СОНЕТЫ ЛУИСА ДЕ ГОНГОРЫ (1561 - 1627)
В ПЕРЕВОДЕ ВЛАДИМИРА РЕЗНИЧЕНКО

ПОСВЯЩЕНИЕ КОРДОВЕ

Стены, врагам дающие отпор,
башни - твердыни чести и отваги!
Царь андалузских рек, в потоках влаги
чистым песком усеявший простор!

Небо равнину, солнце гребни гор
пестуют, о твоем заботясь благе,
город, свершеньями пера и шпаги
славу себе стяжавший с давних пор!

Если тебя забуду - здесь, где воды
катят Хениль и Дарро - небеса
пусть меня покарают за измену,

скрыв от печальных глаз моих на годы
горы, равнины, реку, башни, стену -
город родной, Испании краса!

*****

В жизни страшней не видел я картины:
вихрь налетел, разверзся небосвод,
рухнули башни под напором вод,
выплюнула земля свои глубины;

сваи мостов, как тонкие лучины,
переломились вмиг; безумен тот,
кто пересечь решил бы вплавь ли, вброд
вздыбившиеся волнами стремнины!

Кто на сосну взбирался, кто на бук,
пережидая паводок высокий;
трупы людей, развалины лачуг,

мертвых коров, собак несли потоки.
Горестный вид! Но всех, Селальба, мук
много ужасней мой удел жестокий.


*****

Ныне, пока волос твоих волна
блещет, как золото, лелея блики,
ныне, пока твой образ ясноликий
ярче, чем белых лилий белизна,

шея же так сиятельно стройна,
что перед ней хрусталь - обломок дикий,
и грациозность утренней гвоздики
прелестью губ твоих превзойдена,

дай испытать хоть миг блаженства малый
локонам, шее, лбу, глазам своим,
прежде чем все, что облик твой равняло

с искрой хрустальной, с блеском золотым,
с лилией белой и с гвоздикой алой,
будет земля и прах, зола и дым.


*****

Выстроенный искусно зодчим мудрым,
славится сей божественный собор
прочностью алебастровых опор,
гладкостью стен, покрытых перламутром;

окна его светлы, как небо утром;
вычертила на витражах узор
зелень смарагда; дверь прельщает взор
красным кораллом; кровлям златокудрым

солнце, когда оно обходит мир,
дарит свое сиянье, над витыми
линиями орнаментов горя.

Так снизойди же, сладостный кумир,
к просьбам того, кто, чтя твои святыни,
гимны тебе поет у алтаря!

*****

Пусть твоего не омрачит чела
скорбная мысль о кончившемся крахом
дерзком полете юноши, чьим прахом
бездна морей прославлена была!

Ветру подставив нежные крыла,
ты воспаришь над леденящим страхом
темных глубин, поднявшись, взмах за взмахом,
к сферам, огнем сжигаемым дотла.

В знойном сиянье золотого шара,
там, где царь птиц вперяет в пламя взор,
плавится воск от солнечного жара.

Море - твой гроб - и цепь прибрежных гор
примут, почтя, что нет ценнее дара,
имя твое нетленное с тех пор.

О БОЛЬНОМ ПУТНИКЕ, 
КОТОРЫЙ НАШЕЛ СВОЮ ЛЮБОВЬ ТАМ, 
ГДЕ ЕМУ БЫЛ ПРЕДОСТАВЛЕН ПРИЮТ

Шел, забредая в глушь за шагом шаг,
странник, усталый и больной, в тревоге
тщетно зовя людей, прося подмоги:
был безответен зов, безлюден мрак.

Вдруг вдалеке он слышит лай собак;
вскоре из тьмы встает шалаш убогий -
бедный скиталец, не найдя дороги,
все же нашел приветливый очаг.

Утром, увидев в хижине пастушьей
деву в плаще из меха горностая,
гость испытает страсти сладкий гнет.

Жизнью оплатит он ее радушье;
лучше б уж мучился, в горах плутая,
путник, что от любви, как я, умрет!


*****

Нимфа, решив венком украсить лоб,
в сумерках на лугу цветы срывала;
сколько стеблей рука ее ломала,
столько же вырастало из-под стоп.

Ветер, прильнув к ее кудрям, разгреб
(словно неся над рощей опахало
в час, когда луч зари забрезжил ало)
локонов нежных золотистый сноп.

Но, осенив главу прелестной деве,
вспыхнул венок редчайшей красоты,
золото отграничивший от снега.

Пусть в нем горят не звезды, а цветы,
ярче, клянусь, он, чем у той, что, девять
воспламенив огней, взирает с неба.


*****

Как загоревшийся в рассветной рани
бисер на свежем розовом цветке
или узор искусный на куске
шитой жемчужинами алой ткани -

так на щеках пастушки, что румяней
крови, разлитой в белом молоке,
слезы зажглись, когда она в тоске
горестных не смогла сдержать рыданий.

Вздох ее каждый нежен и горяч:
милая размягчить способна, плача,
даже холодный каменный утес.

Если скалу растрогать может плач,
то мое сердце слабое тем паче
тает, как воск, от вздохов и от слез.


*****

Даже когда приковывает судно
цепь золотая к тверди горных гряд,
а впереди простор ласкает взгляд
гладью смиренной и покоем чудным,

или (чтоб я поверил безрассудно)
нежные ветры парус окрылят
и небеса благие мне сулят
близкий причал - конец дорогам трудным,

видя не раз, как в россыпях песка
непогребенные белеют кости
тех, кто скитался по морям Амура,

этим волнам не верю я, пока
не укротят их ярости и злости
песнь Ариона, мудрость Палинура.

*****

Выйди, о Солнце, вспыхни, расчерти
пестрым узором вздыбленную гору,
в небе сменяя белую Аврору,
шествуй по алому ее пути;

верное нраву своему, впусти
в утренний мир Фавония и Флору,
радостные лучи даря простору,
зыбь серебри и ниву золоти;

чтоб, если Флерида придет, цветами
дол разукрашен был, но если зря
жду я, и не придет она, то пламя

не расточай, в вершинах гор горя,
вслед за Авророй не спеши, лучами
луг золотя и воды серебря.


*****

Радости свет застлавшая беда!
Фурия, страсть обрекшая на пытки!
Аспид, в цветах укрывшийся, в попытке
жертву настичь, забредшую туда!

Гибельная отрава, без следа
в радужном растворенная напитке!
Меч, надо мной подвешенный на нитке!
Нежных порывов жесткая узда!

Злобный палач, любовь зажавший в петле -
ревность, исчадье тьмы, вернись во мрак,
корчься в геенне, плача и скорбя!..

Но, пожирая самое себя,
ты вырастаешь с каждым часом так,
что не уместишься и в адском пекле.


*****

Неодолимый чувствуя испуг,
как мореход, влекомый ветром к скалам;
к воле стремясь, подобно птахам малым,
пойманным сетью, губящей пичуг;

плача, как нимфа, что, увидев вдруг
в пышной траве гадюку с хищным жалом,
страхом охваченная небывалым,
в горе цветущий покидает луг,

я, о любовь, бегу от злого нрава
той, чьи прекрасные глаза и косы
сердце мое уже не тронут впредь.

Пусть остается с ней, что ей по праву
принадлежит: коварные утесы,
бархатный луг и золотая сеть.

*****

О, благородных струй покой и нега,
блеск серебра меж мягких трав на дне,
речка, ласкающая в тишине
слух мой дыханьем медленного бега!

Гладь, на которую взирает с брега
та, кто велит пылать и стынуть мне,
где сам Амур рисует на волне
лик ее красками огня и снега!

Вырваться не пытайся из узды:
пусть не взмутится плавный ток воды,
струи не вспенятся, не сотрясутся -

чтоб красоту такую не увлек
в сумрачные  пучины грозный бог,
хвастаясь мощью своего трезубца.


*****

Вслед за Авророй алой, золотой
солнечный лик, пройдя врата Востока,
поднял короной пламенной в высоком
небе ее венок, из роз витой.

Птицы, заголосив наперебой,
встретили свет, струящийся потоком,
кто веселясь, кто с горестным упреком,
в чистом просторе, в зелени густой.

Но, в этот миг явившись, Леонора,
силу даря ветрам и душу скалам,
песнь завела, и перестал мой слух

птицам внимать, затмилась мглой Аврора:
или вокруг природа мертвой стала,
или же  я, прельщенный, слеп и глух.