Сердца и праздники I: Самый сильный вкус. (Оригинал)
Шики рассказывает Арк про День святого Валентина.
Время пришло. Наступало четырнадцатое февраля, день, в современном мире посвящённый возлюбленным. На западе это был день влюблённых пар, и тех, что сошлись уже давно, и тех, что лишь недавно встретились; день, в который отмечались узы, возникшие между ними; день, когда расставшиеся пытались вернуть былые отношения. В Японии, однако, традиция была иной. В День святого Валентина признавались в любви, открывая своё сердце, и ожидали, что оно будет принято. И каким же был главный символ этого признания?
— Шоколад, — решительно произнесла Акиха Тоно.
— Шоколад, Акиха-сама? — Невинно переспросила Кохаку, словно случайно загораживая собой вход на кухню.
— Да, Кохаку — особняк просто пропитан запахами. — В глазах главы семьи появился опасный блеск. — А теперь скажи, почему ты готовишь шоколад именно в ночь перед Днём святого Валентина? Именно тогда, когда брата нет дома?
Тщательно прикрытая от взглядов хозяйки фигурой Кохаку, Хисуи дрожала. Ей точно не стоило слушать сестру — она знала, что их предприятие закончится бедой!
— Акиха-сама, — спокойно ответила Кохаку. — Мы очень уважаем Шики-сана, поэтому естественно, что мы готовим для него гири-шоко1...
— Для этого подошёл бы обычный шоколад, купленный в магазине, — запальчиво возразила Акиха.
— Верно, — согласилась служанка. — Но мы решили, что если Шики-сан принесёт домашний шоколад, это произведёт большее впечатление на его одноклассников. Вам стоит учитывать, что старшеклассники воспринимают завтрашний день как способ показать свой статус — и будет нехорошо, если у Шики-сана вообще не будет шоколада... — она прервалась и отступила. — Простите, Акиха-сама, мы немедленно прекратим.
— Кохаку! — Выпалила Акиха, заставив ту остановиться. — У тебя... есть ещё ингридиенты для шоколада? — Она держалась прямо, но избегала смотреть в глаза служанке. — Ты права — статус моего брата как старшего сына семьи Тоно зависит от одобрения ровесников... так что я буду рада помочь.
Кохаку тщательно старалась не улыбаться шире и склонила голову в знак уважения, так что никто не видел победный блеск в её янтарных глазах.
— Конечно, Акиха-сама.
* * *
Шики чихнул, заставив Арквейд остановиться.
— Ты в порядке, Шики? — Спросила она. — Ты не заболел, нет?
Шики покачал головой, списав внезапную дрожь на порыв ветра.
— Со мной всё хорошо, Арквейд.
Светловолосая девушка облегчённо вздохнула:
— Это хорошо. Тогда мы можем дальше быть вместе.
Шики улыбнулся:
— Надеюсь, так будет всегда.
Мысленно поблагодарив Арихико за то, что тот согласился прикрыть его, сообщив о "затянувшихся до позднего вечера уроках", что, несомненно, перерастёт в "пришлось остаться на ночь", Шики продолжил прогуливаться с Арквейд по центру Мисаки, сейчас они могли делать всё, чего им захочется. Казалось, что ей это никогда не наскучит, просто гулять, рассматривать вывески на зданиях, идти вместе с толпами людей — впрочем, это неудивительно, учитывая то, что она рассказывала о своей жизни до приезда в Японию. Двигаться, быть окружённой людьми — это должно быть приятной заменой тёмному и безмолвному одиночеству.
— Шики! — Восклицание схватившей его за руку Арквейд вырвало его из раздумий. — Что это?
Она показывала на красные, белые и розовые сердца, изображённые на витрине кофейни, которые рекламировали разные напитки и кондитерские изделия из шоколада, а для парочек кофейня обещала специальные предложения.
— Они украсили магазин в честь Дня Валентина, — объяснил Шики.
На лице Арквейд явно отразилось непонимание.
— Я не думала, что кто-то в Японии будет отмечать Поминовение святого Валентина.
Теперь настала очередь Шики удивляться.
— Отмечать что?
Арквейд нахмурилась.
— Хорошо, а что тогда такое, Валентинов День?
— Придуманный на западе праздник, который кондитерские компании используют, чтобы продать больше шоколада, — небрежно ответил Шики. Не особо общаясь со сверстниками, он никогда не придавал этому празднику большого значения.
— Шоколад? — Переспросила Арквейд. — Что это такое?
Шики недоверчиво моргнул.
— Ты никогда не пробовала шоколад?
— Нет, — невинно ответила она. — Я обычно не просыпалась надолго, так что мне не нужно было есть. Да и когда приходилось, это были не конфеты. Он вкусный?
Шики не был сладкоежкой, но сама мысль о том, что можно не знать вкус шоколада, казалась преступлением. Может это и ударит по его банковскому счёту, ведь сладости были не особо дешёвыми, но одной из черт Арквейд, которой он восхищался, был её безудержный энтузиазм к новым ощущениям. И это стоило любых затрат.
— Почему бы нам не попробовать, чтобы ты сама смогла это определить? — Пригласил её улыбающийся Шики.
Хоть ночной Мисаки и не был особенно шумным, но ощущение тишины, когда они вошли в кафе, было всеохватывающим. Столики стояли в отдельных кабинках и все разговоры, и так негромкие, заглушались тихой спокойной музыкой, которая, Шики это не сразу понял, звучала отнюдь не в его голове. Мягкий свет электрических светильников завершал атмосферу. Здесь можно было расслабиться, мирно отдохнуть от забот и тревог.
Шики и Арквейд последовали за официантом к угловому столику у окна, откуда они могли видеть улицу, не показываясь при этом на глаза. Юноша оглядывался вокруг, удивляясь, как он не наткнулся на это место раньше. Перед тем как сесть, он замешкался на секунду, ему показалось, что отражение в оконном стекле походило на Сиэль. Но, приглядевшись, он понял, что это была лишь игра света.
Арквейд буквально дрожала от возбуждения.
— Так как, что мы возьмём?
Шики посмотрел в меню.
— Что ж, если ты хочешь попробовать шоколад прямо сейчас, у них есть какао — это горячий напиток со вкусом шоколада. — Он взглянул на список. — И похоже, что они делают его с разным вкусом — фундук, ваниль, мята... — список был довольно длинным.
Арквейд изучала меню с энтузиазмом ребёнка, впервые оказавшегося в ресторане. Сравнивать, конечно, было глупо — они уже ходили по ресторанам раньше, и она привыкла к ним. Даже более того, несмотря на приятную атмосферу в кафе, казалось, что из-за своей внешности и природной элегантности Арквейд слишком хороша для этого места. Но в то же время, по поведению она походила на маленькую девочку, которая просто радуется возможности исследовать, разговаривать — в общем, жить.
Даже после того инцидента, случившегося восемь лет назад, Шики всегда старался радоваться жизни, зная как она на самом деле ценна и сколь хрупка. Казалось, что Арквейд разделяет его мнение, я даже больше. Было похоже, что она получает удовольствие от любого нового опыта, каким бы обыденным он ни был. И хотя иногда эта её черта приводила к некоторым трудностям, она бесконечно восхищала Шики.
— Думаю, что вначале попробую обычное какао, — наконец, решила девушка. Шики кивнул, заказав для себя напиток со вкусом лесных орехов. Официант подтвердил заказ и быстро принёс им кружки с напитками и тарелку с рулетами с корицей, после этого оставив их одних.
Арквейд осторожно отпила из кружки, чтобы лучше ощутить вкус и температуру напитка. Её рубиновые глаза расширились в невольном удивлении, первые впечатления от шоколада поразили её.
— Ух ты, — её голос был мягким, но наполненным чувством. — Он очень сладкий, не правда ли, Шики?
— Ум-гум, — согласился он, отхлебнув из своей чашки. — Даже слишком. Многим это не нравится, потому что перебивает другие вкусы.
— Но они всё же добавляют разные штуки, — сказала Арквейд. — Как у тебя. Можно попробовать?
Он протянул ей кружку и задумался, что же она сделает дальше. Для японского старшеклассника выпить из той же чашки, что и другой человек, в такой ситуации воспринималось как непрямой поцелуй... Знает ли об этом Арквейд? Сделает ли она это?
— Он даже слаще, — отметила она, распробовав напиток, не обращая внимания на то, какое впечатление производит на Шики. — Но послевкусие более мягкое, мне кажется. Это здорово. — Она подняла взгляд. — Шики, ты весь красный. Что-то не так?
— Я... нет, ничего, — ответил юноша, прилагая все усилия, чтобы голос звучал ровно. Он был уверен, что, если она посчитает, что он расстроился, то будет пытать его, пока не дойдёт до правды.
Если бы он только мог быть так же уверен в её реакции на романтические отношения. В целом, Арквейд была предсказуема, но её поведение было очень гибким, временами переходя из крайности в крайность без какого-либо предупреждения. Он мог болтать с обычной, очень человеческой "Арк", а затем обнаружить, что из-за случайно брошенного замечания или фразы, её сменяла холодная элегантность Истинного Предка. Или она могла исчезнуть из его поля зрения на день или три, обиженная на вид, а потом вернуться, словно ничего не случилось, или просто сказать: "Я тебя прощаю". Временами это раздражало, если не сказать больше — но это ощущение тайны казалось её частью, как золотистые волосы, и это делало её той, кем она была. Без этого она не была бы Арквейд.
Что уж говорить о том, что из-за этого было сложно предсказать, какой будет её реакция на возможные романтические моменты — он даже не мог решить, какой реакции от неё он бы хотел. У него хватало проблем с пониманием человеческих девушек.
Сейчас, однако, Арквейд похоже намеревалась сменить тему, или, по крайней мере, вернуться к прерванному разговору.
— Итак, Шики, если шоколад так хорош, зачем устраивать особый день для его продажи? Его так сложно готовить, что они могут делать его лишь к празднику?
— Нет... — Шики какое-то время раздумывал над ответом, и в итоге решил сказать правду. — По традиции, в этот день девушки дарят шоколад знакомым мужчинам. Такой подарок мы называем "гири-шоко", его дарят тем, кого уважают — друзьям, коллегам, начальникам, просто знакомым. Однако, ещё есть "хонмей-шоко", обычно это шоколад, сделанный дома, для других парней.
— Каких других парней?
— ... Тех, кто по-настоящему нравится, — наконец сказал он.
— Значит, я должна подарить тебе такой шоколад, верно? — Весело поинтересовалась она.
Лицо Шики стало красным так быстро, что он удивился, как он не упал в обморок из-за внезапного оттока крови, или жара, которым пылали его щёки.
— А-арквейд!
Она явно расстроилась, и он немедленно почувствовал вину.
— Но ты сказал...
— Это подарок возлюбленным, — быстро пояснил он. — Девушки дарят такой шоколад парням, которые им нравятся, надеясь, что их чувства будут приняты. Вот такой этот День святого Валентина, и у нас и на западе — день влюблённых.
— Понимаю... — некоторое время Арквейд молчала, а затем спросила: — А что случится, если парень не примет такой шоколад?
— Обычно его принимают всегда, — ответил Шики. — Но если строго следовать традиции, девушка не узнает, приняты ли её чувства до Белого Дня.
— Белого Дня?
— Где-то через месяц после сегодняшнего дня. В принципе, подойдёт любой белый подарок, но обычно полагается в ответ на подарок из тёмного шоколада дарить белый.
— Шоколад бывает белым? — Удивлённо переспросила Арквейд.
— Да, у него другая структура и немного другой вкус — он не так популярен.
— А тебе он нравится?
— Если честно, я никогда его не пробовал.
— Похоже, этот праздник очень романтичный, — мечтательно пробормотала Арквейд. — Интересно, каково это, ждать и задаваться вопросом, любит ли он тебя так же, как ты его...
Испытывающий неловкость Шики пожал плечами.
— Не знаю.
Арквейд уставилась на него.
— Тебе ещё никто не дарил — как ты его назвал — хонмей-шоко?
— Нет, — признал он. — Я получал гири-шоко от одноклассниц, и всё. — Этого было достаточно, чтобы выставить себя перед сверстниками полным неудачником. И его на секунду удивило, что он может так свободно говорить с ней об этом.
Арквейд не сказала ничего, за что Шики был ей очень благодарен. Но что в ней такого, удивился он, что даже такие щекотливые вопросы становятся такими лёгкими? Он никогда так не раскрывался даже перед Арихико или Юмидзукой, хотя они, несомненно, посочувствовали бы ему.
Может это из-за того, что она относилась к другой культуре, и он знал, что Арквейд не осудит его. Он не хотел быть Шики Тоно, благородным наследником благородного дома, как хотела от него Акиха. Он не хотел быть "Шики-сама", как думала о нём Хисуи, или даже надёжным и верным "Тоно-куном", которого видели в нём Сиэль и Юмидзука. Он мог быть просто Шики, хотя он и боялся некоторых своих черт, и Арквейд принимала его таким. Так же, как он принимал её такой, какая она есть.
Они знали самые тёмные секреты друг друга — и это не мешало им. Именно поэтому, в основном, он совершал такие поступки, как по-тихому убежать из дома и провести вечер в её компании — так что она была его лучшим другом.
Тишину прервал голос официанта.
— Вы решили, что будете заказывать ещё?
* * *
Под конец, они решили взять большой кусок шоколадного торта, посыпанного кусочками тёмного шоколада и политого клубничным сиропом, с взбитыми сливками по краю. Это блюдо, несомненно, не было японским, но его вкус был наслаждением для человека любой культуры. Всё же, это было не то блюдо, которое можно по-быстрому попробовать. Они задержались на некоторое время. Большую часть съела Арквейд — для Шики торт был слишком питательным — даже если не учитывать его анемию. Когда торт закончился, они выпили по чашке чая и, наконец, покинули кафе.
Когда они выходили, Шики заметил, что официант сделал им скидку, как паре, несмотря на то, что акция начинала действовать только с завтрашнего дня — он напомнил себе, что надо будет отблагодарить их, и порекомендовать это место кому-нибудь.
Когда они шли через парк, Шики пробормотал:
— Мне лучше будет поторопиться домой, или я не смогу завтра пойти в школу — уже довольно поздно.
Арквейд равнодушно пожала плечами и посмотрела на часы.
— Для меня ещё не поздно, а для тебя, Шики?
Шики бросил взгляд на циферблат.
— В любом случае, времени уже за полночь.
Арквейд поднесла руку ко рту, словно зевая, и повернулась к нему.
— Значит, День святого Валентина уже наступил?
— Технически, да, — ответил Шики. Дальнейшие его слова были прерваны Арквейд, закинувшей руки ему за шею, и впившейся губами в его губы. Он моментально забыл, как дышать, когда её тёплый язык проник между его зубами и протолкнул ему в рот что-то мягкое и горько-сладкое.
Последний кусочек тёмного шоколада с торта. Он не видел, как она взяла его. Вкус его был таким же сильным, но сейчас он перебивался другим вкусом, более изысканным и стойким... вкусом Арквейд.
Почти задохнувшись, он услышал шёпот Истинного Предка. Когда он восстановил дыхание, Арквейд уже ушла, но её слова ещё витали в зимнем воздухе.
— Шики, к следующему году я научусь делать шоколад, и подарю его тебе, и каждый следующий год — потому что мои чувства принадлежат только тебе.
Сердца и праздники II: Горькая сладость. (Оригинал)
Школа была наполнена жизнью. Массы людей, движущихся, передвигающихся по зданию. Какофония голосов, заполняющая переполненные классы и узкие коридоры, вырывающаяся наружу. И более того, было что-то скрытое, ощущение чего-то сверх обычной рутины, какой-то энергии, наполняющей каждое движение, каждый жест, каждое незначительное высказывание. Отблески в глазах, тайное знание, ожидание, пропитывающее всё вокруг.
Наступал Белый День.
День святого Валентина привлекал всё внимание поп-культуры, особенно в аниме, где выражение чувств девушек через шоколад было обычным для всяких дешёвых гаремных комедий. Но на самом деле, для настоящих подростков Белый День был куда интереснее. Он был по-настоящему романтичным. Он был другой половиной уравнения, ответом не просто на утверждение "Я тебя люблю", но на не заданный вопрос "Любишь ли ты меня?"
Вопрос, который недавно был много раз задан Шики Тоно.
Честно говоря, этот вопрос ни разу не прозвучал вслух. Но, когда началась эта неделя, он видел его почти в каждом взгляде окружающих его девушек. В опущенном взоре Хисуи, довольных взглядах Кохаку, суровых взглядах Акихи. Этого было достаточно, чтобы вопрос возник, не произнесённый, но услышанный. И что странно, он ни разу не возник у той, от кого Шики ожидал его больше всего.
— Йо, Тоно! — Возглас Арихико вырвал Шики из раздумий. — Куда направляешься?
— В библиотеку, — ответил юноша.
— Не в универмаг? — Возвышающийся над Шики парень выглядел удивлённым. — Тоно, так тебе не хватит времени на покупки к Белому Дню. Учитывая, сколько шоколада ты получил в прошлом месяце, тебе понадобится много ответных подарков.
Шики покраснел. Он получил куда больше шоколада, чем обычно — кроме привычного гири-шоко от одноклассниц, две большие шоколадки были упакованы с его ланчем, одна от Кохаку, другая от Хисуи (со сливовым бренди, как он потом обнаружил) и шоколадный пирог в кляре от Акихи. Он даже не знал, что она умеет готовить. Вдобавок, он получил дорогой фирменный шоколад от Юмидзуки, а после уроков пил чай с шоколадными бисквитами вместе с Сиэль-семпай.
— Брось, ты можешь оставить без внимания подарки тех двух служанок, — продолжил Арихико. — И, возможно, подарок твоей сестры... но Юмидзука же достойна ответа, разве нет? Может, её шоколад и не был домашним, но...
— Я знаю, — недовольно прервал его Шики. Если Арихико собирается так громко кричать про Белый День, лучше не упоминать о чаепитии с Сиэль. И всё же, хоть он и не отказывается от обязательств перед всеми, но прежде всего ему нужно разобраться с самым первым шоколадным подарком на День Валентина. Мягкое и горько-сладкое... Вкус его был таким же сильным, но сейчас он перебивался другим вкусом, более изысканным и стойким...
— Так что, ты идёшь в магазин? — Ещё раз спросил Арихико.
— Пока нет, — ответил Шики. — Мне... надо кое о чём подумать.
Вкус Арквейд Брюнстад временами всё ещё всплывал у него во рту. Иногда он неделями не замечал его, а затем какое-нибудь событие могло всколыхнуть его память, и он снова ощущал этот манящий вкус. Арквейд, вероятно, была самой красивой женщиной из тех, кого он когда-либо встречал, и даже не желая этого, она излучала сексуальность. Любой мужчина благодарил бы богов за такой подарок, какой она преподнесла ему, и ещё больше за способ, которым она это сделала. Но чтобы быть до конца честным, чтобы соответствовать духу праздника — духу, согласно которому Арквейд открыла свои чувства — Шики должен был ответить на один вопрос. Вопрос, который каждая девушка подразумевает своим подарком, он задавал себе прямо сейчас.
"Люблю ли я её?"
— Праздник уже завтра, Тоно, — напомнил ему приятель. — У тебя не так много времени.
— Я знаю, — вздохнул Шики. — Я знаю.
* * *
На закате, когда багрянец в небесах уже сменялся тьмой, Арквейд задавала себе тот же вопрос, что и последние две недели. Да или нет?
Было тяжело находиться вдали от Шики. Она всегда знала, что он важен ей, но никогда не знала насколько — пока не заставила себя оставаться подальше от него. Но она должна была так поступить. Наступал Белый День, и если он приготовил для неё подарок, она могла случайно открыть его и испортить сюрприз. Конечно же, если он ничего не подготовил, то будет ещё хуже. Получится, что всё это было зря. Но она не могла спросить его, не после того, как подарила ему шоколад. Обычно его принимают всегда. Но если строго следовать традиции, девушка не узнает, приняты ли её чувства до Белого Дня.
Тогда она приняла это. Она согласилась, пусть и неосознанно, с тем, что она не узнает — не может узнать — что чувствует к ней Шики до четырнадцатого числа следующего месяца. Если она собирается жить среди людей, она должна подчиняться их правилам, соблюдать их обычаи, даже если она сама не человек.
Но это было так трудно... Приятно познакомиться, Шики. Я заставлю тебя принять ответственность за то, что ты убил меня.
Она сказала ему это, но тогда она даже не понимала, насколько правдивыми были эти слова. Он убил её, с предельной эффективностью разрушил весь её мир, и она положилась на него, а он помог ей понять тот новый мир, в котором она проснулась.
Она не была человеком. Никогда не была и никогда не станет. Арквейд Брюнстад была Белой Принцессой, последней из Истинных Предков, карой для Мёртвых Апостолов и последним оружием Земли против её врагов. Такой она всегда была, и такой всегда останется. Но здесь и сейчас она была чем-то иным. Она была "Арквейд" Шики, или просто "Арк", когда он становился не таким серьёзным. И эта Арк могла делать то, о чём Белая Принцесса никогда бы не позволила себе подумать. Она могла есть гамбургеры, ходить в кино, делать множество вещей, о которых никогда не задумывалась. И всё из-за одного юноши.
Шики сделал её человеком, настолько человеком, насколько это было возможно для неё. И за это она любила его, и всегда будет любить. Потому что, насколько люди отличались от Истинных Предков, настолько они были чем-то большим, нежели то, чем могли быть Истинные Предки. И Арквейд хотела узнать насколько большим, узнать вместе с Шики...
Но не этой ночью. Сейчас она может подождать ещё, ещё чуть-чуть, во имя традиции, которой она никогда не следовала, и надеясь на то, что в назначенное время ответ, который она ждёт, совпадёт с тем ответом, который она желает услышать. Ответ на вопрос, который она задала ему почти месяц назад.
* * *
"Люблю ли я Арквейд?" — спрашивал себя Шики.
Это был обманчиво простой вопрос. И будь Шики на самом деле таким непонятливым, каким его считали, он бы с лёгкостью справился с ним. Но он считал, что здесь требуется хорошо поразмыслить; этим он и занимался, стоя на кухне.
Найти эту книгу было тяжело, но найти все ингредиенты было ещё сложнее. В ближайшем магазине просто не было столь экзотических продуктов, и ему пришлось, скрепя сердце, обратиться за помощью к Кохаку. Всё же, если он и в самом деле намеревается сделать это — приготовить домашний шоколад, символизирующий любовь — затраченные усилия ничего не значат, верно ведь?
Он размолол ингредиенты и приступил к готовке, надеясь вложить в этот процесс все чувства.
Арквейд была ценным уловом, её красота затмевала большинство японских девушек. Она была красавицей, каких редко видел этот мир, таким женщинам, как она, посвящали статуи, картины и войны. И почти всегда она была весёлой, была полна энтузиазма, была человеком, который своим присутствием освещал всё вокруг.
Если же копнуть глубже, за прекрасным фасадом скрывался острый и прозорливый ум. Она была мудрой в том плане, что был недоступен большинству людей; интересным была и двойственность её личности. Арквейд была, возможно, самой наивной из известных ему людей, и одной из самых мудрых. Она потеряла большую часть своей невинности много веков назад, и это терзало её, хоть она и не показывала этого, не давала этому влиять на неё. Оставшаяся часть её невинности была тем, что люди видели в ней, часто путая с ребячеством или даже глупостью. Шики потребовалось время, чтобы понять, что, несмотря на все трагедии прошлого, она предпочитает смотреть в будущее; что у неё есть силы признать тьму, скрытую в ней, и всё равно идти к свету. Я люблю говорить про "если". Ты не можешь знать, что произойдёт потом, но разве ты не можешь на что-то надеяться сейчас?
Эти её черты восхищали Шики, но любил ли он её.
Если смотреть с одной стороны, то ему стоило бы обижаться на неё. Пока она не встала у него на пути, его жизнь была относительно нормальной. За исключением своих глаз, он был самым обычным человеком и жил обычной жизнью. Арквейд, желая того или нет, изменила всё. Прямо как тот инцидент, который случился, когда ему было девять лет, она расширила его понимание мира, позволила видеть то, чего не видят обычные люди. И, как и тогда, он не мог не видеть его. Тот залитый лунным светом мир, который он всегда осознавал, который вызывал у него приступы боли. Всё это произошло потому, что она показала ему этот мир.
Несмотря на всё это, он не мог считать, что в этом лишь её вина. Скорее наоборот, она виновата в этом даже меньше, чем он сам. Ко всему этому их привели махинации окружающих их людей — Роа, семьи Тоно, даже Сиэль. В конце концов, он сам решил помогать Арквейд, к лучшему это было или же нет. Ему вдруг подумалось, что та Арквейд в любом случае приняла бы ответ "нет".
Она нравилась ему, он чувствовал расположение к ней, но любил ли он её?
Если честно рассматривать её как возможную пару, то нужно учитывать её недостатки. Она в целом не привыкла жить в человеческом обществе, не говоря уже о современной Японии. Если между ними возникнут длительные отношения, то обучить её всем тонкостям будет титаническим, но необходимым трудом. Не менее неприятно то, что Арквейд официально не существует. У неё нет никаких документов, нигде нет никаких записей о ней. Оформить ей легальные документы будет, в лучшем случае, сложно, но, опять же, необходимо, если он в самом деле собирается строить с ней отношения.
И это лишь его проблемы. С её же стороны...
Как бы хорошо она не притворялась, Арквейд не была человеком, и её истинная сущность тоже приводила к ряду сложностей. Он прекрасно помнил о её неустранимой жажде крови и о том, как ей тяжело сдерживать её. Будет ли это честным по отношению к ней, к нему, ко всему человечеству, просить её жить в этом мире, где ей, возможно десятилетиями, придётся постоянно контролировать себя? И даже если она как-то справится с этим, позволить ей видеть, как он стареет, а затем умирает, как и все люди?
Даже если Арквейд любит его, а он любит её, есть ли у него право просить её об этом? Он так не думал. И всё же... Глаза Арквейд потухли. Её тело начало холодеть. Потерять её...
Когда она умерла, он был в ужасе. Даже не учитывая то, что она, по его мнению, была единственной, кто мог справиться с Роа, она была единственной, не считая Сенсей, кто по-настоящему понимал его, кому было хорошо с ним. И она умирала. Он был почти готов напоить её своей кровью, хоть она и ненавидела это, а он боялся стать ходячим мертвецом, она в этом нуждалась. Но она не хотела этого. ... Но сейчас я больше хочу другого... Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Арквейд была, в прямом смысле слова, его лучшим другом. Возможно, она не полностью понимала его, но она была единственной, кто знал о нём всё, и был способен принять это. Всё, чего она хотела, это чтобы он оставался собой, а не тем, кого она видит в нём, или тем, кем он может быть. Это было самое меньшее, что он любил в ней.
Шики кивнул. Они не были любовниками — и, возможно, никогда не станут — но между ними была любовь, и это было начало.
* * *
Проснувшись, Арквейд обнаружила на журнальном столике коробку. Ей вспомнились слова Шики. В принципе, подойдёт любой белый подарок, но обычно полагается в ответ на подарок из тёмного шоколада дарить белый.
Это было доказательство. Она рывком открыла коробку.
Шоколад внутри был выполнен в форме сердца, но он несомненно был тёмным. Арквейд нахмурилась, внезапно сильно разозлившись. По крайней мере, коробка была белой — это лучше, чем ничего, решила она. Она отгрызла кусочек, вкус был соответствующе горьким. Пытался ли Шики оскорбить её чувства?
Она откусила ещё и замерла, почувствовав, что что-то изменилось. Вкус внезапно стал слаще и нежнее, консистенция мягче и жирнее. Она удивлённо уставилась на сладость. Белый шоколад. Сердцевина была из белого шоколада. Значит, он всё же любит её.
Арквейд съела почти всё, обнаружив, что горьковатая оболочка делает сердцевину ещё слаще и изысканнее. Она оставила лишь один маленький кусочек. Арквейд захотелось попробовать белый шоколад со вкусом Шики.
Сердца и праздники III: Предначертанное звёздами. (Оригинал)
Широ осторожно обрабатывал луки своего Клуба, смазывая и полируя каждую деталь с заботой и внимательностью истинного мастера. Он, конечно, не был мастером, хотя и был довольно умел, но скрупулёзность, с которой он подходил к полученной задаче, сильно выделяла его среди большинства старшеклассников. Своим трудолюбием он заработал себе огромное уважение.
Хотя, с другой стороны, этим же он заработал и насмешки. Даже некоторые из учителей — в голове сразу возникли мысли о той учительнице, к которой он относился как к старшей сестре, но он сразу отогнал их — не понимали этой его черты. Целенаправленное и, даже более того, яростное стремление, с которым он принимался за каждое порученное ему задание, поражало многих, а большинство из них ставило в тупик.
Его философия была простой: любая работа, выполняется она по обязанности или из интереса, требует приложения всего его потенциала до последней капли. Если не выкладываться изо всех сил, то лучше вообще не браться за это дело. Она научила его этому.
Широ всё ещё был сосредоточен на работе, а не на девушке, всем своим видом — от зелёных глаз до гривы золотистых волос — напоминающей льва. Он не мог сосредотачиваться на ней, на её стальной воле и королевском изяществе, или он просто не смог бы думать ни о чём другом. Любая мысль о ней мгновенно занимала весь его разум, и он, скрепя сердце, признавал, что не может так жить.
Широ знал, что не сможет её забыть, но если он будет зацикливаться на ней — и на том факте, что она мертва уже многие века — то погибнет. И этого она ему не простит.
Поэтому он работал, вкладывая всю душу в любую рутинную работу, в любую задачу или обязанность — так, как бы сделала, да и делала, она — потому что ничто иное не позволит ему выжить. И ничто меньшее не почтит память Сейбер, не продемонстрирует ту любовь, что она пробудила в нём.
— Семпай? — Донёсся до него тихий голос. Широ был сосредоточен, но глухим он не был, так что, мысленно вздохнув, он оставил работу и сконцентрировался на говорившей, Сакуре Мато... "Нет, — напомнил он себе, — теперь она Тосака".
Из-за последствий Войны Грааля — включая смерть Синдзи — её приёмный дед отрёкся от неё в наказание. Обычно, в японском обществе такое было подобно смерти — хоть времена самураев и ронинов закончились столетия назад, традиционалисты всё ещё неодобрительно относились к таким людям, но Рин в ответ снова признала её своей младшей сестрой. Это было вполне в духе японских традиций, но нарушало все традиции магов... Однако, Рин, несмотря на весь свой скептицизм по отношению к Кирицугу, поставившему семью превыше обязанностей мага, сочла это приемлемым. Широ нравилось думать, что он в итоге оказался прав в том, что за самоуверенностью — или высокомерием, по другому мнению — скрывалась человечность.
Юноша отбросил лишние размышления, переводя всё внимание на девушку, и вежливо ответил:
— Да, Сакура?
— Я просто хотела спросить... — её щёки покраснели, словно подстраиваясь под её имя, — ... ты не хочешь пойти со мной на фестиваль?
Ошарашенный Широ смотрел на неё слишком долго, и она быстро добавила:
— Но я догадываюсь, что у тебя другие планы... Увидимся позже, Семпай.
Девушка уже убежала, когда он осознал, что произошло. Да, они были друзьями, но он никогда не думал, что она может...
Он потряс головой. В любом случае, это не важно. Его сердце принадлежит другой женщине, и, если он будет притворяться, будто это не так, то Сакуре будет лишь больнее, когда она, наконец, узнает правду.
Кроме того, откровенно говоря, у него не было совершенно никакого желания присутствовать на этом фестивале. Он затрагивал слишком больную тему.
* * *
— Я дома! — Крикнул Широ и порадовался, что Илия появилась почти сразу. Будь она в мастерской, могла бы не услышать его, а он уже знал, что входить туда без предупреждения плохая идея.
— Старший братик, — поприветствовала она его. Сейчас Широ знал, что она права. Строго говоря, они не были родственниками — сейчас их объединял только общий опекун — Фуджимура Тайга. Кровными родственниками они тем более не были. Но человек, которого Широ называл отцом, был биологическим отцом Илии, так что, в том, что она называла его братом, была своя логика. Хотя, учитывая то, что она была старше своего биологического возраста, с термином "старший брат" можно было поспорить.
— Как прошёл день? — Спросил он.
— Скучновато, — признала Илия. — Мне придётся отказаться от предложения ещё одного университета. Вот только они не желают слышать об отрицательном ответе.
Илия не была столь одарённым волшебником, как Рин. Более сильным — да, но ей недоставало того дара, что делал наследницу семьи Тосака ровней магам Айнцбернов. И тем не менее, она была достаточно умной, чтобы сдать аналог школьных экзаменов с поразительными оценками. Теперь она могла не ходить в школу и проводила всё время, совершенствуя свою магию.
Впрочем, Широ немного смущало то, что она выработала привычку носить дома школьную форму...
— Что ж, — предположил юноша. — Они просто хотят поднять свой авторитет, заполучив к себе столь умного ученика.
Девочка пренебрежительно зевнула.
— У меня и без того есть чем заняться. — Её лицо просветлело. — А как твой день?
— Неплохо, только под конец немного нехорошо получилось, — признал он. — Сакура пригласила меня на фестиваль сегодня вечером.
Илия моргнула.
— Какой фестиваль?
— Танабата, — ответил он. — Ты даже не спросишь, почему это было плохо?
— Потому что ты отказался из-за того, что всё ещё любишь Сейбер, и оскорбил её чувства, конечно же. — Илия закатила глаза. — Я ведь умная, помнишь? Или, может, это ты глупый. А теперь спрошу снова, что такое Танабата?
— Легенда гласит, что юная ткачиха и пастушок так сильно полюбили друг друга, что забыли о своих обязанностях, и боги разлучили их. Но они построили мост, чтобы снова встретиться — Млечный Путь — и хотя боги могут уничтожить его, в награду за их преданность они разрешили этим двоим быть вместе одну ночь в году. Это и есть Танабата. Это праздник исполнения желаний... и праздник любящих друг друга. — Голос Широ не сорвался, но был близок к этому.
Илия мрачно посмотрела на него.
— Полагаю, это не твой любимый праздник?
— Нет. — Ответ был спокойным, но прочувствованным.
Илия кивнула, её взгляд на секунду расфокусировался, а затем она внезапно собралась и ехидно ухмыльнулась.
— Я приготовлю твоё праздничное кимоно.
Широ уставился на неё.
— Что?
Илия вернула ему его взгляд.
— Ты идёшь на фестиваль. Не с Сакурой, нет... но ты идёшь.
— Илия... Если ты хочешь пойти... — с одной стороны, он не хотел отказывать ей; с другой стороны, ему и в самом деле не хотелось идти.
Она покачала головой.
— Не со мной. Один.
— Но я...
Илия улыбнулась. По крайней мере, большинство людей назвали бы это улыбкой. С тем же выражением лица она приказывала Берсеркеру убить его, а её голос был таким же чистым и милым и так же вызывал дрожь.
— Поверь своей взрослой маленькой сестрёнке, старший братик — ты пойдёшь.
Оставшись после ухода Широ одна в мастерской, Илия постаралась успокоиться. Как носитель Грааля, она была сильнее почти любого из живущих ныне магов, но даже у неё не хватало силы, чтобы вернуть Героическую Душу к жизни. Лишь истинный Грааль был способен на это, и пройдут десятилетия, прежде чем он проявится снова. Но на одну ночь, на эту ночь, ей должно хватить сил... и, конечно же, вряд ли у кого-то ещё это получится лучше.
— Ночь желаний и возлюбленных... — прошептала она, обращаясь и к себе, и к Гайе. — Позволь мне сделать это для него, за всё то плохое, что я причинила ему... и ещё потому, что я хочу, чтобы он был счастлив.
В конце концов... она тоже любила его.
* * *
Она парила во тьме, стараясь снова поймать свой сон... Сон, где она не должна была быть ни королём по имени Артур, ни девчонкой, зовущейся Артурией, но рыцарем, откликающимся на кличку Сейбер, во времени и месте, столь отдалённом от её родного. Времени и месте, где она нашла надежду, которую, как она думала, давно потеряла, и любовь, которой не были достойны ни Артур, ни Артурия... но потерю которой оплакивала Сейбер.
— Скажи мне, мой король... — услышала она шёпот, она знала этот голос, но была слишком глубоко в этой тьме, чтобы ответить. — Ты хочешь продолжить свой сон?
Она могла ответить, но тьма сжалась вокруг неё, унося вниз в глубины с неизбежностью прибоя...
... И затем, внезапно, отхлынула.
Тьма схлынула, и с вновь обретённой ясностью она вспомнила себя. Она была Артурией, называемой Королём Артуром в период её правления, с которой только что говорил её рыцарь Бедивер. И после смерти она стала Героем-Слугой Сейбер, воином Битвы за Святой Грааль, заключившей контракт с...
— Широ, — прошептала она. Он был здесь, стоял с другой стороны двора. Её глаза были слабее, чем у Арчера, но она нашла бы его в любой толпе, на любой местности. Он был одет в какую-то японскую одежду — как и люди, стоящие между ними — тёмная ряса с золотистыми проблесками.
Недавно обретённая женская часть рыцаря отметила, что ему идёт эта одежда. Часть, принадлежащая воину, поняла, что она не знает о своей миссии... словно Грааль призвал её, но забыл объяснить зачем.
Что ж, в этой ситуации обе её половины сошлись во мнении по поводу решения этого вопроса.
Она двинулась вперёд и внезапно остановилась, поняв, что на ней не её обычный наряд, на ней не было даже доспеха. Её платье сменилось одеянием королевского синего цвета и такого же покроя, как на окружающих её людях, оно было перехвачено широким поясом из бледно серебристого шёлка. На ногах были сандалии, из-за которых ей приходилось семенить, и которые отдаляли момент их встречи.
Но она знала, что её цель стоит этого.
Широ грустно размышлял. Хотя, строго говоря, это нельзя назвать грустными мыслями, это было то, в чём он был хорош, занимаясь этим несколько раз в году, после смерти его отца. Люди вокруг него веселились — играли, ели сладости, развешивали письма с желаниями на деревьях... Некоторые были влюблёнными парами, другие — семьями, третьи — просто друзьями, решившими хорошо провести время.
А он был один. Даже Илия была не здесь.
"Почему она не пошла со мной? — Удивлялся он. — Зачем она настояла, чтобы я вообще пошёл сюда? Что здесь может быть хорошего для меня?"
— Широ, — произнёс чей-то голос. Тон голоса был спокойным, но сама фраза была наполовину вопросом, словно говоривший не до конца верил в возможность этого.
Он был в похожем состоянии. Потому что, и это было невозможно, это был её голос.
Широ медленно повернулся, боясь ошибиться, боясь, что его сердце не выдержит... и боялся того, что это было правдой, ведь это значило бы, что он окончательно сошёл с ума — потому что она никак не могла оказаться здесь...
Так ли это было?
Как и он, она была одета в праздничное кимоно, но её золотые волосы были теми же самыми, даже тот непокорный локон стоял так же гордо, как и она сама. Той же была её кожа, нежная, как персик, ровная, как фарфор, и мягкая, как бархат. Её изумрудные глаза испытующе смотрели на него, словно желая прожечь его образ в своих глубинах.
Тихо она пробормотала:
— Я спрашиваю тебя, ты ли мой Мастер?
Широ покачал головой.
— Нет, Сейбер, Войны нет. — Он показал ей руки, чтобы продемонстрировать отсутствие командных заклинаний. Помедлив, он спросил: — Как ты здесь оказалась?
Она чуть заметно пожала плечами, это движение почти полностью скрыли объёмные рукава.
— Я не знаю. В этот раз Грааль не рассказал мне о моей миссии. — Она обвела взглядом вокруг. — Это фестиваль или что-то в этом духе?
Всё ещё смотря на неё, он ответил:
— Да, это — Танабата.
Она чуть качнула головой и уточнила:
— Что он означает?
— Он отмечается одну ночь в году... — Широ прервался, внезапно осознав, что сделала Илия, и хрипло продолжил: — ночь, в которую двум возлюбленным, разлучённым богами, позволено быть вместе.
Глаза Сейбер расширились, она побледнела, затем сильно покраснела и опустила взгляд. Через мгновение она снова посмотрела на него, смущённо, на её губах играла слабая улыбка.
— Тогда ты не мой Мастер, а я не Слуга Сейбер. Моё имя — Артурия Пендрагон, и я спрашиваю тебя... Пусть только на эту ночь, ты ли мой возлюбленный?
В отличие от их прошлого знакомства, сейчас у Широ не было никаких сомнений в ответе.
— В эту ночь и навсегда.
Улыбка Сейбер... нет, Артурии, стала ярче, словно солнце выглянуло из-за туч. Она взяла его за руку, и тепло рук окончательно убедило их в том, что это не сон, не иллюзия, но реальность. Они были вместе, пусть даже лишь на одну ночь.
И даже так, они были уверены, что это будет ночь, о которой они будут вспоминать.
Зимними ночами тихо и спокойно. Несмотря на тысячи лет существования, эволюции и развития, человечество всё ещё избегало темноты, и особенно это было верно для холодного времени года.
В конце концов, это было полностью оправдано, весь опыт показывал, что люди — чрезвычайно хрупкие существа. Чтобы человек умер от холода, необязательно даже, чтобы на земле лежал снег. Изобретённые электрические светильники изгоняли скрывающихся в темноте монстров не лучше простого огня. Они просто позволили людям избавиться от обычных суеверий, существ, что обитают лишь в кошмарах... но лишь до того момента, пока одно из этих существ не начинало убивать их.
Нет, для того, чтобы бояться тьмы и холода, были серьёзные причины, но эта ночь была иной. Несмотря на зимний холод, в воздухе, почти физически, чувствовалась духовная теплота. Возможно, причиной был горящий в ночи свет — не сильные, часто холодные, белые огни, затмевающие мягкое свечение звёзд, но огни более слабые, разноцветные, отбрасывающие мерцающую радугу на лежащий вокруг них снег. Возможно, причина была в звуках, что разносились в воздухе, доносящихся издалека хоровых песнопениях, наполненных весельем и благочестием. А возможно — в запахах, витающих в воздухе, вездесущем запахе хвои, ароматах горячей пищи и большого, большого числа сладостей.
Однако, невзирая на причину, невозможно было отрицать, что эта ночь была менее тёмной и холодной, нежели все другие зимние ночи. И те, кому на самом деле была интересна причина этого, вряд ли смогли бы найти лучший ответ, чем те двое, кто просто наслаждался этим теплом.
... Хотя, учитывая то, что один из этих двоих был человеком, а второй — одним из вышеупомянутых созданий тьмы, у возможного наблюдателя возникло бы ещё больше вопросов.
* * *
— С днём рождения, Арквейд, — тихо произнёс Шики, протягивая ей перевязанную коробочку.
— Шики! — Воскликнула она. — Тебе не нужно было... Ты же пришёл, в конце концов. Для меня этого достаточно.
На её щеках появился лёгкий румянец, её лицо словно озарил рассвет, что, по мнению Шики, лишь делало девушку ещё красивее.
— Тогда с Рождеством, — парировал он. — Ведь одним подарком нельзя поздравить сразу с двумя праздниками.
Она усмехнулась:
— Полагаю, что нет, но я не собираюсь отдавать тебе твой подарок сразу.
— Я могу подождать, Арк.
Арквейд промолчала. Да, он мог подождать... но... тихий голос в глубине её сознания спросил, сколько это могло продлиться?
Она изучающе посмотрела на Шики, позволив себе увидеть детали, которые раньше, даже при пристальном взгляде на него, она обычно пропускала. Шики стал немного выше с тех пор, как они впервые встретились, и немного шире в плечах, но не погрузнел. Цвет его лица был не таким бледным, как у неё, но всё ещё светлее, чем должен был быть, даже учитывая то, сколько вечеров и ночей он проводил с ней, жертвуя дневным временем. И Арквейд показалось, хотя она и не была до конца уверена, что в его волосах появились проблески седины.
Шики становился старше, признала Белая Принцесса. И, к тому же, его состояние не было хорошим.
— ... Арк? — Обеспокоенный голос Шики ворвался в её мысли. — Ты не собираешься открыть подарок?
— Вообще-то я планировала подождать до конца ужина, — ответила она. — Тогда тебе останется не так много ждать своего подарка — так будет честнее.
Он поднял одну бровь, а его губы чуть искривились в усмешке.
— Ух ты, а ты изменилась. Не уверен, что подобное сделала бы Арквейд, которую я встретил в тот первый раз.
— За это ты тоже несёшь ответственность, — парировала она, избегая признавать то, что это было правдой. Понятие "честности", как и многое другое, по правде говоря, не входило в её картину мира до тех пор, пока в её жизни не появился Шики. Она так много задолжала ему...
Оглядываясь вокруг и раздумывая, как бы сменить тему, Арквейд отметила:
— Смотри, они действительно тщательно украсили это место.
Это было правдой. На каждом столике в кафе стояли пуансеттии, аккуратно украшенные лентами и маленькими серебряными колокольчиками. Тонкие золотистые и серебристые нити протянулись от стойки бара к дальней стене. Неяркие гирлянды опутывали деревца омелы, особым образом расставленные по помещению, так что свет исходил буквально из каждого угла кафе, заливая его умопомрачительным, но не раздражающим, радужным свечением. Дверь и окна на фасаде магазина были украшены венками из остролиста, а каждую витрину обрамляли гирлянды с более сильными лампами, которые отбрасывали разноцветные отблески на лежащий на улице снег.
Но администрация кафе не ограничилась обычным визуальным оформлением. Мягкая, почти неслышная музыка, всегда звучавшая в этом месте, сменилась рождественскими гимнами, тихими и полными благоговения. Всё кафе было пропитано запахами блюд рождественской кухни, в основном запахами имбиря и мяты, к которым примешивались ароматы шоколада, корицы и ванили.
— Да, действительно, — тихо признал Шики. — Но разве это место нас когда-нибудь не поражало?
Теперь была её очередь соглашаться. Она произнесла всего одно слово:
— Никогда.
Они помолчали немного, вспоминая другие праздники и не столь торжественные, но не менее важные дни, проведённые здесь, начиная с Дня святого Валентина, связанного с новыми вкусовыми ощущениями. Этим вечером они наслаждались охлаждённым горячим шоколадом, с добавкой взбитых сливок и сахара, оставляющим приятное мятное послевкусие. Вместо традиционных булочек с корицей они взяли не менее вкусные имбирные бисквиты. Они некоторое время наслаждались выпечкой, пока не наступила очередь Арквейд нарушить тишину.
— Шики, знаешь, почему я выбрала своим днём рождения именно эту дату?
На этот раз Шики поднял от удивления обе брови.
— Не знал, что ты выбирала.
Арквейд кивнула.
— Когда ты спросил меня про него, я не знала, что ответить. Истинные Предки не уделяли большого внимания подсчёту времени, а с тех пор, как я родилась, сменилось несколько календарей. Но я знала, что за день сегодня, так что я выбрала его.
— И почему же?
— Потому что я знала, что этот день — праздник для людей, день, когда они смеются, улыбаются, мечтают, надеются и удивляются... и мне хотелось того же для себя. — Она улыбнулась. — И благодаря тебе, у меня всегда это было. Спасибо тебе за это, Шики.
Шики, тоже улыбаясь, ответил:
— Я всегда хотел лишь этого... к тому же, ты делала для меня то же самое, знаешь ли. — Он наклонил голову набок. — Но это звучит... — он замолчал на секунду, словно подбирал нужные слова или боялся того, что собирался произнести. — Это звучит как прощание.
— Может, так и должно быть, — мрачно произнесла Арквейд. — Честно говоря, Шики, есть предел тому, как долго я смогу контролировать свою жажду... но даже если я продержусь, надо помнить о твоём будущем. Ты всё ещё человек, в конце концов.
Он кивнул. Они уже обсуждали это раньше, прямо и намёками... начиная с того проведённого вместе Белого дня.
— Не знаю, случится это или нет, — сказал он, — если да, то тот рождественский подарок очень пригодится тебе... Но я надеюсь, что до этого не дойдёт.
— Почему? — Временами Арквейд можно было вполне резонно назвать эгоистичной, но она беспокоилась о том, чего Шики лишается, проводя время с ней... том, чего, по её мнению, он был достоин. О том, чего, как она считала, он хотел.
— Потому что я люблю тебя, — ответил он. — Разве мне нужна другая причина?
— Шики... — слова застряли у неё в горле. Арквейд перегнулась через разделяющий их стол... и крепко поцеловала его.
Они давно обнаружили, что среди достоинств этого ресторана было и то, что столики были отделены, так что их действия были скрыты от остальных клиентов. А персонал был чрезвычайно тактичным даже для Японии. В результате, никто не обеспокоился тишиной, почти воцарившейся за их столиком и прерываемой только случайными стонами... а если и обеспокоился, то это навсегда осталось незамеченным. Таким же незамеченным, как и то, что когда Арквейд снова смогла говорить, её голос стал более хриплым.
— Думаю, что мне стоит открыть твой подарок сейчас, — пробормотала она. — Потому что я очень хоту подарить тебе свой.
Истинный Предок приступила к этому со всем энтузиазмом, достойным рождественского подарка, хотя она и постаралась свести звук разрываемой бумаги к минимуму, чтобы не беспокоить других посетителей. Спустя несколько мгновений в её руках оказалась прямоугольная отделанная бархатом коробочка для украшений. Заинтригованная — Арквейд знала, что ювелирные украшения стоят дорого, а у неё не было привычки носить что-либо в этом духе — она помедлила секунду, затем открыла коробочку и... ахнула от изумления.
Медальон в форме сердца был сделан из белого золота, точнее, из сплава с палладием, что она поняла, проведя пальцем по его поверхности. Цепочка же была сделана из сплава палладия и стали... не столь изысканно, как обычно делают на украшениях, но зато значительно прочнее. Когда она открыла его, там оказались две фотографии: одна из фотобудки, с одного из их первых свиданий, а другая была сделана напротив этого кафе, на последний день рождения Шики.
— Так что когда ты вернёшься к своему сну, когда бы это ни произошло, — тихо произнёс Шики. — Я останусь рядом с твоим сердцем... и на тебе будет хотя бы одна цепь, которая не будет сковывать тебя.
Арквейд не стала поправлять его последнее утверждение — хоть медальон и будет по-своему сковывать её, но это будет связь, а не кандалы, и это то, чего она всегда хотела. Вместо этого, она встала со своего места и повернулась спиной к Шики, подняв медальон на уровень плеча.
— Наденешь его на меня?
Шики подчинился, и у неё появилось ещё одно связанное с медальоном воспоминание — Шики поднимает её волосы, проводя пальцами по её шее... и холодная дрожь проходит по её телу, когда медальон опускается в ложбинку между её грудей.
Арквейд повернулась и снова поцеловала его.
— Спасибо, Шики. Теперь, давай расплатимся и пойдём, чтобы я смогла отдать тебе свой подарок.
Шики снова поднял бровь.
— Ты так таинственно говоришь об этом подарке...
Она лукаво усмехнулась.
— Потому что я просто не могу дождаться, когда ты откроешь его... мне потребовалось много времени, чтобы понять, чего ты хочешь, и я очень, очень надеюсь, что тебе понравится.
Шики улыбнулся. Он знал Арк достаточно хорошо, чтобы сказать, что она буквально разрывается от нетерпения, ожидая услышать его вопрос.
— Хорошо... И что же это будет?
Приподнявшись, Белая Принцесса приникла к нему и прошептала на ухо:
— Я!
Шики был благодарен, когда официант сказал, что их заказ в честь праздника идёт за счёт заведения, ведь это значило, что ему не придётся ждать счёт, так что он всё равно заплатил с избытком, в благодарность персоналу. В конце концов, для него это лучшее Рождество, из тех, что он мог вспомнить... так почему бы и не сделать им приятное?
Всем счастливого Рождества, и всем доброй ночи. 1. В Японии так называют шоколад, который дарят женщины мужчинам на День святого Валентина. Гири-шоко — это, так называемый "обязательный шоколад", который не имеет романтического значения, это скорее дружеский жест. Дарится родителям, знакомым и коллегам. (назад)