Кайласам Т. П. : другие произведения.

Цель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Т.П. Кайласам (Thyagaraja Paramasiva Iyer Kailasam) (1884-1946) - индийский драматург, поэт, писавший на языке каннада. В своих произведениях Кайласам значительное место отводил мотивам древнеиндийского эпоса и его героям. У него есть стихи, посвященные Дроне, Кришне, Субхадре, Кайкейе и другим. В пьесах "Цель" и "Свершение" главным героем выступает Экалавья. Есть также пьесы о Карне, Кичаке, Бхарате и о других героях "Махабхараты" и "Рамаяны". В пьесах представлен своеобразный взгляд автора на события и характеры героев. Некоторая часть произведение Кайласама переведена на английский язык.

Т.П. Кайласам

ЦЕЛЬ

(Пьеса об Экалавье)

(Перевел с английского языка - Седов Юрий )

Увиденное вами и услышанное,

Я видел и слышал ранее,

Будучи царем или жрецом, бродягой иль придворным.

Где-то..., когда-то в прошлом...

Кайласам

Каждому свое страдание!

Приговорены стонать все люди,

Испытывающие нежность к чуждой боли,

Бесчувственные к своей.

Грей

"Если бы молодость знала,

Если бы старость могла!"

   Персонажи:
   Бхишма - Патриарх царской династии Куру
   Арджуна, Накула и Сахадева - внуки Бхишмы
   Дрона - наставник царевичей
   Экалавья - юноша-нишадец (дикарь)
   Период: События первой книги "Махабхараты".
  

АКТ I

Место действия: Хастинапур, сад для занятий царевичей.

  
   На заднем плане: дюжие юноши упражняются с мечами и булавами.
   На среднем плане: Арджуна стоит с луком, целится, его мишень качается на ветке дерева.
   На переднем плане: учитель Дрона с Накулой и Сахадевой; первый из братьев держит кнут, второй - лук, выше его собственного роста.
  
  
   САХАДЕВА:
   (С недовольным лицом) Гуруджи! Я не могу заниматься с этим луком! Он слишком велик. Я даже поднять его не могу!
   ДРОНА:
   (Притворно удивляясь) Лук слишком велик для тебя? Но мальчик мой, ты разве забыл, что ты кшатрий? Да ни какой лук в мире не может быть таким большим для кшатрия, что тот не может ни поднять его, ни натянуть, ни выстрелить!
   САХАДЕВА:
   (Лицо его принимает страдальческое выражение) Я помню, что я кшатрий, о Гуруджи! Но (всхлипнув), лук чересчур большой. Я не могу его поднять!
   ДРОНА:
   Ох! Не хочешь ли сказать, что это ты недостаточно велик для этого лука?
   САХАДЕВА:
   (Озадаченно) Разве это не одно и то же?
   ДРОНА:
   Одно и то же? Ни в коем случае! Ведь если этот лук слишком большой для тебя, никто не сделает его поменьше! Но если недостаточно велик ты сам, если не хватает сил его поднять, то у тебя есть возможность стать достаточно большим и сильным! Но сможешь ли ты?
   САХАДЕВА:
   (Неуверенно) Надеюсь, что я смогу.
   ДРОНА:
   Надеюсь? Конечно, ты сможешь! Погляди на старшего брата - еще две недели назад он говорил, что палица его невероятно тяжела. Но оказалось, что это он был недостаточно силен, чтобы размахивать ей! А что сейчас? Он держит палицу, как некоторые держат в руке цветок! И знаешь, где Бхимасена пребывал последние одиннадцать дней?
   САХАДЕВА:
   Я знаю! В Вьяямасале!
   ДРОНА:
   Да! И именно там ты проведешь следующие одиннадцать дней. (Смотрит на Накулу и отводит взгляд.) Ты, Накула, тоже туда отправишься!
   НАКУЛА:
   (Удивленно) Я, о Гуруджи? На зачем?
   ДРОНА:
   (Все еще глядя в сторону) Думаешь, я не наблюдал за тобой, когда ты скакал верхом этим утром? Но я все видел! (Накула виновато смотрит на учителя.) Грива! Грива, Накула, у лошади, не для того, чтобы всадник держался за нее. Если, конечно, всадник этот (учитель смотрит в глаза Накуле) не умирает со страху!
   НАКУЛА:
   (Возмущенно) Со страху? Нет, Гуруджи, я не испугался! Не страх заставил меня... сделать то..., что я сделал...
   ДРОНА:
   Что же тогда заставило тебя... сделать то..., что ты сделал?
   НАКУЛА:
   Я схватился за гриву, потому что... я не хотел упасть с этой очень-очень большой лошади! Лошадь, действительно, была слишком большой для меня, Гуруджи.
   ДРОНА:
   (С наигранным гневом и отвращением) Слишком большая лошадь? Ты же кшатрий! Подумать только, все это я только что говорил твоему брату. Я имею в виду...
   НАКУЛА:
   (Перебивая) Я знаю, что хочешь сказать, Гуруджи...
   ДРОНА:
   Ну и что я хотел сказать?
  
   НАКУЛА:
   Ты хотел сказать, Гуруджи, что мне никогда не надо забывать о том, кто я есть. А я - кшатрий! И ни один лук в мире.... То есть, ни одна лошадь в мире не настолько большая, чтобы кшатрий не мог ее поднять.... Ой! Ехать на ней, не держась за гриву. Поскольку никто не сделает лошадь меньше.... Это я недостаточно большой и сильный, так что мне необходимо посетить Вьяямасалу. И когда я вернусь...
   ДРОНА:
   (Старается скрыть улыбку) Да! Сегодня чатуртхи, четвёртый день прибывающей луны. Подобно тому, как луна будет становиться все больше и ярче, так и твоя сила будет увеличиваться день за днем! А затем, в пурниму, в день полнолуния, приедет ваш прославленный дед и ты, Накула, будешь скакать перед ним на очень-очень большой лошади. На настоящем боевом коне! Не держась, при этом, за его гриву. (Затем обращается к Сахадеве) А ты, мой маленький герой, будешь не только легко поднимать этот огромный лук, но и натягивать его, целиться и стрелять!
   САХАДЕВА:
   (Хлопая в ладоши) Я сделаю это, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Без сомнений, ты сделаешь это! А теперь, мои маленькие воины, бегите, вам пора выполнять ваши садханы!
   (Два брата направляются к правому выходу из сада)
   НАКУЛА:
   (Убедившись, что наставник не слышит, угрюмо говорит) Испугался ли я? Что ж, день пурнима покажет, боюсь ли я! Гуру не сможет оторвать от меня взгляда, когда я проскачу мимо него на боевом коне!
   САХАДЕВА:
   Неужели ты собираешься скакать на лошади, (понизив голос) не держась за ее гриву?
   НАКУЛА:
   (Возмущённо) За гриву? Какой ты глупый! Да я собираюсь проехать на лошади, не держась за поводья! Все увидят, испугался ли я!
   (С левой стороны сада появляется Бхишма)
   БХИШМА:
   (Сложив ладони в приветственном жесте) Приветствую тебя, наставник!
  
  
   ДРОНА:
   (Слегка склонив голову) Да благословят тебя боги, Гангея! Ты гуляешь в это время? Почему ты так рано покинул сабху?
   БХИШМА:
   Сегодня в сабхе ничто меня не задерживало. (Обвел взглядом весь сад) Как успехи у твоих учеников?
   ДРОНА:
   Успехи, несомненно, есть. Но все идет медленнее, чем хотелось бы.
   БХИШМА:
   (Нетерпеливо, неожиданно резко) Медленнее? Медлительность недопустима! Прости меня, наставник, но чем скорее они будут готовы к своему предназначению, которое, впрочем, мне видится в туманной дымке, тем лучше и для них и для нас! Чем быстрее это произойдет, тем скорее мы сможет предаться отдыху, которого я так жажду! Я устал, наставник! Устал от своего тела, разума и души! Я хочу отдыха, долгого, до самого конца!
   ДРОНА:
   (Нахмурив брови) Цель моего обучения для тебя всего лишь туманная дымка?
   БХИШМА:
   Да, дымка..., а как иначе? Осознать цель - значит осознать ЕГО! (Поднимает глаза к небу) Ибо только ОН знает цель всего, а не мы. Мы знаем, как учиться, знаем пользу этого обучения. Что же касается конечной цели всего этого..., мы можем лишь догадываться.
   ДРОНА:
   Польза? Цель? Догадки? Не понимаю!
   БХИШМА:
   Ты не понимаешь? (Указал рукой на учеников) Будь добр, посмотри туда! Всего несколько лет под твоим наставничеством, Ачарья Дрона, и узкие мягкие плечи Суйодханы и Бхимасены нальются силой и обрастут могучими мышцами, способными крушить черепа врагов тысячами. Всего несколько лет под твоим наставничеством, Ачарья Дрона, и тонкие руки Арджуны превратятся в слоновьи хоботы, желающие посылать огненные стрелы и утолять жажду кровью многих тысяч людей! Твоими уроками и твоей заботой все эти юноши станут могучей силой разрушения! Это и только это - польза от твоего обучения! А цель, конечную цель всего этого, мы можем только предполагать. И я боюсь угадать ее правильно!
  
   ДРОНА:
   Какова же твоя догадка, что ты боишься ее?
   БХИШМА:
   Ачарья! Я предвижу гибель! Гибель всего рода Куру от своих рук! Ты поражен, наставник? Припомни поговорку: "Нет необходимости в огне, чтобы сжечь самого себя!" Это касается каждого из нас, и меня, и моей семьи!
   Что будет с этими бедными детьми, с колыбели несущими проклятье двоюродной ненависти? Их деды и отцы встают по разные стороны в этой роковой вражде, споры в сабхе вместо примирения разрывают их кровные узы, не тушат, а воспламеняют угли их ревности! Твое обучение... оно необходимо им, но оно даст волю их чувству ненависти. Какая еще догадка может мучить меня, наставник? Мне видится полное истребление рода Куру... руками самих Кауравов, моих потомков! Размышляя день и ночь об этом ужасном конце, я возношу небесам одну молитву - узнать насколько я, всю жизнь посвятивший процветанию и защите рода Куру, виновен в будущей его погибели. (Опускает голову и закрывает измученное лицо руками).
   ДРОНА:
   (Утешительно) Но, Гангея, ведь это только догадка, предчувствие! И опасность, и катастрофа, о которой ты говоришь, ни в коем случае не предопределена!
   БХИШМА:
   (С горечью) Нет, Ачарья, конечно это не полная предопределенность. Но именно подобная неопределённость делает человека беспомощным и слабым. Самую страшную опасность лучше встречать в полдень, ибо она вселяет меньше ужаса, когда хорошо видна. Беспомощные же и безнадежные поиски и ожидания в сумраке неуверенности, когда опасность не принимает никаких явных форм, заставляют неметь конечности и лишают воле к борьбе. Такая скрытая опасность принимает облик самых потаенных наших страхов! Про такую "дымку"я и говорил, Ачарья! Результат твоего обучения нам известен, но цель туманна... (Более уверенным тоном) Мы играем отдельные сцены, наставник, знаем наизусть каждую строку, но не ведаем весь смысл пьесы! Мы идем тропами, Ачарья, каждый поворот которых нам известен, но мы не знаем, куда ведут нас эти тропы!
   ДРОНА:
   И, тем не менее, Гангея, не мне напоминать тебе, что цель всего знает лишь Он! (Поднимает взор к небу) ОН, а не мы! Нам же следует только идти, не более того, а ведать то, что ждет в конце пути, оставь ЕМУ!
   БХИШМА:
   (Страстно) Я и не забывал об этом, наставник Дрона! Но я порой не понимаю своих чувств. Доволен я или разочарован пройденным за жизнь путем? Испытываю ли я сладость или горечь от плодов своего труда? Какова ЕГО цель моей жизни? Так трудно, Ачарья, подавить угрызения совести за одно и страх за другое..., при этом продолжать трудиться и идти своим путем. Вот, что касается труда! Я привык трудиться, тяжело трудиться! Ты не знаком с моей жизнью, Ачарья, ты еще молод! Но, возможно, ты наслышан обо мне - я трудился, трудился, трудился всю жизнь! Трудился не для себя, без личной выгоды, не ради собственного удовольствия. А теперь меня терзают сомнения, что труды мои не принесут пользы и моему роду, что все было тщетно!
   Сложность и тяжесть никогда не удерживали мои руки от труда. Его безрадостность не гасила моего пыла. И поныне ничто не может отвратить меня от труда, даже эти мысли о моей беспомощности предотвратить кровавую бойню между двоюродными братьями, о беспомощности предотвратить гибель рода Куру! Но как это тяжело, Ачарья, жить так долго, только для того, чтобы поддержать свой род, понимая, при этом, что подкладывая очередной камень в его основание, приходится жертвовать одним-двумя уже там уложенными. Как тяжело осознавать, что все твои труды по укладыванию камней в основание окончатся полным разрушением всего здания! Как это тяжело, Ачарья, как это тяжело!
   Чувствовать, что твой труд сам по себе является причиной тщетности твоих трудов, и все же продолжать трудиться, это очень тяжело, Ачарья, очень тяжело! И я почему-то, чувствую эту тяжесть, должен трудиться, трудиться, до самого конца..., ослепив свой разум, свои чувства... Ты хорошо сделал, что напомнил мне про НЕГО, что только ОН знает цель всего и всех! ОН, а не мы! И мне теперь будет легче осознавать, что все плоды трудов, сладкие и горькие, принадлежат ЕМУ, не мне! Мое - только сам мой труд, что я делаю, делал, и буду делать..., не более того.
   Теперь, Ачарья, мне стало все ясно. Я вообразил, что имею право на плоды моего труда, на урожай от сделанного мной! Заблуждаясь, я испытывал чувства радости и печали, надежды и страха, гордости и отчаяния. Конечно, ОН и только ОН один пожинает плоды, я же пашу и сею!
   Но хватит! Довольно! Каков бы ни был исход, Ачарья, пусть все скорее закончится! Сделай со своей стороны все возможное. Я устал и жажду отдыха! Теперь ты знаешь, почему я разозлился, услышав о медлительности.
   (Обозрев сад, Бхишма внезапно остановил взор на Арджуне, и в голосе появилось раздражение).
   Взгляни на юного Арджуну! Он неподвижен, как ствол дерева, и тело его такое жесткое. Так он никогда не сможет без устали посылать стрелы в своих врагов! (Сдержав гнев, и виновато улыбнувшись) Извини, Ачарья, за то, что я придираюсь к тому, кого мой внук Суйодхана называет твоим любимым учеником!
   ДРОНА:
   (Улыбаясь, но проявляя тревогу) Мой любимый ученик? У меня нет любимчиков! Я никому и никогда не давал повода..., но Гангея, ... ты ведь понимаешь!
  
   БХИШМА:
   Я понимаю, Ачарья! Я и упомянул об этом, только чтобы указать всю трудность твоего дела! (Начинает смеяться, Дрона присоединяется к нему.)
  
   ДРОНА:
   Ты прав, Гангея! Ты, поистине, прав!
   БХИШМА:
   Да, наставник, мне теперь уже самому интересно, что так расстроило меня с утра. Я сегодня сам не свой!
   ДРОНА:
   (Улыбается и притворно удивляется) Сам не свой? Вот уж не думал, что ты способен потерять самообладание!
   БХИШМА:
   Я и сам не предполагал подобного! Но мне почудилось сегодня, что я вдруг безмерно вырос и, вдруг, внезапно уменьшился! По всей видимости, не стоило мне сегодня посещать сабху. (Оба громко смеются.)
   ДРОНА:
   Но что такого могло произойти в сабхе?
   БХИШМА:
   Что там ежедневно происходит? Разговоры, разговоры, ничего, кроме разговоров! Непрерывные и бессмысленные слова, исходящие из одних и тех же уст. Ачарья! Когда незрячий человек пытается восполнить свой недуг бесконечными разговорами, и заставляет своих слушателей быть немыми, в то время, когда они мечтают стать глухими, даже такой старик как я способен утратить самообладание! (Оба смеются.)
   ДРОНА:
   Ничего не поделаешь, Гангея, таково ныне царское собрание, такова сабха!
   БХИШМА:
   (Тяжело вздохнув) Ты прав, Ачарья, такова нынче сабха. (Сложил ладони, прощаясь) До свидания, наставник Дрона, с твоего позволения, я поговорю с одним из внуков.
   ДРОНА:
   (Кланяясь) Конечно, Гангея! Ты же знаешь, здесь тебя все рады видеть!
   (Бхишма идет в центр сада, туда, где занимается Арджуна)
   АРДЖУНА:
   (Обернулся, подошел и простерся ниц перед Бхишмой) Приветствую тебя, Татаджи!
   БХИШМА:
   (Поднимает юношу, обнимает его и целует, затем смотрит ему в глаза и говорит приветливым голосом) Мои благословения тебе, сын мой! Ты подаешь большие надежды как стрелок из лука, но тебе не стать величайшим лучником, если не будешь следить за положением тела во время стрельбы. Как долго ты сегодня упражняешься? С самого утра?
   АРДЖУНА:
   Я начал несколько гхатик назад! (1 гхатика - 24 минуты)
   БХИШМА:
   Что? Всего несколько гхатик, а ты уже измотан и задыхаешься! (Намеренно строго) Это никуда не годится, Партха!
   АРДЖУНА:
   О Татаджи! Может быть, у меня еще мало сил, поэтому так устаю от упражнений? Я уверен, что с каждым днем буду делать все лучше, а уставать меньше!
   БХИШМА:
   Нет, ничего у тебя не получится до тех пор, пока твое тело не станет принимать нужное положение! Ты слишком нагружаешь рук, поэтому быстро устаешь.
   АРДЖУНА:
   Но, Татаджи, ведь именно руками мы держим лук и натягиваем тетиву!
   БХИШМА:
   Да, мальчик мой, руки здесь важны в первую очередь. Но им нужна помощь, поддержка. Все твое тело должно помогать рукам, тогда они не будут уставать от чрезмерных усилий.
   АРДЖУНА:
   (Размышляя вслух) Все тело должно помогать? Интересно, как? (С внезапным блеском в глазах) Кажется, я припоминаю, что Гуруджи говорил мне об этом! Но я не смог последовать его совету...
   БХИШМА:
   Скорее всего, ты невнимательно выслушал слова своего наставника. Обязательно спроси его об этом ещё раз, он расскажет тебе лучше, чем я. В любом случае, стреляя из лука, не стой неподвижно и скованно. Двигайся, мальчик мой, раскачивайся. (Взял Арджуну за плечи и покачал его) Вот так, взад и вперед! Тело отличного лучника должно раскачиваться во время натягивания тетивы и в момент выпускания стрелы, раскачиваться изящно, как качается нежный лотос от дуновения ветерка над озером! Ты ведь запомнишь мой совет, не так ли?
   АРДЖУНА:
   Да, Татаджи, конечно запомню! Ведь мое страстное желание - стать величайшим лучником всех времен!
   БХИШМА:
   (При словах "мое страстное желание" лицо Бхишмы приняло болезненное выражение, а голос стал суровым) Дитя мое! Ты должен избегать "страстных желаний"! Личные, честолюбивые, страстные желания пробуждают в человеке темные силы, служащие только достижению его эгоистичных целей! При этом другие, светлые силы остаются невостребованными, они спят глубоко внутри человека. Таким образом, человек лишает себя возможностей, подчас безграничных, действовать на благо всего мира! Когда же человек желает достигнуть чего-то не лично для себя, но и для других людей, он привлекает все свои внутренние силы и, в конце концов, приносит благо всему миру! Честолюбивый человек, стремящийся исполнять только направленные на самого себя желания, приобретет немного, а больше потеряет. Ведь он буквально крадет у всего мира многое из того, что по праву принадлежит всем, а не одному! Согласись, Партха, что это несправедливо! Тебе всё ясно?
   АРДЖУНА:
   Да, Татаджи! Я всё понял! Мне следовало бы сказать, что я желаю достичь совершенства в искусстве стильбы из лука!
   БХИШМА:
   (Улыбнувшись) Скажи ты так, все равно бы ошибся. Совершенства не достичь. Человек сам становится совершенством! Если бы совершенство существовало бы отдельно от нас, вне человека, то, конечно, за ним можно было бы гнаться, хватать его, достигать. Но совершенство, Партха, скрыто внутри тебя, внутри меня, внутри каждого живого существа! Истинной мудростью является знание о том, как развить в себе совершенство, то есть стать им! Единственный человек, который способен тебе помочь явить твое совершенство к всеобщему благу, это гуру! (Указывает на Дрону) Люби его, слушайся его и повинуйся ему! Получать истинное знание, Партха, это как пересекать широкую и глубокую реку. Как через реку не переправиться без надежной лодки, так и знание не получить без помощи мудрого гуру! Поэтому, никогда не забывай, любовь к своему гуру - единственный путь к совершенству! Я понятно все тебе объяснил, Партха?
   АРДЖУНА:
   О Татаджи, я все прекрасно понял!
   БХИШМА:
   (Гладит юношу по голове) Вот и хорошо, сын мой! Что касается твоего обучения..., ты должен быстрее всему учиться! И снова любовь к гуру поможет тебе скорее и глубже познать все необходимые науки. Скажи мне, ты будешь любить гуру, готов подчинить ему свой разум и тело?
   АРДЖУНА:
   Я буду любить гуру, Татаджи!
   БХИШМА:
   Все верно, сын мой! Продолжай свои упражнения, а я посмотрю, как занимаются остальные.
   АРДЖУНА:
   (Низко кланяясь) Спасибо тебе, Татаджи!
   БХИШМА:
   Да благословят тебе боги, сын мой! (Поднимает мальчика на руки, целует в лоб, отпускает и с тяжёлым вздохом и печальным лицом удаляется к остальным детям.)
   АРДЖУНА:
   (Во весь голос) Гуруджи!
   ДРОНА:
   Что случилось, Партха?
   АРДЖУНА:
   (Печально) Неприятность, Гуруджи!
   ДРОНА:
   (Раздраженно) Снова неприятность? Какая на этот раз?
   АРДЖУНА:
   Всё та же, Гуруджи. У меня сильно устают руки от занятий с луком! Татаджи Бхишма сказал, что я должен всем телом помогать рукам...
   ДРОНА:
   (Подошел к Арджуне и заговорил резким голосом) Татаджи Бхишма сказал.... Да ведь, о мой забывчивый и невнимательный ученик, я несколько месяцев твержу тебе одно и тоже! А ты обо всем сказанном мной забываешь, и каждый раз стоишь перед мишенью как новичок, который первый раз в жизни взял в руки лук!
   АРДЖУНА:
   (Жалобно) Прости меня, Гуруджи, но я действительно никак не могу понять, отчего все твои мудрые наставления не удерживается в моей голове...
   ДРОНА:
   Ты не можешь понять, Партха, а я могу! Твоя настоящая беда в том, что ты поставил ошибочную цель. Совершенно ошибочную!
   АРДЖУНА:
   О Гуруджи, как же так? Я же всегда попадаю стрелой в цель!
   ДРОНА:
   О боги! Я говорю не о мишени! Я имею в виду цель, главную цель твоего обучения! В ней твоя ошибка!
   АРДЖУНА:
   Моя главная цель обучения? Э-э-э...
   ДРОНА:
   Ты поставил себе целью, Партха, добиться славы величайшего лучника! Во время занятий голова твоя полна мыслей о том дне, когда тебя провозгласят лучшим стрелком из лука всех времен. Эти мысли мешают тебе сосредоточиться на самом обучении. Будь честным, признай, что я прав!
   АРДЖУНА:
   (Опустив глаза) Ты прав, Гуруджи.
   ДРОНА:
   Вот почему ты плохо продвигаешься в учебе! Твойразумпереполненмыслямио награде за твои занятия, но в нем не осталось места мыслям о самих занятиях! Подобных людей называют "карми", идущие путем "адхармы", низшим путем.
   АРДЖУНА:
   (Повторяя) "Карми"..., "адхарма"..., я не понимаю, Гуруджи...
   ДРОНА:
   Это люди, вся деятельность которых сводится только к достижению личных целей. Если бы я начал обучение у своего гуру с такой целью..., я бы не научился даже держать лук, не говоря уже про то, чтобы стрелять из него.
   АРДЖУНА:
   Но, Гуруджи, кажется, я помню, как ты сам себя называл "карми"!
   ДРОНА:
   Да, но мой путь - "мадхьяма", срединный. Целью моей деятельности является сама деятельность.
   АРДЖУНА:
   Значит, есть "уттама", высший путь? Так ведь, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Да! Путь людей, совершающих деятельность ради блага других. Они даруют плоды своего труда другим людям, без всякой прибыли для себя! Это и есть высший путь! Это - правильная цель, Партха!
   АРДЖУНА:
   Я все прекрасно понял, Гуруджи! И все же я не могу не думать, и не терзаться сомнениями, что человек будет всю жизнь трудиться, испытывать лишения, преодолевать трудности, а урожай его трудов пожнут другие люди? Ему не оставив ни колоска? Все это, несомненно, очень праведно звучит, но, в тоже время, неразумно, я бы сказал, жестоко! Разве не так, о Гуруджи?
   ДРОНА:
   (Пораженный) Неразумно и жестоко? Партха..., праведность не зависит от доброты или разума... (Пристально смотрит на Арджуну, делает глубокий вдох, продолжает говорить самым серьезным тоном) Наверное, я слишком рано начал обсуждать с тобой подобные вопросы... но..., но ты все-таки запомни мои слова. Запомни навсегда! Может в этой, может в следующей жизни, Партха, ты приблизишься к пониманию слова "праведность". Тогда ты узнаешь, что когда воцаряется праведность, жалкие доводы разума также ничтожны, как придорожная пыль. Ты осознаешь, что праведность не может быть верной или ложной, доброй или злой. Она сильна, она могущественна, она неприступна... (Охваченный эмоциями, он хватает Арджуну за плечи и сильно его встряхивает) Тогда, обедный самовлюбленный мальчишка, ты поймешь, что праведность - это сам Господь!
   (Арджуна, ошеломленный и напуганный такой вспышкой наставника, вздрагивает. Дрона возвращает свое обычное самообладание, отпускает Арджуну и отступает на шаг. Видит испуганное выражение лица Арджуны и продолжает говорить, но более спокойно.)
   Прости меня, Партха, мне очень жаль, что я напугал тебя и сбил с толку. Но с другой стороны, теперь тебе понятно, что не стоит легкомысленно и кощунственно говорить о вещах, которые еще не подвластны твоему юному разуму. Теперь приступим к занятиям. Если ты действительно желаешь преуспеть в стрельбе из лука, то пусть твои уши слышат только мои слова, глаза видят только цель, руки и тело чувствуют только лук и тетиву. Успокой свой разум и сосредоточь его на моих словах, на цели и на оружии. Тогда все мои наставления не будут напрасными. А сейчас покажи мне, как ты все утро стрелял из лука, чтобы я смог увидеть ошибки и исправить их. Еще раз повторяю - твой разум сосредоточен только на стрельбе из лука, уши сосредоточены на моем голосе, твое тело и руки чувствует только лук. Начинай!
   (Арджуна приступает к стрельбе из лука, его руки по-прежнему излишне напряжены, Дрона внимательно за ним наблюдает. Не замеченный никем, в сад, с левой стороны, проникает Экалавья).
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Озираясь по сторонам) Действительно, похоже на то место, про которое говорила мать: "Обширный сад, большая, покрытая травой, площадка для занятий, красиво одетые, украшенные драгоценностями юные царевичи. Все они выполняют упражнения с луками, мечами и булавами. Их наставник - высокий брахман с благородным лицом". Да, все так, как она описала!
   (Взгляд его останавливается на Дроне и Арджуне. Пораженный, с нотками ужаса в голосе, восклицает) Да это же сам великий Дроначарья! Вот кто поможет мне стать величайшим лучником! Его ученик стреляет хуже новичка, а наставник безропотно на это смотрит. Хотя нет, он что-то говорит! (Прислушивается)
   ДРОНА:
   Когда ты стреляешь, Партха, тело твое остается неподвижным, жестким, будто отлитым из железа! А оно должно быть гибким, живым, подвижным, как огонь! Слушай - твои ступни твердо стоят на земле, но пятки ее не касаются. Ноги должны переносить твой весь с одной ступни на другую, тело должно раскачиваться вперед-назад в такт натягиванию тетивы и пусканию стрелы. Понял? Попробуй всё это проделать! (Арджуна безуспешно пытается. Дрона смотрит на него с растущим раздражением)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С восторгом во взгляде) О! Замечательно! Это точно он, знаменитый наставник! (Снова прислушивается)
   ДРОНА:
   Нет Партха, ты так ничего и не исправил! Я еще раз подробно тебе все расскажу. (Подходит к ученику и убедительно говорит, останавливаясь на каждой детали) Сначала поставь левую ногу вперед.
   (Экалавья, так ими и не замеченный, повторяет все движения Арджуны)
   Теперь надо приподнять пятки и перенести вес тела на переднюю ногу. Наклони голову, шею немного вперед. Вот так! Правильно! Вытягивай вперед левую руку, крепко сожми лук. Большой палец правой руки натягивает тетиву, остальные пальцы поддерживает тетиву и стрелу. Постой в таком положении и запомни его! (Делает долгую паузу) Запомнил? Теперь, вместо того как ты делал ранее, сгибай только правую руку и натягивай тетиву. Откинь назад тело и голову, распрями шею, тяни тетиву и одновременно переноси вес с передней ноги на заднюю, с левой на правую. (Арджуна перед Дроной, а Экалавья за его спиной следуют указаниям гуру) Хорошо! Повтори это движение много раз, чтобы твое тело его запомнило!
  
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Незамеченный, в полном восторге повторяет все движения) Конечно, это может быть только великий наставник Дрона! Кто еще несколькими словами способен превратить новичка в хорошего стрелка из лука! Этот юноша Партха теперь похож на настоящего стрелка. Да я и сам становлюсь лучше, всего лишь слушая слова гуру! (Продолжает повторять все движения Арджуны) Как легко он это делает! Ведь правда, раскачивание тела помогает рукам и меньше их утомляет. Так можно стрелять из лука целый день и не устать! Поистине, наставник - великий человек! Надо не пропустить ни одного его слова!
   ДРОНА:
   (С удовлетворением глядя на Арджуну) Вот теперь ты двигаешься безупречно! А скажи-ка мне, Партха, насколько велико дерево, с которого свисает твоя мишень?
   АРДЖУНА:
   (Не глядя на дерево, продолжая двигаться) Дерево? Я не вижу никакого дерева! Я вижу только черное пятно - центр моей мишени.
   ДРОНА:
   Тебя отвлекает звон мечей с той стороны сада?
   АРДЖУНА:
   (Продолжая двигаться) Звон? Я не слышу никакого звона! Я слышу только голос..., твой голос, Гуруджи!
   ДРОНА:
   Яркое солнце не припекает твою кожу?
   АРДЖУНА:
   (Поглощенный выполнением упражнения, не поднимая глаз) Не знаю! Не могу сказать! Я чувствую только боль в руке от тетивы.
   ДРОНА:
   (Хлопая в ладоши) Великолепно! Можешь остановиться и немного отдохнуть. (Арджуна прекращает движение)
   АРДЖУНА:
   О Гуруджи, скажи, что сделало дерево невидимым для меня? Сейчас я вижу и дерево и мишень.
   ДРОНА:
   (Улыбаясь) Ты еще не понял? Что же сделало тебя глухим к звону мечей? Ты же слышишь их сейчас? А что сделало тебя нечувствительным к палящим лучам солнца? Сосредоточение! Самая необходимая вещь при любом обучении! Совершенный лучник сосредоточен так, что не видит ничего, кроме цели, не слышит ничего, кроме свиста стрелы, не чувствует ничего, кроме удара тетивы об руку, не держит в мыслях ничего, кроме слов своего гуру! Это и есть сосредоточенность, Партха!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Старательно выговаривает) Со-сре-до-то-чен-ность..., так он сказал? Надо не забыть. О! Опять что-то говорит! (Прислушивается)
   ДРОНА:
   Теперь, когда ты освоил необходимые для стрельбы движения и доказал, что способен на сосредоточенность, у меня появилась надежда сделать из тебя достойного лучника!
   АРДЖУНА:
   Всего лишь достойного? Но, Гуруджи, я же хочу стать величайшим лучником в мире!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Шепотом) И он тоже? Интересно, зачем ему это?
   ДРОНА:
   Я не вижу причин, Партха, по которым бы тебе не стать величайшим в мире лучником. Все находится в твоих руках!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Вполголоса) Если это в его руках, то почему бы и не в моих?
   АРДЖУНА:
   Неужели, Гуруджи, любой, кто правильно двигается при стрельбе и умеет сосредотачиваться, может стать великим лучником?
   ДРОНА:
   Нет, Партха! Важна, необходима еще глубокая и горячая любовь к своему гуру!
   АРДЖУНА:
   Конечно! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, Гуруджи!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Без колебаний) А я так тебя обожаю, учитель!
   ДРОНА:
   Надеюсь, что это так, Партха! Ведь это, прежде всего, в твоих интересах.
   АРДЖУНА:
   Значит, эти три вещи обеспечат мне совершенство в стрельбе из лука? Не так ли, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Нет, Партха, нет! Есть еще кое-что. Условие, не менее важное, чем все остальное. Но, у тебя, без сомнения, оно выполнено!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Недоуменно) Еще кое-что? Условие? А этот юноша его выполнил? Что же это такое? Возможно, и я соответствую этому условию!
   АРДЖУНА:
   Что это за четвертое условие, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Четвертое необходимое условие, Партха, это искренне желание со стороны наставника обучать своего ученика. В твоем случае, оно было выполнено с самого начала, с того момента, как ты начал обучение у меня. (Гладит Арджуну по голове) Знаешь, мне очень нравится учить тебя! Ты в совершенстве овладел основами искусства стрельбы из лука, полностью освоил сосредоточение, при этом ты пылко предан своему гуру, а твой гуру рад тебя учить. Теперь тебе надо заниматься, применять свои умения, набираться опыта. Много заниматься, усердно заниматься. Занятия и опыт. Это цена совершенства!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С грустью) Выходит, не все в моих руках. Искренне желание гуру учить меня! Вот чего мне не хватает, этого условия. Слушай его! (Снова прислушивается)
   АРДЖУНА:
   Ах, да, занятия, конечно! Повторять то, чему ты меня только что научил. Это и есть то, что ты называешь основами стрельбы из лука, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Да, это основа! Как зодчий начинает постройку дворца с фундамента, так и наставник прививает ученику основы искусства! В основы входит и правильное положение тела, правильный способ прицеливания, правильные движения ног, рук, головы и тела при натягивании тетивы и выстреле, правильное равновесие тела при стрельбе. Все это есть у тебя! Сегодняшними занятиями ты окончательно укрепил фундамент своих умений стрельбы из лука.
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С недовольной гримасой) Если уж на то пошло, все это есть и у меня. Но какая мне от этого польза, если не выполнено четвертое условие, если я не завоюю любовь гуру! Необходимое условие. Так он сказал.
   АРДЖУНА:
   А теперь, когда все условия для этого выполнены, ты сделаешь из меня величайшего в мире лучника, так ведь, Гуруджи?
   ДРОНА:
   (Рассмеявшись) Да будет так, Партха!
   АРДЖУНА:
   Это обещание, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Ну конечно!
   АРДЖУНА:
   (Хлопая в ладоши) Это замечательно! Я должен немедленно поделиться своей радостью с братьями! (С торжеством на лице бежит к занимающимся на заднем плане мальчикам)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Вполголоса) Нужно только "искренне желание гуру учить". Необходимое условие. Вот чего мне не хватает! Остальное у меня есть.
   (На его лице появляется сомнение) Но я боюсь, он никогда не возьмет меня в ученики. Учитель, должно быть, посчитает, что я не достоин заниматься с царевичами. (Оглядывается и смотрит на царевичей, которые на заднем плане совершают полуденное омовение) Да я и сам понимаю, каким оборванцем выгляжу в этом прекрасном месте. Мне не сравниться с богато разодетыми царевичами. Но мне, каким-то образом, необходимо завоевать любовь гуру, чтобы он учил меня. Я должен преодолеть страх, и подойти к нему с просьбой! (С трепетом посмотрел на Дрону) Посмею ли я! Он выглядит таким большим, таким величественным! (Его лицо исполняется решимости, взгляд становится жестче) Я должен решиться! Я должен сделать все, чтобы спасти моих бедных оленят! (Внезапно в глазах появляется блеск) Точно! Я расскажу ему, почему так сильно желаю стать величайшим лучником! У гуру доброе лицо, я уверен, что он любит безобидных и беспомощных животных. И кто знает? У этого юноши Партхи причина не такая благородная, как моя! (С решимостью в голосе) Я поговорю с ним! Он сейчас один, и, к счастью, улыбается. (Несколько осторожно подходит к Дроне, за шаг до него падает ниц) Приветствую тебя, о мой господин!
   ДРОНА:
   (Наклонился и поднял мальчика) Благословят тебя боги, юноша! Чем я могу помочь тебе?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С воодушевлением и восторгом) Самой малостью, мой господин! Ведь ты великий наставник Дрона?
   ДРОНА:
   Да, я наставник Дрона. Но почему ты зовешь меня великим?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Не знаю, мой господин. Моя мама называла тебя великим!
   ДРОНА:
   Твоя мама? Ну, и о какой "самой малости" ты говорил?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Не мог ли ты, о мой господин, помочь мне встать величайшим в мире лучником?
   ДРОНА:
   (Вздрагивает от такого вопроса, но наивность мальчика его забавляет) Что я слышу? Ты хочешь соперничать с Партхой? (Открыто смеется) Интересно, есть на земле мальчик, не мечтающий стать величайшим лучником? (Смех его переходит в громкий хохот)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Наивно и искренне, но с дрожащими губами) Скажи мне, наставник, отчего ты так смеешься?
   ДРОНА:
   Скажу, скажу, мальчик! Я смеюсь над тем, с какой легкостью и простотой ты просишь о том, что, не является, как ты выразился, "самой малостью"! Неужели, ты говоришь всерьез?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Но..., мой господин..., я говорил серьезно. Совершенно серьезно!
   ДРОНА:
   (Пристально всматриваясь в лицо Экалавьи) Полагаю, что ты, действительно, серьезен. Но кто ты такой? Как тебя зовут? Как зовут твоего отца? Из какой ты варны?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Гордо расправляя свои узкие плечи) О мой господин, мое имя - Экалавья! Мой отец - Хираньядханус, великий, нет, величайший вождь, который когда-либо был у нишадцев!
   ДРОНА:
   (Вполголоса) Вождь нишадцев? Значит, ты нишадец? Неудивительно, что ты серьезно намерен постигнуть искусство стрельбы из лука. (Неосознанно бросает взгляд на задний план, где толпятся царевичи) Но, мой мальчик... (Сокрушенно качая головой) Боюсь, я не смогу...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Перебивает и говорит жалобным голосом) Прости меня, мой господин, но я, кажется, знаю, чего ты боишься. Ты боишься того, что, так как я нишадец, то все, чего желаю - это причинять боль невинным людям, да убивать беззащитных существ ради пропитания, постигнув твою науку стрельбы из лука! Но поверь мне, о мой господин! С тех пор как убили моего отца, мы с матерью живем в глухом лесу, и хотя он полон птиц и зверей, оленей и оленят..., мы питаемся только зернами, молоком и фруктами!
   ДРОНА:
   (Доброжелательно) Нет, мой мальчик, об этом я и не думал. (Впечатленный печальным выражением лица Экалавьи, подошел к нему и погладил по голове) Бедняга! Значит, ты рано потерял своего отца? И живешь в лесу с матерью? Бедняга! Но почему ты так стремишься стать величайшим лучником в мире? Ты сказал, что отца твоего убили. Ты хочешь научиться стрелять и отомстить за его смерть?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Нет, вовсе нет! Отец погиб, сражаясь в честном бою! Никто не сомневается, что он пал как храбрый воин! Но я должен стать величайшим лучником мира потому..., потому что... (С мольбой смотря прямо в глаза Дроны) Это долгая и грустная история, мой господин.... А ты кажешься таким добрым, и так ласково говоришь... Мой господин, я чувствую, что должен рассказать тебе всё..., удели мне немного своего времени. Это так..., так важно для меня!
   ДРОНА:
   (Пораженный поведением Экалавьи) Конечно, мальчик мой, расскажи мне свою историю. Но погоди немного. (Обводит взглядом сад, видит, что он уже пуст) Да, утренниезанятия окончены, и я совершенно свободен. Но давай-ка для начала найдем местечко в тени и присядем там. (Подводит Экалавью к раскидистому дереву и садится) Вот так! Здесь будет удобно слушать твою долгую и грустную историю, мой мальчик. (Доброжелательно улыбается)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Взволнованно) Вот как было... (приглушая голос) На чем я остановился? (Громко) О, да! Как я уже говорил, мы с мамой живем в лесу, очень далеко отсюда. Три дня и три ночи, если идти пешком. Неподалеку от нас, в соседнем лесу, живет один риши. В наш лес приходят волки, мой господин, множество волков. И они жестоко терзают и убивают наших оленей и оленят, а затем убегают в лес риши. И..., ты не поверишь, мой господин! Там они не причиняют боль оленям, не убивают их, а играют с ними, а волчицы кормят грудью оленят! Я говорил с матерью о странной жестокости волков к нашим оленям, и о их странной доброте в лесу риши. Мама объяснила мне, что жестокость волков всегда одинакова, но когда они попадали в лес риши, то сила тапаса мудреца усмиряла их врожденную злобу. И тогда я подумал попросить риши явить свою силу и в нашем лесу, чтобы избавить оленей и оленят от страданий. Но мама сказала, что сила мудреца действует только в его обители. Тогда я снова задал ей вопрос... (Внезапно понизив голос) Я не утомил тебя, о мой господин?
   ДРОНА:
   Нет, что ты! Продолжай. Ты заинтересовал меня!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Облегченно вздохнув) Спасибо, мой господин, ты очень добр. Так..., о чём я говорил? Да! Когда я спросил маму, как мне самому обрести такую чудесную силу, она ответила: "В этой жизни тебе не удастся..., ведь ты - нишадец. Но если ты проживешь эту жизнь, как подобает, то в следующей можешь родиться в более высокой варне и, как наш сосед, предаться аскезам и получить силу тапаса". Я снова задал матери вопрос: "Следует ли позволять волкам убивать оленей в нашем лесу до тех пор, пока я не родился брахманом?" Мама сказала: "Конечно нет! Если ты и в этой жизни сможешь спасать бедных оленей от волков, то уже будешь накапливать плоды тапаса, как заслуги защиты слабых и беспомощных!" Тогда, мой господин, мне пришла в голову мысль: "Но если я в этой жизни убью всех волков во всех лесах, то освобожу от страха и боли всех оленей и оленят! И если я спасу столько невинных созданий, то, несмотря на то, что принадлежу к нишадцам, стану более великим, чем любой благородный дваждырожденный, вроде нашего соседа риши, способного защитить животных, лишь в своем лесу!" Мама сказала мне: "Ты сделаешь это! Но чтобы убить всех волков во всех лесах, тебе просто необходимо стать величайшим лучником на земле! И есть только один человек, способный тебе в этом помочь. Этот человек - великий наставник Дрона!" И еще она рассказала, как сюда добраться. Теперь ты понимаешь, мой господин, почему я хочу..., ты... поможешь мне?
   ДРОНА:
   (Пока Экалавья говорил, лицо Дроны последовательно отображало разные чувства - любопытство, интерес, заботу, жалость, восхищение, изумление, любовь, и в конце - глубокое почтение. Когда рассказ мальчика подходит к концу, Дрона, не отрывая взгляда от Экалавьи, бормочет себе под нос) Высший путь, правильная цель! И я слышу это от нишадца! Замечательно!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Услышав шепот Дроны) Да, мой господин, я нишадец, но что ты видишь в этом замечательного? (Не получив ответа) Прости меня, но могу я узнать, о чем ты сейчас думаешь?
   ДРОНА:
   Можешь, мальчик мой. Я думаю о тебе, о твоей варне, и о твоей цели.
  
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (В отчаянии) Не надо думать обо мне! Ведь если ты задумаешься обо мне, о моем происхождении и о моей цели, ты можешь не захотеть меня обучать! Но подумай о бедных оленятах, мой господин! Подумай о них..., они и днем и ночью дрожат от ужаса перед волками. Они подолгу голодают, так как не могут уходить далеко в поисках свежей травы. Даже мучаясь от жажды, они не смеют подойти к реке из-за страха перед поджидающими там волками. А ночью, когда олени засыпают, к ним подкрадываются волки и крадут малышей! Мы с мамой практически не отдыхаем по ночам, невозможно сомкнуть глаз, когда во тьме раздаются предсмертные крики оленят! (Замолкает в печали, ненадолго отводит взгляд, решительно смахивает набежавшие слезы и продолжает) О, если бы был жив отец! Он бы убивал волков, и те держались бы подальше от нашего леса! Но он погиб, прежде чем научил меня стрелять из лука. Я пробовал сам, о мой господин, но очень трудно учиться самому. Наверное, невозможно, всему научиться самостоятельно. Я уверен, если ты подумаешь о судьбе оленей и маленьких оленят, то согласишься меня учить. Когда же я сказал матери, что такой прославленный наставник, у которого в учениках там много царевичей, вряд ли обратит внимание на бедного нишадца, она успокоила меня. Ведь, по ее словам, обучение нишадца принесет гуру больше благих плодов, чем занятия с царевичами. Да и значительное количество моего тапаса в будущем перейдет к тебе, от ученика к учителю. Мама сказала, что истинный брахман всегда предпочтет тапас всему золоту и драгоценностям, которые можно получить от богатых учеников. (С тревогой) Так ты... будешь... (Видя задумчивое лицо наставника, оставляет вопрос незавершенным. В это время появляется Арджуна и, не замечая их, берет лук со стрелами и продолжает занятия)
   ДРОНА:
   (Глубоко вздыхает и с сожалением говорит) Мне очень жаль, мальчик мой, но у меня сейчас более сотни учеников, они занимают все мое время. Возможно потом, когда я закончу с ними...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Блуждал глазами по саду, затем внезапно с криком прервал Дрону) Закончишь с ними? Да ты никогда с ними не закончишь. Взгляни на мальчика, которого ты называешь Партхой! (Указывает на Арджуну) Он опустил пятки на землю, хотя не должен был этого делать!
   ДРОНА:
   (Удивленно оглядывается и, увидев Арджуну, сердится) Да, ты прав! Но почему ты решил, что пятки не надо ставить на землю?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Потому что такое положение позволяет раскачиваться и переносить вес с ноги на ногу! (Показывает движение)
  
   ДРОНА:
   (Пораженный словами и действиями мальчика) Но, мальчик мой, ты и так уже хорошо разбираешься в искусстве стрельбы из лука! Ты, определенно, не новичок, каким себя представил! Итак, твой отец был убит прежде, чем успел обучить тебя стрельбе, но ты же не сам научился тому, что знаешь?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Нет, мой господин, конечно нет! Я ничего этого не знал, пока не пришел сюда! Я слушал, как ты учил этого мальчика. Партху! И.., вслед за твоими словами, я все повторял, все движения. Надеюсь..., я не сделал ничего плохого?
   ДРОНА:
   (Очень тихо) Превосходно. (Нормальным голосом) Плохого? Нет, совсем нет!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Снова указывает на Арджуну) Смотри, мой господин, как сильно он отклоняется назад! Ты никогда не закончишь здесь..., этот мальчик, Партха, никогда не станет лучшим в мире лучником.
   АРДЖУНА:
   (Повторяет последние слова Экалавьи) "Партха никогда не станет лучшим в мире лучником"! (Оглядываясь) Кто это произнес?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Я это произнес!
   АРДЖУНА:
   (Подходит к Экалавье) Откуда ты знаешь, что у меня никогда не получится?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Так это проще простого! (Улыбается) Твой гуру сказал тебе, что для отличной стрельбы из лука необходима сосредоточенность! А у тебя ее нет!
   АРДЖУНА:
   С чего ты взял, что я не сосредотачивался?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Снова ничего сложного! Гуру говорил, что сосредоточенный лучник не слышит ничего лишнего. Только свист стрелы! Ты же расслышал издалека мои слова! (Арджуна недовольно морщится) Кроме того, ты вообще забыл все, что наставник говорил об основах стрельбы из лука! Забыл про пятки, и про вес...
  
   АРДЖУНА:
   (Сварливо) О, пусть он замолчит! (Обращается к Дроне) Гуруджи, кто он такой? Что ему здесь нужно?
   ДРОНА:
   (Сухо) Спроси у него! (Отходит на несколько шагов и отворачивается)
   АРДЖУНА:
   (Экалавье) Ты кто? Что тебе здесь нужно?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Я нишадец. Я пришел сюда умолять твоего гуру помочь мне стать величайшим лучником в мире!
   АРДЖУНА:
   (Смеется и насмешливо говорит) Стать величайшим лучником в мире! Ты в своем уме? Как можно хоть на мгновение подумать, что нишадец может достичь того, что и большинству кшатриев недоступно!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Ничуть не задетый насмешкой Арджуны) Какое значение имеет мое происхождение. Нишадец я или кто другой? Как тебе в стрельбе из лука помогает то, что ты кшатрий? Если ты оставишь своей глупый смех, то вспомнишь, как гуру перечислял пять условий, необходимых для того, чтобы стать величайшим лучником. (Экалавья принимается перечислять, загибая пальцы) Идеальное владение основами стрельбы из лука, способность к сосредоточению, глубокая и пылкая любовь к своему наставнику, искреннее желание гуру обучать. И наконец, пятое -усердные занятия! Ничего не сказано про варну ученика! Я хорошо познал основы, я умею сосредотачиваться, я люблю и почитаю гуру, я готов усердно заниматься и днем и ночью. Я только желаю, чтобы наставник воспылал желанием обучать меня! И когда это мое желание сбудется, я стану величайшим в мире лучником! Я уверен в этом! Учитель ничего не говорил о том, что у кшатрия шансов стать совершенным лучником больше, чем у нишадца! Ты сам, из-за глупой гордыни и презрения ко мне, выдумал шестое условие - быть кшатрием!
   АРДЖУНА:
   (Уязвленный до глубины души) Что ты имеешь в виду под моей "глупой гордыней"?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Спокойно и улыбаясь) Что я имел в виду? Да именно то, что и сказал! Говоря о глупости, я хотел сказать, что гордясь своим происхождением, ты понятия не имеешь, чем можно гордиться людям твоей варны!
  
   АРДЖУНА:
   (С насмешкой) Тебе точно известно, что я этого не знаю?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Если ты знаешь, то объясни мне. Что есть такого, чем может гордиться кшатрий, но не может нишадец? Скажи мне! Вот, я - нишадец, а ты кшатрий! Я не менее силен, чем ты. Если гуру пожелает, я смогу стать лучником, не худшим, чем ты. В прекрасном лесу, в котором я живу, есть все, что мне надо, так же, как и у тебя есть все в большом городе. Так скажи мне, ты лучше меня лишь потому, что рожден кшатрием?
   АРДЖУНА:
   (Задумывается, не в состоянии дать связный и убедительный ответ, поэтому язвительно заявляет) Ты можешь иметь все, что перечислил, ты можешь даже стать лучником, не хуже меня, если гуру согласится учить тебя! И, тем не менее, после всего сказанного..., кшатрий это всегда кшатрий! А нишадец - это всегда грязный нишадец!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (От души рассмеялся) Ты рассмешил меня!
   АРДЖУНА:
   Что здесь смешного?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Смешно твое объяснение! По-твоему, человек, будучи кшатрием, должен этим гордиться лишь потому, что он не нишадец! А если во всем мире не будет нищадцев, то вам, бедным кшатриям станет нечем гордиться!
   АРДЖУНА:
   Ты действительно так думаешь?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Конечно, нет! Я знаю, чем бы гордился, родись дваждырожденным! А ты не этого знаешь! Если ты захочешь узнать, я скажу тебе. В лесу, в котором я живу, жестокие волки убивают оленей и их детенышей. И единственный способ, которым я могу спасти беззащитных животных, это убить всех волков! В соседнем лесу живет брахман-мудрец, защищающий оленей силой своего тапаса, не убивая волков. Мой способ спасения оленей принесет смерть волкам, и при этом оставит сиротами маленьких волчат.Я, потерявший отца, сочувствую детёнышам зверей, оставшимся без родителей. Как видишь, и брахман и нишадец могут делать одно и тоже - защищать слабых. Но брахман, при этом, не причиняет вреда никому! Вот чем можно, поистине, гордиться! Ты же гордишься просто тем, что родился кшатрием. Это говорит о том, что разум твой еще слаб.
  
   АРДЖУНА:
   (Возмущаясь и еле сдерживая гнев) Это у меня слабый разум?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Улыбается) Разве не так? Мама всегда говорила, что гордиться происхождением, а не способностью творить добро, явный признак слабой головы! Да и то, как ты произнес: "нишадец - это всегда грязный нишадец!", показывает, насколько ты малодушен и слаб разумом! Мама всегда говорила, что презрение к человеку другой варны порождено трусостью!
   АРДЖУНА:
   (Вскипая от бессильной ярости) Я не малодушный, не слабоумный и не трусливый!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Решительно) Нет, ты именно такой! Но если считаешь иначе, скажи, почему ты меня боишься?
   АРДЖУНА:
   (Насмешливо) Боюсь? Вот ещё!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Раз ты меня не боишься, значит, наверное, ты расположен ко мне?
   АРДЖУНА:
   (С отвращением на лице и в голосе) Расположен к тебе? Нет! Ты мне не нравишься! Очень сильно не нравишься!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С торжествующим смехом) Вот ты и проговорился! Твоя неприязнь показывает, что ты боишься меня! Мама всегда говорила, что ненависть - это другое имя страха! (Далееговорит мягче и учтивее) А я вот никакой неприязни к тебе не испытываю. Ты даже нравишься мне, и мне тебя немного жаль!
   АРДЖУНА:
   Что? Тебе жаль меня? Из-за чего?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Мне жаль тебя потому, что ты, обучаясь у величайшего гуру долгое время, всё еще остаешься тем..., каким я тебя сейчас вижу.
  
  
   АРДЖУНА:
   (Говорит с грубостью Экалавье) Не твое дело, как я обучаюсь, и каким ты меня видишь! (Поворачивается к Дроне и говорит ему, отчаянно размахивая руками) О Гуруджи! Да что здесь происходит?
   ДРОНА:
   (С неподвижным лицом и сухим голосом) Что именно, Партха?
   АРДЖУНА:
   (Руки судорожно дергаются, речь бессвязна) Все это..., я имею в виду... этот безумный разговор..., то, что сказал этот... лесной житель... (Повышая голос почти до бешеногокрика) Кто он такой, Гуруджи? Зачем он сюда явился?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Зачем ты спрашиваешь наставника? Я же сказал тебе, кто я и зачем сюда пришел!
   АРДЖУНА:
   Сказал мне, а наставнику?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Ему я сказал то же самое! Да, я умолял его взять меня в ученики!
   АРДЖУНА:
   (С ухмылкой) В ученики? К Гуруджи? Взять тебя, нишадца, обучаться вместе с царевичами? Ты точно сошел с ума, если позволяешь себе даже мечтать об этом! Ты глупый и наглый выходец из леса, хоть представляешь себе, как велик и благороден наш гуру? Сотни царей сулили ему груды золота и драгоценных камней, но он им отказал! А теперь, ты думаешь, он возьмет в обучение оборванца, не способного заплатить дакшину?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Это ты глупый, и тебе недоступно постичь истинное величие гуру! Какую бы учитель не захотел получить дакшину, он всегда может научить ученика, как ее добыть! (Обращается к Дроне) Ведь так, мой господин? (Дрона не отвечает, отворачивается, пряча улыбку. Экалавья говорит Арджуне) Да, я могу быть бедным оборванцем! Но если великий наставник возьмет меня в ученики, я буду спасать слабых и беззащитных! Благие дела принесут мне обильные плоды, и ими я поделюсь с учителем за полученные знания! Для брахмана тапас, а не золото и самоцветы, лучшая дакшина! (Вновь обращается к Дроне) Ведь так, мой господин?
   ДРОНА:
   (Арджуне) Узнаешь ли ты его, Партха?
  
   АРДЖУНА:
   Узнаю? Как я могу его узнать, Гуруджи? Я первый раз его вижу!
   ДРОНА:
   Возможно, ты первый раз его видишь. Но мы говорили о нем совсем недавно! (Делает шаг вперед) Партха! Это человек, идущий высшим путем к правильной цели, совершающий деятельность ради блага других! Он желает стать величайшим в мире лучником не ради личной выгоды, а хочет достигнуть цели жизни - убить всех волков во всех лесах, чтобы избавить оленей и других беззащитных животных от страха перед болью и перед смертью!
   АРДЖУНА:
   (Сердито) Все очень хорошо и благородно, Гуруджи! Высший путь, правильная цель, беззащитные животные! Но, ты, кажется, забыл данное мне обещание?
   ДРОНА:
   (Удивленно) Обещание? Какое обещание?
   АРДЖУНА:
   Не может быть! Ты забыл? Погруженный в размышления о судьбе и дерзких мечтах этого грязного мальчишки-нишадца, ты забыл о своем обещании сделать меня величайшим лучником в мире! Если ту собираешься взять в ученики нишадца..., то..., разве ты... не видишь..., Гуруджи!
   ДРОНА:
   Мое обещание тебе, Партха, не может помешать мне оказать помощь этому мальчику в его благородной цели.
   АРДЖУНА:
   Но как ты можешь одновременно помогать ему и выполнять свое обещание, Гуруджи? Ведь как твой ученик он сможет стать таким же хорошим лучником, как и я!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Смеясь и дразнясь) "Таким же хорошим"! "Может стать"! Очень любезно с твоей стороны признать, что я "могу стать" хорошим лучником! Если великий наставник возьмет меня в ученики, то не будет никого "может быть"! Я уверен, что стану величайшим в мире лучником!
   АРДЖУНА:
   (В исступлении) Смотри, Гуруджи, на его наглость! (От обиды некоторое время не может выговорить ни слова) Гуруджи! Я только что узнал от своих братьев, что Татаджи Бхишма приказал нам всем тщательно заниматься, не теряя ни мгновения драгоценно времени! Хватит ли у тебя времени на нас, если... ты... возьмешь еще ученика?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Арджуне) Я не лишу никого из вас внимания вашего наставника! Только позвольте, я буду приходить сюда каждый день. Я не буду мешать ни гуру, ни вам, я стану только слушать и наблюдать. Так я все узнаю и стану...
   АРДЖУНА:
   (Прерывая Экалавью и договаривая за него) ... самым лучшим лучником в мире! Нет! Нет!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Сдерживая навернувшиеся на глаза слезы) Но я не для себя хочу научиться стрельбе из лука! Я думаю о сотнях бедных оленят и оленей, которых убивают волки! Ты не любишь оленят? Возможно, проживая в большом городе, ты и не видел ни одного! Если бы ты отправился со мной в лес, услышал бы их жалостное блеяние, увидел бы их ласковые глаза! О! Я уверен, ты бы тогда захотел присоседиться ко мне, и помог бы исполнить главную мою мечту! Какой вред вам всем принесет то, что я буду только наблюдать за занятиями?
   АРДЖУНА:
   Я и думать не хочу о том вреде, который ты можешь причинить! Я чувствую..., я уверен, что наблюдая за уроками нашего наставника, ты узнаешь больше нас всех! То, как ты тайком сюда пробрался и, подглядывая, изучил все основы стрельбы из лука, говорит мне - тебя нельзя пускать к нам в сад! Гуруджи! Ты не забыл, что обещал Татаджи Бхишме не брать учеников, пока не закончишь наше обучение? Ты отказал многим благородным царевичам, неужели теперь возьмешь в ученики нишадца? Татаджи это может очень не понравиться, если я скажу..., я хотел сказать, если он узнает...
   ДРОНА:
   Ты прав, Партха, ему это может не понравиться. (Подошел к Экалавье, левой рукой погладил его по волосам, правой приподнял голову мальчика за подбородок. Заговорил с сожалением в голосе). Видишь ли, мальчик мой, есть могущественный человек, некоронованный царь всех этих земель, которого я люблю и почитаю. И я дал ему обещание - не брать себе учеников, до тех пор, пока... (обвел рукой сад)все его внуки не пройдут обучения. Скажи мне, ты же не хочешь, чтобы я нарушил данное мной слово? Ведь не хочешь?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Дыхание его стало прерывистым и затрудненным, на глазах появились слезы. Он смотрит на Дрону и хриплым голосом выдыхает слова). Я понимаю, мой господин, прекрасно понимаю. Поверь мне, я так сильно уважаю и люблю тебя, что не могу стать причиной того, что ты нарушишь свое слово, данное человеку, которого ты уважаешь и любишь! (Боль берет верх, слезы катятся по его щекам). Но бедным оленятам придется тяжело! Не так ли, мой господин? Но ничего не поделаешь! (Опускает голову, вполголоса рассуждает) Бедные оленята..., но все-таки, чего я действительно желаю? (Загибает пальцы) Он сказал, что я хорошо знаю основы. Я могу сосредотачиваться. Я его люблю и обожаю! Я буду усердно заниматься днем и ночью. Мне только нужно его искреннее желание учить меня! Единственное невыполненное условие! (На мгновение задумывается, затем глаза его вспыхивают) Но ведь это не значит, что я должен постоянно быть здесь, родом с гуру! Конечно нет! (Улыбается сквозь слезы)Мне нужно только его желание! Я буду умолять его, но делать это придется осторожно. (Обращаетсяк Дроне громким голосом с тревожными нотками) Мой господин! Прости меня, но если бы ты был свободен от обучения царевичей и от данного слова, тебе бы не помешало учить меня мое происхождение?
   ДРОНА:
   Мальчик мой! Я не обращаю внимания на происхождение. Я люблю людей всех варн!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Я знаю это, и мне не стоило задавать такой вопрос. А тебе нравится причина, по которой я хочу научиться стрельбе из лука?
   ДРОНА:
   Нравиться ли? Я очень уважительно отношусь к твоей причине!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Воодушевленно, но все-таки с трепетом) Тогда, мой господин, будь милостив, ответь на мой последний вопрос. Для меня это много значит..., да что там много.... Для меня это всё!
   ДРОНА:
   (Доброжелательно улыбается) Спрашивай, мальчик мой, спрашивай!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Медленно и с крайним опасением) Если бы ты, мой господин, располагал свободным временем, если бы я мог заплатить дакшину за обучение, хотел бы ты, в таком случае, учить меня?
   ДРОНА:
   (Кладет руки на плечи Экалавьи, наклоняется и говорит с любовью и восхищением) Хотел бы? Еще как хотел бы! Будь моя воля, я учил бы тебя со всей любовью!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Глаза на миг вспыхивают, лицо принимает настороженное выражение, в голосе тревога) О мой господин, учить с любовью - это то же самое, что искреннее желание обучать?
  
   ДРОНА:
   (Озадачен, но все еще улыбается) Конечно да!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С ликованием в голосе) Превосходно, мой господин! Этого вполне достаточно! Я должен вернуться домой и немедленно приступить к занятиям! Благослови меня, Гуруджи, и отпусти домой! (Падает ниц к ногам Дроны)
   ДРОНА:
   Да благословят тебя боги... (поднимает мальчика и видит его торжествующее лицо) Но что означает твоя внезапная радость?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Это значит, Гуруджи, что с этого момента судьба моих оленей и оленят изменилась к лучшему! (Направляется к левому выходу из сада)
   ДРОНА:
   (Провожает Экалавью глазами) Прощай, мальчик мой!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Обернулся на миг с восторгом на лице. Уверенным голосом произнес). Теперь мы навсегда неразлучны, Гуруджи! (Уходит из сада)
   ДРОНА:
   (Все еще глядя вслед мальчику, нахмурив брови) Что он хотел этим сказать?
   АРДЖУНА:
   (Последнее время занимавшийся стрельбой из лука в стороне) Ты прогнал его, Гуруджи?
   ДРОНА:
   Кого прогнал?
   АРДЖУНА:
   (Выпускает стрелу, наклоняя тело вперед) Как кого, Гуруджи? Этого дерзкого дикаря!
   ДРОНА:
   (Оборачивается и гневно взмахивает рукой) Где твоя сосредоточенность, Партха?
   АРДЖУНА:
   (Опускает лук и колчан на землю и склоняет голову) Прости меня, Гуруджи, но почему-то я никак не могу выбросить из головы этого мальчика-нишадца!
   ДРОНА:
   (Оборачивается к тому месту, где в последний раз видел Экалавью, глубоко вздыхает. С его губ непроизвольно срываются слова). И я, Партха, никак не могу...
  

МЕДЛЕННО ОПУСКАЕТСЯ ЗАНАВЕС

  

АКТ II

Место действия: Лесная поляна.

   Передний план: Справа налево по лесной тропе идут наставник Дрона и Арджуна.
   Период: Шесть лет спустя событий первого акта.
  
   АРДЖУНА:
   (Восторженно) Теперь, когда ты уверяешь меня, Гуруджи, что я завершил обучение, могу ли я считать твое обещание исполненным? Я - величайший лучник в мире?
   ДРОНА:
   (Явно не одобряя "излияния" Арджуны) Да, пожалуй, что так.
   АРДЖУНА:
   О Гуруджи, значит, я смогу победить любого человека в мире, не так ли? Я хотел сказать, любого лучника?
   ДРОНА:
   Сможешь. На состязаниях.
   АРДЖУНА:
   Только на состязаниях? Но почему, Гуруджи? А в настоящем сражении? Как лучший в мире лучник, я наверняка смогу одолеть любого и убить его! Выстрелом из лука, само собой.
   ДРОНА:
   На состязаниях ты победишь своих соперников. Но про настоящий бой я бы не говорил с такой уверенностью. (Говорит нарочито медленно) В состязании, Партха, все будет решать умение! Но в серьезном сражении, когда жизни грозит опасность, когда не действуют законы и правила, все происходит иначе, не всегда решающим условием является хорошее владение оружием.
   АРДЖУНА:
   (С нотками ужаса в голосе) Но, Гуруджи, в серьезном..., честном бою...., при равных условиях должен же победить лучший лучник! Должен же убить противника!
  
   ДРОНА:
   Нет, Партха, нет! Пойми же, в настоящем бою нет места ни чести, ни равных условий! Когда воюющие стороны сходятся в бою, у них различные мнения насчет праведности или происходящего конфликта. Поражение и смерть ждут того, кто сторонится праведности и поддерживает противоположную сторону! Тебе это ясно, Партха?
   АРДЖУНА:
   (Опустив глаза) Да, Гуруджи, совершенно ясно!
   ДРОНА:
   Опасайся того, что гордыня за свое искусство стрельбы из лука, может ослепить твои чувства, и в нужный момент ты не отличишь праведность от неправедности! (Внезапно раздается пронзительный крик дикого зверя) Слышишь? Что это?
   АРДЖУНА:
   Голос дикого животного! Возможно, оно приближается! (Мгновенно накладывает стрелу на лук и исчезает в зарослях. Почти сразу возвращается и взволнованно говорит) Гуруджи! Это волк! Он бежит со всех ног, спасая жизнь. А кто-то преследует его и пытается поразить стрелами! Вот! Смотри, Гуруджи, смотри! (Выскакивает волк, утыканный стрелами, пробегает слева направо. В него несется целый поток стрел)
   ДРОНА:
   (С восхищением) Смотри, Партха, смотри! Кто бы ни был этот лучник, он люто ненавидит волков! Вместо того чтобы милосердно убить его одной стрелой, он мучает зверя, продляя его агонию. Гляди! Зверь не пробежал и тридцати шагов, а лучник послал в него, наверное, сотню стрел! Поразительно! Этот стрелок из лука, Партха, несказанно удивляет меня!
   АРДЖУНА:
   (Шепотом) Несказанно удивляет? (Громко) Неужели он, Гуруджи, может сравниться со мной в искусстве стрельбы из лука?
   ДРОНА:
   (Презрительно) Может сравниться с тобой? Ах, самовлюбленный юноша, искусство этого неведомого лучника не просто сравнимо с твоим, оно превосходит твои, да и мои тоже, умения! Что там, нам с тобой и на йоджану не приблизиться к его мастерству! Кто же это может быть? Человек ли он?
   АРДЖУНА:
   (Самому себе) Лучше меня? Лучше гуру? (Громко) Кто бы он ни был, нам надо его увидеть! (Стремительно шагает в направлении, откуда летели стрелы)
  
   ДРОНА:
   (Схватил Арджуну и потащил его назад) Вернись, безрассудный! Разве не видишь, что это верная смерть! Пока этот стрелок в таком настроении, с ним лучше не сталкиваться! (Указывает на летящие стрелы) Прислушайся! Звук стрел говорит о том, что лучник приближается к нам! Давай посмотрим на него вот из-за этого дерева. (Оба прячутся за деревом. Показывается бегущий, тяжело дышащий Экалавья. Останавливается и горящим взором ищет волка. Слышно, как убегает раненый волк)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Мучайся, зверь! Кричи громче! Пусть твои крики боли напомнят тебе предсмертные стоны олененка, растерзанного тобой накануне! Что ж, ты достаточно настрадался, и пора положить конец твоей агонии! Я немедленно прикончу тебя! (Готовится выстрелить из лука) Возможно, в логове тебя ждут волчата... (Ожесточенно) Но в таком случае не стоило тебе убивать детенышей оленей! (Спускает тетиву. Слышен предсмертный вой волка. Экалавья воскликнул от восторга) Еще один волк! Скоро будет убит последний волк в моем лесу! Тогда пойду я в следующий лес, затем в другой. И буду ходить по лесам, пока не очищу их от жестоких волков! (Дрона и Арджуна неосторожно наступаютна ветки и сухие листья. Этот звук заставляет Экалавью приготовить лук к следующему выстрелу. Заметив людей, он опускает оружие) О! Это вы! А я подумал, что там прячется еще один волк! (Подходит и склоняется перед Дроной) Приветствую тебя, мой господин! (Улыбается Арджуне) Приветствую тебя! Я сожалею, что сразу не заметил вас, уж очень мне хотелось убить того волка. Горячее желание сделало меня слепым и глухим ко всему остальному. Я мог убить зверя одной стрелой, но хищник сидел на спине несчастного олененка, и грыз его, еще живого! Мне захотелось воздать волку такими же страданиями, которым он подверг беспомощного олененка. (Улыбается и меняет тонголоса) Простите меня за мой язык. Я заговорился и забыл приличия. Но так всегда бывает, когда я говорю о своем лесе, о своем гуру, о матери и об отце, об оленях и их детенышах. Вы, должно быть, проделали долгий путь, чтобы попасть сюда! Пройдите еще немного, вас повстречает мама в нашем тихом и уютом жилище. Она предложит вам воду, молоко и фрукты. Спелые плоды приносят деревья, растущие в нашем лесу, свежее молоко дают наши коровы! (Дрона и Арджуна переглядываются, пораженные непосредственностью и наивностью Экалавьи)
   АРДЖУНА:
   (Первым приходит в себя) Ты потрясающий лучник!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Простодушно) "Потрясающий"? Так меня никто еще не называл! Даже не знаю, что сказать... Я просто могу поразить своими стрелами все, что пожелаю...
   АРДЖУНА:
   Но то, как ты стрелял в этого волка... Стрела за стрелой... (воодушевленно), да так быстро! Это было похоже на какое-то чудо!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Бесхитростно) Ты называешь это чудом? Я запросто могу послать вдвое больше стрел за меньшее время! (Указывает на лук Арджуны) Вижу, что ты тоже стрелок из лука, но не очень хороший, раз называешь мою стрельбу чудом! (Заметил, как Арджуна поморщился) Прости меня, я не хотел осуждать то, как ты стреляешь из лука. Ты бы мог стать таким же великим лучником как я, будь у тебя такой же великий гуру, какой обучил меня! (Дрона с Арджуной обменялись многозначительными взглядами)
   АРДЖУНА:
   Кто же твой гуру? Великий гуру, как ты его называешь?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Да, великий! Он - величайший лучник во всем мире! И я буду таким, как только он этого пожелает!
   ДРОНА:
   (Шепчет) Его гуру? Величайший в мире лучник? Интересно, кто же это?
   АРДЖУНА:
   (Шепчет) Его гуру - величайший лучник во всем мире? Мне думалось, что это я. (Громкои резко) Так кто же твой гуру? Кто этот величайший лучник во всем мире?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Если ты хоть немного понимаешь в стрельбе из лука, то не можешь не знать, что есть только один гуру, имеющий право именоваться величайшим лучником! Это мой возлюбленный гуру, это Дроначарья! (Дрона и Арджуна крайне озадачены. Арджуна негодует от такого невероятного заявления)
   АРДЖУНА:
   Дроначарья твой гуру? Да ты лжец!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Неуловимым молниеносным движением натягивает лук и целится в лицо Арджуне) Мой отец прожил недолго, он не успел обучить меня стрельбе из лука! Но он прожил достаточно, что бы научить меня тому, что нет худшего оскорбления, чем назвать человека лжецом! Я также понял, единственный способ заставить замолчать оскорбителя - убить его! Но мама всегда мне говорила, что прежде чем убить кого-то, я должен подумать о его матери! Как моей маме не хотелось бы меня потерять, так и его матери будет так же больно! У тебя есть мать?
   АРДЖУНА:
   (Опешив на мгновение) Да..., есть...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Тогда, если ты хочешь, чтобы твоя мать потеряла сына, назови меня еще раз лжецом! Но прежде подумай - зачем мне лгать! Мама всегда говорила, неправду говорит тот, кто боится произнести истину! Чего мне бояться? Когда я сказал, что своим искусством стрельбы из лука я обязан великому гуру Дроне, я сказал чистую правду!
   АРДЖУНА:
   (Вполголоса Дроне) Но он же лжет, Гуруджи.... Хотя говорит так убедительно, правдиво. Гуруджи, ты обучал кого-нибудь еще кроме нас, царевичей Куру?
   ДРОНА:
   Конечно нет! Если я не ошибаюсь, то впервые вижу этого юношу. (Внимательно всматривается в Экалавью) И все же, как ты верно заметил, говорит он правдиво и уверенно. Но... (еще раз разглядывает черты лица Экалавьи) насколько мне известно..., я никогда не учил его стрельбе из лука...
   АРДЖУНА:
   Я знаю это, Гуруджи, и мне не стоило тебя спрашивать. (Обращается к Экалавье) Я не боюсь встретиться с тобой лицом к лицу с луком в руках! И я готов признать, что ты говоришь правду. Но, если это действительно так, то выходит, что лжет гуру!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Утратив способность рассуждать, направляет стрелу в сердце Арджуны) Назвать моего учителя лжецом еще хуже, чем так назвать меня! Приготовься умереть!
   АРДЖУНА:
   Да ведь Дроначарья сам только что сказал, что никогда тебя не обучал!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Удивленно) Мой гуру сказал это? Тебе? Только что?
   АРДЖУНА:
   (Со злорадной усмешкой) Да! Мне! Только что! Спроси сам у него! (Указывает на Дрону)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Озадаченно) Спросить его? Этого незнакомца? Но я его не знаю!
   АРДЖУНА:
   (Ухмыльнувшись) Я так и думал! И все же ты заверял нас, что хорошо знаешь гуру Дрону и что обучался у него искусству стрельбы из лука!
  
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С недоумением) Обучался у него? У этого незнакомца? (Вглядывается в лицо Дроны. Узнает, глаза радостно сияют. Говорит Арджуне, извиняясь.) Прости за мою опрометчивость! Это он! Мой любимый гуру! (Бросается к ногам Дроны и обнимает егоза колени) Тебе неведомо, о Гуруджи, как истосковалось по тебе мое сердце! Я так хотел увидеть тебя и отблагодарить за все, чему ты обучил меня! (Встает на ноги, берет и гладитруку Дроны) Как обрадуется мама, узнав, что мой любимый гуру навестил наш лес! Ты же видел, как я управляюсь с луком и стрелами! Как ты считаешь, Гуруджи, я усвоил твои уроки? Я много и усердно занимался и знай, Гуруджи, мне осталось убить одного-двух волков, чтобы полностью очистить этот лес от хищников! (Указывает на Арджуну) Твой молодой спутник назвал меня потрясающим лучником. Если простая стрельба в волка вызвала у него удивление, то, что он скажет, когда я возьмусь за лук всерьез? Он, кажется, хорошо тебя знает, но так и не понял, что только один-единственный гуру во всем мире может научить владеть луком так, как им владею я! Я прощаю твоему спутнику то, что он назвал меня лжецом. Но он назвал так и тебя! (Сгорящим от гнева лицом поворачивается к Арджуне) Есть ли у тебя мать или нет, гость ты или нет, но я опустошу свой колчан в того, чьи губы оскорбили моего гуру! Сам же гуру будет этому свидетелем! Бери свой лук..., если ты знаешь, как его правильно держать!
   АРДЖУНА:
   (Без особого желания накладывает стрелу на свой лук) Если хочешь сразиться, то готовься получить сполна! Но помни, тот, кого ты называешь своим гуру, сказал, что никогда не обучал тебя!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Он не говорил это! Не мог так сказать! Почему гуру должен отказываться признавать меня своим учеником после всех уроков, которые он мне преподал... искренне... с любовью..., даже не будучи рядом со мной!
   ДРОНА:
   (Экалавье) Как я учил тебя, не будучи рядом с тобой? Мне не понятны твои слова!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Громко смеется) Да, Гуруджи, тебе это непонятно. Пока не понятно! Но, если ты пройдешь несколько шагов, то всё станет ясно. (Подходит к покрытому листьями холмику. Дрона и Арджуна следуют за ним. Экалавья убирает листья и ветки, под которыми обнаруживается глиняное изваяние, грубо слепленное, но в нем безошибочно узнаются черты Дроны) Теперь, Гуруджи, ты понимаешь?
   ДРОНА:
   (Пристально всмотрелся в изваяние, улыбнулся) Да, теперь я понял!
  
   АРДЖУНА:
   (Заинтригованный и раздраженный) Но я ничего не понимаю, Гуруджи!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Мне почему-то знаком твой голос. Я слышал его раньше! И ты называешь моего гуру "Гуруджи"! (Задумывается, хмурит брови и смотрит на Арджуну. Глаза его внезапно загораются, смеется) Ха-ха-ха! Я узнал! Ты тот самый высокомерный мальчик-кшатрий, Партха! Ты не хотел позволить мне наблюдать за уроками гуру, так как боялся, что я превзойду тебя в стрельбе из лука! Вспомнил? Разве нет? (Делает паузу. Арджуна узнаетего и испытывает досаду) Несмотря на твое несогласие, благодаря моему уважаемому и любимому гуру... (Касается лука и колчана) Да ты и сам все видел!
   АРДЖУНА:
   (Игнорируя Экалавью, обращается к Дроне сварливым голосом) Что ты понял, Гуруджи? Что это? (Указывает пальцем на изваяние) Что это такое?
   ДРОНА:
   Увидев это изваяние, Партха, я понял, как смог обучить этого юношу стрельбе из лука, не покидая Хастинапур.
   АРДЖУНА:
   И все же, я ничего не понимаю, Гуруджи! Все эти годы ты был неотлучно с нами! Как ты мог... (Его прерывает смех Экалавьи)
   ДРОНА:
   (Указывает на Экалавью и сухо говорит Арджуне) Спроси у него, Партха. Спроси у него.
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Не надо меня спрашивать! Я сам хочу рассказать о доброте моего гуру! (Подходит кизваянию и обнимает его с любовью) Гуру был неразлучен с вами, но, тем не менее, все это время он был со мной! Он был со мной каждое мгновение все этих лет, обучая меня искусству стрельбы из лука!
   ДРОНА:
   (С недоверием в голосе и удивлённым лицом) Ты хочешь уверить меня в том, что эта глиняная статуя научила тебя стрелять из лука?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Нахмурившись) Постарайся выбирать выражения, когда говоришь о моем гуру! Тот, кто не любит и не уважает гуру так, как я, действительно, может увидеть здесь лишь глиняную статую. Но для меня, всем ему обязанного, это мой гуру! Если вы восхищаетесь моим искусством стрельбы из лука, или даже завидуете ему, то должны с уважением относиться к моему гуру!
   АРДЖУНА:
   (Впечатлен серьезностью Экалавьи, но все еще полон любопытства) Но эта глиняная..., я хотел сказать, твой гуру..., как она, то есть, как он... научил тебя всему? Ведь он... , он не может пошевелить даже губами!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Ты знаешь, меня это тоже удивляет! Гуру не произнес ни слова, а очень быстро всему научился! А вот мама ничуть не удивилась! Она сказала: "Это твоя глубокая любовь к гуру и его искренне желание помогли, не произнося ни слова, обучить тебя!"
   АРДЖУНА:
   (Не убежденный) Боюсь, я так и не смог понять тебя!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Не смог понять? Тогда позволь мне продолжить. (Кладет руку на постамент изваяния и проводит ладонью по углублению, сделанному как будто ударом полена по сырой глине) Видишь это? Самой трудной задачей во время обучения у гуру, было сделать это углубление собственным лбом! Все остальное прошло без затруднений! Вот как происходило - я целился и пускал стрелу. Не попав, я шел к гуру и умолял его помочь. Затем снова стрелял и, промазав еще раз, со слезами на глазах бился лбом у ног гуру, взывая к нему! Следующая попытка никогда не была неудачной! Я ставил каждый раз себе все более сложные задачи, нередко терпел поражение. Тогда слезы текли из глаз обильнее, молитвы становись громче, а эта ямка у стоп учителя еще глубже! Вы, посчитавшие едва ли не чудом то, как я стрелял в волка, должны увидеть все, чему я таким образом научился. Я могу стрелять в темноте, в безлунную ночь, или днем, закрыв глаза. Могу стрелять в цель, которую не видят глаза, но слышат уши! Я даже могу...
   АРДЖУНА:
   (Раздражен, перебивает) О! Да мне все равно, что ты умеешь делать! (Поворачивается к Дроне и говорит не менее раздраженно) А как же твое обещание, Гуруджи?
   ДРОНА:
   (Все еще находясь под впечатлением от слов Экалавьи) Обещание? Какое обещание?
   АРДЖУНА:
   (С обидой) Не может быть! Очарованный искусством этого лесного дикаря и его сказками, ты, кажется, забыл, о Гуруджи, об обещании сделать меня величайшим..., ты знаешь, что я имею в виду! Ты даже совсем недавно заверял меня, что обещание исполнено!
   ДРОНА:
   (Смущенно и беспомощно) Но, Партха.... После того, что мы здесь увидели и услышали.... Разве ты не понимаешь...
   АРДЖУНА:
   (Теряет самообладание) Само собой, я не могу этого понять! (Неистово, отбрасывая всеприличия, кричит) Понять? Я понимаю лишь одно - ты дал мне слово, что сделаешь меня величайшим в мире лучником! И не сдержал обещания! И что хуже - буквально сегодня ты говорил, что обещание исполнено, в то время как это далеко не так! Ты мне..., ты мне солгал, учитель!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Снова целит из лука в сердце Арджуны) Возьми свои слова обратно или расстанься с жизнью!
   АРДЖУНА:
   (Натягивая свой лук) Не раньше, чем с жизнью расстанешься ты!
   ДРОНА:
   (Вставая между ними) Что за безумие, Партха! И ты, юноша, успокойся!

(Оба опускают луки)

   АРДЖУНА:
   (Дроне) Ты же обещал, что я стану величайшим стрелком из лука во всем мире!
   ДРОНА:
   Да, обещал!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Конечно обещал! Я был там много лет назад, когда было дано это обещание! Но обещать, не значит исполнить!
   АРДЖУНА:
   О Гуруджи, увидев, как этот нишадец владеет луком, ты все еще считаешь исполненным свое обещание?
   ДРОНА:
   (Взглядом удержав порывистого Экалавью, обращается к Арджуне строгим голосом) Ты прекрасно знаешь, Партха, что я всем сердцем хотел исполнить свое обещание. Я верил, что сдержал данное тебе слово. Невольно я сказал тебе неправду. Но мое заблуждение не может сравниться с ложью, в которой ты так непочтительно меня обвиняешь!
   АРДЖУНА:
   (Ворчливо) Заблуждение, ложь.... Какая мне разница? Я знаю только, что ты, Гуруджи, не выполнил обещания. Кроме того, ты сам заметил, что он мастерством превосходит не только меня, но и тебя самого! Но если он всему научился у тебя, как получилось, что он стал лучшим лучником, чем ты, о Гуруджи?
   ДРОНА:
   (Наморщив лоб) Над этой загадкой, Партха, я и бьюсь сейчас! Пусть этот юноша пребывает в убеждении, что я, хоть и бессознательно, обучил его стрельбе из лука. Но непонятно, как мне удалось помочь ему стать лучником, лучшим, чем я сам!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Радостно смеется) Именно такой вопрос мучил и меня, о Гуруджи. Я время от времени спрашивал маму о том, как стать мне величайшим лучником в мире, если великий гуру еще способен держать в руках свой лук. Каждый раз мама говорила мне, что ученик способен превзойти учителя, если цель его более благородна, чем та, с которой гуру обучался у своего наставника!
   ДРОНА:
   (Удивленным голосом) Поразительно!
   АРДЖУНА:
   (Язвительно) Осмелюсь сказать, о Гуруджи, что для тебя вся эта история, действительно, прекрасна и чудесна! Но спасет ли это чудо тебя от опасности?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Недоверчиво) Опасность? (Смеется) Какая опасность может угрожать гуру?
   АРДЖУНА:
   Опасность, что весь мир узнает о его невыполненном обещании! (Насмешливо) Для такого лесного бродяги, как ты, это ничего не значит! Но для прославленного наставника-брахмана прослыть лжецом..., это невыносимо!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Замолчи! (К Дроне) о Гуруджи, он говорит правду?
   ДРОНА:
   (Глядя в сторону) Да, сын мой, все им сказанное - правда.
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Убитым от горя голосом) Но так быть не должно, о Гуруджи! Никто не сможет... сказать о тебе..., ты.... Ты должен сдержать свое обещание!
  
  
   ДРОНА:
   Разве я смогу, сын мой? Видимо, я беспомощен. В конце концов, я заплачу такую цену за опрометчивое, нет, высокомерное обещание. За неспособность предвидеть все трудности деяния, которое я собирался свершить!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Но, Гуруджи! Ведь ты такой... великий..., мудрый...
   ДРОНА:
   Мудрый? О сын мой! Нельзя быть мудрым в каждый миг своей жизни! Я расплачусь и пострадаю за то, что был недостаточно мудр, давая обещание!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Но если искусству стрельбы из лука меня обучило твое безмолвное изваяние, то настоящий ты, живой, можешь научить этого юношу куда как большему! Тогда ты сдержишь свое обещание, о Гуруджи!
   ДРОНА:
   О, если бы обучение зависело только от наставника, я сделал бы его более великим, чем ты! Но твой пример, сын мой, показывает, как много зависит от самого ученика!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Думаю, что понимаю тебя, Гуруджи! Ты хочешь сказать, что ему не хватает любви и уважения к своему гуру? Но я уверен, что он еще исполнится благоговения...
   ДРОНА:
   Любовь и уважение к гуру, действительно, важны.... Но цель, сын мой! Главное, это цель, с которой ученик приступает к занятиям! Ты сам только что говорил о цели! С такой целью, как у него.... Ни моя мудрость, ни его усилия, не принесут плодов. С такой целью он не приблизится к твоему умению!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Что же у него за цель?
   ДРОНА:
   (Глядя в сторону) Прославиться, как величайший в мире лучник! Быть всеми признанным! Пока ты телом и душой, сердцем и разумом стараешься избавить беззащитных животных от злобных хищников, ему, как бы он ни старался, не приблизиться к твоему мастерству даже на йоджану! И мне никак не сдержать свое опрометчиво данное обещание!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Опустив голову) И я - причина этого.
  
   ДРОНА:
   Ты?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Конечно! Ведь если бы я не пришел к тебе, если бы я вообще не надумал заняться стрельбой из лука..., то ты, Гуруджи, наверняка бы сдержал свое слово и он бы стал величайшим лучником!
   ДРОНА:
   Да, но...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Итак, ты согласен, что это я стал причиной того, что ты не выполнил обещания?
   ДРОНА:
   (Успокаивающе) Но ведь, ты не нарочно это сделал, сын мой!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Арджуне) Клянусь, что отныне я никогда не возьму в руки лук! Величайшим лучником в мире будешь ты, а гуру сдержит свое обещание!
   АРДЖУНА:
   Твоя клятва напрасна! Даже если ты действительно больше никогда не возьмёшь в руки лук, я все равно, каждый раз натягивая тетиву, буду знать, что где-то есть нишадец, живущий в дремучем лесу, которому стоит только захотеть, и он пустит стрелу лучше меня! Большая разница между "быть" и "чувствовать" себя величайшим лучником в мире! Нет, твоя клятва не спасет гуру от позора прослыть лжецом!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Замолчи!
   АРДЖУНА:
   (В неистовстве) Замолчать? Почему я должен замолчать? Я говорю правду! И правду эту узнает весь мир! Ты же не боишься правды? Я всем расскажу..., никто меня не остановит!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Заламывая руки, говорит сам себе) Надо как-то остановить его!
  
  
   АРДЖУНА:
   Остановить меня? Не дать поведать миру правду? Правду, что великий Дроначарья не держит данное им слово! Хотел бы я знать, что может остановить меня? (Последние слова приводят Экалавью в ярость. С диким взглядом он кричит)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Ты увидишь, как кто-то остановит тебя! (Оборачивается к Дроне) Скажи мне, Гуруджи, если бы я не научился стрелять из лука, был бы этот юноша сейчас величайшим лучником в мире?
   ДРОНА:
   Да, сын мой, но...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   И твое обещание было бы исполненным?
   ДРОНА:
   Да, сын мой, но...
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Решительным голосом, с горящими глазами) О Гуруджи! Ты сдержишь свое обещание, и я заставлю его замолчать!
   (Подходит к изваянию, кладет правую руку на постамент. Левой рукой из колчана достает стрелу с наконечником в форме полумесяца. С бесстрастным выражением лица, одним быстрым движением отсекает себе большой палец правой руки. Не обращая внимания на бегущую кровь, поднимает отрубленный палец, подходит к Дроне и кладет палец к его ногам. Все время молчит. Дрона и Арджуна также молчат. Они, слишком ошарашенные, не успели остановить Экалавью.)
   ДРОНА:
   (В ужасе от вида искалеченной руки Экалавьи) Сын мой! Что же ты наделал!
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (С усилием сдерживая слезы, указывает на лежащий на земле палец) Наделал? О Гуруджи! Я всего лишь заплатил тебе дакшину в знак своей любви и уважения! Много лет назад, когда я явился к тебе, Гуруджи, этот благородный кшатрий (указывает на Арджуну) сказал: "Ты всего лишь нишадец, ты слишком бедный для того, что бы преподнести своему гугу дакшину!" (Арджуне) Я все тот же бедный нишадец! Но как бы беден я ни был, моя дакшина достаточно хороша! Она способна заставить замолчать тебя, и не дать опорочить доброе имя моего любимого гуру! Мой гуру сдержал свое обещание! Теперь ты, без всякого сомнения, величайший в мире лучник! (Показывает свою руку, лишенную большого пальца) Видишь? Даже если я захочу, то уже никогда не выстрелю из лука! (Прикусывает нижнюю губу, стараясь унять боль и сдержать слезы. Невероятно взволнованный Дрона закрывает глаза и отворачивается. Губы его дрожат. Арджуна, так же взволнованный, говорит с Экалавьей. В его голосе искренняя печаль и сочувствие)
   АРДЖУНА:
   Ты же не будешь сожалеть о своем храбром и благородном поступке?
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Сожалеть? Отчего мне сожалеть? Это самое меньшее, что я мог сделать для любимого гуру! (Внезапно на его лице появляется тревога) О боги! Я совсем забыл про бедных оленят! Сожалеть? Да, я буду сожалеть о своем безумстве каждый день своей жизни! Ведь каждый раз, когда я слышу предсмертный стон оленя, мне кажется, что это эхо моего последнего вздоха! Когда я вижу истерзанное тельце несчастного олененка, я чувствую, как муки моего сердца пытаются вырваться из тела! Конечно, я буду сожалеть, всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть о своем поступке! (Прячет лицо в окровавленных ладонях, судорожно всхлипывает. Арджуна подходит к нему, кладет руку на плечо и говорит ласковым голосом)
   АРДЖУНА:
   Мне очень жаль, что... я стал... причиной... (Экалавья стряхивает руку Арджуны, говорит, не поднимая глаз)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Будь добр, оставь меня наедине с самим собой!
   (Дрона тащит Арджуну назад, толкает его, подводит к правому краю и выталкивает со сцены. Поворачивается к Экалавье и тихим голосом говорит)
   ДРОНА:
   Да благословят тебе Боги, сын мой! Прощай! (Экалавья поднимает испачканное кровью лицо. Взгляд его полон боли. Говорит с надрывом)
   ЭКАЛАВЬЯ:
   Прощай? Ты же знаешь, мы навсегда неразлучны, Гуруджи!
   (Дрона покидает сцену. Оставшийся один Экалавья смотрит вокруг себя, затем вверх и вниз. Вид руки без большого пальца вызывает рыдания. Глаза ищут и находят отрубленный палец. Лицо Экалавьи становится решительным, он справляется с чувствами. Крепко стиснув зубы, накладывает стрелу на лук и пытается натянуть тетиву. Его искалеченная рука не справляется. Экалавья плачет. Лук выскальзывает из руки. Левой рукой достаёт из колчана стрелы и откидывает их в сторону)

(Внезапно раздается пронзительный крик оленят)

  
   ЭКАЛАВЬЯ:
   (Голосом полным ужаса и отчаяния) Боги! Что делать? Мои оленята в беде, а я не способен им помочь! (Крики оленят не утихают. Экалавья смотрит в сторону, в которуюудалился Дрона.) Гуруджи! Ты слышишь моих оленят? Ты понимаешь, что я наделал? Ты понимаешь, какова была цена твоей дакшины? Я предал своих оленят! Как мне смотреть им в глаза? (Появляются несколько оленят, бегут к Экалавье. Тот отступает, избегая их прикосновений. Отворачивается, не желая смотреть им в глаза) Не прикасайтесь ко мне! Я испачкан! Запятнано мое тело... и душа! Я не могу больше гладить вас! Я предал вас всех! На один лишь миг я забыл о вас, поглощенный безумной любовью к своему гуру! И в этот миг я отдал то, чего не должен был лишаться! Из-за безумной любви к своему гуру я забыл цель, заставившую меня стать лучником! Я не осознавал своего поступка! (Слезы исчезли из глаз, ставших вновь ясными. Взор исполнился безумной ярости. Снова смотрит туда, куда ушел Дрона) Но он знал! О Гуруджи, ведь ты знал и понимал! Ты должен был остановить меня!
  
  
   (В безумной ярости подходит к изваянию Дроны. Все мышцы тела напряжены, кулаки сжаты, глаза гневно сияют. Принимает угрожающую позу и кричит на изваяние)
   Как ты мог так поступить, наставник? Как мог, о Гуруджи, спокойно сидеть и смотреть на меня? Ты мог всего лишь взглядом предупредить меня и остановить! Из-за высокомерия твоего ученика-царевича, ты пожертвовал жизнями моих оленей! Как...ты... допустил? (В слепой безумной ярости поднимает искалеченную руку и собирается ударить по изваянию. Ему кажется, что что-то в лице изваяния меняется. Рука в последний момент замирает в воздухе. В глазах виден ужас от осознания того, что он мог сделать) О боги! Что же я делаю?
   (Все тело Экалавьи обмякло, колени подломились. Он рухнул к постаменту. Руками нежно обнял изваяние. Что-то бессвязное говорит себе под нос. Лбом упирается в углубление постамента. Плачет)
   Прости меня, о Гуруджи! Я не понимал, что делаю! Но, все же, как ты мог? Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог?

МЕДЛЕННО ОПУСКАЕТСЯ ЗАНАВЕС

  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"