Не что иное, как любовь, заряжает человека невообразимой энергией, всего за час сна, решил Мерфи. Он управлялся с дойкой коров, кормежкой скота, выпасом его, притом так расторопно, еще и распевая при этом, что вызвал лукавую улыбку младшего сынишки Фини.
Как обычно, до завтрака требовалось переделать дюжину дел. Довольный, что сегодня очередь соседа отвозить молоко, Мерфи набрал свежих яиц, окинул беглым взглядом очередную несушку и направился обратно к дому.
Он вознамерился отказаться от мысли дать Шаннон поспать, когда утром, едва хватанув чая с печеньем, побежал переворачивать торф.
Куда более привлекательным казалось теперь подняться к ней наверх с тем же чаем и печеньем и заняться с ней любовью, пока она теплая и разомлевшая со сна.
Он никак не ожидал застать ее в кухне, - она стояла у плиты, подвязавшись фартуком, коим пользовалась во время приездов мать.
- Я думал, ты спать будешь.
Она обернулась к нему, улыбнулась, глядя как он снимает кепку, заходя в дом. - Я услышала, как ты смеешься на улице с мальчиком, что помогал тебе доить коров.
- Вовсе не хотел тебя разбудить. - В кухне разительно повеяло чем-то, напоминающим детство. - Что ты там делаешь?
- Нашла немного бекона и сосиски, - она поддела одну вилкой. - Холестерина в ней хватает, но после такой ночи, думаю, тебе не помешает.
Идиотская улыбка озарила его лицо. - Ты готовишь мне завтрак.
- Я подумала, ты проголодаешься после того, чем занимаешься там на заре, поэтому... Мерфи! - она взвизгнула и выронила вилку, когда он обхватил ее и закружил по кухне. - Ну что ты делаешь!
Он опустил ее на место, но не мог стереть улыбку, поскольку Шаннон принялась ворчать на него, прополаскивая вилку. - Никогда бы не подумал, что ты умеешь готовить.
- Конечно же, я умею готовить. Пусть не столь виртуозно, как Бри, но вполне компетентно. Что это? - она заглянула в корзину, что поставил он, когда зашел. - Здесь около трех дюжин яиц. Что ты делаешь с таким количеством?
- Использую по необходимости, остальное обмениваю или продаю.
Она сморщила нос. - Немытые. Где они так замарались?
Он недоуменно уставился на нее, затем расхохотался. - Ты просто прелесть, Шаннон Бодин.
- Поняла, это был глупый вопрос. Ладно, вымой их, я не стану к ним прикасаться.
Он подтащил корзину к раковине, принялся выполнять ее просьбу, и тут до нее дошло, откуда взялись яйца. - Ах, - она нахмурилась и перевернула бекон. - Достаточно для омлета. Как ты определяешь, что это просто яйца, и из них не вылупится цыпленок?
Он искоса глянул на нее, желая убедиться, что и теперь она не шутит. Оттопырив щеку языком, обмыл следующее яйцо. - Если они не высовываются, значит, можно есть.
- Очень смешно, - она решила, что лучше промолчать и остаться в невежестве. Куда лучше оставить представление об этом продукте, когда просто достаешь его из ячейки, упакованной в магазине. - Как тебе их приготовить?
- Как хочешь, я не привередлив. Ты и чай заварила! - он готов был упасть ей в ноги.
- Кофе не смогла найти.
- Куплю, когда буду в деревне. Пахнет великолепно, Шаннон!
Стол уже был накрыт, как он заметил, на двоих. Он налил чаю обоим, сожалея, что не догадался нарвать ей цветов, что растут вдоль конюшен. Она поднесла к столу большое блюдо, и он уселся. - Спасибо.
В голосе его послышалась смиренность, которая вызвала у нее двойное чувство - вины и удовольствия. - На здоровье. Я сосиски вообще не ем, - добавила она, заняв свое место. - Но эти выглядят очень аппетитно.
- А как иначе. Миссис Финни изготовила их всего несколько дней назад.
- Изготовила?
- Ну да, - он протянул ей блюдо первой. - Они закололи борова, которого специально откармливали, - он озадаченно сдвинул брови, видя, как она побледнела. - Что-то не так?
- Нет, - торопливым жестом она оттолкнула тарелку. - Просто некоторые явления не очень хочется представлять.
- Ну вот, - он сочувственно улыбнулся. - Я и не подумал.
- Мне надо бы уже привыкнуть. На днях я случайно услышала, как Бри обсуждала с каким-то парнем "весенних ягнят", - она вздрогнула, имея теперь представление, что делают с хорошенькими ягнятами по весне.
- Понимаю, тебе это кажется жестоким, но это всего лишь привычный ход вещей. У Тома была похожая проблема.
Решив, что приготовленный ею бутерброд безопасен, Шаннон вскинула глаза. - Да?
- Он терпеть не мог выращивать кого-то на убой, ни себе, ни людям. Когда развел цыплят, яйца еще мог собирать, но курицы у него чаще дохли от старости. Он был очень мягкосердечным.
- И кроликов распустил, - тихо молвила Шаннон.
- А, ты уже знаешь про кроликов, - улыбнулся Мерфи воспоминанию. - Намереваясь сделать на них состояние, он разводил их, пока не потребовались решительные действия. Он всегда мечтал нажить состояние.
- Ты любил его.
- Да. Он не заменил мне отца, и никогда не пытался. Он был не тем мужчиной, который, как говорят, нужен мальчику рядом. Но стал мне таким же отцом с пятнадцати лет, как и тот, кто родил меня, всегда появлялся в нужную минуту. Когда мне было грустно, возил меня на прогулку к утесам, или брал в поездку в Голуэй с дочерьми. Вовремя вправил мне мозги, когда я впервые нализался виски. А когда я впервые переспал с женщиной, то...
Он смолк и усиленно принялся ковыряться в блюде.
Шаннон вскинула бровь. - И что же? Продолжай. Что случилось, когда ты переспал с женщиной?
- То же, что и обычно, полагаю. Завтрак чудесный, Шаннон.
- Не заговаривай мне зубы. Сколько лет тебе было тогда?
Он страдальчески посмотрел на нее. - Вряд ли стоит обсуждать такое с женщиной, которая разделяет с тобой завтрак.
- Трус.
- Да, - любезно согласился он и, чавкая, принялся набивать рот яичницей.
- Я ничего не сделаю, Мерфи, - она приглушила смех. - Но мне очень интересно, что же он тебе ответил.
Видя, что это важно для нее, он поборол смущение. - Я был... Я тогда был...
- Не нужно мне рассказывать подробности, - улыбнувшись, приободрила она. - Ну и, дальше.
- После этого, - продолжил он с облегчением, опуская детали, - меня распирало от гордости, если не сказать, мужественности. И при том я был сконфужен, словно обезьяна с тремя хвостами. Чувство вины и ужас, что девушка могла забеременеть из-за моей пылкости, а скорее, глупости и неосторожности, - поправился он, - о чем я заранее не подумал. И вот я сидел на стене и думал, с одной стороны, как бы мне пойти и все такое повторить, а с другой - ждал прежде божьей кары за содеянное. Или того, что об этом проведает мать и всыплет так, как боженька и не додумается.
- Мерфи, - она отвлеклась и вкусила кусочек бекона. - Ты такой милый.
- В жизни мужчины такой момент не менее важен, чем для женщины, я бы сказал. В общем, сидел я и размышлял, нетрудно представить, о чем, и тут подходит ко мне Том. Садится рядом и какое-то время молчит. Просто сидит и смотрит вдаль, через поле. У меня на лице, должно быть, все написано. Он кладет мне руку на плечи. "Стал мужчиной, - говорит, - и гордишься этим. Но стать мужчиной - значит не просто обольстить податливую девушку. Это значит - взять на себя ответственность".
Мерфи покачал головой и взял чашку с чаем. - Теперь я с ужасом стал думать о том, что мне, возможно, придется жениться на ней, а мне едва исполнилось семнадцать, и я влюблен в нее не больше, чем она в меня. Так ему и говорю. Он кивает, без назидания и укоризны. Говорит, что, если бог и судьба будут милостивы, он уверен, что я сделаю выводы и впредь буду осторожнее. Впредь еще будет все, потому что мужчина не сходит с такой чудесной тропы, однажды ступив на нее. А женщина - изумительное создание, которым стоит обладать и держать подле. Твоя женщина, когда найдешь ее, станет для тебя большим, чем солнечный свет. Ищи ее, Мерфи, сказал он, а пока принюхиваешься к миленьким цветочкам на своем пути, обходись с ними заботливо и нежно, не помни им лепестки. Если твоя любовь сочетается с добротой, даже когда не можешь любить долго, ты будешь достоин той, что ожидает тебя на этой тропе.
Шаннон с трудом заговорила. - Все говорят, он хотел быть поэтом, но не умел подобрать слова, - она поджала губы. - Теперь это звучит для меня ровно наоборот.
- Умел, когда слова имели значение, - спокойно ответил Мерфи. - Чаще у него не было слов для себя. Глаза его были полны грусти, которая проявлялась особенно, когда он не знал, что на него смотрят.
Шаннон взглянула на свои руки. Руки, как у матери - тонкие, с длинными пальцами. Глаза от Тома Конкэннона. Что же еще, подумала она, даровали они ей?
- Ты можешь кое-что для меня сделать, Мерфи?
- Все, что угодно.
Это ей было известно, но сейчас она не могла позволить себе думать об этом. - Свози меня на Луп Хэд?
Он поднялся с места, убрал со стола тарелки. - Возьми жакет, дорогая. Там холодный ветер.
Как часто, подумала она, приезжал сюда Том Конкэннон, вдоль узких, петляющих дорог, прорезающих бескрайние поля? Маленькие сараюшки без крыш мелькали по пути, козы на привязи щипали свежую траву. На белой стене какого-то здания намалевана краской надпись о последней возможности выпить здесь пива, коей не будет у вас более, вплоть до самого Нью-Йорка. Она слабо улыбнулась.
Когда Мерфи припарковал грузовик, с облегчением отметила, что этим утром никто, кроме них не возжелал любоваться морем и скалами. Они были одни, лишь завывающий ветер, скалистые утесы и грохот прибрежных волн. И шепот призраков.
Они спустились вниз по узкой и вязкой тропе, что шныряла в высокой траве, и вышли к одной из оконечностей Ирландии.
Ветер набросился на нее своею мощью, пролетая над темными водами и вздымая волны. В грохоте их было свое очарование. К северу пролегали утесы Мохер и покрытые туманом Аранские острова.
- Они повстречались здесь, - пальцы их переплелись, когда Мерфи взял ее руку. - Мать рассказывала мне, в тот день, когда следом впала в кому, рассказала, как они встретились. Был дождь и холод, и он был один. Здесь она влюбилась в него. Знала, что женат, что у него есть дети. Знала, что поступает неправильно. Это было неправильно, Мерфи. Не могу отделаться от этого чувства.
- Разве они не поплатились за это?
- Да, думаю, что поплатились. Вполне. Но это не... - она приумолкла, выровняла голос. - Мне было легче до того, как я убедилась, что он искренне любил ее. Не зная этого, я не думала о нем, как о порядочном мужчине и отце, что мог бы любить меня, сложись все по-другому. У меня был отец, который любил меня, - жестко сказала она. - И этого я никогда не забуду.
- Не нужно умалять любовь к одному человеку, чтобы чуть приоткрыть сердце для другого.
- Тогда я чувствую себя предательски, - она упредила его слова, мотнув головой. - Не важно, есть в этом логика, или нет. Все равно. Мне не нужны глаза Тома Конкэннона, не нужна его кровь, мне не нужно... - она прижала руку к губам и вызволила слезы. - Я чего-то лишилась, Мерфи, в тот день, когда она все мне рассказала. Лишилась того образа, иллюзии, того гладкого, спокойного зеркала, в котором отражалась моя семья. Оно разбилось вдребезги, и теперь, когда склеивается вновь, в нем сплошные трещины, расслойки, края внахлест.
- Как ты теперь видишь в нем себя?
- Разными частицами, разбросанными по всему, и связями, от которых не могу увернуться. И боюсь, что никогда не верну того, что у меня было, - с печальным взором, она повернулась к нему. - Из-за меня она лишилась семьи, познала стыд и страх одиночества. Из-за меня вышла замуж за человека, которого не любила, - Шаннон смахнула слезы тыльной стороной ладони. - Знаю, со временем она полюбила его. Ребенок всегда знает о чувствах родителей, они витают в воздухе, равно как и догадывается о причинах, которые взрослые предпочли бы утаить. Но она всегда помнила Тома Конкэннона, всегда хранила в сердце его и свои чувства, когда пришла к этим скалам и увидела его под дождем.
- А тебе хотелось бы, чтобы она забыла.
- Да. И я ненавижу себя за это. Потому что, желая этого, понимаю, что думаю не о ней, не об отце, а лишь о себе.
- Ты слишком сурова к себе, Шаннон. Мне больно это видеть.
- Нет, не сурова. Ты не представляешь, насколько беззаботной, почти идеальной, была моя жизнь, - она снова посмотрела в открытое море, ветер откинул ее волосы назад. - Родители почти во всем потакали мне. Доверяли мне, уважали меня так же сильно, как и любили. Хотели, чтобы у меня было все самое лучшее и видели, что я получала это. Хорошие дома в хороших районах, хорошие школы. Я никогда ни в чем не нуждалась, материально и эмоционально. Они заложили во мне прочный фундамент и дали право выбора, как им распорядиться. Теперь я злюсь, потому что под этим фундаментом лежит вина. И злость эта заставляет отринуть все, что они для меня сделали.
- Все это вздор, и тебе пора это прекратить, - он крепко взял ее за плечи. - Разве злость заставила тебя приехать сюда, где все началось, зная, чего будет стоить столкнуться с этим? Ты знала, что он умер, и все равно приехала, не так ли?
- Да. Это больно.
- Понимаю, милая, - он теснее прижал ее к себе. - Знаю, что больно. Сердце должно немного поболеть, чтобы в нем освободилось место.
- Я хочу понять, - она приклонила голову ему на плечо, ища успокоения. Слезы перестали жечь, и боль в сердце притупилась. - Было бы легче все это принять, если я пойму, почему все они сделали тот выбор, который сделали.
- Думаю, ты понимаешь больше, чем тебе кажется, - он развернулся так, что они снова лицезрели море, нескончаемую бушующую симфонию волн, бьющихся о скалы. - Как красиво. Здесь, на краю земли, - он коснулся поцелуем ее волос. - Однажды ты возьмешь краски и нарисуешь все, что здесь видишь, что чувствуешь.
- Не знаю, смогу ли. Слишком много призраков.
- Ты же рисовала камни. Там их предостаточно, и они так же близко, как и здесь.
Если сегодня день мужества, то она устоит, расспросив его. Шаннон отступила назад. - Мужчина и белый конь, женщина в поле. Ты видишь их.
- Вижу. Смутно видел, когда был маленьким, затем отчетливее, когда нашел брошь. Еще четче вижу с той поры, как ты шагнула к Брианне в кухню и взглянула на меня такими знакомыми глазами.
- Глазами Тома Конкэннона.
- Ты знаешь, о чем я говорю, Шаннон. Тогда они были холодными. Такими я их уже видел до встречи. Видел страстными, злыми, похотливыми. Видел плачущими и смеющимися. Видел, как в них мелькают призраки.
- Мне кажется, - осторожно начала она, - люди бывают чувствительны к определенной местности, к атмосфере. Существуют исследования... - она приумолкла, когда его взгляд вспыхнул. - Ладно, отставим пока логику. Я что-то чувствовала, чувствую там, на площадке. Что-то странное и знакомое. И мне снятся сны, - с первой же ночи, как я сюда приехала.
- Тебя это тревожит. Также сначала было и со мной.
- Да, это меня тревожит.
- Еще там бывает гроза, - осторожно подсказал он, стараясь не давить на нее.
- Иногда. Жесткая и холодная, как ледяное копье, молния разрезает небо, а земля мерзлая настолько, что задолго до появления всадника слышен грохот копыт его лошади.
- А волосы ее реют на ветру, пока она стоит и ждет. Он видит ее, и сердце его колотится также бешено и глухо, как земля под копытами.
Охватив себя руками, Шаннон отвернулась. Глядя на море, становилось легче. - А иной раз я вижу, как в маленькой темной комнате пылает камин. Влажной салфеткой она отирает ему лицо. Он бредит, мечется, тяжело израненный, в лихорадке.
- Он понимает, что ему суждено умереть, - тихо продолжил Мерфи. - Все, что удерживает его на краю - это ее рука, ее запах и голос, что утешает.
- Но он не умирает, - Шаннон глубоко вдохнула. - Я вижу, как они занимаются любовью, подле огня, в каменном кругу. Я как бы смотрю и становлюсь причастна сама. Резко просыпаюсь, вся в поту, меня трясет и влечет к тебе, - теперь она повернулась к нему, и он снова признал в ее взгляде то, что видел ранее - затаенную ярость. - Все это мне вовсе не нужно.
- Скажи, что я сделал, чем оттолкнул от себя.
- Ты здесь ни при чем.
Но он взял ее руку, настойчиво глянул в глаза: - Скажи, что я сделал не так.
- Не знаю! - прокричала она и, устыдившись своей злобы, уткнулась в него. - Я не знаю. А если каким-то образом и понимаю, то сказать тебе не могу. Это не мой мир, Мерфи. Он не реален для меня.
- Ты вся дрожишь.
- Не могу об этом говорить. Не хочу думать об этом. Все становится еще более безумным и невозможным, чем является и без того.
- Шаннон...
- Нет, - она исступленно прильнула к нему поцелуем.
- Таким способом мы не всегда сможем утешиться.
- Но сейчас смогли. Отвези меня обратно, Мерфи. Отвези меня, и довольно об этом.
Спорить с ней бесполезно, он понимал. Особенно сейчас, когда так близко соприкоснулась она со своими страхами. Не сумев предложить иного, он взял ее под руку и повел обратно к машине.
Грей, подходя к гостинице, увидел приближающийся грузовик и помахал рукой. Едва подойдя к окну со стороны Шаннон, почуял напряжение. И вполне отчетливо, хотя она и пыталась это скрыть, увидел следы слез. Глянул на Мерфи в упор, равно как брат глядит на обидчика сестры.
- Я только что от тебя. Брианна взволновалась, когда не ответил телефон.
- Мы ездили на прогулку, - ответила Шаннон. - Я просила Мерфи свозить меня на Луп Хэд.
- А, - кое-что прояснилось. - Бри надеялась, что мы сможем пойти в галерею. Все вместе.
- Я бы с удовольствием, - такой выход развеял бы затянувшуюся депрессию, подумала Шаннон. - А ты? - обратилась она к Мерфи.
- У меня кое-какие дела, - он понимал, что огорчит ее своим отказом, но и разговаривать она сейчас не намерена. - Сможете подождать час-другой?
- Конечно. Мэгги и ее чудовище возьмем с собой. Роган уже там. Подходи, как освободишься.
- Мне нужно переодеться, - выпалила Шаннон. Уже открывая дверь, обернулась к Мерфи. - Буду ждать тебя здесь, ладно?
- Отлично. Не позднее, чем через два часа, - он кивнул Грею и поехал.
- Тяжелое утро? - тихо спросил Грей.
- Более чем. Похоже, я не в состоянии обсуждать с ним, что будет дальше (или что было раньше, призналась она себе).
- А что будет дальше?
- Мне нужно возвращаться, Грей. Я должна была уехать неделю назад, - она прислонилась к нему, когда он перекинул руку ей на плечо, и устремила взгляд в долину. - Работа не терпит.
-Злополучная скала и опасное место*. Подобное случалось со мной несколько раз. Царапинами не отделаешься, - он провел ее через ворота, по тропинке и к ступеням. - Если бы мне предстояло спросить тебя, чего ты желаешь в жизни, смогла бы ответить?
- Месяц назад - с легкостью, - она присела рядом с ним, разглядывая наперстянки и аквилегии. - Ты веришь в провидение, Грей?
- Интересный вопрос.
- Да, никогда не думала, что буду интересоваться подобным, - она обернулась и вгляделась в него. - Спрашиваю тебя, потому что ты американец. - Он улыбнулся, она подхватила. - Понимаю, как это звучит, но выслушай меня. Ты прижился здесь, в Ирландии, но все равно остаешься янки. Зарабатываешь художественной литературой, сторителлингом, но применяешь современное оборудование. В офисе у тебя стоит факс.
- Да, и в этом вся разница.
- Это значит, что ты представитель двадцатого века, передовой человек, который разбирается в технологиях и использует их.
- У Мерфи первосортный доильный аппарат, - подчеркнул Грей. - Его новый трактор отвечает лучшим современным технологиям.
- А он вырезает для себя торф, - закончила Шаннон с улыбкой. - И кровь его замешана на кельтской мистике. И ты не возьмешься отрицать, что часть души его верит в банши и фэйри.
- Ну хорошо, я бы сказал, в Мерфи великолепно воплощена старая и новая Ирландия. Стало быть, твой вопрос ко мне звучал, верю ли я в провидение. - Он выдержал паузу. - Стопроцентно.
- Да ну, Грейсон, - раздосадованная, она вскочила на ноги, шагнула пару раз по тропинке, развернулась и прошагала обратно. - Вот ты сидишь тут, обутый и одетый в Найк и Ролекс, и пытаешься меня убедить, что веришь в провидение?
Он глянул на свои ботинки. - Мне нравится Найк, и часы идут просто отлично.
- Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты без проблем адаптируешься к условиям двадцать первого столетия, но сидишь и твердишь мне, что веришь в чушь века пятнадцатого.
- Не думаю, что это чушь, и не думаю, что подобное ограничено рамками пятнадцатого века. Полагаю, это зародилось намного раньше, и еще будет длиться не одно тысячелетие.
- А еще ты, наверное, веришь в привидения, реинкарнацию и жаб, что превращаются в принцесс.
- Да, - он усмехнулся, затем взял ее руку и снова усадил рядом. - Не стоит задавать вопрос, ответ на который тебя разозлит. - Она лишь фыркнула, он принялся перебирать ее пальцы. - Знаешь, когда я приехал в эту часть Ирландии, у меня не было намерения остаться. Полгода, думал я, напишу книгу и смотаюсь. Так жил и работал. Разумеется, основная причина, по которой я изменил решение, это Брианна. Но есть еще кое-что. Я узнал это место.
- Да ну, Грей, - снова вырвалось у нее.
- Однажды я прогуливался по полям и увидел стоячие камни. Они взволновали меня, я почувствовал тягу, мощь, которая меня нисколько не удивила.
Ее рука напряглась. - Ты это имеешь в виду.
- Да. Я мог прогуливаться по дороге, ездить к скалам, через деревню, бродить по руинам, кладбищам. Я чувствовал связь, - ни к чему и ни к кому до этого подобного не испытывал. Видений у меня не было, но я понял, что был здесь когда-то ранее и должен вернуться.
- И мурашки от страха у тебя не побежали.
- Я испугался до чертиков, - весело проговорил он. - Почти также сильно, когда влюбился в Брианну. А тебя, дружище, что пугает больше?
- Не знаю. Эти сны...
- Ты уже говорила. Расскажешь о них сейчас?
- Я должна кому-то рассказать, - тихо молвила она. - Когда бы ни начинала говорить об этом с Мерфи, я... прихожу в ужас. Будто кто держит меня. Я не истеричка, Грей, и не фантазерка. Но здесь поделать ничего не могу.
Она принялась неспешно излагать ему первый сон, подробности, эмоции. Слова в этот раз находились легко, и не была жгучего кома в горле, что вставал всякий раз, едва она пыталась обсуждать это с Мерфи.
Но она понимала, есть еще кое-что, фрагмент, конечная связка, которую упорно блокировало ее сознание.
- У него есть брошь, - завершила она. - У Мерфи есть брошь, которую я видела во снах. Он нашел ее на той площадке, еще будучи ребенком, и по его словам, ему стали сниться подобные сны.
Разволновавшись, и мысленно уже прикидывая факты и картинки будущего сюжета, Грей присвистнул. - Весомый материальчик.
- Расскажи мне. Я чувствую, словно над моей шеей занесли стопудовый топор.
Он сощурил глаза. - Я сказал, весомый, не страшный. Бояться определенно нечего.
- Не знаю, я боюсь. Мне не нравится вторжение в мое бессознательное. И это гадкое чувство, будто я должна фиксировать все, что идет не так, оно противно мне. Грей, когда я вижу, как фокусник исчезает в облаке дыма, я понимаю, что это трюк. Это забавляет, развлекает, если сделано хорошо, но при том я абсолютно уверена, что присутствуют лазейка и иллюзия.
- Снова злополучная скала и опасное место. Логичное и иррациональное. Разум против эмоций. Ты не пробовала просто расслабиться и понаблюдать, что возьмет верх?
- Я подумывала обратиться к психоаналитику, - тихо сказала она. - И твержу себе, что сны должны прекратиться, как только вернусь в Нью-Йорк и займусь привычными делами.
- Боишься, что они продолжатся.
- Да, боюсь. А еще очень боюсь, что Мерфи не поймет, почему я должна уехать.
- А сама понимаешь? - осторожно спросил Грей.
- Логически, да. И также логически могу обосновать свои привязанности здесь. К Мерфи, ко всем вам. Понимаю, что должна вернуться, но никогда не порву связи, да и не захочу. Жизнь не будет более спокойной, как была до того. Но я не могу управлять снами, Грей, оставаться здесь и дрейфовать - тоже. Даже ради Мерфи.
- Хочешь совет?
Она подняла было протестующе руки, но безвольно опустила. - Черт с ним, приму, если смогу.
- Обдумай все, к чему ты возвращаешься и что оставляешь позади. Составь список, если это послужит логике. Когда взвесишь все за и против, увидишь, что окажется весомее.
- Совет весьма стандартный, - улыбнулась она. - Но неплохой. Спасибо.
- Вышлю тебе счет к оплате.
Она засмеялась, приклонила голову ему на плечо. - Как я тебя люблю.
Смутившийся, но довольный, он запечатлел на ее виске поцелуй. - Взаимно.
______________________________________
*Аллюзия на известную поговорку "Between a rock and a hard place", более ранняя синонимичная фраза - "ScyllaandCharybdis"(Сцилла и Харибда).