Фернандо де Эррера (1534 - 1597)


        СОНЕТЫ

*****

Как только белая фата легла
на золотые волосы Авроры,
стал белым белый свет: белы просторы,
и солнце бело, и заря бела, -

как белый лук и белая стрела
в руках Амура; на расправу скорый,
он белым снегом застилает взоры,
сжигая в белом пламени дотла.

Увы, сковал ей сердце белый иней;
что ни придумывай, чего ни делай,
мой жар бессилен перед белизной.

Жизнь стала белой мертвенной пустыней,
где в блеске красоты обледенелой
всевластен холод и немыслим зной.

                          
СЕВИЛЬЯ

О город, чьи отвага, ум и честь -
испанского могущества основа,
царица океана мирового,
ты - лучшее, что у испанцев есть!

Разносится по всей Европе весть
о красоте земли твоей. Но слово
"земля" для края подойдет любого,
а ты... ты - небо, чьих чудес не счесть.

Не увидав, нельзя себе представить
таких богатств, такого изобилья,
а те, кто видел их, потрясены.

Ты целый мир в себе сумела сплавить,
и пусть ты только часть моей страны,
но стоишь всей Испании, Севилья!


*****

О солнце, искрометное огниво,
воспламеняющее небеса,
скажи мне, где такая же краса,
как Светоч мой, сияет всем на диво?

О ветер, косы треплющий игриво,
ты, многие видавший чудеса,
ответь, какая женская коса
столь же светла, пушиста и красива?

О полная созвездий вышина,
о лунный диск, найти ль в безбрежной шири
огни прекрасней этих двух огней?

О солнце, ветер, звезды и луна,
есть ли Светило холоднее в мире
и есть ли боль мучительней моей? 


*****

Одними лишь рыданьями жива
моя душа; из глаз струятся слезы;
так разрешаются дождями грозы,
и меркнут молнии, сверкнув едва.

Я ждал вознаграждения сперва
за скорбь мою - несбыточные грезы!
Я думал, мне судьба подарит розы,
а вырастала сорная трава.

И вот я плачу и, кляня невзгоды,
надеюсь, что мое получит имя
из слез рождающаяся река, -

как вдруг огонь охватывает воды;
сгорая в нем, я муками своими
прославлен буду, пережив века.



РАЗВАЛИНЫ СТАРОЙ СЕВИЛЬИ

Где возвышались арки и столпы -
теперь обломков громоздится груда...
Плачевный вывод следует отсюда:
как мы в своей кичливости глупы!

Урок наглядный для тупой толпы,
погрязшего в грехах простого люда!
Лишь я, безумец, ожидаю чуда,
вконец сбиваясь с правильной тропы...

Доверившись несбыточным надеждам,
я дом в песках выстраиваю зыбких,
хоть знаю сам: моя затея - бред.

Подобно всем упрямцам и невеждам,
я вижу совершенные ошибки,
но ошибаюсь вновь - себе во вред.



*****

Потоки слез моих уносит в море
Гвадалквивир, светлейшая из рек,
и там кончается, закончив бег, 
но нескончаемы печаль и горе;

и, в океанском разносясь просторе,
весть о несчастьях, памятных вовек,
придет в Исландию, где лед и снег,
и знойной Ливии достигнет вскоре;

индеец, первым встретивший рассвет
или последним видевший закат,
заплачет, о моей услышав муке.

Прожив так мало лет, так много бед
познал я, что сгорю, тоской объят
от одиночества и от разлуки.



ПО СЛУЧАЮ ПОБЕДЫ ПРИ ЛЕПАНТО

Бог моря, в мутной стонущей пучине,
ветров и волн могучий властелин,
взгляни вокруг, поднявшись из глубин,
и ужаснись открывшейся картине.

Дым, пламя, кровь на пенистой равнине...
Стесняют христиане сарацин...
Из нехристей не в силах ни один
их грозной воспротивиться лавине.

Пусть празднуют, гремя, твои валы
триумф, каких не видели народы,
деяний доблестных желанный плод.

Достойны самой громкой похвалы
те, кто навек прославил эти воды:
Хуан Австрийский и испанский флот.


*****

В твоем скользящем зеркале, Нерей,
я вижу образ моего Светила,
чьи красота, величие и сила
увенчаны сиянием лучей.

Снегов кристальней, пурпура алей,
исполнено оно такого пыла,
что даже влагу вмиг воспламенило,
свой отпечатав лик в волне твоей.

Я устремляюсь взором к небосводу,
приметив блеск пылающего круга
в дали, где синь твоя отражена,

и созерцаю вновь, взглянув на воду,
все тот же нимб, который друг у друга
оспаривают небо и волна.



ВОИНАМ, ПОГИБШИМ В АФРИКЕ
ВМЕСТЕ С КОРОЛЕМ ДОНОМ СЕБАСТЬЯНОМ

Пролей, о Муза, слезы на могиле
бойцов, которых недруг вряд ли б смог
сломить в сраженье, если б злобный рок
их славе не завидовал и силе;

и чтоб стихи мои в себя вместили
всю скорбь людскую, траур этих строк
вплети, рыдая, в горестный венок
из гиацинтов, амарантов, лилий.

Пусть души тех, кто грозному врагу
сумел в неравной схватке дать отпор,
ликуют, воспарив к небесной тверди.

Вас, павших на ливийском берегу,
Отчизна будет чтить, наперекор
злорадному высокомерью Смерти.


                        Перевел с испанского
                        Владимир Резниченко