Поляков Максим Евгеньевич : другие произведения.

Что такое евгеника?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вам предлагается глава из современной книги английского писателя Матта Ридли "Геном" в моем переводе, посвященная истории евгеники. Оказывается, идеи пронацисткого характера в довоенный период рассматривались как совершенно обычные. Америка за двадцать лет до Гитлера начала улучшать свою нацию путем принудительных стерилизаций и ограничений эмиграции. Американцы стерилизовали 100 000 душевнобольных (немцы - 400 000). Черчилль и Рузвельт, социалисты и ученые горячо поддерживали идеи "чистоты крови и нации"... В тексте перевода комментарии в квадратных скобках - мои.
  Хромосома 21 является самой маленькой из человеческих хромосом [в начале главы речь идет о даунах, наиболее типичном современном приложении евгеники]. Она должна была бы называться хромосомой 22 [все хромосомы пересчитаны по их размерам], но мнимая "двадцать вторая хромосома" до недавнего времени считалась еще меньше, а сейчас названия уже устоялись. Возможно из-за малых размеров и небольшого числа генов, хромосома 21 является единственной, которая может существовать в трех экземплярах вместо нормальных двух. Для других хромосом появление лишней копии настолько нарушает баланс человеческого генома, что тело вообще не может развиваться. Иногда рождаются дети с лишней копией хромосомы 13 или 18, но они никогда не живут дольше нескольких дней. Дети, рожденные с лишней хромосомой 21, здоровы, очевидно счастливы и способны прожить много лет. Однако они не могут рассматриваться как - используя это неудачное слово - "нормальные". Они больны синдромом Дауна, характеристики которого хорошо известны- малый рост, пухлые тела, узкие глаза, счастливые лица. Так же хорошо известен и факт, что дауны тихи, умственно неполноценны и обречены на скорую старость, частую болезнь Альцгеймера и смерть до сорока лет.
   Дети с синдромом Дауна обычно рождаются от более пожилых матерей. Вероятность синдрома быстро растет по экспоненте в зависимости от возраста матери - с 1/2300 в возрасте двадцати лет до 1/100 в возрасте сорока. По этой причине эмбрионы с болезнью Дауна являются основными "жертвами" генетического сканирования - как их матери являются основными пользователями. В большинстве стран амниоцентез [amniocentesis, прокол матки и последующий анализ жидкости, окружающей плод] часто используется - вероятно, даже навязывается - всем немолодым матерям для проверки, нет ли у зародыша лишней хромосомы. Если же она обнаруживается, матери предлагают или же ее убеждают сделать аборт. Причина состоит в том, что, несмотря на счастливое поведение детей с болезнью Дауна, большинство людей вовсе не хотели бы иметь таких потомков. Если вы придерживаетесь одной точки зрения, то вы рассматриваете подобную профилактику как проявление доброты науки, чудесно предотвращающей рождение серьезно неполноценных людей, не причиняя им при этом страданий. Если же вы придерживаетесь другой точки зрения, то для вас официально поощряемое убийство священной человеческой жизни - это всего лишь сомнительная этикетка для пропаганды человеческого совершенства и неуважения к неполноценным. В действительности же, вы видите "евгенику в действии" - более чем пятьдесят лет спустя после ее грандиозной дискредитации нацистскими зверствами.
   Эта глава посвящена темной стороне прошлого генетики, черной овце в генетическом семействе - убийствах, стерилизации и абортах, произведенных во имя генетической чистоты.
   Отец евгеники, Фрэнсис Гальтон [Francis Galton] был по многим чертам характера противоположен его первому кузену, Чарльзу Дарвину. Если Дарвин был методичен, терпелив, застенчив и придерживался общепринятого [conventional], то Гальтон был интеллектуальным дилетантом, сексуальным извращенцем [psychosexual mess] и шоуменом. Он также являлся блестящим человеком. Он исследовал Южную Африку, изучал близнецов, собирал статистику и мечтал об утопиях. Сегодня его слава почти сравнима со славой великого кузена, хотя тут есть что-то и более пресловутое, чем слава. Дарвинизм всегда находился под угрозой превращения в политическое кредо, и Гальтон сделал это. Философ Герберт Спенсер [Herbert Spencer] с энтузиазмом воспринял идею выживания наиболее приспособленных, настаивая, что это поддержит доверие свободному предпринимательству [laissez-faire] и удовлетворит индивидуализм Викторианского общества - все это он и назвал "социальным дарвинизмом". Точка зрения Гальтона была более прозаичной. Если, как настаивал Дарвин, виды могут быть изменены систематическим отбором, подобно скоту и породистым голубям, то и люди также могут быть разведены в целях улучшения расы. В этом смысле Гальтон аппелировал к более старой, чем дарвинизм, традиции - навыкам XVIII столетия в разведении скота и даже более раннем разведении сортов яблок и пшеницы. Его возглас был таким: давайте улучшим наш собственный вид как мы улучшаем все остальные! Давайте разводить лучших и отбраковывать худших представителей человечества! В 1885 году он ввел термин "евгеника" для подобной селекции.
   Но кто будет разводить? В спенсеровом [Spencerian] мире индивидуализма, им был буквально каждый из нас - евгеника подразумевала, что каждый человек стремится найти хорошую супругу или супруга. Это значило ненамного больше, чем просто быть выбранным для брака - как это происходит уже сейчас. В мире Гальтона, однако, "мы" были чем-то более коллективным. Первый и наиболее влиятельный последователь Гальтона, Карл Пирсон [Karl Pearson] был радикальным социалистом, утопистом и великолепным статистиком. Пораженный и испуганный растушей экономической мощью Германии, Пирсон повернул евгенику в русло патриотизма [jingoism]. Евгеника должна заниматься не отдельными людьми, а нациями. Только направленный отбор среди граждан может удержать Британию на первом месте по сравнению с ее континентальным противником. Именно государство должно определять, кто может иметь детей, а кто не может. В момент рождения евгеника не была политизированной наукой, это было наукообразное политическое кредо.
   В 1900 году евгеника приобрела популярность. Имя "Евгений" внезапно стало модным, люди быстро были очарованы идеей искусственного отбора, встречи по евгенике начали происходить повсюду в Британии. Пирсон писал Гальтону в 1907 году: "Я слышал, что наиболее респектабельные матроны среднего класса говорят, если видят слабых детей - Ах, но это не евгенический брак!" Скверное состояние рекрутов в условиях войны с бурами вызвало столько же дебатов о лучшей селекции, сколько было дебатов о лучшем вооружении.
   Нечто похожее произошло и в Германии, где смесь "философии героя" Фридриха Ницше и доктрины Эрнста Геккеля [Ernst Haeckel] о биологическом предназначении породили энтузиазм эволюционного прогресса, сопровождающегося также экономическим и социальным прогрессом. Быстрое влияние авторитарной философии привело к тому, что в Германии даже больше, чем в Англии, биология смешалась с национализмом. Но в тот момент все это оставалось скорее идеологией, чем практикой.
   Чем дальше, тем больше. Однако центр споров скоро сместился с поощрения "евгенического" выведения лучших на запрет "антигенетического" выведения худших. "Худшие" скоро стали означать "умственно неполноценных", что включало алкоголоиков, эпилептиков и преступников, как и психически больных. Это было особенно справедливо для Соединенных Штатов Америки, где в 1904 году Чарльз Давенпорт [Charles Davenport], поклонник Гальтона и Пирсона, убедил Эндрю Каргнеги [Andrew Carnegie] выделить для него лабораторию в Колд Спринг Харбор [Cold Spring Harbor Laboratory] для изучения евгеники. Давенпорт, старомодный консерватор с громадной энергией, был больше заинтересован предотвращать нежелательные скрещивания, чем поощрять желательные. Его наука была, мягко сказать, примитивной до предела; например, он настаивал, что теперь, когда менделевизм доказал особую природу наследственности, американская идея "национального плавильного котла" [в котором старые нации должны слиться в новую] должна быть оставлена в прошлом; он настаивал также, что в семьях моряков должен существовать ген любви к морю, "талассофилии" [thalassophilia]. Но в политике Давенпорт оказался умелым и влиятельным. Использовав популярную книгу Генри Годдарда [Henry Goddard] о большей частью мифическом, умственно неполноценном семействе, названном как Каллилаки [Kallilaks], страдавшем от наследственного слабоумия, Давенпорт и его приспешники постепенно убедили общественное мнение американцев, что раса находится под отчаянной угрозой вырождения. Говорит Теодор Рузвельт [Theodore Roosevelt]:"В один из дней мы поймем, что главная, неотложная обязанность всех хороших граждан правильного сорта - это сохранить их кровь в чистоте". Скверные представители должны быть отброшены.
   Большая часть американского энтузиазма относительно евгеники выросла из чувства против эмигрантов. В период быстрой эмиграции из восточной и южной Европы было легко возбудить паранойю, согласно которой "лучшие" англосаксонские гены будут разбавлены худшими. Аргументы евгеники давали удобное прикрытие для всех тех, кто желал ограничить эмиграцию по более традиционным, расистким причинам. Закон об ограничении эмиграции [Immigration Restriction Act] 1924 года был прямым результатом евгенической компании. В течение следующих двадцати лет это помешало многим отчаявшимся европейским эмигрантам, обреченным на худшую судьбу из-за отказа в получении американского местожительства. Такое положение оставалось неисправленным в течение сорока лет.
   Ограничение эмиграции было не единственным законодательным успехом евгенистов. В 1911 году шесть штатов уже имели свои законы, вынуждавшие стерилизовать душевнобольных. Шестью годами позднее к ним присоединились еще девять штатов. Если штат может забрать жизнь преступника, настаивали сторонники, то, очевидно, он может запретить и размножение (как если бы умственная отсталость была разновидностью преступления). "Это вершина глупости... говорить в таких случаях о свободе личности или о правах человека. Подобные индивидуумы... не имеют права умножать их породу". Так писал американский доктор по имени В. Дж. Робинсон [W. J. Robinson]
   Верховный Суд поначалу отбросил много стерилизационных законов, но в 1927 году изменил свою политику. В Buck.v.Bell, суд постановил, что органы самоуправления [commonwealth] Вирджинии могут стерилизовать Кэрри Вак [Carrie Buck], семнадцатилетнюю девушку, помещенную в колонию для эпилептиков и слабоумных Линчбурга [Lynchburg], где она жила со своей матерью Эммой [Emma] и дочерью Вивиан [Vivian]. После быстрой проверки, Вивиан, в возрасте семи месяцев (!) была объявлена имбецилом, а Кэрри принуждена к стерилизации. В суде Оливер Вендель Холмс [Oliver Wendell Holmes] произнес знаменитую речь: "Три поколения имбецилов вполне достаточны". Вивиан умерла молодой, но Кэрри дожила до пожилого возраста, став почтенной женщиной со средним интеллектом, предпочитавшей решать кроссворды в свободное время. Ее сестра Дорис [Doric], также стерилизованная, много лет пыталась забеременеть, пока, наконец, не узнала, что было сделано с ней без ее согласия. Вирджиния продолжала стерилизовать умственно неполноценных и в семидесятые годы. В итоге Америка, этот бастион индивидуальных свобод, стерилизовала больше 100 000 человек за их умственную отсталость, используя более чем 30 федеральных законов и законов штатов, принятых между 1910 и 1935 годами.
   Но хотя Америка была первой, другие страны поддержали традицию. Швеция стерилизовала 60 000 человек. Канада, Норвегия, Финляндия, Эстония и Исландия ввели принудительную стерилизацию в свое законодательство и использовали ее. Наиболее знаменитая из таких стран, Германия, сперва стерилизовала 400 000 человек и затем истребила большую их часть. Только за восемнадцать месяцев Второй Мировой Войны 70000 уже стерилизованных немецких психиатрических пациентов были убиты газом, чтобы освободить больничные койки для раненых солдат.
   Но Британия, почти единственная среди протестантских индустриальных стран, так и не приняла закона по евгенике, иными словами, никогда не позволила правительству вмешиваться в человеческие права размножения. В частности, не было британских законов, запрещающих браки с душевнобольнвми или насильственную стерилизацию на основании душевной болезни (однако невозможно отрицать, что существовала индивидуальная частная практика убеждений в необходимости стерилизации, производимых докторами или госпиталями).
   Британия оказалась не единственной; в странах с сильным влиянием католической церкви также не было евгенических законов. Нидерланды их избежали. Советский Союз, более знаменитый своими преследованиями и чистками умных, нежели глупых людей, также никогда не принимал подобных актов. Однако Британия все же выделяется среди этих стран, потому что именно она была источником большой - вероятно, большей - части евгенической науки и пропаганды в течение первых сорока лет двадцатого столетия. Вместо того, чтобы спросить, как много стран последовали этой жестокой практике, более поучительно переформулировать вопрос так - почему именно Британия противостояла искушению? Кто за это заслуживает нашего признания?
   Это не ученые. Ученые любят говорить сегодня, что евгеника всегда рассматривалась как псевдонаука и порицалась истинными учеными (особенно после порождения менделевизма, обнаружившего, насколько больше в генах "спящих", чем очевидных мутаций). Но лишь немногие письменные документы подтверждают это. Большинству ученых скорее льстило стать экспертами новой технократии. Они постоянно требовали немедленных действий от правительства (в Германии более чем половина всех академических биологов присоединилась к нацисткой партии - больше, чем в любой другой профессиональной группе. При этом никто из них не критиковал евгенику).
   Таким примером может послужить сэр Рональд Фишер [Sir Ronald Fisher], другой основатеть современной статистики (хотя Гальтон, Пирсон и Фишер и были великими статистиками, отсюда не стоит делать вывод, что статистика опасна для генетики). Фишер был истинным менделевистом, но также и вице-президентом Евгенического Общества. Его сильно беспокоил факт "перераспределения случаев размножения" от высших классов к низшим - иными словами, тем фактом, что бедные люди имеют больше детей. Даже люди, позднее критиковавшие евгенику, как Джулиан Хаксли [Julian Huxley] и Дж. Б.С. Халдан [J.B.S.Haldane], все-таки поддерживали ее до 1920 года; они жаловались только на жестокость и предубеждения, с которыми евгеническая позиция утвердилась в Соединенных Штатах, но отнюдь не на сам принцип.
   И социалисты не заслужили благодарности за противодействие евгенике. Хотя лейбористы и противостояли евгенике в тридцатые годы, до этого периода социалистическое движение в целом обеспечило большую часть евгенического "интеллектуального снаряжения". Нужно долго изучать материалы, чтобы в первые тридцать лет XX века найти выдающихся британских социалистов, выразивших хотя бы самый слабый протест. Однако очень легко найти множество проевгенических цитат от фабианцев [Fabians] до описываемых дней. Г. Веллс, Дж. М. Кейнс, Джордж Бернард Шоу, Хэвлок Эллис, Гарольд Ласки , Сидни и Беатриса Вебб [H.G.Wells, J.M.Keynes, George Bernard Shaw, Havelock Ellis, Harold Laski, Sidney and Beatrice Webb] - все вкрадчиво говорили о необходимости предохранить глупых или неполноценных людей от размножения. Действующее лицо в "Человеке и сверхчеловеке" [Man and superman] Шоу говорит: "Будучи трусами, мы расстраиваем естественный отбор, а прикрываемся при этом филантропией; будучи лентяями, мы пренебрегаем искусственным отбором, а прикрываемся деликатностью и моралью".
   Работы Х. Г. Веллса особенно богаты сочными цитатами: "Дети, которых приносят в мир люди, заслуживают не большего частного интереса, чем распространяемые теми же людьми болезнетворные микробы, или же шум, производимый человеком в квартире с тонкими полами" Или "Орды черных, коричневых, грязно-белых и желтых людей... будут идти вперед". Или "Становится очевидным, что целые массы человеческой популяции являются низшими в смысле их планов на будущее... дать им равенство значит понизить их уровень; защищать и лелеять их - значит, оказаться затопленными их плодородием". Чтобы нас успокоить, он добавляет: "Все такие убийства будут сделаны опиатами" (вышло иначе).
   Социалисты, с их верой в планирование и склонностью рассматривать государство как имеющее власть над индивидуумом, были вполне подготовлены для евгеники. Да и разведение людей вполне созрело для социалистической национализации. Среди друзей Пирсона в Фабиан Обществе [Fabian Society] евгеника впервые пустила корни как популярная тема разговоров. Евгеника оказалась частью социализма. Она была прогрессивной философией и требовала вмешательства государства.
   Скоро и консерваторы, и либералы сделались ее энтузиастами. Артур Барфор [Arthur Balfour], бывший премьер-министр, возглавил первую Интернациональную Евгеническую Конференцию в Лондоне в 1912 году, а ее покровители и вице-президенты [sponsoring vice-presidents] включали Председателя верховного суда [Lord Chief Justice] и Уинстона Черчилля [Winston Churchill]. Оксфордское содружество [The Oxford Union] в 1911 году одобрило принципы евгеники соотношением голосов примерно как два к одному. Как писал Черчилль, "умножение душевнобольных" было "очень опасной угрозой для расы".
   Можно быть уверенными, что отдельные голоса протеста все же раздавались. Один или два интеллектуала остались сомневающимися, среди них Хиллари Беллок и Г.К.Честертон [Hilaire Belloc and G.K.Chesterton], кто писал, что "евгенисты открыли соединение твердого сердца и слабой головы". Но не оставляет сомнений, что большинство британцев симпатизировали евгенике.
   Были два момента, когда Британия подошла вплотную к принятию законов о евгенике: в 1913 и 1934 годах. В первом случае попытка была расстроена храбрыми и одинокими оппонентами, плывущими против течения житейской мудрости. В 1904 году правительство основало Королевскую Комиссию [Royal Commision] с председателем графом Рэднора [Earl of Radnor] для "заботы и контроля над слабоумными". Когда комиссия написала отчет в 1908 году, она заняла ярко наследственную точку зрения по вопросу об умственных расстройствах. Впрочем, это и неудивительно, поскольку большинство членов комиссии были оплачивающими членские взносы [paid-up] евгенистами. Как продемонстрировал в недавних кэмбриджских тезисах Джерри Андерсон [Gerry Anderson], вслед за этим последовал период интенсивного лоббирования с целью принудить правительство принять акт о евгенике. Управление Домом [Home Office, часть английского правительства, рассмтривающая внутренние британские дела, не имеющие отношения к другим департаментам. Управляет ей Home Secretare, Секретарь Дома] приняло сотни резолюций от графских [county - основное политическое деление Англии и Ирландии] и городских советов, а также комитетов по образованию, настаивавших на принятии билля, который ограничит размножение "неполноценных". Новое Евгеническое Образовательное Общество [Eugenic Education Society] бомбардировало членов Парламента [MP] запросами, кроме того, образовало общество вместе с Секретарем Дома, чтобы продолжить расмотрение дела.
   Однако в итоге не произошло ничего. Секретарь Дома, Герберт Гладстон [Herbert Gladstone] оказался неблагосклонен к таким идеям. Однако когда он в 1910 году был сменен Уинстоном Черчиллем, евгеника наконец-то получила своего горячего приверженца в Кабинете [cabinet table]. Черчилль уже отправил в 1909 году, как циркуляр кабинета, речь в защиту евгеники Альфреда Тредголда [Alfred Tredgold]. Введенный в декабре 1910 в Управление Домом, Черчилль писал премьер-министру, Герберту Асквицу [Herbert Asquith], защищал в этом письме необходимые евгенические законы и закончил так: "Я чувствую, что источник, от которого распространяется струя безумия, должен быть перерезан и запечатан до завершения следующего года". Он хотел, чтобы для душевнобольных их "проклятие умерло вместе с ними". Для сомневающихся относительно точного смысла этих слов Вилфрид Скауэн Блант [Wilfrid Scawen Blunt] писал, что Черчилль конфиденциально отстаивал использование рентгеновских лучей и стерилизующих операций для умственно неполноценных.
   Конституционные кризисы в 1910 и 1911 помешали Черчиллю внести билль, и он перенес свою деятельность в Адмиралтейство. Но в 1912 году вновь начался шум относительно нового закона, и бэкбенчер партии Тори [backbencher, то есть не входящий в состав правительства или принадлежащий к оппозиционной партии] Гершом Стеварт [Gershom Stewart] в конце концов принудил правительство рассмотреть его собственный билль. В 1912 году новый Секретарь Дома, Реджинальд МакКенна [Reginald McKenna] немного неохотно предложил Парламенту правительственный билль об умственно неполноценных [Mental Deficience Bill]. Этот документ ограничивал размножение умственно неполноценных и наказывал тех, кто вступал в брак с такими людьми. Конечно, все это могло быть исправлено в сторону насильственной стелиризации так скоро, как только возможно.
   Один человек заслужил наше признание, оказавшись в оппозиции к этому биллю. Это был радикальный либерал со знаменитым - однако уместным - именем Джошуа Веджвуд [Josiah Wedgwood, это английский вариант библейского имени Исайя с его "гласом вопиющего в пустыне"]. Отпрыск знаменитого индустриального семейства, которое имело много общих браков с семейством Дарвина (дедушка Чарльза Дарвина, а также отец и брат его жены назывались одинаково: Джошуа Веджвуд) по профессии был морским архитектором. Его избрали в Парламент во время энергичной победы либералов [liberal landslide] в 1906 году, однако позднее он присоединился к лейбористам и ушел в Палату Лордов [retired to] в 1942 году. (Сын Дарвина, Леонард, в это время был президентом Общества Евгеники).
   Веджвуд интенсивно невзлюбил евгенику. Он обвинял Евгеническое общество в попытках "разводить рабочий класс, как если бы они были скотами", и он настаивал, что законы наследования "слишком неопределенны, чтобы придать веру любой доктрине, еще меньше - чтобы действовать законодательно в соответствии с ними". Но главное возражение Веджвуда было сформулировано с позиций индивидуальной свободы. Он был испуган биллем, который давал правительству право забирать ребенка из любого дома силой, а назначенным правительством полицейским - действовать по доносам толпы о "слабоумных". Мотивом Веджвуда являлась вовсе не социальная справедливость, а индивидуальная свобода: он присоединился к либералам Тори, таким, как лорд Роберт Сесил [Lord Robert Cecil]. Общей для них являлась защита индивидуума от государства.
   Утверждением, застрявшим у Веджвуда как кость в горле [stick in throat], было следующее: "для интересов общества желательно, чтобы слабоумные оказались лишены возможности к размножению". По словам Веджвуда, это являлось "наиболее отвратительной вещью, когда-либо предложенной", кроме того, "лишенной всякой заботы о свободе личности и о защите индивидума против государства, которые мы вправе ожидать от администрации либералов".
   Атака Веджвуда оказалась столь эффективна, что правительство отозвало билль и предложило его в следующем году вновь, но в гораздо более разбавленной форме. Теперь оказались пропущенными "все ссылки на то, что может быть рассмотрено как идеи евгеники" (по словам МакКенна), а также оскорбительные пункты, регулирующие браки и предотвращающие размножение. Веджвуд вновь противостоял биллю. В течение двух непрерывных ночей, поддерживаемый шоколадом, он продолжил свою атаку, в итоге предложив более 200 поправок. Но когда его группа поддержки сократилась до четырех парламентариев, Веджвуд отступил, и билль стал законом.
   Вероятно, Веджвуд думал, что он проиграл. Принудительные заключения душевнобольных в психиатрические клиники [commital] сделались частью британской жизни, и на практике это делало для них размножение еще более трудным. В действительности же, он не только предотвратил узаконение евгеники, он также и посеял семена тревоги всех будущих правительств - удовлетворительны ли евгенические законодательства вообще? Кроме того, Веджвуд обнаружил центральный изъян всех вообще евгенических проектов. Проблема не в том, что эти проекты базируются на ложной науке или же непрактичны, проблема в том, что они по сути своей насильственны и жестоки, требуют признания прав государства над правами человека.
   В ранних тридцатых, когда уровень безработицы поднялся вместе с Великой депрессией, евгеника также пережила заметное оживление. В Британии цифры членства в евгенических обществах достигли рекордных отметок, потому что люди начали абсурдно обвинять в высокой безработице и нищете предсказанную еще первыми евгенистами расовую дегенерацию. В этот момент большинство стран и приняло свои евгенические законы. Для примера, Швеция, как и Германия, приняла закон о насильственной стерилизации в 1934 году.
   Давление в поддержку британского стерилизационного закона продолжалось вновь в течение нескольких лет. На этот раз оно было поддержано правительственным отчетом об умственно неполноценных, известным как "отчет Вуда" [Wood report]. В этом отчете был сделан вывод о том, что проблемы с душевнобольными нарастают, и частичной причиной этого является их высокая плодовитость (именно этот комитет осторожно выделил три категории душевнобольных: идиоты, имбецилы и слабоумные). Но когда билль, поданный отдельными лейбористами Парламента [private members] в Палату Общин, был отклонен, лобби евгенистов изменило тактику и занялось гражданскими службами. Департамент Здоровья [the Department of Health] был вынужден назначить комитет под руководством сэра Лоренса Брока [Sir Laurence Brock] для изучения случаев стерилизации умственно неполноценных.
   Комитет Брока, хотя и являлся бюрократическим органом, однако с самого начала действовал довольно небрежно. Большинство его членов, согласно современным историкам, "не имели даже слабого желания беспристрастно рассмотреть противоречивые и неясные свидетельства". Комитет принял наследственную точку зрения на психические проблемы, игнорировал все свидетельства против и "набил" (их слово) [padding] отчет всеми модными утверждениями. Была принята на веру идея "быстро размножающихся душевнобольных", несмотря на неясность свидетельств. В итоге комитет отверг насильственную стерилизацию только чтобы удовлетворить своих критиков - это навело некоторый глянец на проблему получения согласия от умственно неполноценных. Цитата из популярной книги по биологии 1931 года проливает свет на эту игру: "Многие из этих низких членов общества должны быть либо подкуплены, либо убеждены иным путем для добровольной стерилизации".
   Отчет Брока был чистейшей пропагандой, выданной за беспристрастную экспертную оценку результатов. Как недавно было указано, попутно это вызвало общий [synthetic] кризис, поддержанный соглашениями экспертов и требованиями необходимых срочных акций. Все это словно бы предвещало поведение интернациональных гражданских служб много позднее в период глобального потепления.
   Предполагалось превратить этот отчет в билль по стерилизации, однако этот билль так и не появился на свет. Теперь это произошло не столько из-за решительных критиков, подобных Веджвуду, сколько из-за изменения общественного климата. Множество ученых заняло другие позиции, в частности, Дж . Б. С. Халдан [J. B. S. Haldane], частично благодаря растущему влиянию психологических объяснений через влияние окружения (провозглашаемых людьми вроде Маргарет Мид [Margaret Mead] и бихевиористами в психологии). Лейбористы были теперь твердо против евгеники, которая рассматривалась ими как форма классовой борьбы против рабочих. В некоторых местах оказалась влиятельной также и оппозиция католической церкви.
   Неожиданно к 1938 году просочились первые сообщения из Германии, из которых впервые стало понятно, что же насильственная стерилизация означает на практике. В свое время комитет Брока был недостаточно дальновиден и хвалил нацистский стерилизационный закон, принятый в январе 1934 года. Теперь же стало ясно, что этот закон представляет собой нестерпимое нарушение персональной свободы и оправдывает преследования. Здравый смысл в Британии победил.
   Эта короткая история евгеники привела меня к одному уверенному выводу. Евгеника подобна многим другим программам, которые ставят социальную выгоду выше человеческих прав. Это человеческое, а не научное, преступление. Мало сомнений, что евгеническая селекция будет работать для людей так же, как она работает сейчас для собак и для молочного скота. Можно было бы уменьшить сферу действия многих душевных расстройств и улучшить здоровье нации путем естественного отбора. Но также мало сомнений и в том, что это будет сделано очень медленно и ценой гигантского роста жестокости, несправедливости и подавления. Карл Пирсон однажды ответил Веджвуду: "Все социальное верно, и невозможно определять право в обход этого факта". Эта отвратительное утверждение может быть с полным правом рассмотрено как эпитафия евгенике.
   Однако, когда мы читаем в наших газетах о генах интеллекта, о микробной генной терапии, об исследованиях и диагностике до момента рождения, мы чувствуем глубоко внутри себя, что евгеника жива по-прежнему. Как я настаивал в главе о хромосоме 6, убеждение Гальтона, что многое в человеческой природе порождено наследственностью, сейчас снова входит в моду, в этот раз с более надежными - хотя и не окончательными - эмпирическими основаниями. Распространившееся в наши дни генетическое сканирование позволяет родителям "выбирать гены" для своих детей. Для примера, философ Филипп Китчер [Philip Kitcher] называет генетическое сканирование "свободным предпринимательством в области евгеники": "Каждый теперь стал своим собственным персональным евгенистом. Он получает преимущества из доступных генетических тестов и принимает те решения о потомстве, которые считает верными"
   По этим стандартам, евгеника существует в наши дни в госпиталях, причем ее наиболее обычные и многочисленные жертвы - это эмбрионы с лишней хромосомой 21, дауны. В большинстве случаев после родов дауны живут меньше, но счастливее - это лежит в природе их болезни. Во многих случаях они любимы своими родителями, братьями и сестрами. Но для лишенного чувств эмбриона аборт вовсе не означает настоящего убийства. Мы же возвращаемся к старым дебатам об абортах - имеет ли мать право произвести аборт или же государство - право ее остановить? Генетические знания дают матери больше оснований для аборта. Возможность выбирать эмбрионы со специальными качеставами тоже весьма существенна. Отбор мальчиков и отсев девочек уже сейчас является быстро растущим индийским злоупотреблением процедуры амниоцентеза.
   Можем ли мы отбросить евгенику правительства, чтобы не попасть вслед за этим в ловушку частной евгеники? Родители находятся под всеми видами давления в защиту отбора потомков, организованного докторами, страховыми компаниями и культурой в целом. Известно множество историй о женщинах, несущих порочные гены и убежденных в семидесятые годы своими докторами в необходимости стерилизации. Однако если правительство запретит генетическое сканирование как открывающее дорогу для злоупотреблений, это только увеличит страдания в целом: может быть, так же жестоко запретить сканирование совсем, как и сделать его обязательным. Сканирование - индивидуальное решение, которое не может быть оставлено технократам. Китчер [Kitcher] однажды написал так: "Приятные или неприятные черты индивидуумов являются только личным делом оценивающих". Так же говорил и Джеймс Ватсон [James Watson]: "Эти вещи лучше всего держать подальше от людей, убежденных, что знают как надо... Я желаю видеть генетические решения в руках пользователей, но не в руках правительства".
   Хотя еще осталось небольшое количество ученых, озабоченных генетическим ухудшением рас и популяций, большинство теперь все же согласно с тем, что благо индивидуума важнее блага группы. Существует множество различий между генетическим сканированием и идеей евгеники в ее расцвете. Именно, генетическое сканирование дает возможность частным лицам делать частный выбор по частным критериям. Евгеника же настаивала, что разведение людей было нужно не для них самих, а для государства в целом. Это различие часто пропускают в попытках определить, чему мы все-таки "должны" следовать в новом генетическом мире. Но кто такие "мы"? "Мы" как индивидуумы или "мы" как коллективный интерес государства или расы?
   Сравним два современных примера "евгеники", которые используются сегодня в реальности. В Соединенных Штатах, как я уже обсуждал в главе о хромосоме 13, комитет предотвращения еврейских генетических расстройств [the Committee for the Prevention of Jewish Genetic Disease, Речь идет о комитете, основаном представителями диаспоры] проверяет кровь школьников и школьниц и в дальнейшем может дать совет против брака в случае, если оба супруга обладают одной и той же версией определенного гена. Это вполне добровольная политика. Хотя это и критиковалось как евгеника, тем не менее никакого принуждения тут нет.
   Другой пример имеет место в Китае, где правительство продолжает стерилизовать и делать аборты на основаниях евгеники. Чен Мингзанг [Chen Mingzhang], министр здравоохранения, недавно выразил обеспокоенность, что рождение худших нежелательно среди "старой революционной базы, этнических меньшинств, вблизи границ и в экономически бедных областях". Закон заботы о здоровье матерей и детей [The Maternal and Infant Health Care Law], который вступил в силу только в 1994 году, делает дородовую проверку плода обязательной и позволяет докторам -но не пациенткам - принимать решение об абортах. Около 90% китайских генетиков одобрили подобную практику (в сравнении с 5% американских); в то время как 85% американских генетиков полагают, что решение об аборте должно приниматься матерью (в сравнении с 44% китайских). Как сформулировал Ксин Мао [Xin Mao], руководивший китайской частью подсчета голосов: "Китайская культура специфична и сфокусирована на благе общества, а не на благе частных лиц". Это почти дословное повторение Карла Пирсона.
   Много современных описаний истории евгеники представляют ее как пример опасности, когда наука, особенно генетика, выходит из-под контроля. Однако все это гораздо больше похоже на пример того, как правительство выходит из-под контроля.
  
  Список литературы.
  
  Основная книга: Genome. The autobiography of a species in 23 chapters. Matt Ridley. Fourth Estate. London. 2000
  
  Наиболее глубокая история движения, концентрирующаяся в основном на Америке: Dan Kevles. In the name of eugenics (Harvard University Press, 1985). О Европе идет речь в: John Carey The intellectuals and the masses (Faber and Faber, 1992).
  
  1 Hawkins, M. (1997) Social Darwinism in European and American Thought. Cambridge University Press, Cambridge.
  2 Kevles, D. (1985) In the name of eugenics. Harward University Press, Cambridge, Massachusetts.
  3 Paul, D.B. and Spenser, H.G. (1995) The hidden science of eugenics. Nature 374: 302-5.
  4 Carey, J. (1992) The intellectuals and the masses. Faber and Faber, London
  5 Anderson, G. (1994) The politics of the mental deficiency act. M. Phil. disseration, University of Cambridge
  6 Hansard, 29 May 1913
  7 Wells, H.G., Huxley, J.S. and Wells, G.P. (1931) The science of life. Cassell, London
  8 Kealey, T., personal communications; Lindzen, R. (1996). Science and politics: global warming and eugenics. In Hahn R. W. (ed.), Risks, costs and lives saved, pp. 85-103, Oxford University Press, Oxford
  9 King, D. and Hansen, R. (1999) Experts at work: state autonomy, social learning and eugenic sterilisation in 1930s Britain. British Journal of Political Science 29: 77-107.
  10 Searle, G.R. (1979). Eugenics and politics in Britain in the 1930s. Annals of Political Science 36: 159-69.
  11 Kitcher P (1996). The lives to come. Simon and Schuster, New York
  12 Quoted in an interview in the Sunday Telegraph, 8 February 1997
  13 Lynn, R. (1996) Dysgenics: genetic deterioration in modern populations. Praeger, Westport, Connecticut.
  14 Reported in HMS Beagle: The Biomednet Magazine (www.biomednet.com/hmsbeagle), issue 20, November 1997.
  15 Morton, N (1998) Hyppocratic or hypocritic: birthpangs of an ethical code. Nature Genetics 18: 18; Coghlan, A (1998) Perfect people?s republic. New Scientist, 24 October 1998, p. 24
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"