Решение Грэя держаться подальше от Джеймса Фрейзера продержалось около двух недель, когда из деревни Ардсмуир прибыл посыльный с новостями, которые все изменили.
- Он еще жив? - резко спросил он человека. Посыльный, один из работавших в тюрьме жителей деревни, кивнул.
- Я сам видел, сэр, как его принесли в "Липу". За ним ухаживают, но я не думаю, что это ему сильно поможет, если вы понимаете, о чем я, - он со значением приподнял одну бровь.
Мужчина взял предложенный шиллинг, поклонился и, не надевая шляпу, которую он держал в руке, удалился.
Грэй сидел за столом, уставившись в свинцово-серое небо. Солнца он не видел практически со дня своего приезда. Он постукивал пером по столу, не обращая внимания на то, что от такого обращения его заостренный кончик сломался.
Упоминания о золоте было достаточно, чтобы любой человек навострил уши, а он в особенности.
Мужчину нашли этим утром, он блуждал в торфянике вблизи деревни. Одежда его промокла от морской воды, и он был вне себя от лихорадки.
Он говорил беспрестанно с тех пор, как был найден, но по большей части это был невразумительный бред. Мужчина, по всей видимости, был шотландцем, но говорил он на смеси французского и гэльского, со случайными вставками английских слов. И одной из этих вставок было слово "золото".
Комбинация шотландцев, золота и французского языка в этой части страны наводила только на одну мысль, известную всем, кто был свидетелем последних дней якобитского восстания. О французском золоте. Золотые слитки, которые якобы Людовик Французский тайно направил своему кузену, Чарльзу Стюарту. Правда, слишком поздно.
По одним слухам, французское золото было спрятано армией горцев при их последнем отступлении на север перед заключительным актом трагедии в Каллодене. По другим, золото никогда не было доставлено Чарльзу Стюарту, а было спрятано в пещере, вблизи того места на северо-западном побережье, куда оно прибыло из Франции.
Одни говорили, что сведения об этом месте утрачены, так как его хранитель погиб в Каллодене. Другие - что тайна о месте нахождения золота храниться в среди членов какой-то горской семьи. Как бы там не было, золота никто не видел. Пока.
Французский и гэльский. Грэй знал разговорный французский, которому он научился в военных кампаниях во Франции, но ни он и никто из его офицеров не говорили на гэльском, за исключением сержанта Гриссома, который знал по-гэльски несколько слов, усвоенных им в детстве от шотландской няни.
Он не мог доверять людям из деревни. Нет, если в этом рассказе был хоть какой-нибудь смысл. Французское золото! Не касаясь его ценности, как сокровища - которое, в любом случае, принадлежит короне - для Джона Уильяма Грэя оно представляло значительный личный интерес. Найти этот полумифический клад для него означало избавление от Ардсмуира, возвращение назад в Лондон, к цивилизации. Всякий позор померк бы в блеске этого золота.
Он укусил кончик затупленного пера, чувствуя, как оно хрустнуло между его зубами.
Проклятие. Если никто из деревенских и никто из офицеров, тогда ... заключенный. Да, конечно. Заключенный не сможет воспользоваться информацией в своих собственных целях.
И опять проклятие. Все заключенные знали гэльский, некоторые знали английский, но только один заключенный, кроме всего прочего, говорил по-французски. "Он образованный человек", - вспомнились ему слова Куори.
- Черт, черт, черт! - бормотал Грэй. Ничего не поделаешь. Элисон сказал, что бродяга очень болен, и времени на поиски альтернативных вариантов нет. Он выплюнул кусочек пера.
- Брэйм, - завопил он.
Удивленный капрал просунул голову в дверь.
- Да, сэр?
- Приведите заключенного по имени Джеймс Фрейзер. Немедленно!
Комендант стоял за столом, ухватившись за него, словно тот был последним бастионом защиты. Его вцепившиеся в дерево руки были влажны, а белый воротничок мундира давил горло.
Его сердце сделало яростный скачок, когда дверь открылась. Вошел шотландец, тихо позвякивая кандалами, и остановился перед столом. Все свечи были зажжены, и в кабинете было светло, почти как днем, хотя за окном уже стемнело.
Он, конечно, видел Фрейзера несколько раз, когда тот стоял в тюремном дворе вместе с другими заключенными, с рыжей головой и плечами, возвышающимися над толпой, но никогда достаточно близко, чтобы разглядеть его лицо.
Он выглядел по-другому. Это стало для Грэя и шоком, и облегчением - слишком долго он помнил то чисто выбритое лицо, с выражением угрозы и насмешки на нем. Этот мужчина имел короткую бороду; лицо его было спокойное, но настороженное. И хотя яркие синие глаза оставались все теми же, в них не появилось ни намека на то, что он узнал Грэя. Он молча стоял перед столом, ожидая.
Грэй откашлялся. Хотя сердце его колотилось, как бешенное, он смог говорить спокойно.
- Мистер Фрейзер, - начал он. - Я благодарю вас, что вы пришли ...
Шотландец промолчал и вежливо склонил голову, но его глаза сказали, что фактически у него не было выбора.
- Несомненно, вы задаетесь вопросом, зачем я послал за вами, - продолжил Грэй. Он чувствовал, что речь его звучала невыносимо напыщенно, но ничего не мог поделать. - Я нахожу, что возникла ситуация, когда мне необходима ваша помощь.
- В чем дело, майор?
Голос был тот же самый - глубокий и отчетливый, отмеченный характерным горским порыкиванием.
Грэй глубоко вздохнул, оперевшись на стол. Он предпочел бы делать что-нибудь другое, чем просить помощи именно у этого человека. Но выбора не было. Фрейзер был единственной возможностью.
- В торфяниках возле побережья был найден бродяга, - начал он осторожно. - Он, кажется, серьезно болен, и он бредит. Однако ... вещи, о которых он говорит, по-видимому, представляют ... хм, существенный интерес для короны. Я собираюсь поговорить с ним и выяснить, кто он такой, и насколько достоверна его информация.
Он сделал паузу, но Фрейзер молчал, выжидая.
- К сожалению, - Грэй испустил еще один вздох, - указанный человек, как я слышал, говорит только на смеси французского и гэльского, и знает лишь несколько слов по-английски.
Одна из рыжих бровей шотландца приподнялась. Его лицо совсем не изменило выражения, но было очевидно, что он ухватил суть дела.
- Понимаю, майор, - мягкий голос шотландца был полон иронии. - И вы бы хотели, чтобы я переводил вам то, что он скажет.
Грэй, не доверяя своему голосу, просто коротко кивнул.
- Боюсь, я должен отказаться, майор, - Фрейзер говорил почтительно, но в блеске его глаз не было и намека на уважение. Рука Грэя судорожно сжалась на медном ноже для вскрытия писем.
- Вы отказываетесь? - произнес он. Он еще крепче сжал нож, чтобы удержать голос спокойным. - Я могу спросить почему, мистер Фрейзер?
- Я заключенный, майор, - ответил шотландец вежливо, - не переводчик.
- Ваша помощь ... будет оценена, - сказал Грэй, пытаясь придать словам значимость, не прибегая к прямому подкупу. - В противном же случае, - тон его стал твердым, - отказ выполнить законное требование ...
- Незаконно, требовать от меня услуг или угрожать мне, майор, - голос Фрейзера был куда более твердым, чем у Грэя.
- Я не угрожал вам!
Край ножа врезался в его руку, и он был вынужден ослабить хватку.
- Нет? Я рад, это слышать.
Фрейзер повернулся к двери.
- В таком случае, майор, я желаю вам доброй ночи.
Грэй многое бы отдал, чтобы позволить ему просто уйти. Однако долг требовал.
- Мистер Фрейзер!
Шотландец остановился, не доходя нескольких шагов до двери, но не обернулся.
Грэй сделал глубокий вдох, успокаивая себя.
- Если вы окажете мне помощь, я прикажу снять с вас кандалы.
Фрейзер стоял совершенно неподвижно. Грэй мог быть молодым и неопытным, но он был весьма наблюдательным, и неплохо разбирался в людях. Грэй видел, как приподнялась голова заключенного, усилилось напряжение в его плечах, и почувствовал, что беспокойство, охватившее заключенного, когда тот услышал о бродяге, немного ослабло.
- Мистер Фрейзер? - спросил он.
Очень медленно шотландец повернулся к нему. Его лицо было совершенно невыразительно.
- Мы заключили сделку, майор, - произнес он спокойно.
Было уже далеко за полночь, когда они въехали в Ардсмуир. Ни в одном доме не горел огонь, и Грэй задался вопросом, что жители подумали, заслышав стук копыт и бряцание оружия - слабое эхо рейдов английских войск, промчавшихся по Горной Шотландии десять лет назад.
Бродягу принесли в гостиницу "У липы", которая называлась так из-за большой липы, когда-то растущей во дворе, и которая являлась не только самым большим, но и единственным деревом на тридцать миль в округе. Сейчас от нее остался только широкий пень; липа, как и многое другое, погибла после Каллодена, пущенная войсками Камберленда на дрова, но название осталось.
В дверях Грэй остановился и повернулся к Фрейзеру.
- Вы не забудете условия нашего соглашения?
- Нет, - ответил Фрейзер коротко и прошел мимо.
Взамен удаления кандалов Грэй потребовал три вещи. Во-первых, Фрейзер не будет пытаться сбежать во время поездки. Во-вторых, Фрейзер был обязан дать правдивый отчет обо всем, что расскажет бродяга. И в-третьих, Фрейзер дает слово джентльмена, что не будет говорить ни с кем, кроме Грэя, о том, что он услышит.
Их встретил приглушенный шум гэльских голосов, возглас удивления владельца гостиницы, когда он увидел Фрейзера, и уважения при виде красного плаща за ним. Хозяйка стояла на лестнице с плошкой в руке, от которой лился неверный свет, заставляя плясать тени вокруг нее.
Грэй, вздрогнул, положив ладонь на руку хозяина.
- Кто это?
На лестнице, словно призрак, появилась вторая фигура, вся в черном.
- Это священник, - сказал Фрейзер спокойно. - Значит, человек умирает ...
Грэй вздохнул, стараясь успокоить себя и приготовиться к тому, что случится.
- Тогда, нам нельзя терять времени, - твердо сказал он, ставя ногу на ступеньку. - Давайте поднимемся.
Человек умер перед рассветом. Фрейзер держал одну его руку, священник - другую. Пока священник, наклонившись нал телом, бормотал что-то по-гэльски и на латыни, делая папистские знаки, Фрейзер сидел, откинувшись на спинку стула, все еще продолжая держать хилую руку покойника.
Большой шотландец просидел рядом с мужчиной всю ночь, слушая, ободряя, успокаивая. Грэй оставался около двери, не желая тревожить больного видом красного мундира, удивленный и странно растроганный мягкостью Фрейзера.
Сейчас Фрейзер положил тонкую морщинистую руку на грудь покойника и сделал такой же знак, что и священник, дотронувшись поочередно до лба, сердца и обоих плеч в подобии знака креста. Он открыл глаза и встал на ноги, почти задевая головой низкие стропила. Коротко кивнув Грэю, он пошел впереди него вниз по лестнице.
- Сюда, - Грэй указал жестом на двери пивной, пустынной в этот час. Буфетчица с сонными глазами развела огонь в очаге и принесла им хлеба и пиво, потом ушла, оставив их одних
Он подождал, пока Фрейзер подкреплялся.
- Ну, мистер Фрейзер?
Шотландец отставил свою оловянную кружку и вытер рот рукой. Бородатый с длинными волосами, аккуратно заплетенными в косы, он не выглядел растрепанным после долгой бессонной ночи, но под его глазами залегли темные усталые круги.
- Хорошо, - произнес он. - В этом мало смысла, майор, - добавил он, предупреждая, - но вот что он мне рассказал.
И он старательно все пересказал, делая паузы время от времени, чтобы найти нужное слово или смысл гэльского выражения. Грэй слушал с усиливающимся чувством разочарования. Фрейзер был прав - в этом было мало смысла.
- Белая ведьма? - прервал его Грэй. - Он говорил о белой ведьме? И тюленях?
Это звучало не более бессмысленно, чем все остальное, тем не менее, он не мог не переспросить.
- Да, он говорил.
- Повторите снова, - приказал Грэй. - Как можно точнее, будьте так добры, - добавил он.
Он вдруг с удивлением понял, что чувствовал себя уютно рядом с этим человеком. Частично это объяснялось сильной усталостью - все его чувства оцепенели после бессонной ночи, проведенной рядом с умирающим человеком.
Вся ночь казалась Грэю нереальной, также как и то, что он сидел в этот тусклый рассветный час в сельской таверне, разделяя кувшин пиво с Красным Джейми Фрейзером.
Фрейзер повиновался, говоря медленно, иногда останавливаясь, чтобы лучше вспомнить. Различаясь несколькими словами тут или там, его рассказ был идентичен первому, и те части рассказа, которые Грэй мог понять сам, были переведены правильно.
Он обескуражено покачал головой. Тарабарщина какая-то. Это точно было бредом умирающего человека. Если когда-либо этот человек видел золото - а, скорее всего, это действительно было так - понять из его лихорадочного лепета, когда и где он видел его, было невозможно.
- Вы действительно уверены, что это все, что он сказал?
Грэй хватался за маленькую надежду, что, быть может, Фрейзер что-то упустил, какую-то фразу, какую-то маленькую зацепку, которые помогут им выйти на след золота.
Рукав рубашки Фрейзера спустился, когда он поднял кружку. В сером свете раннего утра Грэй увидел широкую темную полосу содранной кожи вокруг его запястья. Фрейзер, заметив, что он смотрит, поставил кружку на стол, и иллюзия дружеских отношений разрушилась.
- Я держу свое слово, майор, - с холодной формальностью произнес он, поднимаясь. - Что ж возвращаемся?
Некоторое время они ехали в молчании. Фрейзер, глубоко поглощенный своими мыслями, и Грэй, погруженный в свою усталость и разочарование. Они остановились освежиться около маленького ручейка, как только солнце появилось над холмами.
Грэй попил воды и плеснул ее в лицо, чувствуя, как шок от холода мгновенно вернул его к жизни. Он бодрствовал двадцать четыре часа и чувствовал себя заторможенным и поглупевшим.
Фрейзер также бодрствовал двадцать четыре часа, но на нем это не отражалось. Он деловито ползал вокруг ручейка на четвереньках, срывая какой-то водяной сорняк.
- Что вы делаете, мистер Фрейзер? - спросил Грэй в некотором замешательстве.
Фрейзер взглянул на него, немного удивленный, но ни в коей мере не смущенный.
- Я собираю водяной кресс, майор.
- Я вижу это, - сказал раздраженно Грэй. - Зачем?
- Чтобы есть, майор, - ответил Фрейзер ровно. Он взял свою грязную сумку и положил в нее капающую зеленую массу.
- Действительно? Разве вас недостаточно хорошо кормят? - безучастно спросил Грэй. - Я никогда не слышал, чтобы люди ели водяной кресс.
- Он зеленый, майор.
В своем утомленном состоянии у майора возникло подозрение, что над ним издеваются.
- И какого же еще цвета этот сорняк должен быть? - сердито спросил он.
Рот Фрейзера немного дернулся, казалось, он мысленно обсуждает что-то с самим собой. Наконец, он пожал плечами, вытирая мокрые руки о свои брюки.
- Я имел в виду, майор, что зелень предотвращает цингу и потерю зубов. Мои люди едят зелень, которую я добываю, а кресс на вкус лучше многих растений, которые я могу собрать на торфяниках.
Грэй почувствовал, что его брови ползут вверх.
- Зеленые растения останавливают цингу? - выпали он. - Откуда у вас эта идея?
- От моей жены! - отрывисто сказал Фрейзер. Он резко отвернулся и стоял, завязывая сумку быстрыми резкими движениями.
Грэй не смог не поинтересоваться.
- Ваша жена, сэр, где она?
Ответом ему был темный пламень ярко-синих глаз, пронзивший его до мозга костей своей потрясающей интенсивностью.
"Возможно, вы слишком молоды, чтобы знать власть ненависти и отчаяния", - услышал он голос Куори в своей памяти. Нет, он не был слишком молод, он сразу же признал их в глазах Фрейзера.
Это длилось одно мгновение, и снова обычная завеса холодной вежливости опустилась на его лицо.
- Моя жена ушла, - сказал Фрейзер, снова отворачиваясь так внезапно, что это граничило с грубостью.
Неожиданное и странное чувство охватило Грэя. Частично, это было облегчение. Женщина, которая была причиной и участницей его унижения, была мертва. Частично, это было сожаление.
Они молчали всю дорогу до Ардсмуира.
Три дня спустя Джейми Фрейзер сбежал. Сбежать из Ардсмуира не представляло большого труда, хотя побегов до этого случая не было, заключенным просто некуда было бежать. В трех милях от тюрьмы находились гранитные утесы побережья, с трех других сторон на мили и мили простирались голые вересковые пустоши.
Когда-то человек мог сбежать в верески под защиту своего клана и родственников. Но кланы были разогнаны, родственники убиты, а пленные были заключены далеко от своих родных мест. Голодная смерть в пустошах была едва ли лучшей альтернативой заключению в тюремной камере. Побег не стоил того ... для любого, но не для Джейми Фрейзера, который, очевидно, имел свои причины на это.
Лошади драгунов двигались вдоль дороги. Хотя окружающая вересковая пустошь выглядела гладкой, как бархатное одеяло, пурпурный вереск был только тонким слоем, скрывающим влажный болотный торф. Даже олени передвигались по этой болотистой местности, придерживаясь безопасных троп. Грэй мог видеть сейчас в миле от них четырех этих животных, к тонким силуэтам которых вела линия следов не шире, чем нить.
Фрейзер, конечно, был без лошади. Это означало, что сбежавший заключенный мог оказаться в любом месте пустоши, следуя по оленьим тропам.
Долг Грэя заключался в том, чтобы преследовать и попытаться поймать заключенного. Однако нечто большее, чем долг, заставило его оголить гарнизон, организовав группу захвата, которую он гнал вперед с короткими остановками на отдых и еду. Долг, конечно, а также настойчивое желание найти французское золото, получить одобрение начальства ... и положить конец этой шотландской ссылки. Но, кроме того, был гнев, и странное чувство, что его предали.
Грэй не мог понять, сердился ли он больше на Фрейзера, потому что тот нарушил свое слово, или на себя, потому что был дураком, поверив, что горец обладает чувством чести, равным его собственному. Но как бы там не было, он сердился и решил, если нужно, обыскать каждую оленью тропу в пустоши с тем, чтобы водворить Джеймса Фрейзера назад в тюрьму.
Они достигли побережья следующей ночью после целого дня бесплодного прочесывания пустоши. Туман над скалами утончился и был унесен береговым ветром. Перед ними раскинулось море, окруженное утесами и усыпанное маленькими бесплодными островами.
Джон Грэй стоял возле лошади на вершине утеса, смотря вниз на бурное черное море. Слава Богу, была ясная ночь, и свет половинной луны раскрасил мокрые скалы, заставив их сиять, как серебряные слитки, на фоне бархатных теней.
Это было самое пустынное и безрадостное место, которое он когда-либо видел, и в то же время здесь присутствовала мрачная красота, от которой его кровь стыла в жилах. Но здесь не было никаких следов присутствия Джеймса Фрейзера. И вообще никаких признаков жизни.
Один из солдат рядом с ним издал внезапное восклицание и вытащил пистолет.
- Вон там! - закричал он. - На скалах!
- Не стреляй, дурак, - отозвался другой солдат, хватая руку товарища и не скрывая своего презрения. - Никогда не видел тюленей?
- А-а ... нет, - смущенно ответил первый. Он опустил пистолет, уставившись на маленькие темные формы на скалах под ними.
Грэй тоже никогда не видел тюленей и сейчас зачаровано смотрел на них. С далекого расстояния они были похожи на черных слизней; лунный свет влажно переливался на их шкурах, когда они, беспокойно подняв головы, перекатываясь и извиваясь, неуклюже двигались по земле.
Когда он был мальчиком, у его матери был плащ, сшитый из шкуры тюленя. Ему разрешили потрогать его только однажды, и он поразился, каким теплым и темным он был, словно летняя безлунная ночь. Удивительно, что такой густой и мягкий мех получался из этих мокрых существ.
- Шотландцы называют их silkies, - сказал солдат, который признал тюленей. Он кивнул на них головой с видом владельца особенного знания.
- Silkies? - Грэй уставился на человека с интересом. - Что еще вы знаете о них, Сайкс?
Солдат пожал плечами, наслаждаясь вниманием.
- Не много, сэр. Люди поблизости рассказывают о них разные истории. Они говорят, что иногда тюлень выходит на берег и сбрасывает шкуру, а под ней оказывается красавица. Если мужчина сможет найти ее шкуру и спрятать, то она не сможет вернуться в море и станет его женой. Из них получаются хорошие жены, как мне сказали.
- По крайней мере, они всегда мокрые, - пробормотал первый солдат, и мужчины разразились диким гоготом, который разнесся среди утесов, словно хриплые крики чаек.
- Достаточно! - Грэю пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным сквозь смех и грубые шутки.
- Разойтись! - приказал Грэй. - Я хочу, чтобы все скалы были обысканы. Следите за лодками внизу. За этими островами достаточно места, чтобы спрятать шлюп.
Пристыженные мужчины без возражений разошлись. Через час они вернулись, мокрые от морских брызги и поцарапанные от лазанья по скалам, но без всяких вестей о Джеймсе Фрейзере или французском золоте.
На рассвете, когда заря раскрасила мокрые скалы красными и золотыми пятнами, драгуны маленькими группами снова отправились на поиски.
Ничего не было найдено. Грэй стоял возле костра на вершине утеса, следя за поисками. Он завернулся в плащ от ветра и периодически подкреплялся горячим кофе, который варил ему слуга.
Человек из "Липы" пришел с побережья, его одежда была пропитана морской водой. Узнал ли что-нибудь Фрейзер из его слов, о чем он не рассказал майору, или просто решил попытать счастья, но в любом случае он должен был пойти к морю. Однако никаких признаков его пребывания на побережье не было, также как и никаких следов золота.
- Если он пошел вдоль берега, майор, я думаю, мы его вряд ли найдем, - произнес сержант Гриссом, который подошел к нему и сейчас смотрел, как вода с шумом билась об утесы, образуя пенные водовороты. Он кивнул на разъяренные волны.
- Это место называют Котлом дьявола, потому что он всегда кипит. Рыбаков, утонувших здесь, никогда не находят. Наверное, можно обвинять в этом опасные течения, но люди говорят, что их забирает дьявол.
- Да? - произнес Грэй холодно. Он смотрел на брызги и пену, ударяющиеся о скалы далеко внизу. - Я бы не удивился, сержант.
Он вернулся к походному костру.
- Отдайте приказ искать до темноты, сержант. Если ничего не найдем, завтра на рассвете возвращаемся.
Грэй поднял взгляд от конской шеи, прищурившись в тусклом свете раннего утра. Глаза его опухли от торфяного дыма и постоянного недосыпания. Кости его ныли от ночей, проведенных на влажной земле.
Дорога в Ардсмуир займет не более одного дня. Мысль о мягкой кровати и горячем ужине была восхитительна, но ему придется написать рапорт в Лондон о побеге Фрейзере и своей неспособности поймать его.
Чувство уныния, охватившее его при осознании такой перспективы, ухудшилось болью внизу живота. Он поднял руку, сигнализируя остановку, и устало соскользнул на землю.
- Ждите здесь, - приказал он своим людям и направился к небольшому пригорку в сотне футов от них, который мог предоставить ему достаточно уединения, чтобы облегчиться. Его желудок, непривычный к шотландской каше и овсяным лепешкам, которыми ему пришлось довольствоваться в походе, взбунтовался.
В вереске пели птицы. Вдали от топота копыт и бряцанья упряжи, он мог слышать все звуки пробуждающейся пустоши. Ветер с рассветом изменился, теперь он приносил с собой ароматы моря и тихо шелестел в траве. За кустом дрока шевелилось какое-то маленькое животное. Все выглядело очень мирно.
Поднимаясь из положения, которое вдруг показалось ему неприличным, он обнаружил, что смотрит прямо в лицо Джеймса Фрейзера.
Тот был не более чем в шести футах от него. Он стоял неподвижно, словно один из оленей, овеваемый ветром, и с солнцем, запутавшимся в его рыжих волосах.
Они стояли без движения, уставившись друг на друга. Не было слышно никаких звуков, кроме шелеста морского ветра и пения жаворонков. Потом Грэй выпрямился и сглотнул, чтобы успокоить сердце, бившееся почти в горле.
- Боюсь, что вы застали меня врасплох, - холодно сказал он, застегивая бриджи, со всем самообладанием, которое ему удалось собрать.
Глаза шотландца, единственное, что двигалось в нем, медленно оглядели его снизу вверх. Потом посмотрели через его плечо на шестерых солдат, направивших на них свои мушкеты. И наконец, темно-синие глаза прямо встретились с его глазами. Уголки рта Фрейзера дернулись, и он сказал: