Мировая серия 1990 года заставила Стю почувствовать стыд и унижение, хотя он и не стал бы говорить об этом открыто. Он злился на себя. У него был шанс войти в историю, реально выделиться среди всех других замечательных покеристов. Он мог бы доминировать в турнирном покере 80-х, но вот прошло уже девять лет со времени его обалденных побед в 80-м и 81-м. И это был кайф, с которым не мог сравниться ни один наркотик.

Ничто не мотивировало Стю больше, чем конкуренция. Как однажды сказал Тедди Прайс, его друг и бывший соперник по джину, "дешевле денег для Стю никогда ничего не было". Стю жил, чтобы побеждать. Вот почему он никогда не сливал игры. Он ненавидел проигрывать. Поэтому после Мировой серии 1990 года, когда Стю увидел внимание и признание, которыми обласкали Мансура Матлуби, Стю не мог отвязаться от мысли, что это он тогда должен был стать победителем. Хуже того, некоторые говорили о Матлуби, который обзавёлся в США репутацией бесстрашного игрока с суперагрессивным стилем, как о новом Стю Ангере. Поэтому Стю, подыскав себе бекера, бросил вызов действующему чемпиону мира: безлимитный хедз-ап фриз-аут, по 50 тысяч, победитель получает всё. Матлуби не из тех, кто отступает, и он с радостью принял предложение.

Встреча состоялась в центре города, через дорогу от Horseshoe, в отеле Four Queens, во время турнира Poker Classic 1991 года. Вид двух известнейших покеристов за одним столом, вышедших mano-a-mano¹, привлёк несколько десятков зрителей, теснившихся друг с другом. Каждый игрок выложил по 50 тысяч на кон, и фишки выстроили в стопки, как на Мировой серии, во время хедз-апа, завершающей стадии турнира. Игра ведётся до тех пор, пока один из игроков не заберёт все фишки.

Матлуби прирождённый игрок, и его не пугала репутация Стю. Он быстро вырвался вперёд, нажимом и прущей картой. Казалось, встреча может закончиться довольно быстро. Но затем Стю сделал серию ререйзов, которые заставляли соперника фолдить, и через сорок пять минут Матлуби уступил лидерство. Фил Хельмут, чемпион мира 1989 года, описал, что произошло дальше:

Стю на малом блайнде зашёл с 1600, и Мансур уравнял с 4-5 разномастными. После флопа 3-3-7 радугой Стю поставил 6 тысяч - а начинал розыгрыш с 60 тысячами против 40 тысяч Мансура - и Мансур ответил. На четвёртой улице вышел король, и оба игрока прочекали. На ривере вышла дама, и на борде стало 3-3-7-король-дама, и Мансур, почуяв слабость в Стю, поставил свои оставшиеся 32 или где-то так тысячи. Стю пронизывающим взглядом "просмотрел" Мансура и через десять секунд сказал: "У тебя 4-5 или 5-6, и с этим я тебя заколю."
И тут Стю переворачивает карты, показывает 10-9 и коллирует 32 тысячи всего лишь со старшей десяткой! Вау, невероятный колл! Стю не бил даже блеф с валетом, не говоря уже про любую пару. По факту, с таким раскладом Стю бил только 4-5, 4-6 или 5-6. Стоит отдать должное Мансуру. Он правильно прочитал Стю и произвёл отличный блеф. Но Стю заслуживает ещё большего уважения. Он не только правильно прочитал Мансура, но и потрясающе заколил. После того, как Стю уравнял, Мансур посмотрел в потолок и подумал: "Я чувствую себя таким раздавленным. Как будто по мне только что бульдозер проехал. Я так люблю Стю, но что за чертовщина тут творится!"
И Мансур мне сейчас говорит: "Когда против тебя делают такие коллы, просто опускаются руки. Такое чувство, будто ветер перестал дуть в паруса. Я решил, что больше не смогу играть хедз-апы в безлимитный холдем - по крайней мере, в тот день, если не навсегда".
Действительно, это оказалась последняя рука, разыгранная Мансуром со Стю в хедз-апе.²

Для Стю победа над Матлуби послужила сладкой реабилитацией - в особенности потому, что его почти сверхъестественные навыки были продемонстрированы так театрально, при стечении зрителей. Когда в отеле Four Queens стартовал мейн-ивент, турнир Queens Poker Classic с бай-ином в 10 тысяч долларов, он расщедрился и оплатил втупительный взнос своему другу Майку Секстону в обмен на 50 процентов от выигрыша.

В середине ивента Секстон ввязался в большой пот, в который ещё до флопа ушли все фишки.

- Мы втроём были в ол-ине, - вспоминал Секстон, и кто-то сказал: "Давайте покажем, что у нас [в наше время на большинстве турниров от игроков требуется переворачивать свои карты, когда каждый участник розыгрыша в ол-ине, но тогда это не было правилом], и мы перевернули свои карты лицом вверх.

У Секстона две дамы, и он с радостью увидел, что у оппонентов одинаковые руки - карманные десятки - это означало, что они практически тянут вмёртвую. Секстон имел 97 процентов на выигрыш банка.

За этим столом сидел Дойл Брансон, и он крикнул через весь зал Стю за другим столом:

- Эй, Стю, твой человек в ол-ине!

Стю вскочил со своего места и помчался смотреть, как разворачивается розыгрыш.

- Что там у нас? Что там у нас? - спросил он у Секстона.

- Сейчас, похоже, утроимся, - взволнованно сказал Секстон.

- Отлично! Отлично!

На флоп пришли валет-9-2, трёх разных мастей.

На тёрн принесло семёрку, и два игрока с карманными десятками, которые уже встали из-за стола, собирали свои вещи и готовились на выход, теперь замерли. Семёрка и вправду дала им проблеск надежды. Появилась возможность для страстания стрит-дро. То есть им нужно было словить восьмёрку на ривере. Шанс всё ещё 11/1, но, по крайней мере, они уже не тянули вмёртвую.

Секстон, уверенный в том, что утроится, теперь почувствовал лёгкое подкатывание тошноты. Удача не может быть так жестока? может, конечно.

Сдана карта ривера, и, хотя эта мысль уже успела прийти в голову, когда дилер и впрямь перевернул восьмёрку, всё тело Секстона отпрянуло от стола, буквально отдёрнулось от ужаса. Все, кто это видел, громко ахнули.

Игроки с карманными десятками издали торжествующий вопль, который донёсся даже до зала игровых автоматов на другом конце казино. Дойл Брансон покачал головой в недомении:

- Я уже тридцать лет играю в покер, - сказал он, - но такого ещё не видел.

Стю постоял там некоторое время, но ничего не сказал. Его инвестиции в Секстона пропали, сгинули из-за самого убоищнейшего бэд, сука, бита, который только можно себе представить. Он знал, что лучше ничего не говорить; развернулся и быстро пошёл к своему столу, смотреть, что ему там раздали. Его лошадка выбыла из забега, но у него ещё были свои собственные фишки.

Ещё шесть часов Стю играл за победу на турнире Four Queens по безлимитному холдему и главный приз в 250 тысяч долларов. За финальным столом, за час с небольшим, он выбил каждого игрока, включая последнего, двадцатидвухлетнего Гека Сида, бросившего Калтех³ и через несколько лет ставшего чемпионом мира.

Что ещё примечательнее, так то, что Стю играл в тисках невероятной физической боли. В тот день с утра у него разболелся зуб. К середине дня опухоль настолько раздуло, что Стю не мог говорить. Воспаление требовало экстренного стоматологического вмешательства, но этому мешало участие в крупном покерном турнире. Как бы там ни было, Стю держался стойко, несмотря на то, что внутри головы пульсировало, как на танцполе. Потребовалось чрезвычайным образом сосредоточиться, чтобы заглушить боль.

- У меня была температура 104 градуса⁴, - сказал он позже, - но тогда я этого не знал.

В девятый раз Стю попал за безлимитный финальный стол. И восьми из этих случаев он побеждал. Когда ему вручали золотой трофей и 250 тысяч долларов, никто в зале Four Queens не мог предсказать, какой долгий и трудный путь ему предстоит. Следующая его победа в крупном турнире состоится только через шесть лет.

Не имея семьи в Лас-Вегасе, Стю начал регулярно играть в покер в Лос-Анджелесе - в Bicycle Club и Commerce Casino. Когда он туда приезжал, он часто останавливался в доме Майка Салема, в Шерман-Окс, в двадцати минутах езды от обоих карточных клубов. Днём Стю и Салем ходили на ипподромы Hollywood Park или Santa Anita, в зависимости от того, где проходили скачки, а вечером играли в покер.

Стю зачастил в Калифорнию не только по причине желания выбраться из Лас-Вегаса. Он кое-кого встретил - официантку из Commerce Casino по имени Марселла Ортиз.

Марселла была ангел, такой же красивой внутри, как и снаружи. Я слышал, она бегает с Родом Питом, местным профессиональным покеристом. Но я решил, что она будет моей, и всё тут.

Я несколько раз водил её на ипподром и в конце концов покорил её. Она даже переехала со мной в Вегас. Стефани познакомилась с ней, когда приехала погостить из Флориды, Стефани она очень понравилась. Они отлично ладили. У Марселлы был сын, мальчик по имени Рубен. Я познакомился с ним, с её сёстрами, её родителями. Мы все отлично ладили. Марселла была не про деньги. Она сказала Стефани, что выйдет замуж и за калеку, если полюбит его. Это всё, что для неё имело значение - любовь. И это делало отношения между нами особенными. Она по большей части была не про деньги. Она правда любила меня как человека.

Несмотря на их цветущую любовь, Стю понимал, чтобы было всё как надо, ему придётся немного привести себя в порядок. Ему было тридцать восемь, он был любителем закинуться и одевался как человек вдвое старше себя.

- Стю всегда ходил в старых кофтах и трикотажных штанах, - вспоминал Майк Салем. - Кажется, никогда не видел Сью в джинсах. Ни разу.

Салем постоянно подшучивал над Стю по поводу его олдскульного прикида, особенно в свете того, что Стю имел финансовые возможности одеваться получше. Он убедил Стю посетить престижный мужской магазин в Лос-Анджелесе под названием Politics. Стю купил десяток брюк и несколько дорогих рубашек, будто специально шитых на его телосложение. На пути к выходу он заметил костюм Christian Dior за 1500 долларов и прибавил его к своему счёту. Костюм был импульсивной покупкой - в итоге он валялся скомканным на дне шкафа, так ни разу и не надетым.

Новый лук Стю - броская одежда и современный стиль - оказал глубокое влияние на то, как он стал вести себя на публике. На покерных турнирах, где мужчины зрелых лет ходили, в основном, в потёртых бейсболках и дешёвых ветровках, Стю теперь выделялся уже не только моложавостью. Он появлялся когда в белом мохеровом свитере, когда в голубой рубашке haute-couture⁵, а на Мировой серии - в золотом шёлковом пиджаке. Но его новый, более яркий внешний вид, похоже, не способствовал успехам в покере. Как бы хорошо он ни выглядел, ему не удавалось сосредотачиваться, и результаты это отражали.

Впервые в жизни Стю задумался о последствия своего поведения с точки зрения того, как это скажется на отношениях с другими людьми. Он хотел нравиться Марселле, и он беспокоился, что некоторые черты его личности будут задевать её или раздражать. Новая одежда была началом, но она не исправила его основных недостатков в общепринятных нормах поведения, которые большинство людей считали само собой разумеющимися. Чтобы помочь Стю справиться с задачей, жена Майка Салема, Гейл, согласилась посодействовать обучению манераи и этикету. Во всём этом была комическая миловидность. Школа обаяния открывалась в резиденции Салема всякий раз, когда Стю прилетал в город. Гейл садилась со Стю и вкрадчиво объясняла ему обычаи цивилизованного мира, показывала, как держать нож и вилку, класть салфетку на колени - в общем, обучала его так, будто бы она была Эмили Пост⁶.

- Его манеры за столом были ужасными, - сказал Майк-Бейсболист. - Во время еды ножом и вилкой пользовался, как лопатой. Говорил с набитым ртом. А ел, как дикий зверь.

Гейл постоянно приходилось напоминать Стю, что нужно пережёвывать пищу перед тем, как её проглотить. Исправление в тридцать восемь лет закоренелых привычек было задачей, разрешение которой требовало огромного терпения, но упорный труд окупился. Стю стал лучше.

В течение большей части 1991 года Стю проводил так много времени, летая туда и обратно между Лас-Вегасом и Бербанком, что стюардессы US Airways уже не только узнавали его но и знали его по имени.

Стю надеялся, что его новый облик и улучшенные манеры заслужат расположение Марселлы. Кроме того, он проявил к ней невероятную щедрость - купил ей новую машину, помог ей закрыть долг по кредитной карте, выплатив всё одной суммой.

С этой новой любвью в его жизни совпало воссоединение Стю c дочерью. После развода его отношения со Стефани были сложными. Но когда она с матерью переехала во Флориду, всё на самом деле стало лучше.

- Летом, когда мне было семь или восемь, всё начало меняться, - сказала Стефани. - Меня отправили в Лас-Вегас, повидаться с ним, и тогда я уже стала узнавать его сама и увидела, что он не такой уж плохой парень, когда моей мамы нет рядом и они не ссорятся. Я увидела, как сильно он меня любит и начала смягчаться. Мы очень сблизились.

Стефани проводила праздничные дни и часть лета в Лас-Вегасе, со своим отцом и его новой девушкой, которую Стю уже называл своей "невестой". Когда приезжали Стефани или Марселла, Стю становился другим человеком. Он оставался дома, тусовался с ними у бассейна на заднем дворе. Редко ходил в казино. На какое-то время даже переставал нюхать кокаин.

Для Стефани каникулы с отцом стали чем-то, чего она ждала с большим нетерпением. Ей безумно нравилась Марселла, она считала её очень красивой и подходящей для Стю.

- Было видно, что она очень любила моего папу, - сказала Стефани. - Она хорошо относилась ко мне, она была хорошей матерью для своего сына, и просто хорошим человеком, вот и всё.

Что касается Стефани, то, по правде говоря, Стю избаловал её. Нередко родители пытаются загладить промахи прошлого путём гиперкомпенсации, а Стю отчаянно нуждался с связи с дочерью.

- Каждое лето я возвращалась домой с новым гардеробом, - вспоминала Стефани. - Он давал мне всё, чего я хотела. Он меня совершенно избаловал. Он мне всё прощал, не находил в моих поступках ничего плохого. Он меня наказал только один раз - мне было десять лет, каникулы подходили к концу, и я собиралась вернуться во Флориду. Мама спросила меня по телефону, была ли я на могиле Ричи, я сказала, что нет, и она, такая: "Ну, надо бы". И я, такая: "Окей!" И вот в тот вечер у меня возникла блестящая мысль угнать машину моего отца, его Maserati. Увела, пока он спал. Мне было всего десять, и я даже не знала, какая педаль - газ, а какая - тормоз, и я поехала к дому моей подруги. Она старше меня, и я решила, как только доберусь к ней, она возьмёт управление на себя, и мы доедем до кладбища.

Две девочки всё спланировали, даже накрасились и уложили волосы, чтобы выглядеть старше, на тот случай, если их увидят полицейские. Стефани была такой же, как отец, бесстрашной.

Две девочки добрались до могилы, подруга была за рулём, а потом они поехали обратно домой и поднялись в спальню к Стефани. Через несколько минут, вспоминает Стефани, сосед Стю, доктор Рэй Уорчайзер, позвонил в дверь, и когда Стю открыл, донеслись голоса: "Стю, я бы зашёл пораньше, но думал, тебя нет дома." - "Почему ты так решил?" - "Твоей машины не было." - "С чего это? Я весь вечер не выходил."

- Когда доктор Рэй ушёл, - вспоминала Стефани, - мой отец вышел вслед за ним на улицу. Вот тогда он и увидел, что машина припаркована не там, где он её оставил. Ворвался в мою комнату, где мы с подругой сидели, злой на нас. Такой, типа: "Ты угнала мою машину? Ты угнала мою машину?" И я такая: "Ну так, покаталась немного. И ей дала поводить". Подруга сидела там, чуть не описалась, и он на неё, типа: "Ты старше, чем она. Соображать уже надо хоть немного?" Он кричал на неё, говорил, что расскажет родителям. Разъярился. Её он отправил домой, а мне сказал, чтобы я не выходила из своей комнаты. Через час пришёл, постучал в мою дверь и сказал: "Прости, лапуля. Не могу тебя наказывать. Просто не могу. Я знаю, так было бы правильней, но не могу. Это разбивает моё сердце." И я думаю: "Окей! Так намного проще, чем с моей мамой." Она жёсткая, а он мягкий. Я была совершенно папиной дочкой.

У Стю и Марселлы была интересная договорённость - когда в доме гостила Стефани, Марселла никогда не оставалась ночевать. Стю придерживался старых правил. Хоть он и был бабником и к женщинам относился с презрением, но Стефани пытался беречь.

- Он с большим вниманием относился к тому, что может на меня повлиять, - сказала его дочь. - Тогда я этого не понимала, но, вспоминая прошлое, я думаю, он не хотел мне подавать дурной пример для подражания.

Будто и без того домашние дела Стю были недостаточно запутались, Филли Браш, жена которого недавно умерла, тоже стал частенько гостить в доме на Ковентри-лейн. У Стю было много друзей, но Филли был самым старым и самым дорогим, да ещё к тому же единственной связью со старыми добрыми делишками в Нью-Йорке.

- Он доверял Филли больше всех в мире, - сказала Стефани.

К счастью, в большом доме имелось достаточно место для этой странной, разношёрстной семьи.

Ещё одним постоянным членом семьи стала домоправительница Джинни. Стю представления не имел о ведении домашнего хозяйства, поэтому Джинни была незаменима. В её обязанности входили уборка, покупка продуктов, готовка и оплата счетов. Кроме того, Джини - возможно, весьма кстати, учитывая специфику работодателя - была сдвинутой на игре в бинго, Стю ей сочувствовал и часто давал ей деньги, когда она сильно проигрывалась.

При большом скоплении людей у него дома, Стю очень мало времени проводил в букмекерских конторах или покерных залах. На заднем дворе он установил две спутниковые антенны, так что мог настроиться на любой матч, какой хотел. Когда Стефани была рядом, Стью всегда ставил в казино через курьера. Иногда Филли, в свободное время, бегал ставить за Стю. Кроме того, Стю часто ставил на руках, у местных буков, которых в Лас-Вегасе множество, несмотря на легальность спортивного гемблинга.

Чтобы Стефани чувствовала себя как дома, Стю купил ей на десятый день рождения большого сибирского хаски. Она назвала собаку Чиппер. Точно так же, как собака Ангеров, Хад, Чиппер носился по дому, его не воспитывали и ничему не учили. К счастью, была Джинни, домоправительница, она его кормила и убирала за ним.

Осенью 1992 года, когда Стефани вернулась в школу во Флориде, Марселла перебралась к Стю, а Филли съехал и обзавёлся собственным жильём. Марселла была полна решимости выйти замуж. Но Стю тянул с этим. Позже он скажет:

- Завоёвывание - самое лучшее в отношениях. После того, как завоёвывание заканчивается, я теряю интерес.

Теперь, когда Стю заполучил Марселлу, его интерес к ней угас.

Когда она поставила ему ультиматум - "женись, а не то..." - и он всё ещё не смог нажать на спуск, и она вернулась в Лос-Анджелес.

Как только она ушла, Стю заскучал по ней, и завоёвывание возобновилось. После нескольких месяцев мучительных сближений и размолвок, Стю однажды позвонил ей и сразу понял по интонации её голоса, что что-то изменилось.

- Ты встречаешься с кем-то ещё? - спросил он.

- Почему ты так говоришь? - ответила она.

- Я подумал, что ты, может, встречаешься с кем-то ещё.

Повисла неловкая пауза.

- Встречаюсь, - наконец сказала она, расстроенным голосом. - Откуда ты знаешь?

- Я считал это, - сказал Стю, - по твоему голосу.

- Ты меня ненавидишь? - тихо спросила Марселла.

- Нет, совсем нет, - сказал Стю. - Живи счастливо.

Ей могло показаться, что он шутит. Но нет. После того разговора Стю больше никогда не виделся с Марселлой и никогда с ней не разговаривал.

- Я всегда уважал её, - сказал он. - Но уже больше не любил.

Даже без Марселлы в своей жизни Стю продолжал часто летать в Лос-Анджелес. Но теперь, без каких-либо причин меняться, он начал употреблять наркотики с удвоенной силой. Он остановился в Ramada Inn, мотеле, 45 долларов за ночь, через дорогу от Bicycle Club. Однажды поздним вечером, после особенно неудачной сессии за столами, он вернулся к себе в комнату, одинокий и подавленный. Нуждаясь в каком-то утешении, он хватил через край.

Его обнаружил Майк Салем. Позже, тем же вечером, он прошёл в номер Стю, точно так же, как Билли Бакстер в Golden Nugget два года назад, и увидел своего друга, лежащим на полу без сознания. Он позвонил 911 и через несколько минут приехала скорая помощь.

Стю доставили в Community Hospital в Хантингтон-Парке, примерно в трёх милях от мотеля. В отделении неотложной помощи врач вонзил иглу в руку Стю. К ужасу Салема, Стю даже не вздрогнул. Он лежал совершенно без сознания. Следующим шагом, который предпринял врач, стало промывание желудка. Лечение, в основном, заключалось в этом.

Удивительно, но всего через день Стю встал с кровати и ушёл из больницы, не став даже выписываться. В тот вечер его видели в Bicycle Club, он играл в стад 200/400 ещё даже с больничной биркой, удостоверяющей личность, на левом запястье.

Другим вечером Стю сидел в "Байке" за большой игрой в покер, выстроенной вокруг Роджера Кинга, одного из братьев, владевших King World - синдикатора популярных телевизионных шоу, таких, как Jeopardy! и Wheel of Fortune⁷. Кинг был сверхбогачом и любил поиграть. Из тех, кого руководители казино называют "китом". Чтобы расположить его к себе, казино удовлетворяли все его прихоти. То же самое делали и крупные покеристы.

Помимо Стю, в игре тем вечером приняли участие Дойл Брансон, Чип Риз и Джонни Чен. При таком жёстком составе результат был предсказуем. Роджер Кинг закатил вечеринку. Он и в трезвом виде играл так себе, а когда выпивал, становился ещё хуже. Через несколько часов, после многочисленных визитов официантки, разносящей коктейли, Кинг проиграл все деньги, которые у него были. Да, он миллионер, но поздним вечером даже богатому игроку могут понадобиться наличные. По словам Стю, Кинг занял большую сумму денег у Джонни Чена и быстро её проиграл. Затем Кинг обратился к Стю, и он с радостью одолжил Кингу, по нашим сведениям, 150 тысяч долларов.

Кинг продолжал сливать деньги. Ранним утром следующего дня, когда взошло солнце, он наконец вышел из игры, пополнив банкроллы, по крайней мере, четырёх лучших покеристов в мира. Вечером же пришло время взимать долги. Стю взял с собой Майка Салема, и они отправились навестить Кинга в его люксе в роскошном отеле Westwood Marquis на Хидгард-авеню, неподалёку от кампуса Калифорнийского университета. Лифт доставил их прямо в номер Кинга, который представлял собой пентхаус во весь этаж. Дверь открыл Кинг, одетый в халат.

- Чего ты хочешь? - спросил Кинг.

- Я хочу свои деньги, - сказал Стю.

- Вы, ребята, в натуре, выебли меня сегодня ночью, - сказал Кинг. - Напоили меня и, в натуре, воспользовались ситуацией.

Между тем, Стю и Салем уже вошли в люкс. Стю расположился на большой оттоманке, рядом с диваном, который был ещё больше.

- Я пришёл забрать свои деньги, Роджер, - заявил он как ни в чём не бывало.

- Вы - шулеры, - сказал Кинг.

- Чего, блять? П-п-подожди, - стал заикаться Стю, возмущённый перспективой того, что не получит денег. Стю повернулся к Салему и попросил его выйти. Салем только рад был убраться оттуда; он вышел в коридор и принялся ждать.

- Ты хочешь меня наебать, Роджер? - спросил Стю.

- Вот как мы поступим, - сказал Кинг. - Я выпишу тебе чек на семьдесят пять тысяч, и, считай, мы в расчёте.

Старая игроцкая уловка - попытка скостить сумму долга.

- Так не пойдёт, - сказал Стю. - Я хочу мои деньги. Ты должен мне сто с полтиной, а не семьдесят пять.

- Я выпишу тебе чек на семьдесят пять, остальное буду должен. Давай так или никак, - сказал Кинг, выписал чек и потряс им воздухе.

Убедившись, что всей суммы ему не получить, Стю выхватил чек из руки Кинга. Спускаясь с Салемом в лифте, он хлопнул себя по голове. У него нет водительских прав, нет никакого другого удостоверения личности. Чек, выписанный на имя "Стю Ангера", едва ли стоил бумаги, на которой напечатан. Что ещё хуже, чек был выписан на банк в Бостоне. У Стю не было ни банковского счёта, ни удостоверения личности - никаких возможностей для того, чтобы обналичить чек, особенно такой большой.

Стю тут же отправил лифт вверх. Затарабанил в дверь люкса.

- Какого хуя? - разозлился Кинг, бешено распахивая дверь.

- Мне нужен чек на имя Майка Салема.

- Что?

- Просто выпиши, и всё тут.

- А где старый?

- Вот он, порви его, напиши новый, чтоб я смог обналичить его.

Получив новый чек, Стю и Салем немедленно поехали в ближайший банк и положили его на счёт. Посредством некоторых махинаций, его погасили всего через два дня. По свидетельству Дойла Брансона, ещё через несколько дней Кинг полностью расчитался.

Не все их приключения были столь же захватывающими. Когда Стю приезжал в город, день проведённый с Салемом на ипподроме, часто завершался игрой в джин друг с другом, в номере мотеля Стю. Они играли всего по 20 долларов партия, так что дело не в деньгах. Стю просто нужна была компания.

- Мы не спали и играли в джин по двенадцать-четырнадцать часов подряд, - сказал Салем. - Иногда мы не спали ночи напролёт. Я знаю, Стю чем-то закидывался, чтобы не спать. То есть, меня уже вырубало, а Стю всё раздавал карты для очередной партии. Дело в том, что это никак не влияло в то время на его жизнь. Он обдалбывался, потом прекращал, и всё было нормально. Пару раз он переборщил, но пришёл в себя и снова был как новенький.

- Обычно, если перебирал, он просто засыпал в отключке. На следующий день вставал, шёл играть в покер или ставить на какой-нибудь матч, и неделями потом к этому делу вообще не прикасался. Я летал в Вегас каждые выходные. Останавливался в Mirage. Давал одному из хозяев ставки на бейсбольные матчи. Взамен он предоставлял мне люкс на тридцатом этаже, на все выходные. Так что Стю любил сидеть со мной в комнате большую часть времени. Мы весь день ходили проставляться, а потом сваливали обратно в номер.

В какой-то момент дела у Салема пошли плохо, и он упомянул об этом Стю во время телефонного разговора.

- Тебе как-то помочь, может? - спросил Стю.

- Ничего, Стю. Выпутаюсь.

Через несколько дней Стю отправил сумму, достаточную для того, чтобы закрыть четыре ипотечных платежа за дом Салема в Шарман-Оукс.

- Я даже не просил об этом, - сказал Салем. - Просто прислал денег. Такой уж он был человек. Нужно тебе что-то, а у него есть деньги - он что угодно для тебя сделает.