Так получилось, что ему пришлось спуститься к дому еще один раз. В течение двух месяцев он оставался в пещере, выходя из нее только по ночам на охоту, так как английские солдаты квартировали неподалеку в Комаре. Отсюда они небольшими отрядами по восемь или десять человек патрулировали сельскую местность, грабя все, что возможно было украсть, и разрушая все, что украсть было невозможно. И все с благословения английской короны.
Рядом с подножием холма, где находилась его пещера, пролегала тропинка. В свое время она была протоптана оленями, но сейчас ею почти не пользовались - никакой олень не подойдет близко к пещере, пахнущей человеком. Однако иногда, когда ветер дул в его сторону, он мог видеть на тропинке небольшие группы красных оленей, или находил свежий след, оставленный в грязи.
Изредка тропинкой пользовались люди, когда у них были дела в горах. Сейчас ветер дул от пещеры, и Джейми не ожидал увидеть на тропе никого. Он лежал возле входа в пещеру в том месте, куда в ясные дни сквозь заросли дрока и рябины проникало достаточно света, чтобы можно было читать книги. Книг было мало, но Джаред все же ухитрялся отправлять их из Франции вместе с контрабандными товарами.
"Этот ливень задал мне новую работу: пришлось проделать в ограде отверстие для стока воды, иначе затопило бы мою пещеру. Просидев там некоторое время и видя, что подземные толчки больше не повторяются, я стал успокаиваться. Для поддержания бодрости (в чем я нуждался) я подошел к своему буфету и отхлебнул глоток рому, но самый маленький. Я вообще расходовал ром весьма экономно, зная, что когда выйдет весь мой запас, мне неоткуда будет его взять.
Весь следующий день я просидел дома из-за дождя. Теперь, немного успокоившись, я начал серьезно обдумывать ..."
По странице пробегали тени, когда ветви кустарников шевелились. Внезапно своими обостренными чувствами он уловил движение ветра, и в нем голоса людей.
Он вскочил на ноги, положив руку на кинжал, который всегда носил с собой. Задержавшись только для того, чтобы аккуратно положить книгу на гранитный уступ, он схватился за выступающий камень, который он использовал как опору для рук, и подтянулся вверх к узкой крутой расщелине, являющейся входом в пещеру.
Яркие пятна красного цвета и блеск металла на тропинке привели его в состояние крайнего раздражения. Проклятие. Он не боялся, что кто-либо из солдат свернет с дороги - они были плохо подготовлены даже для преодоления открытых участков торфяника, не говоря уже о крутом склоне, густо заросшем колючей растительностью. Однако их близость означала, что он не сможет покинуть пещеру, чтобы набрать воды или облегчиться, пока не стемнеет. Он бросил быстрый взгляд на кувшин с водой, хотя уже знал, что тот был почти пуст.
Потом его внимание привлек крик со стороны тропинки, и он едва не отпустил камень, за который держался. Солдаты окружили маленькую фигуру, сгорбившуюся под весом бочонка, лежащего на ее плече. Это был Фергюс с бочонком свежесваренного пива. Черт, черт! Он уже несколько месяцев не пробовал пива.
Ветер снова поменял направление, поэтому до него доносились только обрывки слов, но он понял, что маленькая фигура спорила со стоящим рядом солдатом, яростно жестикулируя свободной рукой.
- Идиот! - тихо выдохнул Джейми. - Отдай бочонок и убирайся, ты маленький болван!
Один солдат попытался схватить бочонок, но маленькая черноволосая фигурка уклонилась, проворно отпрыгнув назад. Джейми с раздражением хлопнул себя по лбу. Фергюс никогда не уклонялся от конфликта, сталкиваясь с властями - особенно с английской властью.
Теперь маленькая фигура отбегала назад, что-то крича своим преследователям.
- Дурак! - прошептал Джейми яростно. - Бросай его и беги!
Вместо того, чтобы бросить бочонок и убежать, Фергюс, очевидно уверенный в своих скоростных способностях, повернулся спиной к солдатам и выставил свой зад, оскорбительно виляя им. Несколько рассерженных красномундирников бросились к нему, не обращая внимания на густые заросли.
Джейми видел, как их командир поднял руку и прокричал что-то предупреждающее, по-видимому, ему пришла в голову мысль о том, что Фергюс мог заманивать их в засаду. Фергюс тоже что-то кричал, и, очевидно, солдаты достаточно хорошо знали уличный французский, чтобы понять насмешки, которыми он их осыпал. Четверо разъяренных солдат, не послушавшись приказа, бросились к танцующему мальчику.
Возникла потасовка, было много шума и крика. Фергюс ловко уклонялся, крутясь, как угорь, между солдатами. Во всей этой суматохе и завывании ветра Джейми не мог услышать шелеста сабли, вытягиваемой из ножен, но позже ему всегда казалось, что он услышал его и тотчас же понял, что этот шелест и звон металла были первыми признаками наступающей беды. Эти звуки он слышал всякий раз, когда он вспоминал произошедшее, а помнил он о нем долго.
Возможно, что-то передалось ему через поведение солдат, через их раздраженное настроение. Возможно, это было чувство обреченности, висевшее над ним после Каллодена, словно всякий, находящийся рядом с ним, был подвержен опасности. Услышал ли он звук вынимаемой сабли или нет, но его тело напряглось, готовое к прыжку, прежде чем он увидел серебряную дугу лезвия, рассекающего воздух.
Лезвие двигалось медленно, как бы лениво, и Джейми успел отследить траекторию его движения и цель, на которую оно было направлено. "Нет!" - закричал он без слов. Возможно, он успел бы броситься вниз в толпу солдат, схватить запястье, держащее саблю, и вывернуть его так, чтобы смертельная сталь упала на землю, не причинив вреда Фергюсу.
Но здравая часть его рассудка говорила, что это не имело смысла - он не успеет; рука его была словно приморожена к гранитному выступу, как к якорю, удерживающего его и подавляющего импульс - вскочить с земли и ринуться вперед.
"Ты не можешь, - сказал ему здравый смысл - тонкая ниточка шепота среди ярости и ужаса, переполнявших его. - Он сделал это ради тебя, ты не можешь сделать его поступок бессмысленным."
"Ты не можешь, - сказал здравый смысл, холодный, как смерть, в жгучем потоке беспомощности, затопившем Джейми. - Ты ничего не можешь сделать."
И он ничего не сделал, только смотрел, как лезвие закончило свое ленивое движение, достигнув цели с негромким звуком "цанк!", и бочонок, явившийся причиной спора, покатился, кувыркаясь, вниз по склону, плюхнувшись с веселым всплеском в коричневый поток далеко внизу.
Крики и шум внезапно прекратились, наступила потрясенная тишина. Джейми едва услышал, когда звуки снова возобновились, так громко кровь ревела в его ушах. Его колени подогнулись, и он понял, что сейчас упадет в обморок. Зрение застлала багровая тьма, вспыхивающая звездами и полосами света, но даже эта тьма не могла скрыть от него зрелище руки Фергюса - этой маленькой ловкой и умной руки карманника, лежащей в грязи с повернутой вверх, словно за подаянием, ладонью.
Он ждал в течение долгих сорока восьми часов прежде, чем на тропе внизу от пещеры раздался свист Робби МакНаба.
- Как он? - был его первый вопрос.
- Миссис Дженни говорит, с ним все будет в порядке, - ответил Робби. Его лицо было бледным и осунувшимся от испытанного им потрясения. - Она говорит, что лихорадки нет, и ... - он громко сглотнул, - в обрубке нет гноя.
- Значит, солдаты принесли его домой?
Не ожидая ответа, он уже спускался вниз по склону.
- Да. Мне кажется, они сами были напуганы случившимся, - Робби на мгновение остановился, чтобы освободить рубашку из колючего куста, и бросился следом за хозяином. - Я думаю, они даже сожалеют об этом. По крайней мере, так сказал капитан. И он дал миссис Дженни золотой соверен - для Фергюса.
- О, да? - сказал Джейми. - Очень щедро с их стороны.
И больше не произнес ни слова, пока они не пришли домой.
Фергюс лежал в детской на кровати, расположенной около окна. Когда Джейми вошел в комнату, глаза мальчика были закрыты, и длинные ресницы спокойно лежали на его худых щеках. Его неподвижное лицо, свободное сейчас от обычного оживления и множества гримас и выражений, выглядело незнакомым. Слегка крючковатый нос над широким подвижным ртом придавал ему несколько аристократичный вид, а черты лица - сейчас обострившиеся от боли - обещали, что однажды мальчишеская привлекательность превратится в настоящую красоту.
Джейми двинулся к кровати, и черные ресницы сразу же поднялись.
- Милорд, - сказал Фергюс, и слабая улыбка появилась на его лице - Вам здесь не опасно?
- Боже, мальчик, мне так жаль.
Джейми упал на колени возле кровати. Он не мог смотреть на тонкое, лежащее поверх одеяла предплечье с перевязанным запястьем, не оканчивающимся ничем. Однако он вынудил себя, положить руку на плечо Фергюса, приветствуя его, и ласково провел рукой по растрепанным черным волосам.
- Сильно болит? - спросил он.
- Нет, милорд, - ответил Фергюс. Однако внезапный приступ боли, противореча его словам, исказил его черты, и он усмехнулся немного стыдливо. - Не так чтобы сильно, и мадам очень щедра с виски.
На прикроватном столике стоял наполненный бокал, однако выпито из него было совсем немного. Фергюсу, которому французское вино заменило грудное молоко, вкус виски совсем не нравился.
- Я сожалею, - снова произнес Джейми. Ему больше нечего было сказать. Да он и не смог бы ничего сказать, потому что в горле его стоял комок. Он торопливо опустил глаза, зная, что Фергюс расстроится, увидев его слезы.
- Ах, милорд, не беспокойтесь, - нотка былого озорства прозвучала в голосе Фергюса. - Мне повезло.
Джейми с трудом сглотнул, прежде чем ответить.
- Да, ты жив - и слава Богу!
- Есть еще кое-что, милорд!
Он поднял глаза и увидел, что Фергюс, все еще бледный, улыбается.
- Разве вы не помните наш уговор, милорд?
- Уговор?
- Да, когда вы взяли меня в услужение в Париже. Вы сказали тогда, что, если я буду арестован и казнен, вы закажите мессу по моей душе на один год.
Целая рука, дрожа, прикоснулась к помятому позеленевшему медальону на шее - Святому Дисмасу, покровителю воров, и Фергюс продолжил:
- Но если я потеряю ухо или руку, будучи на службе у вас ...
- Я буду содержать тебя весь остаток твоей жизни, - Джейми не знал смеяться ему или плакать, но ограничился похлопыванием по руке, теперь лежащей на одеяле. - Да, я помню. Верь мне, я сдержу свое слово.
- О, я всегда доверял вам, милорд, - заверил его Фергюс. Было видно, что он все больше уставал, его бледные щеки еще сильнее побелели, голова бессильно откинулась на подушки, распластав по ней черные волосы.
- Так что я счастливчик, - пробормотал он, все еще улыбаясь. - Всего один удар, и мне больше не нужно работать.
Когда он вышел из комнаты, Дженни ждала его.
- Пойдем в яму священника, - сказал он, беря ее за локоть. - Нам нужно поговорить немного, а мне нельзя оставаться на виду.
Она, молча, последовала за ним вниз в прихожую, расположенную между кухней и кладовой. Там среди каменных плит пола находилась деревянная панель с просверленными отверстиями, скрепленная с камнями известковым раствором. Считалась, что она была сделана для того, чтобы через ее отверстия воздух проникал в подвал. И действительно, если какой-нибудь недоверчивый человек смог проникнуть в подвал через дверь в земле, находящуюся за домом, то увидел бы точно такую же панель в его потолке.
Что не было видно, так это то, что панель давала свет и воздух также для маленькой ямы, вырытой позади подвала. В нее вела короткая лесенка, которая открывалась взгляду, если поднять деревянную панель вместе с ее каменным обрамлением.
Яма была не более пяти футов в поперечнике, из мебели в ней была только простая деревянная скамья, где лежало одеяло, и под которой стоял ночной горшок. Большой кувшин с водой и маленькая коробка с черствыми булочками довершали экипировку подземной комнаты. Яма священника была добавлена к дому всего несколько лет назад и не предназначалась для укрытия какого-либо священника. Однако это все же была яма.
Два человека могли поместиться в ней, только усевшись рядом на скамью, и Джейми уселся рядом с сестрой, как только установил панель на место и спустился по лестнице. Он сидел, некоторое время не двигаясь, затем вздохнул и начал.
- Я не могу так больше, - сказал он. Он произнес это так тихо, что Дженни пришлось наклониться к нему, словно священнику, выслушивающему исповедь. - Я не могу. Я должен уйти.
Они сидели так близко друг к другу, что он мог чувствовать, как поднималась и опускалась ее грудь при дыхании. Потом она протянула руку и крепко вцепилась своими маленькими пальцами в его плечо.
- Снова во Францию?
Он делал две попытки сбежать во Францию, но каждый раз его планы рушились из-за английских солдат, охраняющих все порты. Никакая маскировка не помогала человеку его роста и с его цветом волос.
Он покачал головой.
- Нет. Я позволю им схватить себя.
- Джейми! - охваченная смятением, Дженни на мгновение повысила голос, но после предупреждающего пожатия его руки голос ее понизился.
- Джейми, ты не можешь сделать это! - сказала она тише. - Боже, мужчина, тебя же повесят!
Он сидел, опустив голову, словно погруженный в мысли, однако, не колеблясь, покачал головой.
- Я думаю, не повесят.
Он взглянул на сестру, потом быстро отвел взгляд.
- Клэр ... у нее было видение.
"Столь же хорошее объяснение, как и любое другое, - подумал он, - если оно не является правдой."
- Она видела, что случится в Каллодене, ... она знала. И она знала, что произойдет потом.
- А-а, - протянула Дженни тихо. - Я все время удивлялась. Так вот почему, она сказала мне выращивать картофель ... и вырыть эту яму.
- Да, - он слегка сжал ее руку. Затем, отпустив ее, повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. - Она сказала мне, что Корона будет некоторое время безжалостно преследовать якобитов - и они действительно свирепствовали, - добавил он искаженным голосом. - Но по прошествии нескольких лет они перестанут казнить схваченных мужчин, только заключать их в тюрьму.
- Только! - эхом отозвалась его сестра. - Если ты должен уйти, Джейми, уйди в пустоши, но попасть в английскую тюрьму, повесят тебя или нет ...
- Подожди, - он остановил ее, положив свою руку на ее. - Я еще не все сказал тебе. Я не просто хочу пойти к англичанам и сдаться. За мою голову назначена приличная плата, не так ли? Неразумно, чтобы она пропала впустую, а, как так полагаешь?
Он попытался придать веселость своему голосу. Она услышала это и резко взглянула на него.
- Матерь божия, - прошептала она. - Так ты хочешь, чтобы кто-то выдал тебя?
- Очевидно, да.
Джейми придумал этот план, сидя у себя в пещере, но до этого момента он не казался ему реальным.
- Думаю, может быть, Джо Фрейзер подойдет лучше всего для этого.
Дженни сильно потерла кулаком губы. Он знал, что она быстро ухватила суть плана и его значение.
- Но, Джейми, - прошептала она напряженно. - Даже если они не повесят тебя - а в этом ты сильно рискуешь - тебя могут убить при захвате!
Его плечи внезапно опустились под грузом страдания и изнеможения.
- Боже, Дженни, - сказал он, - ты думаешь, меня это волнует?
Последовало долгое молчание, прежде чем она ответила.
- Нет, я не думаю, - сказала она. - И я не могу сказать, что обвиняю тебя за это.
Она помолчала, пытаясь успокоить свой голос.
- Но я беспокоюсь о тебе.
Ее пальцы ласково коснулись его затылка, поглаживая волосы.
- Так ты позаботишься о себе, не так ли, ты, глупая башка?
На отверстия в потолке на мгновение упала тень, и прозвучали легкие шаги. Возможно, это прошла одна из судомоек по пути из кухни в кладовую. Когда тусклый свет снова появился, он смог увидеть лицо Дженни.
- Да, - прошептал он. - Я позабочусь.
Прошло почти два месяца, прежде чем все было подготовлено. И когда, наконец, пришел сигнал готовности, весна была уже в полном разгаре.
Джейми сидел на своем любимом камне у входа в пещеру и смотрел на появляющиеся на вечернем небе звезды. Он любил это время суток, и даже в худшие годы после Каллодена он мог найти в нем моменты утешения и мира. По мере того, как дневной свет угасал, предметы как бы начинали слабо светиться изнутри, так что их контуры ясно вырисовывались на фоне неба или земли, совершенные и отчетливые в каждой детали. Он мог видеть силуэт мотылька, невидимый при свете, теперь же в сумерках, обрисованный треугольником тени, он четко выделялся на стволе. Мгновение - и мотылек взлетит.
Он смотрел через долину, пытаясь проникнуть взглядом сквозь чащу черных елей на отдаленном горном склоне. Потом смотрел вверх на звезды, где над горизонтом величественно шагал Орион, и еле светились Плеяды в темнеющем небе. Может быть, ему не доведется увидеть звездное небо очень долгое время, и он хотел насладиться этим зрелищем. Он думал о тюрьме, засовах, решетках и прочных стенах. Он вспоминал. Форт Уильям. Уэнтуортская тюрьма. Бастилия. Каменные стены четыре фута толщиной, которые перекрывали весь свет и воздух. Грязь, зловоние, голод, могила ...
Он пожал плечами и выбросил эти мысли из головы. Он выбрал свой путь и был удовлетворен этим. Все же, он продолжал всматриваться в небо, отыскивая Тельца. Не самое красивое среди созвездий, но его собственное. Он был рожден под знаком быка, сильного и упрямого. Достаточно сильного, надеялся он, чтобы исполнить задуманное.
Среди возрастающего ночного шума Джейми услышал высокий резкий свист. Это могла быть песня кроншнепа на озере, но он узнал сигнал. Кто-то поднимался по тропинке, и это был друг.
На самом деле это была Мэри МакНаб, которая стала судомойкой в Лаллиброхе после смерти ее мужа. Обычно еду и новости ему приносили ее сын Робби или Фергюс, но она также приходила несколько раз.
Она принесла корзину, наполненную необычно щедро - холодная жареная куропатка, свежий хлеб, пучок зеленого лука, горсть ранних вишен и фляга эля. Джейми оглядел эту роскошь с кривой улыбкой, потом произнес:
- Мой прощальный пир, да?
Мэри МакНаб, молча, кивнула. Она была маленькой женщиной, ее темные волосы были обильно испещрены серыми нитями, а на лице уже появились морщины, вызванные тяготами жизни. Однако, глаза ее были мягкие и коричневые, а губы все еще полные и красиво изогнутые.
Он понял, что стоит, уставившись на ее рот, и торопливо повернулся к корзине.
- Боже, я объемся и не смогу двигаться. Еще и пирог! Однако, как вы женщины успеваете все сделать?
Она пожала плечами - она не была великой говоруньей, эта Мэри МакНаб - и, взяв корзину из его рук, стала выкладывать еду на деревянную крышку, установленную на камнях. Она приготовила места для них обоих. В этом не было ничего необычного, она ужинала с ним и прежде, рассказывая ему местные сплетни, пока они ели. Но если это его последняя еда, прежде чем он оставит Лаллиброх, подумал он, то почему не пришли ни сестра, ни мальчики, чтобы разделить с ним прощальную трапезу? Возможно, в доме были посторонние, и они не могли уйти незамеченными.
Он вежливым жестом пригласил ее сесть, потом уселся сам со скрещенными ногами на твердый пол.
- Вы говорили с Джо Фрейзером? Где все должно произойти? - спросил он, вгрызаясь в куропатку.
Она поведала ему подробный план действий. На рассвете к пещере приведут лошадь, он поедет на ней вдоль долины к проходу. Там он повернет, пересечет скалистые предгорья и спустится вниз снова в долину по Фазаньей гари, как если бы он направлялся домой. Англичане встретятся ему где-то между Стреем и Эскадейлом, скорее всего посредине. Там было хорошее место для засады, склоны речной долина круто поднималась по обе стороны от реки, и возле самого потока было достаточно много растительности, чтобы там могли спрятаться несколько мужчин.
После ужина она аккуратно упаковала корзину, оставив ему достаточно пищи для легкого завтрака перед отъездом. Он ожидал, что она уйдет, но она не уходила. Она порылась в расщелине, где он хранил постельные принадлежности, расстелила их аккуратно на полу, отвернула уголок одеяла и села возле тюфяка на колени, положив на них руки.
Он прислонился к стене пещеры, сложив руки на груди, и с раздражением смотрел на макушку ее склоненной головы.
- Ах, вот как? - потребовал он ответа. - И чья же это была идея? Ваша или моей сестры?
- Разве это имеет значение?
Она была спокойна, ее руки лежали совершенно неподвижно на ее коленях, гладкие темные волосы были перевязаны лентой.
Он покачал головой и наклонился, чтобы поднять ее.
- Нет, это не имеет значения, потому что этого не случится. Я ценю ваше намерение, но ...
Его речь была прервана ее поцелуем. Ее губы были такими же мягкими, как и выглядели. Он схватил женщину за оба запястья и твердо отстранил от себя.
- Нет! - сказал он. - В этом нет необходимости, и я не хочу этого.
Однако он с неприятным удивлением осознал, что его тело вовсе не согласно с его оценкой необходимости, и еще больше почувствовал себя неудобно, понимая, что его бриджи, тесные и истончившиеся от долгой носки, сделали величину этого несогласия очевидной для любого, взглянувшего в этом направлении. Легкая улыбка, изогнувшая эти полные сладкие губы, говорила о том, что она смотрела туда.
Он развернул ее лицом ко входу и слегка подтолкнул в спину. В ответ на это она отступила в сторону и потянулась к застежке на своей юбке.
- Не делайте этого! - воскликнул он.
- Как вы намереваетесь остановить меня? - спросила она, переступая через юбку и складывая ее аккуратно на единственную в пещере табуретку. Ее тонкие пальцы взялись за шнурки корсажа.
- Если вы не уйдете, придется уйти мне, - ответил он решительно и, развернувшись, пошел к выходу.
- Мой господин! - услышал он ее голос за своей спиной.
Он остановился, но не повернулся.
- Не стоит называть меня так, - сказал он.
- Лаллиброх принадлежит вам, - ответила она. - И будет вашим, пока вы живы. И если вы его хозяин, я буду называть вас так.
- Он не мой. Поместье принадлежит маленькому Джейми.
- Это не маленький Джейми делает то, что делаете вы, - ответила она решительно. - И это не ваша сестра просила меня сделать то, что делаю я. Обернитесь.
Он нехотя повернулся. Она стояла босиком в сорочке, распущенные волосы лежали на плечах. Она была худой, как и все в эти дни, но груди ее были полнее, чем он мог предполагать, и соски заметно выступали под тонкой тканью. Ее сорочка, как и вся ее одежда, была изношена почти до дыр. Он закрыл глаза.
Почувствовав легкое прикосновение к своей руке, он задрожал, но заставил себя стоять спокойно.
- Я хорошо понимаю, о чем вы думаете, - сказала она. - Потому что я видела вашу леди, и я знаю, что происходило между вами двоими. У меня никогда такого не было, - добавила она тихим голосом, - ни с одним из двух моих мужей. Но я знаю, как выглядит настоящая любовь, и у меня и в мыслях нет, заставить вас чувствовать, что вы ее предаете.
Прикосновение, легкое как перышко, переместилось на его щеку, и огрубевший от работы палец заскользил по складке, ведущей от носа ко рту.
- Что я хочу, - продолжала она тихо, - это дать вам что-то другое. Что-то меньшее, быть может, но то, что вы можете использовать, что поможет вам остаться целым. Ни ваша сестра, ни ее дети не смогут дать вам этого - я могу.
Он услышал, как она задержала дыхание, и прикосновение к его лицу исчезло.
- Вы дали мне дом, мою жизнь и моего сына. Разве вы не позволите дать вам такую малость взамен?
Он почувствовал, как слезы обожгли его веки. Невесомые прикосновения двинулись по его лицу, вытирая влагу с его век, приглаживая его растрепанные волосы. Он медленно поднял свои руки и протянул их. Она вступила в его объятия, также аккуратно и просто, как накрывала стол и стелила постель.
- Я ... давно не делал этого, - сказал он, внезапно смутившись.
- Я тоже, - ответила она с легкой улыбкой. - Но мы вспомним.