Уралов А., Рыжкова С. : другие произведения.

Псы Господни.Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Когда говорит он ложь, говорит своё; Ибо он ложь и отец лжи". (Иоанн VIII, 44) Написано в соавторстве с Александром Ураловым. Полностью текст произведения одним файлом в разделе Александра на сайте "Самиздат" Псы Господни (Domini Canes) прочесть и скачать по частям: ЧАСТЬ1 ЧАСТЬ2 ЧАСТЬ3 ЧАСТЬ4 ЧАСТЬ5 ЧАСТЬ6

   Александр Уралов, Светлана Рыжкова
  
   DOMINI CANES
   ПСЫ ГОСПОДНИ
  
   "Когда говорит он ложь, говорит своё;
   Ибо он ложь и отец лжи".
   (Иоанн VШ, 44)
  
   КНИГА 1
  
   ЧАСТЬ 3
  
   Глава 17
  
   Вика
  
   - Интересно получается! - воскликнул Коваленко. - Глянь-ка! Вика, смотри, смотри!
   Иллюминатор оглушительно дребезжащего старенького вертолёта, с его раздавленными комарами на пыльной поверхности стен и парой пустых молочных бидонов в углу, вызывал ассоциации с чем-то древним и основательно забытым. Вертолёт был прикреплён к "хозяйству Коваленко", где сам Игорь Антонович обладал властью карать и миловать, возвышать и опускать ниже плинтуса, а также даровать шубы со своего плеча и щедро делиться коньяком и спиртом.
   Картинка, открывающаяся в иллюминатор этой расхристанной летающей древности, была какой-то по-детски нереальной, словно кадр из старого доброго фантастического кино. Впечатление усугубляла засохшая жвачка, чьими-то усилиями втиснутая в щель между стеклом иллюминатора и круглой обечайкой.
   - Мать твою, раскорячился-то как! - восхищённо орал Коваленко, пытаясь перекричать двигатель и звонкую дробь алюминиевых бидонов.
   Зелёная от болтанки Вика нехотя поглядела в иллюминатор. Её мутило, начиная с самого взлёта в аэропорту Кольцово, несмотря даже на пару рюмок коньяка. Коньяк они наспех распили с весёлыми американскими пилотами грузового самолёта, дожидавшимися разрешения на взлёт уже шестнадцать часов. "Наспех", потому что, по закону подлости, (закон Мёрфи, как говорят американские физики), это самое разрешение пилоты получили буквально через десять минут после знакомства.
   Правда, крепенький невысокий пилот Тим Кроу, наотрез отказавшийся от коньяка, уже успел сообщить им, что за пьянство он терпеть не может бывших советских русских и украинцев ещё со времён Руанды. В ответ Коваленко похлопал его по плечу и сказал, что американский физик вьетнамского происхождения и отчаянный пилот Мин Хо, чуть не угробил его, Игоря Антоновича Коваленко в Калифорнии, когда они вдвоём, поддавшие, умудрились вылететь на новенькой "Сессне" мистера Хо на предмет любования окрестностями. И с той поры Коваленко, мол, не доверяет американским лётчикам, с которыми только что выпил.
   Сейчас Виктории все эти подробности жизни Коваленко были безразличны. Более того, она охотно выкинула бы вниз все свои научные работы... а возможно, и самого Коваленко, лишь бы съеденное накануне овсяное печенье перестало стоять в горле отвратительным комком, выжидая удобной минуты, чтобы пулей вылететь наружу.
  
   - Ни хрена себе! - взвыл Коваленко.
   Господи Иисусе! Определение "ни хрена себе" показалось Вике слишком пресным. Нет, ребята, это всё равно, что назвать "Harley Davidson" велосипедом с моторчиком! Вика забыла о тошноте... глаза её раскрылись так, что, казалось, вот-вот выпадут...
   Сидевший рядом толстый чинарёк из правительства тоненько взвизгнул и ухватил Вику за плечо. Заорала и заматерилась его охрана - два гладких дюжих бездельника, на присутствии которых настоял чинарёк.
   - Давай вниз, водила! - Коваленко страшно раскорячившись, пробирался через путаницу коробок, узлов и ног. - Вниз, говорю, давай! Метров на пятьдесят подлетишь - ящик коньяка и недельный отпуск!
   - Да ну его на хрен! - кричал в ответ взмокший пилот. - Ты смотри, Антоныч, смотри, что деется!
   - Ложкарёв!!! Вниз, говорю! - ужасным голосом взревел Коваленко.
   Вертолёт завалился набок и, как показалось Виктории, стал падать. Чинарёк вопил дурным голосом. Из носа его хлынула кровь. Вика саданула чиновника локтем, попав в жирный бок, и приникла к иллюминатору. Внизу проклятый кокон, тошнотно закручивающийся лохматыми спиралями, выбрасывал из себя длинные паучьи ноги. Они вырастали из вершины кокона и плавно тянулись на сотни метров в сторону, обрастая угольно-чёрными протуберанцами.
   - Вон к тому гони, Ложкарёв! - кричал Коваленко тыча рукой куда-то в сторону.
   Первая из гигантских арок уже впилась в старенькую "высотку", стоявшую сразу же за заводом "Промсвязь". Огромная дуга, образованная безумными вихрями, нависла над корпусами завода, не задевая даже мощную антенну на главном девятиэтажном корпусе. Высотку тут же обволокло чёрным. С дуги вниз полетела какая-то дрянь. Крыша монтажного корпуса завода быстро обрастала "чёрными саксаулами". Видно было, как по ней мечутся фигурки в комбинезонах, шарахаясь от летевшей сверху мерзости. Вот кто-то полетел вниз, отброшенный корявой ветвью, и безжизненно распластался на асфальте.
   Солнце внезапно померкло. Над вертолётом, отбрасывая мрачную тень, пронеслась огромная чёрная полоса, похожая на струю вязкой взбаламученной жидкости. Вика невольно пригнулась. Рядом рыдал чинарёк, расцарапывая лицо и вырываясь из привязных ремней. Вертолёт дёрнулся в сторону. С грохотом покатился по рифлёному полу запломбированный ящик, обитый цинковым листом, и больно ударил Вику по ноге.
   Вика вдруг поняла, что визжит от восторга и ужаса. Она смотрела сейчас на спину Коваленко, раскорячившегося у кабины пилота. Он обернулся - Виктория увидела его смеющееся красное лицо, блестевшее от пота.
   - Не ссы, Капустин, по...бём и отпустим! - заорал он, хохоча во всё горло.
   "Господи, да он псих!" - почему-то радостно подумала Вика. Больше всего на свете ей хотелось сейчас вырваться из потных объятий одуревшего чинарька и обнять хохочущего здоровенного нахала и матершинника Коваленко... и потом, скорее всего, грохнуться вместе с ним на землю, со всего размаху. Но - чтобы с ним, с ним, с ним!
  
   ...любовь...как не вовремя...всегда любовь не вовремя всегда...любовь!..
  
   - Нормальный ход, Ложкарёв! - хлопнул Коваленко пилота по плечу. - Увернулись! Давай к базе! Коньяк ждёт, Ложкарёв, девки потные и горячие ждут!
   Ложкарёв что-то неразборчиво ответил. Вика уловила только несколько матерных слов. Коваленко неприлично заржал и повернувшись к Вике, подмигнул.
   - Касым, ты живой там? - крикнул он, глядя куда-то в хвост вертолёта. - Как там камера?
   - Нормально, Игорь Антонович! - отозвался молоденький Касымов, которого теперь совсем не было видно за грудами ящиков. - Всё, как в аптеке, благодарение Аллаху милосердному!
   Камера! Точно, ведь!
   Под брюхом вертолёта торчал шар гиростабилизированной платформы, изъятой на УОМЗе, местном оптико-механическом заводе. Заводские клялись и божились, что платформа уже который год успешно работает. Пользуясь всеми преимуществами президентского карт-бланша, Коваленко "накрутил заводским хвоста", как он сам похвастался, и платформу на вертолёт установили за полтора дня. К платформе прилагался молчаливый Ренат Касымов, бывший для всех просто Касымом. Он следил за работой платформы, попутно выполняя роль видеооператора, ловко орудуя джостиком. Даром, что на платформе стоял шведский тепловизор фирмы "SAGEM" и камера "SONY". За всей этой музыкой требовался уход и присмотр.
   - Всё записано и пишется дальше! - крикнул Касым.
   - Б...дь, топлива толком нет, ещё бы покрутились, - ответил Коваленко, утирая пот со лба. - Ну что, председатель комиссии, жив-здоров?
   Чинарёк полуобморочно висел на ремнях.
   - Ох... - ответил за него один из охранников. - Ну, вы, ребята, даёте...
  
   Вика поднялась и сделав несколько шагов на ватных ногах, обняла Коваленко. Целуя его в шершавую загорелую шею, она вдруг быстро укусила Игоря Антоновича за ухо и прошептала:
   - Коваленко, сволочь, я в тебя влюбилась!
   Она чувствовала, как глубоко и мощно дышит его грудная клетка, как напряжены мышцы его крепких рук, - она вдыхала запах сигарет и коньяка, чувствуя, как подгибаются её ноги...
   - Садимся! - крикнул Ложкарёв.
   - Эй, солдатики, - сказал над ухом Вики смеющийся Коваленко. - Председателю нехорошо. Прикройте его чем-нибудь... и пусть переоденется в армейское прямо здесь. Нехорошо, вдруг кто из прессы увидит?
   Он повернул голову Вики и поцеловал её в губы.
   - Живём, криптолог? Не жалеешь, что со мной связалась?
   - Живём! - улыбаясь, ответила Вика. - Не жалею.
   Вертолёт описывал лопастями странно ленивые круги. Злобный Ложкарёв, стоя у кабины, жадно хлебал из пластиковой бутылки "Кока-колу", запивая её коньяком "Русский" из только что открытой плоской бутылки. Спокойный Касымов хлопотал у платформы. Несколько ребят из "команды психов", как за глаза и в глаза звали "хозяйство Коваленко", уже скачивали видео на два ноутбука, шумно матерясь в брюхе вертолёта на мешающие им ящики. Попутно доставалось и охране переодеваемого чинарька. Охрана злобно огрызалась.
   Фантастические дуги, выброшенные коконом, продолжали набухать, будто вытягивая соки из земли близлежащих окрестностей. В воздухе стоял вой сирен, крики громкой связи, взрёвывание двигателей и густой мат. Какой-то идиот, разворачивая танк, своротил штабель груза и теперь танк медленно пятился назад, шлёпая намотавшимися на гусеницу тряпками и проводами. Метались медики в балахонах высшей защиты.
   Вся эта суета отражалась в огромных синих стёклах Дворца спорта - угол улиц Серова и Большакова. В полутора кварталах от Дворца кокон дышал и раздувался, покачивая десятком толстых шевелящихся арок.
   - Игорь Антонович, эвакуация! - тревожно окликнули их из ближайшего фургона Газ-66.
   - Пусть на х...й все идут! Физикам и здесь хорошо! Это контакт, мальчики, понимаете? Контакт! - орал Коваленко, отмахиваясь от сотового, который пыталась всучить ему перепуганная дамочка с потёками туши на щеках.
  
   Вика вспомнила своего бывшего квёлого мужа-педрилу, бизнесмена и свекровиного подъюбочника, и расхохоталась. Чёрт возьми, страшно, очень страшно... но всё вокруг - это жизнь! Пыльный УАЗик сердито рявкнул у неё за спиной. Вика обернулась и увидела Романа, торопливо спрыгивающего на покорёженный гусеницами асфальт.
   - Welcome! - почему-то по-английски сказал он, размазывая по щекам грязь. - Игорь Антонович, Джефферсон с Зайковым погибли на восемнадцатой точке.
   Кто-то ахнул. Коваленко медленно выругался.
   - Химзащита! - заорал криво висящий динамик с фасада Дворца спорта. - Солнцев, Натансон и Реми - срочно в контору на совещание. Коваленко, Роман, Шиловская, Фруман - тоже! Второй этаж, направо, второй этаж, направо!
   Сотовый Вики Шиловской запищал.
  
  
   Президент
  
   - Муть какая-то, - с отвращением сказал президент, отодвинув листочки. - Разучились отчёты делать, а?
   Председатель ФСБ не обиделся.
   - Если уж цвет науки толком ничего не может поведать, то нам что? - примирительно сказал он. - Покойный Джеферсон и теперь Коваленко, возможно, ближе всего к истине.
   - У Церкви объяснение куда логичнее. Пришёл Сатана и теперь нам всем всем пи...ц, - проворчал президент и оглядел собравшихся. - Между прочим, сюда укладываются все факты. Ну, давайте вслух думать. Это всегда полезно.
   За окном куранты начали отбивать десять томительно долгих ударов.
   "Вот так отзвучит последний удар, затихнет в воздухе... и появится сам Дьявол с рогами. Глянет на всех нас, крутанёт вилами и... вот тебе и бабушкины сказки и церковные суеверия!" - думал президент, мрачно крутя в руках нож для разрезания бумаг. Академик говорил складно и обтекаемо... но на удивление сухо, как будто обсуждались проблемы, не имеющие к стране никакого отношения.
   "А хорошо бы сейчас ахнуть кулаком по столу, выматерить всех к чёртовой бабушке и услать на Урал, к проклятому кокону. Коваленко жалуется, что людей не хватает... квалифицированных. Мол, всего навалом, деньги платятся такие, какие чернобыльским ликвидаторам отродясь не платили, а народу - нет. Средний возраст тех, кто от российского МЕНАКОМа у самого кокона жизнью рискует, сорок шесть лет. А и то сказать - откуда в российской науке молодёжи взяться?
   - Олигархов пока плодили, от науки голый член остался, - сказал ему сегодня по телефону злой, как собака, Коваленко. - У меня доктора наук сами пробирки моют, фигурально выражаясь. Нет среднего научного состава. Ни лаборантов, ни техников грамотных, ни даже нормальных геологов! Мне же от них не разрешение на фундамент торгового центра нужно, а нормальные изыскания! У покойного Джефферсона три десятка молодых, спортивных, жопу рвут, в самое пекло лезут, а у меня военные врачи и полтора физика. Шиловскую, вон, взял. Всё-таки МФТИ заканчивала вместе с Романом Ковровым! Так мне её ещё натаскивать и натаскивать!..
   Президент хотел, было, сказать, мол, знаем мы, в чём ты Шиловскую натаскиваешь, но промолчал. Говорят, они там чуть ли не у самого кокона целуются...
   Впрочем, это хрен с ними, пусть они хоть на "чёрном саксауле" трахаются, но обидно... обидно, что этот удивительно въедливый и разбитной доктор физмат наук оказывается кругом прав. От китайской Академии наук чуть ли не целый железнодорожный суперсостав прибыл - тьма народу и все при деле... вплоть до дезактивационной и прачечной - всё работает. А у нас, как всегда, всё расползается и сыплется... и концов не найти, кому по голове лупить - друг на друга кивают.
   Тот же Коваленко - титан! Сам Хокинс с ним теперь переписывается, математическую базу подводит под "теорию квантового сдвига". А вокруг кокона Игорь наш Антонович носится, как последний рядовой. А между прочим - заместитель председателя МЕНАКОМа! Потеряем такую голову - вторую не найдём.
   - ...как если бы современные учёные обнаружили в лесу святого отшельника, не желающего контакта, - сказал академик.
   "Ну... вот я и нить потерял... в размышлениях своих горестных. Надо бы "Пикник на обочине" перечитать. Всё там рассказано, - все эти версии и домыслы. Нет, вот, точно ничего нового под луной не родится! И совершенно незачем было секретариату Академии сегодня доклад этот на цветном принтере печатать, да в красивую папочку "для президента!" любовно вкладывать. Открыл потрёпанную ещё в студенчестве книжку - вот они, версии. Все по полочкам разложены!".
  
   Внезапно он ощутил острое раздражение. Чёрт бы побрал все эти предшествующие его правлению годы! Надо было того же Хокинса из той же Америки в ту же Дубну заманивать, золотое кресло с бриллиантовыми заклёпками дарить, в темечко целовать и мешками денег осыпать! Пусть бы читал свои физико-математические штучки нашим студентам. Лабораторию ему дать, толковый молодняк на полное гособеспечение поставить - только учитесь! Ан нет... прошляпили.... прождали невесть чего.
   - Учёный не гриб. Сам собой от сырости не заведётся, - сказал сегодня напоследок Коваленко. - Также, как и квалифицированные техники и средний научный состав. У меня добровольцев - хоть отбавляй. Но кроме, как таскать и перетаскивать я их приспособить ни к чему не могу. Точка.
   Вот так-то, дорогой товарищ президент. Мол, утрись. И крыть-то в ответ нечем. Кругом обгадили и платочка не дали. Хоть начинай оправдываться, мол, я-то что? Это ты у прежних спроси!
   "А он ведь спрашивал когда-то! - с тоскою подумал президент, вспоминая личное дело Коваленко И.А. - Криком орал... ссорился со всеми..."
   -...наиболее приоритетное направление, - с видимым облегчением сказал академик, закончив речь, и аккуратно передал президенту ярко-алую папку с прекрасно оформленным докладом.
   - Спасибо, - сказал президент и повернул тяжёлую голову к сидящему справа. - Запишите: всё финансовое и материальное обеспечение президент держит под своим личным контролем.
   "А вот взять бы и наделить Коваленко правами военно-полевого суда, - горько усмехнувшись, зачем-то подумал он. - По законам чрезвычайного положения! Вот бы вы все забегали..." Он представил себе ёлки и фонарные столбы Кремля, увешенные телами, и содрогнулся. Тьфу, ты, бред какой в голову лезет!..
  
  
   Коваленко
  
   После телефонного разговора с бывшей женой Зайкова, Коваленко чувствовал себя так, будто по ошибке откусил кусочек собачьего дерьма вместо "Сникерса". Правда, бабу тоже понять можно. На старости лет вдруг сваливаются на голову очень приличные деньги! И беспокоит дурную голову Ирины Леонидовны сейчас лишь то, что расфукает эти денежки тупая дочь-шалава, да спустит всё на свои наркоманские пристрастия сын-балбес. Умудрился же он потерять квартиру в Дубне ещё в середине 90-х, ударившись "в бизнес". Коммерческие деяния Зайкова-младшего привели к тому, что квартира ушла "по счётчику", а присмиревший бизнесмен Зайков устроился шестёркой к своему школьному товарищу. Развёлся с женой, уехал в Питер, алиментов не платил - обычное дело по нынешним временам. Впрочем, на наркоту засранцу денег, похоже, хватает...
   Эх, Зайков, Зайков, Пётр Феликсович... так ты и не осуществил мечту свою - заработать на "двушку", осесть поближе к внукам и продолжать с удовольствием тянуть свою научную лямку до глубокой старости...
   - А выйду на пенсию - накоплю денег и в Лондон съезжу, к Малахии Ферсману, - говаривал Зайков. - Посидим, русской водочки тяпнем. А то полжизни я невыездной был, а вторые полжизни только Ферсман ко мне и ездил раз в три года. Обидно, понимаешь, Игорёк, обидно! Ладно, хоть по электронке переписываемся каждый день. Так он, зараза, всё мне фотографии шлёт. Малахия и дочь с детьми у дома в Норфолке, Малахия на фоне водопада Виктория, господин Малахия Ферсман в ЦЕРНе на симпозиуме, Малахия и Эйфелева башня... тьфу! Хвастун неосознанный - вроде Вени Левитина из МИТХТ, помнишь? Аж зубы ломит, так хочется с ним где-нибудь на набережной Темзы пивка дёрнуть!
   Весёлый и умный был мужик, Пётр Феликсович... пусть будет ему земля пухом! И Джефферсона жаль, слов нет. Рисковый был парень, даром, что альпинист.
   Кто следующий?
   База гудела. Лучи прожекторов высвечивали лоснящиеся бока аэростатов, медленно колыхающихся над шпилем храма Александра Невского в Зелёной Роще. Тяжело вздыхали огромные трейлеры, осторожно разворачиваясь на трамвайном кольце конечной остановки 32-го трамвая. Ночная смена гуськом пробиралась по бессонной базе, разбредаясь по вагончикам бытовок и кабинам механизмов. Где-то дружно орали на безмозглого крановщика, под шумок нагло пытаясь выгрузить свои ящики вне очереди.
   Голубые каски ООН поблёскивали, как лунные камушки. Какой-то сержант, прислонившись к БТР с аршинными белыми буквами UN на бронированном боку, выстукивал дробь на клавиатуре небольшого ноутбука. Иногда он прерывался и что-то укоризненно говорил унылой личности в замызганном ватнике. Личность разводила руками и, беспрестанно пожимая плечами, оправдывалась, озираясь на свой КаМАЗ с ровно постукивающим двигателем.
   Где-то в конце бывшей аллеи, уходящей от Дворца спорта к улице 8 Марта, а ныне временной базы, слабо голосили милицейские сирены. Ярко освещённый вертолёт спокойно тарахтел в сторону кокона. Под брюхом вертолёта французы волокли на длинном тросе очередной блок, набитый датчиками. Трос отстреливался в случае необходимости... и Коваленко, отчаянно зевая, вспомнил, как такой блок, самопроизвольно отделившийся, грохнулся прямо на крышу милицейской машины, до смерти перепугав бедных ментов. "И опять они прямо через базу прутся... хоть кол им на голове теши..." - рассеянно подумал Коваленко и отошёл от окна. Надо было прилечь хоть ненадолго и поспать.
   Завтра надо продолжить попытки Джефферсона выхода на контакт. Лазерная акупунктура с разложенной в двоичный код информацией... слово в слово повторяющей содержание золотой пластинки, установленной в 70-х на "Вояджере". Вспышка, темнота, вспышка... миллисекунды, микросекунды... на разных частотах, под разными углами... и пока с одним и тем же нулевым результатом.
   Да, многое чего надо сделать завтра... а точнее, уже сегодня.
   В окна старенькой квартиры-полуторки, выходящие на Дворец спорта, врывались широкие полотна белого света. Встать и задёрнуть плотные плюшевые шторы, было лень... чего уж там, всё равно усну... и что бы мне их сразу не задёрнуть?..
   Интересно, кто здесь жил до того, как мы всех эвакуировали? Судя по шторам и гипсовой старинной кошечке на телевизоре "Samsung" - старушка божий одуванчик... или старичок, божий одуван...
   Коваленко вдруг увидел поверхность неизвестной мрачной планеты, освещаемой ярким пульсирующим пучком лазера... потом мимо пролетели мультяшные летающие тарелки с синюшными и глазастыми человечками... а потом он окончательно уснул, обнимая левой рукой прохладный и гладкий бок Виктории.
   Им обоим снились странные тени в тумане и еле слышное:
  
   ...с-с-с-с... ш-ш-ш-ш... с-с-с-с...ш-ш-ш-ш...
  
   Впрочем, у всех спящих в Екатеринбурге случался этот сон. Никто не рассказывал о нём другим. Зачем? К утру всё это почти забывалось... да и рассказывать особо нечего, не баба же голая приснилась, в конце концов, и не миллион долларов.
   Да и дел, ребята, у всех в этом городе - по горло.
  
  
   Мёрси
  
   - Из всех богатств, из всех знаний, которые накопило человечество, для нас важнейшими искусствами являются кино... и цирк! - провозгласил Илья, наливая в стаканчик "посеребрённую" водку "Настоящая" по 147 рублей за поллитровочку.
   Мёрси не оценила фразу, поскольку отродясь не читала Ленина и не могла подивиться ловкости Ильи, сходу слепивших две цитаты Владимира Ильича в одну. Сашка же улыбался самым обычным глупым образом... хотя и мог сказать, что слово "цирк" действительно присутствовало во второй цитате, а, следовательно, не вставлено Ильёй для красного словца.
   Мёрси мрачно жевала свиную рульку, отрезая мясистые кусочки новым ножом и обмакивая их в кетчуп "Татарский". Из головы у неё почему-то не шла Брюля, не то умершая раньше Мёрси, не то, наоборот, продолжавшая жить полно и счастливо. Полно и счастливо! В то время как несчастная Мёрси должна была в тумане ходить за водой в магазин на углу, мыться в тазике и использованную мыльную воду сберегать в отдельном пластиковом ведре для смыва в туалете!
   Но если принять за основу гипотезу о том, что вся троица оказалась в странном, совершенно несуразном Чистилище, тогда...
   ...тогда, дорогие граждане, единственным вопросом было - а кому же из них двоих повезло больше?
   - А знания эти, почёрпнутые мною из книг, кино и цирка, говорят о том, что следующей на обсуждение выдвигается версия о пришельцах!
   - Пришельцы! - эхом отозвался Сашка.
   - Вот именно! Таинственные зелёные человечки! Они украли всех жителей Земли для того, чтобы совать им металлические зонды в разные места и выводить дурацкую расу мутантов-гибридов. Если даже Малдер и Скалли умудрились отвертеться от этого дела, то им до нас не долететь и не доехать - будем выкручиваться сами.
   - А мы тогда что? - спросила Мёрси, стараясь не думать о Волкодаве...
  
   ...синяя мошонка кровь засохшая...
   ...мошонка раздулась как...
  
   Мёрси мотнула головой. После того, как несколько часов назад она увидела во дворе аккуратно разложенные на асфальте внутренности, - оплывающий слизью мозг лежал на четвертинке газеты "Вечерний Екатеринбург", - после того, как она не грохнулась в обморок... она могла справиться с чем угодно. Да, Мёрси завизжала... да, она кинулась на шею к идущему за ней Сашке... но выдержала! Не намочила штаны, не ё...нулась наискосок и намертво! И даже не блеванула! Мать-перемать их всех, непонятных шутников, за ногу! - она даже смогла обойти проклятые кишки, под которыми промок асфальт... и пошла в туман, держа Сашку за руку.
   На обратном пути Сашка, пройдя вперёд, сказал: "Ничего нет!" И действительно - асфальт был чист, если не считать приткнувшегося к бетонному поребрику теннисного мяча. Мяч никто из них трогать не стал. Да и место это они обошли по дуге, боясь того, что могло появиться.
   Мёрси старалась не думать о том, чьи это были внутренности. В конце концов, она не врач. Может, от коровы... или барана...
  
   ...всё ты врёшь...врёшь ты врёшь ты...
   ...это всё...
   ...кишки, лёгкие, почки и печень, мочевой пузырь и сердце человека...
   ...и печень похожа на ту, что мама резала на мелкие кусочки и тушила с капустой...солила и добавляла перчику... и порезанную луко...
   ...замолчи замолчи замолчи...
  
   - В смысле - "мы что"? - переспросил Илья
   - Мы-то почему остались, если всех украли?
   - А мы просто на хрен никому с Сашкой не нужны! А тебя зелёные человечки в ментовке не заметили! Логично?
   Логики, конечно, не было никакой. Она бы была... но - Волкодав...
   - Нет, Илья, не годится. Давай следующую версию, - буркнула Мёрси. Илья, видимо, понял, о чём она подумала, и поторопился преувеличенно бодрым голосом воскликнуть:
   - Кр-р-рутите колесо! Сашка, вам выпал вопрос! Но предварительно вы должны ответить мне - что вы выбираете, ящик в студию или просьбу произнести цитату?
   Мёрси не успела удивиться, как Сашка отложил вилку и по-детски размеренно, с каким-то старательным, школьным выражением, произнёс:
   - "Он помышлял даже уничтожить поэмы Гомера - почему, говорил он, Платон мог изгнать Гомера из устроенного им государства, а он не может?.. Науку правоведов он тоже как будто хотел отменить, то и дело повторяя, что уж он-то, видят боги, позаботится, чтобы никакое толкование законов не перечило его воле!"
   - Откуда это, Саш? - спросил Илья, с усмешкой глядя на Мёрси.
   - Гай Светоний Транквилл, "Жизнь двенадцати цезарей", глава о Гае Калигуле.
   - Итак, следующая версия, - полчаса спустя, прикуривая очередную сигарету и устраиваясь удобнее на ступеньках, сказал Илья. - Звучит она так: мы все накачаны наркотиками и тихо бредим!
   Ну, тоже мне - версия! Мёрси и сама об этом много думала! "Матрица", понимаете ли... жаль, что Киану Ривза рядом нет. Все руки себе исщипала.
   Сашка, разжигавший крохотный костёр, повернул к ней загорелое лицо и широко улыбнулся. Странный он, всё же. И страшный. Кто знает, какие мысли бродят в этой исполосованной голове?
   Мёрси вздохнула. А куда бежать, если страшно? Нет, конечно же, можно было бы удрать в ближайший торговый центр "Звёздный". Мёрси представила себе, как она сидит днём и ночью под прилавком, слушая странные голоса и крики...
   А потом в торговый зал придёт он... Его слышно будет издалека. Он будет приволакивать ноги и ныть запёкшимся ртом: "Мё-о-орси-и-и..." А быть может, он придёт тихо-тихо. И в густой ночной тьме он наклонится над заснувшей девушкой и вонюче поцелует её в шею...
  
  
   Глава 18
  
   Анна
  
   Анна разозлилась. Вот просто-напросто абсолютно по-женски, нелогично разозлилась на всё вокруг. Всё это уже ДОСТАЛО!!!!
   Она поняла это утром, когда увидела на белом пододеяльнике, которым укрывалась ночью, следы кошачьей шерсти. Более того, в комнате подозрительно пахло котом. Большим, взрослым, некастрированным котом-гулякой! Похоже, что он нагло спал у неё в ногах всю ночь, а блуждавшая в сновидениях Анна этого даже не почувствовала! Медвежонок со стола хитро смотрел на неё своими глазками-бусинками. "Ага! Ага! Ага!" - тикали часы.
   - Даже в моём собственном доме творят, что хотят! - возмущённо воскликнула Анна и скомкала пододеяльник.
   Хотя, это, конечно лучше, чем шастающий вдоль по улице престарелый извращенец, или непонятный, страшный...
  
   ...но такой жуткий и... и сладкий...
   ...искушение... близость...
  
   ...соблазнитель. Хорошо ещё, что всякие кровавые монстры из книжек и фильмов ужасов не встречаются! Но всё равно, елки зелёные, это непорядок! Если тут рядышком в квартире ещё кто-то подселился, то пусть хотя бы представится.
  
   ...здравствуйте, пани Анна, я Кот... я-то здесь живу... а вот что вы здесь делаете, позвольте вас спросить?!
  
   Господи, какой бред! Как может представиться кто-то, кто тебя не видит, не замечает... даже если ты и проходишь мимо? А пёс из киоска, так любящий отдыхать у костра?... Он вроде бы признал в тебе живую женщину!
   В том, что она всё-таки живая, Анна была уверена. Иногда, конечно, закрадывались сомнения. Но - нет, слишком уж она отличалась от прочих обитателей этого странного города, в который превратился Екатеринбург. Или это они отличались от неё? Может, именно им она казалась призраком?
   - В конце-концов я хочу есть, пить, спать, мыться... чистить зубы! - сказала сама себе Анна, умываясь над тазиком с водой. - И, между прочим, в туалет я тоже хожу периодически.
   Она с усмешкой вылила воду из тазика в сливной бачок:
   На завтрак Анна распечатала маленькую баночку сметаны. Прежде, чем посыпать её сахаром, она...
  
   ...да-да-да, Анна! это шизофрения!.. бе-бе-бе-бе!..
  
   ...отложила немного сметаны на блюдечко и поставила его на пол кухни. Для кота. Если вдруг захочет полакомиться. А на ночь надо оставить ряженки. Она вспомнила - у неё был когда-то кот, который просто обожал ряженку.
   Решительно шагая через двор и толкая перед собой тележку на колёсиках, Анна составляла в уме список "чего бы не забыть купить".
  
   ...ха-ха - купить!...взять, нагрузить в тележку...
   ... "абсолютно безд-возд-мезд-но, то есть даром!" - говорила гнусавая умная Сова из знаменитого мультика...
  
   Четыре пятилитровки воды... картохи - десяток штук, сок персиковый "Любимый", - надо попробовать сварить курицу - почему же они всё-таки не тают в холодильном прилавке?- сделать себе бульончик... ... и - да, да! - о, да, Анна! конечно! - пакетик ряженки.
   Со стороны детского садика доносился привычный, чуть ощутимый слухом, звукоряд: щебет детских голосов, бряканье кастрюль на кухне, звуки пианино со второго этажа - утренняя зарядка под музыку. Анна знала, что внутри нет никого, но верила, что где-то, совсем рядом, за неуловимой и непробиваемой плёнкой времени (вселенной?) по-прежнему текла обычная жизнь.
   По дороге к магазину, приветливо кивая головой призракам, уже казавшимися такими знакомыми...
  
   ...молодые влюбленные опять о чем-то шепчутся на ушко...они стали совсем прозрачным...призрачными...скоро исчезнут вовсе...унесутся...вознесутся?...
   ...простоволосая женщина уже не смотрится в витрину, а бродит под стриженными тополями - надо перестать винить себя... перестать винить себя... винить себя... винить...
   ...девочку давно не встречала... убежала куда-то...
  
   ...Анна напряжённо размышляла. Нечто вытолкнуло её из привычной жизни! Что-то... или кто-то? Это надо разбираться. Зачем? - это ещё более сложный вопрос. Может быть, случайно... а может быть и нет. Но ведь не её же одну, наверное? Что в ней такого исключительного? Значит, рассуждая логически, где-то, возможно, есть ещё кто-то такой же, как Анна, - вытолкнутый, потерянный, заблудившийся. А может быть и не потерянный, а во многом разобравшийся. А может быть и не один, а много нас тут таких... плутающих и плачущих от страха в тумане. Надо искать людей. Вот только как? Легко сказать - искать...
   И ещё - если её сюда втолкнуло, значит, есть вход. А где есть вход, там обязательно есть и выход. И есть шанс вернуться. Домой! Как было бы хорошо! Нет, обязательно надо искать людей, нащупывать выход из этого дурацкого положения. Необитаемый остров, ёлки-зелёные, затерянный мир... Анна Робинзон и индифферентный пёс Пятница...
  
   Когда до арки, ведущей в знакомый двор, оставалось метров пятьдесят, Анна вдруг увидела лежащего посредине улицы немолодого мужчину в странном защитном комбинезоне. Он был удивительно реальный. Вместо ног шевелилось жуткое месиво из мяса, костей, клочьев ткани, пропитанной кровью... и каких-то черных, жирно блестящих лохмотьев, напоминающих обрывки копировальной бумаги. Искаженный мучительной гримасой рот медленно открылся...
   Анна споткнулась, ноги её моментально ослабели, переднее колесо у тележки окончательно свернулось набок.
  
   ...в следующий раз надо взять в магазине новую тележку... эта давно уже растряслась на асфаль...
  
   Она бросилась к лежащему. Тяжело упав на колени, Анна схватила мужчину за горячую дрожащую руку. Ей казалось, что она уже видела его, этого мужчину интеллигентного вида, похожего на физика или геолога в славных фильмах 60-х. Он смотрел сквозь Анну (ох! он тоже не видит её!) и хрипло бормотал. Изо рта некрасиво и страшно выдувались кровавые пузыри. Анна наклонилась, чтобы лучше слышать, и... вот оно, - опять, как когда-то раньше...чужие образы, чужие чувства, чужая память...
  
   ....гигантские дуги... паучьи лапы из перекрученного спиралью торнадо...
   ...чёрные кораллы, прорастающие в землю, в здания, в людей...
   ...сирены... они снова включили сирены...
   ...Джеф... больно, Джеф...
   ...я понял...сразу же понял...двоичный код...
   ...херня всё...
   ...бл..дь, как больно...обидно... не контакт... это ...другое... это не... это по другому... ...техника...на хер, Антоныч! не то!... Джееееееф! ...
   ...ЯРКИЙ СВЕТ ЯРКИЙ СВЕТ ЯРКИЙ СВЕТ ЯРКИЙ!
   ...синева пронизана... синева... свет...
   ...бездонная лазурь...
   ... ... ...... ... ... ... ...
  
   Хриплый вой яростно ввинтился в уши. Анну отшвырнуло от мужчины. Она неловко упала на спину и сразу же перевернулась на живот. Ей казалось, что земля содрогнулась. Ей хотелось вцепиться в этот пыльный асфальт. Стоя на четвереньках, растрёпанная, полуобморочная Анна видела, как клубы тумана вывалились из каких-то своих тайных углов и теней... и сгустились в отвратительный шевелящийся купол над лежащим. Сквозь клубящуюся хмарь этого саркофага Анна видела, как в тягостной предсмертной судороге изогнулось тело человека, и бессильно опало... и становилось всё бледнее, прозрачнее... жадно растворяемое туманом... чем-то, вывалившемся издалека, где нет ничего, кроме тьмы и бездны.
   Сбивчивое бормотание в её голове становилось всё тише... тише... тише... пока не исчезло совсем.
  
   ...Пётр Феликсович... его звали Пётр Феликсович...и ещё что-то про зайчиков...
   ...зайки... синева... свет...
  
   Мутная клякса мглы ещё какое-то время шевелилась там, где лежал умирающий, а потом рассеялась, растворилась в ставшем уже обычным тумане. Асфальт был чистым, словно ничего не было - ни крови, ни мук, ни истерзанного тела.
   Тишина...только где-то издалека...
  
   ...с-с-с-с... ш-ш-ш-ш...с-с-с-с... ш-ш-ш-ш...
  
   ...шелестящее шарканье равнодушно уходило в туман.
  
   Вот как это бывает.
   Анна с трудом встала на ноги. Ободранные, испачканные колени дрожали, голова раскалывалась, кожа горела. С трудом волоча за собой изуродованную тележку, Анна свернула в арку. Мыслей не было.
   Вообще... никаких.
  
  
   Глава 19
  
   Илья
  
   "А чего бы и не жить? - думал Илья. - Жратвы навалом, выпивки - море... а поговорить и с Сашкой можно. На баб мне никогда не везло, что вполне естественно... так что привык управляться сам. Как говаривал наш лечащий врач Засыпкин: "Когда Робинзон остался без секса, он, не отчаиваясь, взял дело в свои крепкие руки!" Словом, живи и радуйся. Заболеть, вот, только страшновато... да кошмары наяву мучают. Но, в принципе - можно годами так и болтаться... и даже не жалеть о телевизоре"
   Он вдруг представил себе, как они втроём пробираются в библиотеку имени Белинского... и находят книги... и читают запоем при свечах...
   Впрочем, там сейчас темно и страшно. И бродят призраки опрятных библиотекарей и замученных аспирантов. Да и идти далековато. До книжного магазина ближе... только там, кроме чтива "для дам-с" ни черта нет.
   А сегодня им нужно было просто сделать очередную вылазку за водой, едой и прочими надобностями. Смешная девица Мёрси таскала свой бесполезный пистолет, не снимая кобуры. Ей-богу, девчонка носится со своим ментовским ПМ, как курица с яйцом! Впрочем, Сашка тоже носит на плече ружьё... но это уж Илья сам его просил. Мало ли что? Вдруг как-нибудь ночью поднимется ветер, раздует поганый туман... и всё снова заработает? Машины, оружие... люди... Люди? Нет, пожалуй, людей не будет всё-таки...
   А вдруг?!
   Ладно, пусть носят свои железяки, нечего на них ворчать. Тебе-то самому хоть пистолет дай, хоть пушку - один чёрт, господин Васильев, ты ни заряжать их, ни стрелять из них не умеешь.
   Словом, все трое собрались "на охоту", как нехотя сказала Мёрси. Сегодня, слегка опухшая от сна, она была молчалива. Долго возилась в ванной по каким-то своим девичьим делам. Плескалась, звенела ковшиком, шипела, выливая на себя прохладную воду, брякала куском мыла. Невнятно ругаясь, уронила его в таз с чистой водой.
   Илья лежал на диване, слыша, как Сашка шебуршит на кухне, готовя салат. Несмотря на то, что вчера Илья здорово нализался, сегодня для утреннего похмелья он чувствовал себя неплохо. Потягивая прохладный "Diesel" он представлял себе гладкое тело, длинные ноги и маленькие упругие груди. Вот зашуршала занавеска - это Мёрси отдёрнула полиэтиленовую шторку и сейчас, придерживаясь за никелированные поручни, перекинула ногу через борт ванной, ступая маленькой розовой ступнёй на мохнатое синее полотенце с вышитой розовой надписью "Мерсилон". Противозачаточное средство, кстати, этот мерсилон.
   Мёрси и "Merсilon"...
  
   Илья вспомнил, как хихикала Ленка, принеся два таких синих полотенца.
   - Это у нас в конторе девочка одна сидела - медицинский представитель "Мерсилона". Я у неё три таких полотенца выклянчила. Как раз тебе для ног пригодятся. Не очень большие, как ты любишь! Видишь, в углу даже специальное металлическое колечко - можно аккуратно на вешалку пристроить.
   - Противозачаточные, говоришь, полотенца? - спросил тогда Илья. - Это уж тебе, Ленка, больше нужно. Мне тут зачинать некого... в смысле, не с кем.
   Получилось неловко. Ленка поспешно перевела разговор на другую тему. Что ж... Илья знавал одну симпатичную женщину, у которой вывернутые ноги Ильи и скрюченная левая кисть не вызывали неприятных чувств. Удивительно, как в больницах, где лежат подолгу, возникают человеческие чувства, бушуют нешуточные страсти... любовь, ревность, обман и восторг...
   - Понимаешь, Сашка, - говорил он тем вечером, сидя на кухне, - ортопедические больные в моё время могли по полгода в больнице проваляться. Вместе в курилку ходишь, вместе обедаешь, вместе весь день проводишь. Не болит ничего... если не сразу после операции, конечно... или спицы у аппарата Илизарова не воспаляются. Скучно. Вот у нас в 11-й палате восемь человек лежало, хотя она, кстати, на четырёх рассчитана была. Так за полгода с некоторыми только что не побратался. Переписывались потом долго... созванивались...
   Он замолчал. Галина из Благовещенска... каким-то лукавым образом попавшая в областную больницу с неправильно сросшейся в аварии голенью. Мягкий розовый халат, улыбчивое лицо... огромные зелёные глаза и душистые пышные волосы. Все волочились за ней... а врач Засыпкин, домогаясь, обещал бросить свою жену-анестезиолога и уехать с Галкой в Благовещенск, Комсомольск-на-Амуре, Владивосток - к чёрту, к лешему, к долбанной матери! Впрочем, он был бабник и даже не скрывал этого. В палате Галины постоянно собирались все "молодые" и трепались чуть ли не до полуночи, пока у дежурной медсестры не лопалось терпение.
   - Девки-мальчики! - говорила стройная Наташка или строгая очкастая Надя, или смешливая Алла. - Вам-то что, можете спать до утреннего обхода, а мне первые уколы в шесть утра делать! Да послеоперационных двое!..
   Эх, хорошо было сидеть в полумраке на кроватях по двое-трое, пить тайком выклянченный и разведённый кипячёной водой спирт, закусывая сухим до невозможности, "махамом" весёлого Жени-Джамиля. "Я вас всех татарами сделаю, - блестя очками, обычно говорил Женя-Джамиль, преподаватель техникума связи. - Махам кушаете? Кушаете! А это - сушёное конское мясо. Кулинарный секрет великого татарского народа! Раз нравится - татарской веры будете!"
   Сыпались шутки об обрезании, в тёмном углу изнывала от похоти неуступчивая Олька, позволявшая своему ухажёру всё... кроме самого акта. "Ведь дрожит вся, стонет! Вот-вот в обморок ё...нется, - говорил поутру красавчик-экскаваторщик Николай, - всё уже, всё... и - нет! Дура какая-то, ей-богу! Говорит, я, мол, себя берегу... а сама уж подтекает - только суй!" "Способы есть, Коля, - таинственно говорил лежачий дядя Саша. - Вот молодняк выгоним - расскажу!" "Х..ля ты мне говоришь? - возмущался бравый экскаваторщик. - Я и без тебя знаю! Только не хочет она, целка неломанная! Ну, ничего, я её доломаю..."
   И Галка... которая всегда улыбалась краешком красиво очерченных губ. Рядом с ней все эти скабрезные разговоры казались совсем неуместными. Илья разворачивал свою коляску и выезжал в коридор, где они сидели до утра. Жалостливые медсёстры, как правило, не гоняли их. Илья говорил... будь оно всё проклято, он говорил, как Цицерон, Марк Аврелий, барон Мюнхгаузен и Тартарен из Тараскона... и все они - в одном окрылённом Илье!
   Много позже, Илья как-то подумал, что в чаду любовной лихорадки он не замечал того, что добрая половина из рассказываемого им проходила у Галины мимо ушей. Она просто не понимала его. В конце концов, она была просто телефонисткой со средним техническим образованием и бывшим мужем-алкоголиком. Но у неё было одно чрезвычайно ценное качество - она умела слушать! Говорить с ней было легко. Легко и... волшебно.
   За полторы недели до операции она сказала Илье, что заведующий отделением физиотерапии дал ей ключ от своего кабинета, попросив перепечатать его диссертацию на старенькой разбитой машинке "Башкирия". Они запирались там тайком во время сончаса...
   Потом, выписавшись раньше Ильи, она даже написала ему три письма...
   А через год, снова угодив в то же отделение на плановую дополнительную операцию, Илья, уже ходивший с палками, встретил разбитного Николая. Тот упросил Засыпкина положить его в ту же палату, где лежал Илья. Было весело. Коля вообще был жизнерадостным и лёгким на подъём мужиком с огромным количеством друзей-приятелей и подружек. "Галку помнишь? - как-то вечером сказал Илье Николай, когда они сидели вдвоём в курилке, только что распив бутылку 0,8 портвейна "777". - Да должен ты её помнить, ты тогда всё около неё ошивался!" "Ну, помню, конечно", - напряжённо сказал Илья, чувствуя, что сейчас он узнает что-то ненужное.
   "Она у зава отделением физиотерапии в любимицах ходила, - сказал Колька. - Я полгода назад опять здесь лежал. И она приезжала. Вот девка, а? Огонь! Мы с ней каждый сончас в кабинете у этого мужика трахались, как бешенные!.."
   Илья промолчал. Через неделю Коля получил от Галины письмо. "Слушай, я ей тут писал, что ты вместе со мной опять в одной палате лежишь! Вот... ага, вот! "Передай Илюшеньке привет. Я его хорошо помню". Это она пишет!" "Спасибо, - мёртвым голосом сказал Илья. - Ей тоже передавай, когда ответ писать будешь".
   Мёрси была похожа на Галину. Наверное, Галочка в свои семнадцать была такой же...
   - Я салат сделал, - сказал на кухне Сашка.
   Илья допил пиво и пошёл на кухню. Мёрси, раскрасневшаяся, накрутившая на голову полотенце, уже сидела за столом.
  
  
   Мёрси
  
   Сегодня ночью кто-то ходил под лоджией... он шаркал ногами и несколько раз тихо подвывал: "Люба! Любка! Выходи!" Мёрси лежала на диване, обливаясь потом и думая о том, что ещё немного, и она закричит... а может быть, засмеётся и заплачет... одновременно.
   Потом стало тихо и Мёрси, под похрапывание Ильи и сопение Сашки, кое-как заснула.
   - Я прочитал довольно много постапокалиптической литературы, - сказал Илья, не глядя на неё. Вообще, как она сегодня вылезла из ванной, вдоволь намывшись, Илья как-то сник. Вот и сейчас он говорил неохотно и с утречка налегал на пиво. Он - такой болтун и вдруг - играет в молчанку. Странно...
   - Пост... чего? - спросила Мёрси.
   - Постапокалиптической. Жизнь после апокалипсиса. К примеру, после атомной войны или, там, птичьего и одновременно свиного гриппа.
   - И чего?
   - Херово. Там всегда главный герой мечет нож в глаз зомби, пуляет из ручного пулемёта, водит броневик, летает на самолёте, жрёт коллекционный коньяк и разжигает костёр одной спичкой. Он первым делом обзаводится автоматом, гранатами, базукой и мешком патронов...
   - Понятно, - сказала Мёрси, вспоминая "Противостояние", о котором когда-то прожужжал ей все уши Пикачу.
   - А самое главное, он набирает кучу жратвы, устраивается в деревенском доме из офигенно толстых брёвен, сеет горох и чечевицу, находит длинноногую блондинку и охотится с нею на зомби, американцев и других выживших. Сафари, в общем и целом. Нехило живёт такой человек. И одёжа у него, как у Мела Гибсона в фильме "Безумный Макс".
   Мёрси подумала, что видала она в гробу такую литературу вместе с кино. Вон он... "постапо"... как его там?.. мир. Никакого Мела Гибсона и его ревущего автомобиля. Стой босыми ногами в холодной ванной и лей на себя тонкую струйку воды из ковшика. А потом вычёрпывай ополоски и аккуратно сливай их в ведро, стоящее в сортире. Для последующего смыва собственного дерьма. И туман. И патроны не стреляют...
   И проклятые стринги совсем разорвались, когда она их стирала. Вдрызг. Не просить же у Ильи мужские трусы! Во-первых, они мужские, а во-вторых, Мёрси лучше будет ходить с голой жопой, но не будет подавлять в себе брезгливость. Одеть мужские пользованные трусы! Не-е-ет! Какими бы чистыми они ни были!
   - Самолёт, - сказал Сашка и осторожно растопырил руки. - Летим - ж-ж-ж-ж!
   - Ага! И ты за штурвалом, - хохотнул Илья. - Три отважных поросёнка... в смысле - камикадзе. Банзай!
   - Летать хорошо, - сказал, улыбаясь, Сашка, блестя голубыми глазами. - Облака красивые, мягкие...
   - Ты что-то вспомнил? - насторожился Илья. - Ну, что на ум приходит, а? Сашка! Облака! Что думается?
   - Отец, - медленно сказал Сашка. - Отец. Он ждёт нас. И любит.
   - У тебя отец лётчиком был? - спросила Мёрси, но Сашка только помотал головой. В глазах его блестели слёзы... он улыбался.
   - И всё? Отец - и всё? - разочарованно протянул Илья. - Эх...
   - Отец, - сказал Сашка и стал убирать пластиковые тарелочки в мешок для мусора. Сегодня он вынесет этот аккуратно завязанный мешок и поставит неподалёку от подъезда. Ходить к мусорным бакам за детсад и гаражи никто лишний раз не хотел.
   - Вот ещё один пиксель к картинке, - прошептал Илья. - Слышь, Мёрси? Книги умные наизусть цитирует? Цитирует! Оружием владеет, приёмы рукопашного кун-фу, головного самбо и ножного сяолиня - или как там это всё называется - знает. Башка вся в шрамах. Собак боится. Памяти нет абсолютно. Летать - хорошо. Облака. Вот и гадай.
   Мёрси вздохнула. Перечисленные Ильёй качества Сашки приводили всех знакомых парней в восторг. Ей-богу, у них, наверное, вставал от всего этого. Однако если разобраться, перечисленное вполне подходило и наёмному киллеру... или маньяку... серийному убийце...
   Нет, не хочу сегодня думать об этом. Не хочу и всё! Итак, ночью дрожишь, как мышь!
  
   Сашка
  
   Дети не страшные. Я люблю детей, когда они маленькие. Они, как котята, всё время возятся и играют. Они тёплые и пахнут молоком и конфетами. Им шьют забавные штанишки и платьица, словно большим куклам. Им завязывают банты и пришивают к варежкам резинки, чтобы эти маленькие смешные рукавички не потерялись, да!
   От детей у меня никогда не болит голова.
  
   Туман живой. Он только похож на дым, но на самом деле он дышит и думает. Я знаю, что туман не любит Мёрси и Илью. Но Илью он боится, если только Илья не пьян. В тумане плавают призраки странных людей. Они смеются и плачут, они напуганы или спят, неподвижно стоя на месте. Их лица почти не видны. Их не замечает Мёрси, их не замечает Илья. Наверное, я вижу эти тени потому, что у меня амнезия... и я даже не знаю, как меня по-настоящему зовут.
   Я думал над всем этим, когда мы пошли в магазин на углу. Там можно купить батарейки - только они не хотят работать, - это туман мешает им! - там можно всегда купить... взять... ножи, тарелки, стиральный порошок и инструменты. Мне нравится смеситель, который стоит на витрине. У него золотые ручки - да-да! Он такой блестящий и важный. Наверное, ему даже не хочется, чтобы его установили в ванной. Он хочет оставаться чистым и красивым. На его сверкающем шланге никогда не блестели капельки воды. Глупый и важный смеситель...
  
   В магазине не так темно, как в "Охотнике", где мы взяли спящие ружья. Ружья тоже спят. И я знаю, что туман никак не даёт им проснуться. Илья говорит, что всё равно надо носить ружьё с собой. Он спрашивает меня о том, откуда я умею обращаться с оружием, а я не могу объяснить и только расстраиваюсь - какой же я тупой! Илья говорит, что не надо плакать. Но мне обидно - я не могу объяснить, что чувствую ружья... и они чувствуют меня. Это, наверное, глупо. Поэтому я не могу сказать Илье об этом.
   - Впрочем, какая разница, - машет рукой Илья. - Один хрен ничего не стреляет. Ладно, хоть, стиральный порошок растворяется и мыло мылится. А то царство теней какое-то... Аид долбанный. - Илья выпивает из банки остатки пива и ставит пустую банку на аппарат кассы.
   Мёрси равнодушно перебирает пластмассовые тарелки. Я знаю, что она ищет... нет, нельзя говорить такое... это стыдно. Я думаю о том, что где-то далеко видел магазин "Одежда", но никак не могу вспомнить, где это. Поэтому я ничего не говорю и красивой Мёрси тоже.
  
   ...Я - пустое место. Я наполнен ватой неясных воспоминаний. Я ничего не могу уловить в этой шевелящейся каше путаных обрывков и непонятных слов... я тону в неопределённости нынешнего бытия. Я никчёмен и жалок....
   ....я выброшен в этот мир...
  
   - Эй, Саня, ты чего разнюнился? - дёргает меня за рукав Илья. - Ну, чего ты ревёшь, дурачок? Голова болит, да?
   Мёрси смотрит исподлобья, как я утираю слёзы. Оказывается, я заплакал... и сам не заметил этого, вот ведь как оно бывает, да! Я говорю им, что просто боюсь идти в подсобное помещение. Там темно. И я знаю, что в этой темноте туман приготовил нам нечто страшное. Илья успокаивает меня. Нам нечего искать в подсобке, говорит он. Всё нужное мы уже взяли. И мы выходим из магазина, опасливо оглядываясь на темнеющую в глубине магазина дверь.
  
   - Ну и коряга! - говорит Илья, глядя на большую клетчатую сумку на колёсах. Эту сумку нужно наклонить и тянуть за перекладинку, такую же, как у детских колясок. Смешная сумка!
   - На базар бабки раньше бегали с такими, - смеётся Илья.
   - Сойдёт, - отвечает Мёрси. - Некому тут любоваться. А от вашего рюкзака у меня плечи ноют. Лучше я сумку нагружу, а в рюкзаке буду держать то, что полегче. А ты чего смеёшься, Саша? - вдруг обращается ко мне.
   - Смешная сумка, - говорю я. Мне неловко. Мёрси красивая. Она хранит какую-то тайну, о которой иногда плачет глубокой ночью во сне. Но она совсем-совсем юная для таких тайн. Это нехорошо. Это - туман. Это его грубые грязные штучки. Я это знаю, да! Но я молчу.
   Мёрси думает, что я убил её друга там... в тумане.
   Я не помню.
   Вдруг это так?
  
  
   Глава 20
  
   Илья
  
   Эй, моралисты и трезвенники! Где вы, сушёные головы и картонные сердца? Вот идёт инвалид первой группы Илья Васильев - пьяненький и весёлый... в то время как от вас всех остались только призраки и тени!
   Илья хихикнул и, увидев недоумённый взгляд Мёрси, сказал:
   - Выше нос, племя младое, незнакомое! Мы придём домой и раскроем десятки книг. К зиме ты вполне сможешь постигнуть тайны различия между поэзией менестрелей, вагантов и миннезингеров! Ты сможешь ощутить всю прелесть пришвинской прозы и будешь наизусть шпарить отрывками из Гёте и Гомера! Да! Господа, мы станем самыми образованными в этом городе... а может быть, и на всей планете!
   - ...И если не придёт помощь, то мы тихо вымерзнем треклятой зимой, потому что при всей нашей книжной образованности, мы не сможем сделать даже обыкновенную чёртову "буржуйку". Да и материалов у нас нет... не говоря уж о сварочных аппаратах и прочих инструментах! - Илья остановился передохнуть.
   Туман... туман... туман...
  
   - Может, кто-то всё-таки придёт на помощь? - сказала Мёрси. Видно было, что ей очень хотелось в это верить.
   - И мы встретим его приветственными воплями, - пробормотал Илья, огибая "газель", стоящую в центре перекрёстка. За лобовым стеклом мирно висели мохнатый чёртик и православный крестик.
   - Сегодня вечером попробую суп из пакетиков сварить, - сказала Мёрси, дёргая за ручку сумку, попавшую колесом в выбоину на асфальте. - У меня уже живот болит от нашей сухомятки.
   - О, благословенная тишина сортира! - запел Илья. - Вы, тихие воды смиренного и безропотного унитаза! Вы ушли в землю, не оставив следа!
   Мёрси устало улыбнулась. Илье казалось, что он видит насквозь все мысли, мелькнувшие сейчас в этой красивой головке: "Йоптыть! Из этого мужичонки просто сыплются забавные словечки и неожиданные фразы. Ещё бы, в его квартире книг не меньше, чем в школьной библиотеке!" Наверняка, любопытная Мёрси уже сунула нос в стенной шкаф. Кроме зимней куртки, заботливо закутанной сестрой Ленкой в полиэтилен, картонок и пакетов на верхней полке, в шкафу были книги. Много книг. Впрочем, что ещё было делать бедному Илье, кроме, как читать?
   Илья смутно помнил, что когда-то видел Мёрси. Возможно, она однажды проходила мимо "чайханы" с компанией шакалят... а может, и нет. Наверное, она тогда гордо отвернулась. Почему-то многие считают, так сказать, автоматически, что калека телом обязательно нищ духом. А то и вовсе - дурачок. Продавщицы в магазине не смотрят в глаза и преувеличено любезно отвечают на твои вопросы короткими фразами, какие обычно дамочки употребляют в разговоре с умалишёнными или маленькими детьми...
   Зато сейчас она улыбнулась! Хорошо, когда хмель гуляет в голове. "Никогда мир не кажется нам таким розовым, как тогда, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена!" - говорил Атос. Илье казалось, что Мёрси посмотрела на него чуть более ласково, чем обычно...
   Обычное дело! Мы тоже хотим жить и любить.
   Решили посидеть в "чайхане", несмотря на то, что Мёрси померещилась какая-то согбённая фигура на крайней скамейке. Однако когда Сашка прошёл вперёд, тень исчезла. Мёрси присела так, чтобы видеть ближайшие кусты сирени. Она всегда боялась, когда в тумане не было видно никаких ориентиров - хотя бы ветки тополя или телефонного провода, провисающего странной параболой из серой невнятицы тумана.
  
   - Ну, по накатанной! - сказал Илья и достал бутылку водки.
   Сашка немедленно вытащил бутылочку "Пепси", отвинтил крышечку и поставил на скамейку под правую руку Ильи. Илья аккуратно налил водку в стаканчик. На глаза его навернулись слёзы. Рядом не было Прошки. Не ерзал на скамейке напротив Лёня-электрик, не орал и не размахивал руками надоедливый дурак Женька. Не видно было подъездов, из которых выходящие и входящие люди поглядывали в их сторону, спеша по своим делам... а часто поднимая руки в мимолётном приветствии. Не бормотал маленький приёмник "Vitek", подаренный пенсионеру Прошке сослуживцами.
   Не было никого... кроме тоже погрустневшего Сашки и нахохлившейся Мёрси.
   - За присутствующих здесь дам, - пробормотал Илья и торопливо выпил.
  
  
   Мёрси
  
   Прикольный, конечно, это мужик, Илья! Вроде прошлогоднего учителя Вадима, который проработал всего год на практике, а потом ушёл в менеджеры по продажам... а точнее - просто в продавцы рекламного времени, как позже сказала математичка, поджав губы.
   Брюля тогда влюбилась в Вадима без памяти. Она хихикала на его уроках и приходила в школу в юбчонке настолько короткой, что даже Мёрси дивилась. Ноги у Брюли толстоваты... на Мёрсин вкус. Но мужиков постарше они приводят в состояние постоянной эрекции. Они просто теряют остатки разума и начинают тереться около Брюли, видимо, представляя в своих воспалённых мечтах, как трахают эту белокурую красоточку до полного полового изнеможения.
   Вадим нравился и Мёрси... но что касается Брюли, то у той просто мозги плавились. Вадим с видимым удовольствием поглядывал на Брюлины прелести, но дальше этого, естественно, никуда не шло. А на выпускном, - не их года, а предыдущего, - куда Мёрси с Брюлей и ещё двумя девчонками просочились мимо бдительной охраны, Брюля умудрилась набраться и пригласить Вадима на танец с криком: "Я хочу тебя! Я вся горю!"
   Хохочущую и весело матерящуюся Брюлю выволокли из зала под белые руки. Какое-то время было слышно, как она орала: "Не выдам никого, фашисты! Я одна пришла! Вадим! Вадик! Спаси меня! Я хочу тебя!" - и хохотала при этом так, что, в итоге, её затошнило. В это время Мёрси и девчонки скрывались на втором этаже, в кабинете зоологии, ключ от которого удалось заранее стырить на вахте. Пацаны усердно накачивали их водкой, но Мёрси отвертелась от такого поворота событий. Знаем мы эти дела! Выпускник Пикачу обслюнявит тебе всю физиономию, исщиплет бёдра и грудь... а потом спьяну не сможет кончить и начнёт ныть... ну, вы понимаете... а через час начнёт блевать, нажравшись водяры.
   Мёрси удрала, весело прыгая по ступенькам. Чинно прошагала мимо охраны и родителей, втолковала им, что пока ещё не является выпускницей и выскочила со смехом на улицу, где уже парочка знакомых ребят прикидывала, как бы трахнуть пьяненькую Брюлю... да ещё и выклянчить у неё денег на выпивку.
   Мёрси поболтала с халявщиками и повела рыдающую Брюлю домой. Куда ей гулять... в таком-то состоянии? Брюля шла плохо, норовя упасть. Пришлось звонить её отцу и просить, чтобы тот прислал водителя Алексеича.. Алексеич приехал. В восторг от вида Брюли он не пришёл, но спокойно развёз подружек по домам. А довезя Мёрси до подъезда, он, помявшись, сказал:
   - Жаль конечно...
   - Чего жаль, - спросила задрёмывающая Мёрси.
   - Красивые вы обе. Чисто модели. А жизнь ваша несчастною будет.
   Мораль была ясна. Мёрси, смиренно поблагодарила Алексеича, одарила его невинной улыбкой и выскочила из машины, стараясь целомудренно сжимать коленки, а не "раскорячиваться, как сексуальная кобыла", как в сердцах однажды сказала физрук.
  
   Да, Илья был чем-то похож на весёлого Вадима. А старый Алексеич был, оказывается, кругом прав. Нечастная жизнь... ей-богу, несчастная. Во всяком случае, сияющей эта жизнь для Мёрси сейчас не была. Вот она, длинноногая спортивная девушка, - сидит сейчас на скамеечке, где обычно квасят старые пердуны, ругают Ельцина и поминают советскую власть. Сидит. И будет сидеть... быть может, долгие годы...
   - Я в туалет... - Мёрси встала. Терпеть до дома не было никакого смысла. Всё-таки, их было трое и воды на смыв уходило - не меряно. Правда, Мёрси набрала сегодня в магазине освежителей воздуха, но к чему заморачиваться? Присядет сейчас в кустах сирени... "обсиренилась"? - спрашивала в таких случаях Ключникова Лариска, в просторечии Клюка. Хорошо, что кусты - вот они, рядышком, темнеют в тумане.
   - Счастья вам и удачи! - сказал Илья.
   Сжимая в руках аккуратно сложенную ленту туалетной бумаги, заранее оторванную перед выходом и припрятанную в кармане, Мёрси зашагала к сирени. Надеюсь, местные алкаши не обгадили удобное место? О, смотри-ка! Чистенько и уютно!
   Мёрси стянула с себя штаны и пристроилась поудобнее. Дело минутное... но всё равно - страшновато. Чёртов туман поглотил все звуки и разыгравшееся воображение гнусно шептало Мёрси, что, вернувшись, она обнаружит пустые скамейки...
   Торопливо застёгиваясь, она услышала шуршание... ага! Напился всё-таки, наш Илья... и лезет теперь с какой-нибудь дурацкой шуточкой в стиле Хэлловина! Мёрси раздвинула двумя руками ветви сирени, приготовившись крикнуть: "Брысь!" прямо в физиономию пьяного. От увиденного она осеклась... голос её перехватило, а ноги непроизвольно дёрнулись...
   Прямо в лицо ей дыхнуло невообразимо противной смесью запахов мятной жвачки, нечищеных гнилых зубов и сырого мяса. Круглое небритое лицо кривилось, нечистый белёсый язык вывалился.
   - Мёо-о-орси... - прошептали потрескавшиеся губы. - Мёо-о-орси...
   Мёрси завизжала и шарахнулась в сторону... запуталась в ветвях... и больно упала на бок. Она пыталась ползти, но что-то (кто-то) крепко держал её за лодыжки.
   Подбежавший испуганный Сашка повёл её домой. Мёрси прижималась к нему и рыдала, рыдала, рыдала...
   Через час Сашка один сходил к скамейкам и приволок свой рюкзак и сумку Мёрси. Ни он, ни Илья так никого и не увидели. Илья налил Мёрси полный стакан водки, но девушка смогла выпить только половину... и уснула, дрожа и всхлипывая. Снов она, - спасибо, Господи, спасибо тебе! - не видела.
   Проснувшись, она увидела детей.
  
  
   Вика
  
   Вика потянулась не вставая со стула. Чёрт возьми, спина затекла! Просидеть полдня за компьютером, помогая составлять проклятую карту, оказалось нудным и кропотливым делом. А она так легкомысленно согласилась на предложение Романа! И поделом, не будешь выпендриваться. Даром, что хитрый Лю наверняка сделал бы это быстрее и качественнее.
   Ну, нет, хватит самоуничижений! Нормальная карта! Пусть Вика и провозилась с ней дольше, чем Лю, который, кстати, "сейчас тоже не х...ем груши околачивает", как выражается наш неугомонный Коваленко.
   Ах, Коваленко, Коваленко... как же я в тебя втюрилась...
  
   - Виктория, - проговорил в наушниках голос Романа, - парочка поправок! Квадрат "игрек-12-прим" - расширение "трубки" на семнадцать метров по окружности. Вика? Слышишь меня?
   - Слышу. Сейчас поправлю...
   Через минуту Роман вдруг заорал:
   - Вика, я картинку дал на седьмой... вру!.. восьмой монитор - посмотри! Тот же сектор - любопытное явление! Поразительно!..
   Вика повернула голову. На восьмом мониторе тошнотворно закручивались привычные чёрные спирали. Вика уже открыла рот, чтобы раздражённо сказать, что ни черта она нового в этой гадости не видит, и вдруг... вдруг - поняла! Как-то разом, в один удивительный миг она ухватила то, о чём так взволнованно кричал Роман. Всё равно, что в пятнах, столь любимых психиатрами, внезапно увидеть Лик Господень... и застыть в благоговении.
   Впрочем, благоговением здесь и не пахло.
  
   Вглядываясь в монитор, Вика вызвала Коваленко:
   - Смотри, учёный, что Роман ухватил!
   - Уже любуюсь, - сквозь зубы пробормотал Игорь Антонович. - Так, господа, вам видно? - это он обращается, видимо, к рабочей группе.
   Вика торопливо спросила:
   - Коваленко, любовь моя, ты уверен, что это контакт?
   - Я, блин, молюсь, как проклятый, чтобы это был именно контакт... - нехотя скрипнул в наушниках голос Игоря Антоновича.
   В разговор вклинился Роман:
   - Переносить надо пределы санитарной зоны, Игорь Антонович! Неохота сворачивать базу, но придётся.
   - Сам знаю, - проворчал Коваленко. - Ладно, детишки, любуйтесь пока... - он вздохнул. Слышно было, как он обращается к кому-то: "Президента на провод, срочно! Да, именно сейчас!" - Он прервал связь.
   - Бриджеса я сам извещу, - вдогонку сказал Роман. Судя по треску в наушниках, Ковров был где-то далеко. Наверное, по-прежнему сидит на проклятой седьмой точке - втором этаже завода "Промсвязь", в семидесяти метрах от кокона. Там жутко - Вика видела, как это выглядит. Из потолка торчат корни "чёрного-саксаула", половина приборов разбита вдребезги. Роман и американцы, неуклюжие в скафандрах высшей защиты, дружно матерясь на всех возможных языках на ни в чём невиновных, висящих в небе французов, тянут дополнительные силовые кабели к своей установке. Закрытые наспех сваренными щитами нержавейки окна цеха прорастают изнутри корешками "брызог", освинцованные стёкла окошек-амбразур за сутки покрываются "плесенью", превращающей стекло в крошки.
   На седьмую точку стоят в очередь. Ругаются, если получают медотвод. Получившие заветный допуск тайком тащат с собой водку... плохо там... страшно.
   "Jefferson`s "non-stop" - на него сейчас возлагаются все надежды...
   Нет, конечно, нет! Они бросили всё и столпились сейчас у монитора и спорят, рассматривая то, что так пугает её, Вику. "А вдруг я беременна? Стоит ли мне болтаться в полукилометре от кокона?" - ах, какая неприятная мысль... "Неприятная, да! Ты хочешь быть рядом с Коваленко... но - ребёнок! Ребёнком рисковать нельзя! Тебе не двадцать лет... да и травмы... помнишь травмы, Виктория? А кисту в яичнике, доставившую тебе столько хлопот?.."
   Вика встряхнула головой, отгоняя непрошенные страхи.
   - Что ты сказал?
   - Я говорю, седьмую точку пока трогать нельзя! - сквозь завывание и треск связи крикнул Роман. - Ближе мы уже нигде не подойдём! И здесь-то едва держимся...
   Да... ближе уже никак. Валит с ног, затягивает в кокон... а иногда, по странной прихоти этой гигантской чёрной гадости, отбрасывает назад с такой силой, что тело человека... такое хрупкое тело...
  
   ...прекрати ныть!!!
  
   ...мгновенно превращается в изломанную окровавленную куклу. "Джефферсона пришлось выковыривать из скафандра... - услышала Вика в день прилёта негромкий голос одного из американцев. - Внутри БМП всё целёхонько, а его... его - всмятку..." И они все выпили стоя за первого председателя МЕНАКОМа... удивительно широко мыслящего, удивительно красивого и удивительно спокойного человека...
  
   ...хватит хватит хватит...
  
   - Роман! Вы там осторожнее всё-таки, - сказала Вика, бессмысленно двигая мышкой. Смотреть на монитор не хотелось. Ей казалось, что её рассматривает под гигантским микроскопом какое-то неизмеримо большее, чем человек, существо... и брезгливо кривит рот... или клюв... или что у него там...
   На мониторе сквозь сумасшедшие вихри, где-то на уровне второго этажа дома 21, скрытого сейчас под мглою кокона, всё более отчётливо проступали лица. Они отблескивали, как маски полированного чёрного дерева. Они то покрывались лохматой рябью, то выступали вперёд. Семь, семь уродливо искажённых, но спокойных лиц с закрытыми глазами... семь голов, проявившихся "оттуда", из мира "квантового сдвига Коваленко"... из параллельной вселенной, из шестого измерения... из логова чёртовой бабушки... называйте как угодно! - сейчас Вике не хотелось смотреть!
   - Странно... - сказал в наушниках Роман, - Are you seeing, Jeddy?.. Вика... а ты-то видишь? Слева, первое лицо...
   Вика взглянула на экран. По бокам смятого неведомыми силами лица, похожего сейчас на кусок небрежно сдавленного пластилина, проступали эбонитово-чёрные блестящие косички с небольшими бантами. Изображение дёрнулось и рывком "наехало" на крайнее левое лицо. Оно расправилось. Кто-то сминал и восстанавливал невидимыми пальцами послушную маску.
   Это девочка!
   - Blondie!.. Она белокурая!.. Oh, my God... Да подвиньтесь же, не вижу из-за вас ни хрена!.. - загалдели в наушниках.
  
   Странно, но никто не сомневался в этом. Маленькая девочка с постоянно меняющимся лицом, была белокурым ребёнком.
   Вика почувствовала, как в животе у неё с болью провернулось что-то горячее. Так страшно ей не было даже в вертолёте...
   - Коваленко, засранец, во что же мы все вляпались?! - прошептала Вика.
   Больше всего ей хотелось сейчас обнять его, пыльного, пропахшего табаком и спиртом, не выспавшегося и злого... чтобы он обхватил её горячими сильным руками... ей хотелось спрятать лицо у него на груди...
  
   ...беременна... нет... беременна... может быть... беременна...нет...
  
   "Существование кокона не опровергает пока ни одного известного нам физического закона!" - вспомнила она вчерашнюю пресс-конференцию. Коваленко говорил жёстко и напористо, иногда поворачиваясь к сидящим рядом Вике, Роману и всем другим, входящим в его интернациональную группу, известной теперь всему миру, как "MAD GANG". Фотоаппараты слепили их вспышками.
   Тогда Вика не сомневалась в правоте Коваленко.
   Теперь... теперь ей очень-очень хотелось, чтобы он был прав.
  
  
   Глава 21
  
   Илья
  
   Всё самое худшее случается в самый неподходящий момент - эту истину знает каждый. Илья вспомнил, как он ковылял по двору и в кармане его куртки запищал сотовый телефон. Судя по мелодии вызова, звонил старший из братьев... и Илья заторопился достать гладкий, заоваленный, на ощупь удивительно похожий на обмылок, "Samsung". И, конечно же! - выронил его. Сердобольный пенсионер из подъезда номер шесть соседнего дома помог Илье поднять развалившийся на две части сотик. Илья неловко вставил отскочившую часть с аккумуляторами, - что, - да-да, дети мои! - весьма неудобно делать полутора руками, вместо двух, - заново включил телефон и попытался перезвонить брату... но было уже занято.
   "Не к добру, - мрачно подумал Илья, - ох, не к добру! Самый разгар рабочего дня... не может брательник звонить по пустякам!"
   И уже дома, только было Илья собрался умыться и включить чайник, сотик зашёлся "Тореадором" - мелодией, присвоенной Ильёй для позывных сестры Елены Фрайберг, урождённой Васильевой.
   - Илюшенька, - прошептала Ленка в трубку, давясь слезами. - Мама умерла... слышишь?! Мама... у... у... умер...ла...
   Вот и сейчас, Илья чувствовал себя абсолютно беспомощным. Кривой сегодня день какой-то, вот вам крест - кривой! Вначале Мёрси что-то там в кустах поблазнилось... да так, что сама чуть не свихнулась и Илью с Сашкой перепугала до смерти. Потом Сашка ходил за сумкой и рюкзаком, а Илья стоял на закопчённой лоджии и смотрел, как большая неуклюжая фигура исчезает в тумане. И уговаривал сам себя, что всё обойдётся, что вернётся Сашка менее, чем через минуту, что ничего страшного с ним не случится... а за спиной всхлипывала Мёрси, ни за что не желавшая остаться в комнате одна.
   А когда всё обошлось и Мёрси наконец-то заснула, Сашка, возившийся на кухне, вдруг встрепенулся и что-то неразборчиво крикнув, выскочил на улицу. Илья запутался в проклятых палках и с грохотом упал на пол, ушибив колено и локти. "Так и наденешься глазницей на собственный костыль!" - мелькнула в голове дурная мысль и Илья суеверно сплюнул. Когда он поднялся на ноги и проковылял на лоджию, то увидел у подъезда улыбающегося Сашку, окружённого детьми.
   Их было семеро... странно сонных и спокойных до удивления. Они чинно вошли в подъезд и прошагав пять ступенек мимо лифта, свернули налево, в общий для четырёх квартир коридор. Мимо велосипеда, мимо пыльного пятна, оставшегося от сожжённых плинтусов, так и не понадобившихся соседу, они прошли к двери квартиры номер один и смотрели, как Сашка открывает им дверь. Это были не призраки, нет! Это были настоящие дети. Их можно было погладить по голове, дёрнуть за нос, поставить в угол, почитать на ночь сказку...
   Их нужно было кормить, поить и одевать. И, чёрт возьми, нужно было выяснить, откуда они взялись и где шляются их папы и мамы!
   - Ну, ребятня, вы откуда? - бодро спросил Илья, холодея от мысли о том, что он сейчас может услышать. Картины, нарисованные воображением, были одна ужаснее другой...
  
   ...сейчас они начнут преображаться...
   ...зубы их вылезут наружу, как у этих ужасных глубоководных рыб...
   ...зубы...
  
   ...но дети молчали, усевшись на полу, на стареньком, давно не подметавшемся, ковре. И только толстенький малыш в джинсовом комбинезоне, пробормотал:
   - Мы гуляли.
   - Где гуляли? - поразился Илья. - Где ваши папы и мамы?
   - Мы в садике гуляли. Мы пошли на туман смотреть.
   Илья почувствовал себя совсем беспомощным. Дети равнодушно смотрели на него. Самая маленькая кнопка с белокурыми косичками, оказывается, уже свернулась калачиком в кресле и закрыла глаза.
   - Я вам кушать приготовил, - сказал Сашка. - Будете кушать?
   - Печеньки с киселём?
   - Печеньки тоже, - сказал Сашка и покрутил руками в воздухе, как бы показывая, мол, у нас тут чего только нет, вплоть до птичьего молока... и уж, само собой, киселя.
   - Я спать хочу, - капризно сказала аккуратная чернявенькая девочка.
   - Мы поспим-поспим, а потом мама меня заберёт, - прошептал кареглазый мальчик.
   Илья мучительно думал о том, что именно надо сказать. Но Сашка опередил его:
   - Ложитесь вот тут, на диване, да! А девочки будут соседней комнате спать. Там тётенька спит, не шумите. - Он осторожно поднял на руки белокурую девочку и на цыпочках вышел из комнаты.
  
   Через пятнадцать минут Илья с банкой пива в руке стоял, прислонившись к косяку. Спасительные поручни по всей квартире позволяли кое-как обходиться без палок. Колено ныло. Хмель не брал. Илья тупо смотрел на три пары разномастной детской обуви, аккуратно стоящей у дивана. Приехали, Илюшенька! В самую что ни на есть дурацкую историю приехали!
   - Тётя, сказку прочитайте! - сказал во сне толстенький мальчик. - Опять - не страшную...
   Илья сунул банку в карман и потихоньку поплёлся на кухню. В квартире теперь, пожалуй, курить нельзя... и вытяжка не работает - ах, как смешно! И воды... воды будет расходоваться - просто ужас! "Да они, наверняка ещё и писаются во сне! - подумал Илья. - Весь диван прокиснет..."
   Ему стало неловко за самого себя - подумаешь, жопа какая! Давно ли за тобой говно таскали всей семьёй? Илья упрямо наклонил голову - нет, девочки-мальчики, не надо мне на совесть давить! Это точно - Чистилище! Всё стало ясным и понятным. Принимай, Илья Васильев, подарок... всю жизнь за тобой ухаживали, а теперь - верни-ка должки!
   Илья представил себе, как они втроём стирают поутру штанишки и простыни... и развешивают их на чёрной от сажи лоджии...
   Он вытащил из-под стола бутылку водки "Хлебная" и, не глядя, свернул пробку. Выпив полстаканчика, он потянулся за сыром. "И жратвы! Жратвы будет уходить до чертовой матери!!!" - мелькнула непрошенная мысль.
   А потом он почему-то вспомнил "Солярис" Станислава Лема... и, торопливо долив водки до самого ободка, выпил залпом.
  
  
   Мёрси
  
   - Теперь давайте так, - сказала Мёрси, - кого как зовут? Только не хором! На кого я покажу, тот и скажет, ладно?
   - Ла-а-адно! - протянули вразнобой.
   - Леночка, - застенчиво представилась белобрысая пигалица, перебирая подол платьица и глядя в пол.
   - А маму как завут?
   - Ма-а-ма.
   - Ну, понятно, что "мама"... а зовут-то как?
   - Ма-а-ама, - прошептала Леночка, роняя крупные слёзы.
   - Ну, не реви, не реви... ты уже взрослая, - пробормотала Мёрси. Удивляясь сама себе, она посадила Леночку на колени. Господи, до чего же она лёгонькая! Тощенькая... одни косички! Леночка обняла Мёрси за шею и уткнулась мокрым носом ей в шею.
   - Мама книжки читает... хорошие... - всхлипнула она.
   - Ну, ладно, - обнимая девочку, ласково сказала Мёрси. Так, вот, значит, что это такое - обнимать ребёнка и жалеть его! - Ладно, хорошо... теперь кто мне скажет, как маму с папой зовут?
   Тишина...
   Тишина?! Да мать вашу за ногу, имбецилы вы несчастные! Когда Мёрси было полтора года, она уже знала, как зовут её родную мать и где она работает!!!
   Мёрси подавила раздражение.
  
   ...пузо нагуляешь - не приходи даже!.. по ногам течёт липкое... тёплое и противное...
   ...у женщин отвисает грудь - их точёные ступни превращаются в расшлёпы...
   ...домой не пущу!..нагуляешь если - не пущу...
   ...Мёрси, сделай мне... мине-е-е-ет!..
   ...ну, чего ты? от этого же не бывает детей... не быва...
  
   ...ма-а-ама... она книжки чита-а-ает... хор-о-о-ошие...
   ...лёгонькая...как воробышек...
  
   - Меня Кондратьев зовут! - неожиданно заявил толстячок в комбинезончике. Слабое оживление.
   - Кондрат-квадрат! - застенчиво сказал кареглазый мальчик.
   - Тихо-тихо! - машинально повысила голос Мёрси... и вдруг вспомнила, как с точно такими же интонациями рявкала на уроках физкультуры красивая дура физрук Макарка...
   - У тебя пистолет! - заявил Кондрат-квадрат, и с непререкаемым авторитетом сообщил Мёрси. - Ты полицейский! Ты детей спасаешь!
   - От монстров! - с уважением прошептала Эллочка.
  
   Через полчаса расспросов и выпытываний, выяснилось, что дети, во-первых, чересчур тихие и молчаливые, - что не помешало, кстати, Эллочке проковырять пальчиком дыру в подоле платья подруги, из-за чего та пустила тихую слезу...
   Во-вторых, они не помнили имён родителей, а на вопрос: "А что папа и мама делают на работе?" - дружно отвечали, как сборище несчастных идиотов: "Рабо-о-отают!"
   В-третьих, в-четвёртых, в-пятых... и так далее, по списку - они так и не могли сказать, откуда их принесло, в каком это детском саду они сидели так долго, за каким чёртом их потащило на улицу, и - самое главное! - кто был с ними всё это время? Кто кормил, стирал, переодевал, вытирал задницы и сопли? Кто, кто, кто???
   Дети молчали.
   "Тетери полусонные..." - говорила по утру Брюлина мать, когда Мёрси в первых классах оставалась ночевать у подруги, и они до пяти утра хихикали, играли в куклы, читали с фонариками книжки под одеялами ...
   Единственное, что дети сделали относительно нормально, так это сообщили, сколько им лет. Правда, в голове у Мёрси постоянно крутился старый анекдот: "Сколько тебе лет, девочка?" "Скоро десять, а пока - три!"
   Но, вроде бы, возраст они называли более или менее правильно... если не считать того, что, вместо ответа, Леночка застенчиво показала ей три пальчика... а потом, подумав, добавила четвёртый.
   Кондрат-квадрат был самым старшим, - если не врал, конечно! - ему было целых пять лет.
   Всё это время Илья спал на маленькой кухоньке, уронив голову на руки и неудобно выставив свои перекошенные ноги в проход. Сашке пришлось взять его на руки и унести на диван. На столе стояла бутылка, где осталось всего ничего - на донышке.
   Мёрси и Сашка принялись готовить на всех.
  
  
   Илья
  
   Бац! Тарелка разлетелась.
   - Блин, говорила я тебе - осторожнее! - сказала Мёрси.
   - С одной рукой, девочка, это сделать нелегко, - проворчал Илья. Надо было брать веник и сметать осколки. - Не наступи, я сейчас!
   Он поплёлся за веником, подвешенным на верёвочке в туалете, справа от унитаза. Совок, заткнутый за трубу, выходящую из стены, смежной с ванной, насмешливо белел в темноте. "Дурак ты, Илья, - казалось, говорил он. - Это не я совок, это ты - "совок". Нашёл перед кем распинаться. Это же поколение "Вливайся! Жажда подскажет! "
   Думать так было глупо. Девушка, как девушка. И живёт так, как умеет. И вполне возможно, будет жить неплохо... в смысле - могла бы жить неплохо, не случись со всеми ними этот чёртов Апокалипсис наизнанку. Правда, несчастное дитя не знало того, что Илье казалось совершенно естественным... но это-то как раз и понятно. Как говорится, красивой девушке не нужна даже школьная программа. Сам Илья всегда заявлял, что битком набит бесполезными знаниями. Вроде, как бабушкин сундук хранит замшелые вещи, которые и выкинуть жалко... и пользы от них никакой.
   Вот и сейчас, он мимоходом назвал Мёрси "Песталоцци с пистолетом"... и сразу же пришлось объяснять, кто такой Песталоцци. И почему сие было сказано отнюдь не в обиду и не в поношение несчастной Мёрси! Попутно зачем-то приплёлся "Город Солнца" Томазо Кампанеллы... который, кстати, и вовсе был Джованни Доменико Кампанелла, а имя Томазо получил, когда постригся в монахи. Илья не поленился достать с полок "Утопический роман XVI-XVII веков" и прочитал Мёрси о том, как Кампанелло 27 лет просидел в застенках инквизиции за подготовку восстания против испанских Габсбургов в Калабрии. Живописно описал пытки, которыми молодого горячего итальянца в возрасте тридцати одного года превратили в развалину... в общем, разошёлся. Под пивко.
   Мёрси слушала хмуро, но с видимым интересом. Проклятая тарелка прервала полёт мысли Ильи. И поделом. Кому сейчас нужен "Город Солнца" и "Новая Атлантида" великого Фрэнсиса Бэкона? Сейчас главное, наготовить еды на семерых детей и троих взрослых. А Мёрси готовить не умеет. А Сашка, - безропотный и тихий Сашка, обычно занимавшийся готовкой, - строит сейчас небольшой подвесной мост вместе с детворой. Мост тянется от книжного шкафа до горшка с растением, которое сестра Ленка называет "мужегоном". По этому мосту пойдут в путешествие весёлые свинки из шоколадных яиц "Киндер-сюрприза". Свинки стоят на одной из полок, - специально выставлены для того, чтобы играли племянники. И Хвастливый Охотник, и Безумный Профессор, и Весёлая Мисс Пигги - целый поросячий выводок. Двенадцать штук апостолов Ильи Васильева...
   - Крах летающей тарелки на Урале, - сказал Илья, передавая Мёрси веник.
   Мёрси не улыбнулась. Из комнаты доносилось спокойное гудение голоса Сашки:
   - А здесь мы тоже ниточку привяжем.
   - А танк может по мосту ехать? - пропищал кто-то из мальчиков. Похоже, это Федя, упорно не расстающийся с бейсболкой.
   - Игрушечный - может. А настоящий - тяжёлый, - рассудительно ответил Сашка.
  
   К вечеру, как обычно, расселись на ступеньках. Маленький костёр горел ровно и тихо. Дети липли к взрослым. Все молча смотрели на крохотные язычки пламени.
   - В общем, господа, дело обстоит так, - торжественно сказал Илья. - Сегодня мы примемся за книжку "Муми-Тролль и комета". Прошу сохранять внимание и не ковырять в носу, поняли?
   - "Муми-Тролль"? - спросила Мёрси. - Я на его концерт ходила!
   Илья закатил глаза, вздохнул, открыл книжку и начал читать...
   Когда дети уже заснули, Мёрси, потоптавшись у Ильи, клевавшего носом за столом на кухне, пожала плечами и наконец-то решившись, тихо попросила:
   - Ты не дашь мне эту книжку? Почитать...
   - Да Бога ради, - пробормотал Илья. - Блин, сонная водяра сегодня попалась... так башку книзу и тянет...
   Мёрси поморщилась. Глядя куда-то вбок, она сказала:
   - Давай я тебя доведу. Ё...нешься ещё по дороге, - и помогла Илье подняться.
   "Господи, какое у неё горячее тело! - вяло подумал Илья.. - Будет о чём в нужный момент уединения вспомнить, инвалид ты несчастный..." Он обнимал красивую и усталую Мёрси за тонкую, умопомрачительно гладкую талию... за то место, где плавная линия женского тела делает фантастический стремительный изгиб, обрисовывая томительную, нежную выпуклость упругого бедра...
   Мёрси помогла ему добраться до дивана. На полу сопели малыши. С пола Илье вставать было настолько неудобно, что детей решили укладывать на широкий надувной матрас. Обычно его доставали с антресолей в те дни, когда на день рождения Ильи шумной толпой наезжали братья с женами и племянниками...
   - Мёрси, - шёпотом сказал Илья, закрыв глаза. Он остро чувствовал, как от него несёт перегаром. - Мёрси... патроны не стреляют. Меня нужно повесить.
   - Что? - не сразу поняла Мёрси. - За что?
   - За шею. Я - бесполезен... я только вам мешаю...
   - Тьфу! - разозлилась Мёрси. - Ты как моя маманя! Перепьёт и сразу: "Маринка! Замуж выйдешь, выгонишь меня на помойку, дуру старую!" Спи, давай...
   И ушла. Илья слышал, как она шуршит страницами книги и переставляет свечу поудобнее.
  
  
   Сашка
  
   У детей должны быть мамы и папы. Чтобы они ходили гулять на берег Городского пруда и покупали им красивые шарики, да! И если мальчик или девочка отпустят шарик - так надо чтобы он летел высоко-высоко, прямо к пушистым облакам! А все бы смотрели и говорили: "Какая дружная семья! Папа с мамой не ругают ребёнка!" Ведь это так красиво, когда волны, ветер! Бог и шарик в небе.
   Илья сказал, что нам надо идти и искать людей. "Тяжело обзавестись сразу восемью детьми", - сказал он. А я посчитал ещё раз и удивился. Говорю, что детей всего семь! "Со мною вам возни, как с восьмым!" - сказал Илья и ещё больше нахмурился.
   Мёрси злится. Она сама ещё, как ребёнок. И готовить не умеет. И керосинка наша вот-вот потухнет, а бензин наливать мы боимся. С огнём баловаться нельзя, нет! Потому что пожарные все куда-то подевались. Наверное, где-то остались их блестящие красные машины, но они, конечно, сейчас стоят без людей - красивые, грустные и покинутые.
   - Мы должны дойти до колокольни и звонить в колокола, - сказал Илья. - Может, кто и услышит. Не сможем мы одни. Никак не сможем.
   А мост детям очень понравился! Бориска с Кристиной и Валенькой по мосту Хвастливого Поросёнка прогуливали, Кондрат-квадрат с Эллочкой под столом в метро играли. А Леночка с Федей рисовали фломастерами. Лена красивое солнце с облаками на стене нарисовала. Прямо в том месте, где моя голова, когда я спать ложусь!
   Солнце жёлтое. А облака - красные-красные. И три точки белых в облаках.
   - Красные облака - потому что вечер. И война! - сказал Федя. - А тут, - белое, - это наши. Они на врагов летят. Маленькие - потому что далеко и небо большое!
  
  
   Мёрси
  
   Туман совсем сгустился. Идти приходилось осторожно, вздрагивая от пугающих шорохов и звуков. Иногда Мёрси казалось, что она видит какие-то неясные тени, мгновенно исчезавшие из виду, стоило только повернуть голову. Вот кто-то надсадно закашлял и эхом отозвался кашель Ильи.
   - Да хватит тебе, - цыкнула на него перепугавшаяся Мёрси.
   - Кашель курильщика, - почему-то шёпотом отозвался Илья. - Извини.
   Несколько раз доносились слабые звуки музыки. Мёрси музыка была знакома, но назвать её она бы не смогла. Илья сказал, что это Свиридов, "Метель" и Мёрси поморщилась - какая к чёрту разница? Хоть сам Эминем, всё равно - страшно.
   Слава Богу, дети вели себя тихо. Все семеро шли плотной группой, держась за руки. Они покорно останавливались. Они покорно начинали шагать, примеряясь к черепашьей скорости Ильи. Они покорно помалкивали. Это даже пугало...
   Мёрси крепко держала левой рукой карапуза Кондрата-квадрата за лямочку на спине его комбинезона. Тяжёлую стариковскую сумку на колёсах приходилось тянуть за дужку. Сашка возвышался впереди силуэтом горбатого мамонта. Он был спокоен.
   Впрочем, это ни о чём не говорило. С той поры, как они наткнулись на странно тихих и невиданно послушных детей, Сашка пребывал в хорошем настроении. В небольшом магазинчике, стоявшем на самом на перекрёстке Серова-Фурманова, он набрал конфет, мороженого и прочих вкусностей, включая орешки и леденцы, и вся "младшая группа" с тихой радостью жевала и чавкала. В этом киоске-магазинчике Мёрси махом выдула банку "Балтики 9", а потом ещё и "Балтики 7", и теперь ей дико хотелось присесть где-нибудь...
  
   ...под кустиком...
  
   ...и отлить. Но только не под кустиком - нет! После позавчерашнего (или это всё-таки было третьего дня?) кошмара, Мёрси твёрдо решила всю свою оставшуюся жизнь не совать в одиночку носа ни в кусты, ни в подъезды.
   - Эй, притормози! - негромко окликнула она Сашку. - Я сейчас лопну.
   - Не надо было столько пива жрать, красавица! - сказал Илья.
   Мёрси чуть было не сорвалась. Нет, видите ли, нельзя ей выдуть пару банок пива! Это что, отец-учитель объявился у Мёрси, а? Или, может, Илья - убеждённый трезвенник? Да у него, поди, в рюкзаке больше половины - водка, да вино с пивом!
   Однако она сдержалась. Нельзя сейчас ссориться и истерики закатывать - никак нельзя! Попросив всех отвернуться, - дети послушно встали к ней спиной; у Кондрата-квадрата смешно шевелились уши, он продолжал жевать "Сникерс", - Мёрси стянула с себя штаны и притулилась у самой стены Дворца спорта. Насколько помнила Мёрси, чуть дальше, через дорогу, должна была тянуться стоянка автомобилей, а за ней - трамвайная остановка. Но терпеть до этих удобных мест Мёрси уже не могла.
   Как ни за что на свете не смогла бы войти в Дворец спорта, чтобы воспользоваться туалетом! Темно, туман... звуки и запахи...
  
   ...призраки и зомби...
  
   ...нет-нет, я уж лучше здесь!
   Как ни старалась Мёрси, но тихо по асфальту не получилось. Струя журчала так, что, казалось, по всей улице Большакова понеслось гулять обманчивое насмешливое эхо.
   - Я тоже писать хочу! - заявила вдруг Леночка.
   - И я! И я тоже хочу! - загалдела малышня.
   Ну, понятно. Удивительно вовремя! Стоит только одному начать...
   - Терпите, я скоро, - стиснув зубы прошипела злая Мёрси. - Потом хоть записайтесь...
   Как на грех, ещё и нечаянно пукнулось. Кондрат-квадрат захихикал. Кто-то из детей стеснительно засмеялся.
   - На здоровье, - сказал Илья, отхлёбывая из горлышка водку. Здоровенный Сашка уже держал наготове поллитровую бутылочку "Пепси"... запить, значит, однорукому инвалиду...
   Мёрси, красная от унижения, стала натягивать штаны и чуть не заревела с досады. По внутренней стороне бёдер текла липкая тёмная кровь. "Хорошо тебе, доченька! У тебя это безболезненно!" - не раз говорила ей мать.
   Ну, что за жизнь, а? И чего бы дуре Мёрси не прихватить с собой прокладки? КАК она могла забыть обо всех этих идиотских делах? Впрочем, в довершение ко всему, у неё и трусов-то нет... и запасных штанов - тоже. Не было поблизости от дома Ильи такого магазина, не было! Добро пожаловать в мир веселья и радости, Мёрси... у нас тут обхохочешься! Смеясь и кувыркаясь - носом в говно!
   Она натянула штаны.
   - Так, малышня, пройдёмте два шага вперёд. Пристраивайтесь у стены. Эй, не разбредаться! Дядя Илья с мальчиками, а я с девочками, понятно?
   - А можно дядя Саша с нами постоит? Он же отвернё-о-отся, - испугано пропищала Леночка.
   Мёрси махнула рукой. Чёрт возьми, делайте, что хотите! Можете дружно запеть: "В траве сидел кузнечик!" - можете пуститься вприсядку, можете нажраться битого стекла и сдохнуть - ей было ни до чего!!! Она чувствовала, как обильно вытекает из неё проклятая тёплая кровь, как прилипают к внутренней стороне бёдер брючины... как весь этот поганый, долбанный мир с его траханным туманом пялится на неё, разинув рот в идиотском смехе... и тычет невидимыми в серой мгле пальцами!
   - Я отвернусь, да! - сказал Сашка.
   Они отошли на три-четыре шага. Леночка, Кристина, Элла и Валенька дружно уселись у стены. Мёрси сунула им рулон туалетной бумаги, мучительно раздумывая, как ей соорудить мало-мальски приличную прокладку из запасной футболки.
  
   - Мёрси, - тихо сказал Сашка, стоя к ней спиной.
   - Чего? - буркнула Мёрси.
   - Я тебе забыл отдать. Забыл! - сказал Сашка испуганным голосом. Господи, он даже голову в плечи втянул, по-прежнему не оборачиваясь. И плечо приподнял, как бы боясь даже прикрыть локтем лицо... ну, что за чучело! Защитнички...
   - ...ну, гадство... на ботинки себе набрызгал! - слабо донеслось из тумана. Неудобно Илье...
   - Ну, что там у тебя? - дрожащим голосом спросила Мёрси, испытывая жалость, раздражение и страх одновременно. Чёрт его, сумасшедшего, знает! Может он ей сейчас сунет в руки аппендикс из той груды кишок... или... или отрезанный член Волкодава.... и скажет: "Пососи его, сука! Я же знаю, что ты сосала у Пи-ка-чу-у-у!!!"
   Сашка робко завёл руку за спину, не смея повернуться. Мёрси с ужасом посмотрела на то, что он держал в руках.
   Развернув небольшой шуршащий свёрток, Мёрси онемела. О, мать твою! Комок мятых, но чистых трусов, рулон ваты, штук десять упаковок ацетилсалициловой кислоты, резиновый напальчник и медицинский термометр в пластмассовом защитном пенале. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно... честное слово, и то, и другое сразу!
   - Где ты это взял, Саша? - спросила она.
   Широкая сгорбленная спина напряглась.
   - Украл, - сказал он.
   - Как понять - украл?
   - Женщина сегодня сидела на скамеечке. Она спала. Я взял.
   - На остановке?
   - Да.
   Остановку автобуса они прошли с полчаса назад. Мёрси твёрдо помнила, что на скамейках под выгнутым куполом никого не было. Всё-таки стены прозрачные! Мёрси помнила даже, что на одной скамейке лежала кипочка абонементов, видимо, потерянная кем-то из исчезнувших пассажиров...
   Впрочем, раздумывать над этим и терзать вопросами Сашку было не время.
   - Стойте здесь, - сказала Мёрси. - И это... отвернитесь ещё раз. Мне тут... переодеться надо.
   Девочки послушно встали рядом с Сашкой. Мёрси выбрала местечко посуше и торопливо расшнуровала ботинки. Путаясь в штанах, она кое-как стянула их. С хрустом разорвав бумажную упаковку ваты, она отодрала здоровенный клок и наспех вытерла ноги. Вата... великое изобретение человечества! Даже и без крылышек...
   В итоге всё получилось вполне сносно. Морщась от мокрых прикосновений внутренней поверхности штанин, Мёрси натянула их на ноги, застегнулась, подпоясалась ремнём и влезла в ботинки. Ну, слава Богу, теперь всё будет более или менее в норме.
   - Сейчас! - зашнуровываясь, крикнула она в туман, где ворчал уже заждавшийся Илья.
  
   И уже потом, когда они прошли Дворец и тихо брели к невидимой трамвайной остановке, Мёрси тронула Сашку за руку и сказала:
   - Спасибо!
   - Чем это вы там вдвоём занимались? - спросил Илья. - Сашка, я ревную!
   Мёрси не успела ответить, как вдруг Кондрат-квадрат громко заявил:
   - Кто-то колбасу жарит!
   И только сейчас до Мёрси дошло, что некоторое время назад в тяжёлом и мёртвом воздухе действительно появился живой аромат чего-то очень вкусного.
   - Блазнится... - неуверенно сказал Илья, озираясь.
   Словно в опровержение, пласты тумана колыхнул лёгкий, почти незаметный ветерок. Запах усилился.
   - Костёр, - сказал Сашка. - Пахнет.
   - "Мой костёр в тумане светит", - пробормотал Илья. - Не нравится мне это...
   - Может, там кто-то, как и мы? Кто в живых остался? - с надеждой спросила Мёрси.
   - Это тётенька! - заявила слегка осмелевшая Леночка. - Она нам книжки читала.
   - И у неё соба-а-ака! - Эллочка показала руками, какой величины собака была у тёти. Дети закивали головами. С головы Феди упала его красная бейсболка с удивительно аляповатым "GO!". Он торопливо поднял её и нахлобучил обратно.
   - Ты-то откуда знаешь, наказание ты моё? - спросил Илья.
   - Пойдём, - сказал Сашка, вглядываясь куда-то вверх. - Пойдём!
   - Действительно... - сказал Илья. - Чего мы теряем? Может и впрямь кто живой? Только мы тут неделю плутать будем!
   Впрочем, плутать им не пришлось. После часа ходьбы черепашьим шагом, приноравливаемом к скорости Ильи, они встретили Анну, напряжённо сидевшую у мангала.
  
  
   Анна
  
   Вечером Анна, устав от размышлений, вышла во двор с медвежонком в руках.
   "Лучший способ снять стресс - это перекусить чего-нибудь вкусненького!" - твёрдо сказала она себе. На шампурах поджаривались охотничьи колбаски, распространяя упоительный запах, от которого у знакомого пса давно уже должны были потечь слюнки. Но пёс, видимо, крепко спал в своём киоске... или бродил где-то в призрачных мирах. Потрескивало весёлое пламя.
   - Куда я столько готовлю, мне же за три дня это не съесть?! А собакам, говорят, жареное нельзя. Я бы, конечно, не отказала бы... да он всё равно не ест ничего. И молоко в блюдечке не тронуто. И ветчина подсохла. Может кот всё-таки ряженку попробует... надо налить сегодня вечером. А может вообще мне показалось... бред кошачий... собачий! Сколько я тут уже живу... всё что угодно, мерещиться будет.
    Анна задумчиво смотрела на язычки пламени и вдыхала запах жареной колбасы. "События  сегодняшнего дня крепко долбанули по нервам! Пытаясь анализировать увиденное, Анна чуть не свернула свои бедные мозги", - записала она сегодня в своём дневнике. Умирающий незнакомец и его последние (мысли) слова не выходили из головы.  
   - Надо всё на бумаге записать и по полочкам разложить. Может тогда понятнее станет? - вздохнула Анна, когда принималась за дневник.
   Увы... не помогло. Мысль о том, что где-то возможно продолжается жизнь, где происходит что-то невероятно интересное и тревожное, но, в то же время, обыденное... в прежние времена даже изрядно надоевшее вечной рутиной, была так томительно прекрасна! Ей-богу, сейчас бы Анна с удовольствием пропылесосила ковры и с огромным счастьем побежала в магазин за картошкой и луком, встретив по пути старую нудную каргу-соседку, вечно жалующуюся на троих "детей-паразитов"!
   - А тут, сидишь как курица в курятнике. Ко-ко-ко, блин... в тумане. Того и гляди, снова появится этот... в бейсболке с лыжными палками...
Анна поёжилась и плотнее закуталась в плед. Мысли в очередной раз пошли по кругу, ставшему уже почти привычным:
  
   ...я жду его? Нет... нет нет нет нет! я боюсь...
   ...он появится и опять начнёт заползать прямо под кожу, как...
   ...препарировать мысли...рентген души с садистским вывертом наизнанку...
   ...так мерзко...
   ...и так сладко...
   ...бр-р-р-р... мазохизм какой-то...
  
   Анна достала несколько листков бумаги и, прищурившись, стала перечитывать то, что написала сегодня:
   "Всё-таки странно устроен человек! Как будто в нём всегда имеют место две сущности, и только от тебя самого зависит, какая из них возьмёт верх при определенных обстоятельствах. Всю жизнь тебя загоняют в рамки каких-то обстоятельств... слово-то какое "об-стоят-ельство". Вот кто-то ставит тебя перед фактом - на тебе проблему, человечишко. А человечишко стоит столбняком и думает - ну и что теперь с этим делать? Я вообще-то и не просил! На фига мне этот выбор: менять или не менять эти об-стоят-ельства.
   Ну, предположим, суетливый ты, инициативный... такой весь из себя, просто ах! Не устраивает тебя предложенное положение вещей. И что? А опять вилка: перекраивать жизнь аккуратно и целенаправленно, оставаясь при этом человеком, поступать согласно, как бы это сказать, кодекса добра... или ломать всё вокруг подчистую - ураган, тайфун, ломиться через чужие поломанные судьбы, плевать на себя и на всех, беспощадно... это - зло? Между прочим, говорят, что любая дерготня бесполезна - всё равно судьбу не обманешь. Что тебе уготовлено, то и будет, как не трепыхайся.
   А если я, вот, к примеру, не в состоянии менять об-стоят-ельства? Вот такая я - смиренная, да. Так ведь опять получается вилка, ёлки-зелёные!
   Можно конечно, искать виноватого, жаловаться на судьбу, рвать волосы на голове, биться головой о стену, оторвать себе нос и уши (ха!). А результат? Психоз, милая, да-да! Упасть духом, опуститься в пучину депрессии, превратиться в мерзкое существо, ненавидящее всех и себя в том числе. Знаю я таких - они обычно всякие анонимки пишут... гадости соседям делают. Это что? По мне, так это и есть Зло. В самом его неприглядном виде.
   А если по-другому? Если подчиниться этим... обстоятельствам, и выстоять в них? Каламбурчик - не забыть! А что? Вполне возможно. Научиться жить в предложенных условиях. Как там говорится: "Не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней". Верно! И остаться человеком. Поступать по совести, по чести, себя не уронить, другим помогать по мере сил. Это - Добро. А за добро - воздастся, может быть. И всё со временем устаканится. И поймёшь ты, Анна, зачем вообще это дело с тобой приключилось...
   Да. На этом и остановимся. Хватит дёргаться, Анна Сергеевна. Живи, и принимай всё как есть!"
  
   Ух, ты! Целое философское эссе написала. Так и колбаса подгорит... с мудрствованиями. Анна встала и осторожно отодвинула шампуры на край мангала - подальше от раскалённых углей. Появившийся невесть откуда меланхоличный пёс подозрительно понюхал воздух и недовольно отвернулся.
   - Что, не нравится? Опять ты ниоткуда заявился. А слюнки-то текут, поди? - Анна наклонилась, пытаясь все-таки погладить пса по голове, но тот неожиданно вскочил и уставился на проём арки, ведущей с улицы во двор.
  
   ...с-с-с-с-с... ш-ш-ш-ш-ш... с-с-с-с-с...
   ...шаги?!
  
   Там, в вечерних сумерках маячило несколько силуэтов. На мучительно долгое мгновение, даже ещё не разглядев лица... новых призраков?.. Анна сразу увидела красную бейсболку с дурацкой надписью GO!
  
   ...нет! Только не это!
   ...лыжные палки...неееееет...
  
   А затем...двор наполнился криками и визгом. Дети! Боже мой, сколько детей! Откуда? Под левой грудью предательски кольнуло, сердце зашлось бешеным ритмом. У Анны перехватило дыхание. Чтобы не упасть, она опустилась на колени и в отчаянии закрыла лицо ладонями. Господи! Она только что разобралась со своими мыслями - и вот опять...
   - Тётя, ты что, плачешь?- теплые детские ручки оторвали её ладони от лица. Белокурая девчушка стояла напротив, хлопая пушистыми ресницами, обрамляющими ясные синие глаза. Двое мальчуганов - один в той самой, красной бейсболке, а второй в комбинезоне с растянутыми лямками - уже ухватили по шампуру и попытались откусить горячую колбасу. Пара девчушек переминалась с ноги на ногу поодаль, держась за руки и опасливо косясь на пса.
   - Соба-а-ка... - ещё одна малышка смело погладила пса по спине. Тот покрутил головой, шевеля ушами, но не стал возражать.
   - Это мой мишка! - мальчик с грустными карими глазами прижимал к себе медвежонка и тыкал ему в мордочку огрызок печенья.
  
   Неподалёку стояли трое взрослых. Угрюмого вида девушка, одетая до ужаса нелепо в какие-то не то солдатские, не то охотничьи, брюки и вытянутую футболку, держалась за рукоять пистолета, висевшего подмышкой в жёлтой кобуре. Большой, неуклюже сгорбившийся под тяжестью огромного рюкзака, парень с добродушной улыбкой на странном лице...
  
   ...шрамы, ожоги?..
  
   ...робко улыбался, поправляя на плече ружьё-двустволку.
   Немного особняком нелепо раскорячился молодой мужчина, показавшийся Анне почти юношей. Он тяжело опирался на лыжные палки, явно выбившись из сил.
  
   ...Господи, что у него с ногами? Лицо! Он удивительно похож на недавнего гостя! Нет - это не он, конечно, но как же похож!.. Его брат?..
  
   В голове Анны, всё ещё держащейся за сердце, пронеслась целая вереница образов... от удивительно страшной картинки того, как здоровяк стреляет ей в голову, а голодные дети радостно набрасываются на её упавшее тело и пьют кровь, бьющую пульсирующим фонтанчиком из дырки во лбу... до видения долгих лет жизни небольшой дружной коммуной... свадьбы со здоровяком, усыновлением детишек и покойной старости...
   Она как-то сразу поняла, почувствовала всем своим бешено бьющимся сердцем: все они - и дети, и странная троица взрослых - живые, настоящие люди!!!
   - Почему ты плачешь? - снова спросила её белокурая пигалица, явно самая младшая во всей компании.
   - Нет, девочка моя, я не плачу, - всхлипнула Анна, обнимая белокурую девчушку - Я радуюсь, деточка!
  
   ...и очень боюсь!..
  
   - Здравствуйте! Меня зовут Анна. Будем знакомиться?
   - Будем! - солидно сказал мальчишка в комбинезоне, с трудом проглотив огромный кусок колбасы. Щёки его уже блестели от жира, капавшего прямо на нагрудник с весёленькой аппликацией... и совершенно непроизвольно, на самом что ни на есть глубинном женском уровне, Анна отметила для себя, что первым делом надо заняться стиркой детского.
   - Вкусно пахнет, да! - заискивающе произнёс здоровяк и улыбнулся. Уродливые, плохо заросшие шрамы, придали улыбке плотоядный характер. Но глаза были робкие...
  
  
   Глава 22
  
   Вика
  
   - Остановка двигателя, - хмуро прокаркал динамик.
   - Как это? Прямо в полёте?
   - Прямо в полёте! - раздражённо рявкнул Силантьев, бог и хозяин всего парка вертолётов. Слышно было, как он закашлялся. - Семьдесят второй номер, Ка-20, свеженький ещё. У мореманов забрали.
   - Пилот, оператор?
   - Пропали без вести. Сам понимаешь, Антоныч, прямо над коконом...
   - Подожди... машина на перекрёстке Сурикова-Щорса грохнулась!
   - Вот именно. Машина там, а пилот и этот... как его?..
   - Тони Фостер.
   - Во-во! Фостер! Они, видимо, втянуты в кокон. Нет их.
   - Почему, "видимо"? Запись-то, не велась что ли?
   - За семь секунд до потери управления всю связь, как сваркой срезало. Личные камеры, бортовые... вся телеметрия. Наружная съёмка изучается. Нет на ней ни хрена... вплоть до падения машины. То есть, не видно, куда они подевались... - Силантьев прокашлялся и вдруг заорал. - А я предупреждал! Выше трёх километров - рискуйте, а ниже - х...й позволю! А вы мне заладили: "Давай, Вовочка, давай! Весь МЕНАКОМ на тебя смотрит, вся Россия волнуется!" Ну, и х...ли вы там получили? Валерке Чиркову цены не было - ас! И что мне теперь его жене говорить?! Мало вам французов? Те тоже передо мной на коленях ползали - давай, Силантьев, разреши, Силантьев! Мол, х...ня, Силантьев, прорвёмся!
   - Ты мне не истери, Силантьев, - Коваленко наклонился над ноутбуком. Картинка была действительно смазана и перекошена. Мелькнула рука в перчатке, спина Фостера, взмокший, коротко стриженый затылок... и дальше - резко обрываясь - сплошная рябь. В динамике взвизгнуло и затарахтело. Сказывалась близость обросшей дополнительными корнями и завихрениями западной "арки", жадно раздувающейся неподалёку.
   - Что ты, как пьяная баба причитаешь? Забыл, где находишься? Считай, что на фронте! А не можешь - сдавай дела, - жёстко сказал Коваленко.
   Вика поморщилась. Нервы... у всех нервы.
  
   Проклятые "арки" тянулись всё дальше и дальше. Со стороны, с воздуха, это выглядело, как чёрные корни мандрагоры, десятками раскинувшиеся на площади более квадратного километра. С лохматых чёрных дуг гроздьями свисала шевелящаяся, разбухающая, тянущая к земле корявые щупальца, дрянь. Сейчас кокон уже не напоминал паука. Скорее - разрастающаяся колония раковых клеток... если, конечно, можно говорить об опухоли, вгрызающейся в землю в таких гомерических масштабах... достигающей в центральной части высоты в четверть километра.
   Временами кокон "вздыхал". Струи ураганного ветра, движущиеся строго ограниченными мощными потоками, сметали с поверхности дома, выворачивали глыбы асфальта... и тотчас стихали, исчезая так же внезапно, как и появились. Диаметр опасной зоны увеличили до десяти километров, включив в неё практически весь Екатеринбург. По отдалённым кварталам пощёлкивали выстрелы. Мародёры пробирались в город всеми возможными и невозможными путями. Контингент "голубых касок" ООН, хоть и был увеличен вдвое, не справлялся. Жёсткий режим чрезвычайного положения трещал по швам. В окрестностях Кольцово, во время многотысячного крёстного хода с трудом удалось сдержать толпу, рвущуюся громить и сжигать "сатанинские самолёты".
   Термин "Пришествие" нет-нет, да и проскальзывал даже в официальных сообщениях. Позавчера, во время полёта в Москву, Вика с удивлением смотрела, как на Тверской улице женщины прогуливались в платочках. Редко кто из молодых дамочек рисковал надеть мини юбку. Говорили, что посольства западных стран превратились в постоянно осаждаемые крепости.
   Винили, как всегда, американский империализм, ЦРУ, ФБР, униатскую церковь, Билла Гейтса, Стивена Кинга, прогнившую западную цивилизацию, Голливуд и мягкотелость патриарха всея Руси.
  
  
   Россия
  
   В Сокольниках столкновения сатанистов с "молодыми братьями Христовыми" разгонялись резиновыми пулями и брандспойтами. В Туле, у храма святой Екатерины заживо сожгли трёх таджиков, обвинив их в порче. В Пензе сектанты держали глухую оборону, заняв шестую областную больницу. Поговаривали, что в часовне они проводят обряды принесения в жертву, очищая греховных братьев "во мраке заблудших" муками земными, дабы не познали они мук вечных, загробных. В Омске "боевые русские бригады" за одну ночь были почти полностью вырезаны кавказцами.
   В Ростове насмерть сцепились несколько группировок... а в это время усиленная охрана Дома областного правительства, захваченного казачьими "воинами за веру православную", не давала родственникам снять с фонарей трупы заместителей губернатора и мэра, уже неделю висящих у входа. В Сергиевом Посаде люди второй месяц жили в палатках, ожидая нового Царствия Небесного.
   В храме Христа-Спасителя непрерывно шли богослужения. Нескольких парламентариев, приехавших на всенощную с президентом, не пустили в храм, грозя "примазавшимся жидам" судом Линча. Президент вынужден был промолчать. Пострадавших, к счастью, не было.
   Как на грех, лето выдалось холодным и не дождливым. Прогнозы на урожай были "полностью говёнными", как в прямом эфире ОРТ в сердцах сказал министр сельского хозяйства РФ. При этом он перекрестился и добавил, что, впрочем, на всё воля Божья.
   Взрыв исламского фундаментализма перевернул с ног на голову все политические достижения последнего периода. Объявленная мобилизация охватывала трудоспособное население в возрасте до двадцати восьми лет. В Каменске-Уральском военком, спасаясь от разъярённой толпы, расстрелял всю обойму и последнюю пулю пустил себе в висок. Новобранцев вылавливали усиленные патрули. Милиция была переведена на казарменное положение. Воздушный мост "Екатеринбург-Новосибирск", по которому вывозили детей и женщин, с чей-то нелёгкой руки уже звали Дорогой Жизни.
   Над коконом вздымался столб холодного зелёно-жёлтого свечения, сводящего с ума физиков. Свечение не подпадало ни под один из известных видов. Высота неприятно мерцающего, пульсирующего столба достигла семидесяти километров. Уровень радиации оставался в пределах нормы. Ионизация воздуха была минимальна. Химический состав его оставался прежним.
   По всей европейской территории России и ближайших стран, небо по ночам тускло отсвечивало зелёным...
  
  
   Екатеринбург, улица Комсомольская
  
   В нескольких кварталах от перенесённой Базы, где развернулась самая мощная теперь по количеству и техническому оснащению, группа Коваленко, - та самая, ставшая притчей во языцех, "банда психов", - сидел немолодой уже человек и читал вслух старому коту. Временами он прерывал чтение и прислушивался к тому, как в наступающих сумерках тяжело грохочут по асфальту гусеницы, перемалывающие проезжую часть в считанные минуты.
   Он вздыхал, отпивал из банки "Уральского мастера 8,0" глоток, поправлял укутанные одеялом ноги и продолжал:
  
   - Боги, бывшие некогда,
   Покоятся в своих пирамидах.
   Благородные и славные люди
   Тоже погребены в своих пирамидах.
  
   Они строили дома -
   Не сохранилось даже место где они стояли,
   Смотри, что случилось с ними.
  
   Я слышал слова Имхотепа и Джедефхора,
   Слова, которые все повторяют.
   А что с их гробницами?
   Стены обрушились,
   Не сохранилось даже место, где они стояли,
   Словно их никогда и не было.
  
   Никто ещё не приходил оттуда,
   Чтобы рассказать, что там,
   Чтобы поведать, чего им нужно,
   И наши сердца успокоить,
   Пока мы сами не достигнем места,
   Куда они удалились...
  
   - Ну, как тебе? - спросил он спящего кота. Кот дёрнул розовым ухом. - Эх ты... животное! Этому тексту более четырёх тысяч лет, а ты лежишь и не благоговеешь.
   Человек подслеповато прищурился и прочитал вслух заголовок:
   - "Песнь из дома усопшего царя Антефа, начертанная перед певцом с арфой".
   Он заложил книгу листочком бумаги, аккуратно оторвав его от "кубика", положил увесистый том на диван и, кряхтя, поднялся. Надо было сидеть тихо... тогда не заметят. Слава Богу, дом старый, замызганный и не представляет особого интереса для мародёров. Человек осторожно отодвинул уголок штор и выглянул на улицу. Под окнами медленно тащилась полевая кухня. Не в ногу шли солдаты. Угрюмый омоновец, присев на корточки, высматривал что-то в оптический прицел. Ствол был направлен в сторону микрорайона Пионерский посёлок.
   - Солдатики... солдатушки - бравы ребятушки... - пробормотал человек, осторожно и тщательно поддёргивая край шторы, - Это хорошо, что солдатики... надеюсь, что хорошо. Всё, какая-никакая организация...
   Он потащился на кухню и открыл холодильник. Хотелось поесть чего-нибудь лёгкого. Собственно говоря, даже не поесть, а полакомиться. Жаль, газовая плита не работает. Как на прошлой неделе грохнуло неподалёку, так и всё - нет газа. Утечка, скорее всего. Неприятно - местное телевидение исчезло. Вещают сплошь только федеральные каналы. А то бы местные журналистики рассказали, что и как там так сильно бабахнуло. Даром, что до Пришествия в городе с полдюжины местных телевизионных новостей насчитывалось... не говоря уж о радио.
   Съев кусочек сыра, человек вернулся в комнату. Небольшой ночничок уютно горел над диваном. Кот по-прежнему спал, до отвала налупившись обрезков говядины, принесённых недавно внучкой.
   - Эй, - позвал кота человек, - хватит дрыхнуть, Кузя! Смотри, так и проспишь Царствие небесное!
   Он сел и откинувшись на подушки, чтобы не сильно ныла спина, раскрыл книгу.
   - Итак, продолжим. Открываем наугад... кхм... и смотрим. Ох, ты... прямо в точку... в самую струю!
   Он пожевал губами и нараспев начал читать.
  
   - И отвечал Иов, и сказал:
   ...Знайте, что Бог пригнул меня
   и набросил на меня Свою сеть!
   Я кричу: "Насилье!" - но ответа нет;
   вопию, но правды не нахожу.
   Он запер мой путь, чтобы мне не пройти,
   и на тропы мои навёл мглу...
  
   Сотовый запищал, оборвав чтение Книги Иова. Звонил один из бывших студентов. Человек невольно приосанился, прокашлялся и, придав голосу благородные преподавательские нотки, сказал в трубку:
   - Алло! Здравствуйте, Сентряков! Слушаю вас! Нормально, вполне нормально. Нет, эвакуироваться не хочу... я уж здесь как-нибудь... по-стариковски. Ну-с, как ваши дела?..
  
  
   Анна (сны)
  
   Большая рыжая сука внимательно следит за своими щенками. У них начали резаться первые молочные резцы - даже не клыки ещё.
   Она нашла где-то и приволокла им старую лыжную палку без наконечника и пластикового кольца. Пусть грызут податливое дерево. Щенки дружно накинулись на новую забаву. Старший, с белым пятном на груди, довольно жуёт петлю из жёсткой ткани: самое лакомое место - пропахшее потом и пропитанное солью человека. Он ворчит и не подпускает остальных щенков.
   Сука не мешает ему - она знает, что этот будет самым сильным и умным. Она расслабленна и спокойна. Только уши насторожённо подрагивают и блестят карие с зелёными искорками глаза.
  
   Анна (дневник)
  
   "Не знаю, как часто смогу теперь делать записи. Времени совсем нет. Забежала домой на минуточку - полить жасминчик, переодеться, в миску положить огрызки от вареной курицы...
  
   - Анна, я в вашу квартиру без вас больше не пойду - там какой-то кот на кухне, он на меня шипит.
   - Да нет там никого, Мёрси, что ты выдумываешь?
   - Я что слепая? Сами не знаете, что у вас дома делается...
   -Ну, хорошо, в следующий раз вместе пойдем. Только не огрызайся, пожалуйста, лучше помоги мне...
   - А я вообще не пойду, мне и тут нормально. У вас там ещё и туман возле самого подъезда.
  
   ... варёной курицы для кота. Раз уж он тут без меня резвится. Да, странно всё. Ну, ладно - коротко о главном. Вроде как исторические хроники, ха-ха! "Старые песни о главном". Хотя тут уже не поймёшь - что главное, а что просто необходимость...так быстро завертелось всё...
   Поселились мы все в детском саду. Иначе не получается. За ребятишками постоянный присмотр нужен, а от Ильи толку совсем нет, хотя с детьми он нормально сидит, приглядывает. Они Илье нравятся, да и малышня к нему спокойно относится. Мёрси сама ещё ребенок, Саша молодец, конечно, но ему надо всё время говорить, что сделать... да и рук у него всего две, а дел - море.
   Детей мы устроили в спальной группе на втором этаже - там кроватей достаточно. Для Ильи Саша притащил кушетку из медкабинета. Сами спали кое-как вповалку на ковре. Надо что-то придумать к вечеру - так невозможно.
   Ребятишки всё утро провели на улице, возясь во дворе возле мангала и костра. Они такие славные, все! Только почему-то иногда замирают и будто слушают что-то в себе... не по-детски как-то. Хотя... я уже ничему не удивляюсь. Леночка - белокурочка всё время порывается мне помогать, бегает тихим хвостиком. Милая девочка, всегда о такой дочке мечтала...
   Прямо душа болит за них всех! Илья и Пёс присматривают за детворой. Молодцы - справляются. Илья читает книжки и рассказывает какие-то забавные истории. Со двора то и дело слышен чей-нибудь смех. Хорошо - жизнь!
   Мёрси и Сашу я отправила с утра в магазин за самым необходимым. Мёрси заупрямилась и долго ворчала. Саша растерянно улыбался. Пришлось написать список - что взять, и объяснять, как вести себя с туманом - близко не подходить, руками не трогать. Кстати, сам туман на удивление смирный сегодня. Из углов не высовывается, детей не пугает. И на том спасибо. Мёрси сказала, мол, погодите, он ещё себя покажет. Ну, пришлось ответить, что я тут не первую неделю живу и тоже много чего насмотрелась.
   Попыталась уговорить Мёрси снять пистолет вместе с кобурой. Ну, не стреляют патроны - это даже и к лучшему! Дети всё-таки... мало ли что. Нет, упёрлась намертво. Впрочем, она пистолет из кобуры не достаёт, пусть уж ходит с ним, раз девочке так спокойнее...
   Саша принес воды - ей-богу, полцистерны, не иначе! Вот силища! Мёрси помимо прочего прихватила одежды и белья своего размера. Гордо ушла переодеваться - теперь хоть на девушку похожа стала. Очень привлекательную, кстати. Эх... "где мои семнадцать лет?" - как в песне поётся...
   А вообще - дурдом! Ты хотела людей, Анна? Вот и получай - с головной болью впридачу. Один инвалид, другой на голову странный, девчонка - капризный подросток и семеро малышей. Наслаждайся, дорогая! Курить, что ли начать от такой жизни? Шучу.
   Постоянно греется вода. Огромное количество горячей воды! Хорошо, что на кухне был приличный запас. Постоянно готовится какая-то еда. Рисовая каша на разведенном сгущенном молоке. Куриный суп, отварная картошка.
  
   ...пюре бы сделать с котлетками домашними - ребятишкам. Но - нет, это невозможно - немыслимый труд!..
  
   С ужасом понимаю, что не сегодня-завтра придётся готовить на костре. Штакетники ломать... мебель... книги. Мёрси сказала, что у них керосинка была, да впопыхах-то и забыли. Впрочем, я думаю, что оно и к лучшему. Керосина всё равно нет... а насчёт бензина я что-то очень сомневаюсь.
   Попросила Мёрси курить на наружной пожарной лестнице. Там и банка стоит... видимо, воспитательницы покуривали. Илья тоже туда ходит, кстати. А то сигаретный дым тянет по всем коридорам. Не очень им, наверное, приятно - курить и видеть под собой лишь слабые очертания детской площадки... но пусть уж терпят.
   А в окна второго этажа, кстати, теперь всё видно так, как оно и существует в реальности (хм...хм...) то есть, туман. Жаль. Раньше хоть и страшновато было, но всё же - солнышко!
   Надо же, в этом мире у меня уже появились "раньше" и "давно"...
   Перед сончасом вместе с Мёрси по очереди ополоснули детей в ванной на кухне. Вообще-то она (Мёрси) молодец, если захочет, конечно. Руки у неё не к попе пришиты, как это частенько бывает у красивых одиннадцатиклассниц. Ну, а потом уж и Саша с Ильёй долго брякали ковшиком - плескались. Из кухни при этом доносился отборный мат. Это Илья... сквернослов, понимаешь ли. С инвалидами с детства частенько так. Надо же мужчиной себя показать... хотя бы в этом. Мы - дамы - ушли наверх укладывать ребятишек. Джентльмены объявились примерно через полчаса. Илья - освежившийся, с влажными волосами, но злой, как... как... ставлю прочерк.
  
   ... он симпатичный... если бы не изуродованная рука и вывернутые ноги! От девчонок бы отбоя не было...а сейчас, при наличии всего двух мужчин на всю жизнь... хотя - какие тут девчонки... кроме Мёрси...
  
   Саша - мокрый с ног до головы, весь забрызгался. Я спустилась в кухню - батюшки светы! Весь пол залит водой, ужас, сколько извели! Ну, сами извели, сами и принесёте. В большой кастрюле с надписью "компот" (кошмар!) в чистой воде прополоскала кое-что из детского. Саша развесил бельишко на шведской стенке в спортзале и притащил три ведра мыльной воды в туалет, для смыва. Теперь нас много и все вместе живём - только успевай, таскай наверх воду.
   Загадка: в аквариумах ни одной рыбки или, там, улитки. Думала - померли, бедные, ан нет! Исчезли. Кот, что ли сюда заходит и свежей рыбкой питается? То-то он кочевряжится - не ест у меня, толком, ничего! Ах, загадки, загадки... (грустный смайлик)
   А потом все свалились и уснули, завернувшись в одеяла. Мёрси спит, как ребёнок, калачиком. Личико печальное. Саша и во сне как-то горбится, ноги поджимает, скрючивается, словно поменьше места занимать хочет. Рядом стоит кушетка - Илья. Ему с пола встать самому тяжело - вот и пристроился на кушетке. На спине спит, да ещё и храпит с присвистом. На полу бутылка водки початая стоит. И "Пепси". Говорит, мол, с утра голову поправлю, "не отходя от кассы". Я уже, было, хотела возразить, но передумала, мысленно махнув рукой. Ему завтра не дрова пилить всё-таки. Буду приглядывать, чтобы он с утра не наклюкался, сидючи с детьми...
  
   ...какие они всё-таки тихие...
   ...как блокадники...
  
   А я вот пошла к себе - пишу дневник. Ночевать вернусь в садик. Уже заканчиваю - потому что дети скоро проснутся и надо поить их соком с печеньем, а потом готовить ужин.
  
   И вообще - на фига мне такое счастье?
  
   Завтра ещё что-нибудь напишу, если не помру!
   Если записей больше не будет, так и знайте - померла Анна Сергеевна, как чёрная рабыня на кофейной плантации" (улыбающийся смайлик).
  
   ***
  
   Она так устала, что не могла уснуть. Напряжение безумно длинного дня не отпускало, всё тело ныло, поясница отваливалась. Устав бороться с бессонницей, Анна встала и осторожно прошла вдоль ряда кроваток. Дети крепко спали - Леночка вспотела во сне... Бориска прижимает к себе медвежонка... Кондрат сосёт палец... Федя смешно надул губы... Эллочка улыбается, а Валенька опять перебралась на кровать к Кристинке. Может быть они сестрёнки?..
   Анна осторожно перенесла девочку на место и укрыла одеялом.
   Илья даже во сне выглядел озабоченным и измученным, брови недовольно нахмурены. Тяжело ему, наверное... много тяжелее, чем нам всем! Какой-то уход нужен... хотя бы минимальный. Надо уговорить его завтра - попробую сделать массаж... спину, ноги - помню же кое-что!
  
   ...старое дряблое тел неласковой свекрови,, запах лежачего больного, объяснения патронажной медсестры: главное, поддерживать мышцы в тонусе и не допускать пролежней, понимаете?
   ...вот так, по массажным линиям, потом протирать спиртом - смотрите, запоминайте,
   это надо делать регулярно, дважды в день...
   ...дважды в день...каждый день...два года...каждый день...
  
   На ковре на матрасах, покрытых простынями, спали порознь Саша и Мёрси. Саша всё-таки, такой богатырь, гигант прямо! На изуродованном шрамами лице - тихая умиротворённая улыбка. Мёрси рядом с ним казалась совсем маленькой девочкой - хрупкой и беззащитной. Посапывает во сне... ребёнок ещё... а пистолет в кобуре рядом держит и рукой накрыла. Анна устало улыбнулась и подошла к окну.
   "А ночи становятся темнее!" - подумала она, присела на стул, облокотилась на подоконник и задумалась. Сквозь призрачную полуявь и озноб усталости слышалось уже знакомое...
  
   ...с-с-с-с...ш-ш-ш-ш...с-с-с-с...
  
   - Как живётся, Аннушка? Не скучаешь без меня, а?
   - Это опять ты?.. Ну и какой ты сегодня? Что-то не вижу я тебя. Почему ты всё время меняешься? Я хочу знать - какой ты на самом деле? Придумал бейсболку зачем-то. Мальчик-то тут при чём? И палки лыжные. Ты же не Илья... нет... ты просто хочешь, чтобы я думала так. Шутки шутишь... а мне весь этот цирк не нравится.
   - Это так важно для тебя - знать, какой я?
   - Да нет... скучаю по музыке, представляешь? Так хочется, чтобы зазвучало потихоньку.
   - Так? - негромкие звуки: "Lily Was Here" - Кэнди Далфер и Дейв Стюарт - саксофон и гитара - одна из любимых мелодий. Ибо написано гением: "Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает. Но и любовь - мелодия!" Пушкин, Александр Сергеевич. Дарю.
   - Спасибо. Откуда ты знаешь, что мне нравится?
   - А я много про тебя знаю, милая. Например, то, что тебе очень любопытно - где же ты всё-таки находишься? А может, я страшно ошибаюсь? - он озабоченно сдвинул брови, как неумелый актёр в дешёвом фильме Болливуда. - Или ты довольна тем, что, дескать, наконец-то есть о ком заботиться... может быть, даже любить...
   -Да, то есть, нет! Я хочу знать кто ты и откуда? Что в этом мире настоящее - мы и дети, или призраки, не замечающие нас? Кто из нас жив, а кто мёртв? И про туман - это ты его сделал? А куда ты дел всех остальных людей? Расскажи... если, конечно, ты сам это знаешь... а ты знаешь - я чувствую.
   - Как много вопросов ты задаёшь! Любознательность твоя достойна похвалы! - сдержанный смех. Горячее дыхание в затылок. Соблазнительный шёпот, щекочущий ухо. - Смотри, я кое-что тебе покажу.
   Жаркие невидимые руки подхватили (обняли?) сзади за талию и - вверх! Все выше - и выше, как в фантастическом фильме. Двор, дома и улицы стремительно уменьшаются, превращаясь в подобие карты. Словно смотришь в иллюминатор лайнера на взлёте. Ещё выше - город, покрытый желтоватой дымкой, похожий на остров. Анна замерла, ожидая увидеть голубой шарик Земли, покрытый океанами, горами и лесами, а вокруг - мерцающий Космос. Но - картинка не менялась. Только остров родного города, и...
  
   ...как кадры из "Солярис" - остров жизни в безбрежном океане. Это всё Илья - он что-то говорил днём про Лема, Тарковского, Солярис, сталкеров - а теперь уставшей Анне снятся кошмары...
  
   ...вместо перламутрового океана - что-то похожее на огромный, бесконечный лист измятой копирки - черный, маслянистый, по которому гуляют такие же чёрные протуберанцы и тяжело ворочаются торнадо, выгибающиеся над городом колоссальными арками. Страшная, мрачная картинка безумного одиночества.
   - И ты надеешься, что отсюда есть выход, Анна?
   - Да, конечно. Я хочу, чтобы он был. А теперь ещё дети...
   - С чего ты взяла, что вы за них отвечаете? А вдруг им найдётся местечко получше, чем под крылышком у Анны?
   - Нет, дети - это очень важно. Ты не понимаешь.
   - Это я-то не понимаю... хе-хе! Живи здесь, женщина. Если хочешь - сделаю так, что тебе и твоим приятелям будет хорошо. Вы не будете ни в чём нуждаться. И даже, может быть твой Илья...
  
   ...он тебе нравится... нравится...
  
   - Да, да...
   -... станет нормальным, здоровым...
   - Да...
   -...и я буду приходить к тебе...
  
   ...тебе же этого хочется... хочется слушать голос... это ЕГО голос...
  
   - Да, да...
   -...и буду говорить с тобой. Ты славная, Анна. Твоё место здесь, если уж начистоту!
   Анна на мгновение почувствовала, что маленькая детская подушка, на которой лежала её голова, промокла от слёз. Негромко похрапывал Илья. Совсем рядом сопела слегка простывшая Мёрси... с ближайшей кроватки свешивалась маленькая детская ножка в полосатом гольфике.
   ...и город... и бесконечная чёрная бездна вокруг...
  
   ...падение...
  
   Костёр. Незнакомец всё в той же бейсболке, скрестив по-турецки ноги, сидит напротив и задумчиво смотрит в огонь.
   - "Печальный Демон, дух изгнанья парил над грешною землёй..." - тихо декламирует он.
   Анна обнимает медвежонка. Рядом с ней, слегка покосившись на бугорке асфальта, тикают часы.
   - Ты - это Демон?
   - Ну, радость моя, это уж кому как нравится. Можешь называть меня Демоном Сократа... или тем самым Демоном, что был проводником Сирано де Бержерака в "Иных государствах и империях Луны" и представился, как Демон Сократа... или тем самым Демоном, что страстно полюбил царицу Тамару... - Демон разламывает веточку тополя и кидает половинки в огонь.
   - Не понимаю...
   - Я в курсе, моя маленькая Анна, моя королева.
   - Ты что, Воланд?
   Он тихо смеётся. Показывает язык. Где-то далеко воет пёс...
   - Это я поддразниваю тебя, мой ангел. Я не Воланд, ты не Маргарита. Я не Мельмот-скиталец и не Агасфер, я не Симон-маг и не Мерлин. Я даже не дух ныне покойного Данте. Я просто Демон.
   - Дьявол? А как же... Бог?
   - "И бесы веруют и трепещут", Аннушка! Это очень старая фраза. Вас в школе не учили, но знай, что Бог - Отец всего сущего.
   - Но дьявол отрицает Бога...
   - Кто сказал? Где? - комически удивляется Демон и оглядывается по сторонам, словно ожидая увидеть строгого атеиста, выходящего из темноты с ноутбуком подмышкой. - Боже мой, глупость какая! Ты хотя бы слышала о Люцифере, сиречь Деннице?
   - Слышала, - обидевшись, шепчет Анна.
   - Хорошо, что слышала, ягодка. Не верить в собственного Отца никак нельзя. Мы просто обижены на него, понимаешь ли. Дело, конечно, семейное, но как-то так уж повелось, что Отец не додал нам того, что для нас важнее всего!
  
   ...демоны... ад... огонь...
   ...почему?
   ...зачем это происходит со мной?..
  
   - Ну-ну-ну, не куксись! Никаких серных дымов и пылающих костров. Ад, конечно, существует, но тебе там не место, так что не вздрагивай. Я по глазам твоим вижу, что тебя мучают тысячи вопросов. Считай, что тебе повезло. Я готов отвечать на них, хоть до второго пришествия.
   - Почему? - хрипло спросила Анна.
   - А блажь такая! - весело хихикнул Демон Сократа... или как там его по-настоящему... - Я в хорошем настроении.
   Он перегибается прямо через костёр. Анна видит, как пламя лижет полы пятнистой куртки, как вспыхивает язычок огня на рукаве...
   - Я в хорошем настроении, Анна! - шепчет он ей прямо в лицо. Его дыхание почему-то отдаёт мёдом. Проворные струйки огня бегут по куртке вверх, к воротнику... - Пользуйся!
   ...он закуривает. Анна крутит головой. Невольно она смотрит на полы его куртки, на рукав... всё, как было. Это напоминает резкую смену кадра в кино. Господи, что всё это значит? "Я заболела. Я брежу. Я умираю", - проплывает сонная, удивительно спокойная мысль.
   - "...и будешь ты царицей мира, подруга верная моя!" - приятным баритоном выпевает гость и затягивается сигаретой "Camel". Пустую смятую пачку он бросает в костёр. Анна задумчиво смотрит, как съёживается в огне целлофановая прозрачная обёртка, как темнеют углы картонной пачки... и вспыхивают оранжевым пламенем.
  
   - Демоны - против Бога, - спокойно говорит она, не отрывая глаз от корчащейся пачки.
   - Не совсем, - отвечает ей странный гость. - Все мы - часть Его. Но из всех своих детей он никого не наделил способностью творить. Это, как ты, Анна! Помнишь, как ты мучалась над каждой строчкой... а тебе говорили, что Анны Ахматовой из тебя не выйдет... помнишь? Мы наделены жаждой творчества... но можем лишь оценить чужое творение и не умеем создавать своё. Мы можем только пытаться...
   - Это плохо? - Анна поднимает взгляд. Илья... лицо Ильи... и скрюченная левая кисть... он снова меняется... это точно - Илья!..
   - Это плохо, Аннушка, - серьёзно отвечает Илья и отпивает глоток водки прямо из бутылки. Он морщится и прихлёбывает из бутылки газированную воду "Колокольчик". - Криво как-то пошла. Первая рюмка колом, вторая - соколом, а третья - мелкой пташечкой! Глотнёшь?
   - Мне вставать рано... - слабо отвечает Анна, чувствуя, как кружится голова. Туман становится густым, как кисель, обступая их неровным кругом. - Туман... убери его...
   - Туман - сам по себе, малыш. Ты ему понравилась. Вот уж чего-чего, а тумана тебе бояться не следует. Видишь ли, я смог всё-таки создать своё. Ну, если быть откровенным, - а я хочу быть откровенным с тобой, моя Ева, - я смог изменить твой мир. Немного, совсем чуть-чуть. Но он - мой. Мой, понимаешь? Моё творение. Он ещё пуст... в нём, пока лишь ненадолго, задерживаются те, кто раньше отправлялся в дорогу сходу... сразу после смерти. Но мой мир совершенствуется, Анна! Он становится живым. По шажочку, по капельке - он настаивается, он проникает в поры бытия, заполняя их монолитом материи! Он будет живым, Анна! В нём будут жить живые, настоящие люди! И ты будешь его первой царицей!
  
   Ощущение чужого присутствия за спиной исчезло. Анна передёрнула плечами и отвернулась от окна. Прохладно. Надо выспаться, отдохнуть. Она легла на матрас рядом с Мёрси. "Подожди, подожди! Это что сейчас было?!" - испуганно пропищал кто-то прямо в голове. Анна бессильно подумала, засыпая: "Это туман. Вот и всё, что я сейчас могу сказать. Никому ничего не скажу - пусть всё будет так, как будет. И это правильно".
   Сашка беспокойно заметался во сне, размахивая руками, и пробормотав что-то непонятное, затих. "Ещё задавит нас тут с Мёрси ночью..." - но отодвинуться уже не было сил...
  
   ***
  
   В окне квартиры на втором этаже возле цветочного горшка сидел полосатый кот и смотрел во двор на пса, хмуро сидящего у затушенного костра. Пес поднял голову и негромко тявкнул - кот презрительно выгнул спину и спрыгнул в темноту комнаты, пройдя сквозь пол.
  
   Пёс осторожно обошёл костёр. Пахло чем-то страшным. Шерсть на загривке пса поднялась... он тихо зарычал.
  
   ...и снова...там же...
   ...ВМЕСТО:
  
   ...В окне квартиры на втором этаже возле цветочного горшка сидел полосатый кот и смотрел во двор на пса, хмуро сидящего у затушенного костра. Пес поднял голову и негромко тявкнул - кот презрительно выгнул спину и спрыгнул в темноту комнаты, пройдя сквозь пол.
  
   Лёгкий ветерок колыхнул пласты тумана. Где-то в необъятном чёрном пространстве что-то неуловимо сдвинулось... и... Пёс почесал задней лапой ухо и отправился к киоску.
  
   Всё было спокойно.
  
  
   Глава 23
  
   Саймон Кокс
  
   Физику Саймону Коксу, работавшему ранее в Пасадене, нравился Коваленко. Было в нём что-то неуловимо отличающее большого босса от других русских. Пожалуй, именно то, что он и был Большим Боссом. Настоящим, матёрым и мощным, как таран. Как-то раз напарник Саймона молчаливая Сара Конг сказала, что Коваленко похож на дракона и Саймон чуть не сел на задницу от изумления. Оказалось, что в китайской мифологии драконы - вовсе не та изрыгающая дым и пламя злобная тварь, с которой довелось свидеться святому Георгию. Наоборот, драконы у китайцев во многом похожи на Джона Ф.Кеннеди - в них намешано всего понемногу. Во всяком случае, Саймон понял это именно так.
   Коваленко мог быть щедрым, Коваленко мог быть злым, Коваленко мог спустить шкуру с провинившегося, набить её соломой и вывесить на воротах Базы. Но он мог и закрыть глаза на то, что, по его мнению, не мешало самому главному - движению вперёд.
   - Закисли вы, ребята! - сказал он позавчера Саймону и Саре. - Бросьте ковыряться в мелочах! Давите на самое главное - здесь же под ногами можно Нобелевку найти! Просто нагнуться и подобрать, а не ковырять в заду с видом задумчивого гиббона.
   Самое смешное, что слова эти не прозвучали обидно, хотя, если бы их Саймону сказал, к примеру, старый Томас Р.Эбскотт, то Саймон бы долго дулся. Но здесь всё было по справедливости. Кстати, и сам покойный Джефферсон незадолго до смерти говорил им, мусоля сигару на манер Шварцнеггера:
   - Ребята, мы сейчас напоминаем команду программы "Аполлон". Тогда мы все были до неприличия молодыми, рвались в бой и наперебой предлагали отправить нас на Луну, даже если это будет билетом в один конец. Я говорю это к тому, что если кто-либо почувствует, что вот-вот сломается - лучше уходите. Никто не будет на вас в обиде. Здесь жутко и порой смертельно опасно. А жизнь у каждого одна. Но те, кто останутся - должны быть ковбоями от науки. - Джефферсон сдвинул на затылок свою знаменитую шляпу, хмыкнул и сказал. - Как видите, в этой дурацкой шляпе я похож на Индиану Джонса. Надеюсь, что его неукротимый дух живёт и в ваших сердцах.
   Все тогда заулыбались... не зная, что посидеть со стариком Джеффом больше не придётся.
   Сейчас, когда паршивый кокон со своими "лапами" немного угомонился, можно было наконец-то упорядочить график дежурств и продвинуть, насколько можно было, вперёд армейских роботов для ближнего наблюдения. Роботы выдерживали не более трёх суток, но то, что они передавали, заставляло трястись от перевозбуждения половину старушки планеты. Саймону несколько раз звонили родители. Отец-то ещё держался, а мать совсем расквасилась и каждый раз просила сына приехать в родной городишко, чтобы там спокойно встретить грядущий Апокалипсис...
   Саймон отхлебнул пива из банки. Он привык к банкам на треть литра, а здесь в ходу были только полулитровые, что как-то сбивало с привычного ритма. Над головой уютно нависал потолок большой армейской палатки. На столе не хватало, по мнению Саймона, только птичьего молока... а уж напитков было - тьма. За столом становилось шумно. Швед Олаф, размахивая руками, чуть не сшиб поставленный на два ящика ноутбук. Олафа весело обругали на четырёх языках. Сара Конг зарумянилась, откинувшись на спинку вращающегося кресла. Укатали сегодня Сару с обработкой массива данных... а что будет, когда кокон вновь раскочегарится?
   Старик Бриджес снисходительно поглядывал с экрана ноутбука. Он сейчас отсидел шесть часов в Уфе на совещании МЕНАКОМа и, похоже, был только рад, пусть и виртуально, но "посидеть в хорошем кругу" с баночкой пива. До вылета Бриджеса было ещё полтора часа и хитрый председатель заперся в своём гостиничном номере, пребывая в режиме онлайн со всей весёлой компанией.
   - Не скажите, Игорь, - глубокомысленно сказал Бриджес. - Где-где, а здесь вы чересчур категоричны!
   - Готов возразить, дорогой Бриджес, готов возразить! - погрозил пальцем Коваленко, обнимая за плечи улыбающуюся Викторию. - Здесь, в присутствии самой горячей группы МЕНАКОМа, я готов поразить ваше воображение одной страшно секретной историей...
   - Русские высадились на Марс в шестьдесят третьем году, но не смогли вернуться! - перебил его Пак Мун и засмеялся.
   - Нет, это совсем другая история, - весело ответил Коваленко. - Про Марс я расскажу вам потом... если будет время. Всё так, как вы сказали, мистер Мун, но произошло это на самом деле в шестьдесят пятом...
   Поднялся рёв. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то орал нечто вроде "коммунистическая пропаганда Хрущёва! Председатель Мао обогнал его на Юпитере!", Бриджес довольно улыбался. Вика что-то добавила, чего Саймон не расслышал. За столом грохнул хохот. Учёные развлекались. "MAD GUNG" кутила на всю катушку...
   - Случилось это в самом начале пятидесятых, - подняв руку, начал говорить Коваленко. - Года за два-три до смерти Сталина. Вызвали в Кремль пятерых ведущих биофизиков, академика Иоффе, медицинских светил две штуки и кого-то ещё...
   - Эйнштейна с Оппенгеймером... тайно, на парашютах! - проворчал кто-то из угла программистов, и все засмеялись
   - Так вот, друзья мои, - продолжил, хитро улыбаясь, Коваленко, - вызвали их на сверхсекретное заседание и сходу предупредили, что, если кто из них проболтается хоть словом - может сразу повеситься сам. Если успеет. Потому что жить такому человеку останется буквально несколько минут. Ну, калачи все были тёртые, в жизни многое повидали, да и работали всегда под грифом "Государственная тайна". Так что никто не испугался. Испугаться-то не испугались, но удар от удивления чуть было не хватил! Дело в том, что самая верхушка СССР озаботилась вопросом - а есть ли душа у человеков... или это всё-таки, поповские выдумки?! И ответ на это должна была дать самая передовая в мире советская наука, не привлекая к этому Маркса-Энгельса, Ленина и прочих материалистов...
   - Ну, это вы загнули, друг мой! - прогудел Бриджес. - Я имею ввиду время действия. Это было в начале семидесятых, когда у Брежнева пошли первые неприятности со здоровьем! Никому не хотелось, умерев, столкнуться нос к носу с Сатаной. Вот и обезопаситься решили.
   - Ага, - сказал кто-то, кого Саймон не разглядел. - Умереть со справкой в руках: "Помирай спокойно, ни хрена там нет!"
   - Вы тоже слышали эту байку, мистер Бриджес? - спросил Роман, как всегда, не отрываясь от наладонника.
   - Конечно!
   - Ну, ребята, за что купил, за то и продаю, - сказал довольный Коваленко. - Итак, собрали группу великих, передали её под крылышко Берии и повелели ни в чём препятствий не чинить, наравне с проектами государственной важности. Ну, там, атомная бомба, дальние бомбардировщики, ракетная техника и так далее...
   - Не тяни, Игорь Антонович, не тяни! - выкрикнули из плотной группы физиков.
   - В общем, говорят, что отдельные сенсационные разработки, которые вполне можно было опубликовать, были всего лишь верхушкой айсберга. А точнее - отвергнутые группой боковые пути исследований. Например, нашумевшие эксперименты с Розой Кулешовой, свечение Кирлиана, некоторые работы Института Мозга во главе с Бехтеревой... в общем, всё то, что потрясало умы в 60-70-х. Оттепель, понимаете ли. Но сама группа по-прежнему тайно существовала аж до октября 1991 года. И до самого конца на её заказы работали сотни научных коллективов, даже и не подозревающих о конечной цели исследований. Ну, а после путча девяносто первого года, Ельцин, принимая закрытые дела и узнав о существовании таких тайных богоискателей, приказал работы свернуть, а финансирование - прекратить. Дескать, верующие и так верят, а неверующий в колебаниях стрелок и математике научных отчётов ни хрена не понимает, и только ещё больше сомневается! И вполне справедливо заметил, что, мол, большим партийным бонзам нужно было только одно - приведите им Иисуса и пусть Он докажет, что Он и есть истинный Сын Божий... и с десяток-другой чудес продемонстрирует! Желательно, осязаемых, идеологически выдержанных. А остальным - кто верит - вполне достаточно в церковь ходить и Богу молиться в той или иной форме. Нечего, мол, деньги на ветер пускать!
   - А мораль? Мораль-то где? - спросил Лю, деликатно пригубив коньяк из мензурки, которую почему-то принёс с собой в качестве рюмки.
   - Х...й с ней, с моралью, - по-русски сказал Коваленко и засмеялся. Затем, снова перейдя на английский он торжественно сказал. - Вместо морали вот вам информация на заметку: мой покойный учитель говорил, что группа, к тому времени основательно разросшаяся и структурированная так, чтобы левая рука не ведала, что делает правая, вплотную подошла к действительно научному доказательству ни много, ни мало, как существования Бога. Мол, оставалось только перевести язык физики и математики на язык понятный, литературный... и разработать несколько демонстрационных опытов, наглядно подтверждающих это самое бытие Господа.
   - Готов поверить, - сказал пилот Ложкарёв, по всеобщему молчаливому согласию, давно вошедший в дружную "команду психов" не будучи учёным. - То-то я гляжу, начиная с Ельцина, наши самые большие люди в церковь зачастили! Даже Жириновский...
   Саймон хотел сказать, что всё это ерунда. Стоит ли копья ломать и деньги переводить? Верить или не верить - состояние души, а не предмет исследований. Святой Пётр в пробирке... это смахивает на кощунство!
   Но всё же промолчал. В конце концов - всяк по своему с ума сходит. Нравится русским этим заниматься - пусть ковыряются. Наверное, это входит в их национальную гордость, ту самую "загадку русской души"
   - Я всегда говорил, что у нас в России больше всего любят создавать непреодолимые препятствия, а потом самим преодолевать их, продираясь с потом и кровью, проявляя мужество и героизм, и неся значительные потери, - вздохнул старый доктор Розенблюм, втиснутый между Саймоном и Сарой. - Как говорил Чехов, устами одного из своих героев: "Брось! Пойдём лучше водку пить!"
   Розенблюм пожевал губами и, наклонившись к Саймону, напомнил:
   - Мистер Кокс, вы обещали мне, что в среду весь ваш отдел группами пройдёт экспресс-обследование. Понимаю - перестраховка. Но здоровье - превыше всего!
   - Да-да, конечно, - пробормотал Саймон.
  
   Мысли его ушли в сторону. Надо завтра всё-таки попытаться ещё раз выйти на третий режим. Есть в этом направлении перспектива, есть! Голову на отсечение дам - есть! Да и Коваленко с его феноменальной интуицией, режим этот не зарубил окончательно. Саре надо будет просчитать поля по объёмам... и надо бы переслать последний массив Хайнеману. Пусть ребята пощупают распределение "волокон"... да и плотность вложенных вихревых полей тоже. У них это лучше получится...
   Саймон улыбнулся, представив себе, как он звонит Коваленко и торжествующе говорит: "Мистер Коваленко! Тут есть одна любопытная штука! Смотрите..." - и нажимает на "enter", посылая Большому Боссу доказательство того, что "портал" всё-таки может быть вскрыт в макроскопических масштабах, вплоть до двух-трёх миллиметров...
   Вообще-то, надо выбираться с вечеринки и лечь спать. Завтра он сделает...
   А почему, собственно, завтра? Завтра, завтра... чушь какая! Прямо сейчас! Отправить письмо Хайнеману и связаться со старым ворчуном Томасом Р.Эбскоттом он может прямо сейчас!
   Саймон поднялся и, извинившись, стал пробираться к выходу, наступая на ноги и беспрестанно извиняясь. Сара Конг ревниво посмотрела на то, как он пытается выбраться наружу, и тоже поднялась. Саймон что-то задумал, это точно! Надо идти и приниматься за дело.
   - Я гляжу, квантовики что-то задумали, - сказал Бриджерс. - До встречи, мистер Кокс!
   Саймон помахал ему рукой и выбрался наконец-то за порог. Сара улыбнулась всем, сутулилась и, сделав загадочное лицо, очень ловко спародировала прощальный жест рыжего Кокса. Народ захихикал.
   - Сара, я к вам скоро загляну, раз уж вы оба не собираетесь спать, - крикнул Коваленко.
   Народ в палатке завистливо загудел. Квантовики... им-то хорошо, они на самом острие!
   Саймон услышал, как Сара окликает его и остановился.
   - Взял и бросил даму, - сказала Сара, взяв Кокса под руку. Они пошли вместе, петляя между палатками, вагончиками и трейлерами. - Ну, говори, что тебе в голову пришло?
   - Понимаешь, Сара, я тут подумал, что Хайнеман, в отличие от нас, сможет выйти за пределы ошибки, если при прокачивании всего массива, - в этом-то и есть главная трудность, - применит инвертированный метод...
  
   Глава 24
  
   Мёрси
  
   На первом этаже детского сада неуверенно брякало пианино, Сашка с детьми пытались разучить "Собачий вальс". В тумане кто-то вздыхал и ворочался. Но, как всегда, видны были только угол песочницы и смутные очертания деревянного грибочка. Мёрси поспешно отошла от окна подальше и села на полу. Приятная тяжесть пистолета успокаивала. Хотя толку от него, конечно, было - пшик. Две вещи по-настоящему успокаивали её: пистолет и книга "Муми-Тролль и комета". В ней, между прочим, были ещё три чудесные повести: про шляпу Волшебника, про то, как Муми-Тролль пережил долгую зиму и про наводнение, которое унесло дом муми-троллей в дальние края.
   Она забежала к Илье немного передохнуть и посмотреть, как он тут один. Ну, слово за слово... и поспорили немного.
   - Ну и каша у тебя в голове, - сказал Илья. - Это, как я понимаю, издержки реформы школьного образования в частности, и переходного периода в целом. Ты считаешь, что когда твоя мама была девочкой и вокруг неё широко разливался социализм, всё было так же, как сейчас? Бутики, торговые центры, магазины, навалом тряпок, тридцать сортов колбасы и сорок наименований автомобилей... а разница между тогда и теперь только в том, что все эти товары стоили копейки? Эх, Мёрси, Мёрси...
   - Зато квартиры давали, - буркнула Мёрси.
   Почему-то на Илью она никак не могла рассердиться по-настоящему. Анна нет-нет, да раздражала её тем, что постоянно командовала, а саму Мёрси считала кем-то вроде дочки. Честно говоря, ничего плохого в этом, конечно, не было, но всё равно - мало нас в школе и дома воспитывали, чтобы ещё и в этот... как его там правильно-то... апо... апо-ка-лип-сис принялись за то же самое!
   - И чего это я взялся тебя воспитывать? - сказал Илья в нос, лёжа на кушетке. - Мало того, что нос заложило и чихаю, как проклятый, так ещё и тебе покоя не даю.
   - Да ладно, - сказала Мёрси. - Сейчас что об этом говорить?
   Илья простыл. Как он умудрился это сделать, одному Богу известно. Но из носа у него текло, да и температура поднялась. Анна сунулась, было, Илью лечить, но тот ответил, что, в чисто уральских традициях, лечит все болезни водкой, а недомогания - пивом. Единственное, что попросил, так это таблетки от кашля. Самые дешёвые. И прочёл Мёрси небольшую лекцию о чудо-траве термопсис, из которой, оказывается, эти таблетки сделаны.
   - Но курить эту траву нельзя, - сказал он.
   - Ну, и зачем ты мне это говоришь? - окрысилась обиженная Мёрси.
   - Ну... всё-таки ты это... другое поколение... типа, "отпусти меня, чудо-трава"!
   - У меня денег на дурь нету, - отрезала Мёрси.
   - А пробовала? - с любопытством спросил Илья. - Я, вот, раз в жизни затянулся травкой. Но мне не понравилось. - Он с хрустом вскрыл банку "Heineken", ловко прижимая её к груди левой рукой. - Будешь? Ради профилактики?
   - Ага.
   Он кинул тёплую банку и Мёрси ловко поймала её. Илья одобрительно щёлкнул языком.
   - Лев Яшин! - непонятно сказал он.
   Мёрси подозрительно спросила, к чему это Илья такое говорит. Ну, может, не совсем "подозрительно"... а просто захотелось, чтобы Илья рассказал что-нибудь. Она знала, уж что-что, а рассказывать Илья умеет. И действительно, он довольно интересно поведал ей о том, кто такой Лев Яшин и чем он был знаменит. Ну, типа гордость СССР, легенда футбола и прочие дела.
   - А теперь я прерву лекцию и схожу туда, куда сам царь пешком ходил, - сказал Илья и осторожно поднялся, привычно нащупав свои лыжные палки.
   Мёрси неприятно кольнула мысль о том, что, когда Илья просто полулежал на кушетке, она совсем забыла о том, что он калека. Так-то он - симпатичный мужик. Вот только ноги... а рука - хрен с ней. Если бы только рука - был бы вполне нормальный чувак! К примеру, у одноклассника Олега Малышева на правой руке три пальца оторваны, как у Ельцина, и ничего! Привыкли... с первого класса привыкли... и внимания не обращаем. Илья, наверное, понял о чём подумала Мёрси и нахмурившись заковылял к туалету.
   - Налупишься пива натощак, вот и бегаешь туда-сюда, - сказала Мёрси, понимая, что говорит лишь затем, чтобы замять неловкую паузу.
   - Почки промываю, - буркнул Илья.
   А потом снизу позвала Анна, которой надо было помочь на кухне. Спускаясь по лестнице, Мёрси увидела нарисованного на стене Незнайку в скафандре и подумала: "А в космосе - как? На станции этой... как её... наверное, тоже все люди исчезли. А может, они и живы остались? И теперь отчаянно пытаются связаться с опустевшей Землёй... и кислород у них заканчивается... заканчивается..."
   Фу, кошмар какой!
   Позавчера, перед сном, опять с Ильёй поспорили. Спорить начали ещё за ужином, а продолжили в "курилке", то есть, на пожарной лестнице. Площадка этой лестницы на втором этаже им обоим не нравилась. Очень уж она открыта с трёх сторон. Стоишь, как нагишом, и на каждый шорох вздрагиваешь. Да ладно бы только шорох. Илья сказал, что как-то раз он курил здесь один и вдруг на голову ему посыпался какой-то мусор. Илья испуганно поднял голову и увидел две бледных руки с сорванными ногтями, торчащие с плоской крыши. Крыша-то - вот она, совсем близко. Кто-то полз по ней, цепляясь за пыльный гудрон, и дополз до самого края... и теперь пытался подтянуть тело на невысокий бортик. И, наверное, спустился бы вниз... окровавленный. И мёртвый.
   Илья дожидаться этого не стал. "Дунул оттуда так, что только палки застучали, как барабанные палочки - тр-р-р-р!" - сказал Илья и посмотрел вверх. Мёрси плюнула, мол, на кой хрен ты мне это рассказываешь?! Ещё больше напугать хочешь?
   Думала, что ночью от страха не уснёт, но день был каким-то чересчур тяжёлым - вырубилась, как только легла. И слава Богу, не хватало ещё лежать, слушать храп и пуки и трястись, и обливаться потом, как больная лошадь...
   Вот что хорошо, так это то, что призраки (призраки?) показавшись один раз, больше не появляются на том же месте. Хотя... хотя, блин, вспомним Волкодава! Так и тащился за Мёрси... ох, что же это такое делается кругом, а? Ладно, не будем паниковать. Один раз показались руки - больше, скорее всего, не покажутся. Регулярно здесь появляется только полусонный добродушный пёс. Так его и призраком не назовёшь - можешь потрогать, по загривку потрепать. Он, правда, внимания на это не обращает, но и не противится. Один раз он даже остался с ними ночевать. Лёг в углу мордой ко всем, почесался, положил голову на лапы и заснул. А утром его уже не было. Стерёг он их, что ли? Жаль, Мёрси, как всегда, вырубилась и не знает, было ли той ночью спокойнее, чем обычно, или нет.
   - Анна говорит, что это те самые дети, которых она полупрозрачными фантомами видела! - тихо шипел Илья, яростно затягиваясь "Marlboro".
   - Да тише ты! Там всё слышно, перебудишь всех! Что ты орёшь?..
   - Вот я и говорю - раз дети из призраков стали живыми, то и в глобальных масштабах тоже самое происходит! Откуда мы знаем, может наша Анна тоже из оживших умерших, а? Мы её, между прочим, встретили позже детей! Анна - живой мертвец. Звучит мощно.
   - Что ты бредишь, а? Ну что ты бредишь, Илья?!
   - Да ладно... это шутка юмора такая...
   - Х...ня это, а не шутка!
   - Не кипятись. Это гипотеза... не перебивай, пожалуйста!.. это была всего лишь гипотеза, поняла? Дети отличаются от Анны, если ты, конечно, заметила. Она-то - обычная, живая. А наши малыши - вроде пса. То нормальные, то спят на ходу. Иной раз и вообще сквозь тебя смотрят. Кондрат-квадрат самый бойкий, но зато из всей группы единственный, кто имени своего не помнит.
   - Ну... не знаю...
   - И самое интересное - они Анну помнят. Смутно, но помнят!
   - И чего?
   Илья достал вторую сигарету. Мёрси машинально щёлкнула зажигалкой. Илья затянулся, достал из нагрудного кармана плоскую бутылочку коньяка "Дагестанский" и сделал мощный глоток. Мотая головой, он протянул коньяк Мёрси. Она взяла нагретую его теплом бутылку, но пить не стала. Илья поднял с широких железных поручней уже початый "Байкал" со свинченной заранее крышечкой, и торопливо глотнул.
   - Вот горло продрало - не по-детски! - сиплым голосом сказал он и закашлялся. Мёрси осторожно постучала его по спине.
   - И чего теперь, Илья? - снова спросила она. - Выводы ты какие сделал?
   - Не знаю, красавица! - сказал он. - Пока не знаю. В принципе - какая к чёрту разница? Как вы сидите здесь, - обслуживаете малышню и меня вместе с ними, - так и будете сидеть. Есть призраки, нет призраков... один хрен - говно убирать надо, воду таскать надо, жратву приносить надо... и так далее. До бесконечности.
   Мёрси вздохнула. Что верно, то верно... радостной их жизнь не назовёшь. Мамашка как-то сказала, мол, заводить детей, всё равно, что заводить домашних животных - радостных минут раз-два и обчёлся, а всё остальное время занимают хлопоты и заботы. "Машка-Маринка! Детей рожают для того, чтобы, чем старше становишься, тем больше у тебя было проблем и меньше помощи!" - подытожила она.
   Наговорила... тоже мне, прямо анархо-большевичка какая-то!
   А сама иногда ночью проснётся, тихонько зайдёт к Мёрси в комнату и украдкой по голове погладит и в щёчку поцелует, как в те времена, когда Мёрси ещё и Мёрси не была, а была просто Машенькой-Мариночкой, дочкой-мандариночкой, дочкой сладенькой, умницей маминой.
   А Мёрси делает вид, что спала и ничего не знает... и надо бы, наверное, что-то сказать, да язык не поворачивается. Днём-то только и делают, что лаются, как собаки...
   - Другое дело, что если людей становится больше - надо как-то помощь искать. Вместе сбиваться.
   - Не работает же ничего! Костёр и тот не видать из-за тумана!
   - Колокола, Мёрси, колокола. "Вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он!", - поняла?
   - Блин... я и не подумала. Слышь, Илья, это же гениальная идея! Надо всем рассказать!..
   - Погоди, радость моя...
   - Я не твоя радость... - мгновенно надулась Мёрси.
   - Ты - услада моего взора и радость любого счастливчика, кому ты отдашь свою загадочную душу и прекрасное тело, - послушно сказал Илья.
   Мёрси хмыкнула и невольно улыбнулась.
   - Илья, а почему ты не хочешь Анне с Сашей об этом сказать?
   - Понимаешь, Маринка, где гарантия того, что те, кто сейчас в тумане оживает - хорошие люди?..
   Мёрси обдало холодом.
  
   ...Мё-о-орси-и-и... сука...
   ...мертвая потрескавшаяся рожа...
   ...он тянет к ней скрюченные пальцы и...
   ...он воняет...
  
   Конечно, некому утешить их тем, что, мол, не волнуйтесь, на звон колоколов откликнутся только добрые и участливые люди... ещё недавно бродившие смутными призраками в сером тумане...
   Вот, ведь, гадство какое, а? Такая, казалось, идея хорошая... и опять с изъяном!
   - Ну-ну, Мёрси, не вешай нос. Пошли, а то нам сейчас от Анны попадёт, что мы по три сигареты за раз курим.
   Засыпая, Мёрси представила себе, как по улицам Екатеринбурга бродят, как пьяные, просыпающиеся, медленно приходящие в себя бывшие призраки... и окровавленный Волкодав, натянувший на себя кое-как штаны, вглядывается в туман одним глазом. Вот он тупо натыкается на стену... поворачивается и идёт в противоположном направлении... на звуки колоколов.
  
   А утром, Илья, невыспавшийся и уже начинающий заболевать, хмуро прошептал ей:
   - В следующий раз, когда будешь мне сниться - веди себя, пожалуйста, прилично.
   Мёрси густо покраснела и ничего не сказав, убежала вниз, на кухню, помогать Анне готовить детям завтрак. Прыгая по ступенькам, она удивлялась самой себе. С чего бы это она "изображает здесь Цветочек Аленький", как говаривала мамашка? Она, Мёрси, собственноручно надевавшая Волкодаву, всегда млевшему от этого, презервативы...
   Ей самой это никогда не нравилось, кстати.
  
  
   Президент
  
   Президент вышел из душевой кабинки и снял с никелированного кольца-вешалки мохнатое колючее полотенце. "Хорошо после бани! Особенно первые полгода!" - вспомнился ему старый анекдот. Президент хмыкнул и стал растираться. Всё-таки замечательно, что он курить бросил. Сразу легче стало. Это с одной стороны. А с другой - как чего случится, так моментально тянет достать сигарету и затянуться поглубже. Иногда он ловил себя на том, что в такие минуты машинально похлопывает по карманам, отыскивая пачку.
   - Закуришь тут, Василий Иванович! Всю дивизию порубали! - пробормотал он. - Такие дела.
   Дела шли, прямо скажем, неважно. Казалось бы, ну чего людям надо? Чернобыль и тот не вызвал такого резонанса! Сейчас-то чего всполошились? Ну, явление, ну, непонятное пока... и что? Психологи отвечали, что Чернобыль укладывался в рамки техногенной катастрофы... к которой, если и приплетёшь Сатану или Иисуса, то только сбоку. Да и то для подавляющего большинства людей это будет шито белыми нитками. Опять же, Чернобыльская катастрофа была интуитивно понятна каждому - взорвалось и загадило радиацией. Точка. Сейчас же от всего екатеринбургского Пришествия отчётливо несло мистикой.
   - Понимаете, - говорил президенту его "серый кардинал", - большинство народа, как у нас, так и по всей планете, малограмотны. Как говорил Салтыков-Щедрин: "Не заботясь о будущем, не вспоминая о прошлом и не ведая настоящего, глуповцы слонялись из угла в угол, окутанные мраком времён". Поэтому на любое сложное явление мы всегда готовим для них примитивные и простые, как полено, объяснения. Сталин в этом отношении был гениальным пиарщиком-мистификатором! Козни врагов народа. Происки империалистических кругов. Жидо-масонский заговор. Республика в кольце врагов. Десять сталинских ударов. Иисус Ленин и Иуда Троцкий. Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики...
   - И долго ты так будешь перечислять? - кисло спросил президент. - Это ты у себя в управлении ликбез проводи, а не мне мозги пудри.
   - Прошу прощения, увлёкся. Итак, явление, названное Пришествием не может быть объяснено в одном-двух предложениях, входящих в набор клише, привычных любому обывателю. При Сталине заявили бы что-нибудь вроде того, что проклятые недобитые буржуи напустили на большевиков чуму с аэростатов, перекрыли бы все ходы-выходы и произвели дополнительный набор в армию. Какое-то время это бы действовало. Кстати, одно время мы почти уложились в рамки клише...
   - Попытка контакта, - буркнул президент.
   - Так точно! Однако нам не повезло. Пришествие наложилось на глобальный экономический кризис, а также, как ни странно, на тягу населения к постапокалиптической тематике.
   - Чего?
   - Это банальный эскапизм, всегда проявляющийся в моменты серьёзных кризисов. В последние три-пять лет всех потянуло на мрачные истории.
   - А я могу тебе сказать - почему, - заявил президент. - И даже очень запросто. Аналитики хреновы... психологи! Что здесь понимать? Образ врага лелеяли? Лелеяли. Экономический спад замалчивали? Замалчивали. Всё один к одному, как в годы холодной войны. Тогда хиппи да панки с диссидентами плодились, сейчас те же яйца, только в профиль. Коллективное бессознательное телевизором не придушишь, вот что я вам всем неустанно талдычу!
   - Именно об этом, но только в научных терминах, и говорят наши аналитики, - мягко сказал "серый кардинал".
   Впрочем, всё это семечки. Сейчас самым главным был неожиданный взрыв религиозного фанатизма. Вся планета в ужасе глядела на лица, проявлявшиеся на поверхностях "арок". Знаки и символы, мелькавшие огненными потёками лавы, расшифровке не поддавались. Да и сам кокон, разросшийся до колоссального паука, если смотреть на снимки из космоса, никак не успокаивал взгляд. Очень трудно было поверить, что внутри этой штуки находятся головастые друзья маленького Инопланетянина. Ах, как это было бы здорово! Пятилетняя зарёванная Дрю Бэрримор держится за корявенькую ручонку печального пришельца, который смотрит на кокон и жалобно скрипит: "Home!"...
   Ан нет.
   Тошнит от одного только взгляда... не говоря уж о том, что все наперебой рассказывают - подойти к проклятому циклопическому "пауку" и не свихнуться от беспричинного ужаса могут совсем немногие. И ладно бы это были, скажем, безгрешные души - тогда было бы понятно, что Церковь с её осторожными намёками на Апокалипсис права. Мол, слейте воду и завернитесь в саван - "история прекратила течение своё"! Но, к примеру, Коваленко на святого и безгрешного никак не похож... а держится нормально. Да если бы только он!
   Впрочем, это опять же ничего не доказывает и ни о чём не говорит.
  
   Маги и колдуны с экстрасенсами и народными целителями дружно оживились. Вот у кого чёс пошёл! Так и стригут банкноты. "Мечут золото и в груды загребают изумруды..." А у кокона никого из них нет - ссут, поди, засранцы, чтоб им пусто было! А может, Коваленко не пускает. Впрочем, передали как-то слух о том, что он посадил чудом прорвавшегося к нему не то Верховного Шамана Атлантиды, не то Сатанинского Архимандрита Рязанского, не то и вовсе Главу Юпитерианской Церкви Равноапостольного Пророка И Второго Христа Митрофана Голожопова в танк и повёз к кокону. Чем, мол, чёрт не шутит - авось колдун скажет чего путного?
   Танк тот самый, что ежедневно учёными используется - все мыслимые виды защиты, поддув изнутри, чтобы ни пылинки не просочилось, костюмы высшей защиты и прочие чудеса техники. Ну, и обосрался наш ведун и провидец. В самом прямом смысле этого слова. Еле-еле откачали, думали, что помер.
   "Это тебе не в телевизоре меня, президента, адептом Сатаны обзывать! - мстительно ухмыльнулся президент. - Дриснул, паршивец, полные подштанники надристал!"
   Нет, надо всё-таки уснуть. Хотя бы три часика поспать... да не спится ни черта...
   В Совете Безопасности ООН раздираемый волнениями Пакистан предложил ядерную бомбардировку объекта. Шлёп, мол, и все дела. Вот, блин, мудрецы Востока...
   Санитарную зону охранять тяжело. У войск ООН силёнок не хватает... да и много ли их, войск этих? Американцы вызвались перекинуть морпехов чуть ли не дивизию. Индия и Китай свою помощь предложили. Чёрт, этак на Урале русскую речь уже и не услышишь! А что делать? Хоть всю российскую армию стягивай в Свердловскую область! Шутка ли - санитарная зона уже на половину Франции по площади тянет! И прут туда журналисты, любопытные, сатанисты, богоискатели, мародёры, контактёры, официальные визитёры и все, кому не лень.
   Давеча, вон, датчанина-физика подстрелили. Добро бы фанатики, с этими всё ясно, но, ведь, обычные мародёры. Ограбить решили, видите ли. Ох, Коваленко орал! Заорёшь тут. По закону подлости, одного из самых талантливых ребят убили...
   Фу... когда же голова прояснится? Спать! Спать, кому говорю!
   Ага.... как же. Это ты боярам приказывай, товарищ президент... а мозг тебя слушать не хочет. Вот и переваривает весь этот объём, что за день в него, бедного, вбухали...
   Президент нажал кнопку вызова и сказал вошедшему дежурному:
   - Миша, там где-то коньячок в баре. Плесни мне, пожалуйста, грамм сто пятьдесят. И морсу на запивку полстаканчика. Не могу уснуть, хоть тресни!
  
  
   Екатеринбург, улица Комсомольская
  
   - Ты, Светочка, не беспокойся, - сказал старый преподаватель. - Сама видишь, у меня внизу господа военные квартируют. Мне теперь по ночам не страшно.
   - Ты всегда так, - отчаянно тараторила Светка, - все в одну сторону - ты в другую. Ну, чем тебе Уфа не угодила? Все там! И Захаров, и Лукиянц, и Фасаховы, и Боровой с внуками... один Кондратьев тут сидит, в самом пекле! Здрасьте, приехали!
   - Ну, какое это пекло... - ласково ответил Кондратьев. - Тем более, что Боровой и Лукиянц всё ещё преподают, а я теперь на пенсии.
   - И что? Захаров с обоими Фасаховыми тоже на пенсии. А потом, пенсия пенсией, но ты же читал лекции? Читал! И семинары проводил, я знаю.
   - Это чтобы старику не скучно было...
   - Чтобы не скучно было, надо из дома нос хоть иногда на прогулку высовывать! А то сидите тут с Кузей, как запечные тараканы!
   Светка сердито загремела посудой. На кухне было тепло и уютно. За окном, поблёскивая в темноте, медленно поворачивалась огромная решётчатая антенна передвижной станции связи. Въезжающий армейский уазик на мгновение выхватил светом фар лоснящуюся тушу БТР.
   - Я на диване лягу, - сказал Кондратьев.
   - На диване лягу я! А ты ложись на свою кровать. Горе луковое... "на диване"... спину свою пожалей.
   - Ну, ладно.
   Эх, Светка, Светка! Вроде и сын у Кондратьева есть, и жена... а ближе всех - дочь. Невезучая Светлана Кондратьева. И её невезучий муж. Теперь уже бывший. Сходятся, расходятся, снова сходятся... всё, как в дурных мексиканских сериалах. Конечно, если бы не выкидыш... жили бы, наверное. Да только надломилось что-то в Светке, потерявшей сына, которому так и не успели придумать имя.
   А как бы хорошо звучало: "Кондратьев-внук! Того самого Кондратьева - внук!"
   И дразнили бы его дети традиционно, как когда-то дразнили его деда и его дядю - Кондрат-квадрат! Кость у Кондратьевых широкая, наша, уральская кость...
   Кондратьев осторожно лёг на кровать, закрыл глаза и попытался отрешиться от мыслей. В ванной тихонько плескалась Светка. Снизу кто-то крикнул: "И напрямки давай, напрямки!" Уазик взвыл двигателем, а потом сбавил обороты, лихо выкатывая из двора. Поднятый перед ним шлагбаум рывками опустился.
   Кот Кузя мягко вспрыгнул на кровать и, как бы в нерешительности, остановился. Потом он прошёл к изголовью, бесцеремонно улёгся на подушке и начал умываться. Кондратьев привычно отодвинулся, давая коту место. От Кузи пахло чем-то знакомым...
   - Где это ты ряженку нашёл? - сонно спросил Кондратьев и, не дождавшись ответа, тихо уплыл в начало семидесятых... где у Кондратьева были длинные, до плеч, волосы... где гремели в общежитии "Deep Purple" и смеялась ослепительно красивая рыжая студентка... будущая жена.
  
   Глава 25
  
   Анна (дневник)
  
   "...Вот спросите меня: "чего тебе, Анна, больше всего сейчас хочется?" И отвечу: по траве босиком, и чтобы солнышко, и ветерок теплый такой, а может быть даже и дождичек. Только не этот туман, и не бесконечные мысли на неинтересные, но насущные темы - что принести, как помыть, где и как приготовить. Ведь даже с детьми поиграть некогда, а как хочется. Леночка смотрит тоскливыми глазами - обнять бы её, остальных всех приголубить.
   Некогда, некогда, некогда...
   Просто крепостная крестьянка Анюта! Весь день крутишься, а к вечеру ни на что уже глаза не глядят от усталости. А голова свободна - думай, сколько влезет, пока мозги не распухнут.
   Сколько времени уже в дневник не писала? Почти две недели, - если только внутренние часы не идут, как механические, сикось-накось. Как началась эта круговерть - раза три, наверное, и выбиралась к дневнику. Какое уж тут эпистолярное творчество, ёлки-зелёные! Хронологию бы зафиксировать... плюс, минус лапоть.
   Ну да ладно, Анна, хватит ныть. Можно обреветься вдрызг, да только ничего не изменится.
   Итак - запишем то, что важно... а что важно? Да всё, и - ничего. Вроде, как в квартальном отчёте. Каждая цифра сама по себе - маленькое событие, сопровождающееся какими-то действиями, телодвижениями работающих, плавным скольжением денег и повседневными мелкими происшествиями. Ну, типа, графа "канц. принадлежности". Подумаешь, "оплачено такому-то по товарному чеку столько-то рублей за две пачки бумаги "Снежинка". Для бухгалтерии - дел на полминуты. А ведь кто-то тащился в магазин, покупал эту бумагу, прятал в карман товарный чек, запихивал покупку в пакет и тащил на работу. По пути, возможно, встретил знакомого, покалякали о том, о сём. Возможно, этот человек думал о чём-то грустном, а может, хохотал всю дорогу... а у бухгалтера всё это отложилось в одной строчке.
   Вот так и у меня - ворох мелочей, из которых, как из паззлов, пёстрых по отдельности, складывается довольно-таки серенькая картинка.
   Илья умудрился простудиться. Мало нам проблем с ребятишками, за которых я каждодневно молюсь, чтобы не заболели - это было бы просто катастрофой! Наверняка Илью на пожарной лестнице просквозило. Бегают вдвоём с Мёрси курить, торчат там по полчаса, шушукаются. Я, между прочим, тоже поговорить "за жизнь" хочу. А приходится - только о хозяйстве, о сиюминутном. Ну да, о чем ещё ему говорить со взрослой тёткой... хлопотливой матерью семерых... десятерых детей. Ха-ха-ха.
   А вообще, ослаб он, вот хворь и прицепилась. Илье отдых нужен, нормальный покой, хотя бы иногда. За спину то и дело хватается, разгибается с трудом. Но ведь какой упрямый! Предложила растереть немножко - категорически отказался. На ночь говорю - давай теплое молоко сделаю, с содой, с мёдом, полечи горло-то? Так ведь нет - он, видите ли, "уже не пацан, мама-Аня, хоть и молод душой"! Ну да, конечно, вполне зрелый мужчина для того, чтобы водку пить и пивом запивать. Хорошо, хоть не куролесит, когда опьянеет, не злится, как это у некоторых бывает. Вначале (и это самый для нас приятный этап) разговорчивым становится, острым на язык... а потом, косея, начинает впадать в сентиментальность... и на третьем этапе умолкает, засыпая на ходу. В таких случаях надо присмотреть, чтобы спокойно лёг - он сразу отключается и спит до утра.
  
   ...у Вовки горло - слабое место. Чуть - и зацарапало, и сразу - температура. ...
   ...мама, сделай молока, а?..
   ... мама!!! "брызгалка" есть у нас, и этот... аспирин?..
   ...лучше парацетамол, сынок, и на ночь. Я траву заварю - завтра полощи горло весь день, каждые два часа...
  
   Просила Мёрси: "Поговори хоть ты с ним!" Та вздёрнула носик, фыркнула: "Оно вам надо - Илью воспитывать?" Тяжело с ней...
   Неужели правду говорят - мать и взрослеющая дочь никогда не найдут общего языка? Ох... так и кажется, что они мне не доверяют. Настороженные такие... Как глупо! Нас и так мало - и всё равно чужие друг другу.
  
   ...а чего ты ждала, Анна? Ласкового неженатого массовика-затейника?..
  
   С Сашей проблем нет. Он добрый - необыкновенно. Как он с ребятишками возится! То играет в кубики и машинки, - ползают ввосьмером по полу кучей, высунув от усердия языки, и наперебой жужжат, как моторы: "Ж-ж-ж-ж!". То изображает слона, который воюет с хитрыми мартышками, - детишки виснут на нём со всех сторон, приручают слона. А Кондрат потом становится вроде как мальчик-погонщик - важный такой, серьёзный...
   Эллочка свалилась со ступеньки, ударилась, плакала - Саша её так утешал, сам чуть не ревел. Илья говорит - у Саши от переживаний голова болит жутко. А здесь пока ничего не было. И короста за ухом зажила. Это уж мне Илья потихоньку рассказал. Мол, смотри, Анна, не дави на парня, если он вдруг заупрямится или просто не поймёт сразу, чего у него просят.
   Только боюсь я его, Сашу. И стараюсь не прикасаться к нему. Как-то вместе бутыли с водой из тележки выгружали на кухне - так близко к нему - в глаза глянула, а там... там смерть, кровь, боль, страх. Я такие глаза видела у парней, что через Афган и Чечню прошли. Молчаливые ребята... а глаза чумные. Кто же он такой, интересно? И жалко его, и страшно. Но отчётливых картинок не было...
   ...если только не считать того, что у меня возникло смутное видение каких-то бесконечных тяжёлых битв. Странно, сейчас, вроде, и не воюют так... многочисленными армиями, с сотнями километров линии фронта, с колоссальными скоплениями озлоблённых людей. Сейчас воюют как-то по-другому. Вон, вспомни хотя бы кадры новостей со всех локальных войн...
   Правда, человеку одинаково больно получить пулю что в "незначительной стычке", что в "исторической битве, определившей решающий перелом в войне". Это вам любая мать погибшего солдата скажет. Потому и не люблю, когда пацаны начинают меж собой спорить, кто из каких стран на войне больше народу потерял... увязывая это с победой.
   Это для меня всё равно, что спросить человека, как он желает получить палкой по голове - с историческим замыслом или просто так? Вот ни черта человеку от этого легче не будет! Я так думаю.
   Впрочем, муж снисходительно сказал бы: "Аня, что ты во всём этом понимаешь? Не грузись понапрасну!"
   И что я могу понять в Сашке?
   Да, в общем-то, это всё сейчас не самое главное. Это всё быт. Люди, проблемы, заботы - это всё решаемо. Главное вот что - СНЫ.
   Но - тихо, тихо, Анна! Никому не говори. Только в дневник!
   Похоже, я схожу с ума, граждане дорогие. Или это называется шизофрения, или паранойя или ещё как-то? "Маниакально-депрессивный психоз". А может у всех мозги так устроены - ведь говорят, что во сне мозг избавляется от ненужной информации, и вроде как сосредотачивается на самом важном? А что может быть важнее, чем разобраться в ситуации? Анна, не лукавь - ты не успокоишься, пока добросовестно не разложишь всё по полочкам. Вот и придумала себе демона, похожего на...
  
   ...на Илью, да-да-да, потому что он всё равно тебе нравится, Анна, не обманывай себя...
   ...и вообще нормальной женщине нужен мужчина... "это нормально", как круто говорил крутой герой крутого боевика...
  
   ...похожего на Илью. Потому что он - единственный здравомыслящий человек во всей компании. Надо налаживать отношения и пытаться серьёзно обсудить, что происходит... "что было, что будет, чем сердце успокоится".
   А пока - этот мир становится более или менее понятен. По-женски понятен. Я и сама постепенно во всём разбираюсь. Анна Сергеевна - она такая, всё-таки, молодец! (ха-ха, себя не похвалишь - никто не...) А может этот Демон и в самом деле существует? Ох, так хочется, чтобы он опять пришел и говорил. Столько вопросов... никогда в жизни не было СТОЛЬКО вопросов и - возможно - таких ИНТЕРЕСНЫХ ответов! Ради этого можно и побояться немного, правда? Я же всегда "болею" от слова "интересно". Оле-оле-оле-оле... болеем за своих...
   Вот только почему-то рука не поднимается записывать все ответы. А надо бы! Вопрос-ответ, вопрос-ответ...запиши, а то ведь всё забудется. Впрочем, забудешь такое, как же...
  
   Ну вот, мною и приняты два принципиальных решения:
   - продолжать налаживать отношения с Ильёй; попытаться его разговорить... а там видно будет;
   - начать записывать ответы на важные вопросы. Если, конечно, сны продолжатся...
   Посмотрим, что из всего этого получится. А сейчас заканчиваю, потому что засиделась - уже поздно, а улице стемнело. Дети давно спят, да и все остальные, наверное, тоже. Пора идти. До встречи, дневничок! (улыбающийся смайлик; ниже нарисована смеющаяся кошачья мордочка)
   Вот, кота нарисовала почему-то. А ничего кот... смеётся. Говорит, мол, всё будет хорошо, Аннушка, всё будет хорошо!
   Ах, эти коты - такие обманщики!" (подмигивающий смайлик)
  
   ***
  
   Анна сложила исписанные страницы и убрала в ящик стола. Спрятала, потому что, придя сегодня вечером в квартиру, обнаружила на полу разбросанные чистые листы. Каким-то образом они упали со стола, а у некоторых были погрызены и измусолены уголки.
   - Ах ты, котяра! - вслух сказала Анна - Всё-таки шалишь тут без меня!
   Перед уходом она налила в блюдце ряженки, а из испорченных листочков свернула бумажные бантики - пусть играет животинка... а то, наверное, ему теперь скучно одному. Анна-то целыми днями пропадает в детском саду.
   Выйдя на крыльцо, Анна обнаружила, что уже порядком стемнело и весь двор заволокло клубами непривычно густого тумана, отливающего в темноте чем-то перламутровым. Это что-то новенькое... а между прочим, даже если бы всё было по-прежнему, то всё равно - она никогда ещё не выходила на улицу так поздно.
   -Что нам было сказано? - преувеличенно бодро сказала Анна - "Уж чего-чего, а тумана тебе нечего бояться". Да! И я не боюсь. Кота приручила, Пса приручила, и тебя тоже приручу.
   Прикинула расстояние от подьезда до крыльца детского садика...
  
   ...если идти по прямой и очень быстро, то минуты за полторы можно...
   ...главное - никуда не сворачивать...
  
   ...смело шагнула вперёд и сразу погрузилась в вязкую морось, полностью потеряв что-либо из виду. Кожу закололо иголками и заныло за висками. Анна, стараясь выдерживать направление, быстро, почти бегом, пошла вслепую. Но, почти сразу же, споткнулась и упала на четвереньки. Издевательский хохот оплеухой ударил по голове, хотя уши и казались заткнутыми ватой.
   Ошеломленная Анна попыталась встать и... почувствовала ощутимый пинок под мягкое место! "Ах ты, гад! Издевается!" - мелькнуло в голове. Она быстро поднялась на ноги. И - заработала мокрую, омерзительно горячую пощёчину. Взвизгнув, она помчалась вперед, со всего размаху врезалась в ограду, ощупью нашла калитку и рванула прямиком по дорожке к крылечку. Еще раз споткнувшись на первой ступеньке, она чуть было не упала, но наткнулось на что-то большое, крепко схватившее её...
   Она истошно завопила, задёргалась...
  
   - Я не уроню!
   Анну била крупная дрожь. Щека горела, копчик ныл. Она подняла взгляд. Саша! Он держал её за плечи и встревожено глядел прямо в глаза... впервые за всё время их знакомства.
   - Не надо кричать, - рассудительно, как трёхлетний ребёнок, сказал он. - Анна домой пришла, да! - Он крепко обнял её и повернулся спиной к туману, как будто укрывая, защищая женщину от неведомого врага.
  
   ...ты проиграл! Ты повержен!..
   ...падение...
   ...собаки... жаркие пасти, жадно рвущие плоть...
   ...тьма... разорванные мышцы... боль...
  
   - Илья сказал, что волнуется. Мёрси сказала, что надо идти. Я тоже сказал, что волнуюсь. Туман такой некрасивый, как дохлая рыба. Мы хотели вас искать. А я сказал, чтобы Илья и Мёрси с детьми посидели. Я один к Анне пошёл, да!
   - Ох, Саша... спасибо тебе. На полчасика раньше бы...
   Ну что, Анна, получила плюху? "Нечего бояться, нечего бояться"! И под зад коленом и по физиономии наотмашь... на лбу завтра будет шишка...
   - Санечка, пойдём домой, а? Страшно сегодня... и спать уже пора. Пойдём скорее к деткам нашим, а?..
   Они зашли в детский садик. Анна плотно закрыла входную дверь на щеколду и, уже стараясь успокоиться, начала подниматься вслед за Сашей по лестнице, придерживаясь рукой за перила. Между первым и вторым этажами, она опасливо обернулась - ей показалось, что в дверь ударило что-то мягкое и тяжёлое. Но всё было спокойно. И только уже укладываясь спать, когда Илья и Мёрси торчали в "курилке" и Сашка пошёл "шугануть их", по просьбе беспокоящейся Анны, она заметила несколько дохлых рыбок, плавающих в аквариуме.
   Да, рыбы появились. Во всех шести аквариумах. Они плавали кверху брюшками, отблёскивая чешуйками в неверном свете оплывающих свечей. Если посмотреть внимательно, можно было увидеть на дне мёртвых улиток. Они вяло колыхались в воде, вывалившись из крохотных раковин...
   "Это уж я уберу завтра! Возьму сачок и потихоньку выгребу эти трупики", - подумала Анна.
   Она не стала никому ничего говорить. Засыпая, она немножко погордилась своей выдержкой и силой воли. Мёрси, например, сразу подняла бы шум и, хватая всех за рукава, немедленно потащила бы всю компанию к аквариумам.
   Ещё один день подошёл к концу.
  
   Илья, укладываясь, попросил Сашку сказать какую-нибудь цитату. Сашка встал, заложил руки за спину и нараспев прочитал:
   - "Все выдающиеся люди выходят из третьего сословия. В империи, где существуют только великие и малые, нет никого, кроме наглых господ и гнусных рабов. Одно третье сословие, занимающее промежуточное положение между знатью и чернью, рождает искусство, просвещение и все великие идеи, полезные человечеству".
   - Что-то знакомое, - сказал Илья.
   - Пьер-Огюст Карон де Бомарше, "Мемуары", - робко сказал Сашка и улёгся.
   - А кто это? - спросила Мёрси, отчаянно зевая. Все уже привыкли к тому, что спрашивать Сашку, откуда он набрался разнообразных сведений, было бесполезно. Промолчит, виновато улыбаясь, вот и всё.
   - Тот самый, который "Женитьбу Фигаро" написал, - ответил Илья.
   - Я такое кино видела, - гордо заявила Мёрси. - Там Андрей Миронов играл.
   - Между прочим, в 1776 году Бомарше убедил Людовика XVI поставить оружие, боеприпасы и корабли для США. В смысле, тогда ещё не США, а тем нескольким областям, что воевали с Англией за независимость. Людовик вначале хотел оказать помощь Англии, но Бомарше его убедил, - поднял палец Илья. - А ещё Бомарше изобрёл анкерный механизм для карманных часов, что резко уменьшило их размеры.
   - Ни хрена себе... - пробормотала Мёрси. - И откуда ты только всё это знаешь?
   - Странствуя по свету, мадам, я не закрываю глаз! - ответил Илья, явно кого-то цитируя.
   Они ещё долго о чём-то переговаривались, но Анна уже проваливалась в сон...
  
   Сашка нёс её на руках в тумане. Было холодно. Тонкая ткань ночной сорочки Анны не спасала от холодной стали рыцарских лат. Обнимать рыцаря за шею было так же противоестественно, как обнимать бронзовый памятник.
   - Куда мы идём?
   Сашка молчал. Забрало было поднято и Анна хорошо видела мрачное, исполосованное шрамами лицо. Изогнувшись, она опасливо посмотрела вниз и увидела, как в дымке тумана рдеют подёрнутые пеплом угли. Тяжёлые стальные ноги шагали с размеренностью механизма, погружаясь по щиколотку в потрескивающий нестерпимый жар. Взвивались огненные искры. Язычки пламени пробивались сквозь пепел. Шпоры раскалились докрасна...
   Неужели никто не отнимет её у этого равнодушного истукана?
  
   ...с-с-с-с... ш-ш-ш-ш... с-с-с-с... ш-ш-ш-ш...
  
   ...это милый Демон шёл за ними! Он шёл, чтобы спасти её!
   Или пнуть под зад.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"