Томлин ахнул и затряс неподвижное тело Бэйнбриджа:
- Капитан Бэйнбридж! Очнитесь, сэр!
Мертвец не ответил, и Томлин взвыл:
- Что это с ним?
Он вцепился в капитанский жилет и воротник рубашки и стянул их с плеча капитана, обнажая крошечную, едва ли в полдюйма глубиной, рану. Кровотечение остановилось. Томлин уставился на Джека, у него дрожала челюсть:
- Но... но... как могла эта царапинка его прикончить, мистер Воробей?
- Подозреваю, это удар, мистер Томлин, - так мягко, как только мог, сказал Джек. - Он был немолод.
- Нет, - простонал Томлин. - Что с нами будет без кэпа? - Вцепившись обеими руками в плечи Бэйнбриджа, он снова затряс его так сильно, что у капитана болтались руки. - Кэп!
- Прекратите, мистер Томлин, - тихо, но твердо приказал Робби Грин. - Это непочтительно.
Томлин подчинился, пытаясь проглотить рыдания.
Джек расправил плечи и взглянул на второго помощника.
- Мистер Грин, почему бы вам и мистеру Томлину не сходить за гамаком?
- Есть, мистер Воробей. Пойдемте со мной, Томлин, - ответил Грин.
Умершего в море моряка зашивали в его же парусиновый гамак, который становился ему саваном. Когда второй и третий помощники ушли, многие пробормотали быструю молитву, а несколько человек перекрестились.
Джек вздохнул, затем осторожно выпрямил тело Бэйнбриджа и закрыл ему уставившиеся в никуда голубые глаза. Он поправил на мужчине одежду и накрыл мертвое лицо капитанской шляпой. Только после этого он поднялся на ноги, все еще держась спиной к 'Венганзе' и ее наблюдавшей за всем происходящим команде. Надевая треуголку, он надвинул ее низко на лоб, скрывая лицо, и встал так, чтобы его частично заслоняли просмоленные канаты вант.
Только тогда он поднял глаза и посмотрел Doña Pirata в лицо. Пока они были заняты капитаном, та молча стояла у планшира, вернув свою абордажную саблю в ножны, но теперь она подняла голову и рассматривала его, старательно сохраняя непроницаемое выражение лица.
Джек слегка поклонился, сложив руки вместе на уровне груди.
- Капитан... как старший помощник 'Попутного Ветра', командую теперь я. Мне хотелось бы убедиться в том, что моя команда в безопасности. - Он понизил голос так, чтобы ее люди ничего не услышали, и добавил только для нее на беглом, хотя и со скверным акцентом, французском:
- Пожалуйста, не произноси моего имени.
Она слегка сощурилась и шагнула вперед.
- Señor. Вы можете называть меня Doña Pirata. Я капитан фрегата 'Венганза'. Señor, я сожалею о смерти вашего капитана. Надеюсь, вы понимаете, что в мои намерения не входило причинять ему вред.
- Я был тому свидетелем, Doña Pirata, - сказал Джек, рассматривая ее и гадая, что произойдет дальше. - Все случившееся совершенно очевидно. Капитан Бэйнбридж... когда он атаковал вас, он был не в себе. - Он многозначительно прикоснулся пальцем к виску. - Смекаете?
Она кивнула.
- Comprendo1, señor. Теперь мы должны... - она замолчала, когда Грин и Томлин вернулись с веревкой, гамаком и большой иглой, чтобы его зашить. - Быть может, мы могли бы переговорить... где-нибудь еще? Наедине?
Джек кивнул и сказал, все так же тихо:
- Именно. Хотя я должен оставаться на борту моего корабля.
- Давайте поговорим там, - сказала она, указывая на квартердек 'Попутного Ветра'. - Таким образом, обе наши команды смогут быть свидетелями того, что мы ведем переговоры в духе доброй воли и пребываем в добром здравии.
Джек кивнул и повернулся к команде 'Попутного ветра', стараясь не смотреть на то, чем были заняты Робби и Томлин.
- Парни, Леди Пиратка и я намерены обсудить происходящее. Мы будем наверху, на квартердеке. - Он прочистил горло. - Я знаю, нам всем будет не хватать капитана Бэйнбриджа. Служба... по нему... состоится завтра, на рассвете, как велит обычай.
Когда они поднялись по трапу и очутились на квартердеке, Джек кивнул рулевому, все еще стоявшему у штурвала, и жестом приказал ему закрепить штурвал и уйти. Когда мужчина направился вниз по боковому трапу, Джек и Эсмеральда прошли на корму, чтобы оказаться как можно дальше от верхней палубы и команды 'Попутного Ветра'. Джек, как и прежде, стоял спиной к 'Венганзе'. Он знал, что перестраховывается, скрывая свою личность; люди на пиратских кораблях менялись очень быстро, и, возможно, никто из ее команды не узнал бы его. Но зачем рисковать?
Эсмеральда облокотилась о гакаборт, глядя вниз, на палубу, ее лицо скрывали поля шляпы. Она молчала, Джеку тоже ничего не приходило в голову. Он был взволнован мыслью о том, что снова видит ее, но теперь, когда они были вместе, проведенные ими порознь годы, казалось, встали между ними, осязаемые, как стена.
Наконец она подняла голову, и их взгляды встретились.
Внезапно все эти годы стерлись, и оба они заговорили разом.
- Джек, видеть тебя...
- Эсмеральда, я никогда...
Они оба замолчали. Джек улыбнулся и сделал жест одной рукой:
- Пожалуйста... продолжай.
Она пожала плечами, печально улыбнулась и попробовала снова:
- Это очень странная встреча, Джек. Видеть тебя таким... я едва тебя узнала.
Отворачиваясь и устремляя взгляд на море, она прошептала:
- Я скучала по тебе.
- Я тоже по тебе скучал, любимая, - сказал Джек, пододвигаясь, чтобы встать рядом. - И ты права; мы попали в очень странную ситуацию.
Она кивнула, расправила плечи, все еще глядя на воду цвета топаза:
- Что же, нам нужно вернуться к делу. Какой груз вы везете?
Джек тихо засмеялся.
- Ром, любимая. Сотню бочек. Пять тысяч галлонов. - Пока он говорил, ему припомнились события утра. Поправочка. На самом деле девяносто девять бочек и около четырех тысяч девятисот пятидесяти галлонов. Казалось, что с тех пор, как он выследил ромовых воришек, прошло не несколько часов, а годы.
Теперь настала очередь Эсмеральды смеяться, хотя в ее смехе звучала невеселая нотка.
- Как кстати, Джек. Последнее захваченное нами судно везло мадеру и ткани. Это было две недели назад. - Она покачала головой и вздохнула. - Ткани у нас до сих пор остались.
- Смею ли я надеяться на то, что ты не заберешь весь ром, любимая? - сказал Джек. - Вряд ли Ост-Индская торговая компания будет довольна, если мне, будучи капитаном, придется прибыть в Лондон с пустым трюмом. Можем мы... договориться?
Она повернулась к нему и улыбнулась, белые зубы сверкнули на фоне ее смуглого лица.
- Что вы можете предложить, мистер Воробей?
Джек слегка поклонился.
- Только скромного себя, прелестная пиратская королева.
- Ты? Скромный? - Она громко рассмеялась. Мгновение спустя она посерьезнела и призадумалась. - Я возьму треть бочек. Плюс половину твоих запасных парусов, и... - она сделала паузу, чтобы подумать. - Как долго вы в море?
- Покинули Порт-Ройял три дня назад.
- Ах, значит, вы полностью загружены. - сверкнув темными глазами, она весело рассмеялась. - Я потребую также десять бочек свежей воды и третью часть запасов твоего боцмана...
- Прекрасно, - сказал он, пряча удовлетворение за оскорбленной гримасой. - Что еще?
Она погрозила ему пальцем:
- Не будь со мной заносчивым, Джек. Я делаю тебе одолжение, и ты это знаешь. Прибавь половину твоих свежих фруктов, плюс две сумки сухарей и бочонок солонины.
Джек театрально вздрогнул, но лишь для эффекта.
- Ты ставишь меня в затруднительное положение, - сказал он, слегка поклонившись. - Конечно. Ну, а теперь, когда мы...
Эсмеральда поджала губы:
- Не так быстро. Я еще не закончила.
Джек закатил глаза:
- Что еще?
- Твоя команда под руководством моего квартирмейстера перенесет все и разместит в трюме моего корабля. Я не хочу, чтобы мои люди видели, сколько вы везете. - Она на мгновение задумалась. - И у меня маловато пороха. Мне нужна половина твоего.
- Половина моего пороха, - пробормотал Джек. - Многого просишь. В этих водах встречаются пираты, любимая.
Она кивнула:
- Я буду сопровождать вас до тех пор, пока вы не доберетесь до Флориды. Никто не посмеет бросить вызов 'Венганзе'. После этого вы останетесь одни, но, если вам повезет, достигнете Англии, не увидев ни единого судна.
- По рукам! - с облегчением сказал Джек. - Спасибо, любимая.
Он протянул руку, но Эсмеральда не взяла ее. Она с осуждением покачала головой:
- Я делаю это не только ради тебя. После захвата того судна с мадерой мы две недели выписывали кренделя кильватерным следом. Все так перепились, что я думала, мне придется продолжать плавание самостоятельно. Однажды ночью я потеряла хорошего марсового... так и не выяснила, сам ли он свалился за борт или ему помогли.
Она помолчала и добавила с кривой усмешкой:
- Мне не нравится, когда моя команда валяется по всему кораблю, причем половина - без сознания, а остальных безостановочно рвет, потому что они не могут себя контролировать. - Настал черед Эсмеральды закатывать глаза. - Мужчины.
Джек находился на борту 'Трубадура', когда Тиг как-то раз захватил груз рома. О нескольких последующих неделях он помнил очень мало. Он весело кивнул:
- Типичные представители мужского пола, дорогая. Клянусь, вам, женщинам, и жить с нами невозможно, и чертовым акулам скормить жалко.
Они негромко засмеялись.
- Ты проверил ром? - спросила она. - Если он разбавлен, мне еще не раз это припомнят.
Торговцам и пиратам было известно, что самым надежным способом установить, разведен ли ром водой, было смешать равные части рома и пороха (предпочтительно в малых количествах) и прикоснуться к ним запальным фитилем. Если ром разбавили, фитиль погаснет. Если ром чистый, то смесь вспыхнет и загорится.
Джек весело скорчил ей гримасу:
- Любимая, это же я. Джек Воробей. Можешь ли ты хоть на мгновение предположить, что я забыл проверить проклятый ром?
- Вот так, - сказала она. - Отлично, мы пришли к соглашению. - Ее улыбка стала нерешительной, почти робкой. - О, и еще одно...
- О нет, мы согласились со всеми условиями, - напомнил ей Джек.
Она опустила взгляд, и он увидел, что ее скулы залились краской.
- Я также требую... чтобы этим вечером ты поужинал со мной. В моей каюте. Переправляйся на 'Венганзу' после того, как перенесут груз и корабли разойдутся.
Только тогда Эсмеральда протянула ему руку, и Джек взял ее в свою. Работа и рукоять клинка покрыли мозолями ладонь и подушечки пальцев, но на тыльной стороне ладони Эсмеральды кожа была все такой же мягкой, какой он запомнил ее. Он отвесил официальный поклон и поцеловал ей руку. Ее аромат был слаще любых духов. Ему хотелось перевернуть ее руку, поцеловать ладонь, двинуться выше, чувствуя, как бьется под его губами пульс на ее запястье, а затем он...
Он с заметным усилием заставил себя выпустить ее руку и сделать шаг назад.
- Эсмеральда, любимая, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но я не могу рисковать. Ты забыла, что я нарушил Кодекс? Что, если один из твоих людей увидит меня, узнает, отправится к Тигу и расскажет, что я работаю на Ост-Индскую торговую компанию? Тиг... - Джек умолк, размышляя. - Не знаю, что он сделает, но уверен, мне это не понравится.
Она пристально посмотрела на него, и Джек отвел взгляд.
- Не думаю, что Тиг на самом деле причинит тебе вред, Джек, - медленно сказала она.
- Я предпочел бы не рисковать, любимая. Не можешь ли ты переправиться сюда?
- Нет, - решительно сказала она. - Это будет выглядеть неправильно, и ты это знаешь. И потом, если я буду на борту, мои люди, отмечая захват рома, хотя бы будут сдерживать себя. Если я уйду, они могут так напиться, что... - она покачала головой. - Ты знаешь пиратов.
Джек знал. И он был чуть больше, чем просто знаком с эффектами, производимыми ромом.
- Есть ли кто-нибудь, кому ты можешь доверять, и кто не выдаст меня Тигу? - спросил он. - Я мог бы переправиться после того, как стемнеет, и позаботиться о том, что никто не рассмотрит меня, как следует. Если бы кто-то принял меня на борт и отвел к тебе...
- Мой первый помощник, Монтойя, - сказала она. - Луис верен только мне, точно так же, как был верен моему деду. Тебе нечего опасаться, Джек. Он встретит тебя и отведет в мою каюту, и никому ни за что не скажет об этом ни слова. Клянусь, ты будешь в безопасности. - Она, не отрываясь, смотрела Джеку в глаза. - Тогда до темноты. Так мы пришли к соглашению?
Джек подумал о предстоящей ночи и сдался:
- По рукам.
Он улыбнулся ей и честно добавил:
- Я буду считать минуты.
После того, как выдвинутые Doña Pirata требования были удовлетворены, 'Венганза' убрала кошки, удерживавшие два корабля вместе. Суда отошли друг от друга на несколько сотен футов, а затем снова легли в дрейф. Здесь было слишком глубоко, чтобы бросить якорь.
Солнце садилось во всем великолепии карибских красок.
Проведя полчаса в своей крошечной каюте, где он приводил себя в порядок, Джек возник на палубе в своей лучшей одежде и приказал спустить шлюпку. Он объяснил ожидавшей его команде, что Леди Пиратка пригласила его на ужин, и что он надеется убедить ее не забирать остатки их груза и провианта. Его объяснение было встречено парой многозначительных ухмылок, но дерзких настолько, чтобы озвучить комментарий вслух, не нашлось.
Оставив Робби за старшего, Джек переправился на фрегат, наслаждаясь прохладным вечерним ветерком. На западном горизонте небо все еще было раскрашено разноцветными отблесками - коралловыми, розовыми, яблочно-зелеными, лимонными, - и Джеку одновременно были видны Венера и Меркурий. Венера блистала на лазурной небесной сфере чисто-белой искрой, но скоро она опустится за край света. Править небесами останутся только месяц и звезды.
Добравшись до 'Венгазы', Джек привязал лодку к кораблю и, низко нахлобучив шляпу и высоко подняв шейный платок, вскарабкался по лестнице, перелез через фальшборт и ступил на палубу. Как и было обещано, его ждал помощник Doña Pirata, злодейского вида испанец по имени Луис Монтойя.
Джек наклонил к мужчине голову, отметив, что тот выглядел трезвым. Следуя за Монтойей к трапу, ведущему в трюм, он быстро оглядел палубу. Было очевидно, что команда Эсмеральды наслаждалась своим трофеем, энергично накачиваясь ромом Ост-Индской торговой компании. На палубе было полно членов команды, но Джек с радостью отметил, что никто из них не уделил ему ни малейшего внимания.
Ноздри Джека дрогнули, уловив запах жареного мяса, и у него заурчало в животе; он осознал, что не ел с самого рассвета. Кто-то заиграл на хорнпайпе2 веселый мотивчик, и голоса завели песню на громком, и, во многих случаях, невнятном испанском. Джек узнал мелодию. Ему были знакомы и слова к ней, хотя лучше он их знал на английском. Сцена перед ним была такой знакомой, спокойной, непринужденной...
Спускаясь по трапу, Джек снова напомнил себе, что многие из этих буйствующих людей, без сомнения, обречены когда-нибудь качаться на виселице.
Монтойя привел его к каюте капитана и постучал в дверь.
- Войдите, - ответил голос. Ее голос.
Монтойя отворил дверь, и они вошли.
Каюта Эсмеральды, некогда принадлежавшая ее деду, была большой и роскошно обставленной. Слева находилось рабочее пространство, где стоял внушительных размеров письменный стол с письменными принадлежностями и стопками карт на нем. Там, перед разложенными картами, она и сидела. Когда Джек вошел, она подняла голову и медленно встала.
Для их совместного вечера она надела розовое шелковое платье, очень похожее на то, что было на ней пять лет тому назад во время их первого разговора в Бухте Погибших Кораблей. Лиф с глубоким вырезом, отороченным черным кружевом, был усыпан блестящими черными бусинами, сверкавшими в свете лампы. Мягкие и волнистые волосы, схваченные гребнями, чтобы не лезли в лицо, ниспадали на спину. Монтойя замешкался в дверях, она коротко улыбнулась ему и сказала по-испански:
- Ужин можно подавать сейчас, спасибо, Луис.
Монтойя кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Джек двинулся к ней, завороженный ее внешностью, шелестом шелкового платья, ароматом ее духов.
- Чтоб меня, Эсмеральда, ты выглядишь... - он поискал подходящее слово. - Соблазнительно, любимая.
Она игриво улыбнулась и неожиданно стала похожа на пятнадцатилетнюю девчонку, которая поколотила его, а потом ткнула лицом в грязь.
- Значит ли это, что меня нужно соблазнить, Джек?
Ее слова и улыбка были умышленно вызывающими, и от Джека потребовалось все его самообладание, чтобы не наброситься на нее прямо здесь и сейчас. Но, памятуя, что Монтойя, несомненно, в любой момент вернется с их ужином, он только улыбнулся и сказал:
- Кто сможет в чем-то тебе отказать, когда ты так прекрасна, дорогая?
Она негромко рассмеялась и указала на стул.
- Мадеры?
Джек уселся и в свою очередь усмехнулся:
- Я думал, твои буканьеры все выпили.
- Не совсем все. Лучшую я спасла. Капитанская привилегия.
Она налила ему вина и собрала карты, освобождая место на столе. Джек рассматривал серебряный кубок, украшенный золотом.
- Очень красивый, - сказал он, любуясь отблеском света лампы на отполированной поверхности. - Трофейный?
- Ну конечно, - ответила она. - Миленький голландский бриг, который мы захватили в дне хода к востоку от пролива Норт-Уэст-Провиденс3. Принадлежал его капитану.
Затем, снова посерьезнев, она подняла свой кубок.
- Тост, Джек. За попутные ветра судьбы, которые свели нас сегодня вместе.
Джек наклонил голову.
- За судьбу, - шепнул он, и они отхлебнули вина. Мгновением позже раздался тихий стук в дверь.
- Войдите, - сказала она.
Вошел Монтойя с подносом. Он поставил его, кивнул и ушел. Эсмеральда поднялась на ноги и заперла дверь. Джек отхлебнул вина, чувствуя, что сердце ускоряет бег.
- Вижу, мой кок нашел твоему провианту хорошее применение, - сказала она, возвращаясь к столу и снимая с тарелок колпаки.
- Он справился со своей работой лучше, чем это сделал бы мой, - с сожалением сказал Джек. - Пахнет вкусно.
Они приступили к еде с аппетитом двух энергичных людей, не нарушавших поста с самого восхода солнца.
Покончив с едой, они убрали тарелки со стола и сдвинули стулья таким образом, чтобы можно было сидеть бок о бок. Каюту освещал один-единственный фонарь. Эсмеральда обладала роскошью в виде окон со створками, которые открывались для вентиляции. После столь жаркого дня ночной воздух был прохладен и свеж.
Джек искоса посмотрел на свою компаньонку, чтобы обнаружить, что она делает то же самое. Они поспешно отвернулись друг от друга. Джек ломал голову в поисках чего-нибудь умного и занятного, но привычный дар болтливости, казалось, покинул его.
Джек привык к 'ночным бабочкам', женщинам, знавшим, за что им платили, женщинам, которые не нуждались в разговорах, которым все было понятно без слов и хотелось сразу приступить к делу. У Джека не было такого уж большого опыта в искусстве обольщения - и особенно обольщения подобной женщины. Эсмеральда была не горничной или служанкой, обслуживающей столы в таверне, а пиратским капитаном, женщиной, наделенной властью и авторитетом. Большую часть времени разговаривать с ней было все равно, что разговаривать с другим мужчиной. И все же он никогда не забывал того, что она женщина.
Надо признать, они уже были вместе, но тогда ситуация была совершенно иной. Пять лет назад они, загнанные в угол, вынуждены были прятаться в полном отчаянии, находясь в темноте и в непосредственной близости друг от друга. Они до ужаса боялись, что их обнаружат, а когда этого не произошло, облегчение вскружило им головы. Просто... так уж получилось.
Эсмеральда отвернулась от него, покусывая нижнюю губу, точно так же, как и он, не зная, что делать дальше. Осознав это, Джек воспрянул духом. Он знал, чего хотел. 'Эсмеральда - леди', - напомнил он себе. - Ночь еще только начинается. Терпение...'. И это было прекрасно - просто сидеть рядом с ней, попивая превосходную мадеру, когда хоть в кои-то веки ему не приходилось следить за каждым произнесенным словом. Он нервничал, сомнений в этом не было, но с другой стороны чувствовал себя спокойнее, чем в последние годы.
'Потому что вернулся к себе подобным?' - гадал он. Тогда он строго напомнил себе, что пираты больше не были людьми его породы.
Через открытое окно им было слышно, как мужчины смеются, поют и танцуют наверху, на палубе. Одна песня закончилась, зазвучала еще одна разухабистая мелодия. Это была пиратская песенка, которую Джек уже слышал ранее. Ее быстрый ритм и скабрезные слова нахлынули на него, и он обнаружил, что напевает себе под нос, а потом и поет вслух. У Джека был красивый тенор, ровный и правильный. Эсмеральда слушала его, притопывая в такт, после чего озорно улыбнулась и вскочила на ноги.
- Я не умею петь, - сказала она, почти не дыша, - но умею танцевать!
С шелковым шорохом подоткнув юбки, она пустилась в пляс. Ее движения были чем-то средним между традиционным испанским танцем и пиратской джигой. Она двигалась грациозно, каблучки стучали об пол, темные глаза сверкали в полумраке каюты. Ее темные волосы закружились вокруг плеч, она со смехом отбросила их назад, и танец ускорился вместе с музыкой. Джек начал прихлопывать в ладоши в ритм своему пению. Музыка летела над темным Карибским морем подобно веселым волнам с пенными верхушками.
Джек наблюдал за ней, ловя дразнящее мелькание туфель с пряжками и красными каблучками и стройных лодыжек в черных шелковых чулках. Наконец, когда музыка начала смолкать, она протянула ему обе руки, и он обнаружил, что встает со стула и они кружатся, держась за руки. Голову дурманило - но не кружение, а ее аромат. Она пользовалась какими-то экзотическими духами, напомнившими ему восточный сад.
Музыка смолкла, и танцоры остановились, смеясь, а затем плотнее придвинулись друг к другу. Почти соприкасаясь и учащенно дыша, смотрели они друг на друга в полумраке каюты. Он как раз собирался притянуть ее поближе и поцеловать, когда она напряглась, покачала головой и сделала шаг назад.
- Джек, - сказала она, ее глаза проказливо сверкали. - Ты совсем не похож на человека с пиратского корабля! Ты выглядишь слишком культурно.
Джек усмехнулся:
- Правда? Любимая, если бы ты только знала, сколько горя я хлебнул с моим нарядом, прежде чем переправиться сюда... ты видишь лучшее, что у меня есть.
Ее комментарий доставил ему искреннее удовольствие, но он обнаружил, что гадает, почему она отошла. Ждать становилось все труднее, но он знал, что она не из тех женщин, на которых можно давить.
- Я хочу, чтобы ты выглядел, как мой Джек, - прошептала она. - Мне нужен мой Джек, а не этот цивилизованный офицер с торговца!
Двинувшись вперед, она потянулась к его шее и развязала шейный платок, бросив его на стол. У Джека дыхание застряло в горле, когда она прошла к нему за спину и стянула его лучший китель с медными пуговицами сначала с плеч, а затем и с рук. Она повесила китель на спинку стула.
- Хуже всего, - пробормотала она, - твои ноги. Сядь.
Положив руки ему на спину, она заставила его сесть и, не успел он возразить, опустилась перед ним на колени. Осторожно стянула сначала одну превосходный башмак с пряжкой, затем другой. Ее пальцы заскользили вверх по его лодыжкам, затем - по икрам и медленно стянули белые чулки. Джек молча порадовался тому, что на нем его лучшая пара чулок, на которых не было дыр. От ощущения пальцев, скользящих по его лодыжкам, у него закружилась голова.
Джек встал на ноги и притянул Эсмеральду к себе, но прежде, чем он успел ее поцеловать, она снова отскочила назад, оказавшись вне досягаемости, и встала, притворно-задумчиво разглядывая его. Когда она критически изучала его, разглядывая жилет и рубашку со свободными рукавами и с обшлагами, отороченными оборванными кружевами, Джек почувствовал, что краснеет.
Снова приблизившись к нему, она аккуратно расстегнула на нем рубашку так, что та распахнулась до пояса. Чувствуя на груди ее пальцы, Джек закрыл глаза, усилием удерживая себя в руках. Он не мог просто схватить ее; он чувствовал, что это было бы грубой ошибкой. 'Она что, пытается свести меня с ума?' ѓ- гадал он, сжимая руки в кулаки.
Последняя 'ревизия' его внешности со стороны Эсмеральды заключалась в том, что она, потянувшись через его плечо, развязала черную ленту, стягивавшую его волосы, и те рассыпались у него по плечам. Он не шевелился, надеясь, что на сей раз она не отойдет. Но она отступила и посмотрела на него, склонив голову набок. Наконец она одобрительно кивнула и улыбнулась.
- Теперь ты снова похож на моего Джека, - сказала она. - Мой Джек - пират. Красивый пират.
Джек засмеялся слегка дрожащим смехом:
- Нет, дорогая. Красота стоит передо мной.
Она тоже засмеялась, но в ее смехе звучало напряжение.
- Льстец. Как уж там называла тебя твоя колдунья? Та, о которой ты мне рассказывал? Ах, да. Малыш Джек.
Он печально покачал головой. Почему, ради всего святого, она заговорила о Тиа Дальме?
- Тиа Дальма не 'моя', любимая, - поправил он ее. - Она своя собственная, уж будь в этом уверена. Ни один мужчина никогда не сможет обладать ею. Она... - Он поискал слова, чтобы выразить нечто неопределенное, что всегда ощущалось в колдунье вуду. - Она... она... иногда кажется, что она носит женское тело... так, как ты носила бы платье. - Он поежился. - Она владеет силой. Настоящей силой. Не хотел бы я перейти ей дорогу.
- Она хорошенькая? - спросила Эсмеральда, и Джек почувствовал в ее голосе легкий оттенок ревности, который нашел чрезвычайно лестным.
Он пожал плечами:
- Она... привлекательна... в некотором смысле. Но не такая хорошенькая, как ты. Ты очаровательна.
'Зачем она тянет?' - гадал он. Его терпение постепенно улетучивалось, но он чувствовал, что она делала это не из жеманства, но по другой, более личной причине. И каким-то образом знал, что причина эта была важной.
Он смотрел на нее в мягком свете. Несомненно, она была прекрасна. Она каким-то образом подвела глаза так, что те казались огромными и темными. На ее щеках и губах лежала легкая краска. За годы, которые прошли с тех пор, как он последний раз видел ее, она научилась совершенствовать свою внешность так, как делали придворные женщины ее уровня.
- Твои глаза, - сказал он. - Мне нравятся твои глаза. То, как ты их увеличила. Что ты сделала?
Она улыбнулась:
- Маленький фокус, которому я научилась на востоке. Это называется сурьма. Там все подводят глаза, и мужчины, и женщины. Солнце очень жаркое, и сурьма помогает защитить глаза от сверкания воды и от инфекций. Тебе стоит это попробовать, Джек. На тебе она будет смотреться чудесно. Позволь, я покажу тебе.
Порывшись в ящике стола, она вернулась с маленькой баночкой и кисточкой с тонким концом.
- Стой смирно. Не моргай, - скомандовала она, погрузив кисточку в темную субстанцию. Джек выполнил ее приказ и почувствовал, как кисточка скользнула по его нижним векам. - А теперь закрой глаза, - сказала она. На сей раз кисточка коснулась нижних век, каждого по очереди.
Эсмеральда отступила назад и кивнула.
- Тебе очень идет, Джек, - сказала она, оценивающе на него взглянув. Джек взглянул в зеркало, которое она ему вручила, и был склонен согласиться.
- Спасибо, любимая, - сказал он. - Мне нравится. Запомню это на тот случай, когда снова буду на востоке.
- О, она продается на Тортуге, - сказала она. - Ты же знаешь Тортугу.
- Знаю, - согласился он. - Порт-Ройял по-своему очарователен, но он не сравнится с Тортугой.
Воцарилось молчание. В полумраке Джек присмотрелся к ней и понял, что она дрожит. У нее подозрительно блестели глаза.
- Что не так, любимая? - нежно спросил он. - Я вижу, что-то случилось. Расскажи мне.
Эсмеральда колебалась.
- Я... я... - она умолкла и покачала головой. - Возможно, этот вечер был ошибкой, - прошептала она. - Столько времени прошло. Но...
Джек затаил дыхание, гадая: а вдруг вместо того, чтобы сказать правду, она откроет перед ним дверь и велит ему уйти.
Наконец она сказала тихо и неуверенно, не поднимая взгляда:
- Джек, в тот раз, когда мы встретились на Барбадосе, я не знала, захочу ли снова разговаривать с тобой. То, как ты исчез той ночью, не сказав мне ни слова... После... после того, как мы ... были вместе.
- Но, Эсмеральда, я объяснил, что это было не по моей воле! - возразил Джек. - Я же тебе говорил, меня предали, точно так же, как тебя. Как дона Рафаэля. Все произошло не так, как я планировал. Я ничего не мог поделать. Либо идти с ними, либо умереть от рук этих отступников!
Она кивнула и отвернулась вполоборота.
- Я знаю. По крайней мере, знает моя голова. Но сердце... - она сглотнула. - Сердце помнит, что я чувствовала на следующий день, и это злит меня. Я знаю, это несправедливо, но ты спросил, почему я... - Она умолкла и нетерпеливо покачала головой. - Мне не стоило ничего говорить.
Джек втянул в себя воздух, впервые подумав о том, каково это было для нее:
- Нет, я спросил потому, что хотел знать, любимая.
Эсмеральда опустила взгляд, переплетя руки.
- На следующий день дедушка приказал снарядить 'Венганзу' в плавание, сказав, что планирует наутро отправиться на охоту за отступниками. Я не знала, что делать. Наконец, прождав твоего появления целый день, я переоделась юнгой и отправилась в 'Пьяную Леди'. Тогда-то мне и сказали, что ты сбежал вместе с отступниками. Я чувствовала себя... - Она сделала такой жест, словно выбрасывала что-то.
- Разумеется, ты подумала, что я все это время собирался так поступить, - сказал Джек. Он глубоко вдохнул.
- Эсмеральда, - тихо сказал он, делая шаг к ней и потянувшись за ее рукой. Она снова напряглась, но позволила ему взять ее. Он нежно поцеловал костяшки ее пальцев. - Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы все так получилось.
Он потянулся за второй ее рукой, и она поддалась ему. Джек начал целовать ей руки. Закаленные работой и с короткими ногтями, они все равно были ухоженными и женственными. Он ни за что не спутал бы их с руками мужчины.
- После своего ухода, - пробормотал он между поцелуями, - я сожалел, что при расставании не сказал большего, поверь. Я проклинал себя за глупость. Я постоянно думал о тебе, гадая, чем ты занимаешься, увижу ли я тебя снова. - Джек не помнил, когда в последний раз так искренне говорил с другим человеком, но знал, что, если существовал момент истины, то это был именно он. - Скажи, что прощаешь меня, любимая.
- Прощаю, - прошептала она. - О, Джек! Я не хотела на тебя сердиться. Но сегодня мне все вспоминался и вспоминался тот день. - Она коротко рассмеялась невеселым смехом. - К лучшему для тебя, Джек, что, когда я пошла в 'Пьяную Леди', тебя там не было. Я взяла с собой шпагу и пистолет. Ты же знаешь, у меня взрывной характер.
Он провел ладонями по ее рукам, затем по плечам и подошел ближе.
- Я знаю, - согласился он, смыкая вокруг нее руки.
На этот раз она пришла к нему в объятия охотно, податливо и подняла руки, обвив ими его шею.
- Я была зла и на себя тоже, - призналась она.
- Почему, любимая? - сказал он и улыбнулся ей. - Уверяю тебя, ты не первая, кто считает, что меня надо пристрелить.
Эсмеральда немного посмеялась и затихла, прижавшись к нему.
- Потому что, увидев тебя сегодня, я... я захотела тебя, даже несмотря на то, что все еще злилась. Я боялась, что если я что-нибудь скажу, ты рассердишься и бросишь меня, и тогда у нас не будет даже ночи - этой самой ночи!
Джек выдохнул - наполовину печально, наполовину со смехом:
- Не беспокойся, любимая. Ночь у нас будет.
Он наклонился поцеловать ее, и вкус ее губ пьянил, как вино...
Позже, намного позже, Джек лежал на спине на большой кровати, слушая сонное дыхание Эсмеральды, свернувшейся клубочком рядом с ним. 'Приятный звук, - решил он, - намного приятнее мужского храпа, наполняющего каюты и спальные места для экипажа на большинстве кораблей'.
Он устал. День выдался долгим. А еще он чувствовал удовлетворение ... ну, в основном. Джек обнаружил, что ему хочется перевернуться, прижаться к своей любовнице и закрыть глаза, но он не осмелился сделать этого. Прежде, чем западный горизонт тронет рассвет, он должен вернуться на борт 'Попутного Ветра', покинув 'Венганзу' под покровом темноты.
А на восходе солнца он должен совершить погребальный обряд над капитаном Бэйнбриджем. Джек вздохнул. Неприятная перспектива, особенно по сравнению с тем, где он сейчас находится.
Он перевернулся, опираясь на левый локоть, и стал разглядывать Эсмеральду в тусклом свете фонаря, который они так и не потушили, отметив контраст между изгибом ее бледного плеча и чернильной копной спутанных волос. Ему хотелось провести рукой по ее боку, по выпуклости ее бедра. Но это разбудило бы ее. 'Пусть еще немного поспит, - подумал он. - Наша ночь еще не закончилась'.
Она слегка пошевелилась, и он увидел темную отметину на ее коже, чуть выше правой тазовой кости. Синяк? Джек рывком приподнялся и наклонился, чтобы его рассмотреть. Разбуженная его движением, она тихо пробормотала его имя и добавила:
- Что случилось?
Положа руку на сердце, Джек не мог сказать, что ему жаль, что она проснулась.
- Я увидел это, - сказал он, проводя пальцем по круглой отметине, - и сначала подумал, что это синяк. Но это не синяк.
- Нет, - согласилась она. - Это татуировка.
- Что это? - спросил он, присматриваясь. Размером с дублон, татуировка, казалось, была обведена черным и заполнена красными чернилами. Джек сощурился. Это было нечто вроде стилизованного черепа, оскаленного в ухмылке и окруженного геометрическими линиями. - Никогда не видел ничего подобного. Она была у тебя, когда мы... впервые?
Она улыбнулась, дразня его:
- А что, разве ты не заметил?
- Было темно, любимая. Помнишь?
- Помню, - сказала она. - В тот раз было хорошо. Но сегодня мне понравилось больше.
Джек тихо засмеялся.
- Опасность добавила к этому примечательному событию чуточку остроты. Но я согласен. Лучше всего было - и есть - сегодня.
Он нагнулся и поцеловал ее плечо, затем, приподняв волосы, - в шею, чуть ниже уха. Она вздрогнула от удовольствия, и его так и подмывало продолжить целовать ее, забыв про татуировку, но в нем проснулось любопытство. Он отодвинулся и сказал:
- Итак... татуировка?
Она сделала глубокий вдох и перекатилась на правый бок, лицом к нему.
- Я никогда и никому о ней не рассказывала. Единственные люди, знавшие о том, что я ее сделала, мертвы. Моя кормилица и мой дедушка.
Джек осознал, что это было чем-то очень личным, и гадал, станет ли она продолжать. Он ждал, не произнося ни слова. Наконец она сказала:
- Я сделала ее, когда мне было четырнадцать. Моя кормилица рассказала мне одну историю, а рисунок этого символа был у нее на клочке древнего пергамента. Она была почти чистокровным ацтеком. Ее звали Ацкальшочитцин.
Джек в изумлении уставился на нее:
- Ты говоришь на ацтекском?
Она чуть шевельнула плечом.
- Да, она меня научила. Так как мне не с кем было практиковаться в устной речи, я записала слова, чтобы их запомнить.
Джек рассмотрел ее черты в свете лампы: темные глаза, крутые брови, высокие скулы - казалось бы, в ее чертах отразилось кастильское наследие. Но нос - он был высоким и прямым, а в разлете ноздрей было нечто экзотическое.
- В тебе тоже есть ацтекская кровь? - спросил он мгновение спустя.
Она кивнула:
- Моя мать, как и моя кормилица, была почти чистокровной. Ее и моего отца убили, когда мне было пять. Я их почти не помню. Меня спасла моя кормилица. Она выдернула меня из кроватки и спрятала от налетчиков: заползла под кровать моей матери и держала меня, одной рукой зажимая мне рот.
- Налетчиков? - спросил Джек.
Она прикусила нижнюю губу.
- Дедушке сказали, что это было восстание 'туземцев'. Но моя кормилица видела их. Она сказала ему, что это был кто-то вроде соседствующих с нами донов с их людьми, одетыми, как туземцы. Мой отец хорошо относился к туземцам. Он не сделал из них рабов, он позволил им работать на его полях за справедливое жалованье. И он разрешил своему сыну жениться на девушке из местных, когда они полюбили друг друга. Доны были злы на него. У моего дедушки были богатые владения. Они жаждали заполучить их.
Эсмеральда перекатилась на спину и сцепила руки на затылке. Новая поза повлекла за собой такие любопытные изменения в ее анатомии, что Джек почти позабыл, о чем она говорила. После долгого молчания она тихо добавила:
- Когда набег закончился, у него не осталось почти ничего, кроме корабля, нескольких верных слуг и меня. Вот почему он стал пиратом, и вот почему он охотился на испанские корабли, не щадя их. Все его корабли назывались в честь мщения знати - убийцам, отнявшим у него его семью. Частично ацтекское дитя, я осталась единственной из его семьи.
- У тебя есть и ацтекское имя? - спросил Джек.
Она улыбнулась немного застенчиво:
- Да. Меня назвали в честь моей матери. Киаушочитль. Это значит 'Цветок Дождя'.
Джек улыбнулся:
- Это прекрасно. - Он снова прикоснулся к ее бедру. - Это... какой-то священный символ?
Она кивнула:
- Это древний узор. Легенды гласят, что он был отчеканен на проклятых монетах, которые потребовал Кортес.