Аннотация: Вот перевод еще одного рассказа Дороти Паркер.
Оригинал можно найти на http://www.wsu.edu/~jbgreene/waltz.html
Вальс
О, большое спасибо. С огромным удовольствием.
Я не хочу с ним танцевать. Я ни с кем не хочу танцевать. И даже если бы я хотела, то уж точно не с ним. В моем списке он был бы в последней десятке. Я видела как он танцует; это нечто, подходящее разве что для Вальпургиевой ночи. Подумать только, вот еще четверть часа назад я сидела здесь и жалела бедную девушку, с которой он танцевал. А теперь я сама буду этой бедной девушкой. Так, так. Как тесен мир!
Тесен, и настоящий красавчик, этот мир. Просто-таки фокусник. Его события так захватывающе непредсказуемы, не правда ли? Вот, к примеру, сижу я, занимаюсь исключительно своими собственными делами, не принося ни капли вреда ни одной живой душе. И вот он является в мою жизнь, источая улыбки и городской шарм, чтобы испросить у меня одолжение - одну-единственную памятную мазурку. Да он едва ли имя мое знает, не говоря уже о том, что это имя значит. А значит оно Отчаяние, Испуг, Бесполезность, Деградация, и Задуманное Убийство, но он об этом и понятия не имеет. A я понятия не имею о его имени. Джукс, угадываю я по его взгляду. Как поживаете, мистер Джукс? И как себя чувствует ваш очаровательный маленький братец - ну тот, с двумя головами?
Ах, почему он должен был подойти именно ко мне со своими низкими просьбами? Почему он не может позволить мне жить своей жизнью? Я прошу так мало - только чтоб меня оставили в покое в моем уголке стола, позволили предаться ежевечерним размышлениям о моих горестях. Так нет же, приходит он, со своими поклонами и расшаркиваниями и своим «позвольте пригласить вас...». И я должна говорить, что с огромным удовольствием с ним станцую. Я не понимаю, почему я не умерла на месте. Да, да, и немедленная смерть показалась бы мне отдыхом на природе, в сравнении с необходимостью выдержать танец с этим мальчишкой. Но что я могла сделать? Все сидящие за столом пошли танцевать, кроме меня и его. Я оказалась в ловушке.
Что вообще можно сказать, когда мужчина приглашает вас танцевать? Я ни в коем случае не буду с вами танцевать. Я скорей свижусь с вами в аду. О, спасибо, я бы с удовольствием, но у меня родовые боли. О да, непременно давайте станцуем - как приятно встретить настоящего мужчину, не боящегося подхватить мою тропическую горячку! Нет. Я не могла сделать ничего, кроме как сказать что я с огромным удовольствием станцую с ним. Ну что ж, надо как можно скорее покончить с этим делом. Вперед, добрый молодец, выходим на поле боя. Ты выиграл расклад; можешь вести.
Мне кажется, это больше похоже на вальс. Не правда ли? Давайте просто послушаем музыку одну минутку. Давайте? Да, да, это вальс. Ничего? Да я просто в восторге. Я с удовольствием провальсирую с вами.
Я с удовольствием провальсирую с вами. Я с удовольствием провальсирую с вами. Я с удовольствием вырежу себе гланды. Я с удовольствием окажусь в полуночном пожаре посреди моря. Ну что ж, уже поздно. Мы уже начали плясать. Ой. Ой, мамочка. Ой, мама, мама, мама. Ох, это еще хуже чем я думала. Я полагаю, что это единственный закон жизни, на который можно рассчитывать - все всегда будет хуже, чем вы думали. Ох, если бы я представляла себе на что будет похож этот танец, я бы напрягла волю и осталась сидеть. Но, скорее всего, этим и так все кончится. Мы скоро будем сидеть на полу, если он будет продолжать в таком же духе.
Слава богу, что я обратила его внимание на то, что играют именно вальс. Одним небесам известно что могло бы случиться если бы он решил что это что-то быстрое; мы бы выбили стены здания. Почему он все время рвется быть не там, где он есть? Почему он не может оставаться в одном месте столько времени, сколько нужно, чтоб к нему привыкнуть? Вот этот вечный бег, бег, бег, и есть проклятие американской жизни. Вот почему мы все - ай! Бога ради, не пинайся же хотя бы, идиот; ведь это только второй куплет. Ой, моя голень. Моя бедная, бедная голень, служившая мне верой и правдой еще с тех пор, как я была малюткой!
О нет, нет, нет. Ни в коем случае. Мне нисколько, ни капельки не больно. Да и вообще это была моя вина. Правда. Честно. Как мило с вашей стороны так говорить. Это, честное слово, была полностью моя вина.
Интересно, что лучше сделать - убить его прямо сейчас, голыми руками, или подождать и дать ему запутаться у себя самого в ногах. Может, лучше не устраивать сцену. Пожалуй, я посижу тихо, и посмотрю, как ритм его добьет. Он не может продолжать так до бесконечности - он всего лишь плоть и кровь. Он должен умереть, и умрет скоро, за то, что он мне сделал. Я не хочу быть сверхчувствительной, но не говорите мне что этот пинок был незапланирован. Фрейд говорит, что случайностей не бывает. У меня были партнеры, которые портили мне туфли и рвали мне платье; но когда дело доходит до пинков, я -Возмущенная Женская Сущность. Если вы пнули меня в голень, готовьтесь к смерти.
Может, он сделал это не из коварных побуждений. Может, он таким образом демонстрирует свое веселое настроение. Я полагаю, что должна радоваться тому, что хотя бы один из нас хорошо проводит время. Я полагаю, что должна считать себя счастливой если он вообще приведет меня обратно живой. Может, это просто привередливость - требовать от практически чужого вам человека чтобы он оставил ваши голени в том же виде, в каком их нашел. В конце концов, бедный мальчик старается, как может. Он, наверное, вырос в стране холмов, и не получил никакого «брызования». Наверняка его требовалось перевернуть на спину только чтоб натянуть на него ботинки.
О да, это очаровательно, не правда ли? Это просто очаровательно. Это самый что ни на есть очаровательный вальс. Не правда ли? О, я тоже считаю что он очарователен.
Однако, мне определенно начинает нравиться этот Трижды Опасный господин. Он - мой герой. У него сердце льва и сухожилия бизона. Посмотрите на него - ни единой мысли о последствиях, никакого смущения, бросается очертя голову в любую битву с блестящими глазами и горящими щеками. И можно ли сказать, что я отставала? Ни в коем случае, тысячу раз нет. Какое мне дело до того что мне, возможно, придется провести следующие пару лет закованной в гипс? Вперед, дружок, наперерез соседям! Кто хочет жить вечно?
Ох. Ох, дорогие мои. Ох, он жив, слава богу. На секунду я подумала, что его придется утаскивать на носилках. Ах, я не пережила бы, если бы с ним что-нибудь случилось. Я люблю его. Я люблю его больше всех на свете. Посмотрите, какой дух он придает скучнейшему, обычнейшему вальсу; какими усталыми выглядят все остальные танцоры рядом с ним. Он - молодость и энергия и смелость, он - сила и веселье и - Ай! Сойди с моей ноги, неуклюжий крестьянин! Что я, по-твоему - трап пароходный? Ай!
Да нет, конечно, ничуть не больно. Ни капельки. Честно. И это была полностью моя вина. Видите ли, это ваше небольшое па - о, оно очаровательно, но его немножко трудно повторить с первого раза. О, вы сами его придумали? Правда? Да вы просто потрясающий человек! О, теперь я, кажется, схватила. О, по-моему, оно очаровательно. Я и раньше обратила внимание на него, когда вы танцевали. Оно смотрится очень эффектно.
Оно смотрится очень эффектно. Я, наверное, тоже очень эффектно сейчас смотрюсь. Волосы висят у щек, юбка развевается вокруг ног, я чувствую холодную влагу на лбу. Я, должно быть, похожа сейчас на персонаж из «Падения дома сторожа». Подобные развлечения нелегко даются женщине моего возраста. И он сам придумал это небольшое па, хитрый дегенерат. И его немножко трудно повторить с первого раза, но теперь, кажется, я его схватила. Два раза споткнуться, подскользнуться, и броситься на двадцать метров в сторону; да, я схватила. Я подхватила и некоторые другие вещи, как то: разбитый голень и ожесточенное сердце. Я ненавижу эту тварь, к которой привязана. Я возненавидела его с того момента как впервые увидела его злобно ухмыляющуюся звериную рожу. И я задыхаюсь в его мерзких обьятиях все те тридцать пять лет, что продолжается этот вальс. Да остановится когда-нибудь этот оркестр? Или эта отвратительная пародия на танец будет продолжаться до тех пор, пока не выгорит адское пламя?
О, они собираются сыграть еще круг. О, как хорошо. О, это очаровательно. Вы устали? Я, пожалуй, нет. Я бы с удовольствием кружилась вот так вечно.
Я, пожалуй, не устала. Я умерла, вот и все. Умерла, и ради какой высокой цели! И музыка никогда не кончится, и вот так мы будем танцевать, Чарли-Двойная-Доза и я, до скончания времен. Я полагаю, что после первой сотни тысяч лет мне уже будет все равно. Я полагаю, что тогда ничего не будет иметь значения - ни жара, ни боль, ни разбитое сердце, ни жестокая, ноющая усталость. Ну что ж. Поскорей бы.
Интересно, почему я не сказала ему, что устала. Интересно, почему я не предложила вернуться за стол. Я могла сказать, давай, мол, просто послушаем музыку. Да, да, и если бы он это сделал, это был бы первый раз за весь вечер что он обратил бы на нее внимание. Джордж Жан Натан сказал, что очаровательным ритмам вальса следует внимать в покое, а не сопровождать их странными сотрясениями человеческого тела. Я думаю, он сказал именно так. Я думаю, что это был Джордж Жан Натан. В любом случае, что бы он ни сказал и кто бы он не был и чем бы он не занимался сейчас, ему лучше чем мне. Уж это точно. Любой, кто не вальсирует с этой коровой тетушки О'Лири, хорошо проводит время.
Вообще-то, если бы мы вернулись за стол, мне пришлось бы с ним разговаривать. Посмотрите на него - что можно сказать такому созданию! Ходили ли вы в цирк в этом году, какой ваш любимый сорт мороженого, как пишется слово «кошка»? Наверное, здесь мне не хуже. Не хуже, чем внутри включенной на полную мощность мешалки для цемента.
Я уже вне всех чувств. Я догадываюсь что он наступает мне на ногу только по звуку хрустящих костей. И все события моей жизни проходят перед моими глазами. Вот я посреди урагана на Вест-Индских островах, вот тот случай, когда у меня раскололся череп во время аварии в такси, вот вечер, когда пьяная дамочка швырнула бронзовую пепельницу в свою единственную любовь, а попала в меня, вот лето, когда наша яхта все время переворачивалась. Ах, какой легкой, спокойной была моя жизнь, пока я не попала здесь в руки Вертуна. Я не знала, что такое горе, пока меня не втянули в этот danse macabre. Я полагаю, что мои мысли начинают путаться. Мне чуть ли не кажется, что оркестр перестает играть. Это, конечно, невозможно; этого не может быть никогда, никогда. И тем не менее, в ушах моих стоит тишина, подобная голосам поющих ангелов...
Ах, они остановились, подлые существа. Они больше не будут играть. Ах, черт. Ой, вы думаете, что будут? Правда будут, если вы дадите им двадцать долларов? О, это было бы чудесно. И знаете что, попросите их сыграть еще раз то же самое. Я бы с таким удовольствием продолжила вальсировать!