Детские травматические переживания все больше оказываются в центре внимания со стороны медиков и психологов благодаря возрастающей осведомленности о влиянии домашней жестокости, физического и сексуального насилия, уличного насилия и катастрофических событий. Травмированные дети испытывают широкий спектр эмоций и чрезвычайную психологическую боль, включающую тревогу, беспомощность, страх, одиночество, угнетенность, ранимость и отчаяние. Потеря также является центральной проблемой в травме любого типа и может быть связана с отсутствием жизненного важного общения с родителем или значимым другим вследствие развода, тюремного заключения, психической или соматической болезни или смерти. Дети также могут болезненно реагировать на безработицу родителей или переезд в новый дом, новый район или штат. Многочисленные потери являются совершенно общими для любых травматических обстоятельств и могут влиять на детей по-разному.
Согласно 4-ой редакции "Диагностического и статистического справочника психических заболеваний" (DSM-1V) (Американская психиатрическая ассоциация, 1994), симптомы постравматического синдрома (ПТСР) включают потерю способности получать удовольствие от деятельности, которая прежде доставляла удовольствие, эмоциональную зажатость, чувство укороченного будущего, соматические жалобы, страх повторения травмировавшей ситуации и, возможно, "психическое оцепенение" после травмы. Сверхбдительность, тревожность, замкнутость, повторяющиеся ночные кошмары и снижение характеристик мыслительных процессов также являются общими для ПТСР (Терр, 1990; Грин, 1983). Термин "ПТСР" был первоначально применен для пострадавших от природных катаклизмов, войн и несчастных случаев и катастроф, вызывавших такие симптомы. Сейчас всем ясно, что дети, которые подвергались жестокому обращению, особенно любому типу жестокого обращения в семье или физическому насилию, могут также переживать постравматический синдром (Американская Психиатрическая Ассоциация, 1994). Хотя этот диагноз прежде ставился взрослым, ПТСР упоминается как возможный результат насилия над детьми (Пинуз и Эс, 1985; Грин, 1983, Энтони, 1986, Вебб, 1991) и может иметь место в любом периоде детства.
Дети, которые используют художественное творчество, чтобы выразить травму и связанное с ней чувство горя, скорби и утраты, часто преодолевают травму через игровую деятельность или художественное творчество. Алиса Миллер (1986), автор многих современных статей о травме ребенка, пережившего насилие, замечает связь между их собственной травмой в результате перенесенного насилия в детстве и художественной креативностью. Она делает вывод, что чувства, являющиеся результатом детской травмы, материализуются в художественном творчестве:
Подавленные чувства моего детства - страха, отчаяния и полного одиночества - проявились в моих картинах, и вначале я оказалась один на один с задачей их проработки. В то время я не знала ни одного художника, с кем я была бы способна поделиться моим вновь обретенным знанием детства, ни одного коллеги, кому я могла объяснить, что происходило со мной, когда я рисовала. Мне не хотелось подвергаться психоаналитическим интерпретациям, слышать объяснения, предлагаемые в Юнгианской символике. Я хотела только позволить ребенку во мне говорить и рисовать так долго, пока этого не будет достаточно, чтобы понять его язык. (с.7).
Еще ребенком находясь в Польше во время 2-ой Мировой войны, Нелли Толл начала вести дневник, в котором она писала и рисовала. В своих последних мемуарах (1993) она пишет:
Рисунки...дали мне возможность уйти в мир фантазий. Я рисовала более чем шестьюдесятью акварельными красками, придумывая веселые сказки о них, и сшивала рисунки и рассказы вместе в маленькие книжки белыми нитками; через магию искусства я стала частичкой того счастливого мира иллюзий. Пяти-семи и семи-десяти-дюймовые листы бумаги были заполнены разноцветными цветами, голубыми небесами, любящими взрослыми и беспечными детьми, занятыми обычной повседневной жизнью. Только символически они отображали мои мрачные чувства в связи с постоянной угрозой, окружающей нас (с.с.ix-x).
Хотя значение искусства для себя Толл описывет с точки зрения взрослого, ее слова ясно говорят о важности художественного творчества для детей во время стресса, кризиса и травмы. Для Толл художественная деятельность была секретным миром, наполненным яркими красками и образами, которые как бы создавали мир, почти не тронутый ужасами, которые происходили вокруг нее. Однако через свои образы она могла выразить свои подспудные страхи, боль и возмущение чрезвычайно жестокими событиями, которые происходили с ней во время 2-ой Мировой войны. Ее графические и живописные работы стали способом воплотить в реальность красоту жизни перед лицом катастрофических обстоятельств, дорогой жизни к стабильности, местом для желаний и фантазий и связи с гуманизмом перед лицом бесчеловечности.
Картины Толл и ее проницательные наблюдения также имеют важное значение: искусство представляет собой уникальное видение или индивидуальный способ работы с травмой для каждого ребенка. Ее работа также подчеркивает разнообразие самовыражения детей, перенесших травму. Искусство не только служит отражением кризиса или боли, но также, наоборот, является способом выразить мечты о том, что могло бы быть, и уйти от ужасов и переживания того, что иногда слишком трудно выразить иначе.
Для детей, травмированных семейной жестокостью, насилием или другими критическими обстоятельствами, рисунки могут стать визуальными фантазиями о том, что невозможно или недостижимо. Джоанн, 8-летняя девочка из семьи, где происходило насилие, постоянно рисовала домашнюю жизнь, которая бывала у нее редко. Эти рисунки часто содержали приятные события и включали разноцветные дома с садиками и игрушки (рис.5.16) (Илл. 5.16. Рисунок счастливого дома, нарисованный Джоанн, 8-летней девочкой из неблагополучной семьи). Она часто описывала эти рисунки как картинки стабильной и уютной домашней обстановки, где она и ее семья могли жить достаточно долго, чтобы выращивать овощи, то есть того, чего она страстно хотела, но не имела никогда. На самом деле, Джоанн часто была в угнетенном состоянии и расстраивалась из-за матери, которая была настоящей алкоголичкой и постоянно скандалила, и прежде ее жервами становились Джоанн и ее младший брат. По многим признакам жизнь Джоанн была похожа на жизнь жертв войны или катастроф, потому что она постоянно сталкивалась с хаосом и жестокостью в своем доме. Рисование было единственным способом создать более позитивное представление о мире, как и воплотить надежду на лучшее будущее ее семьи.
Художественное творчество представляется подходящим для травмированных детей, потому что им может быть проще использовать визуальный язык до того, как они станут способны говорить о травме (Малчиоди, 1990, 1997; Cтронак-Бушель, 1990). Однако, как сказано, дети выражают свою травму в какой-то мере по-разному. Хотя существует множество общего в структуре и содержании образов, созданных как ответ на травматический кризис, каждый ребенок выражает его в художественном творчестве своим собственным путем. Например, травмировавшие события могут быть выражены детьми как развернутыми изображениями, так и отдельными эпизодами; некоторые дети будут выражать ужасные переживания большим количеством деталей, в то время как другие могут предпочесть нарисовать как можно меньше деталей.
Различия в художественном выражении могут быть обусловлены ситуацией, то есть тем, имеет ли ребенок поддержку со стороны семьи, друзей и других или достаточно доверяет терапевту, чтобы выражать свои чувства свободно и без опасений; имеет ли он способность передавать свои чувства с помощью художественных средств (например, некоторые дети имеют врожденные способности к выражению себя через искусство, в то время как другие могут быть менее талантливы или заинтересованы) и особенностями развития (например, возраст и уровень развития маленького художника), которые могут влиять на содержание, детали и стиль работы. Тип и продолжительность травмы будут неизбежно влиять на художественное творчество; например, переживание торнадо, воспринимается как неподвластная контролю стихия, будет отличаться от выражения жестокости и насилия в семье. Для терапевтов важно помнить, что для ребенка трудной задачей является взять карандаш или мел и изобразить травмирующие воспоминания, которые часто дети не начинают рисовать сами спонтанно по причине страха, отсутствия чувства личной безопасности, секретности или отрицания.
Индивидуальная реакция на кризис также будет влиять на содержание художественного творчества. Некоторые дети могут хотеть или даже вынуждены выражать себя через рисование сразу после травмирующего события. Но другие могут бояться изображать случившееся, особенно если травма связана с физическим или сексуальным насилием. Для этих детей художественное творчество может быть не насыщено очевидными ужасом, жестокостью или травмирующими событиями, но может иметь более косвенные признаки их переживаний, которые могут быть выражены скорее метафорически, чем буквально, и их рисунки могут даже казаться лишенными эмоционального содержания.
Дети, которые испытывают хроническую травму, могут также быть менее способными выражать себя свободно, в то время как те, кто пережил кратковременную травму (например, единичный случай), могут легче выражать себя через искусство. Хронически травмированные дети могут чувствовать меньшую безопасность при любом типе творчества, включая художественное, и они могут нуждаться в более длительном промежутке времени, чтобы обрести чувство доверия к терапевту и терапевтической обстановке.
Художественное творчество может служить методом интеграции частей своего "Я", которое временно утеряно или нарушено при переживании травмы. Когда происходит травма, у ребенка может сохраняться чувство отсутствия целостности своего "Я", или он может воспринимать мир фрагментарным. Травма представляет собой демаркационную линию, разделяющую период относительной безопасности и период дистресса, страха, тревоги и других чувств, связанных с переживанием травмы. Общим здесь представляется то, что большинство детей, несмотря на их переживания болезненных событий, будут тем не менее, находить радость в деятельности создания искусства. Может быть, именно через создание продукта искусства происходит естественное ощущение своей целостности или работа над формированием своей целостности, и это само по себе, возможно, является самым главным для понимания рисунков травмированных детей и их важности для терапии.
Ребенок, испытавший насилие или семейную или социальную жестокость
Многие терапевты ожидают, что художественное творчество детей, травмированных жестоким обращением, будет определенным и демонстративным и будет изображать детальные сцены домашней жестокости или насилия. Однако, как замечено ранее, во многих случаях дети не рисуют травмировавшее событие по собственной воле, и у большинства детей, похоже, в состав рисунка входят достаточно разрозненные структурные элементы, характеристики линий и элементы содержания. Использование цвета часто ограничено, и чаще дети выбирают черный и/или красный цвет (Малчиоди, 1990, 1997). Дети, травмированные жестоким обращением или насилием, могут нарисовать рисунок второпях, посвящая мало внимания деталям, и рисунок их бывает слаб в композиционном плане или недостаточно интегрирован. Их рисунки упрощенные, часто представлены стеретипными героями мультфильмов или машинально нарисованными фигурами (Терр, 1981, 1990; Малчиоди, 1990, 1997).
Недостаток содержания, деталей и цвета не удивительны по нескольким причинам. Во-первых, дети из неблагополучных семей, подвергшиеся жестокости на улице или другим формам насилия, могут быть замкнуты и напуганы, или они могут быть в растеряности из-за жизни, окружающей их. Когда ребенок психологически истощен, это часто влияет на его работоспособность: ребенок просто не имеет внутренних ресурсов, чтобы выразить на бумаге сложные и психологически истощающие травматические события. Депрессия берет свое, оставляя детям недостаточно энергии или выносливости для художественного творчества, или может быть причиной их замкнутости или незаинтересованности в том, чтобы поделиться в полной мере своими чувствами, даже если искусство в целом вызывает удовольствие и мотивирует деятельность. Дети могут чувствовать, что они не способы выразить себя, и в некоторых случаях могут выставлять сильную защиту при необходимости спонтанного самовыражения, особенно когда их просят нарисовать рисунок на тему, прямо связанную с их травмой. Например, когда их просят нарисовать рисунок семьи, многие дети, которые подвергались насилию со стороны члена семьи или которые чувствуют необходимость скрывать свою семейную ситуацию, могут не послушаться или будут рисовать упрощенные или стереотипные рисунки для того, чтобы выполнить задание. Они могут чувствовать угрозу и опасность в отношениях с терапевтом, боясь, что они выдадут семейный секрет или сделают нечто, что скомпрометируют их самих как преступников.
Дети, подвергшиеся чрезвычайной жестокости со стороны посторонних людей, могут также обнаруживать влияние травмы как в поведении, так и художественном творчестве. Тибеттс (1989), в своей работе с детьми из Северной Ирландии, использовал рисование, чтобы помочь детям выразить себя и начать процесс работы с травмой жестокого обращения. Тиббетс начинал с короткого и поддерживающего обсуждения травматического переживания ребенка и просил детей нарисовать любой рисунок, который им хочется и рассказать историю о своем рисунке. Хотя детей специально не просили нарисовать рисунок, связанный с их травмой, в большинстве дети изобразили либо сами травмирующие события, либо связанные с ними образы (рис.5.17) (Илл. 5.17. Рисунок двоих детей из Северной Ирландии. Из статьи "Особенности художественного творчества у детей из Северной Ирландии с постравматическим стрессовым синдромом" Терри Тиббеттс, в "Арт-терапия: журнал Американской ассоциации арт-терапевтов", 6(3), с. 92-98. Опубликованоо в 1989 г. Американской ассоциацией арт-терапевтов, все права сохранены. перепечаывается с разоешения).
Дети в исследовании Тибеттса, как правило, использовали минимальное количество деталей в своих рисунках, чтобы визуально описать травму, чувства или впечатления; использовали суженый фокус (например, недостаточно прорисованный фон для того, чтобы более полно сосредоточиться на травмировавшем событии); или не интегрировали фон с представляемым событием. Тибеттс (1989) сделал наблюдение, что "большинство детей демонстрировали сглаженные и скорее депрессивные эмоции во время беседы после рисования и активно сопротивлялись попыткам терапевта выявить их чувства о травмировавшем событии" (с.940). Он отметил, что эти дети подвергались воздействию окружения, в котором поощрялась жестокость, и способствовало постоянному длительному травмированию и тревожности, возможно, поэтому этим детям было трудно поделиться эмоциями или освободиться от них, чем детям, которые не подвергались чрезвычайной жестокости.
Похоже, что в художественной деятельности детей из неблагополучных семей, переживших насилие, а также тех, кто оказался свидетелем ужасных сцен, в элементах структуры присутствует повторяемость. Дети могут повторять образы, связанные с травмой, которую они переживают, или могут повторять темы спасения (такие, как появление полиции или пожарных), или жестоких и разрушающих действий (нацеленных на агрессора или преступника) в своих художественных работах или игре. Например, 6-летний мальчик постоянно рисовал свой дом, где он подвергся физическому насилию со стороны отца. Его рассказы о нарисованном доме были всегда одинаковыми: его отец находится в доме и погибает в огне, от взрава или другого бедствия, которое невозможно избежать. Рисунки часто были непонятны из-за перепутанности линий, которые все увеличивались по мере его рассказов об уничтожении его отца-насильника (рис. 5.18).(Илл. 5.18. Рисунок красками 6-летнего мальчика, подвергшегося физическому насилию, представляющий собой путаницу из повторяющихся линий). 7-летний мальчик-инвалид, который пережил погромы в Лос- Анжелесе в 1992 году? изобразил самого себя плачущим, в то время как "плохой человек" поджигает его дом, накладывая вновь и вновь слои краски друг на друга по всему рисунке (рис. 5.19) (Илл. 5.19. Рисунок 7-летнего мальчика-инвалида, изобразившего себя плачущим, когда "плохой дядя" поджигает его дом. Из статьи "Проявление воздействия кризиса в Лос-Анжелесе в искусстве" Ширли Рилей, в "Арт-терапия: журнал американской асооциации арт-терапевтов", 9(3), с. 133-144. Опубликовано в 1992 г. Американской ассоциацией арт-терапевтов. Все права сохранены.Перепечатывается с разрешения). Эти повторы могут служить определенной цели лечебного процесса, поскольку могут позволить ребенку приобрести символическую власть над травмой через наслоение изображений на рисунке. Хотя рассказ может повторяться, дети могут также повторять рисование простых изображений или форм, или делать повторяющиеся мазки или линии или быстрые повторяющиеся движения карандашом или пастелью на бумаге.
На одну особенность рисунка, на которую терапевты, работающие с травмированными детьми, особенно теми, которые пережили насилие или жестокое обращение, часто обращают внимание, является часто встречающееся интенсивное закрашивание детских рисунков. Большинство литературных источников связывает усиленное закрашивание в рисунках с тревожностью (Хаммер, 1958; Маховер, 1949). Конечно, ребенку требуется совсем немного сил, чтобы энергично раскрасить рисунок, и чрезмерное раскрашивание можно считать характеристикой рисунков травмированных детей. Эпперсон (1990), например, при исследовании детей, подвергшихся жестокому обращению, выявил склонность раскрашивать рисунки, изображающие окружающий мир, хотя эта тенденция не достигла уровня значимости. Однако раскрашивание может в большей степени обслуживать различные психологические цели, чем патодиагностические или только обозначать тревожность. Например, некоторым детям просто нравится заполнять весь рисунок штриховкой и получать удовольствие от раскрашивания всего листа или помнить совет учителя рисования закрашивать весь лист бумаги. Некоторые травмированные дети, похоже, находят закрашивание частей своих рисунков приятным для себя и иногда даже гипнотическим. Усиленное раскрашивание часто служит для самоуспокоения через заполнение пространства повторяющимися движениями и может быть одной из причин, почему стереотипная активность часто присутствует в творчестве и игре травмированных детей (Терр, 1990; Малчиоди, 1997).
Хотя это не является главной темой данной части, заметим, что дети, чьи родители, родственники или близкие друзья погибли, тоже испытывают травму, независимо от того, были ли они свидетелями смерти или нет. Этот тип травмы сходен с тем, который испытывают дети из неблагополучных семей, которые являются жертвами жестогоко обращения или насилия, или оказались участниками катастрофических событий. Стел, Гиннс-Груенберг и Лемеранд (1995) отмечают, что дети, которые потеряли любимого человека, проявляют реакции, сходные с реакциями ПТС, включая депрессию, гнев, сверхбдительность и бессонницу, пугливость, страхи и забывчивость. Терапевты, работающие с детьми, переживающими горе вследствие смерти члена семьи, значимого другого или друга, могут обнаружить некоторые характеристики, упомянутые в этой главе, особенно повторяемость образов, ограниченное использование цвета и рассказы и изображения беды, изоляции, отчаяния и саморазрушения. Однако, важно помнить, что каждый ребенок будет переживать и выражать несчастье по-своему, и факторы развития, также как и тип испытываемого несчастья (например, неожиданная смерть, смерть в результате жестокости, смерть родителей, смерть друга) будут влиять на стиль и содержание художественного творчества детей.
...,.........
Потеря личностной целостности
Такая глубокая травма, как сексуальное насилие, может предрасполагать как детей, так и взрослых к потере личностной целостности (ПЛЦ) Симптомы дезинтеграции включают в себя: оторванность от непосредственного окружения, особенно в период стресса, протекающего в форме "сна наяву" или "выпадения", эмоциональную "оцепенелость", амнезию эпизодов насилия и множественность личностей. Считается, что как пострадавшие дети, так и взрослые жертвы уменьшают или избегают своей чрезвычайной эмоциональной боли и травмы через эти формы поведения, таким образом обеспечивая себе выживание.
Обычно считалось, что факт дезинтеграции у детей выявить трудно, поскольку некоторая дезинтеграция у детей рассматривается как возрастная норма, особенно в возрасте от 5 до 6 лет, когда дети создают вымышленных друзей и могут свободно входить и выходить из своих фантазий. Считается, что в норме дезинтеграция поведения уменьшается в возрасте 11 лет, по мере становления личности ребенка и по мере освоения способности отделять реальность от вымысла. Позднее значительное внимание было уделено дезинтеграции у детей (Путнам, Гурофф, Силберман, Барбан и Пост, 1986; Путнам, 1989), и большинство клиницистов, работавших с травмой, пришли к единодушному мнению, что дезинтегрированное поведение имеет место у многих детей, которые перенесли сексуальное насилие.
Некоторые из возможных графических особенностей рисунков уже были упомянуты в качестве главных индикаторов возможного сексуального насилия. Например, регресс художественной деятельности (например, рисунок, который скорее соответствует другому уровню развития) может означать, что ребенок мечется между разобщенными эго-состояниями; у взрослых с нарушениями личностной целостности такое перемещение с одного на другой уровень развития художественного творчества может сигнализировать о появлении различных ипостасей психики (например, личностей) (Кохен и Кокс, 1995). У ребенка, пережившего сексуальное насилие, могут со временем сформироваться явно несколько личностей для того, чтобы сохранять болезненные переживания и воспоминания отделенными от сознания. У старших детей этот феномен может проявиться в художественном творчестве, особенно когда часто меняются уровни развития художественной деятельности и происходят стилистические изменения образов. Важно помнить, что гораздо труднее оценить значение художественного регресса у детей, чем у взрослых, потому что, как ранее замечено, дети в норме часто перемещаются между уровнями развития художественного творчества; регрессии как средство часто является частью творческого процесса. Однако всякая повторяющаяся регрессия или перемещение между уровнями в детских рисунках является особенностью, которую следует принять во внимание для дальнейшего анализа.
Имеются наблюдения, что дети, демонстрирующие высокую степень рассогласованности поведения, используют искусство для самоуспокоения, часто применяя повторяющиеся линии, штрихи и точки при рисовании, смешивая и накладывая краски друг на друга, или при работе с глиной делая повторяющиеся удары или другие движения (Соболь ми Кокс, 1992; Малчиоди, 1994). Терапевт может также заметить, что дети имеют "отсутствующий взгляд", и кажется, будто их нет для непосредственного окружения. В процессе творчества дети с дезинтегрированной психикой могут как бы отключаться и не осознавать окружающую обстановку, возможно, в попытке избежать навязчивые воспоминания или эмоции. Однако зачастую трудно судить, имеет ли место истинная дезинтеграция или предрасположенность к такой художественной деятельности, которая дает ребенку средство ухода от мира, который вызывает беспокойство или тревогу. Художественная деятельность часто позволяет уйти от реальности, и когда кто-то захвачен творческим процессом, ребенок или взрослый, будет казаться, что личность терает все контакты с окружающим миром.
Проявления потери личностной целостности в художественном творчестве взрослых исследовано более детально, и выявлены графические признаки расщепления личности, в результате чего получен перечень из дескрипторов, разбитых на 10 категорий (Кохен и Кокс, 1995). До тех пор, пока не существует более определенная информация о потере личностной целостности в детстве и его выявлении в художественном творчестве детей, терапевтам рекомендуются статьи о художественном творчестве взрослых для получения большей информации о возможных характеристиках ПЛЦ в детских рисунках.
Катастрофические события
Природные бедствия являются очевидными травматическими событиями для каждого, включая детей. Каждый ребенок, однако, переживает катастрофическое событие по-своему, в зависимости от вида бедствия и его последствий для ребенка, его семьи и дома. Дети во время природных бедствий могут оказаться свидетелями горящих зданий или могут видеть, как разрушаются их дома, видеть изуродованных или убитых людей, или потерять родителей, сестер и братьев, членов семьи, животных или друзей. Часто имеет место чувство или переживание огромной потери, особенно если ребенок потерял любимого человека, любимое животное или дом вследствие бедствия. Дети также задумываются о будущем, особенно о собственной безопасности или своей семьи. Иногда дети могут становиться агрессивными или фрустрированными по отношению к своим родителям или опекунам, которые не спасли их или не появились вовремя, чтобы защитить их. В зависимости от того, как конкретный ребенок реагирует на бедствие, влияние бедствия на него самого, семью, дом, соседей, и прошлого опыта, связанного с травмой и потерей, детские рисунка различаются и по содержанию, и по стилю. Прошлые несчастья и травмы оказывают особо сильное воздействие и часто проявляются вновь с новым кризисом; например, травмировавшая несколько лет назад потеря члена семьи может неожиданно появиться в образах, связанных с нынешним кризисом.
Большинство соглашается, что природные бедствия оказывают мощное воздействие на детей, и что имеет место как долговременное, так и кратковременное эмоциональное влияние на их художественное творчество. Херл (1992) отмечает, что дети, которые пережили торнадо Андовер в Канзасе в 1991 году, продолжали рисовать похожие на торнадо изображения много недель спустя после случившегося, а другие рисовали воображаемые существа, которые помогли жертвам торнадо или сражались с торнадо. Некоторые замечают, что дети продолжают переживать воздействие травмы в результате природных бедствий длительное время после случившегося. В своей работе с детьми, пережившими землетрясение в Лос-Анжелесе в 1994 году, Родж (1995) отметила, что даже через несколько месяцев дети выражают свою потребность в поддержке по окончании терапии через рисование негативных образов, таких, как акулы, змеи, оружие, иногда направляя свою фрустрацию на терапевтов. Для детей, которые имели в недавнем прошлом травматический опыт, признаки эмоционального дистресса в их рисунках могут проявляться более длительный период, чем в рисунках детей, которые не испытали серьезной или сильной травмы.
Дети используют рисование для выражения своих переживаний, связанных с катастрофическими событиями, несколькими способами. Для некоторых рисование является просто способом получить символический контроль над непреодолимыми обстоятельствами и установить внутреннее чувство безопасности при вспоминании катастрофических событий. Они могут сосредоточенно конструировать свой рисунок, иногда даже прося у терапевта линейку, чтобы сделать абсолютно прямые линии. Дети могут также пытаться "привести в порядок" свои дома и семьи с помощью творчества, создавая представления, которые отражают не только стихийность природного бедствия, которое они пережили, но также воображаемые способы совладания с обстоятельствами при помощи художественного творчества. Семилетний мальчик сосредоточенно рисовал картинку своего дома с большой трещиной в стене, опасаясь, что если дом будет недостаточно прочным, он разрушится при толчке (рис.5.29) (Илл. 5.29.Рисунок семилетнего мальчика, изображающий его дом с большой трещиной в нем после землетрясения в Лос-Анжелесе. Из статьи "Землетрясение 1994 г. в Лос-Анжелесе глазами детей: арт-терапия с учащимися начальной школы, жертвами бедствия" Джасенки Родж, в "Арт-терапия: журнал американской ассоциации арт-терапевтов", 12 (4), с. 327-243. Опубликовано в 1995 г. Американской ассоциацией арт-терапевтов. Все права сохранены. Перепечатывается с разрешения). Тщательно продуманный мальчиком рисунок дома дает ощущение контроля перед лицом разорения его дома (Родж, 1995). Некотороые дети могут отказываться рисовать совсем после переживания природного бедствия и могут быть эмоционально скованы вследствие травмы. Родж (1995) отмечает, что некоторые дети, пережившие в 1994 году землетрясение, меньше говорят или изображают свой опыт, говоря, что "им не страшно". Эти дети предпочитают играть в любимые или знакомые игры или рисовать приятные картинки, на которых изображены события, предшествовавшие бедствию, возможно, для того, чтобы избежать воспоминания о своем травматическом опыте.
Кроме того, дети могут регрессировать на более ранний уровень развития в рисовании; например, 7-летний ребенок может чувствовать себя более комфортно, рисуя каракули или занимаясь тем, что Крамер называет "подготовительная активность", нежели чем создавать изображение, соответствующее возрасту (например, схематической ступени). Подобно детям, травмированным жестокостью или насилием, дети, испытавшие катастрофические события, могут использовать повторяющиеся штампы или повторять изображения для установления ощущения контроля. Например, 5-летний мальчик, который пережил в 1994 году землетрясение в Лос-Анжелесе, продолжал рисовать одну и ту же картинку, состоящую из линий и кругов, даже когда его просили нарисовать другой рисунок (рис.5.30) (Илл. 5.30. Рисунок 4-летнего мальчика с повторяющимися кругами и линиями. Из статьи "Землетрясение 1994 г. в Лос-Анжелесе глазами детей: арт-терапия с учащимися начальной школы, жертвами бедствия" Джасенки Родж, в "Арт-терапия: журнал американской ассоциации арт-терапевтов", 12 (4), с. 327-243. Опубликовано в 1995 г. Американской ассоциацией арт-терапевтов. Все права сохранены. Перепечатывается с разрешения). Повторение знакомого штампа может усиливать ощущение безопасности у некоторых детей, в то время как другие могут просто повторять свою рекцию на кризис.
Как замечено ранее, травма может иметь влияние на выбор детьми цвета, включая тех детей, которые пережили природные бедствия. Говоря о землетрясении в Армении в 1988 году, Грегорян, Азарян, ДеМария и МакДональд (1996) отметили, что дети, которые были травмированы эти событием, стали "очень сдержанны при выборе цвета" (с.2). Большинство детей использовали только два или три цвета (черный и красный преобладали), не смешивали цвета и предпочитали только белую бумагу в качестве фона для своих рисунков (рис. 5.31) (Илл. 5.31. Детский рисунок после землетрясения в Армении. Из статьи "Цвета бедствия: психология "черного солнца" Виталия Григоряна, Анаит Азарян, Мишель ДеМария и Лейзл Д. Макдональд, в "Искусство в психотерапии", 23(1), 1-14. Опубликовано в 1996 г. издательством научной литературы Эльзевир.Печатается с разрешения) Такой выбор цветов не был случаен. Когда терапевт убрал черные маркеры, черную пастель, черную акварель и карандаши перед приходом детей на занятия арт-терапией, дети отказывались рисовать до тех пор, пока черный цвет не был возвращен. Терапевты выдвигают гипотезу, что травмированные дети предпочитают специфические цвета (в данном случае черный), и что через использование цвета они способны выразить свою психологическую боль миру: тревогу, беспомощность, одиночество, печаль, ощущение угрозы, ранимости, избытка страха, даже ужас и отчаяние.
Терапевты, которые работали с ребенком-жертвой, выявили необычное применение черного в детских рисунках: появление черного солнца (рис.5.32 и 5.33) (Илл. 5.32. Рисунок с черным солнцем, нарисованный ребенком после армянского землетрясения. Из статьи "Цвета бедствия: психология "черного солнца" Виталия Григоряна, Анаит Азарян, Мишель ДеМария и Лейзл Д. Макдональд, в "Искусство в психотерапии", 23(1), 1-14. Опубликовано в 1996 г. издательством научной литературы Эльзевир.Печатается с разрешения.
Илл. 5.33.Рисунок с черным солнцем, нарисованный ребенком после армянского землетрясения. Из статьи "Цвета бедствия: психология "черного солнца" Виталия Григоряна, Анаит Азарян, Мишель ДеМария и Лейзл Д. Макдональд, в "Искусство в психотерапии", 23(1), 1-14. Опубликовано в 1996 г. издательством научной литературы Эльзевир.Печатается с разрешения). Изображение солнца черным связано с темнотой, смертью, страхом, ужасом, меланхолией и безысходностью (Грегорян и др., 1996), хотя никто из маленьких детей, которые принимали участие в исследовании, не рисовал свои рисунки с подобным значением. Однако, из-за разрушительного воздействия катастрофы, которую они пережили, очевидно, что выраженная депрессия, страх, тревога и симптомы ПТС могли бы быть связаны с включением таких мощных образов в их рисунки.
Стрессоустойчивость и травма
Дети, как и взрослые, реагируют на травматические обстоятельства по-разному. Некоторые кажутся реагирующими очень эмоционально, некоторые становятся замкнутыми, а другие могут быть подвержены долговременному влиянию ПТС. Многие дети, тем не менее, могут не воспринимать болезненно ситуацию или быстро восстанавливаться, имея естественную адаптированность и устойчивость при столкновении с обстоятельствами, которые серьезно истощают других. Другие, хотя пребывают в угнетенном состоянии или страхе, демонстрируют выдержку и черты личности, которые говорят об их способности улучшаться и восстанавливаться. Часто в поисках признаков расстройства, затруднений и проблем, терапевты не рассматривают возможность детских рисунков выражать их силу, умения и способности иметь дело и справляться с травматическими событиями.
Стрессоустойчивость является термином, который относится к способности оправляться от депрессии, несчастья, болезни или других негативных ситуаций. Для детей стрессоустойчивость определяется как "способность тех, кто подвергался установленным факторам риска, преодолевать этот риск и избегать негативные последствия, такие как делинквентность и поведенческие проблемы, психологическую неприспособленность, учебные трудности и соматические осложнения" (Рак и Паттерсон, 1996, стр. 368). Стрессоустойчивые дети обладают способностью поддерживать позитивный и осознанный взгляд на жизнь, они способны активно решать проблемы, имеют чувство оптимизма, имеют активную жизненную позицию и ищут новые впечатления (Вернер, 1992). Конечно, стрессоустойчивость может быть обусловлена многими факторами, включая социальную поддержку со стороны семьи и друзей, воспитанием в первые годы жизни и идентификацией с ролевыми моделями, такими как учитель, тренер, терапевт, но это свойство недооценивается у детей, особенно теми, кто рос в трудных или травмирующих условиях.
К сожалению, совсем немного известно о том, какие рисунки говорят о таких позитивных качествах, как стрессоустойчивость и адаптированность у детей. Большинство исследований эмоционального содержания детских рисунков сосредоточено на потенциальных проблемах, нежели чем на потенциале багоденствия. Мой собственный практический опыт работы с детьми, которые демонстрируют стрессоустойчивость, позволяет предположить, что, возможно, есть некоторые особенности их художественного творчества, которые являются признаками их стрессоустойчивости. Многие из этих характеристик нелегко вычислить, но, тем не менее, они, похоже, подчеркивают позитивное отношениедетей к самим себе и другим, их энтузиазм к жизни и отношение к будущему, полное надежды. Например, многие дети, которые испытали насилие или происходят из неблагополучных семей, несмотря на свой опыт, изображают и описывают позитивные качества в своих рисунках, качества, которые подчеркивают их способности эффективно справляться с травмой и найти смысл и надежду в окружающем их мире. Например, 7-летний мальчик из неблагополучной семьи, когда его попросили нарисовать автопортрет (рис.5.34) (Илл. 5.34. Автопортрет 7-летнего мальчика, изобразившего себя счастливым и уверенным), нарисовал во весь лист самого себя со ртом до ушей, сказав, что "прямо сейчас в нашей семье все из рук вон плохо, но однажды для меня и моей сестры все будет хорошо". Это ощущение полноты надежды, как в уверенном в своих силах автопортрете, так и в его словесном комментарии, является ключом к стрессоустойчивости и является признаком веры в то, что не внешние, а внутренние силы контролируют чью-то жизнь. Другие дети из неблагополучных семей, где имеет место насилие или жестокость, могут выражать свою стрессоустойчивость через образы желаемого домашнего благополучия, такие, как в рисунках Джоанны, на которых нарисована стабильное и уютное семейное окружение (рис. 5.16).
Некоторые дети могут проявлять более активную жизненную позицию, что, возможно, говорит о том, что они считают себя влияющими как на обстоятельства собственной жизни, так и на обстоятельства жизни других. Тиббетс (1989) отмечает в своей работе с детьми, пережившими погромы в Северной Ирландии, что в его исследовании некоторые дети рисовали картинки, которые представляли собой активные попытки разрешить или пережить травматические чувства. Это ощущение способности влиять на события, по-видимому, является определенным типом стрессоустойчивости, которую проявляют конкретные дети, несмотря на сокрушительные обстоятельства, и их искусство может представлять собой активные попытки переработать свои чувства и ситуации, которые беспокоят их.
Сохранившиеся детские рисунки из нацистского концентрационного лагеря в Терезине, Чехословакия, являются важным свидетельством стрессоустойчивости у детей, которые получили чрезвычайную травму. Было сохранено приблизительно 4 000 рисунков, и, хотя на многих рисунках из этой коллекции изображены сцены и события, связанные с жизнью в концентрационном лагере и Холокосте, дети также создавали образы, представляющие собой прекрасные далекие или воображаемые пейзажи, животных, птиц и бабочек, играющих детей и воспоминания о прежнем доме и семейной жизни. Темы некоторых из этих образов могли быть заданы так или иначе учителями, находившимися в лагере с детьми; это может частично касаться некоторых тем. Однако, в своем большинстве темы художественного творчества не были сосредоточены на жестокости и негуманности нацистов, но вместо этого фиксировали как каждодневные события, так и настроение, которые содержали надежду и веру. Художественное творчество этих детей указывало на их потребность выразить себя и их способность создать ощущение глубоко трагических и ужасающих обстоятельств. Как Голомб (1990) замечает, рисунки являются "также актом духовного сопротивления перед лицом подавляющей силы, накопленной нацизмом для разрушения даже следов существования своих жертв" (с. 148).
Это всего лишь несколько примеров того, каким образом художественное творчество детей может помочь терапевтам выявить более конструктивную позицию личности и такие эмоциональные качества, как позитивную самооценку, оптимизм, надежду и адаптированность. При этом терапевтам, использующим рисование при работе с детьми в поисках признаков возможного негатива, боли или эмоционального страдания, следовало бы также осознавать, что мир художественного творчества также включает в себя и другой конец эмоционального спектра. К счастью, находится много детей, для которых, несмотря на болезненный личный опыт и жизнь в семье, вызывающую дистресс, искусство представляется местом радости и надежды в противоположность потерям, гневу, тревоге или страхам, которые они могут испытывать. Эти дети не обязательно отрицают или защищаются от своей травмы, страхов или печали; они просто считают рисование хорошим способом общения и деятельностью, которая позволяет им создать образы позитивного мира или вообразить другие возможности и сценарии. Рисование и художественное творчество являются, несомненно, выражением невысказанной боли и тревожных чувств, но они также являются деятельностью, которая приносит удовольствие и представляет собой средство достижения чувства безопасности и могут открыть потенциал детей к адаптации, выдержке и благополучию при обстоятельствах, которые могут представляться чрезвычайными. Этот аспект художественного творчества может сам по себе способствовать стрессоустойчивости у детей, что является гораздо более важным, чем только рассмотрение рисунка как простого отражения эмоционального состояния.
Заключение
Несмотря на то, что дети, страдающие от болезненных переживаний, травм или кризиса, часто выражают свои чувства с помощью искусства, важно осознавать, что эмоциональное содержание принимает различные формы и обусловлено многими факторами, включая влияние уровня развития и сиюминутной обстановки. Терапевты часто занимаются поисками проблем, признаком эмоциональных затруднений или влияния стресса на детей, с которыми они работают. Хотя это важная часть работы с травмированными или перенесшими эмоциональный дистресс детьми, представляется не менее логичным, что можно увидеть потенциал ребенка в его творчестве, особенно эмоциональный потенциал, который может быть умножен с помощью терапии для того, чтобы послужить этим детям в обычной жизни. Акцент на особенностях эмоционального здоровья может работающим с детьми профессионалам в области психического здоровья помочь понять, что потребность детей выражать себя через творческую деятельность, такую как рисование, обусловлена не только воспоминаниями о травме, кризисе или боли, но также желанием обрести здоровье, благополучие и эмоциональную целостность.