Путешественница ч.1 гл. 3
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
3
ФРЭНК И ОТКРЫТИЕ.
Инвернесс
9 мая 1968
На мосту через реку Несс было сильное пешеходное движение, люди спешили домой к вечернему чаепитию. Роджер двигался впереди, защищая меня от толчков своими широкими плечами.
Я чувствовала, как мое сердце тяжело стучало о жесткую обложку книги, которую я прижимала к груди. Оно стучало так всякий раз, когда я начинала размышлять о том, что же мы в действительности делаем. Я не была уверена, какая из двух возможностей была бы хуже: обнаружить, что Джейми погиб в Каллоденской битве, или обнаружить, что он остался жив.
Деревянное покрытие моста гулко звучало под нашими ногами, когда мы устало тащились в пасторский дом. Руки мои болели от груза книг, которые я несла, и я переместила их на другую сторону.
- Эй, парень, осторожнее со своими чертовыми колесами! - закричал Роджер, ловко отталкивая меня в сторону, когда рабочий, который ехал на велосипеде, опустив голову, почти прижал меня к перилам моста.
- Изиняюсь! - крикнул он примирительно и, обернувшись, помахал нам рукой в то время, как его велосипед вклинился между двумя группами школьников, возвращавшихся домой. Я оглянулась, чтобы посмотреть - не идет ли случаем за нами Брианна, но ее не было видно.
Роджер и я провели вторую половину дня в Обществе сохранения старины. Брианна ушла в офис Ассоциации шотландских кланов, чтобы снять там фотокопии документов, список которых составил Роджер.
- Очень любезно с твоей стороны, что ты прилагаешь такие усилия, чтобы помочь нам, Роджер, - сказала я, повышая голос, чтобы перекрыть гул реки и шум голосов на мосту.
- Все в порядке, - неловко сказал он, остановившись, чтобы я смогла догнать его.
- Я любопытен, - добавил он с легкой улыбкой. - Вы же знаете, эти историки не могут пропустить ни одной исторической загадки, не попытавшись решить ее.
Он встряхивал головой, пытаясь убрать с глаз растрепанные ветром волосы, не используя рук.
Да, я знала историков. Я жила с одним из них двадцать лет. Именно эту загадку, над которой бились мы сейчас, Фрэнк не мог оставить без внимания, но он вовсе не собирался ее решать. Теперь Фрэнк был мертв уже два года, и настала моя очередь решать ее - моя и Брианны.
- Линклэтер уже что-нибудь ответил? - спросила я, когда мы спускались с моста. Хотя было уже далеко за полдень, можно было сказать, что солнце стояло еще высоко, учитывая то, что мы находились далеко на севере. Оно только что опустилось на верхушки лип, росших на берегу реки, и мерцало розовым светом на гранитном памятнике, стоявшем у подножия моста.
Роджер покачал головой, прищурившись от ветра.
- Нет, но прошла только одна неделя, как я написал ему. Если ответа не будет до понедельника, я ему позвоню. Не беспокойтесь, - он улыбнулся, искоса взглянув на меня. - Я был очень осторожен. Я написал ему только о том, что для научного исследования, которое я провожу, нужен список - если он вообще существует - якобитских офицеров, которые находились в доме на ферме Линнахов возле Каллодена. Я также попросил его дать мне ссылку на оригинальный источник в случае, если у него есть какая-либо информация о том, выжил ли кто-нибудь из этих офицеров.
- Вы знаете Линклэтера? - спросила я, переместив связку книг на левое бедро.
- Нет, но я написал ему письмо на бланке колледжа Баллиоль и сослался на мистера Чизрайта, моего преподавателя в университете, который знает Линклэтера.
Роджер подмигнул мне с обнадеживающим видом, и я рассмеялась.
Глаза его сияли ярко-зеленым светом на фоне оливковой кожи. Возможно, любопытство было для него основной причиной, чтобы принять участие в этой истории с розысками Джейми, но я чувствовала, что его интерес простирается гораздо дальше ... в направлении Брианны. Я также чувствовала, что интерес был взаимный, но не знала, понимал ли это он сам.
Вернувшись в кабинет преподобного Уэйкфилда, я с облегчением бросила охапку книг на стол и упала без сил в кресло возле камина. Роджер пошел на кухню, принести мне стакан лимонада.
Мое дыхание немного успокоилось, пока я потягивала кисло-сладкую жидкость, но мой пульс начинал биться неровно всякий раз, когда я кидала взгляд на внушительную стопку книг, которую мы принести с собой. Было ли в них что-нибудь о Джейми? И если было ... мои руки на холодном стакане вспотели, и я отбросила эту мысль. "Не забегай вперед, - предупредила я себя. - Лучше подождать, что мы сможем найти в них".
Роджер просматривал полки в поисках чего-нибудь, что могло помочь нам. Преподобный Уэйкфилд, приемный отец Роджера, был не плохим историком-любителем, а также - ужасным барахольщиком; письма, журналы, брошюры и плакаты, старинные и современные книги - все тесно стояло и лежало на полках.
Роджер поколебался, затем его рука опустилась на книги, лежащие на соседнем столе. Это были книги Фрэнка, достижения научной мысли, насколько я могла судить по восхваляющим рецензиям на суперобложках.
- Вы когда-нибудь читали их? - спросил он, беря в руки книгу, озаглавленную "Якобиты".
- Нет, - ответила я. Я сделала освежающий глоток лимонада и кашлянула.
- Нет, - повторила я. - Я не могла.
После моего возвращения в двадцатый век я решительно отказывалась смотреть любой материал, касающийся прошлого Шотландии даже при том, что восемнадцатое столетие было одной из тем научного исследования Фрэнка. Зная, что Джейми мертв, и столкнувшись с необходимостью жить без него, я избегала всего, что могло бы напомнить о нем. Бесполезная предосторожность - невозможно было не думать о нем, имея перед глазами постоянное напоминание, Брианну - но тем не менее, я не могла читать книги о Красавчике принце Чарли, этом ужасном пустом молодом человеке, и его последователях.
- Понятно. Я просто подумал, что вы, может быть, знаете, есть ли в них что-нибудь полезное для нас, - Роджер замолчал, щеки его покраснели.
- Э-э, ваш муж ... я имею в виду, Фрэнк, - добавил он торопливо. - Вы ему рассказали ... хм ...о ...
Голос его смущенно замер.
- Конечно, я рассказала, - ответила я немного резко. - Что ты думаешь - я просто вошла в его офис после трех лет отсутствия и сказала: "Привет, дорогой, что бы ты хотел сегодня на ужин?"
- Нет, конечно, нет, - пробормотал Роджер. Он отвернулся, уставившись на полки. Затылок его был красным от смущения.
- Прости, - сказала я, глубоко вздохнув. - Это справедливый вопрос, но немного больной для меня.
Намного больше, чем немого. Я сама была удивлена и потрясена, обнаружив, насколько свежа и больна была моя рана. Я поставила стакан на стол рядом со своим локтем. Если мы продолжим этот разговор, мне нужно что-нибудь покрепче лимонада.
- Да, - сказала я. - Я все рассказала ему. О камнях ... о Джейми. Все.
Роджер некоторое время не отвечал. Затем повернулся вполоборота так, что стали видны сильные резкие линии его профиля. Он смотрел на книги Фрэнка, на его фотографию на задней обложке, стройного, темного и красивого, с улыбкой, предназначенной для потомства.
- Он поверил вам? - спросил Роджер тихо.
Мои губы были липкими от лимонада, и я облизала их прежде, чем ответить.
- Нет, - сказала я. - Не сразу. Он думал, что я не в себе, даже водил к психиатру.
Я коротко хохотнула, но память об испытанной тогда ярости заставила меня сжать кулаки.
- Позже? - Роджер повернулся ко мне лицом. Румянец смущения сошел с его щек, оставив лишь след любопытства в его глазах. - Что он думал об этом?
Я глубоко вздохнула и прикрыла глаза.
- Я не знаю.
Маленькая больница в Инвернессе пахла незнакомо каким-то карболовым дезинфицирующим средством и крахмалом.
Я не могла думать и старалась ничего не чувствовать. Возвращение было более ужасным, чем мое путешествие в прошлое. Тогда я была защищена сомнениями и своим неверием в то, что со мной происходит, и надеялась на спасение. Сейчас я хорошо осознавала, где нахожусь, и знала, что выхода нет. Джейми был мертв.
Доктора и медсестры хорошо относились ко мне, по-доброму разговаривали со мной, пытались кормить меня и приносили разные напитки, но я не обращала на них внимания; во мне ничего не осталось, кроме горя и страха. Я назвала им свое имя и больше не разговаривала.
Я лежала в чистой белой постели, прикрыв руками живот, и держала глаза закрытыми. Я вызывала снова и снова в своем воображение последние образы, которые увидела, прежде чем ступить через камни - дождливый торфяник и лицо Джейми. Я знала, что если я открою глаза и посмотрю по сторонам, эти образы исчезнут, сменившись приземленным видом медсестер и букета цветов у моей кровати. Я незаметно касалась большим пальцем основания большого пальца другой руки, чувствуя неясное утешение при прикосновении к небольшой ранке в форме буквы "Д". Ее сделал Джейми по моей просьбе - последнее его прикосновение к моему телу.
Я оставалась в таком состоянии некоторое время; иногда я спала, и мои сновидения были полны последними днями якобитского восстания. Я снова видела мертвеца в лесу, лежащего под одеялом из ярко-синих грибов, Дугала МакКензи, умирающего на полу чердака в каллоденском доме, оборванных мужчин из армии горцев, лежащих в грязных канавах в их последнем сне перед резней.
Я просыпалась от своего крика и стонов, возвращаясь к запаху дезинфицирующих средств и к успокаивающим голосам, таким не похожим на гэльские крики в моих снах, и засыпала снова, крепко сжав ладонь, прикрывая рану на ней.
А когда однажды я снова открыла глаза, то увидела Фрэнка. Он стоял в дверях, приглаживая назад свои черные волосы, и выглядел несколько неуверенным - и неудивительно, бедный человек.
Я лежала, откинувшись на подушки, и просто смотрела на него, ничего не говоря. Он был так похож на своих предков, Джека и Алекса Рэндаллов, с прекрасными аристократичными чертами лица и красиво вылепленным черепом под темными волосами. Но кроме мелких отличий в чертах, в его лице было еще какое-то неуловимое отличие. В нем не было никаких следов страха или жестокости, ни духовности Алекса, ни ледяного высокомерия Джека. Его худощавое не бритое лицо с кругами под глазами выглядело интеллектуальным, добрым и немного усталым. Я поняла, что он ехал всю ночь, чтобы добраться сюда.
- Клэр? - он подошел к моей кровати, голос его звучал, неуверенно, словно он сомневался, что я действительно была Клэр.
Я также была в этом не уверена, но кивнула головой и произнесла:
- Привет, Фрэнк.
Мой голос был хриплым и грубым, так как я отвыкла разговаривать.
Он взял мою руку, и я позволила ему.
- У тебя все в порядке? - спросил он через минуту. Он немного хмурился, глядя на меня.
- Я беременна.
В моем расстроенном разуме этот факт казался мне очень важным. До нашей встречи я не задумывалась над тем, что я скажу ему, если мы когда-нибудь встретимся, но увидев его в дверях, я сразу поняла, о чем буду говорить. Я скажу ему, что беременна, и он уйдет, и я останусь наедине с последним воспоминанием о лице Джейми и с горящим следом его прикосновения на моей руке.
Его лицо слегка напряглось, но он не отпустил мою руку.
- Я знаю. Мне сказали.
Он глубоко вздохнул.
- Клэр, ты можешь рассказать, что произошло?
Я почувствовала себя на мгновение опустошенной, но потом пожала плечами.
- Полагаю, что могу.
Я устало собиралась с мыслями. Мне не хотелось ничего рассказывать, но я чувствовала себя обязанной по отношению к этому человеку. Нет, не вину, но какое-то обязательство. Когда-то я была замужем за ним.
- Дело в том, - начала я, - что я влюбилась и вышла замуж.
- Мне очень жаль, - добавила я в ответ на потрясение, отразившееся на его лице, - но так получилось.
Для него это явилось неожиданностью. Некоторое время он молчал, открывая и закрывая рот, потом так сильно сжал мою руку, что я зажмурилась и выдернула ее.
- Что ты имеешь в виду? - голос его был резким. - Где ты была, Клэр?
Он внезапно встал, нависнув над кроватью.
- Ты помнишь, когда мы последний раз виделись, я собиралась к каменному кругу на Крэйг-на- Дун?
- Да? - он уставился на меня со смесью гнева и подозрения.
- Ну, - я облизнула губы, которые вдруг пересохли. - Я прошла через расщелину в камне и оказалась в 1743 году.
- Это не забавно, Клэр!
- Ты думаешь, я шучу?
Мысль показалась мне настолько абсурдной, что я начала смеяться, хотя до настоящего веселья мне было далеко.
- Прекрати!
Я перестала смеяться. Две медсестры как по волшебству появились в дверях, вероятно, они находились где-то поблизости. Фрэнк наклонился и схватил мою руку.
- Послушай, - сказал он сквозь зубы. - Ты скажешь мне, где ты была и что делала.
- Отпусти, - я села в кровати, выдергивая руку из его хватки. - Я говорю тебе, что прошла сквозь камень и оказалась в восемнадцатом столетии. Я встретила там твоего проклятого предка, Джека Рэндалла!
Фрэнк, сильно озадаченный, моргнул.
- Кого?
- Черного Джека Рэндалла, и он был грязным и мерзким извращенцем!
Рот Фрэнка удивленно открылся, так же как и рты двух медсестер. Я услышала шаги и голоса, раздающиеся из коридора.
- Мне пришлось выйти замуж за Джейми Фрейзера, чтобы спастись от Черного Джека, и потом Джейми ... я не могла ничего поделать, Фрэнк. Я полюбила его, и я осталась бы с ним, но он отправил меня назад из-за Каллодена и из-за ребенка, и ...
Я остановилась, когда человек во врачебном халате, протиснулся в двери мимо медсестер.
- Фрэнк, - сказала я устало, - мне очень жаль. Я не хотела, чтобы так получилось, и я делала все, чтобы вернуться - действительно, я старалась - но я не могла. И теперь слишком поздно.
Вопреки желанию, глаза мои увлажнились, и слезы потекли вниз по щекам. Я плакала, главным образом, о Джейми, о себе и нашем ребенке, которого я носила, но часть моих слез предназначалась также для Фрэнка. Я шмыгала носом и сглатывала, пытаясь остановиться, потом села вертикально на кровати.
- Послушай, - сказала я, - я знаю, что ты не захочешь иметь со мной дело, и я тебя понимаю. Просто уходи, хорошо?
Выражение его лица изменилось. Он больше не выглядел сердитым, только обеспокоенным и немного озадаченным. Он присел на кровать, игнорируя доктора, который нащупывал мой пульс.
- Я никуда не уйду, - сказал он мягко. Он снова взял мою руку, и я попыталась отдернуть ее. - Этот ... Джейми. Кто он?
Я судорожно вздохнула. Доктор продолжал держать меня за другую руку, считая пульс, и я внезапно запаниковала, почувствовав себя пленником, зажатым между ними. Тем не менее, я смогла подавить чувство паники и попыталась говорить спокойно.
- Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер, - четко произнесла я его полное имя, делая паузы между словами так, как произносил свое имя Джейми, когда я впервые услышала его в день нашей свадьбы. Это воспоминание снова вызвало поток слез, и я вытерла их о свое плечо, так как руки мои держали Фрэнк и доктор.
- Он был шотландским горцем, и он погиб в Каллоденском сражении.
Я снова не смогла сдержать слез; они не уменьшали скорби, переполнявшей меня, но это было единственное, что я могла противопоставить непереносимой боли. Я согнулась вперед, пытаясь удержать слезы и прикрыть своим телом крошечную, пока незаметную жизнь у меня в животе, единственное, что осталось у меня от Джейми Фрейзера.
Я мельком заметила, что Фрэнк и доктор обменялись взглядами. Конечно, для них Каллоден - это далекое прошлое, а для меня все это произошло только два дня назад.
- Возможно, миссис Рэндалл нужно отдохнуть некоторое время, - предложил доктор. - Она кажется немного расстроенной.
Фрэнк, колеблясь, переводил взгляд с доктора на меня.
- Да, она, конечно, расстроена. Но я действительно хочу ... Что это, Клэр?
Поглаживая мою руку, он натолкнулся на серебряное кольцо на четвертом пальце, и склонился, рассматривая его. Это было обручальное кольцо, которое подарил мне Джейми - широкая серебряная полоска в шотландском стиле из переплетенных между собой звеньев, на каждом звене выгравировано крошечное изображение цветка чертополоха.
- Нет, - вскрикнула я панически, когда Фрэнк покрутил кольцо, словно собираясь снять его.
Я выдернула руку и прижала ее к животу под грудью, накрыв ее правой рукой, на которой я все еще носила золотое кольцо Фрэнка.
- Нет, не трогай! Я не позволю! Это мое обручальное кольцо!
- Но, Клэр, послушай ...
Фрэнка прервал доктор, который переместился на его сторону кровати и, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо. Я уловила некоторые слова: "не беспокойте вашу жену", "шок". Фрэнк встал на ноги, и доктор решительно повел его к двери, по пути кивнув головой медсестре.
Я едва почувствовала укол иглы, слишком поглощенная новой волной горя, чтобы обращать на него внимание.
Я смутно услышала прощальные слова Фрэнка.
- Хорошо ... Но Клэр, я узнаю!
И затем спасительная темнота поглотила меня, и я спала долго без всяких сновидений.
Роджер наклонил графин, наполнив стакан спиртным до половины. Он с полуулыбкой вручил его Клэр.
- Бабушка Фионы всегда говорила, что виски снимает тревогу.
- Я знала средства и похуже, - Клэр взяла стакан и слегка улыбнулась ему в ответ.
Роджер налил себе тоже, затем сел рядом с ней, потягивая виски.
- Знаешь, я пыталась прогнать его, - внезапно сказала она, опуская стакан. - Фрэнка. Я сказала ему, что он уже не сможет испытывать ко мне прежних чувств, независимо от того, поверит ли он мне или нет. Я сказала, что даю ему развод, что он должен уйти и забыть обо мне, и чтобы он начал новую жизнь без меня.
- Но он все же не ушел, - сказал Роджер. В кабинете стало прохладно, так как солнце уже село, он наклонился и включил древний электрокамин.
- Потому что вы были беременны? - предположил он.
Она кинула на него быстрый взгляд, затем криво улыбнулась.
- Да, это так. Он сказал, что только подонок может оставить беременную женщину, не имеющую средств к существованию. Особенно, если она немного не в себе, - добавила она иронично. - У меня были средства - дядя Лэмб оставил мне наследство - но Фрэнк не был подонком.
Ее взгляд переместился на книжные полки. Исторические труды ее мужа стояли на них рядами, их суперобложки сияли в свете настольной лампы.
- Он был очень порядочным человеком, - сказала она мягко. Она сделала еще один глоток и прикрыла глаза, смакуя аромат виски. - И потом ... он знал или подозревал, что не может иметь детей. Такой удар для человека, помешанного на семейной генеалогии. Все эти династические исследования, знаете ли.
- Да, я понимаю, - медленно проговорил Роджер. - Но разве он не чувствовал ... я имею в виду, чужой ребенок.
- Может быть, - ее янтарные глаза снова смотрели на него, слегка смягченные виски и воспоминаниями. - Но поскольку он не поверил ... не мог поверить в то, что я сказала о Джейми, отец ребенка для него оставался мифической личностью. И не веря в него, он убедил себя, что я тоже его не знаю, а мои рассказы были бредом, вызванным шоком. Ну, и потом, никто не мог сказать, что ребенок не его, и уж точно не я, - добавила она с оттенком горечи.
Она сделала большой глоток виски, что вызвало слезы на ее глазах, и она замолчала, чтобы вытереть их.
- Но чтобы быть уверенным в этом, он увез меня. В Бостон, - продолжила она. - Ему предложили хорошее место в Гарварде, где нас никто не знал. Там родилась Брианна.
Беспокойный плач снова разбудил меня. Я легла в 6:30, после того как пять раз в течение ночи вставала к ребенку. Я кинула затуманенный взгляд на часы - сейчас было 7:00. Из ванной комнаты доносилось веселое пение, Фрэнк, перекрывая шум воды, пел "Правь, Британия".
Я устало лежала в постели, неспособная даже пошевелиться, задаваясь вопросом, как долго я смогу выдержать этот плач, дожидаясь пока Фрэнк не принесет Брианну ко мне. Она словно почувствовала мои мысли, ее плач повысился на два или три тона и превратился в крик, который периодически прерывался задыхающимися всхлипами, когда она делала вдох. Я сбросила одеяло и вскочила на ноги, испытав тоже чувство паники, что и при воздушном налете во время войны.
Спотыкаясь, я перебежала через холодный холл в детскую, где трехмесячная Брианна лежала в кроватке на спине и вопила, откинув маленькую рыжую головку назад. Я была настолько не в себе от недосыпа, что не сразу поняла, что оставляла ее лежащей на животе.
- Дорогая! Ты перевернулась! Сама!
Испуганная своим смелым поступком, Брианна махала розовыми кулачками и, закрыв глаза, вопила все громче.
Я схватила ее на руки и прижала к груди, поглаживая ее спинку и шепча в макушку:
- О, моя драгоценная! Какая умная девочка!
- Что? Что случилось? - В дверях появился Фрэнк, вытирающий голову полотенцем, второе полотенце было повязано вокруг его бедер. - Что-то случилось с Брианной?
Он с встревоженным видом двинулся к нам. По мере приближения родов наши отношения становились все напряженнее, Фрэнк злился, а я была напугана, не зная, как повлияет на нашу жизнь появление ребенка Джейми Фрейзера. Но когда няня достала Брианну из плетеной кроватки и вручила ее Фрэнку со словами: "Вот папина маленькая девочка", его вначале застывшее лицо, внезапно смягчилось, и он с восхищением уставился на крошечное личико, совершенное как бутон розы. Через неделю он принадлежал ей душой и телом.
Я повернулась к нему с улыбкой.
- Она перевернулась! Сама!
- Действительно? - его чисто выбритое лицо засияло от восхищения. - Разве еще не рано?
- Да. Доктор Спок полагает, что дети начинают переворачиваться только в четыре месяца.
- Что он знает, этот доктор Спок? Иди сюда, моя красавица. Поцелуй папу, торопыжка.
Он поднял маленькое теплое тельце в уютной розовой пижамке и поцеловал ее в кончик носа. Брианна чихнула, и мы оба рассмеялись.
Потом я прекратила смеяться, внезапно осознав, что смеюсь впервые за весь этот год. Тем более, вместе с Фрэнком.
Он также понял это и взглянул на меня поверх головы Брианны. Его глаза орехового цвета были полны нежности. Я улыбнулась ему, ощутив легкую дрожь при осознании того, что он был почти обнажен. Капельки воды стекали по его худощавым плечам и сияли на смуглой коже его груди.
Запах гари достиг нашего обоняния, прервав ощущение семейного счастья.
- Кофе!
Толкнув Бри мне в руки, Фрэнк побежал на кухню, оставив оба полотенца лежать кучкой у моих ног. Улыбаясь при виде его голых удивительно белых ягодиц, мелькавших перед моими глазами, я направилась следом за ним на кухню, прижимая Бри к груди.
Он стоял голый возле раковины в облаке зловонного пара, поднимавшегося от сожженного кофейника.
- Может быть, чай? - спросила я, прижимая Бри одной рукой к бедру, другой, роясь в буфете. - К сожалению "Оранж пеко" закончился, есть "Липтон" в пакетиках.
Фрэнк поморщился, будучи англичанином до мозга костей, он скорее выпил бы воду из унитаза, чем чай, заваренный из пакетика. "Липтон" купила миссис Кроссман, приходящая раз в неделю уборщица, которая полагала, что от листового чая много грязи, и вообще он отвратителен.
- Нет, я куплю чашку кофе по пути в университет. Да, кстати, ты не забыла, что у нас сегодня обедают декан с женой? Миссис Хинчклифф принесет подарок для Брианны.
- О, конечно, - ответила я без всякого энтузиазма. Я встречалась с Хинчклиффами прежде и вовсе не стремилась повторять этот опыт. Но, однако, делать нечего. С мысленным вздохом я переместила Брианну на другое бедро и стала искать в ящике карандаш, чтобы составить список покупок.
Брианна зарылась лицом в мой красный шенилловый халат, делая жадные ворчащие звуки.
- О, нет, ты не можешь проголодаться так быстро, - сказала я ей в макушку. - Ты ела час назад.
Однако капли молока уже стали выступать из моих сосков, и я села, расстегивая халат на груди.
- Миссис Хинчклифф говорит, что не следует кормить ребенка всякий раз, когда он заплачет, - заметил Фрэнк. - Нужно придерживаться расписания, иначе избалуешь ребенка.
Не в первый раз я слышала мнение миссис Хинчклифф относительно воспитания детей.
- Значит, она будет избалованной, - ответила я холодно, не смотря на него.
Маленький розовый ротик захватил мой сосок, и Брианна начала жадно сосать. Я знала, что миссис Хинчклифф считала кормление грудью вульгарным и антисанитарным, но я, которая видела в восемнадцатом веке множество младенцев, с удовлетворенным видом прильнувших к материнской груди, не считала так.
Фрэнк вздохнул, но не стал ничего говорить. Положив ухватку, он двинулся к двери.
- Хорошо, - сказал он неловко. - Увидимся в шесть часов. Может быть, купить чего-нибудь, чтобы ты не выходила на улицу?
Я коротко улыбнулась ему и ответила:
- Нет, я справлюсь сама.
- Ну, хорошо.
Он помедлил некоторое время, пока я удобнее устраивала Брианну на коленях, поместив ее голову на сгиб своей руки. Ее круглая головка лежала рядом с моей грудью, повторяя ее изгиб. Оторвавшись от ребенка, я взглянула на него и увидела, что его пристальный взгляд был направлен на мою полуобнаженную грудь.
В ответ мои глаза метнулись вниз по его телу, и я увидела, что он начал возбуждаться. Я склонила голову к ребенку, скрывая краску, залившую мое лицо.
- До свидания, - прошептала я, уткнувшись в макушку Брианны.
Он мгновение постоял неподвижно, потом наклонился и быстро поцеловал меня в щеку. Я ощутила волнующую теплоту его голого тела.
- До свидания, Клэр, - сказал он мягко. - Увидимся вечером.
Он больше не входил на кухню до своего ухода, и я успела покормить Брианну и привести свои чувства в более или менее нормальное состояние.
Я не видела Фрэнка голым с самого моего возвращения, он всегда одевался или в ванной комнате, или в туалете. И он никогда не целовал меня по утрам. Моя беременность имела, как выражались акушеры, высокую степень риска, и потому близость с Фрэнком была исключена, даже если бы я стремилась к ней, а это было не так.
Мне следовало бы понять, что это когда-нибудь произойдет. Погруженная вначале в глубокое страдание, затем в предстоящее материнство, я не думала ни о чем, кроме своего растущего живота. После рождения Брианны я жила от кормления к кормлению, неосознанно ища моменты спокойствия в этом действии. Когда я прижимала к себе ее маленькое тело, то физическое удовольствие, держать ее в своих руках, приносило мне облегчение и отдохновение от моих мыслей и от моей памяти.
Фрэнк тоже много возился с нею, и они часто засыпали вместе в его большом кресле; маленькое тельце Брианны, распростертое на его долговязом теле, розовая щечка прижата к его груди. Но мы никогда не прикасались друг к другу и не разговаривали ни о чем, кроме домашних дел и Брианны.
Ребенок был нашей точкой соприкосновения, которая соединяла нас и держала на расстоянии вытянутой руки. Похоже, это расстояние уже не устраивало Фрэнка.
Я могла бы сделать это, по крайней мере, физически. Я была у доктора на приеме на прошлой неделе, и он с добродушным подмигиванием похлопал меня по спине и сообщил, что я могу возобновить "отношения" с мужем в любое время.
Я знала, что Фрэнк не хранил мне верность со времени моего исчезновения. В свои сорок с лишним он был все еще стройным и мускулистым. Гибкий и темноволосый он, несомненно, был очень красивым мужчиной. На вечеринках женщины толпились вокруг него, как пчелы около банки с медом, испуская волны сексуального возбуждения.
Была девушка с каштановыми волосами, которую я заметила на факультетской вечеринке, она стояла в углу, мрачно уставившись поверх стакана с напитком на Фрэнка. Позже она опьянела, стала что-то слезливо и бессвязно говорить, и была уведена двумя своими подругами, которые бросали злые взгляды на Фрэнка и меня, стоящую рядом с ним.
Все же, он был очень осторожен. Он всегда ночевал дома и заботился, чтобы на воротнике его рубашки не оставались следы губной помады. Итак, теперь он решил вернуться в семью в полном смысле слова. Думаю, он имел на это некоторое право. И потом, разве это не долг жены, а я снова была его женой.
Во всем этом была только одна маленькая проблема. Это не к Фрэнку я тянулась, просыпаясь глубокой ночью. Это не его гладкое стройное тело вторгалось в мои сны, возбуждая меня так, что я просыпалась, задохнувшаяся и покрытая потом, с сердцем, бьющимся от полузабытого прикосновения. Но к тому мужчине я никогда больше не смогу прикоснуться.
- Джейми, - прошептала я. - О, Джейми.
Мои слезы искрились в утреннем свете, украшая, словно алмазами и жемчугом, красный пушок на голове Брианны.
День был неудачный. У Брианны выступила сильная потничка, которая сделала ее раздражительной, и приходилось брать ее на руки каждые несколько минут. Она попеременно то ела, то капризничала, временами ее рвало, и на всей моей одежде оставались липкие пятна. Мне пришлось поменять три кофточки еще до одиннадцати часов.
Тяжелый лифчик, который я носила, натер у меня подмышками, и мои соски были холодными и потрескавшимися. В разгар моей уборки по дому из-под пола раздался металлический свист, и нагревательные регистры со слабым вздохом отдали концы.
- Нет, следующая неделя - слишком поздно, - сказала я по телефону ремонтнику. Я посмотрела в окно; казалось, что холодный февральский туман проникает сквозь стекла, чтобы поглотить нас. - На улице сорок два градуса. У меня трехмесячный ребенок!
Указанный ребенок сидел в своем стульчике, завернутый во все одеяла, и орал, как ошпаренная кошка. Игнорируя квакающие звуки на другом конце провода, я поднесла трубку к широко открытому рту Брианны и держала ее там несколько секунд.
- Слышите? - спросила я, снова прижимая трубку к уху.
- Ладно, леди, - покорно произнес голос на другом конце линии. - Я приду сегодня, где-то между полуднем и шестью часами.
- Между полуднем и шестью часами? Вы можете сказать более точно? Мне нужно выйти за покупками, - запротестовала я.
- Не только у вас полетел отопительный котел, леди - произнес голос, ставя точку в разговоре, и трубку повесили. Я взглянула на часы - одиннадцать-тридцать. Я ни за что не смогу сделать все покупки и вернуться назад за полчаса. Поход за покупками с маленьким ребенком больше похож на девяностоминутную экспедицию в дебри Борнео, оба путешествия требовали гору вещей и громадных затрат энергии.
Скрипя зубами, я позвонила в дорогой супермаркет и заказала все необходимое для обеда. Потом взяла на руки ребенка, который к настоящему моменту цветом напоминал баклажан и заметно вонял.
- Выглядит ужасно, милая. Будет лучше, если мы уберем это, - сказала я, пытаясь говорить ласково и вытирая коричневую массу с ярко-красной попки Брианны. Она выгибала спину, пытаясь избежать прикосновения мокрой тряпки, и громко орала. Слой вазелина и свежий подгузник, десятый за это утро. Грузовик службы чистых подгузников должен был появиться только завтра, и весь дом пропах аммиаком.
- Хорошо, моя дорогая, ну, ну.
Я подняла ее, прижав к плечу и похлопывая по спине, но она продолжала визжать, не переставая. Да и разве можно было ее обвинять, ее бедная попка выглядела так, словно с нее содрали кожу. В идеале, она сейчас должна была лежать голенькая на полотенце, но в холодном доме это было невозможно. Мы оба были одеты в свитера и зимнее пальто, что делало процесс кормления еще более неудобным, чем обычно. Чтобы достать грудь из этого вороха одежды, требовалось несколько минут, во время которых Брианна продолжала кричать.
Брианна не могла спать больше десяти минут подряд, следовательно, я тоже. Когда в четыре часа мы обе заснули, то смогли проспать лишь четверть часа, будучи разбуженными громоподобным появлением котельщика, который стучал в дверь большим гаечным ключом.
Покачивая ребенка, прижатого к моему плечу, одной рукой, другой я начала готовить обед под аккомпанемент визга у моего уха и бурных звуков из подвала.
- Я ничего не обещаю, леди, но пока у вас будет тепло, - котельщик появился внезапно, вытирая грязь с замасленного лица. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть Брианну, которая в данный момент немного успокоилась, и, положив голову на мое плечо, сосала большой палец.
- Ну, как, милочка, палец вкусный? - спросил он. - Говорят, что нельзя позволять им сосать большой палец. Зубы будут кривые, и нужны будут скобы.
- Неужели? - произнесла я сквозь зубы. - Сколько я вам должна?
Полчаса спустя, нафаршированный и политый маслом цыпленок лежал в кастрюле в окружении раздавленных кусочков чеснока, веточек розмарина и завитков лимонной кожуры. Осталось только намного сбрызнуть его соком лимона, и я могу поставить его в духовку. А потом мы с Брианной пойдем переодеваться. Кухня выглядела так, словно здесь произошла неумелая кража. Дверцы шкафов были раскрыты и кухонные принадлежности лежали на всех горизонтальных поверхностях. Я с шумом закрыла дверцы нескольких шкафов и с таким же стуком захлопнула кухонную дверь, надеясь, что это удержит миссис Хинчклифф от вторжения, если ее хорошие манеры не смогут.
Фрэнк купил розовое платьице для Брианны. Это была красивая вещь, но я с сомнением смотрела на слои кружев вокруг шеи. Они выглядели не только колючими, но и слишком тонкими.
- Ладно, мы дадим ему шанс, - сказал я ей. - Папе понравится, если ты будешь красивой. Постарайся не плевать на него, хорошо?
Ответом Брианны было еще некоторое количество липкой мерзости, которую она выдала, закрыв глаза, кряхтя и тужась.
- О, хорошо сделано! - сказала я искренне. Придется менять простынку в кроватке, но, по крайней мере, это не усугубило раздражения ее кожи. Убрав грязь и надев на нее свежий подгузник, я тщательно вытерла слюни и сопли с ее лица, потом продела через голову розовое платье. Брианна хлопала глазами и очаровательно гулила, размахивая кулачками.
Я услужливо опустила голову и произнесла "Пффф!" прямо ей в пупок, она поежилась и еще радостнее загулила. Я проделала это несколько раз, затем начала надевать платье.
Брианне это не понравилось, и она начала жаловаться, закинув голову и издавая пронзительные вопли, когда я пыталась протолкнуть ее полненькие ручки в пышные рукава.
- В чем дело? - спросила я, сильно пораженная такой реакцией. Я знала все оттенки ее плача и, в основном, понимала, что они означают, но этот крик был мне не знаком, в нем было много боли и страха. - Что случилось, солнышко?
Теперь она кричала с неистовством, слезы текли по ее лицу. Я с отчаянием перевернула ее, поглаживая по спине, думая, что у нее начался внезапный приступ колик, но она не скорчилась от боли, как бывает в таком случае. И, тем не менее, она яростно билась, и когда я развернула ее, чтобы взять на руки, я увидела длинную красную полосу вдоль внутренней поверхности ее руки. В платье осталась булавка, и она поцарапала ее нежную руку, когда я пыталась натянуть рукав.
- О, малышка! Я извиняюсь! Маме очень жаль!
Слезы текли по моему лицу, когда я вытащила из платья острую булавку. Я прижимала Брианну к своей груди, лаская и успокаивая ее, пытаясь в то же время унять чувство вины, которое переполняло меня. Конечно, я не хотела причинять ей боли, но она-то об этом не знала.
- О, моя любимая, - бормотала я. - Все в порядке. Мама любит тебя. Все в порядке.
Почему мне не пришло в голову проверить упаковку? И потом, какой маньяк упаковывает детские платья, используя опасные булавки? Разрываясь между яростью и страданием, я надела платье на Брианну, вытерла ей подбородок и унесла в спальню, где положила на кровать, пока сама торопливо надевала приличную юбку и кофту.
Дверной звонок прозвенел, когда я надевала чулки. На одной пятке была дырка, но сейчас ничего нельзя было сделать. Я сунула ноги в узкие туфли из крокодиловой кожи, подхватила Брианну и пошла, открывать дверь.
Это был Фрэнк, который был нагружен пакетами и потому не мог открыть дверь своим ключом. Я взяла у него часть пакетов и положила на столик в прихожей.
- Обед готов, дорогая? Я принес новую скатерть и салфетки. Думаю, наши уже несколько поистрепались. И вино, конечно.
Он поднял бутылку, с улыбкой показывая ее мне, затем наклонился, чтобы рассмотреть меня, и улыбка его погасла. Он неодобрительно посмотрел на мои непричесанные волосы, на блузку со свежими пятнами от срыгнутого Брианной молока.
- Боже, Клэр, - сказал он. - Ты не могла привести себя в порядок? Не то чтобы я считаю, что тебе нечего делать, но ты могла бы найти несколько минут ...
- Нет, - ответила я весьма громко и сунула вопящую Брианну ему в руки.
- Нет, - повторила я и взяла бутылку с вином из его руки.
- Нет, - закричала я, топая ногой, и широко размахнулась бутылкой. Он испуганно втянул голову в плечи, но я стукнула бутылкой о дверной косяк, и багряные капли божоле потекли вниз на порог, стеклянные осколки заблестели на крыльце.
Я бросила остатки бутылки в заросли азалии и выбежала без пальто в холодный туман. Я пробежала мимо пораженных Хинчклиффов, которые прибыли на полчаса раньше срока, по-видимому, надеясь застать меня врасплох. Я надеялась, что им понравится обед.
Я бесцельно ездила в тумане, включив обогреватель у моих ног, пока счетчик не показал, что бензин заканчивается. Но мне не хотелось домой, еще нет. Может быть, ночное кафе? Потом я поняла, что сегодня была пятница, двенадцать часов ночи. Но у меня все же было место, куда я могла пойти. Я повернула автомобиль назад к пригороду, где мы жили, и где находилась церковь Святого Финбара.
В этот поздний час церковь была заперта, чтобы препятствовать разграблению и вандализму. Для поздних посетителей сразу же под ручкой находился кодовый замок, пять цифр от единицы до пяти. Нажав три цифры в правильной последовательности, можно было открыть дверь.
Я тихо вошла и двинулась к регистрационной книге, лежащей у ног Святого Финбара, чтобы седлать запись о своем посещении.
- Святой Финбар? - спросил Фрэнк недоверчиво. - Нет такого святого, и не может быть.
- Есть, - ответила я с несколько самодовольным видом. - Ирландский епископ двенадцатого века.
- Ах, ирландский, - сказал Фрэнк пренебрежительно. - Понятно. Но вот я не могу понять, - продолжил он, стараясь быть тактичным. - Э-э, ну ... почему?
- Что почему?
- Откуда у тебя это преклонение перед ним? Ты никогда не была набожной. И ты не посещаешь мессу. Отец Беггз каждую неделю спрашивает у меня о тебе.
Я покачала головой.
- Я действительно не могу сказать почему, Фрэнк. Это просто то, в чем я нуждаюсь.
Я беспомощно посмотрела на него, не зная как объяснить ему.
- Там очень мирно и спокойно, - сказала я, наконец.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и отвернулся, покачав головой.
Было тихо и спокойно. На пустынной стоянке был припаркован только один автомобиль какого-то припозднившегося почитателя святого. В церкви я записала свое имя в регистрационный журнал и тактично кашлянула, чтобы дать посетителю знак о моем присутствии, не прибегая к прямой речи. Я стала на колени позади крупного мужчины в желтой ветровке. Через мгновение он поднялся, преклонился перед алтарем, и, развернувшись, пошел к двери, кивнув головой в знак приветствия, проходя мимо меня.
Дверь скрипнула, закрываясь, и я осталась наедине с Причастием, лежащим на столе в золотой дароносице. На алтаре ровным светом горели две большие белые свечи. Я на мгновение закрыла глаза, вслушиваясь в тишину.
Все произошедшее за день кружилось в моей голове в бессвязной путанице чувств и мыслей. Я замерзла без пальто, пока шла от стоянки до церкви, но теперь я начала согреваться, и мои сжатые руки, лежащие на коленях, расслабились.
Наконец, как обычно здесь случалось, я перестала думать. Остановилось ли время перед лицом вечности, или тяжелая усталость одолела меня - я не знала. Но чувство вины перед Фрэнком ослабло, мучительное горе по Джейми уменьшилось, и даже постоянное напряжение материнства снизилось до уровня фонового шума, не более громкого, чем удары моего сердца, равномерные и спокойные в темном уюте церкви.
- Господи, - прошептала я. - Вручаю твоему милосердию душу слуги твоего Джеймса.
- И мою, - добавила я про себя. - И мою.
Я сидела неподвижно, наблюдая мерцание свечей на золотой дароносице, пока сзади не прозвучали тихие шаги очередного посетителя, которые замолкли рядом со мной, и раздался звук коленопреклонения. Посещения в церкви никогда не прекращались - ни днем, ни ночью. И Святое Причастие никогда не оставалось покинутым.
Я посидела еще несколько минут, затем соскользнула со скамьи, чтобы подойти к алтарю. Когда я возвращалась назад, я заметила темную фигуру на заднем ряду в тени статуи Святого Антония. Фигура зашевелилась, когда я подходила, и мужчина подошел к двери, чтобы встретить меня.
- Что ты здесь делаешь? - прошипела я.
Фрэнк кивнул новому посетителю, уже становящемуся на колени, и взял меня за локоть, выводя из дверей.