Ошка Эз : другие произведения.

Ребекка - роман Daphne Du Maurier

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.57*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Реббека" - роман английской писательницы Daphne Du Maurier, роман, выдержавший испытание временем, наполненный незабываемыми событиями и захватывающей интригой, романтическими чувствами и истинной любовью, детективом, расследованием и тонким психологизмом. Я всего лишь попробовала перевести, пока только первую часть. Надеюсь, русскоязычный читатель разделит со мной тот восторг, который я испытываю всякий раз, когда перечитываю эту книгу
  Перевод с английского:
  Ошка Эз
  
  
  1
  
   Прошлой ночью я снова была в Мендерли. Мне снилось, что я стою у железных ворот, и какое-то время не могу войти, так как путь заказан мне. На воротах висячий замок и цепь. Я зову во сне сторожа, но не слышу ответа. Всматриваюсь сквозь проржавевшие прутья ворот и понимаю, что сторожка необитаема. Ни намека на дымок над трубой, крошечные, решетчатые окна зияют одиночеством. Домик кажется давно покинутым.
  
   Но затем, как все спящие, я вдруг чувствую сверхъестественные силы в себе и иду, как привидение, сквозь препятствие передо мной. Дорога уходит от меня, петляя, как бывало и раньше. Но, продвигаясь вперед, я осознаю, что она не та, что была, изменилась, стала уже и неувереннее, мы помним её другою. Сперва я озадачена, не понимая в чем дело, и только, когда мне приходится наклониться, чтобы избежать раскачивающихся над самой моей головой веток деревьев, до меня доходит смысл случившегося. Просто природа вернула принадлежащее ей, шаг за шагом, с присущей ей скрытностью и коварством, прибрала своими длинными цепкими щупальцами почти всю, когда-то нашу тропу. Лес, и в прошлом представлявший угрозу, всегда наступающий, ныне празднует победу. Деревья, темные и бесконтрольные, толпятся у кромки тропы. Буки стоят очень близко друг к другу, и, сплетя свои белые, голые ветви в странном объятии, образуют надо мной свод, похожий на церковную арку.
   Есть тут и другие деревья, их я не сразу и узнала, это приземистые дубы и замученные вязы, они воюют с буком постоянно, и, стремясь одержать верх, вытягивают себя из смирной земли, вслед за кустами-монстрами, явившимися неведомо откуда, незнакомыми мне раньше.
  
   Поверхность гравия сошла на нет с дороги, и она обросла травой и мхом, вконец задушенная ими, совсем превратилась в нить, бледную тень себя самой в прошлом.
  
   Деревья выбрасывают свои нижние ветви мне под ноги, мешая и без того медленному продвижению, крючковатые корни кажутся когтями тянущегося ко мне скелета. Я иду по тропе, с трудом продираясь вперед, но гортензию, чьи кусты разбросаны тут и там среди зарослей джунглей, узнаю. Когда-то её голубые головки были гордостью сада, символом культуры и грации. Но рука человека не касалась их с давних пор, и теперь они, бывшие любимицы садовника, изнеженные принцессы, искусственно выведенные человеком, стали дикими, а красота и грация ушли. Кусты гортензии достигли гигантских размеров и растут без цветения, черные и уродливые, ничуть не лучше безымянных сорняков, торчащих рядом.
  
   Вновь и вновь, во все стороны, на запад и восток, расходятся бледные лучи от той тропки, в которую превратилась когда-то широкая дорога. Порой я теряю след её, но вскоре опять нахожу, тропа всегда выскакивает вдруг, то из-под сваленного дерева, то на противоположной стороне грязной канавы, образованной зимними дождями. А я и не думала, что дорога, преумножив мили на мили, вдруг окажется такою длинною, и я уж, было, решаю, что приведет она меня вовсе не к дому, а к лабиринту, к придушенной лесом, незнакомой дикой местности.
   Но нет, вот он - дом, вынырнул вдруг, вышел навстречу из-под обширных, скрывавших его монстров-зарослей, разошедшихся по земле, как болезнь, как рак. И я стою и смотрю на дом, сердце бьется в груди, странно покалывает глаза слезой.
   Это и есть Мендерли, наш Мендерли, скрытный и тихий, каким он был всегда, серый камень блестит в свете луны, сводчатые окна отражают зеленые лужайки и террасу. Время не смогло разрушить совершенство симметрии этих стен, как не смогло оно разрушить красоты этого места, жемчужины на ладони у природы.
   Терраса скользит вниз, превращаясь в лужайки, лужайки растворяются в море. Обернувшись я могу увидеть его, полосу серебра, спящую под луной, спокойную, нетронутую ничем. Легкий ветерок или жестокий шторм не примчится, чтобы вздыбить волну, и армады облаков не принесет ветром с запада. Нет силы в моем сне, могущей всколыхнуть рябь на поверхности сонной воды или зачернить чистоту этого бледного неба.
   Я поворачиваюсь к дому ещё раз, изучая его внимательными глазами, и, хотя он и стоит нетронутый, будто оставленный нами вчера, меня не обмануть. Кажущаяся его беззаботность не искренна, ведь сад вокруг дома сжимает кольцо, уже подчинившись закону джунглей. И рододендроны - пятьдесят футов высоты - стоят переплетенные, перекрученные с орляком, выданные природой замуж за хозяина беспризорных кустов, выродка неизвестной породы, вцепившегося в их корни, так, будто он осознал свое неблагородное происхождение. А сирень цветет в паре с медным буком, и чтобы связать их вместе ещё крепче, злобный плющ, всегдашний враг садовой грации, выбросил свои усики и обвил собой эту нелепую, неподходящую пару, обратив их в пленников друг друга. Плющ главенствует везде в этом потерянном саду, протянув свои длинные нити через все лужайки. Скоро, очень скоро он посягнет на сам дом.
   Есть тут и другое растение - полупорода, ревень, вышедший из лесу, чье семя, разбросанное когда-то давным-давно и забытое, проросло до гигантских размеров, и теперь шагает в унисон с плющом, проталкивая свои уродливые формы вперед, на мягкую нежную траву газонов, туда, где когда-то цвели нарциссы.
   Крапива - авангард армии, она везде, подступает к террасе, раскинулась вдоль дорожек, стучится, вульгарная и долговязая, в окна дома. Крапива - посредственный сторожевой, во многих местах её ряды порушил гость из леса, тяжеловесный ревень. Он помял крапивные головки, прижал вялые стебли к земле, открыв проход к дому для кроликов.
   Я схожу с тропы и направляюсь к террасе, так как теперь знаю, что крапива - преграда никакая для меня во сне, я заколдована и нет силы, способной удержать мой прогресс.
   Свет луны может проделывать странные трюки с воображением, даже с воображением спящего. Я стою, притихшая и неподвижная, и могу поклясться, что дом - не пустая раковина. Он живет и дышит, как жил и дышал в прошлом. Окна освещены изнутри, занавески легонько полощет в потоках ночного воздуха, и там, в библиотеке, слегка приоткрыта дверь, - это мы, уходя, оставили её полуоткрытой - а на столе, около вазы с осенними розами, лежит, забытый, мой носовой платок.
   Комната все ещё несет на себе следы нашего пребывания. Небольшая стопка книг помечена, как готовая к возвращению, старая копия газеты "Де Таймс". Пепельница, в ней окурок от сигареты. Подушки с отпечатком наших затылков, вдавлены в кресла. Обуглившиеся угольки ещё тлеют в очаге. И Джаспер, милый Джаспер, с его проникновенными глазами и большим, свисающим из раскрытой пасти языком, растянулся на полу и постукивает хвостом, прислушиваясь не идет ли хозяин.
  
   Облако, до сих пор незаметное, закрывает луну, и парит так с минуту, будто черная рука перед лицом. Обман обнаружен, свет в окнах потух. Я смотрю на одинокую раковину - Мендерли, мертвую, никем так и не потревоженную, ни намека на прошлое в этих глазеющих на меня стенах. Дом этот - гробница, в его руинах погребены наши страдания и страх. И возрождение не состоится.
   Когда я подумаю о Мендерли в час моего пробуждения, мне не будет горько. Я помечтаю о том, как всё могло быть, живи мы там без страха. Я вспомню розовый сад летней порой, и птиц, поющих на рассвете. Чай под каштановым деревом и шепот моря, доносящийся до нас снизу.
   Я почувствую запах цветущей сирени и вспомню Хеппи Валей. Это вещи, что присутствовали в нашем прошлом постоянно, и воспоминания о них не могут ранить. Все наши проблемы я разрешила в своем сне, в тот момент, когда облако закрыло собой луну. Но во сне я знала, что сплю.
   В действительности, я нахожусь за много сотен миль от Мендерли, в чужой стране, и проснувшись через несколько секунд в скудно обставленном номере маленькой гостиницы, я вздохну, подтянусь и открою глаза навстречу свету, изумленная этим чужим ослепительным солнцем, тяжелым низким небом, настолько отличающимся от мягкого лунного света из моего сна. Нас ожидает долгий день, в этом нет сомнений, долгий и скудный на события, но наполненный покоем и той безмятежностью, которой мы не знали в прошлом. Мы не станем вспоминать о Мендерли. Я не расскажу ему про мой сон, потому что для нас двоих больше не существует Мендерли.
  
  11.05.03
  
  
Оценка: 1.57*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"