- Я дурак, - мрачно сказал Джейми, наблюдая, как Фергюс и Марсали ласково ворковали возле перил на противоположном борту судна.
- Почему ты так думаешь? - спросила я, хотя догадывалась о причине его высказывания. Тот факт, что две единственные женатые пары на борту жили в добровольном воздержании, вызывал скрытое веселье среди команды, которой приходилось воздерживаться поневоле.
- Я провел двадцать лет, мечтая спать с тобой, - сказал он, подтверждая мою догадку, - и не прошло и месяца с твоего появления, как я устроил дело так, что даже поцеловать тебя не могу, не спрятавшись за крышку люка. И даже тогда, стоит мне оглянуться, как я вижу Фергюса, косящегося в нашу сторону, маленький ублюдок! И некого винить в этом, кроме своей глупости. О чем я только думал? - задал он риторический вопрос, вперяясь взглядом в молодых людей, нежно прижимающихся друг к другу.
- Но Марсали только пятнадцать, - сказала я мягко. - И ты чувствовал за нее ответственность, как отец ... или как отчим.
- Да, - он взглянул вниз на меня с кислой улыбкой. - И в награду за мою заботу я даже не могу прикоснуться к моей жене!
- О, ты можешь прикоснуться ко мне, - сказала я, взяв его руку и нежно проводя по ней своим пальцем. - Ты только не можешь предаться необузданной похоти.
У нас было несколько неудачных попыток, которые прерывались либо несвоевременным появлением кого-нибудь из команды, либо явной неприспособленностью укромных уголков "Артемиды" для интимных дел. Одна ночная попытка в носовом трюме была неожиданно прервана большой крысой, которая прыгнула со штабеля на голое плечо Джейми, вызвав истерику с моей стороны и лишив его всякого желания продолжать.
Он мельком взглянул на наши сплетенные руки, где мой палец продолжал любовно ласкать его ладонь, и сузил глаза, но позволил мне продолжить. Потом сомкнул пальцы вокруг моей ладони, легко поглаживая большим пальцем место на запястье, где бился пульс. Мы не могли оторваться друг от друга - не больше, чем Фергюс и Марсали - хотя хорошо понимали, что это ведет лишь к еще большей неудовлетворённости.
- Ну, в общем-то, я имел добрые намерения, - с сожалением сказал он, глядя с улыбкой в мои глаза.
- Ты же знаешь, что говорят о благих намерениях.
- Что?
Его большой палец мягко двигался вверх и вниз по моему запястью, порождая маленькие трепетания у меня в животе. Я подумала, что, должно быть, мистер Уилоуби был прав, когда говорил, что воздействие на одни части тела влияет на другие.
- Благими намерениями вымощена дорога в ад, - сказала я и, пожав его руку, попыталась убрать свою, но он не отпустил.
- Ммфм.
Его взгляд задержался на Фергюсе, который дразнил тщетно вырывающуюся Марсали, удерживая ее за талию и щекоча ей шею пером альбатроса.
- Очень верно, - сказал он. - Я хотел дать девушке шанс одуматься прежде, чем дело зайдет слишком далеко, и уже ничего нельзя будет исправить. В результате моего вмешательства я полночи лежу с открытыми глазами, пытаясь не думать о тебе, и слушая похоть Фергюса напротив. А вставая утром, вижу, как команда ухмыляется в бороду при виде меня.
Он метнул яростный взгляд на Мейтланда, который проходил мимо. Безбородый юнга испуганно дернулся и далеко обошел Джейми, нервно оглядываясь через плечо.
- Как ты слышишь чью-то похоть? - спросила я заинтересовано.
Он мельком взглянул на меня, выглядя немного смущенным.
- О, ну ... это ...
Он на мгновение замолчал, потом потер покрасневшую от холодного бриза переносицу.
- Ты представляешь, сассенах, что делают мужчины в тюрьме, не имея долгое время женщин?
- Могу предположить, - сказала я, думая, что, возможно, не хочу этого слышать. Он никогда не говорил со мной прежде об Ардсмуире.
- Полагаю, можешь, - сказал он тусклым голосом. - И ты будешь права. В таком случае есть три выбора - использовать друг друга, сойти с ума или взять дело в свои руки.
Он повернулся к морю и слегка склонил голову, чтобы посмотреть на меня. На его губах играла слабая улыбка.
- Ты не считаешь меня сумасшедшим, сассенах?
- Большую часть времени нет, - ответила я честно. Он рассмеялся и грустно покачал головой.
- Нет, я не смог бы, хотя время от времени мне хотелось сойти с ума, - сказал он задумчиво. - ... это казалось лучшим выходом ... но это не для меня. Также как и мужеложство, - добавил он с кривой усмешкой.
- Нет, не для тебя.
Мужчины, которые в обычное время приходили в ужас от одной мысли использовать для сексуального удовлетворения другого мужчину, могли пойти на это из-за отчаянной нужды. Только не Джейми. Зная, что он испытал в руках Джека Рэндалла, я подозревала, что он скорее сошел бы с ума, чем стал бы искать облегчение с другим мужчиной.
Он пожал плечами и, молча, уставился на море. Потом он мельком взглянул на свои вытянутые руки, сжимающие перила.
- Я боролся с ними ... солдатами, которые меня схватили. Я обещал Дженни, что не буду - она боялась, что они изобьют меня до смерти - но когда все произошло, я не мог сдержаться.
Он снова пожал плечами и медленно разжал и сжал правую ладонь. Это была его искалеченная рука, на третьем пальце был толстый шрам, пересекающий два сустава, на четвертом пальце второй сустав был раздроблен и стал неподвижным, так что палец неуклюже торчал, даже когда Джейми сжимал кулак.
- Я сломал его снова, когда ударил драгуна, - сказал он с сожалением, слегка шевеля пальцем. - В третий раз, второй раз был в Каллодене. Меня это не особо волновало, но они надели на меня кандалы, а против этого я возражал очень сильно.
- Да, я понимаю.
Было тяжело и удивительно больно представить это гибкое сильное тело закованным в железо, связанным и униженным.
- В тюрьме нет личной жизни, - сказал он. - Я страдал от этого больше, чем от цепей. День и ночь, всегда на виду, с бесконечными мыслями, притворяясь, что сплю. Что касается этого ... - он коротко фыркнул и заправил выбившиеся волосы за ухо. - Просто ждешь, когда стемнеет, потому что темнота в тюрьме - единственное прибежище благопристойности.
Камеры были маленькими, и мужчины лежали тесно друг к другу, сохраняя тепло. Без всякого покрова для скромности, кроме темноты, без всякого уединения, кроме молчания, было невозможно не слышать, как мужчины удовлетворяли свои потребности.
- Я был в кандалах больше года, сассенах, - сказал он. Он поднял руки и развел их на расстояние около восемнадцати дюймов, резко остановившись, словно достигнув невидимых границ. - Я мог раздвинуть их на такое расстояние ... и не больше, - произнес он, уставившись на свои неподвижные руки. - И я не мог двинуть рукой, чтобы цепи не зазвенели.
Разрываясь между стыдом и потребностью, он ждал в темноте, вдыхая острый несвежий запах окружающих мужчин и слушая их бормотание, пока тихие звуки не говорили ему, что осторожное звяканье его оков не будет услышано.
- Если что-то я могу хорошо распознать, сассенах, - тихо сказал он, быстро взглянув на Фергюса, - это звук мужчины, занимающегося любовью с отсутствующей женщиной.
Он дернул руками, словно разрывая невидимые цепи, и широко ухватился за перила. Потом он с полуулыбкой посмотрел вниз на меня, и за насмешливым блеском в его глазах я увидела тяжелые воспоминания.
Я также увидела в них ужасную потребность, желание, достаточно сильное, чтобы вынести одиночество, нечеловеческие условия и расставание.
Мы застыли, глядя друг на друга, забыв о проходящих мимо моряках. Он умел лучше большинства людей скрывать свои чувства, но он не скрывал их от меня.
Желание и голод охватили все его тело, проникнув до мозга костей, и мои собственные кости, казалось, растаяли под напором этих чувств. Его рука с длинными сильными пальцами, ухватившимися за перила, находилась в дюйме от моей ... И я внезапно подумала, что если бы я дотронулась до нее, он бы набросился на меня прямо здесь на палубе.
Словно услышав меня, он взял мою руку и крепко прижал ее к своему твердому бедру.
- Сколько раз мы были близки с тех пор, как ты вернулась? - прошептал он. - Один, два раза в борделе, три раза в дороге в вересках, потом несколько раз в Лаллиброхе и Париже.
Его пальцы постукивали по моему запястью в такт с моим пульсом.
- И каждый раз я вставал таким же голодным, как и ложился. Сейчас мне достаточно почувствовать аромат твоих волос, коснувшийся моего лица, твое колено, коснувшееся моего бедра за обеденным столом, и я уже готов. А видеть, как ты стоишь на палубе с платьем, прижатым ветром к твоему телу ...
Уголок его рта дернулся, и я увидела, как пульс бешено бьется в ямке на его горле, а кожа горит от ветра и желания.
- В некоторые моменты, сассенах, мне кажется, что за один медный пени я возьму тебя прямо здесь, прижав к мачте и задрав твои юбки, наплевав на всех!
Мои пальцы конвульсивно подергивались в его ладони, и он усилил хватку, вежливо кивнув в ответ на приветствие пушкаря, направлявшегося к боковой галерее.
Снизу зазвучал колокол, приглашая к обеду, металлическая вибрация через подошвы ног распространилась по моему телу, расплавляя кости. Фергюс и Марсали прекратили игру и спустились вниз, дежурные на палубе сменялись, но мы продолжали стоять возле перил, уставившись друг на друга горящими глазами.
- Капитан передает наилучшие пожелания, мистер Фрейзер, и приглашает к обеду.
Юнга Мейтланд, передавая это приглашение, старался держаться на безопасном расстоянии.
Джейми глубоко вздохнул и отвел взгляд от меня.
- Да, мистер Мейтланд, мы идем.
Он еще раз вздохнул и предложил мне руку.
- Спускаемся, сассенах?
- Минутку.
Я порылась в кармане своей юбки и, вытащив монету, сунула ему в руку.
Он уставился на изображение короля Георга III на гинее, потом вопросительно посмотрел на меня.
- В счет причитающейся суммы, - сказала я. - А теперь идем обедать.
На следующий день мы, несмотря на холод, снова были на палубе; для нас холод был предпочтительнее духоты кают. Мы совершали обычную прогулку вперед вдоль одного борта и назад вдоль другого. Наконец, Джейми остановился, прислонившись к перилам, и стал рассказывать мне какой-то случай из своей издательской практики.
В нескольких футах от нас в тени грот-мачты, скрестив ноги, сидел мистер Уилоуби; возле носка одной его тапочки стояла маленькая чернильница, перед ним на палубе лежал большой белый лист бумаги. Кончик кисти легко, словно бабочка, касался бумаги, оставляя удивительно четкие линии.
Пока я смотрела, он начал новый столбец сверху страницы. Он работал быстро четкими ударами кисти, уверенностью своих движений напоминая танцовщика или фехтовальщика.
Один из матросов прошел в опасной близости от бумаги, едва не наступив на белоснежную поверхность. Через короткое время второй мужчина сделал то же самое, хотя места на палубе было достаточно. Потом вернулся первый матрос, на этот раз настолько неосторожный, что задел ногой маленькую чернильницу.
- Черт! - воскликнул раздраженно моряк, растирая черное пятно по чистой палубе. - Грязный язычник! Посмотрите, что он наделал!
Второй мужчина тоже вернулся и остановился, заинтересовавшись.
- На чистой палубе? Капитан Рейнс точно не обрадуется, - он насмешливо кивнул мистеру Уилоуби. - Лучше поторопись, маленький парень, и слижи пятно языком, пока не пришел капитан.
- Да, давай, лижи языком. Быстро!
Первый мужчина сделал шаг к сидящей фигуре, его тень упала на бумагу. Мистер Уилоуби слегка сжал рот, но не поднял глаза. Он закончил вторую колонку, установил чернильницу и, окунув в нее кисть, начал твердой рукой третью колонку.
- Я сказал ... - начал громко первый матрос, но замолчал в удивлении, когда большой белый носовой платок опустился на чернильное пятно.
- Прошу прощения, господа, - сказал Джейми. - Я кажется уронил платок.
Любезно кивнув морякам, он наклонился и поднял носовой платок, оставив на палубе лишь бледный мазок. Моряки неуверенно переглянулись, потом уставились на Джейми. Один мужчина, заметив взгляд синих глаз над вежливо улыбающимся ртом, заметно побледнел и торопливо бросился прочь, таща за собой своего товарища.
- Нет проблем, сэр, - забормотал он. - Идем, Джо, у нас много дел.
Джейми не смотрел ни на уходящих моряков, ни на мистера Уилоуби, он повернулся ко мне, засовывая платок в рукав.
- Очень хороший день, не так ли, сассенах? - сказал он, откидывая голову и глубоко вдыхая. - Свежий воздух, да?
- Для кого как, - ответила я, улыбаясь. Воздух в данном месте довольно сильно пах дублеными шкурами, находящимися в трюме под нашими ногами.
- Это было очень мило с твоей стороны, - заметила я, когда он прислонился к перилам рядом со мной. - Думаешь, мне следует предложить мистеру Уилоуби свою каюту для письма?
Джейми фыркнул.
- Нет. Я говорил ему, чтобы он писал в моей каюте или использовал стол в кают-компании, но он отказался - упрямый маленький осел.
- Наверное, здесь лучше освещение, - с сомнением произнесла я, следя за фигуркой, сидящей возле мачты. Пока я смотрела, порыв ветра приподнял край листа, мистер Уилоуби прижал его одной рукой, продолжая делать короткие уверенные мазки другой. - И все-таки писать на палубе неудобно.
- Да, - Джейми, слегка раздраженный, провел по своим волосам. - Он делает это нарочно, чтобы подразнит команду.
- Ну, если таково его намерение, то он достиг успеха, - заметила я. - Но зачем?
Джейми фыркнул еще раз.
- Ну, все довольно сложно. Ты встречала китайцев, не так ли?
- Да, но подозреваю, что в мое время они не такие, - ответила я. - Они, как правило, не носят косы и шелковые пижамы, а также не имеют навязчивых идей насчет женских ног - по крайней мере, они не говорили мне об этом, - добавила я справедливости ради.
Джейми рассмеялся и пододвинулся ко мне так, что его рука почти касалась моей.
- Да, это имеет отношение к ногам, - сказал он, - или, по крайней мере, с них все началось. Видишь ли, Джози, одна из шлюх мадам Жанны, рассказала Гордону об этом, а тот, конечно, рассказал всем.
- А причем здесь ноги? - спросила я, испытывая сильное любопытство. - Что он делает с ними?
Джейми кашлянул и немного покраснел.
- Ну, это ... несколько ...
- Вряд ли ты можешь сказать что-нибудь, что шокирует меня, - уверила я его. - Я много чего видела в своей жизни ... и, заметь, многое из этого вместе с тобой.
- Полагаю, что так, - сказал он, усмехаясь. - И дело не столько в том, что он делает, но ... ну, ты знаешь, что в Китае знатным леди перевязывают ступни ног.
- Да, я слышала об этом, - сказала я, задаваясь вопросом, причем тут это. - Предполагается, что от этого их ноги становятся маленькими и изящными.
Джейми снова фыркнул.
- Изящными? Знаешь, как это делается? - продолжил он рассказ. - Они берут маленькую девочку - не больше года, да? - и загибают ступни так, что пальцы почти касаются пяток, а потом пеленают их.
- Ой! - невольно сказала я.
- Да, действительно, - согласился он. - Ее нянька время от времени снимает бинты, чтобы помыть ноги, но потом снова перевязывает их. В результате ее пальчики отмирают, и когда она вырастает, то ее ступни представляют собой комок костей и кожи меньше моего кулака размером, - он стукнул кулаком по перилам. - Но она считается очень красивой, - закончил он. - Изящной, как ты говоришь.
- Это совершенно отвратительно! - воскликнула я. - Но какое это имеет отношение к ...
Я взглянула на мистера Уилоуби, который, казалось, совершенно не слышал нас, ветер относил наши слова к морю в сторону от него.
- Допустим, это ступня девушки, сассенах, - сказал он, протягивая распрямленную правую ладонь ко мне. - А теперь загни пальцы к пятке, и что будет посредине?
Он согнул пальцы, иллюстрируя свои слова.
- Что? - сказала я изумленно.
Джейми распрямил средний палец левой руки и выразительным жестом резко сунул его в кулак.
- Дырка, - сказал он кратко.
- Ты шутишь! Они потому делают это?
Он нахмурил лоб, потом смягчился.
- Я шучу? Никоим образом, сассенах. Он говорил, - Джейми деликатно кивнул на мистера Уилоуби, - что это дарит самые замечательные ощущения. Мужчинам.
- Вот ведь маленький извращенец!
Джейми рассмеялся над моим негодованием.
- Команда считает также. Конечно, он не может получить такой же эффект с европейской женщиной, но, думаю, он пытался время от времени.
Я начала понимать всеобщую враждебность к маленькому китайцу. Даже короткое знакомство с командой "Артемиды" показало мне, что в целом ее моряки были галантными кавалерами по отношению к женщинам - без сомнения, потому, что они обходились без женской компании большую часть года.
- Хм, - произнесла я, с подозрением глядя на мистера Уилоуби. - Понятно, но как он может.
- Все не так просто, - Джейми криво улыбнулся. - Видишь ли, для господина Ю Тиен Чу из Поднебесной империи мы варвары.
- Да? - я взглянула вверх на Броуди Купера, который спускался с мачты по веревочной лестнице, снизу были видны его грязные мозолистые ступни. Я подумала, что обе стороны имеют свои аргументы. - Даже ты?
- О, да. Я грязный вонючий gwao-fe, то есть иноземный дьявол, с запахом хорька - если я правильно понял, что означает слово "huang-shu-lang" - и лицом горгульи, - закончил он весело.
- И он все это тебе сказал?
Такое отношение казалось довольно странной благодарностью за спасение жизни. Джейми коротко взглянул на меня, приподняв бровь.
- Ты, вероятно, замечала, что очень маленькие мужчины могут сказать что угодно, когда подопьют? - сказал он. - Я думаю, бренди заставляет их забыть про свои маленькие размеры, и они воображают себя огромными волосатыми зверями и даже начинают угрожать.
Он кивнул на мистера Уилоуби, который увлеченно занимался своей живописью.
- Трезвый, он более осмотрителен, но это не меняет того, что он думает. Мы его раздражаем. Особенно потому, что он знает, если бы не я, его вполне могли пристукнуть по голове или выбросить темной ночью в море через окно.
Он говорил обыденным тоном, но я видела косые взгляды в сторону китайца от проходящих мужчин, и поняла, почему Джейми болтался возле перил, тратя время на праздную беседу со мной. Если у кого-нибудь возникло сомнение, что мистер Уилоуби находится под защитой Джейми, то он быстро разуверился бы в этом.
- Итак, ты спас ему жизнь, дал работу и защищаешь его, а он оскорбляет тебя и считает невежественным варваром, - сказала я сухо. - Какой милый человек.
- Да ладно.
Ветер немного изменил направление и бросил прядь волос на лицо Джейми. Он заложил ее за ухо и склонился ко мне еще ближе, так что наши плечи почти соприкасались.
- Пусть говорит, что хочет. Все равно никто, кроме меня, его не понимает.
- Действительно?
Я коснулась руки Джейми, лежащей на перилах.
- То есть, возможно понимаю его, - допустил он. Он смотрел вниз на палубу между ногами. - Но я помню, - произнес он тихо, - что значит не иметь ничего кроме гордости ... и друга.
Я вспомнила рассказ Иннеса и подумала, был ли однорукий мужчина его другом в то тяжелое время. Я хорошо понимала его, у меня был Джо Абернати, и это много значило для меня.
- Да, у меня был друг в больнице ... - начала я, но была прервана громкими негодующими восклицаниями, исходящими откуда-то из-под моих ног.
- Проклятие! Адское пламя! Этот грязный ублюдок вонючей свиньи!
Я пораженно поглядела вниз и по ирландским проклятиям поняла, что мы находимся прямо над камбузом. Крик был достаточно громок, чтобы привлечь внимание остальных моряков на палубе, и вскоре вокруг нас собралась небольшая группа людей. Голова кока с черной повязкой появилась над люком, грозно сверкая глазами в толпу.
- Ленивые задницы! - кричал он. - Чего вы смотрите? Пусть двое ленивых ублюдков несут свои задницы вниз и вышвырнут это дерьмо за борт! Не думаете же вы, что я буду лазить по лестницам с деревянной ногой?
Голова внезапно исчезла, и с добродушным пожатием плеч Пикард показал жестом одному из молодых моряков спуститься вниз.
Некоторое время снизу слышались приглушенные голоса, потом раздался стук какого-то тяжелого предмета, и ужасная вонь ударила мне в нос.
- Иисус Христос! - я выхватила платочек из кармана и зажала нос. Подобные запахи были не редкостью на судне, и потому я всегда держала при себе кусочек льняной ткани, пропитанный настоем грушанки. - Что это?
- Если судить по запаху, то дохлая лошадь, очень старая и давно подохшая лошадь.
Ноздри длинного носа Джейми слегка побелели. Все моряки закрыли рты и зажали носы с нелестными комментариями в адрес ужасного запаха.
Появились Мейтланд и Гросман с позеленевшими лицами, тащившие большой бочонок, отвернув лица от своей ноши. Крышка с бочонка была снята, и я мельком увидела желтовато-белую массу, слабо поблескивающую на солнце. Она, казалось, двигалась. Личинки, великое множество личинок.
- Фу! - вырвалось у меня невольное восклицание. Два моряка ничего не сказали, губы их были плотно сомкнуты, но они, казалось, разделяли мое отвращение. Они донесли бочку до борта и с трудом перебросили ее через перила.
Вся команда, не занятая в данный момент работой, собралась у перил, наблюдая за скачущей по волнам бочкой и развлекаясь проклятиями Мерфи в адрес поставщика продуктов. Манцетти, низенький итальянец с толстой бурой косичкой, прислонился к перилам, заряжая мушкет.
- Акулы, - объяснил он, блеснув зубами из-под усов, когда увидел, что я гляжу на него. - Очень вкусно.
Команда собралась на корме, наблюдая. Я знала, что здесь были акулы, вчера вечером Мейтланд указал мне на две темные гибкие фигуры в тени корпуса, которые без видимых усилий, слегка поводя своими серповидными хвостами, держались рядом с кораблем.
- Вот! - раздался крик из нескольких глоток, когда бочка внезапно дернулась на воде. Мгновение, и Манцетти тщательно прицелился в бочку. Еще один рывок, словно кто-то яростно толкнул бочку, потом другой.
Вода была грязно-серая, но достаточно прозрачная, чтобы заметить, как под ее поверхностью что-то быстро движется. Еще толчок, и бочка снова отпрыгнула в сторону. Внезапно острый край плавника прорезал воду, и на мгновения показалась серая спина, вспенившая воду.
Мушкет рядом со мной с грохотом выстрелил, и облако черного дыма заставило слезиться мои глаза. Раздался всеобщий крик, и когда я протерла глаза, вокруг бочки распространялось небольшое коричневатое пятно.
- Он попал в акулу или в конину? - спросила я Джейми тихонечко.
- В бочку, - ответил он с улыбкой. - Однако это был прекрасный выстрел.
Прозвучало еще несколько выстрелов. Бочка непрерывно подпрыгивала под ударами взбешенных акул, кусочки коричневого и белого цвета летели от нее - куски жира, протухшая кровь и гнилые куски мяса. Как по волшебству появились морские птицы, смело ныряя в воду за остатками.
- Не повезло, - наконец, произнес Манцетти, опуская мушкет и вытирая лицо рукавом. - Слишком далеко.
Он вспотел, все лицо его было покрыто пороховым дымом, и только вокруг глаз, где он провел рукой, оставалась белая полоса, от этого его лицо напоминало мордочку енота.
- Хотелось бы насладиться плавником акулы, - произнес голос капитана возле меня. Я обернулась и увидела, как он задумчиво вглядывается в место побоища. - Может быть, нам спустить лодку, мистер Пикард?
Боцман повернулся и стал выкрикивать команды. "Артемида", раздув паруса, развернулась по маленькой дуге, чтобы приблизиться к остаткам бочки. Была спущена небольшая лодка, в которой находились Манцетти с мушкетом и трое моряков, вооруженных острогами и веревками.
К тому времени, когда лодка подошла к бочке, от нее осталось только щепки. Однако здесь все еще наблюдалась бурная активность, вода кипела от акул, кружащихся под ее поверхностью, а облако птиц закрывало сцену сверху. Пока я смотрела, из-под воды вдруг появилась пасть, схватила одну из птиц и исчезла в воде.
- Ты видел это? - спросила я со страхом. Я имела представление о том, что акулы хорошо укомплектованы зубами, но действительность была более впечатляющей, чем любое количество фотографий в Национальном географическом журнале.
- Бабушка, почему у тебя такие большие зубы? - сказал Джейми, тоже достаточно впечатленный.
- Да уж, действительно большие, - произнес поблизости веселый голос. Я повернула голову и увидела рядом усмехающегося Мерфи, Его широкое лицо сияло жестоким ликованием. - Но это не поможет уродам, когда пуля разнесет их гребаные мозги! - он стукнул по перилам огромным кулаком. - Достань мне одну из этих зубастых уродин, Манцетти! Если сделаешь, получишь целую бутылку бренди!
- Это что-то личное, мистер Мерфи? - вежливо спросил Джейми. - Или профессиональный интерес?
- Оба, мистер Фрейзер, оба, - ответил повар, наблюдавший за охотой со свирепым вниманием. Он пнул деревянной ногой по борту. - Они как-то раз попробовали меня на вкус, - сказал он с мрачной усмешкой, - но их мяса я съел гораздо больше!
Лодка была едва видна за колеблющимся занавесом из птиц, а за их криками трудно было что-нибудь услышать, кроме боевых выкриков мистера Мерфи.
- Стейк из акулы с горчицей! - ревел Мерфи, сузив глаза в мстительном экстазе. - Тушеная печень с пикулями! Я сделаю суп из ваших ребер, а из ваших глаз сделаю желе на хересе. Проклятые ублюдки!
Я увидела, как Манцетти, став на колено, прицелился, и черное облако дыма поднялось над мушкетом, когда он выстрелил. А потом я увидела мистера Уилоуби.
Я не заметила, когда он спрыгнул с перил, никто не видел, все были увлечены охотой. Но он был там неподалеку от лодки, и его бритая голова блестела, как поплавок. Он боролся в воде с огромной птицей, взбивающей воду своими крыльями, словно миксер.
Услышав мой крик, Джейми оторвал взгляд от сцены охоты и мгновение таращился на китайца, и прежде чем я смогла двинуться или что-нибудь сказать, он перелез через перила и с легким плеском вонзился в воду возле китайца.
На палубе раздались крики - и пронзительный визг Марсали - когда все поняли, что случилось. Мокрая рыжая голова Джейми появилась рядом с мистером Уилоуби, и через секунду он обхватил рукой его за шею. Мистер Уилоуби не выпускал птицу, и я некоторое время не была уверена, собирался Джейми спасти его или удушить. Но тут Джейми сильно забил ногами и стал буксировать бьющуюся массу из человека и птицы к кораблю.
Из лодки раздались торжествующие крики, и ярко-красное пятно стало распространяться по воде. Мечущуюся акулу загарпунили и привязали за хвост к лодке. Потом возникло всеобщее замешательство, когда с лодки заметили, что происходит поблизости от них
Лини были сброшены с обоих бортов, и взволнованные люди носились по палубе взад и вперед в нерешительности, помочь ли спасать людей или помогать справиться с акулой. Но, наконец, Джейми и его ноша были подняты на правый борт, где лежали мокрой кучей, а захваченная акула - несколько кусков мяса были вырваны ее голодными товарками - была вытянута на левый борт, где все еще слабо трепыхалась.
- Ии ... сус ... Христос, - произнес Джейми, тяжело дыша. Он лежал на палубе, задыхаясь, как вытащенная из воды рыба.
- С тобой все в порядке?
Я встала рядом с ним на колени и отерла его лицо подолом юбки. Он криво улыбнулся мне и кивнул, все еще задыхаясь.
- Иисус, - сказал он, наконец, садясь. Он покачал головой и чихнул. - Я подумал, что меня съедят. Эти дураки в лодке поплыли к нам, а за ними акулы, - он нежно потер свои икры. - Конечно, я через чур сильно волнуюсь об этом, сассенах, но я всегда боялся потерять ногу. Мне кажется, это хуже, чем быть просто убитым.
- Я против как того, так и другого, - сказала я сухо. Он начал дрожать, я сняла свою шаль и набросила на его плечи, затем стала искать мистера Уилоуби.
Маленький китаец, все еще цеплявшийся за свою добычу, молодого пеликана, размером почти с него самого, не обращал внимания ни на Джейми, ни грубую брань в свой адрес. Он сидел на палубе в луже воды, защищенный от физической расправы клацающим клювом своего пленника, который не позволял никому приблизиться.
Отвратительный чавкающий звук и триумфальные крики с другого борта показали, что Мерфи использовал топор, чтобы совершить свое возмездие. Моряки собрались вокруг акулы, вынув ножи, чтобы снять кожу. Еще несколько ударов топора, и к нам подошел сияющий Мерфи с большим куском хвоста под мышкой, огромной желтой печенью в сетке и топором на плече.
- Не утонул? - спросил он, взъерошив мокрые волосы Джейми свободной рукой.- Не могу понять, почему ты так беспокоишься об этом маленьком идиоте, но все равно, это было смело. Я сделаю тебе прекрасный бульон из хвоста, чтобы ты не простудился, - добавил он и удалился, громко перечисляя блюда, которые он сделает из акулы.
- Зачем он сделал это? - спросила я. - Я имею в виду, мистера Уилоуби.
Джейми покачал головой и высморкался в подол своей рубашки.
- Черт побери, если я знаю. Думаю, ему была нужна птица, но не могу сказать зачем. Может быть, для еды?
Мерфи услышал это и повернулся, нахмурившись, от лестницы, ведущей в камбуз.
- Пеликанов не едят, - сказал он, неодобрительно качая головой. - Ужасный вкус, как бы его не готовить. И бог знает, что они здесь делают, ведь пеликаны береговые птицы. Унесло штормом, по-видимому, неуклюжие идиоты.
Его лысая голова исчезла в камбузе, бормоча что-то о сушеной петрушке и кайенском перце.
Джейми рассмеялся и встал.
- Возможно, он хочет перья для письма. Давай спустимся, сассенах. Поможешь мне вытереть спину.
Он сказал это в шутку, но как только слова вылетели из его рта, лицо его стало непроницаемым. Он быстро взглянул на левый борт, где команда толкалась возле останков акулы, а Фергюс и Марсали осторожно исследовали отрубленную голову, лежащую на палубе с разинутой пастью. Потом его глаза встретились с моими, и мы прекрасно поняли друг друга.
Тридцать секунд спустя, мы уже были в каюте. Холодная вода с его мокрых волос лилась на мои плечи и капала на грудь, но его рот был горяч и настойчив. Твердые мышцы его спины излучали тепло под промокшей насквозь рубашкой.
- Ч-черт! - произнес он сквозь зубы, пытаясь стянуть бриджи. - Христос, они прилипли. Я не могу стащить их!
Давясь смехом, он стал дергать завязки на поясе, но они промокли и превратились в неразвязываемый узел.
- Нож! - сказала я. - Где нож?
Фыркая от смеха при виде того, как он отчаянно пытается вытащить подол рубашки из бриджей, я стала рыться в ящиках стола, выбрасывая оттуда листы бумаги, бутылку с чернилами, табакерку - все кроме ножа. Самой подходящей вещью оказался костяной нож для разрезания бумаги, сделанный в виде руки с указующим пальцем.
Я схватила его и попыталась перерезать шнурки.
Он отшатнулся в испуге.
- Христос, сассенах, будь осторожна! Ты вряд ли сможешь с его помощью снять брюки, но ты точно можешь меня кастрировать.
Полусумасшедшие от желания, мы, тем не менее, нашли происшествие забавным, и смех наш усилился.
- Вот!
Роясь в хаосе на своей кровати, Джейми вытащил свой кинжал и триумфально махнул им. Мгновение спустя шнурки были разрезаны, и влажные брюки лежали кучкой на полу.
Он схватил меня, поднял и положил на стол, не обращая внимания на разбросанные на нем бумаги. Задрав юбки выше талии, он сжал мои ягодицы и навалился на меня, раздвинув своими твердыми бедрами мои ноги.
Это было все равно, что держать саламандру, жгучий огонь и холодный саван. Я резко вдохнула, когда подол его промокшей рубашки коснулся моего голого живота, потом снова задохнулась, услышав шаги в коридоре.
- Погоди! - зашипела я ему на ухо. - Кто-то идет!
- Слишком поздно, - сказал он, задыхаясь, но твердо. - Я должен взять тебя или умереть.
Он вошел в меня одним быстрым, безжалостным толчком, и я укусила его плечо, чувствуя соленое и влажное полотно, но он не произнес ни звука. Два удара, три, и я сжала ноги на его ягодицах, заглушив крик в его рубашке, также не заботясь о том, что кто-то может прийти.
Он брал меня быстро и глубоко, врываясь снова, снова и снова с низким триумфальным звуком в горле, дрожа и вздрагивая в моих объятиях.
Две минуты спустя дверь каюты распахнулась. Иннес с порога медленно осмотрел разрушения в комнате. Его мягкие коричневые глаза перешли от разворошенного стола на меня, сидящую на постели с влажными и растрепанными волосами, но уже прилично одетую, и остановились, наконец, на Джейми, который без сил сидел на табурете все еще в своей мокрой рубашке. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, а глубокий красный цвет медленно сходил с лица.
Ноздри Иннеса покраснели от смущения, но он ничего не сказал. Он вошел в каюту, кивнул мне и наклонился над кроватью Фергюса, откуда вытащил бутылку бренди.
- Для китайца, - пояснил он мне. - Чтобы не простыл.
Он повернулся к двери и остановился, искоса поглядывая на Джейми.
- Вы должны сказать мистеру Мерфи, чтобы он сделал вам бульон от простуды, Мак Дубх. Очень опасно, охлаждаться после тяжелой работы. Вы же не хотите подхватить лихорадку.
В глубоких печальных глубинах его коричневых глаз блеснули слабые искры.
Джейми откинул назад соленые спутанные волосы, и медленная улыбка расползлась по его лицу.
- Ну, если это произойдет, Иннес, по крайней мере, я умру счастливым человеком.
На следующий день мы узнали, для чего мистеру Уилоуби понадобился пеликан. Я нашла его на юте. Птица, у которой крылья были привязаны к телу полосками ткани, громоздилась на сундучке. Она уставилась на меня круглыми желтыми глазами и угрожающе защелкала клювом.
Мистер Уилоуби вытянул веревку, на конце которой извивался маленький фиолетовый кальмар. Сняв его с веревки, он подержал его перед пеликаном и что-то сказал по-китайски. Птица смотрела на него с глубоким подозрением, но не двигалась. Китаец быстро схватил ее клюв, открыл ее и бросил кальмара в зобный мешок. Пеликан, выглядя удивленным, судорожно проглотил его.
- Хао-ляо, - одобрительно произнес мистер Уилоуби, поглаживая голову птицы. Он увидел меня и позвал подойти ближе. Осторожно поглядывая на опасный клюв, я подошла.
- Пинг ан, - сказал он, указывая на пеликана. - Мирная птица.
Птица взъерошила белый хохолок, словно навострила уши при звуке своего имени, и я рассмеялась.
- Действительно? Что Вы собираетесь сделать с ним?
- Я учить его охотиться для меня, - легко сказал китаец. - Вы смотрите.
Я смотрела. После того, как еще несколько кальмаров и рыб были пойманы и скормлены пеликану, мистер Уилоуби достал еще полоску ткани из кармана и обмотал ее вокруг шеи птицы.
- Не душить, - объяснил он. - Не глотает рыбу.
Он привязал к этому воротнику длинную веревку и жестом показал мне отойти, потом быстрым рывком сдернул полоски, связывающие крылья.
Удивленный внезапной свободой, пеликан ковылял взад и вперед на рундуке, махая огромными крыльями, а потом внезапно взмыл в небеса.
Пеликан на земле - довольно забавен, весь состоящий из неуклюжих углов, вывернутые ноги и нелепый клюв. Пеликан в полете достоин восхищения, грациозный и примитивный, словно птеродактиль среди более обтекаемых форм чаек и буревестников.
Пинг Ан, мирная птица, взлетел до полного натяжения веревки и изо всех сил пытался подняться выше, потом, словно смирившись, начал ходить кругами. Мистер Уилоуби, сощурив глаза от солнца, крутился по палубе, играя с пеликаном, как с бумажным змеем. Все находившиеся на палубе остановилась, заворожено наблюдая за происходящим.
Внезапно, словно болт из арбалета, пеликан сложил крылья и нырнул, вспоров воду с легким всплеском. Когда он вынырнул на поверхность, выглядя несколько изумленным, мистер Уилоуби начал подтягивать его к себе. На борту пеликан не хотел отдавать свою добычу, но, наконец, его хозяин смог залезть в мешочек и вытащить великолепного жирного морского леща.
Мистер Уилоуби, приятно улыбаясь таращащему глаза Пикарду, вынул маленький ножик и разрезал еще живую рыбу вдоль спины. Удерживая птицу жилистой рукой, он другой рукой ослабил воротник на ее шее и поднес к клюву часть леща, которую Пинг Ан нетерпеливо схватил и проглотил.
- Его, - объяснил мистер Уилоуби, небрежно отирая о брюки кровь и чешую. - Мое, - кивнул он вторую половинку рыбы, неподвижно лежащую на рундуке.
Через неделю пеликан стал полностью ручным и летал уже без всякой веревки, но с перевязанным горлом, возвращаясь к хозяину, чтобы извергнуть к его ногам мешочек яркой рыбы. Если Пинг Ан не ловил рыбу, он или сидел на салинге к неудовольствию моряков, моющих шваброй палубу, или следовал за мистером Уилоуби, смешно переваливаясь с боку на бок и расправив восьмифутовые крылья для баланса.
Команда, впечатленная способом рыбной ловли и опасающаяся большого клюва Пинг Ана, избегала мистера Уилоуби, который, если погода позволяла, писал каждый день возле мачты под защитой своего нового друга.
Однажды я задержалась, чтобы понаблюдать за работой мистера Уилоуби, оставаясь невидимой позади мачты. Он сидел с выражением спокойного удовлетворения на лице, рассматривая законченную страницу. Я, конечно, не знала, какие символы на ней изображены, но их формы были приятны для глаз.
Потом он быстро оглянулся вокруг, словно проверяя, не подошел ли кто-нибудь к нему слишком близко, поднял кисточку и добавил заключительный знак в верхнем левом углу страницы. Я сразу поняла, что это была его подпись.
Он вздохнул и поднял голову, глядя поверх перил. Выражение его лица было полно мечтательного восхищения, и я поняла, что независимо от того, что он видел, это был не корабль и не тяжелые океанские волны за бортом.
Наконец, он снова вздохнул и покачал головой. Взяв лист, он быстро и ловко свернул его раз, другой и еще раз. Затем, поднявшись на ноги, подошел к перилам и вытянул руки над водой, позволив бумажной фигурке выпасть из рук.
Она, кружась, полетела к воде, но ветер поймал ее и поднял вверх. Через мгновение белый листок уже был далеко, напоминая чайку или крачку, которые с пронзительными криками носились позади судна в поисках отходов.
Мистер Уилоуби не стал смотреть ему вслед, он развернулся и пошел вниз, мечтательное выражение все еще сохранялось на его маленьком круглом лице.