- Ардсмуир - это прыщ на заднице бога, - произнес полковник Гарри Куори. Он иронически поднял свой стакан в знак приветствия молодому человеку, стоящему возле окна. - Я пробыл здесь почти двенадцать месяцев, и эти одиннадцать месяцев и двадцать девять дней показались мне вечностью. Желаю удачи вам на новом месте, милорд.
Майор Джон Уильям Грэй отвернулся от окна, из которого он рассматривал свои новые владения.
- Выглядит несколько удручающе, - согласился он сухо, поднимая свой стакан. - Дождь здесь идет постоянно?
- Конечно, это же Шотландия и, более того, задница этой чертовой Шотландии, - Куори сделал большой глоток виски, закашлялся, шумно выдохнул и опустил свой стакан.
- Выпивка - единственное утешение, - сказал он немного хрипло. - Оденьтесь в свой лучший мундир и загляните к местным торговцам спиртным, они установят для вас вполне приличную цену. Спиртное здесь без пошлины и изумительно дешевое. Я оставил вам список лучших винокурен.
Он кивнул головой на массивный дубовый стол, расположенный у стены на ковре, словно на острове, и оттого напоминавший маленькую крепость, противостоящую пустой комнате. Иллюзия фортификационного сооружения еще более увеличивалась наличием национального и полкового знамен, прикрепленных на каменной стене позади стола.
- Перечень охранников здесь, - сказал Куори, порывшись в главном ящике стола. Он хлопнул потертой кожаной папкой по столу, и через некоторое время добавил к ней еще одну. - А это список заключенных. На данный момент их сто девяносто шесть человек. Обычно бывает около двухсот заключенных, плюс-минус несколько умерших от болезней или случайных браконьеров, пойманных в сельской местности.
- Двести, - отозвался Грэй. - А сколько охранников?
- Вообще восемьдесят два. В рабочем состояние около половины, - Куори снова полез в ящик и достал стеклянную коричневую бутылку с пробкой. Он встряхнул ее, прислушался к плеску внутри и саркастически улыбнулся. - Не только командир находит утешение в выпивке. Половина охранников постоянно находится в пьяном состоянии и не способна явиться на перекличку. Я оставлю бутылку вам, да? Вам она понадобится.
Он положил бутылку назад и вытянул нижний ящик.
- Заявки и копии здесь. Бумажная работа - самое худшее в вашей должности. Хотя и не особо трудное, если у вас есть приличный писец. У меня был капрал, который имел хороший почерк, но он умер две недели назад. Обучите еще кого-нибудь, и у вас не будет других дел, как охотиться на куропаток и искать французское золото, - он рассмеялся над своей шуткой. Слухи о золоте, якобы посланном королем Людовиком своему кузену Чарльзу Стюарту, были широко распространены в этой части Шотландии.
- Заключенные не доставляют проблем? - спросил Грэй. - Я так понимаю, что это в основном горцы-якобиты.
- Да. Но они достаточно управляемы.
Куори сделал паузу, выглядывая в окно. Цепочка мужчин в грязной рваной одежде выходила из дверей каменной стены напротив.
- У них не осталось силы духа после Каллодена, - сказал он просто. - Мясник Билли (*) поработал над этим. А мы заставляем их работать так тяжело, что у них не остается сил на беспорядки.
Грэй кивнул. Какая ирония - крепость перестраивалась с помощью шотландцев, заключенных в ней. Он встал и присоединился к Куори около окна.
- Это рабочая команда, которая отправилась за торфом.
Куори кивнул на группу внизу. Около дюжины бородатых мужчин в оборванной хуже, чем у огородных пугал, одежде стояли неровной линий перед солдатом в красном мундире, который расхаживал перед строем, проверяя их перед выходом. Очевидно удовлетворенный осмотром, он выкрикнул приказ и ткнул рукой в направлении внешних ворот.
Команду узников сопровождали шесть вооруженных солдат с мушкетами на плечах, следовавших впереди и позади группы; их щегольской вид сильно контрастировал с обликом оборванных горцев. Заключенные шли медленно, не обращая внимания на дождь, который уже промочил их тряпки. Запряженная мулом повозка скрипела сзади; связка ножей для резки торфа тускло поблескивала на ее дне.
Куори нахмурился, подсчитывая.
- Кто-то должно быть заболел, в рабочей команде всего восемнадцать человек - три заключенных на одного стражника. Это из-за ножей. Хотя удивительно, мало кто из них пытается бежать, - добавил он, отворачиваясь от окна. - Я полагаю, им некуда бежать.
Он подошел к столу, отпихнув ногой стоящую возле камина корзину, наполненную большими кусками темно-коричневого цвета.
- Оставляйте окно открытым, даже если идет дождь, - посоветовал он. - Иначе вы задохнетесь в торфяном дыму.
Он глубоко вздохнул, иллюстрируя свои слова, и с шумом выпустил воздух.
- Боже, как я рад вернуться в Лондон!
- Местного общества почти нет, не так ли? - сухо спросил Грэй. Куори рассмеялся при этих словах; его широкое красное лицо сморщилось от веселого изумления.
- Общество? Мой дорогой друг! Кроме двух более или менее сносных красоток из нижней деревни, все ваше общество будет состоять из офицеров - их здесь всего четверо, и только один может говорить, не прибегая к бранным словам - вашего ординарца и одного заключенного.
- Заключенного? - Грэй поднял глаза от бухгалтерских книг, которые он просматривал, вопросительно приподняв светлую бровь.
- О, да, - Куори, страстно стремящийся уехать, беспокойно бродил по кабинету. Его экипаж уже был готов, и он задержался только для того, чтобы завершить формальную передачу командования. Сейчас он остановился, взглянув на Грэя. Один уголок его губ приподнялся, словно он знал тайную шутку.
- Вы слышали о Красном Джейми Фрейзере, я думаю?
Грэй слегка напрягся, но, как мог, сохранял непроницаемое лицо.
- Полагаю, что многие слышали, - сказал он холодно. - Этот человек был печально известен во времена восстания.
Черт, Куори знал про ту историю. Вопрос в том, знал ли он все, или только ее первую часть?
Рот Куори дернулся в улыбке, но он только кивнул головой.
- Согласен. Так вот, он находится у нас. Он здесь единственный старший офицер из якобитов, так что заключенные признают его за главного. Поэтому, если у них возникают вопросы - и они еще будут возникать, я вас уверяю - он выступает, как их представитель.
Куори был в носках, сейчас он сел и, готовясь выйти наружу, стал натягивать высокие кавалерийские сапоги.
- Они называют его Seumas mac an fhear dhuibh, или просто Мак Дубх. Вы знаете гэльский? Нет? Я тоже. Гримсом знает. Он говорит, что это означает "Джеймс, сын черного мужчины". Половина стражников боятся его - те, кто воевал с Коупом(**) в Престонпансе. Они говорят, что он сам дьявол. Бедный дьявол сейчас!
Куори коротко фыркнул, втиснув ногу в сапог, потопал ногой и встал.
- Заключенные слушаются его беспрекословно; приказывать им, не заручившись его согласием, все равно, что приказывать камням во дворе. Имели когда-нибудь дело с шотландцами? Ах, да, конечно. Вы ведь воевали в Каллодене с полком вашего брата, не так ли?
- Тогда вы поймете, что упрямство - первое, что приходит в голову, при описании их характера.
Он помахал рукой, словно отметая весь контингент упрямых шотландцев.
- Это означает, - Куори сделал паузу, потешаясь, - вы нуждаетесь в доброй воли Фрейзера или, по крайней мере, в его сотрудничестве. Я завел обычай, ужинать с ним один раз в неделю, чтобы обсуждать возникающие вопросы, и нахожу, что он очень интересный собеседник. Вы можете продолжить эту традицию.
- Может быть, - тон Грэя был спокоен, но опущенные по бокам руки были сжаты в кулаки. Он станет ужинать с Джеймсом Фрейзером, когда ад покроется сосульками!
- Он образованный человек, - продолжал Куори; его взгляд, направленный на Грэя, сиял ехидством. - Более интересный в разговоре, чем здешние офицеры. Хорошо играет в шахматы. Вы ведь играете в шахматы время от времени, не так ли?
- Иногда.
Мускулы его живота сжались так сильно, что ему было трудно вздохнуть.
"Неужели этот твердолобый болван не прекратит болтать и не уедет?"
- А, ну, с вашего позволения, я покину вас.
Словно угадав желание Грэя, Куори поправил парик на голове, снял с крючка около двери плащ и небрежно накинул его на плечи. Он направился к двери со шляпой в руке, затем остановился и обернулся.
- Еще одно. Если будете ужинать с Фрейзером, не поворачивайтесь к нему спиной.
Насмешливое выражение покинула его лицо, и как Грэй не всматривался, он не могу увидеть свидетельства того, что предупреждение было сделано в шутку.
- Я говорю серьезно, - сказал Куори, оставив свою веселость. - Он закован в кандалы, но человека легко задушить цепью. И он очень большой и сильный парень, этот Фрейзер.
- Я знаю.
К его ярости Грэй почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Чтобы скрыть это, он повернулся к полуоткрытому окну, позволяя ветерку охладить свое разгоряченное лицо.
- Несомненно, - сказал он камням внизу, мокрым от дождя, - если он умный человек, как вы говорите, он не нападет на меня в моем жилище посредине крепости. Какой в этом смысл?
Куори не отвечал. Грэй развернулся и увидел, что тот задумчиво смотрит на него; его широкое румяное лицо было серьезно.
- Есть ум, - медленно проговорил Куори, - и есть другие вещи. Но вероятно вы слишком молоды, чтобы видеть ненависть и отчаяние вблизи. Их было очень много в Шотландии за последние десять лет.
Он склонил голову, рассматривая нового коменданта Ардсмуира с высоты своего старшинства в пятнадцать лет.
Майор Грэй был молод, не более двадцати шести лет, со светлокожим лицом и длинными девичьими ресницами, которые делали его еще моложе. Кроме того, он был на дюйм или два ниже среднего роста и обладал тонкими костями. Грэй выпрямился, вскинув голову.
- Я имею понятие о таких вещах, полковник, - произнес он ровным голосом. Куори, как и он сам, был младшим сыном из хорошей семьи, но все же был выше его по званию, поэтому он должен сдерживать свой нрав.
Ярко-коричневые глаза Куори задумчиво смотрели на него.
- Полагаю, что так.
Внезапным движением он нахлобучил шляпу на голову и коснулся рукой шрама, пересекающего его румяную щеку - память о скандальном поединке, в результате которого он оказался сосланным в Ардсмуир.
- Бог знает, что вы натворили, Грэй, если вас сослали сюда, - сказал он, качая головой, - но ради вас самого, я надеюсь, что вы справитесь. Удачи Вам!
И взмахнув синим плащом при развороте, он вышел.
- Лучше дьявол, которого знаешь, чем дьявол, которого не знаешь, - сказал Мурдо Линдсей, печально качая головой. - Красавчик Гарри был не такой уж плохой.
- Нет, не был, - согласился Кенни Лесли. - Но ты же был здесь, когда он появился, да? И он был намного лучше, чем этот дерьмовый Богль, правда?
- Да, - сказал Мурдо, не понимая. - Что ты имеешь в виду, человек?
- Ну, если Гарри был лучше, чем Богль, - объяснял Лесли терпеливо, - то Гарри был дьяволом, которого мы не знали, а Богль - дьяволом, которого мы знали. Но Гарри все равно был лучше, таким образом, ты не прав, человек.
- Я? - Мурдо, безнадежно запутавшийся в этом образчике логики, с негодованием посмотрел на Лесли. - Нет!
- Да, - сказал Лесли, теряя терпение. - Ты всегда ошибаешься, Мурдо! Зачем ты споришь, если всегда не прав?
- Я не спорю! - произнес Мурдо раздраженно. - Ты просто придираешься ко мне.
- Только потому, что ты ошибаешься, человек! - ответил Лесли. - Если бы ты был прав, я бы не сказал ни слова.
- Я не ошибаюсь! По крайней мере, я так не думаю, - пробормотал Мурдо, пытаясь точно вспомнить, что он сказал. Он повернулся, обращаясь к большой фигуре, сидящей в углу. - Мак Дубх, я ошибаюсь?
Высокий мужчина потянулся - цепи кандалов слабо звякнули при этом движении - и рассмеялся.
- Нет, Мурдо, ты не ошибаешься. Однако сказать, что ты прав, мы пока тоже не можем. До тех пор пока не узнаем, каков этот новый дьявол, да?
Увидев, что брови Лесли приподнялись, когда тот приготовился к продолжению спора, он повысил голос, обращаясь ко всем, находящимся в комнате:
- Кто-нибудь уже видел нового коменданта? Джонсон? МакТавиш?
- Я видел, - ответил Хайес, с удовольствием выдвигаясь вперед, чтобы погреть руки у огня. В большой камере был только один очаг, возле которого одновременно могло уместиться не более шести человек. Остальные сорок оставались в пронизывающем холоде, теснясь друг к другу в поисках тепла.
Как следствие, была выработано негласное соглашение о том, что возле огня располагались те, у кого был рассказ или песня, и они оставались там, пока рассказывали или пели. Мак Дубх сказал, что это было правом барда. Когда барды приезжали в старые замки, им предоставлялись теплое место, много еды и питья, чтобы выпить за гостеприимство лэрда. Лишней еды и питья здесь не было, но теплое место было бесспорным правом рассказчиков.
Хайес расслабился и протянул руки к теплу, закрыв глаза с блаженной улыбкой на лице. Однако почувствовав рядом нетерпеливое движение, он торопливо открыл глаза и начал говорить.
- Я видел его, когда он шел от кареты, а потом еще, когда я принес наверх сладкое с кухни. Они с Гарри болтали друг с другом.
Хайес нахмурился, концентрируясь.
- Он светловолосый, с длинными желтыми кудрями, завязанными синей лентой. Большие глаза и длинные ресницы, как у девицы.
Он искоса посмотрел на слушателей, хлопая своими короткими ресницами, шутливо изображая кокетство. Поощренный смехом, он продолжил описывать нового коменданта - "великолепные как у лэрда" - об экипаже и его слуге, "сассенак(***), говорит так, словно язык обжег" - о его речи.
- Он говорит резко и быстро, словно знает что по чем, - сказал Хайес, с сомнением качая головой. - И он очень молодой, к тому же смотрится так, словно только что молоко на губах обсохло. Однако думаю, что он старше, чем выглядит.
- Да, он невысокий парень, ниже маленького Ангуса, - вмешался Бэрд, резко кивнув головой на Ангуса МакКензи, который с удивлением оглядел себя. Ангусу было двенадцать лет, когда он сражался вместе с отцом в Каллодене. Он провел половину жизни в Ардсмуире и из-за плохого питания не смог вырасти большим.
- Да, - согласился Хайес, - но он хорошо держится, плечи у него широкие, прямой, словно у него шомпол в заднице.
Последовал новый взрыв смеха и непристойные комментарии, и Хайеса сменил Огилви, который завел длинную скабрезную историю о лэрде из Донибристла и дочери свинопаса. Хайес, как было принято, без возражений покинул место возле очага и устроился рядом с Мак Дубхом.
Мак Дубх никогда не претендовал на место возле очага, даже когда рассказывал длинные истории, вычитанные им из книг - "Приключения Родерика Рэндома", "История Тома Джонса, найденыша", и всеми любимого "Робинзона Крузо". Заявляя, что ему нужно место, чтобы вытянуть ноги, Мак Дубх всегда сидел на одном и том же месте в углу, откуда его могли слышать все. Но мужчины, покидающие огонь, один за другим подходили к нему и садились рядом на скамью, даря ему тепло, задержавшееся в их одежде.
- Как ты думаешь, Мак Дубх, ты завтра сможешь поговорить с новым комендантом? - спросил Хайес. - Я встретил Билли Малкольма, возвращавшегося с добычи торфа, и он крикнул мне, что крысы в их камере совсем обнаглели. Шестерых мужчин укусили на этой неделе, и у двоих раны загноились.
Мак Дубх покачал головой и поскреб свой подбородок. Ему разрешали бриться каждую неделю перед встречей с Гарри Куори, но прошло уже пять дней с их последнего совместного ужина, и его подбородок зарос густой рыжей щетиной.
- Не знаю, Гавин, - произнес он. - Куори говорил, что рассказал этому парню про нашу договоренность, но новый человек может решить по своему, да? Но если меня позовут к нему, я обязательно скажу про крыс. Кстати, Малкольм позвал Моррисона, чтобы тот пришел и посмотрел укушенных?
В тюрьме не было врача, и Моррисону, у которого имелась склонность к лечению, по просьбе Мак Дубха было разрешено ходить по камерам лечить больных и раненых.
Хайес покачал головой.
- Не знаю, у него не было времени сказать, их очень быстро гнали.
- Я отправлю Моррисона, - решил Мак Дубх. - Он спросит Билли, есть ли там еще больные.
В крепости было четыре большие камеры, где большими группами размещались все заключенные. Общение между камерами происходило с помощью Моррисона или рабочих команд, которые ежедневно направлялись для транспортировки камня или резки торфа и состояли из заключенных разных камер.
Моррисон пришел сразу, как только ему передали просьбу, в кармане он держал четыре крысиных черепа, которыми заключенные играли в шашки. Мак Дубх пошарил под скамейкой, на которой сидел, и вытащил холстяную сумку, с которой он ходил на торфяники.
- О, нет, только не эти проклятые колючки, - запротестовал Моррисон, увидев, как Мак Дубх поморщился, наткнувшись на что-то острое в сумке. - Я не могу заставить их есть это. Они говорят, что они не коровы и не свиньи.
- Они точно упрямы, как свиньи, - заметил он. - Это только молочный чертополох. Сколько тебе можно говорить, Моррисон? Оторви головки, а стебли и листья перетри в кашицу, ее можно намазать на лепешку, но если они не захотят есть его таким образом, завари из него чай, и давай им пить. Скажи им, я заставлю свиней пить чай.
Морщинистое лицо Моррисона расплылось в улыбке. Он был пожилым человеком и знал, как обращаться со своими пациентами - жаловался он просто ради интереса.
- Если они будут отказываться, я спрошу у них, видели ли они когда-нибудь беззубую корову, - произнес он, послушно убирая стебли в свой мешок. - Но обещайте, что в следующий раз, когда вы увидите Джоула МакКаллоха, то покажете ему свои зубы. Он больше всех возмущается и не верит, что зелень помогает от цинги.
- Скажи, что я укушу его за зад, - пообещал Мак Дубх, блеснув превосходными зубами, - если узнаю, что он не ест чертополох.
Моррисон издал негромкий ироничный звук, который у него заменял утробный смех, и отправился за мазью и травами, которые он использовал для врачевания.
Мак Дубх на мгновение расслабился, оглядывая комнату, чтобы убедиться, что не назревает никаких неприятностей. Вражду между Бобби Синклером и Эдвином Мюрреем он уладил неделю назад, и хотя мужчины не стали друзьями, они держались подальше друг от друга.
Он закрыл глаза. Он страшно устал, так как целый день таскал камни. Через несколько минут принесут ужин - бадью с кашей, немного хлеба, и если повезет немного овсянки - и вероятно сразу после еды большинство мужчин уснут, оставив ему несколько минут покоя и некоего подобия уединения, когда ему не нужно будет никого выслушивать, и когда он не будет чувствовать себя обязанным что-то делать.
У него еще не было времени подумать о новом коменданте, хотя тот являлся важной персоной в жизни заключенных. Молодой, сказал Хайес. Это могло быть хорошо, а могло быть плохо.
Более старшие мужчины, которые воевали во времена якобитского восстания, относились к горцам с предубеждением - например, Богль, который заковал его в цепи, в свое время воевал под командованием Коупа. Однако молодой испуганный человек, старающийся справиться с незнакомой работой, мог оказаться более непреклонным и более тираническим, чем самые жесткие из старых полковников. Ну, да ладно, ничего не остается, как ждать.
Мак Дубх вздохнул и поменял положение тела - в десятитысячный раз - наручники доставляли ему страшные неудобства. Он раздраженно стукнул запястьем по краю скамьи. Он был большим и сильным, и вес кандалов не угнетал его, но они ужасно мешали ему при работе. Но хуже всего была невозможность развести руки на ширину более восемнадцати дюймов; и это вызывало судорогу и стеснение глубоко в мускулах его груди и спины, которые оставляли его только тогда, когда он спал.
- Мак Дубх, - произнес тихий голос возле него, - позволь, несколько слов на ухо.
Он открыл глаза и увидел, что рядом на скамью уселся Ронни Сазерленд; слабое мерцание очага освещало его заостренное лисье лицо, полное решимости.
- Да, Ронни, конечно.
Он сел прямо и выбросил из головы мысли о новом коменданте и о кандалах.
"Дорогая мама", - написал Джон Грэй этой ночью.
"Я благополучно прибыл к новому месту службы и нашел его довольно комфортабельным. Полковник Куори, мой предшественник - вы помните, он племянник герцога Кларенса? - приветствовал меня и ввел в курс дела. У меня превосходный слуга, и хотя сначала многое в Шотландии мне показалось странным, я уверен, что со временем найду этот опыт интересным. На ужин мне подали то, что стюард назвал "хаггисом". Спросив, я выяснил, что это был внутренний орган овцы, набитый овсом и еще несколькими неопознаваемыми сортами мяса. Хотя я понимал, что шотландцы почитают это блюдо деликатесом, я отослал его назад на кухню и попросил принести вместо него отварное седло барашка. Поужинав таким образом - довольно скромно, надо сказать - и изнуренный долгим путешествием, о деталях которого я сообщу вам в моем следующем послании, я отправляюсь на покой, оставляя дальнейшее описание моего окружения - с которым я из-за темноты еще недостаточно хорошо ознакомился - для следующего сообщения".
Он сделал паузу, постукивая пером по промокательной бумаге. Острие оставляло на ней маленькие пятнышки чернил, и он рассеяно стал соединять их линиями, изобразив некую многолучевую фигуру.
Осмелится ли он спросить о Джордже? Не задать прямой вопрос, нет, но сосласться на его семью, спросить мать, сталкивалась ли она в последнее время с леди Эверет, и может ли он попросить ее напомнить о себе ее сыну?
Он вздохнул и добавил еще одну линию к нарисованной фигуре. Нет. Его мать была не осведомлена о подоплеке возникшей ситуации, но муж леди Эверет вращался в военных кругах. Влияние его брата могло свести сплетни до минимума, однако Эверет мог уловить даже легкий намек и был достаточно сообразительным, чтобы сложить два и два. Только одно его неосторожное слово жене относительно Джорджа, и от леди Эверет узнает его мать ... Вдовствующая графиня Мелтон вовсе не была дурой.
Она хорошо понимала, что он был не в милости; многообещающих молодых офицеров, пользующихся благосклонностью начальства, не отправляют на задворки Шотландии, чтобы наблюдать за перестройкой незначительной тюремной крепости. Но его брат Гарольд объяснил эту немилость несчастными сердечными делами, и был при этом достаточно не деликатен, чтобы предотвратить последующие расспросы с ее стороны. Она, вероятно, подумала, что он связался с женой полковника или содержал проститутку.
Несчастные сердечные дела! Он мрачно улыбнулся, макая перо в чернила. Возможно, Хэл был более чувствителен, описывая их, чем он предполагал. Но тогда, его сердечные дела были несчастны со времени смерти Гектора в Каллодене.
С воспоминанием о Каллодене к нему вернулась мысль о Фрейзере, которой он избегал весь день. Он перевел взгляд от промокашки к папке со списком заключенных, покусывая губу. Он испытывал желание открыть папку и прочесть там его имя, но какой в этом смысл? В Горной Шотландии может быть найдется дюжина мужчин по имени Джеймс Фрейзер, но только один из них известен как Красный Джейми.
Он почувствовал, как горячая волна прокатилась по его телу, но она было вызвана не близостью огня. Тем не менее, он встал и подошел к окну, вдыхая вечерний воздух полной грудью, словно холодный поток мог очистить его память.
- Прошу прощения, сэр, хотите, чтобы согрели вашу кровать?
Услышав сзади шотландскую речь, он вздрогнул и, круто развернувшись, увидел в дверях растрепанную голову заключенного, прислуживающего в его апартаментах.
- О! Э, да. Спасибо ... МакДонелл, - сказал он с сомнением.
- МакКей, милорд, - поправил его мужчина, не выразив возмущения, и голова исчезла.
Грэй вздохнул. Сегодня ничего нельзя было сделать. Он возвратился к столу, собрал папки и убрал их на место. Лучистая фигура, которую он нарисовал на промокательной бумаге, была похожа на одну из шипастых булав, которыми древние рыцари крушили головы своих врагов. Он чувствовал себя так, словно проглотил что-то подобное этой булаве, хотя скорее всего это было расстройство желудка, вызванное недоваренной бараниной.
Он покачал головой, подтянул к себе письмо и подписал его торопливо.
"Со всей любовью, ваш покорный сын, Джон У. Грэй".
Он стряхнул песок с подписи, запечатал его перстнем и отложил для отправки завтра утром.
Поднявшись, он некоторое время стоял в сомнении, рассматривая темные просторы кабинета. Это была большая холодная комната, практически пустая, в ней был только огромный стол и несколько стульев. Он дрожал от холода. Приглушенного жара брикетов торфа в очаге было недостаточно, чтобы обогреть огромный объем пространства, особенно, когда из открытого окна проникал холодный влажный воздух.
Он снова взглянул на список заключенных. Потом нагнулся, вытянул нижний ящик и вытащил из него коричневую стеклянную бутылку. Он потушил свечу и направился к кровати при тусклом свете огня в очаге.
Смешанный эффект усталости и виски должен был сразу же усыпить его, однако сон не спешил, он реял над кроватью, словно летучая мышь, но не спускался вниз. Каждый раз, когда Грэй начинал погружаться в сон, видение Карриарика вставало перед его глазами, сон покидал его, и он лежал с широко-открытыми глазами, потный, с громко бьющимся сердцем.
Ему было тогда шестнадцать лет, и он был страшно взволнован своей первой военной кампанией. Он еще не получил офицерский чин, но его брат Хэл взял его в свой полк, чтобы он набирался опыта армейской службы.
Его полк, двигающийся на соединение с войском Коупа возле Престонпанса, расположился лагерем в окрестностях темного шотландского леса. Джон был слишком возбужден, чтобы уснуть. Какое оно будет, его первое сражение? Коуп был великим генералом, все друзья Хэла говорили так, но солдаты возле костров рассказывали страшные истории о свирепых горцах и их кровавых палашах. Не испугается ли он, столкнувшись с грозной атакой горцев?
Он не мог рассказать о своих страхах даже Гектору. Гектор любил его, но Гектору было двадцать лет, высокий, мускулистый, бесстрашный, он был лейтенантом и рассказывал потрясающие истории о битвах, в которых он сражался во Франции.
Он до сих пор не знал, стремился ли он подражать Гектору или хотел произвести на него впечатление, когда решился на тот поступок. В любом случае, когда он увидел в лесу горца и признал его, как известного из листовок Красного Джейми, он решил убить его или захватить в плен.
Ему приходила в голову мысль вернуться в лагерь за помощью, но мужчина был один - по крайней мере, Джон так думал - ничего не опасался и, сидя на поваленном стволе, спокойно ел кусок хлеба.
Вытащив нож из-за пояса, Грэй стал тихо красться сквозь лес к сияющей рыжей голове: рукоятка ножа скользила в его руке; в голове проносились мысли о славе и похвале Гектора.
Он обхватил рукой шею шотландца, стремясь придушить его, и взмахнул ножом, а потом ...
Лорд Джон Грэй сбросил одеяло, разгоряченный воспоминанием.
Они упали на землю, перекатываясь по шелестящим дубовым листьям, хватаясь за нож, награждая друг друга тумаками, борясь за свою жизнь.
Сначала шотландец был внизу, затем извернувшись каким-то образом, оказался сверху. Однажды ему довелось потрогать гигантского питона, которого друг его дяди привез из Индии. И объятия Фрейзера были точно такие же, гибкие и гладкие, и страшно сильные; словно мускулистые кольца питона, они были повсюду.
Он был унизительно брошен на землю, лицом в сухие листья, руки завернуты за спину. В агонии страха, а он был уверен, что его убьют, он с силой дернул заломленную руку, кость треснула с черно-красным взрывом боли, и он потерял сознание.
Он пришел в себя некоторое время спустя, обнаружив, что лежит прислоненный к дереву, а вокруг стоят свирепые горцы в пледах. Посредине их стоял Красный Джейми Фрейзер ... и женщина.
Грэй сжал зубы. Проклятая женщина! Если бы не она ... бог знает, как бы все вышло. Вышло так, что она заговорила. Она была англичанкой и леди, если судить по ее речи, и он - каким же идиотом он был! - тут же решил, что она была пленницей порочных горцев, похищенная, без сомнения, с целью изнасилования. Все говорили, что горцы предаются грабежам при любой возможности и с удовольствием лишают чести англичанок; как он мог думать иначе!
И лорд Грэй, шестнадцати лет от роду, полный до краев полковыми понятиями о галантности и благородстве, избитый и израненный, борясь с болью от сломанной руки, вступил в переговоры, пытаясь спасти ее. Фрейзер, высокий и насмешливый, играл с ним, как кот с мышонком, раздевая перед ним женщину, чтобы вытянуть у него сведения о полке его брата. А после того, как он рассказал о расположении и численности полка, Фрейзер со смехом заявил, что женщина была его женой. Они все смеялись, он и сейчас мог отчетливо слышать оскорбительный смех шотландцев.
Грэй перевернулся, раздраженный неудобным матрацем. Что еще хуже, вместо того, чтобы убить его, Фрейзер привязал его к дереву, где он и был найден утром своими друзьями. Между тем люди Фрейзера посетили лагерь, воспользовавшись, информацией, которую он выдал, и вывели из строя пушку, которую они транспортировали для Коупа.
Конечно, все было раскрыто, и хотя его оправдали из-за его молодости и статуса штатского, он стал парией и объектом презрения в полку. Никто не разговаривал с ним за исключением брата и ...Гектора. Верного Гектора.
Он вздохнул, прижимаясь щекой к подушке. Мысленным взором он все еще мог видеть его. Темноволосого и голубоглазого, с постоянной улыбкой на нежных губах. Прошло уже десять лет, как Гектор погиб в Каллодене, изрубленный палашами горцев, но Джон до сих пор иногда просыпался с телом, выгнутым от конвульсий, ощущая его прикосновение.
И теперь это. Он боялся этого назначения, боялся этих шотландцев, их грубых голосов, потрясенный памятью о том, что они сделали с Гектором. Но никогда, даже в самых диких предположениях, он не думал, что снова встретит Джеймса Фрейзера.
Горящий в очаге торф превратился в горячий пепел, потом остыл, и за окном тьма уступила место угрюмой серости дождливого шотландского рассвета. А Джон Грэй все еще лежал без сна, уставившись горящими глазами на закопченные балки над его головой.
Утром Грэй встал не выспавшимся, но с четко определенным решением. Он был здесь. Фрейзер был здесь. И в обозримом будущем ни один из них не сможет покинуть крепость. Он также не сможет избежать с ним встреч - менее чем через час он должен говорить с заключенными, а потом он должен регулярно проводить осмотры - но никогда он не будет встречаться с ним наедине. Если он сможет держать этого человека на расстоянии, то, может быть, сможет сдержать свои страхи, которые тот растревожил. И свои чувства.
В то время, как воспоминания о прошлом унижении и гнев не давали ему уснуть ночью, еще один аспект существующей ситуации не давал уснуть ему на рассвете. К нему пришло медленное осознание того, что Фрейзер был теперь его пленником, больше не мучитель, а заключенный такой же, как и все, целиком находящийся в его милости.
Он позвонил слуге и прошлепал к окну посмотреть погоду, морщась от ощущения холодного каменного пола под его босыми ногами.
Конечно же, шел дождь. Внизу во внутреннем дворе заключенные, уже промокшие до костей, формировались в команды. Трясясь от холода в одной рубашке, Грэй втянул голову и наполовину прикрыл окно, достигнув, таким образом, компромисса между смертью от удушья и смертью от лихорадки.
Видения мести заставляли его ворочаться в кровати без сна в то время, как рассвет высветлял окно, и дождь стучал по подоконнику. Мысли о Фрейзере, закованном в промерзшей одиночной камере, раздетым догола зимними холодными ночами, о Фрейзере, которого кормят помоями и порют плетьми во дворе тюрьмы - не давали ему покоя. Все его шотландское высокомерие исчезло, уступив место раболепному унижению, и только от слова Грэя зависит облегчение его страданий.
Да, он думал об этих вещах, воображал их в ярких деталях, упивался ими. Он мысленно слышал, как Фрейзер умолял его о милосердии, и воображал себя надменным и презрительным. Он думал об этом, и острое чувство отвращения к самому себе сжимало его живот.
Что бы не сделал он Грэю в прошлом, теперь он был поверженным врагом, военнопленным короны, а значит теперь он, Грэй, несет за него ответственность, и его благосостояние - дело чести.
Слуга принес горячей воды для бритья. Он обмыл щеки, чувствуя, как тепло успокаивает его, усмиряя лихорадочные ночные фантазии. Именно фантазии, вдруг осознал он, и это понимание принесло ему некоторое облегчение.
Вероятно, встретившись с Фрейзером в сражении, он получил бы дикое удовольствие, убив или хотя бы изувечив его. Но непреложным являлся тот факт, что пока Фрейзер был его заключенным, он не мог, не лишив себя чести, причинить ему вред. Пока он брился и с помощью слуги одевался, он пришел в себя настолько, что стал находить некий мрачный юмор в сложившейся ситуации.
Его глупое поведение в Карриарике спасло жизнь Фрейзеру в Каллодене. И сейчас, когда долг чести оплачен, а беспомощный Фрейзер полностью в его власти, можно сказать, что тот находится в полной безопасности. Потому что были ли они глупыми или мудрыми, наивными или опытными, все Грэи были людьми чести.
Чувствуя себя несколько лучше, он спокойно встретил свой пристальный взгляд в зеркале, поправил парик и пошел завтракать, прежде чем провести первую встречу с заключенными.
- Вам подать ужин в гостиной или сюда?
Голова МакКея, как всегда растрепанная, просунулась в двери кабинета.
- Хм? - пробормотал Грэй, поглощенный бумагами, разложенными на столе.
- О, - произнес он, поднимая голову. - Сюда, пожалуйста.
Он неопределенно махнул рукой куда-то в угол стола и возвратился к своей работе, даже не взглянув на принесенный поднос с едой.
Куори не шутил, когда говорил о документах. Только одни продукты требовали бесконечных заявок и счетов - и будьте добры, сделайте копии всех счетов и заявок для Лондона - и кроме того, сотни различных необходимых вещей для заключенных, охранников, мужчин и женщин из деревни, нанятых для работы в кухне и уборки бараков. Весь рабочий день он только что и делает, что пишет и подписывает заявки. Ему совершенно необходимо найти писца, иначе он умрет от полнейшей тоски.
"Двести фунтов пшеничной муки", - написал он, - "для нужд заключенных. Шесть больших бочек пива для казарм". Его обычно изящный почерк быстро испортился, превратившись в простые каракули, его элегантная витиеватая подпись сократилась до "Д.Грэй".
Он положил перо и со вздохом закрыл глаза, массируя между бровями. За время его пребывания здесь солнце не потрудилось появиться ни разу, а от работы целыми днями в дымной комнате при свечах глаза его горели, как раскаленные угли. Его книги прибыли еще вчера, но он даже не распаковал их, слишком утомленный к вечеру, чтобы заниматься чем-нибудь, кроме как вымыть усталые глаза холодной водой и лечь спать.
Услышав небольшой шуршащий звук, он резко открыл глаза. Большая рыжая крыса сидела на углу его стола, держа в передних лапках кусок сливового пирога. Крыса не двигалась, просто задумчиво разглядывала его, подергивая усиками.
- Ну и ну! Лопни мои глаза! - воскликнул Грэй в удивлении. - Эй, ты негодяйка! Это мой ужин!
Крыса все также задумчиво грызла пирог, уставившись на майора яркими глазами-бусинками.
- Вон отсюда!
Разъяренный Грэй схватил первый попавшийся под руку предмет и запустил его в крысу. Пузырек чернил разбился о каменный пол, черные брызги разлетелись по кабинету, испуганная крыса спрыгнула со стола и стремительно помчалась к двери, прошмыгнув между ног побледневшего от страха МакКея, который сунулся в кабинет, чтобы выяснить причину шума.
- В тюрьме есть кошки? - сердито спросил Грэй, вываливая содержимое подноса в корзину для бумаг, находящуюся под столом.
- Да, сэр, в складских помещениях есть кошки, - ответил МакКей, ползая на четвереньках и вытирая чернильные брызги.
- Хорошо, будь любезен, притащи одну сюда, - сказал Грэй. - Немедленно.
Он крякнул от отвращения, вспомнив неприлично голый хвост крысы, который небрежно лежал на его тарелке. Он, конечно, встречал много крыс в полях, но чтобы одна из них покушалась на его собственный ужин прямо перед его глазами! Эта наглость особенно приводила его в бешенство.
Он подошел к окну и стоял там, пытаясь остудить голову свежим воздухом, пока МакКей убирался в кабинете. Опускались сумерки, заполняя внутренний двор тюрьмы фиолетовыми тенями. Стены тюремного крыла напротив выглядели еще более холодными и тоскливыми, чем обычно.
Несколько людей двигались от кухонного крыла в направлении камер, они катили ручные тележки, на которых стояли большие дымящиеся бадьи с овсянкой, лежали буханки хлеба, покрытые холстом от дождя. По крайней мере, у бедняг будет горячая еда после промозглого дня работы в каменоломне.
Когда он отворачивался от окна, ему в голову пришла неожиданная мысль.
- В камерах много крыс? - спросил он у МакКея.
- Да, сэр, очень много, - ответил заключенный, махнув последний раз по порогу. - Сказать повару, чтобы приготовил новый поднос, да, сэр?
- Пожалуйста, - сказал Грэй. - А потом, мистер МакКей, будьте так добры, обеспечьте каждую камеру кошкой.
МакКей остановился с сомневающимся видом. Грэй прекратил собирать разбросанные бумаги.
- Что-то не так, МакКей?
- Нет, сэр, - медленно ответил МакКей. - Только эти маленькие твари уничтожают майских хрущей. И со всем уважением, сэр, я не думаю, что людям понравится, если кошки съедят всех крыс.
Грэй уставился на мужчину, чувствуя легкую тошноту.
- Заключенные едят крыс? - спросил он, живо вспомнив острые желтые зубы, грызущие его сливовый пирог.
- Только если посчастливиться поймать их, - сказал МакКей. - Может быть, кошки, в конце концов, будут им полезны. На сегодня все, сэр?
* Прозвище герцога Уильяма Камберлендского
** Джон Коуп, генерал, под командованием которого английские войска потерпели поражение от якобитов вблизи деревни Престонпанс.