.
- Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер, - произнес он, говоря медленно, чтобы писарь успел записать имя правильно. - Лэрд Брох Туараха.
Он терпеливо повторил название по слогам и посмотрел на Мелтона.
- Я вынужден просить вашей помощи, милорд, я не могу подняться.
Мелтон не ответил, он пристально смотрел вниз на него, и выражение легкого отвращения на его лице сменялось удивлением, смешанным с неким подобием ужаса.
- Фрейзер? - произнес он, - из Брох Туараха?
- Да, - ответил Джейми терпеливо.
Разве не может этот человек хотя бы немного поторопиться? Оставить его одним из последних, было одно дело, но слышать, как убивают твоих друзей, совсем другое, и это не способствовало укреплению силы духа. Руки, на которые он опирался, дрожали от напряжения, и его внутренности, не разделяя его высокой решимости, с булькающим звуком сжимались от страха.
- Проклятие, - пробормотал англичанин. Он наклонился и стал вглядываться в Джейми, лежащего в тени стены. Потом распрямился и подозвал лейтенанта.
- Помогите подтащить его к свету, - сказал он. Они не были осторожны при этом, и Джейми сердито заворчал, когда боль пронзила его тело от больной ноги до головы. Боль заставила его на мгновение потерять сознание, и он пропустил слова Мелтона.
- Вы действительно якобит, которого называют Красным Джейми? - повторил майор нетерпеливо.
Волна страха прокатилась по телу Джейми при этих словах, только дай им знать, что ты Красный Джейми, и его не расстреляют. Его в цепях отвезут в Лондон на судилище в качестве военного приза. А потом будет веревка висельника, и он будет лежать на помосте, пока ему будут взрезать живот и выпускать кишки. Его внутренности снова издали ворчание, разделяя его опасения.
- Нет, - сказал он, как можно тверже. - Давайте просто продолжим расстрел, а?
Проигнорировав его ответ, Мелтон опустился на колени, и разорвал ворот рубашки Джейми. Захватив его волосы, он отдернул его голову.
- Черт! - произнес Мелтон. Палец майора нажал на горло, сразу же над ключицей. Там был маленький треугольный шрам, и казалось, что он именно вызывал беспокойство исследователя.
- Джеймс Фрейзер из Брох Туараха, рыжие волосы и треугольный шрам на горле.
Мелтон отпустил его волосы, и сел на пятки, потирая подбородок с рассеянным видом. Затем он поднялся и обернулся к лейтенанту, указывая на пятерых мужчин, оставшихся в хижине.
- Забирайте, остальных, - приказал он. Его светлые брови нахмурились в глубоком раздумье. Он стоял над Джейми с раздраженным видом, пока пленников выводили.
- Мне нужно подумать, - пробормотал он, - Черт, мне нужно подумать.
- Думайте, - сказал Джейми, - если можете. Я должен лечь.
Они прислонили к его к дальней стене, его нога была вытянута вперед, но сидеть вертикально после двух дней лежания ему было не под силу. Комната медленно вращалась вокруг него, и маленькие вспышки молний сверкали перед его глазами. Он наклонился и завалился на бок, прижавшись к грязному полу, закрыв глаза и ожидая, когда пройдет головокружение.
Мелтон что-то бормотал себе под нос, но Джейми не мог разобрать его слова, впрочем, он и не стремился. Когда он сидел в солнечном свете, он в первый раз ясно рассмотрел свою ногу, и был твердо уверен, что не доживет до виселицы.
Багровая краснота пламенела, распространяясь от середины бедра и выше, намного более яркая, чем пятна засохшей крови. Сама рана гноилась, и теперь, когда смрад от других мужчин уменьшился, он мог чувствовать сладко-гнилостный запах разложения, распространяющийся от нее. Легкая смерть от выстрела в голову предпочтительнее, чем боль и мучительная смерть от гангрены. "Услышишь ли ты выстрел?" - подумал он, и погрузился в сон, прижавшись горячей щекой к прохладному глиняному полу, гладкому и уютному, как грудь матери.
Он в действительности не спал, только дремал в лихорадочном забытьи, но голос Мелтона выдернул его к бодрствованию.
- Грэй, - произносил голос. - Джон Вильям Грэй! Вам знакомо это имя?
- Нет, - ответил он, оглушенный сном и лихорадкой. - Послушайте, офицер, или расстреляйте меня, или уходите. Я болен.
- Возле Карриарика, - нетерпеливый голос Мелтона пронзал его уши. - Юноша, светловолосый юноша, примерно шестнадцати лет. Вы встретили его в лесу ...
Джейми искоса взглянул на своего мучителя. Лихорадки исказила его видение, но было что-то смутно знакомое в нависавшем над ним лице с тонкими чертами, в этих больших, почти девичьих глазах.
- А, - сказал он, поймав единственное лицо из наводнивших его мозг образов. - Тот малец, который пытался убить меня. Да я помню его.
Он снова закрыл глаза. В его воспаленном мозгу все перемешалось; он сломал руку Джона Вильяма Грэя, и тонкая кость мальчика стала в его воспоминаниях рукой Клэр, которую он схватил, вырывая ее из власти каменного круга. Прохладный ветерок гладил его лицо пальцами Клэр.
- Просыпайтесь же, черт побери! - Его голова моталась на шее, когда Мелтон сердито тряс его. - Выслушайте меня!
Джейми устало открыл глаза.
- Да?
- Джон Вильям Грэй - мой брат, - сказал Мелтон. - Он рассказал мне о встрече с вами. Вы сохранили ему жизнь, и он пообещал вам ... не так ли?
С большим трудом Джейми вернулся в своей памяти назад. Он встретил юношу за два дня до битвы при Престонпансе, где шотландцы одержали победу. Шесть прошедших с тех пор месяцев казались вечностью, столь многое произошло в этот промежуток времени.
- Да, я вспомнил. Он обещался убить меня. Я не возражаю, если вместо него это сделаете вы.
Его веки снова закрылись. Так ли ему необходимо бодрствовать, чтобы его застрелили?
- Он сказал, что имеет перед вами долг чести, и это так.
Мелтон встал, отряхнул грязь с бриджей и повернулся к лейтенанту, который наблюдал за допросом в большом замешательстве.
- Это дьявольски сложная ситуация, Уоллес. Этот ... это известный якобитский негодяй. Вы слышали о Красном Джейми? Он изображен на листовках.
Лейтенант кивнул головой, с любопытством глядя на фигуру бродяги, распростертую в грязи у его ног. Мелтон горько улыбнулся.
- Нет, сейчас он не выглядит опасным, не так ли? Но он все равно Красный Джейми Фрейзер, и Его Светлость будет очень рад услышать о таком прославленном пленнике. Чарльз Стюарт еще не пойман, но для толпы на Тауэр Хилл будет достаточно и нескольких известных якобитов.
- Послать донесение Его Светлости? - лейтенант потянулся к своему планшету.
- Нет! - Мелтон развернулся и сверкнул глазами вниз на заключенного. - Есть некоторые проблемы! Он не только главный кандидат на виселицу, этот подлый мерзавец захватил в плен моего младшего брата возле Престона, и вместо того, чтобы пристрелить этого дурака, сохранил ему жизнь и вернул назад в расположение полка. И таким образом, - проговорил он сквозь зубы, - навлек на нашу семью долг чести.
- Вот это да, - сказал лейтенант. - Тогда вы не можете выдать его герцогу.
- Нет, черт побери! Я даже не могу расстрелять этого ублюдка, не опозорив моего брата, давшего слово чести!
Пленник открыл один глаз.
- Я никому не скажу, - предложил он и сразу же закрыл его.
- Молчать! - окончательно выведенный из себя Мелтон пнул его в бок, Джейми закряхтел, получив пинок, но больше ничего не говорил.
- Может быть, мы можем расстрелять его под выдуманным именем? - услужливо предложил лейтенант.
Лорд Мелтон взглянул на него с презрительной усмешкой, затем посмотрел в окно, прикидывая время.
- Часа через три будет уже темно. Я присмотрю за похоронами казненных, а вы найдете небольшую повозку. Велите наполнить ее соломой, и найдите возницу - подберите кого-нибудь осторожного, Уоллес, то есть продажного, Уоллес - и будьте здесь с повозкой, как только стемнеет.
- Есть, сэр! Э-э, сэр? Как насчет пленника? - лейтенант смущенно кивнул на тело, распростертое на полу.
- Что насчет пленника? - сказал Мелтон отрывисто. - Он слишком слаб, чтобы ползти, не говоря уже о том, чтобы ходить. Он никуда не денется - по крайней мере, пока повозка не будет здесь.
- Повозка?
Заключенный подал признаки жизни. Под воздействием сильного беспокойства он смог приподняться, оперившись на одну руку. Налитые кровью синие глаза тревожно мерцали из-под спутанных рыжих волос.
- Куда вы отправляете меня?
Повернувшись от двери, Мелтон кинул на него взгляд, полный неприязни.
- Вы лэрд Брох Туараха, не так ли? Вот туда я и отправляю вас.
- Я не хочу домой! Я хочу, чтобы меня расстреляли!
Англичане обменялись взглядами.
- Бредит, - сказал лейтенант значительно, и Мелтон кивнул.
- Я сомневаюсь, что он переживет эту поездку, но, по крайней мере, его смерть не будет на моей совести.
Дверь закрылась за англичанами, и Джейми Фрейзер остался один - и все еще живой.