Гэблдон Диана : другие произведения.

Дыхание Снега и Пепла - 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.88*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Последние главы и Эпилог 6-го романа Дианы Гэблдон из цикла "Чужестранка"
  1. ДЫХАНИЕ СНЕГА и ПЕПЛА - Диана Гэблдон
  
   A Breath of Snow and Ashes / cтр. 145.... (Перевод MerryGlass - Марии Л.Скуратовой)
  
  115
  
  КАК МЫ КОПАЛИСЬ В НОСУ
  
  4 июля, 1776
  
  В КОМНАТЕ было жарко и очень душно, но выйти наружу я не могла: малышка Аманда только что угомонилась и заснула - у нее, бедняжки, выскочила сыпь по всей попе, - она свернулась клубочком в своей корзине, нахмурившись и засунув в рот крохотный большой палец.
  Я развернула марлевую москитную сетку, осторожно развесила ее над корзиной, а затем открыла окно. Воздух снаружи тоже оказался горячим, но в нем хотя бы чувствовались некоторая свежесть и движение.
  Я сдернула с себя чепец - прочь его! Когда я была без него, Мэнди любила ухватить мои волосы обеими руками и за них дергать; для ребенка с пороком сердца она была на удивление сильной. Уже в миллионный раз я спрашивала себя, не могла ли я ошибиться.
  Нет, не могла.
  Теперь она спала, и нежные розы цвели у нее на щеках, как у любого здорового ребенка; но, как только она проснется и засучит ножками, этот нежный румянец исчезнет, и на смену ему придет столь же прекрасная, но какая-то нездешняя, неземная голубизна - а затем просочится в ее губы, и в русла маленьких ноготков. Она по-прежнему была живой и подвижной - но какой же крохотной!
  Бри и Роджер оба были люди крупные; Джемми в первые несколько лет своей жизни прибавил в весе, как маленький бегемотик. Мэнди же весила чуть больше, чем была при рождении.
  Нет, я не ошиблась...
  Я передвинула корзину к столу, туда, где теплый ветер мог играть прямо над ней, и присела рядом, тихонько положив пальцы ей на грудь.
  Я это чувствовала. Так же, как и в начале - но теперь еще острее, потому что уже знала, что с ней стряслось.
  Если бы здесь у меня был надлежащий операционный набор, аппаратура для переливания крови, кислородная маска, возможность тщательно дозировать и вводить анестезию, быстрые и сноровистые медсестры... Ни одно действие в сердечно-сосудистой хирургии не может быть вещью незначительной или второстепенной, и операция на сердце младенца всегда представляют собой большой риск - но я могла бы сделать ее сама.
  Я чувствовала кончиками пальцев, как нужно будет действовать; где-то на самом донышке глаз я уже видела сердце, размером чуть меньше, чем мой кулак - скользкую, пульсирующую, как насос, резиновую мышцу - и ток крови, омывающей артерию и мелкие сосуды, в окружности не больше, чем одна восьмая дюйма. Небольшой надрез в подмышечных сосудах, и быстро перевязать протоки - шелковой лигатурой номер 8... Готово.
  Я все знала. Но знание, увы, не всегда является силой. Так же, как и наше желание.
  И не мне было суждено сохранить жизнь нашей драгоценной внучке.
  Тогда кому? - думала я, на мгновение поддавшись темным мыслям, с которыми обычно боролась, чтобы скрыть свой страх, если кто-то находился поблизости. Ведь Джемми мог ошибаться. Любой из ребятишек мог схватить яркую блестящую вещицу, вроде рубинового кольца - но потом я вспомнила, как она ворковала, когда возилась с моим ветхим кожаным мешочком-амулетом, с неограненным сапфиром внутри.
  Все может быть.
  Мне не хотелось думать ни об опасностях "прохождения," ни о возможности необратимого расщепления - независимо от того, станет их путешествие через камни успешным, или нет.
  Снаружи послышался шум; я посмотрела в сторону гавани и увидела мачты большого корабля, далеко в море. А вот и другой, еще дальше.
  Сердце у меня заныло. Это были крупные океанские корабли, а не те маленькие пакетботы и рыбацкие лодчонки, что вечно шныряли туда-сюда вдоль всего побережья. Возможно, это была часть флота, посланного сюда в ответ на просьбу губернатора Мартина о помощи, чтобы подавить, усмирить и вернуть колонию Короне? Первый корабль прибыл на мыс Страха в конце апреля - но войска, которые он доставил на борту, расположились гораздо ниже, ожидая там подкрепления.
  Какое-то время я за ними наблюдала, но ближе корабли так и не подошли. Возможно, зависли там, ожидая остальной части флота? А может, это были и не британские корабли, а американцы, спасавшиеся от британской блокады Новой Англии, и теперь плывущие на юг.
  
  От невеселых мыслей меня отвлекла тяжелая мужская поступь на лестнице, сопровождаемая фырканьем, и тем специфически-шотландским хихиканьем, которое обычно изображают на карикатурах и лубочных картинках - кстати, совсем не похоже - вроде "Хой, хой, хо-хо!"
  Было ясно, что это Джейми и Ян - хотя я никак не могла понять, что могло породить такое бурное веселье, поскольку, когда я видела их в последний раз, они нехотя плелись в доки, где им пришлось бы весь день заниматься отправкой партии табачных листьев, разгружать перец, соль, сахар, корицу - если удавалось ее найти, - и булавки - несколько реже, чем корицу - для миссис Баг; или закупать нам на ужин какую-нибудь крупную и достаточно съедобную рыбу.
  По крайней мере рыбину они раздобыли: большую королевскую макрель. Джейми тащил ее за хвост, завернутую во что-то, явно не раз пострадавшее в потасовке - или просто утерянное во время драки. Хвост целиком не поместился, так что длинные красные плавники и перья мотались у него по плечу куртки, рукав которой в свою очередь был наполовину оторван, а из прорехи выглядывали складки его белой рубашки.
   Он весь был покрыт пылью - как, впрочем, и рыба, - но если у той оба глаза вылезли из орбит и смотрели на нас осуждающе, то один из его собственных распух и был еле виден.
  - О, Боже, - сказала я, прикрыв лицо рукой. Я еще раз посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы:
  - Только не говори... Нил Форбс?
  - А вот и нет, - сказал он, тяжело шлепнув мокрую рыбину на стол передо мной: - Небольшое расхождение во взглядах между "Уилмингтонской похлебкой" и Обществом Марширующих оркестров.
  - Расхождение во взглядах, - эхом повторила я.
  - Ага... они думали, что сбросят нас в гавань, а мы решили, что им это не удастся. - Он подтолкнул к себе стул носком сапога и уселся на него задом наперед, скрестив руки на спинке. Выглядел он при этом до неприличия веселым, лицо то и дело вспыхивало от солнца и смеха.
  - Даже знать этого не хочу, - сказала я, хотя, разумеется, очень даже хотела.
  
  Я взглянула на Яна, который все еще тихонько хихикал себе под нос, и отметила, что, хотя досталось ему немного меньше, чем Джейми, один указательный палец у него был засунут в нос до самого кулака.
  - У тебя кровь из носа идет, Ян?
  Тот покачал головой, по-прежнему хихикая:
  - Нет, тетушка. Зато кой-у-кого из "Общества" она идет наверняка.
  - Ну, хорошо - тогда почему у тебя палец в носу? Ты подцепил клеща, или что-то в этом роде?
  - Нет, просто держит мозги, чтоб наружу не выпадали, - сказал Джейми и слегка переменил позу. Я посмотрела на корзину, но Мэнди по-прежнему мирно спала, давно привыкшая к шуму и гаму вокруг.
  - Что ж, может, тогда тебе самому стоит попробовать засунуть себе в нос оба пальца? - предложила я. - Может, это удержит тебя от неприятностей хоть на мгновение... или на два, по крайней мере.
  Я задрала Джейми подбородок, чтобы получше рассмотреть подбитый глаз.
  - И ты этой рыбиной кого-то молотил, не так ли?
  Дурацкое хихиканье разом стихло, почти до уровня подземной вибрации где-то между ними, но в любой момент грозило снова прорваться наружу.
  - Гилберта Батлера, - сказал Джейми, мастерски прилагая усилия, чтобы не потерять над собою контроля. - Шмякнул его разок, прямо по морде. Отправил через весь причал - и прямиком в воду.
  При этом воспоминании плечи у Яна затряслись в экстазе:
  - Святая Невеста, какой же был всплеск! Ох, тетушка - бой был превосходный! Я уж думал, что руку сломал о челюсть одного из парней, но теперь все в порядке, всякая вялость прошла. Просто кисть слегка онемела, и еще покалывает. - В качестве иллюстрации он пошевелил свободными пальцами у меня под носом, и при этом слегка поморщился.
  - Убери наконец палец из носа, Ян, - сказала я, и беспокойство по поводу их общего состояния растворилось в досаде - от того, каким образом они себя вели. - С ним ты выглядишь, как недоумок.
  По какой-то причине оба они нашли, что это истерически смешно, и расхохотались, как стая гагар.
  
  В конечном счете Ян так и поступил - он чрезвычайно осторожно вытащил палец, с выражением такой пугливой настороженности, словно действительно ожидал, что его мозги могут последовать за ним. Однако ничего подобного не последовало - не было даже обычных сомнительных выделений, каких можно было ожидать после такого маневра.
  Выглядел Ян при этом крайне озадаченным, потом даже как-будто слегка встревожился. Он громко шмыгнул, снова потрогал себя за нос - уже в качестве эксперимента, - и засунул палец обратно в ноздрю, энергично в ней покопавшись.
  Джейми продолжал ухмыляться - но вид искреннего удовольствия стал постепенно исчезать, по мере того, как изыскания Яна начинали принимать характер все более безумный:
  - Что? Ведь ты же его не потерял, правда, парень?
  Ян нахмурился и покачал головой:
  - Нет, я его чувствую. Просто... - Он остановился, бросая на Джейми паническое взгляды поверх укоренившегося в носу пальца. - Он там застрял, дядя Джейми! Я не могу вытащить его обратно!
  Джейми был на ногах в ту же секунду. Он вытащил палец из места его упокоения с влажным чмокающим звуком, потом быстро откинул Иену голову назад, озабоченно вглядываясь ему в нос единственным уцелевшим глазом:
  - Принеси-ка мне света, Сассенах, можешь?
  На столе нашелся подсвечник - но я по опыту знала, что главным эффектом при использовании свечи, дабы осмотреть чей-то нос, скорее всего будет то, что огнем мы спалим все волосы ему в носу. Вместо того я согнулась, и вытащила из-под скамьи, где обычно ее хранила, свою аптечку.
  - Я достану, - сказала уверенно, поскольку уже не раз удаляла вишневые косточки и насекомых из носовых полостей у маленьких ребятишек. Я извлекла на свет пару длинных тонких щипцов, и для пущей убедительности щелкнула узкими лезвиями:
  - Что бы это ни было, Ян. Просто сиди смирно.
  Тревожно взглянув на сияющий металлом пинцет, Ян, сверкнув белками, кротко закатил глаза и умоляюще посмотрел на Джейми.
  - Погоди. У меня есть идея получше. - Джейми на мгновение положил успокаивающую ладонь на мою руку, и исчез за дверью.
  Он прогремел по лестнице вниз, и я услышала донесшийся оттуда внезапный взрыв смеха, когда дверь в таверну открылась.
  
  Дверь захлопнулась, и звук оборвался так же внезапно - как будто закрутили вентиль на кране.
  - С тобой все в порядке, Ян?
  На верхней губе у него появился красный мазок; нос начинал кровоточить, и это усугублялось тем, что его все время теребили и исследовали изнутри.
  - Ну, я надеюсь, что так, тетушка. - Первоначальное ликование у него явно сменилось выражением беспокойства:
  - Я же не мог затолкать его себе в мозги, правда?
  - Полагаю, это очень маловероятно. Что за...
  Но тут дверь внизу открылась и закрылась снова, впустив в прихожую еще один краткий всплеск разговоров и смеха. Джейми взбежал по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и ворвался в комнату, распространяя вокруг запах горячего хлеба и пива, и протягивая нам небольшую потрепанную табакерку. Ян с благодарностью за нее ухватился - и, быстро насыпав щепотку черных, пыльных зерен на тыльную сторону ладони, торопливо его вдохнул.
  На мгновение мы втроем затаили дыхание - а потом он пришел, гигантских пропорций чих, от которого тело Яна сотряслось и откинулось на стуле назад, а его голова метнулась вперед - и небольшой, твердый предмет ударил по столу - пинг! - и отскочил прямо в очаг.
  
  Ян продолжал чихать, обстреливая нас канонадой самых злосчастных взрывов и фырканий - но Джейми и я уже стояли на коленях и ковырялись в золе, не обращая внимания на грязь и копоть.
  - Я все поняла! Думаю, что... - добавила я, сидя на корточках и всматриваясь в кучку пепла, который разгребала, где в самом центре притаился маленький, круглый, покрытый пылью объект.
  - Ага, вот он где. - Джейми схватил со стола мои позабытые щипцы, деликатно подцепил объект с моей ладони и бросил его в стакан с водой. В воде всплыл тонкий шлейфик пепла и сажи, образовав на поверхности матово-серую пленку.
  Снизу на нас сверкнул некий предмет, безмятежный и тихо светящийся, явившись нам наконец во всей красе. Чистый ограненный камень, цвета золотого хереса, размером с половину подушечки моего большого пальца.
  - Хризоберилл, - тихо сказал Джейми, положив руку мне на спину. Он посмотрел на корзинку Мэнди - ее черные шелковистые кудри тихонько шевелились на ветру. - Как ты думаешь - он пригодится?
  Ян, по-прежнему хрипя, с водянистыми глазами и окрашенным кровью платком, прижатым к длинному многострадальному носу, подошел сзади, посмотреть на него поверх другого моего плеча:
  - Недоумок, говорите? - сказал он тоном глубокого удовлетворения. - Ха!
  - И где ты его взял? Или, скорее, - поправилась я, - у кого ты его украл?
  - У Нила Форбса. - Джейми поднял камень вверх, осторожно покрутив его между пальцами. - Бойцов из Общества Похлебки было куда больше, чем нас - вот мы и побежали вниз по улице и за угол, прямиком между складами.
  - Я давно знаю это место у Форбса, ага... потому что бывал там раньше, - вставил Ян.
  Одна ножка Мэнди торчала из корзины; он тихонько коснулся подошвы кончиком пальца, и расплылся в улыбке, увидев, как все ее пальчики приходят в движение в непроизвольном рефлексе.
  - Там сзади есть большая дыра: кто-то начал разбирать стену, и ее просто прикрыли куском холста, прибитым сверху. Так что мы легко его отодрали и шмыгнули внутрь.
  
  Там, где они оказались, стоя плечом к плечу в маленькими замкнутом пространстве, приспособленном Форбсом под офис, было в тот момент совершенно пустынно.
  - Он лежал в крохотном ящичке на столе, - сказал Ян, подходя поближе и глядя на хризоберилл взглядом собственника. - Сидел себе тихонько, прямо посреди стола! Я просто взял его в руки, хотел посмотреть - и вдруг слышу, сторож идет. Так что...
  Он пожал плечами, улыбнулся, и счастье на миг озарило все его милые, простодушные черты.
  - И ты думаешь, сторож ему не скажет, что там были вы? - спросила я скептически. Их двоих трудно было бы не заметить.
  - О, могу себе представить, как он будет об этом докладывать. - Джейми наклонился к корзине Мэнди, зажав хризоберилл между большим и указательным пальцами.
  - Ты только посмотри, что Дедушка и дядя Ян тебе принесли, а muirninn, - проворковал он нежно.
  - Мы решили, это будет достаточно скромный выкуп - чтобы заплатить за то, что он сделал с Брианной, - сказал Ян, несколько отрезвляясь. - Я ожидаю, что мистер Форбс тоже сочтет это вполне разумным. А если нет...
  Он снова улыбнулся, правда, без особой радости, и положил руку на рукоять своего кинжала. - Расстанется еще с одним ухом, в конце концов.
  Очень медленно крохотный кулачок поднялся к занавеске, пальчики сжались - и ухватились за камень.
  - Она все еще спит? - шепнула я. Джейми кивнул, и осторожно вынул камень.
  На дальнем конце стола рыба сурово смотрела в потолок, игнорируя всех и вся.
  
  ***
  NOSEPICKER (Nose picking) - уточненные эмоциональные расстройства, и расстройства поведения с началом, обычно приходящимся на детский и подростковый возраст...
  
  116
  
  ДЕВЯТЫЙ ГРАФ ЭЛСМИР
  9 июля 1776
  
  - ВРЯД ЛИ ВОДА БУДЕТ ХОЛОДНОЙ. - Она сказала это автоматически, не задумываясь.
  - Не думаю, что это может быть важно. - У Роджера нервно дернулась мышца на щеке, и он резко отвернулся.
  Она потянулась к нему и нежно тронула рукой, как будто он был какой-нибудь бомбой, готовой тотчас взорваться, если встряхнуть ее посильнее. Он взглянул на нее, еще немного поколебался, потом с натянутой улыбкой взял руку, которую она ему протянула:
  - Прости, - сказал он.
  - Мне тоже очень жаль, - тихо сказала она.
  Они стояли бок о бок, переплетя пальцы - и наблюдали, как прилив отступает с узкого пляжа, и крохотные волны одна за другой кружевными кругами набегают на следующую, всего на какую-то долю дюйма.
  Отмели, засыпанные галькой и запятнанные ржавчиной от торфяных вод реки, в вечернем свете выглядели серыми и унылыми. Теперь, когда прилив уходил, вода в гавани стала коричневой и мутной, и это пятно тянулось мимо кораблей, стоявших на якоре, почти до открытого моря. Когда он вернется, чистые серые воды океана cнова хлынут сюда, выметая с Мыса Страха весь сор и уничтожая илистые наносы.
  - Вон там, - сказала она, все еще приглушенно, хотя поблизости не было никого, кто бы мог их слышать.
  Она чуть наклонила голову, указывая на группу обшарпанных причалов и шестов для швартовки, глубоко увязших в грязи. К одному из них были привязаны ялик и две плоскодонки; к другому еще четыре весельных "стрекозы"- пиретты, из тех, что обычно курсировали вдоль гавани.
  - Ты уверена? - Он слегка переместил вес, скользнув взглядом вверх и вниз вдоль берега. Узкий пляж, усыпанный мокрой холодной галькой, тускло блестел - с уходом прилива он казался совсем беззащитным. Среди камней торопливо скользили маленькие крабы, чтобы не упустить ни минуты, подбирая уцелевшие крохи съестного.
  - Абсолютно. Об этом толковал народ в "Синем Вепре." Один коммивояжер спрашивал, где это будет, и миссис Смутс сказала - у старых причалов, возле складов.
  Рядом, среди камней лежала мертвая разодранная камбала - ее белая мякоть была уже чисто промытой и бескровной. Мелкие, когда-то деятельные зубы удивленно ощерились, крохотная пасть широко зияла, как-будто жадно глотала воздух и еще пыталась что-то откусить. При виде нее она почувствовала удушье, и с трудом сглотнула.
  Сейчас уже не имело значения, что произойдет потом - она это знала. И все-таки...
  Роджер рассеянно кивнул. И слегка прищурился от задувавшего в гавань ветра, прикидывая расстояние:
  - Думаю, скоро там начнется столпотворение.
  
  Там уже собиралась толпа; прилива не ожидалось еще в течение часа, и даже более - но люди все равно продолжали фланировать вдоль гавани - по двое, по трое, иногда вчетвером; они останавливались с подветренной стороны у мелочных лавок, чтобы раскурить свои трубки, сидели на бочках с соленой рыбой, оживленно беседуя и жестикулируя.
  Госпожа Смутс была права: некоторые явно указывали на места швартовки своим менее осведомленным товарищам.
  Роджер покачал головой:
  - Это должно быть с той стороны; оттуда вид будет лучше. - Он кивнул через всю широкую внутреннюю дугу гавани в направлении трех судов, которые возвышались над причалами главной набережной.
  - С одного из кораблей? Ты думаешь? - Брианна пошарила в кармане, привязанном у нее на талии, и вытащила оттуда свой маленький латунный телескоп. Она сосредоточенно нахмурилась, и даже поджала губы, пытаясь рассмотреть корабли - рыбацкий кеч, бриг мистера Честера и большой военный корабль, который пришел сюда утром в составе британского флота.
  - Ух ты, Нелли, - пробормотала она, сердито задержавшись взглядом на какой-то бледной кляксе - чья-то голова заполнила ей весь объектив:
  - Подожди - это тот, кто я думаю...? Хот-дог, это же он!
  Огонек восторга вспыхнул у нее в груди, согревая душу.
  - И кто же? - Роджер прищурился, стараясь рассмотреть все сам, без посторонней помощи.
  - Это же Джон! Лорд Джон!
  - Лорд Джон Грей? Ты уверена?
  - Да! На бриге - должно быть, приплыл сюда из Вирджинии. Уупс, уже ушел... но теперь он снова там, я его видела! - Она повернулась к Роджеру, радостно складывая свой телескоп, и крепко ухватила его за руку:
  - Давай! Давай же, пойдем, постараемся его найти! Он нам поможет.
  Роджер последовал за нею, хоть и со значительно меньшим энтузиазмом.
  - Ты собираешься ему рассказать? И ты считаешь, это разумно?
  - Нет, но это не имеет значения. Он меня знает.
  Роджер внимательно на нее посмотрел - но скоро его мрачный взгляд оттаял, сменившись неохотой улыбкой:
  - Ты хочешь сказать, он отлично знает, что пытаться удержать тебя от того, что измыслил твой кровожадный ум, совершенно бесполезно?
  Она улыбнулась, поблагодарив его только взглядом.
  Ему это все совсем не нравилось - по сути, он все это ненавидел, и она его даже не винила,- но, в любом случае, он не будет пытаться ее остановить. Он тоже достаточно хорошо ее знал.
  - Ну да. Давай поторопимся, пока он снова не исчез!
  
  Путь вдоль длинного, выгибающегося дугой берега гавани был неблизкий и утомительный; всю дорогу им приходилось проталкиваться среди стаек собирающихся зрителей.
  У ворот "Волнореза" толпа собралась особенно многочисленная. Здесь расположились одетые в красные мундиры солдаты - они в беспорядке стояли, или сидели прямо на мостовой, среди разбросанных вокруг парусиновых мешков и походных сундучков: их здесь было слишком много, чтобы все могли поместиться внутри таверны. Кувшины с сидром и кружки с пивом свободно переходили из рук в руки - расплескивая их по дороге прямо на головы сидящих, солдаты передавали их друг другу с заднего крыльца публичного дома.
  Сержант, совершенно замученный, однако всезнающий и вездесущий, стоял, прислонившись к бревенчатой стене трактира, и, потрясая в воздухе пачками бумаг, отдавал приказы и доедал мясной пирог - причем делал все это одновременно.
  Брианна только морщила нос, когда они осторожно перешагивали через полосу препятствий в виде рассеянных повсюду мужчин и их багажа; миазмы морской болезни и немытых тел поднималась над их сомкнутыми рядами.
  При виде солдат некоторые зрители бормотали себе под нос что-то неодобрительное; другие явно повеселели и, проходя мимо, приветственно махали им руками, получая в ответ добродушные выкрики. Недавно освободившиеся из недр "Скорпиона", солдаты были слишком взволнованы своей свободой и вкусом свежих продуктов и напитков, чтобы заботиться о том, кто и что им теперь сделает, или скажет.
  
  Роджер шагал впереди, пробиваясь сквозь толпу плечами и локтями. Солдаты, завидев ее, провожали их одобрительными возгласами и свистом, но она только опускала голову пониже, уставившись на ноги Роджера, пока тот прокладывал ей дорогу. И наконец вздохнула с облегчением, когда они вырвались из этой давки, где-то в самом начале набережной.
  Солдатское снаряжение выгружали со "Скорпиона" на самой дальней стороне причала, но рядом с самим бригом пешеходов оказалось не так уж много. Она остановилась, поглядывая то туда, то сюда, в поисках хорошо узнаваемой белокурой головы лорда Джона:
  - Он там!
  Роджер потянул ее за руку, и она шагнула было в сторону, которую тот ей указал, но тут же наскочила на него - потому, что он вдруг резко отпрянул назад.
  - Какого че... - начала она сердито - и вдруг остановилась, словно ее на ходу толкнули в грудь.
  - А это еще кто, во имя Господа нашего Святого? - тихо проговорил Роджер, вторя ее мыслям.
  
  ***
  ЛОРД ДЖОН ГРЕЙ стоял возле дальнего конца причала, оживленно беседуя с одним из красномундирных солдат.
  Это был офицер; плечи у него блестели золотым шитьем, и подмышкой он держал отделанную кружевом треуголку. Но вовсе не его форма привлекла в мужчине ее внимание.
  - Иисус вашу Х. Рузвельт Христос, - прошептала она, чувствуя, как губы у нее немеют.
  Он был высок - очень высок, - с широкими плечами и стройными, обтянутыми белыми чулками икрами, которые явно привлекали восхищенные взгляды целой стайки здешних "устричных девчонок". Однако было в нем нечто большее, чем рост или телосложение, от чего у нее вдоль позвоночника пробежала нервная дрожь - все в его осанке: стройный силуэт, гордая посадка головы, и даже общий вид физического здоровья и самоуверенности притягивало к нему взгляд, как магнитом.
  - Это Папа, - сказала она, зная - даже когда эти слова произносила, - что это было просто смешно. Даже если бы Джейми Фрейзер по какой-то невообразимой причине вдруг решил замаскировать себя солдатской формой и спуститься в доки... этот человек все-таки был другим.
  Когда он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на что-то там, в гавани, она ясно увидела, что он другой - да, худощавый, как и ее отец, и такой же мускулистый - но по-прежнему сохранявший совершенно мальчишескую стройность. Изящный - как Джейми, - но с некоторой подростковой нерешительностью, и налетом юношеской неловкости совсем недавнего прошлого.
  Он снова повернулся к ним лицом, подсвеченным сиянием отраженного от воды света - и она почувствовала, что колени под ней подгибаются.
  Длинный, прямой нос, резко поднимаясь, переходил в высокий лоб... и эти неожиданно выпуклые, широкие, как у викингов, скулы...
  Роджер успел крепко схватить ее за руку, но его внимание тоже было приковано к молодому человеку.
  - Я... мы... будь я проклят, - сказал он. Она судорожно глотнула, пытаясь вдохнуть воздух поглубже:
  - И ты, и я - мы оба. И он тоже.
  - Он?
  - Он, он, и он тоже! ...Лорд Джон, этот таинственный юный солдат - и прежде всего, ее отец!
  - Идем. - Она освободилась, и зашагала по набережной, чувствуя себя странно бестелесной, как будто наблюдала себя со стороны.
  Больше всего было похоже на то, что она подошла к потешному кривому зеркалу и увидела в нем себя - свое лицо, рост, свои собственные жесты - но только вдруг переместившиеся в чей-то красный мундир и замшевые лосины.
  Только волосы у него были темные, каштановые, а не рыжие - но такие же густые, как у нее, с той же небольшой волной, и тем же непокорным вихром, вьющимся над упрямым лбом.
  
  Лорд Джон слегка повернул голову - и увидел ее. Глаза у него выкатились, и от ощущения абсолютного ужаса ситуации лицо совсем побелело. Он сделал рукой еле уловимое беспокойное движение, словно пытался ее остановить, не дать ей к ним приблизиться - но с тем же успехом он мог попытаться остановить Корниш Экспресс.
  - Привет! - беззаботно воскликнула она. - Представить себе не могла, что встречу вас здесь, лорд Джон!
  Сердце у нее стучало в груди так громко, что она была почти уверена - сейчас они все могут его услышать.
  Однако юноша, казалось, не находил в происходящем ничего дурного; он ей коротко поклонился - улыбаясь, но все же несколько принужденно:
  - Ваш покорный слуга, мэм, - сказал он. И вопросительно посмотрел на лорда Джона, явно ожидая, что тот их друг другу представит.
  Лорд Джон с усилием встрепенулся, и сделал ей ножкой:
  - Дорогая. Это же... восхитительно - так неожиданно встретить вас снова. Я понятия не имел...
  Да уж, уверена, не имели - мрачно подумала она, но продолжала приятно улыбаться. Она чувствовала, как Роджер, стоя рядом с ней, кивал и что-то говорил в ответ на приветствия Его светлости, изо всех сил стараясь при этом ни на кого не смотреть.
  - Мой сын, - сказал тем временем лорд Джон. - Уильям, лорд Элсмир.
  Он смотрел на нее прищурившись, словно ожидал от нее какой-нибудь дерзкой выходки:
  - Могу я представить тебе мистера Роджера МакКензи, Уильям? И его жену.
  - Сэр. Госпожа МакКензи. - Молодой человек взял ее за руку - и, прежде чем она поняла, что он намерен сделать, низко склонился над ней, запечатлев на костяшках пальцев легкий светский поцелуй.
  
  Она чуть не задохнулась от неожиданного прикосновения, от теплого дыхания на своей коже - но вместо этого просто схватила его за руку, и пожала гораздо крепче, чем собиралась. Мгновение тот растерянно на нее смотрел, однако выбрался из ситуации с врожденным изяществом.
  Вблизи он показался ей значительно моложе, чем на первый взгляд - видимо, издали он выглядел старше благодаря своей форме, и особому духу военной выправки и самообладания. Он смотрел на нее, слегка нахмурившись, как будто пытался что-то вспомнить:
  - Я думаю... - начал он, наконец решившись. - Мы уже встречались, миссис МакКензи?
  - Нет, - сказала она, и сама удивилась тому, что голос звучит совершенно привычно:
  - Нет, боюсь, что нет. Я бы запомнила. - Она бросила на лорда Джона уничтожающий взгляд, от которого тот даже слегка позеленел.
  Тем не менее, всю свою жизнь лорд Джон был солдатом. С видимым усилием взяв себя в руки, он положил руку Уильяму на плечо:
  - Тебе не стоит пойти проведать своих людей, Уильям? - сказал он. - Возможно, мы пообедаем вместе, чуть позже?
  - Сегодня я приглашен на ужин к полковнику, отец, - сказал Уильям. - Но уверен, что он не стал бы возражать, если бы тебе удалось к нам присоединиться. Хотя это может быть довольно поздно, - добавил он. - Насколько я понимаю, утром здесь должна состояться публичная казнь, и меня попросили держать войска наготове, на случай, если в городе начнутся беспорядки. У нас займет какое-то время, чтобы все решить и устроить.
  - Беспорядки... - Лорд Джон сверлил ее взглядом поверх плеча Уильяма. - Разве здесь ожидаются беспорядки?
  Уильям пожал плечами:
  - Не могу сказать точно, Рара. По-видимому, вопрос здесь не политический - всего лишь пират. Однако не думаю, что возможны какие-нибудь неприятности.
  - В наши дни все может стать вопросом политики, Вилли, - сказал его отец довольно резко. - Никогда об этом не забывай. И всего мудрее ожидать неприятностей заранее, чем встретить их неподготовленным.
  Молодой человек слегка покраснел, но лица все же не потерял:
  - Совершенно верно, - сдержанно ответил он. - Уверен, что вы отлично знакомы с местными условиями, чего мне, по правде сказать, еще не хватает. И весьма признателен вам за советы, отец. - Он слегка расслабился и обернулся, чтобы поклониться Брианне.
  - Приятно было с вами познакомиться, миссис МакКензи. Ваш слуга, сэр.
  Он кивнул Роджеру, повернулся и зашагал вниз по набережной, на ходу поправляя треуголку под правильным углом - как того требовало начальственное положение.
  
  ***
  БРИАННА ШУМНО ВЗДОХНУЛА, надеясь, что к тому времени как она переведет дух, найдутся и слова, чтобы со всем этим разобраться. И лорд Джон сам ее к этому подтолкнул:
  - Да, - сказал он просто. - Разумеется, все так и есть. Из сумятицы мыслей, реакций и эмоций, которыми были забиты ее мозги, она выхватила одну - ту, которая в это мгновение казалась ей самой главной:
  - Знает ли об этом мама?
  - Знает ли об этом Джейми? - спросил Роджер в тот же миг.
  Она удивленно покосилась на него, и он чуть поднял бровь.
  "Да, мужчина, безусловно, может оказаться отцом ребенка, даже того не осознавая. Как он, например."
  Лорд Джон перевел дух.
  С уходом Уильяма он тоже вздохнул с облегчением, и его лицу постепенно возвращались естественные краски. Тем не менее, он был военным достаточно долго, чтобы иметь силы признать неизбежное - когда с ним встречался:
  - Они оба знают, разумеется.
  - Сколько же ему лет? - неожиданно спросил Роджер. Лорд Джон выстрелил в него острым взглядом:
  - Восемнадцать. И - чтобы не тратить времени на подсчеты - это случилось в 1758-м. В местечке под названием Хэлуотер, в Озерном Крае.
  Брианна сделала еще один вдох, обнаружив, что этот дался ей уже значительно легче:
  - Хорошо. Так он... он появился еще до того, как моя мама... вернулась?
  - Ну да. Из Франции - предположительно. Где, насколько мне известно, вы сами родились и выросли. - Он так и буравил ее взглядом, отлично зная, что по-французски она говорит еле-еле.
  Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо:
  - Сейчас не время для секретов, - сказала она. - Если вы хотите что-то узнать о моей матери и обо мне, я вам скажу - но для начала вам придется рассказать мне о нем. - Она сердито кивнула головой назад, к таверне:
  - О моем брате!
  Лорд Джон, прищурившись и глядя на нее в глубокой задумчивости, поджал губы. Наконец он кивнул:
  - Не вижу, чем я тут смогу вам помочь. Впрочем, еще одна вещь - ваши родители здесь, в Уилмингтоне?
  - Да. На самом деле...
  Она посмотрела вверх, пытаясь сквозь тонкую прибрежную дымку разглядеть, где теперь находится солнце. Оно висело над горизонтом диском расплавленного золота:
  - Мы собирались встретиться с ними за ужином.
  - Вот как?
  - Да.
  Лорд Джон повернулся к Роджеру:
  - Мистер МакКензи. Вы чрезвычайно меня обяжете, сэр, если тотчас отправитесь искать своего тестя, и известите его о прибытии сюда девятого графа Элсмира. Скажите ему, что я верю - его здравый смысл и рассудительность продиктуют ему необходимость немедленно удалиться из Уилмингтона, сразу после получения этой новости.
  Роджер еще мгновение смотрел на него, вздернув от изумления брови:
  - Граф Элсмир? Как, черт возьми, ему это удалось?
  
  Если лорд Джон к тому времени уже оправился, и естественный цвет лица успел к нему вернуться - то теперь его стало даже с избытком. Теперь он уже весь откровенно порозовел.
  - Неважно! Так вы идете? Джейми должен покинуть город, не медля ни минуты, прежде чем они встретятся по неосторожности - или в присутствии кого-то, кто раньше видел их обоих только по-отдельности, и теперь начнет рассуждать об этом на каждом углу.
  - Я сомневаюсь, что Джейми уедет, - сказал Роджер, в свою очередь глядя на лорда Джона с определенной долей спекуляции. - Не раньше, чем завтра, в любом случае.
  - Почему нет? - требовательно спросил лорд Джон, переводя взгляд с одного на другую. - И почему вы все здесь, в первую очередь? Это не из-за... - ох, Боже мой, только не говорите мне...
  Он хлопнул себя ладонью по лицу, и медленно протащил ее вниз, глядя на них сквозь пальцы с выражением человека, совершенно и окончательно выбитого из колеи. Брианна закусила нижнюю губу.
  Как только она увидела лорда Джона, она не просто обрадовалась - но и почувствовала некоторое облегчение, словно освободившее ее от бремени ответственности, - рассчитывая, что уж он-то сумеет помочь ей в исполнении ее плана.
  Но теперь, со всеми этими новыми осложнениями, она понимала, что разрывается на части, не в силах больше ни справиться с любой из ситуаций по-отдельности, ни даже подумать о них связно. Она посмотрела на Роджера, словно ища у него совета.
  Тот встретился с нею глазами, и они обменялись одним из тех долгих, не требующих никаких объяснений супружеских взглядов... Затем он кивнул, принимая решение за нее:
  - Я иду искать Джейми. А вы тем временем немного пообщаетесь с Его светлостью, хорошо? - Он нагнулся, крепко ее поцеловал, потом развернулся и зашагал прочь, по направлению к докам - с таким видом, что встречные невольно шарахались от него в сторону, как будто боялись, что он может коснуться их хотя бы краем своих одежд.
  Лорд Джон закрыл глаза и, кажется, молился - по-видимому, чтобы придать себе сил. Она снова схватила его за руку - и глаза у него изумленно расширились, как если бы его неожиданно укусила собственная лошадь.
  
  - Это действительно так заметно, как я думаю?- сказала она. - Мы с ним?
  Язык так смешно выговаривал эти слова. С ним...
  Лорд Джон смотрел на нее, насупив светлые брови в горестном беспокойстве, и словно обследовал ее лицо, черту за чертой.
  - Думаю, именно так, - произнес он медленно. - Для меня, безусловно. Для стороннего наблюдателя, быть может, гораздо меньше. Существует какая-то разница в общей окраске, если говорить честно, и в половой принадлежности; а еще мундир... но, моя дорогая, вы же знаете - ваша собственная наружность, такая необычная...
  "Такая чудная, он имел в виду." Она тяжело вздохнула, смиряясь со смыслом его слов:
  - Люди часто на меня оборачиваются, в любом случае, - закончила она за него.
  Она опустила поля шляпы пониже, нахлобучив ее почти на глаза - чтобы скрыть не только волосы, но заодно и лицо, - и сердито уставилась на него из их тени:
  - Тогда нам лучше будет пойти туда, где не найдется никого, кто его знает - и где меня никто не увидит... вы это хотели сказать?
  
  ***
  ВДОЛЬ НАБЕРЕЖНОЙ И НА УЛИЦАХ возле рынка царила толчея. Каждый публичный дом в городе - и еще немало частных заведений, - скоро будут полны вставшими здесь на постой солдатами.
  Ее отец с Джемом были сейчас у Александра Лиллингтона, ее мать и Мэнди - у доктора Фентимэна; оба эти места считались здесь центрами бизнеса и сплетен, но она заявила, что в любом случае в ее намерения никак не входило таскаться за обоими своими родителями - пока она сама не узнает все, что ей нужно было знать.
  Лорд Джон подумал - быть может, так она смогла бы узнать гораздо больше, чем он сам был готов ей рассказать, - но сейчас уже не было времени ни для придирок, ни для словесных игр.
  Итак, условия сохранения приватности разговора предоставили им выбирать между кладбищем и заброшенным ипподром, однако Брианна сказала - уже на грани нервного срыва, - что в сложившихся обстоятельствах предпочла бы обойтись без тяжеловесных напоминаний о человеческой смертности.
  - Эти смертельные обстоятельства, - сказал он осторожно, помогая ей обойти огромную лужу. - Вы имели в виду завтрашнюю казнь? Стивен Боннэ, насколько я понимаю?
  - Да, - ответила она рассеянно. - Но это может и подождать. Вы ведь еще никуда не приглашены на ужин, не так ли?
  - Нет. Но...
  
  ***
  - УИЛЬЯМ, - сказала она, так ни разу и не подняв глаз от носков своих туфель, пока они медленно брели вокруг песчаного овала ипподрома. - Вы сказали - Уильям, девятый граф Элсмир?
  - Уильям Кларенс Генри Джордж, - согласился лорд Джон. - Виконт Эшнесс, владетель Хэлуотера барон Дервент, и - да, девятый граф Элсмир.
  Она поджала губы:
  - Это доказывает, по крайней мере, что в свете считается, будто его отцом является кто-то другой. Не Джейми Фрейзер, я имела в виду.
  - Являлся кто-то другой, - уточнил он. - Им был некий Людовик, восьмой граф Элсмир, если точнее. Насколько мне известно, этот восьмой граф, к сожалению, скончался в тот самый день, когда... ээ... родился его наследник.
  - Скончался от чего? От шока? - Она явно была сейчас в самом опасном настроении; он с интересом отметил, как на деле способны перемешаться хорошо контролируемая свирепость ее отца, и острый язычок ее матери - комбинация была одновременно увлекательной, и вселяющей тревогу.
  Однако в его планы не входило позволять ей вести дознание на своих условиях:
  - Застрелен из ружья, - сказал он с напускной веселостью. - В него стрелял ваш отец.
  Она слегка поперхнулась, и остановилась.
  - Кстати сказать, это так и не стало достоянием общественности, - сказал он, как будто не замечая ее реакции. - Коронерский Суд вынес вердикт о смерти в результате несчастного случая - что, на мой взгляд, вовсе не было так уж ошибочно.
  - Не так уж ошибочно, - пробормотала она, с видом слегка ошарашенным. - Ол'райт... Думаю, расстрел действительно может считаться случаем "довольно несчастным", с этим все в порядке.
  
  - Конечно, были и разговоры, - сказал он, довольно бесцеремонно взяв ее за руку и увлекая вперед снова. - Но единственный свидетель, кроме собственных бабушки и дедушки Уильяма, был их ирландский кучер, который довольно быстро отправился с приличной пенсией в графство Слайго, вскоре после инцидента. Мать ребенка умерла в тот же день, и именно это сплетники были склонны считать причиной смерти Его Лордства.
  - Его мать тоже мертва? - На этот раз она не остановилась - но обернулась, чтобы бросить ему проникновенный взгляд из самых глубин своих синих глаз.
  Однако лорд Джон уже имел достаточную практику по части противостояния кошачьим Фрэйзеровским взглядам, и ничуть при этом не расстроился:
  - Ее звали Женева Дансени. Она скончалась вскоре после рождения Уильяма - от совершенно естественного при родах кровотечения, - быстро заверил он.
  - Вполне естественного, - пробормотала она еле слышно. Она бросила на него еще один взгляд:
  - Эта Женева - она была замужем за графом? Когда они с папой...
  Эти слова, казалось, комом встали у нее в горле; он видел, как сомнения, чуть ли не отвращение борются в ней при воспоминании о лице и обо всех чертах Уильяма, которых было ни с кем не спутать - и всем, что она знала прежде о характере своего отца.
  - Мне он этого не сказал, да я и сам не спросил бы его ни при каких обстоятельствах, - сказал он твердо.
  Она метнула на него один из своих характерных взглядов, который он тут же вернул ей, с еще большей заинтересованностью:
  - Независимо от характера отношений Джейми с Женевой Дансени, я не могу представить его себе, совершающим акт такого бесчестия, как обманывать другого мужчину в его новоиспеченном браке.
  Она немного расслабилась, хотя все еще продолжала цепляться за него рукой.
  - Как и я, - признала она неохотно. - Но.. Упрямо поджатые губы смягчились:
  - Как вы думаете, был он в нее влюблен? - выпалила она неожиданно.
  Что его поразило, так это не сам вопрос, но осознание того, что ему ни разу и в голову не пришло его задать - конечно, не Джейми, но хотя бы самому себе.
  А почему бы и нет? - подумал он. Он не имел никакого права на ревность, но если он все же бывал достаточно глуп, чтобы от нее страдать, в случае с Женевой Дансени ему бы пришлось заниматься этим "ex post facto" - то есть постфактум; он не имел ни малейшего представления о происхождении Уильяма до тех пор, пока со смерти девочки не прошло уже нескольких лет.
  - Понятия не имею, - ответил он коротко.
  
  ***
  ВО ВРЕМЯ ВСЕГО РАЗГОВОРА пальцы Брианны беспокойно вздрагивали в его руке; она уже хотела освободить их, но он положил свою руку на ее ладонь - чтобы хоть чуточку успокоить.
  - Черт, - пробормотала она, но дергаться все же перестала, и двинулась дальше, пытаясь приноровиться к его короткому шагу.
  Сорняки, налетевшие отовсюду на овальную арену ипподрома, уже начинали прорастать сквозь песчаную дорожку. Она подцепила ногой комок диких ржаных стеблей, отправив облачко сухих семян парить в воздухе.
  - Но если они были друг в друга влюблены, почему он на ней не женился? - спросила она наконец. Он засмеялся, просто не поверив своим ушам:
  - Жениться на ней! Дорогая моя девочка, он служил в этой семье конюхом!
  В ее глазах мелькнуло какое-то замешательство - он мог бы поклясться, что если бы она сейчас заговорила, первыми ее словами были бы -"Ну и что?"
  - Где, во имя Бога, вас такую вырастили? - спросил он, остановившись как вкопанный.
  Он ясно видел, как постепенно в ее глазах сменяют друг друга разные мысли; хоть она и обладала хитростью Джейми - достаточной для того, чтобы уметь вовремя нацепить на лицо подобающую маску, - однако прозрачность намерений ее матери по-прежнему так и просвечивала изнутри.
  Решение он увидел в ее глазах за мгновение до того, как медлительная улыбка коснулась ее губ:
  - В Бостоне, - сказала она. - Я американка. Но вы ведь и без того знали, что я варвар, не так ли?
  В ответ он только хмыкнул:
  - Это действительно до некоторой степени может служить объяснением ваших замечательно-республиканских взглядов, - ответил он чрезвычайно сухо. - Хотя я бы настоятельно рекомендовал вам научиться как-то маскировать эти опасные настроения, хотя бы ради вашей семьи. У вашего отца достаточно своих неприятностей на сей счет. Тем не менее, вы можете принять мои заверения, что для дочери баронета было бы совершенно невозможно выйти замуж за конюха, независимо от того, насколько срочный или безотлагательный характер носили их эмоции.
  На этот раз настала ее очередь заворчать; она выразила свои сомнения очень выразительным, но при этом весьма женственным звуком.
  Он вздохнул и взял ее руку снова, уложив ее для безопасности под свой гостеприимно изогнутый локоть:
  - К тому же он был заключенным, освобожденным условно, под слово чести - якобитом, предателем. Поверьте мне, брак не мог состояться ни при одном из этих обстоятельств.
  Влажный воздух легким туманом оседал на ее коже, отсыревшие волосы мокро липли к щекам.
  - "Но это была другая страна," - тихонько процитировала она. - "И, кроме того, девица мертва."
  - Совершенно верно, - сказал он спокойно.
  
  Они еще некоторое время молча шуршали ногами по влажному песку, погрузившись каждый в свои мысли. На последнем замечании Брианна вздохнула, достаточно глубоко, чтобы он это почувствовал, а не только услышал:
  - Ну что же, она мертва, так или иначе, и граф тоже - но... вы знаете, за что Па его убил? Он говорил вам об этом?
  - Ваш отец никогда не заговаривал об этом деле - ни о Женеве, ни о графе, ни даже о происхождении Уильяма - со мною лично.
  Он произнес это очень внятно, не сводя глаз с пары чаек, исследовавших рядом песок с разросшимся на нем кустом меч-травы:
  - Но да - я это знаю. - Он взглянул на нее. - Уильям - мой сын, в конце концов. В самом общеупотребимом смысле этого слова, по крайней мере.
  "А также в куда более глубоком смысле, чем этот" - но обсуждать подобные вопросы с дочерью Джейми в его намерения не входило.
  Она изумленно вскинула брови:
  - Так. И как же это произошло?
  - Как я вам уже говорил, оба родителя Уильяма - или его предполагаемые родители, - умерли в день его рождения. Его отец - граф, я имею в виду, - близких родственников не имел, таким образом мальчик остался на попечении своего деда, лорда Дансени. Сестра Женевы, Изобель, фактически стала Уильяму матерью. И я...
  Он беспечно пожал плечами:
  - Я женился на Изобель. С согласия Дансени я стал опекуном Уильяма, и он сам смотрел на меня, как на своего отчима, с тех пор как ему исполнилось шесть лет, - таким образом, он мой сын.
  - Вы? Вы женаты?
  Она так на него таращилась, с видом настолько недоверчивым, что он счел это чуть ли не оскорбительным:
  - У вас совершенно несообразные представления о браке, - сказал он сердито. - Это была в высшей степени подходящая партия.
  Рыжая бровь поднялась с таким выражением, что Джейми встал перед ним, как живой.
   - Ваша жена тоже так думает? - спросила она, и на сей раз в ее словах прозвучало сверхъестественное эхо голоса ее матери, задающей тот же вопрос. Правда, когда об этом его спрашивала ее мать, он пребывал в замешательстве. На этот раз он был подготовлен:
  - Это была... - сухо сказал он, - другая страна. И Изобель...
  Потому что надеялся, хоть это заставит ее умолкнуть.
  
  На дальнем конце песчаного овала разгорался костер, там какие-то путешественники разбили временный лагерь. "Интересно, неужто люди спускаются вниз по реке, только чтобы увидеть, как совершается казнь" - подумал он. "Или это мужчины, желающие поступить на службу в повстанческую милицию?"
  К ним приближалась чья-то фигура, смутно видимая сквозь завесу дыма, и он резко свернул, направляя Брианну назад, к дорожке, которой они сюда пришли. Разговор и так был достаточно трудным, даже без риска, что их прервут.
  - Вы спрашивали меня об Элсмире, - сказал он, снова взяв разговор под контроль:
  - Согласно истории, представленной в Коронерский Суд лордом Дансени, Элсмир демонстрировал ему новый пистолет, который по несчастному стечению обстоятельств разрядился сам. Это была история из тех, которые рассказываются именно для того, чтобы в них не поверили - и у всех, несомненно, создалось впечатление, что в действительности граф застрелился от горя по поводу смерти своей супруги, и что Дансени просто желает избежать клейма самоубийства, ради ребенка. Коронер, естественно, оценил и фальшь самой истории, и мудрость, которая позволяла ему принять ее за основу.
  - Это не то, о чем я вас спрашивала, - сказала она с заметными нотками раздражения в голосе. - Я спросила, почему мой отец его застрелил.
  Он вздохнул. "Она могла бы найти себе оплачиваемую работу в Испанской Инквизиции,"- подумал он печально, - "ни единого шанса бежать, или уклониться от ответа."
  - Насколько я понял, Его Лордство, опасаясь, что новорожденный на самом деле не его крови, вознамерился смыть пятно со своей чести, выбросив младенца из окна - прямо на сланцевые плиты двора, тридцатью футами ниже, - ответил он прямо.
  Лицо у нее заметно побледнело.
  - Но как он узнал? - спросила она. - Если Па был конюхом, почему он вообще там оказался? Или графу было известно, что он и был... за это ответственным?
  Она вздрогнула, ясно представив себе сцену, в которой Джейми вызывают пред графские очи, чтобы он засвидетельствовал смерть своего незаконного отпрыска, перед тем как самому принять ту же участь. Джон без труда распознавал плоды ее воображения; он и сам представлял себе ту же сцену, и не однажды.
  - Как точно вы выбираете слова, - сказал он сухо. - Джейми Фрейзер был куда более "ответствен", чем любой человек из тех, кого я знаю. Что касается остального, у меня нет больше идей по этому поводу. Мне известна только основа случившегося, потому что я знал Изобель; ее мать при этом присутствовала - и, по-видимому, в самых общих чертах рассказала ей о печальном инциденте.
  - Хух...
  Она осторожно подцепила ногой камешек. Тот легко покатился перед ней по утоптанному песку, и через несколько футов остановился.
  - И вы никогда не расспрашивали об этом папу?
  Камень лежал как раз у него на пути; он аккуратно поддел его носком сапога и перекатил обратно, прямо ей под ноги.
  - Я никогда не разговаривал с вашим отцом о Женеве, Элсмире, и даже об Уильяме - кроме того, что сообщил ему о моем браке с Изобель, и заверил его, что всегда буду выполнять свои обязанности в качестве опекуна Уильяма, в меру своих способностей.
  Она поставила ногу на камень, слегка покатала его в мягком песке, и остановила.
  - Так вы никогда его ни о чем не расспрашивали? Что он вам вообще рассказал? - требовательно спросила она.
  - Ничего. - Он вернул ей взгляд.
  - Почему вы женились на Изобель?
  Он вздохнул, но уже не было никакого смысла уклоняться от ответа:
  - Для того, чтобы позаботиться о Уильяме.
   Густые рыжеватые брови почти коснулись волос:
  - Таким образом, вы женились, несмотря на... я хотела сказать, вы перевернули всю свою жизнь вверх тормашками, просто чтобы заботиться о внебрачном сыне Джейми Фрейзера? И никто из вас никогда больше об этом не говорил?
  - Нет, - сказал он, несколько сбитый с толку. - Разумеется, нет.
  Очень медленно брови опустились снова, и она покачала головой:
  - Мужчины, - загадочно сказала она.
  
  Она резко обернулась туда, где раскинулся город. Воздух был совершенно неподвижен, и дым из труб Уилмингтона тяжко ложился на кроны деревьев. Даже крыш не было видно; казалось, просто на берегу лежит огромный спящий дракон... хотя доносившееся оттуда низкое урчание вовсе не было храпом рептилии; небольшой, но постоянный поток людей направлялся отовсюду по тропинкам к городу - отголоски шума из сильно увеличившейся толпы были отчетливо слышны всякий раз, когда ветер задувал справа.
  - Скоро уже стемнеет. Мне пора возвращаться. - Она свернула к дорожке, ведущей в город, и он последовал за ней, на мгновение почувствовав, что свободен - но не питая никаких иллюзий относительно того, что "инквизиция" уже закончилась.
  Хотя у нее оставался еще один вопрос:
  - Когда вы собираетесь ему сказать? - спросила она, поворачиваясь к нему, когда они достигли края поляны.
   - Сказать кому, что? - воскликнул он, совершенно сраженный.
  - Ему. - Она раздраженно нахмурилась. - Уильяму. Моему брату. Ее раздражение исчезло, как только она попробовала это слово на вкус. Она была все еще бледна, но под кожей уже начинало светиться радостное волнение.
  Лорд Джон почувствовал, как будто съел что-то не то... что-то, что с ним никак не согласуется. Холодный пот выступил у него на скулах, и кишки скрутило тугим узлом. Даже колени обмякли.
  - Вы совсем с ума сошли? - Он схватил ее за руку - то ли, чтобы не споткнуться, то ли, чтобы ее остановить.
  - Подозреваю, что он так и не знает, кто же на самом деле его отец, - произнесла она довольно сурово. - Учитывая, что вы с папой не разговаривали об этом даже друг с другом, вы, вероятно, не видите смысла поговорить об этом с ним. Но он уже вырос - и теперь имеет право узнать, я в этом уверена.
  Глухо застонав, лорд Джон закрыл глаза.
  - Вы в порядке? - спросила она. Он почувствовал, что она к нему нагнулась - очень близко, как будто пыталась его осмотреть. - Вы что-то неважно выглядите.
  - Садитесь. - Он сел, прислонившись спиной к дереву, и потянул ее вниз, рядом с собой, на землю.
  Он глубоко вздохнул, не смея открыть глаз; мысли так и скакали у него в голове. Ну разумеется, она просто пошутила?
  "Разумеется, нет" - уверял его собственный циничный и наблюдательный разум. Она обладала несомненным чувством юмора - но сейчас был не тот случай, чтобы ему это доказывать.
  "Она не могла. Он не мог ей позволить... Это было немыслимо, что она - но как он может ее остановить? Если она не послушает его - то, возможно, Джейми, или ее мать... "
  Рука коснулась его плеча:
  - Мне очень вас жаль, - сказала она тихо. - Я просто не могу об этом не думать.
  
  Его захлестнуло чувство облегчения. Он даже почувствовал, как его внутренности начинают оттаивать, и открыл глаза - и увидел, что она смотрит на него со странного рода симпатией, которой он так и не смог понять. Кишки у него тут же свело в конвульсиях снова, заставив его опасаться, что сейчас с ним может случиться неловкий приступ метеоризма - прямо здесь, на этом самом месте. Кажется, его недра читали в ее душе лучше, чем он сам.
  - Я должна была об этом подумать, - упрекала она себя. - Должна была понять, как вы могли при этом себя чувствовать. Вы же сами сказали - он ваш сын. Вы растили его все эти годы, и я вижу, как сильно вы его любите. Должно быть, вам страшно даже подумать, что Уильям может узнать про папу - и, возможно, даже обвинит вас за то, что вы не сказали ему этого раньше.
  Ее рука массировала ему ключицу тем жестом, который он нашел почти успокаивающим. Если бы это не входило в ее намерения, движение должно было быстро угаснуть.
  - Но... - начал он, но тут она снова взяла его за руку, и сжала ее с таким искренним чувством, что в голубых глазах замерцали слезы:
  - Такого просто не может случится, - уверяла она его. - Уильям никогда не перестанет вас любить. Поверьте мне. То же самое было со мной, когда я... узнала про папу. Сначала я тоже не могла в это поверить; у меня был отец, и я любила его, и не хотела другого. Но потом я встретила Пa, и это было... он был... таким, какой он есть...
  Она передернула плечами и подняла руку, чтобы вытереть слезы кружевами у себя на запястье.
  - Но я не забыла другого своего отца, - продолжала она тихо. - И никогда не забуду. Никогда.
  Очень тронутый, несмотря на особую серьезность ситуации, лорд Джон откашлялся:
  - Да. Ну хорошо. Я уверен, что эти чувства делают вам великую честь, моя дорогая. И в то же время надеюсь, что я точно так же пользуюсь нежным расположением Уильяма - сейчас, в настоящем, и буду пользоваться им в будущем - хотя на самом деле это не то главное, к чему я стремился.
  - Разве не это? - Она подняла на него широко раскрытые глаза со слипшимися от слез в темные шипы ресницами. Она и в самом деле была прелестной молодой женщиной, и он неожиданно почувствовал к ней некий прилив нежности.
  - Нет, - сказал он, при таких обстоятельствах достаточно мягко:
  - Послушайте, любовь моя. Я уже рассказал вам, кто такой Уильям - или, по крайней мере, как он сам об этом думает.
  - Виконт Чего-Там-Только-Нет, или Всякая-Всячина, вы имеете в виду?
  Он тяжело вздохнул:
  - Примерно. Пять человек, которые знают о его истинном происхождении, в течение последних восемнадцати лет потратили значительные усилия для того, чтобы ни одна душа - и Уильям в том числе, - не могла когда-нибудь усомниться в том, что он является девятым графом Элсмир.
  Она все еще обдумывала услышанное, сведя густые брови в ниточку и крепко сжав губы. Христос, он надеялся, что ее муж к этому времени уже преуспел в поисках Джейми Фрейзера! Джейми Фрейзер был единственным человеком, который с полным правом мог считаться еще большим упрямцем, чем его дочь.
  - Вы не понимаете, - она наконец заговорила. Она смотрела на него снизу вверх, и он понял, что она пришла к какому-то решению:
  - Мы уезжаем, - резко продолжала она. - Роджер и я, и... и дети тоже.
  - Да? - спросил он осторожно. Это могло оказаться хорошей новостью, сразу по нескольким пунктам. - И куда вы предполагаете ехать? Не собираетесь ли вы удалиться в Англию? Или в Шотландию? Если в Англию, или Канаду, то у меня есть там некоторые светские связи, которые могли бы оказаться...
  - Нет. Не туда. Ни в одно из тех мест, где у вас имеются "светские связи."
  Она вымученно ему улыбнулась и с трудом глотнула, прежде чем продолжить:
  - Видите ли - мы уедем совсем. И... навсегда. Я... я даже не думаю, что когда-нибудь смогу увидеть вас снова.
  Осознание разлуки пришло к ней только сейчас: он понял это по выражению ее лица - и, несмотря на угрызения совести и боль, которую она ему причинила, был глубоко тронут ее очевидным страданием.
  - Я буду скучать о вас очень сильно, Брианна, - сказал он нежно.
  Большую часть своей жизни он был солдатом, а затем и дипломатом. Он научился жить в разлуках и расставаниях, с частыми отлучками и случайной гибелью друзей, оставленных им в прошлом. Но понимание того, что он никогда больше не увидит эту странную девушку, заставило его испытать неожиданно острый приступ самого настоящего горя.
  Фактически, подумал он с удивлением, она как будто бы стала его собственной дочерью.
  Но еще у него был сын, и ее следующие слова снова привели его в боевую готовность.
  - Итак, теперь вы видите сами, - сказала она, наклоняясь к нему с настойчивостью, которую в любом другом случае он нашел бы совершенно очаровательной, - мне нужно встретиться с Уильямом, и все ему рассказать. У нас никогда больше не будет ни единого шанса.
  Затем лицо ее вдруг изменилось, и она приложила руку к груди.
  - Я должна идти, - резко сказала она. - Мэнди... то-есть Аманда, моя дочь - ее нужно покормить.
  И с этим она исчезла, вихрем промчалась по песку ипподрома - как грозовая туча, оставив за собой в кильватере ощущение угрозы и разрушения... и потрясения всех основ.
  
  
  117.
  
  ДА СОПУТСТВУЮТ МНЕ
  ПОДЛИННЫЕ
  СПРАВЕДЛИВОСТЬ И МИЛОСЕРДИЕ
  
  10 июля, 1776
  
  ВОДА ПОСЛЕ ОТЛИВА НАЧАЛА ПРИБЫВАТЬ около пяти часов поутру.
  Небо над головой было полно света, ясное, бледное и безоблачное, а за пределами набережной простирались на много миль вокруг илистые отмели, серые и блестящие - их пустынная гладкость тут и там омрачалась лишь пучками водорослей и неистребимой морской травы, проступающими из грязи, как густые пряди волос.
  Все встали уже с рассветом; на набережной собралось множество людей, чтобы застать выход небольшой процессии: двух офицеров из Уилмингтонского Комитета Безопасности, представителя Ассоциации Торговцев, священника с Библией подмышкой, и самого заключенного - высокую, широкоплечую фигуру, вышагивающую с непокрытой головой по зловонной грязи. Позади всех шел раб, с веревкой через плечо.
  - Я не хочу на это смотреть, - сказала Брианна себе под нос. Она была очень бледна, и стояла, сложив руки на животе, как будто у нее разболелся желудок.
  - Тогда пойдем. - Роджер взял ее за руку, но она отстранилась.
  - Нет. Я должна.
  Она опустила руки и встала попрямей, продолжая смотреть. Люди вокруг них толкались, пытаясь найти себе место для лучшего обзора, отпускали язвительные шуточки, и свистели так громко, что всего, что там говорилось, уже не было слышно.
  Что ж, много времени это не займет.
  Раб, крупный мужчина, ухватился за швартовочную мачту, и потряс ее, проверяя на прочность. Затем отступил, в то время как два офицера прислонили Стивена Боннэ спиной к столбу, и обмотали все его тело веревкой, от груди до колен. Теперь ублюдку деваться было некуда.
  Роджер подумал, что должен бы поискать в своем сердце сострадания, или хотя бы помолиться за этого человека. Но не мог. Пытался просить у Господа о снисхождении, но и этого не мог сделать... Что-то, похожее на клубок червей, шевелилось у него в утробе.
  Он чувствовал себя так, словно это он сам стоит, привязанный к столбу, в ожидании, что сейчас они его утопят.
  Священник в черной сутане наклонился - волосы ему раздул утренний бриз, губы зашевелились. Роджер подумал, что Боннэ говорил ему что-то в ответ, но не мог утверждать этого наверняка.
  Несколько мгновений спустя мужчины скинули шляпы, и так и стояли простоволосыми, пока священник совершал молитву - а затем надели их снова и, хлюпая сапогами, направились к берегу, увязая по щиколотку в песчаной грязи.
  В ту же минуту чиновники исчезли, поток людей высыпал на грязный пляж: зеваки, зрители, бегущие за ними вприпрыжку дети - и человек с блокнотом и карандашом, которого Роджер опознал как Амоса Краппа, в настоящее время владельца Уилмингтонской Газеты.
  - Что ж - это будет сенсация, не правда ли? - пробормотал Роджер.
  Независимо от того, что на самом деле сказал - или не сказал - Боннэ, несомненно, завтра оно будет распродаваться на улицах, как горячие пирожки - в полный разворот, содержащий либо трагические признания, либо сентиментальные отчеты о запоздалом раскаянии - а возможно, и то, и другое.
  - О'кей, я действительно не могу на это смотреть. - Брианна внезапно отвернулась и взяла его под руку.
  Она так и шла с ним рука об руку мимо рядов складских сараев, до тех пор, пока резко не обернулась, и, уткнувшись лицом ему в грудь, не разрыдалась во весь голос.
  - Шшш... Все нормально - теперь все будет в порядке. - Он похлопал ее по спине, пытаясь словами вселить в нее уверенность, но в его собственном горле застрял комок размером с лимон. Наконец он взял ее за плечи и слегка от себя отстранил, чтобы заглянуть ей в глаза:
  - Ты не должна этого делать, - сказал он. Она перестала плакать, и всхлипнула, утерев нос рукавом, совсем как Джемми - но поднять на него глаз так и не смогла:
  - Это все... я в порядке, это даже не из-за него. Это просто... просто все вместе. М-Мэнди... - при имени дочери голос у нее дрогнул, - и встреча с моим братом... О, Роджер, если я не смогу рассказать ему, он так никогда и не узнает, а я никогда больше не увижу ни его, ни лорда Джона! И Maму...
  Свежие слезы переполняли ее, наворачиваясь на глаза снова и снова, а она их глотала и глотала, пытаясь заставить их течь обратно.
  - Это вовсе не из-за него, - повторила она сдавленным, измученным голосом.
  - Может, и нет, - сказал он мягко. - Но ты все равно не обязана этого делать.- Живот ему крутило до сих пор, и руки ходили ходуном, но он был полон решимости.
  - Я должна была убить его еще на Окракоке, - сказала она, закрыв глаза и убирая с лица пряди растрепавшихся волос. Солнце теперь поднялось еще выше, и светило уже вовсю.
  - Я струсила. Я д-думала, что... что было бы легче, если это сделает закон.
  Она открыла глаза, и наконец смогла встретиться с ним взглядом; глаза у нее покраснели, но смотрели ясно:
  - Я просто не могу позволить всему произойти так - даже если бы не дала ему слова.
  Роджер и сам это понимал; он уже чувствовал ужас подступающего прилива, и это неумолимое наступление воды, поднимающейся в костях все выше и выше... Будет около девяти, когда вода доберется Боннэ до подбородка; мужчиной тот был рослым.
  - Это сделаю я, - сказал он твердо. Она попыталась ответить ему улыбкой - и не смогла.
  - Нет, - сказала она. - Ты не станешь этого делать.
  Она выглядела - и голос ее звучал,- совершенно обессилевшей; всю прошлую ночь никто из них не спал ни минуты. Но слова звучали непреклонно, и он узнал в них упрямую кровь Джейми Фрейзера.
  Какого черта - в нем тоже текла часть этой крови:
  - Я тебе это уже говорил, - сказал он. - То, что недавно сказал мне твой отец: "Я тот, кто убьет ради нее." Если понадобится... - однако втайне был вынужден с ней согласиться - он сам бы такого не выдержал; но он все равно продолжал:
  - Тогда я сам это сделаю.
  Она постаралась взять себя в руки. Вытерла лицо складками юбки и глубоко вздохнула, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. Глаза у нее были глубокие и ярко-синие, гораздо темнее, чем небо над головой:
  - Ты мне об этом рассказывал. И еще говорил, почему он так сказал... сказал Aрчи Багу: "На ней лежит обет. Она врач; и она не убивает людей."
  Ни черта себе "она не убивает", подумал Роджер - но благоразумие удержало его от высказываний. Прежде, чем он смог придумать что-то более тактичное, она продолжала, положив руки ему грудь:
  - На тебе он тоже есть, - сказала она.
  Это заставило его похолодеть.
  - На мне его нет.
  - О, еще как есть. - Она была спокойно настойчива. - Быть может, он еще не является официальным - но этого и не нужно. Возможно, это даже не произнесенные вслух слова, или обеты, что ты принял - но ты его дал, я знаю.
  Этого он отрицать не мог, и его тронуло, что ей это тоже известно:
  - Ну, хорошо... - Он взял ее руки в свои, крепко стиснул длинные, сильные пальцы. - Один из них я давал и тебе. Я сказал, что никогда не поставил бы Бога выше моей... моей любви к тебе.
  Любви... Он не мог поверить, что сейчас обсуждает подобные вещи в плане "любви." И все же у него было странное ощущение, что именно так она все себе и представляла.
  - Зато я не давала таких обетов, - сказала она твердо, и вытащила руки из-под его ладоней. - Но я дала слово.
  
  В ночь перед казнью, как только стемнело, она отправилась вместе с Джейми к месту, где под стражей содержался пират.
  Роджер не имел ни малейшего представления, какого рода подкупы и посулы им пришлось дать, или им просто хватило силы характеров - но они были к нему допущены.
  Джейми привел ее обратно в их комнату очень поздно - с совершенно белым лицом, и пачкой бумаг, которые она тут же передала отцу. Там были письменные показания, данные под присягой, сказала она - сведения обо всех деловых отношениях Стивена Боннэ с различными торговцами, всюду вдоль побережья.
  Роджер метнул в Джейми убийственный взгляд, и получил такой же в ответ, уже с интересом: "Это война," - сказали ему прищуренные глаза Фрейзера. "И я буду использовать в ней любое оружие, какое только смогу." Но все, что он произнес вслух, было: "А теперь спокойной ночи, а nighean," - и перед тем, как уйти, с нежностью коснулся ее волос.
  Брианна присела к корзинке с Мэнди, и долго с нею нянчилась, прикрыв глаза и отказываясь что-нибудь говорить.
  Через какое-то время смертельная бледность ушла с ее лица, напряженные черты стали мягче - она спокойно дала ребенку срыгнуть, и уложила спать в своей корзине.
  Потом она пришла к нему в постель, и предалась с ним любви - с такой молчаливой яростью, что его удивила. Но все же не настолько, как удивила его сейчас.
  - Тут есть еще одно, - сказала она, трезво и немного грустно. - Я - единственный человек на свете, для которого это не будет убийством.
  Сказав это, она развернулась и быстро пошла прочь, к гостинице, где Мэнди уже ждала, чтобы ее накормили.
  Уходя с этих илистых берегов, он все еще слышал звуки возбужденных голосов, хриплые, как крики чаек.
  
  В ДВА ЧАСА ПОПОЛУДНИ Роджер помог жене забраться в небольшую лодку, привязанную на набережной возле складов.
  Прилив шел в течение всего дня; вода была глубиной уже более пяти футов. Из блистающей на солнце серой грязи торчал пучок швартовочных мачт - и маленькая темная голова пирата.
  Издали Брианна казалась ему языческой статуей, лицо ее ничего не выражало. Она подняла юбки, чтобы войти в лодку, и села - при этом ее тяжелый карман брякнул по деревянной планке.
  Роджер взял весла и начал грести, направляясь к столбам. Они ни у кого не должны были вызвать особого интереса; лодки ходили здесь уже с полудня, неся на борту зевак, которые желали посмотреть на лицо осужденного, выкрикнуть что-нибудь оскорбительное, или срезать на память прядь его волос.
  Он не мог видеть, куда гребет; Брианна направляла его влево, или вправо молчаливым наклоном головы.
  Она-то все могла видеть сама - она сидела на борту, высокая и прямая, спрятав правую руку в складках своей юбки.
  Вдруг она резко вскинула левую руку, и Роджер лег на весла, погрузив одно глубоко в воду и быстро подгребая другим, чтобы слегка развернуться.
  
  Губы у Боннэ растрескались, лицо покрылось ссадинами и коркой соли, и веки покраснели так, что он едва мог открыть глаза. Однако, как только они приблизились, он поднял голову - и Роджер увидел перед собой мужчину, сломленного, беспомощного, и страшившегося грядущих смертельных объятий, - столь сильно, что уже почти готов был приветствовать их обольстительное прикосновение, уступив свою плоть их холодным пальцам, и захватывающему дух поцелую, который совсем скоро оборвет его дыхание.
  - Вы что-то припозднились, моя дорогая, - сказал он Брианне, и потрескавшиеся губы раздвинулись в ухмылке, от которой трещины разошлись, и оставили кровь у него на зубах.
  - Хотя я знал, что вы придете.
  Роджеру приходилось все время грести одним веслом, подгоняя лодку ближе, совсем близко... Он как раз смотрел через плечо, когда Брианна вытащила из кармана золоченую рукоять пистолета, и вложила ствол в ухо Стивена Боннэ:
  - Идите с Богом, Стефан, - отчетливо сказала она по-гэльски, и нажала курок. Потом уронила пистолет в воду, и обернулась к мужу:
  - Отвези нас домой, - сказала она.
  
  118
  
  СОЖАЛЕНИЯ
  
  ЛОРД ДЖОН ВОШЕЛ В СВОЮ КОМНАТУ в гостинице, и был удивлен - да нет, скорее потрясен - обнаружив, что у него был посетитель.
  - Джон. - Джейми Фрейзер отвернулся от окна и слегка улыбнулся навстречу.
  - Джейми. - Он ответил ему улыбкой, изо всех сил стараясь сдержать внезапно охватившее его чувство восторга.
  Кажется, он называл Джейми Фрейзера его христианским именем всего три раза в течение последних двадцати пяти лет; подобная близость его взволновала, но он не мог позволить себе это показать.
  - Могу я заказать для нас чего-нибудь освежающего? - спросил он учтиво. Джейми не двинулся со своего места у окна; он выглянул наружу, затем снова обернулся к Джону, и отрицательно покачал головой, все еще улыбаясь, еле заметно:
  - Благодарю вас, нет. Мы с вами враги, разве не так?
  - Мы, к сожалению, оказались на противоположных сторонах того, что - я вас уверяю, - будет всего лишь кратковременным конфликтом, - уточнил Лорд Джон. Фрейзер посмотрел на него сверху вниз, со странным выражением сожаления на лице.
  - Вряд ли короткого, - сказал он. - Но прискорбного, да...
  - В самом деле. - Лорд Джон прочистил горло, и подошел к окну, стараясь не задеть своего посетителя. Он выглянул тоже, и, похоже, увидел причину визита Фрейзера:
  - Ах, - сказал он, заметив на деревянном тротуаре внизу Брианну Фрейзер МакКензи.
  - Ох! - сказал он уже другим тоном.
  Потому, что из гостиницы только что вышел Уильям Кларенс Генри Джордж Рэнсом, девятый граф Элсмир, и дружески с ней раскланялся.
  - Сладкий Иисус, - сказал он, - от дурного предчувствия у него даже кожу на черепе стало покалывать, словно колючками:
  - Неужели она ему скажет?
  Фрейзер покачал головой, не сводя глаз с двух молодых людей внизу.
  - Она не станет этого делать, - сказал он тихо. - Она дала мне слово.
  Облегчение заплескалось в его венах, как вода.
  - Спасибо, - сказал он. Фрейзер слегка пожал плечами, отвергая благодарность. В конце концов, это было именно то, чего он хотел сам - или как хотелось об этом думать лорду Джону.
  
  Двое внизу уже весело о чем-то болтали между собой - Уильям что-то сказал, и Брианна расхохоталась, откинув волосы со лба.
  Джейми смотрел на них как зачарованный.
  Господи, как они были похожи! Их маленькие ужимки, кокетство, их осанка, и эти жесты... Все это должно быть совершенно очевидно даже для стороннего наблюдателя.
  Он и в самом деле увидел супружескую чету, которая проходила мимо - и женщина ласково им улыбнулась, весьма довольная при виде так красиво согласованной пары.
  - Она ему ничего не скажет, - эхом повторил лорд Джон, несколько встревоженный этим зрелищем:
  - Но она же просто его отражение. Неужели он не... но нет. Не думаю, что он заметит.
  - Надеюсь, что нет, - сказал Джейми, по-прежнему не спуская с них глаз. - Но даже если заметит, он так и не будет об этом знать. Тем не менее, она настаивала на том, что должна повидать его еще раз - это была цена ее молчания.
  Джон молча кивнул.
  К паре внизу уже подходил муж Брианны, ведя за руку маленького мальчика - с такими же яркими, как у матери, волосами, пылающими в лучах ясного летнего солнца. Мужчина нес на согнутой руке младенца - Брианна взяла его у него, отвернув край одеяльца, чтобы показать ребенка Уильяму, и тот осмотрел его со всеми возможными проявлениями учтивости.
  Он вдруг понял, что каждая частица бытия Фрейзера была сейчас сосредоточена на сцене, происходившей снаружи.
  Конечно; он не виделся с Вилли с тех пор, как мальчику исполнилось двенадцать лет. И, хоть он и увидел теперь их обоих вместе, дочь и сына - он никогда не сможет с ним заговорить, или признаться...
  
  Ему захотелось прикоснуться к Фрейзеру, сочувственно положить ему руку на плечо - но, зная вероятный эффект от такого прикосновения, он воздержался.
  - Я пришел, - неожиданно сказал Фрейзер, - просить вас об одолжении.
  - Я весь к вашим услугам, сэр, - сказал лорд Джон, ужасно польщенный, но все же находя себе убежище в формальности ответа.
  - Не для себя, - сказал Фрейзер, впервые взглянув на него. - Для Брианны.
  - Мое удовольствие от этого станет еще больше, - заверил его Джон. - Мне чрезвычайно нравится ваша дочь, даже несмотря на сходство ее темперамента с отцовским.
  Уголок рта у Фрейзера слегка приподнялся, и он снова уставился на сцену внизу:
  - Действительно, - сказал он. - Ну, что ж... Я не могу вам сказать, зачем мне это потребовалось - но мне необходима драгоценность.
  - Драгоценный камень? - голос лорда Джона прозвучал бесстрастно, даже для его собственных ушей. - Какой именно?
  - Любой. - Фрейзер нетерпеливо передернул плечами. - Это неважно - по крайней мере, камень должен быть драгоценным. Когда-то я отдал вам такой... Его рот искривился при воспоминании; он передал ему камень, сапфир, по принуждению, как узник Короны. - Хотя отнюдь не предполагаю, что у вас он по-прежнему с собой.
  
  На самом деле, так оно и было.
  Этот особенный сапфир путешествовал с ним в течение последних двадцати пяти лет, и как раз в тот момент лежал у него в кармане жилета.
  Он взглянул на свою левую руку, на которой привычно блестело широкое золотое кольцо, увенчанное сверкающим ограненным сапфиром. Кольцо Гектора.
  Врученное ему его первым любовником в возрасте шестнадцати лет.
  Гектор погиб при Каллодене - и чуть не на следующий день Джон встретил Джеймса Фрейзера, в темноте шотландского горного перевала.
  Без колебаний, но все же с некоторым трудом - кольцо он носил очень давно, и оно почти вросло ему в кожу, - он скрутил его с пальца и уронил в руку Джейми.
  Брови у Фрейзера взлетели в изумлении:
  - Этот? Неужели вы...
  - Возьмите его. - Он протянул руку, и накрыл ладонь Джейми, сжав ее вокруг кольца. Прикосновение было мимолетным, но руку мгновенно стало покалывать, и он сжал ее в кулак, надеясь сохранить это ощущение.
  - Благодарю вас, - снова сказал Джейми, очень спокойно.
  - Мне это будет... чрезвычайно приятно.
  
  Вечеринка внизу уже подходила к концу - Брианна, державшая ребенка на руках, еще откланивалась, а ее муж и сын были уже на полпути, спускаясь вниз по переулку. Уильям, сняв шляпу, поклонился, и очертания его головы цвета каштана так прекрасно, почти эхом вторили рыжине ее волос...
  Внезапно лорд Джон не удержался - он просто не мог видеть их расставания. Он тоже хотел сохранить это в памяти - наконец увидеть их вместе.
  Он закрыл глаза и встал, уперев руки в подоконник, с облегчением чувствуя, как лицо ему овевает свежее дуновение бриза.
  Кто-то тронул его за плечо, очень коротко, и он почувствовал в воздухе рядом с собою какое-то движение.
  Когда он снова открыл глаза, все трое уже ушли.
  
  119
  
  НЕОХОТНОЕ РАССТАВАНИЕ
  
  Сентябрь, 1776
  
  РОДЖЕР УКЛАДЫВАЛ ПОСЛЕДНИЕ трубы водопровода, когда Айдан и Джемми вынырнули прямо у него под носом, неожиданно, как пара попрыгунчиков из табакерки.
  - Папа, папа, Бобби приехал!
  - Что, Бобби Хиггинс? - Роджер выпрямился, чувствуя, как протестуют у него в спине все мышцы, и посмотрел в сторону Большого Дома - однако никаких признаков лошади не обнаружил. - И где же он?
  - Он пошел наверх, к кладбищу, - сказал Айдан, глядя очень важно. - Как вы думаете, он пошел посмотреть на призрака?
  - Я в этом сильно сомневаюсь, - спокойно ответил Роджер. - Что за призрак?
  - Мальвы Кристи, - быстро сказал Айдан. - Она там ходит. Все об этом говорят.
  Говорил-то он очень храбро, однако не забыл при этом обнять себя обеими руками. Джемми, который явно не слышал этих новостей прежде, смотрел на него широко раскрытыми глазами:
  - Почему она там ходит? Куда она собирается?
  - Потому что ее убииииили, дурачок! - сказал Айдан. - Люди, которых кто-то убил, всегда ходят вокруг. Они ищут тех, кто их убил.
  - Ерунда, - твердо сказал Роджер, заметив на лице у Джемми очень непростое выражение.
  Джем, разумеется, знал, что Мальва Кристи была мертва, он ходил на ее похороны вместе со всеми другими детьми из Риджа. Но они с Брианной сказали мальчику, что Мальва просто умерла, а вовсе не то, что она была убита.
  Отлично, мрачно подумал Роджер - надежды, что им и дальше удастся хранить от него этот секрет, было мало. Но он все же надеялся, что Джему не будут по ночам сниться кошмары.
  - Мальва вовсе нигде не ходит, и никого здесь не ищет, - сказал он, подпустив в голос как можно больше строгости. - Ее душа теперь на небесах, с Иисусом, там она счастлива и спокойна - а ее тело... ну хорошо, когда люди умирают, они больше не нуждаются в своих телах, и поэтому мы их хороним, и они так там и остаются - все аккуратно лежат в своих могилках, до самого Судного Дня.
  Айдан терпеливо давал ему понять, что убежден не вполне:
  - Джой МакЛафлин видел ее в пятницу, две недели назад, - вставил он, нетерпеливо подскакивая вверх-вниз на носочках. - Он сказал, что она летала в лесу, вся одетая в черное - и так жалобно завывала!
  Джемми выглядел уже по-настоящему расстроенным.
  Роджер отложил свой заступ в сторону, и взял Джема на руки.
  - Я подозреваю, Джой МакЛафлин был просто немного не в себе, и все преувеличил ради пущего драматизма, - сказал он. Оба мальчика были давно знакомы с понятием "полного опьянения."
  - Похоже, если это был кто-то, кто завывая, порхал в лесу - так, скорее всего, он заметил в лесу Ролло. Давай-ка, пойдем поищем Бобби, и тогда ты сам увидишь могилу Мальвы.
  Он протянул руку Айдану, который с радостью за нее ухватился - и они болтали, как сороки, всю дорогу вверх по холму.
  
  "И что Айдан собирается здесь делать, когда они его покинут?" - думал он.
  Идея ухода, сначала настолько неожиданная, что показалась ему совершенно нереальной, почти немыслимой, проникала в его сознание постепенно, изо дня в день. Когда он занимался домашними делами, рыл траншеи для водопроводов Брианны, таскал сено, рубил дрова, он все время пытался думать: "Осталось еще немного..."
  И все же ему казалось невозможным, что однажды его больше не будет в Ридже, он не распахнет больше двери в хижину, и не найдет там Брианну, вовлеченную в какой-нибудь дьявольский эксперимент на кухонном столе, и Джема с Айданом, устроивших безумную возню у ее ног.
  Ощущение нереальности становилось еще более отчетливым, когда он проповедовал в воскресенье в церкви, или обходил дома в качестве священника - правда, еще без портфеля, - чтобы навестить больных, или дать совет людям, чем-то обеспокоенным.
  Вглядываясь в эти лица - внимательные, возбужденные, скучающие, мрачные,
  или просто озабоченные, - он никак не мог поверить, что собирается уйти, одним махом бессердечно отказаться от них ото всех.
  Как же он им об этом скажет? - думал он тоскливо. Особенно тем, за которых, как он чувствовал, он нес наибольшую ответственность - за Айдана и его мать.
  Он и об этом молился, когда просил Господа дать ему сил, и руководить им.
  И все же... и все же вид крохотных синих ноготков Аманды, слабые хрипы ее дыхания никогда его не покидали. И неясные очертания камней на ручье на Окракок, казалось, становятся все ближе, все прочней и материальней, день ото дня.
  
  БОББИ ХИГГИНСА ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нашли на кладбище: его лошадь была привязана под соснами. Тот сидел у могилы Мальвы, с головой, опущенной в глубоком созерцании - правда, он сразу ее вскинул, как только появился Роджер с мальчиками.
  Выглядел он бледным и подавленным, однако поднялся на ноги и крепко пожал Роджеру руку.
  - Рад видеть, что вы вернулись, Бобби. Ну-ка, мелюзга, идите поиграйте, ага?
  Он поставил Джемми на землю, и с удовольствием отметил, что тому хватило одного подозрительного взгляда на могилу Мальвы, украшенную увядшим букетом из полевых цветов - и Джемми, вполне счастливый, отправился с Айданом охотиться в лесу на белок и бурундуков.
  - Я... э-э... как-то не ожидал увидеть вас снова, - добавил он немного неловко. Бобби, не отрываясь, смотрел вниз, медленно обирая со штанов хвойные иголки.
  - Ну, zur... в том-то и дело, что я пришел, чтобы остаться. Если это, конечно, всех устроит, - добавил он поспешно.
  - Остаться? Ну разумеется, это же прекрасно, - сказал Роджер, оправившись от удивления. - Вы... то есть - у вас не было никакой ссоры с Его светлостью, я надеюсь?
  Бобби посмотрел на него, совершенно сраженный такой мыслью, и решительно покачал головой:
  - О, нет, zur! Его светлость были ко мне исключительно добры, с тех самых пор, как взяли меня к себе. - Он еще колебался, покусывая нижнюю губу:
  - Только - ну, видите ли, zur, сейчас туда понаехало много народа, чтобы в эти трудные дни оставаться с Его светлостью. Политики и - ну и всякие армейские.
  Он невольно коснулся клейма на щеке, которое к настоящему времени почти исчезло, разгладившись до розоватого шрама, но было все еще заметно - и так теперь будет всегда.
  Роджер все понял:
  - Вы стали там неудобны, я полагаю?
  - Вот именно, zur. - Бобби бросил на него благодарный взгляд:
  - Было время, когда там жили только Его светлость и я - ну и Maнoкe, повар. Иногда, бывало, гость придет к обеду, или останется на несколько дней - но тогда все было еще легко, и, как говорится, просто. Когда я шел разносить депеши, или по поручениям Его светлости, народ на меня, конечно, глазел, но только в первые раз или два; а потом они к этому привыкали...
  Он снова коснулся своего лица:
  - И все с этим было в порядке. Но сейчас...
  Совершенно несчастный, он замолчал, оставив Роджеру самому представлять возможную реакцию на него британских офицеров, лощеных, накрахмаленных, и либо открыто не одобрявших такого пятна на служебной карьере - или болезненно с ним вежливых.
  - Его светлость сразу заметил трудности; он в этом мастак. И сказал мне, что - как бы он по мне ни скучал, - но если бы я решил попытать счастья в другом месте, он бы с радостью снабдил меня десятью фунтами, и своими наилучшими пожеланиями.
  Роджер уважительно присвистнул. Десять фунтов были весьма солидной суммой. Не удача, конечно - но вполне достаточно, чтобы вывести Бобби на торную дорогу.
  - Неплохо для начала, - сказал он. - Он знал, что вы собираетесь ехать сюда?
  Бобби только покачал головой.
  - Я и сам не был уверен, - признался он. - После того, как я...
  Он резко себя оборвал - одного взгляда на могилу Мальвы оказалось достаточно, - потом обернулся к Роджеру, и откашлялся:
  - Я думал, мне лучше будет поговорить с мистером Фрейзером, прежде чем я на что-то решусь. Может, мне здесь вообще ничего больше не светит, или еще что.
  Это было сформулировано как утверждение - но вопрос был ему ясен.
  Все на Хребте знали Бобби, и с радостью бы его приняли; с этим никаких трудностей не было. Но Лиззи уже вышла замуж, и ушла Мальва... а Бобби хотел жену.
  - Ох... Я думаю, вас здесь могли бы только приветствовать, - сказал Роджер, с задумчивым видом поглядывая на Айдана, висевшего вниз головой на дереве, зацепившись согнутыми коленками за ветку, в то время как Джемми швырялся в него сосновыми шишками.
  Его пронзило какое-то совершенно специфическое чувство - что-то среднее между благодарностью и ревностью, - однако он твердо запихнул последнее поглубже.
  - Айдан! - крикнул он. - Джем! Время идти! - И, как будто случайно повернувшись к Бобби спиной, сказал:
  - Я тут вот что подумал - может, вы еще не встречались с матерью Айдана, Эми МакКаллум - она молодая вдова; ну да, с домом, и с небольшим участком земли. Она пришла сюда искать работу в Большом Доме; если вы останетесь c нами поужинать...
  
  ****
  - Я САМ ТО И ДЕЛО ОБ ЭТОМ ДУМАЛ, - признался Джейми. - Все удивлялся, ты знаешь... Что, если бы я смог? Как бы все это было?
  Он посмотрел на Брианну, улыбаясь - правда, немного беспомощно, - и неловко пожал плечами:
  - Что ты об этом думаешь, девочка? Что бы я мог там делать? Как бы все устроилось?
  - Ну, ты бы... - начала она, и остановилась, пытаясь представить его себе в том мире - за рулем автомобиля? Направляющимся в офис, в костюме-тройке? Эта идея была настолько нелепа, что она рассмеялась.
  Или сидящего в затемненном зале кинотеатра, и наслаждающегося фильмами про Годзиллу вместе с Джемом и Роджером?
   - Как пишется Джейми задом наперед? - спросила она.
  - "Имьежд", я полагаю, - ответил он, сбитый с толку. - А тебе зачем?
  - Думаю, ты мог бы неплохо там устроиться, - сказала она, улыбаясь. - Ну, неважно. Ты... хорошо, я считаю, ты мог бы... издавать газеты. Правда, типографские прессы стали больше и быстрее, и куда больше людей занимаются тем, что собирают отовсюду новости, но в любом случае - я не думаю, что это сильно отличается от того, как все происходит теперь. Ты ведь знаешь, как это делается?
  Он кивнул, и между густыми бровями, так похожими на ее собственные, у него образовались сосредоточенные складочки.
  - Полагаю, что так, - сказал он с некоторым сомнением. - А смогу я быть там фермером, как ты считаешь? Конечно, народу по-прежнему нужно есть, кто-то же должен их всех кормить.
  - Ты бы смог.
  Она оглянулась, и словно заново, свежим взглядом увидела все уютные детали этого места: цыплят, мирно копошащихся в грязи; теплые, выветренные непогодой доски конюшни; вывороченную наверх грязь возле фундамента Дома - там, где копала себе нору Белая свинья.
  - Есть люди, которые до сих пор признают только такие фермы; небольшие местечки где-нибудь на отшибе, в горах. Это трудная жизнь - для многих...
  Она увидела, как он улыбается, и засмеялась в ответ:
  - Ладно, это не сложнее, чем сейчас - но в городах все намного проще. - Она остановилась, и задумалась.
  - Зато тебе не пришлось бы воевать, - сказала она наконец. Он, казалось, этому удивился:
  - Нет? Но ты же говорила, что там до сих пор есть войны.
  - Они, конечно, есть, - сказала она, и ледяные иголочки скользнули вниз по всему животу, когда ум ей пронзили знакомые образы: маковые поля, целые поля белых крестов - мужчина, охваченный огнем, - бегущий куда-то голый ребенок с обожженной кожей... искаженное мукой лицо человека, за мгновение до того, как пуля вошла в его мозг.
  - Но... но теперь воюют только молодые мужчины. Да и то не все; только некоторые.
  - Mммфмм. - Он на какое-то время задумался, нахмурив брови, потом поискал глазами ее лицо.
  - Это твой мир, такая Америка, - сказал он наконец, довольно прозаично. - Свобода, к которой вы все идете. За это придется платить страшную цену... Стоит ли это того, ты не думала?
  Теперь пришел ее черед замолчать, и подумать. Наконец она положила руку ему на плечо - прочное, теплое, надежное, как железо.
  - Ничто не будет стоить мне дороже, чем потерять тебя, - прошептала она. - Но, быть может, это уже совсем близко.
  
  ****
  КАК ТОЛЬКО ВСЕ НА СВЕТЕ поворачивает к зиме, и ночи становятся длиннее, люди начинают просыпаться в темноте. Лежат в своих постелях подолгу, до судорог в конечностях, и видят бесконечные сны - а если видеть сны слишком долго, они обернутся против вас, абсурдные, как когти китайского Мандарина.
  По большому счету, человеческое тело просто не приспособлено больше, чем для семи-восьми часов сна... но что происходит, когда ночи становятся длиннее, чем это необходимо?
  Тогда начинается ваше второе сновидение.
  С наступлением темноты вы засыпаете от усталости - а затем просыпаетесь снова, всплываете на поверхность своих снов, как форель поднимается в воде, чтобы покормиться. И если ваш спящий партнер тоже проснется - а люди, которые спали вместе в течение многих счастливых лет, сразу узнают, когда другой просыпается, - тогда у вас есть небольшое потаенное местечко, чтобы побыть вдвоем, глубоко в ночи.
  Место, в котором можно немного подвигаться, вытянуться во весь рост, или встать и принести в постель сочное яблоко, чтобы поделиться им с другим, кусок за кусочком, вытирая пальцами губы.
  Чтобы насладиться роскошью разговора, которого не прервут никакие дневные хлопоты.
  Для того, чтобы, не торопясь, заниматься любовью при свете осенней Луны...
  А потом просто лежать рядом, и пусть мечты любовника ласкают вам кожу, пока вы снова не начнете тонуть в волнах сознания - таких блаженных, оттого, что вы знаете, что рассвет еще далеко, - и это будет второй ваш сон.
  
  Я очень медленно приближалась к поверхности своего первого сна - чтобы убедиться, что сон этот весьма эротический, к тому же, как я скоро поняла, имеющий под собою некоторое основание в действительности:
  - Никогда не считал себя одним из тех, кто любит приставать к трупам, Сассенах.
  Тихий шепоток Джейми нежно щекотал мне кожу чуть пониже уха.
  - Но хочу тебе сказать, что теперь я нахожу это занятие куда более привлекательным, чем думал раньше.
  Я еще недостаточно опомнилась, чтобы как-то на это реагировать, однако обхватила его бедрами таким недвусмысленным образом, что он, казалось, нашел в этом самое красноречивое приглашение - как если бы оно было каллиграфически выведено на пергаменте.
  Он сделал глубокий вдох, крепко ухватил мои ягодицы, и привел меня к пробуждению таким образом, который можно было бы назвать грубым... сразу в нескольких смыслах этого слова.
  Я корчилась, как червяк, насаженный на рыболовный крючок, испуская небольшие звуки нетерпения, которые были им истолкованы правильно - и, перекатив меня на живот, лицом в подушки, он постарался не оставить у меня никаких сомнений в том, что я была не просто жива и бодрствовала - но и должным образом функционировала.
  
  Наконец я выбралась целиком из гнезда сплюснутых подушек, влажная, задыхающаяся, дрожа всеми набухшими и скользкими нервными окончаниями - и окончательно проснулась.
  - Что это на тебя нашло? - поинтересовалась я. Он не отстранился; мы лежали еще соединившись, омытые светом большого золотистого полумесяца, низко висевшего в небе над каштановыми деревьями. Он издал тихий смешок, отчасти забавляясь, отчасти как будто тревожась:
  - Я просто не мог смотреть, как вы спите, англичаночка, не пожелав вас немедленно разбудить. - Его рука обхватила мою грудь, теперь уже нежно. - Подозреваю, что без вас я нахожу себя очень одиноким.
  В его голосе мне послышалась какая-то странная нота, и я повернула голову в его сторону, но не смогла разглядеть его в темноте позади себя.
  Тогда я завела руку за спину, и коснулась его ноги, еще завернутой вокруг моей. Даже расслабленная, она была твердой, с длинной изящной линией мышц под моими пальцами.
  - Я здесь, - сказала я, и его рука вдруг крепко обхватила меня снова.
  
  Я УСЛЫШАЛА, КАК У НЕГО В ГОРЛЕ внезапно пресеклось дыхание, и моя рука невольно сжала его бедро.
  - Что с тобой? - сказала я. Он слегка перевел дух, но ответил не сразу.
  Я почувствовала, как он немного отодвинулся, и что-то нащупывает под подушкой. Затем его рука обвилась вокруг меня снова, но на этот раз она искала руку, которая лежала у него на бедре. Пальцы сжались вокруг моих - и я почувствовала в своей ладони небольшой, твердый, округлый предмет.
  Я услышала, как он с трудом глотнул.
  Предмет, каким бы он ни был, показался мне на ощупь чуть теплым. Я медленно пробежала по нему пальцем: какой-то грубый, необработанный камень - правда, довольно большой, размером с один из суставов моих пальцев.
  - Джейми... - сказала я, чувствуя в горле комок.
  - Я люблю тебя, - сказал он - так тихо, что я едва его услышала, хотя мы были совсем близко друг к другу.
  Мгновение я лежала неподвижно, чувствуя, как камень в моей ладони становится теплее. Конечно, все это было только игрой воображения - но, кажется, он пульсировал в такт с моим сердцем.
  Но где, ради всего святого, он его раздобыл?
  
  Затем я пошевелилась - не сразу, но с расстановкой, мое тело, медленно скользя, высвободилось из-под него.
  Я поднялась, чувствуя в голове приятную пустоту, и пересекла комнату. Толкнула створку окна, чтобы его открыть - и, почувствовав острое прикосновение осеннего ветра на своей обнаженной, теплой после кровати коже, отвела руку назад, и бросила крохотную вещицу в ночную темноту.
  Тогда я cнова вернулась к постели, и увидела на подушке темную массу его волос, и блеск его глаз в лунном свете.
  - Я тоже люблю тебя, - шепнула я, и скользнула к нему под одеяло, обхватив его руками и крепко прижав к себе, такого теплого, гораздо теплее, чем камень - намного теплее, - и его сердце забилось с моим в унисон.
  - Я ведь не так храбр, как был раньше, ты знаешь? - сказал он тихо. - Не настолько храбр, чтобы когда-нибудь жить без тебя.
  Но был достаточно храбр, чтобы попробовать.
  
  Я притянула его голову к себе, гладя разметавшиеся волосы, грубые и гладкие одновременно, и такие живые под моими пальцами.
  - А теперь опусти свою голову, парень, - тихо сказала я. - До рассвета еще далеко.
  
  
  120
  
  ЕСЛИ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ
  
  НЕБО, ПЛОСКОЕ, ЦВЕТА СВИНЦА, все время грозило разразиться дождем, и ветер рвался сквозь ряды пальметто, громыхая листьями, как клинками.
  Внизу, в глубине приливного леса, маячили рядом с ручьем четыре камня.
  - Я жена лэрда Балнайна, - шепнула где-то рядом со мной Брианна. - Фейри украли меня снова.
  Она побелела до самых губ, и стояла, тесно прижав Аманду к груди.
  Мы совершали наше прощание - мы прощались, я думаю, с того самого дня, когда я впервые прижала стетоскоп к сердцу Мэнди. Брианна вдруг обернулась, и бросилась - всем телом, вместе с ребенком, - на Джейми, который прижал ее к сердцу так крепко, что я решила: сейчас один из них должен сломаться.
  
  И вот она уже летит ко мне, в облаке плаща и распущенных волос, и лицо ее, прижавшееся к моей щеке, совсем холодное, и наши слезы перемешались на моей коже...
  - Я люблю тебя, мама! Я люблю тебя! - крикнула она в отчаянии, потом повернулась и, не оглядываясь, начала уходить - так, как описывал Доннер, монотонно напевая себе что-то под нос. Круг вправо, между двумя камнями, круг влево, и снова через центр - а потом опять влево, у самого большого из камней.
  Я этого ожидала; когда она стала проходить свой "шаблон", я убежала от камней, и остановилась только тогда, когда решила, что ушла на безопасное расстояние.
  Только безопасным оно не было. Звук, шедший от них - на этот раз был слышен рев, вместо пронзительных криков, - прогремел сквозь меня, останавливая дыхание, и чуть ли не самое сердце. Боль сжала мне грудь ледяными тисками, и я рухнула на колени, раскачиваясь из стороны в сторону, совершенно беспомощная...
  Они ушли.
  Я увидела Джейми и Роджера, бежавших проверить - в ужасе от мысли, что сейчас найдут наши мертвые тела - и сразу поникших, и одновременно воспрянувших духом, не найдя на месте ни одного.
  Всего я разглядеть не могла - перед глазами все как-будто мерцало и расплывалось, - да мне это было и не нужно.
  Я уже знала, что они исчезли - по черной дыре, образовавшейся в моем сердце.
  
  - А ТЕПЕРЬ МЫ ВДВОЕМ, - прошептал Роджер. Его голос звучал не громче, чем слабый скрежет, и он через силу откашлялся. - Джеремайя.
  Он посмотрел на Джема - тот заморгал и всхлипнул, но при звуках своего официального имени выпрямился во весь рост.
  - Ты ведь знаешь, что теперь делать, да?
  Джемми кивнул, бросив испуганный взгляд на возвышающиеся перед ними камня, в которых только что исчезли его мать и младшая сестра. Он сглотнул, и вытер слезы со щек.
  - Ну, тогда пошли. - Роджер вытянул руку и осторожно положил ее на голову Джемми:
  - Помни, mo mac - я буду любить тебя всю мою жизнь, и никогда не забуду. Но то, что мы сейчас делаем, страшная вещь, и ты вовсе не должен идти со мной. Ты можешь остаться здесь, с Дедушкой и бабушкой Клэр; и все у нас будет в порядке.
  - И я - я никогда не увижу Маму? - Глаза у Джемми стали огромными, он просто не мог удержаться, и не глядеть на камни.
  - Этого я не знаю, - сказал Роджер, и я поняла, что он сам борется со слезами, и услышала их в его охрипшем голосе.
  Он и впрямь не знал, сможет ли сам когда-нибудь увидеть Брианну, или малышку Мэнди снова:
  - Возможно... возможно, нет.
  Джейми посмотрел на Джема, который цеплялся за его руку, переводя взгляд между отцом и дедом; у того на лице были написаны растерянность, испуг и отчаянная решимость.
  - Еще денек, а bhailach, - беззаботно сказал Джейми, - и ты сможешь встретиться с Очень большой мышью по имени Майкл, и сказать ему, что твой дед шлет ему приветы. - Потом раскрыл ладонь и отпустил его, кивнув головой в сторону Роджера.
  
  Еще мгновение Джем стоял, глядя на него во все глаза, потом оторвал ноги от земли, и бросился к Роджеру - песок брызнул во все стороны из-под его ботинок. Он прыгнул в объятия отца, крепко обнял его за шею - и, бросив назад последний взгляд, Роджер повернулся, ступил за камень... и в голове у меня все вспыхнуло огнем.
  Невообразимо долгое время спустя я медленно брела назад, осыпаемая с небес какими-то частицами, очень похожими на град. И скоро обнаружила, что лежу головой на коленях у Джейми. И услышала, как он тихонько говорит, то ли себе, то ли мне:
  - Ради тебя, и твоей безопасности я буду продолжать... хотя для себя, в одиночку... Я бы не стал.
  
  121
  
  СКВОЗЬ БЕЗДНУ
  
  ТРИ НОЧИ СПУСТЯ Я ОЧНУЛАСЬ от тревожного сна в гостинице Уилмингтона; горло у меня пересохло, как соленый бекон, который я съела в поданном на обед рагу.
  Присев в постели, чтобы поискать воды, я обнаружила, что была одна - лунный свет из окна сиял белизной на пустующей рядом со мной подушке.
  Я отыскала Джейми снаружи, за гостиницей - его ночная рубаха маячила бледным пятном в темноте гостиничного двора. Обхватив руками колени, он сидел на земле, прислонившись спиной к бревну для разделки мясных туш.
  Когда я к нему подошла, он даже не заговорил - только повернул голову, и чуть изменил позу, в молчаливом приглашении.
  Я присела на плаху у него за спиной, и он откинул голову назад, на мое бедро, с долгим глубоким вздохом.
  - Не мог заснуть? - Я нежно коснулась его лица, убирая с него пряди волос. Обычно он спал с распущенными волосами, и, спутавшись в постели, они разметались у него по плечам густой дикой гривой.
  - Нет, я спал, - сказал он тихо.
   Глаза его были широко открыты и, не отрываясь, смотрели на огромную, в три четверти, золотую луну, повисшую над растущими возле гостиницы осинами.
  - У меня был сон.
  - Снова кошмар?
  Они с ним случались довольно редко, но иногда возвращались: мучительные воспоминания о Каллодене, о напрасных смертях и убийствах; и тюремные сны о голоде и лишениях... временами, очень редко, в его снах вновь появлялся Джек Рэндалл - со своей кровожадной любовной жестокостью.
  Эти сны всякий раз заставляли его встать с постели, и бродить по комнате взад и вперед - по нескольку часов сряду, до тех пор, пока физическое изнеможение не очищало его от сновидений.
  Но такого с ним не случалось с тех пор, как он вернулся с моста у Мурз-Крик.
  - Нет, - сказал он, слегка удивленный. - Совсем не то. Я видел во сне ее - нашу Лэсси... и детей.
  Сердце дало странный толчок - от изумления, почти испуга - и того, что, скорее всего, было попросту завистью.
  - Тебе снились Брианна и дети? Что-то с ними случилось?
  Он улыбнулся, лицо его в лунном свете казалось спокойным и отрешенным, как будто он до сих пор видел перед собой какую-то часть своего сновидения.
  - С ними все в порядке, - сказал он. - Они в безопасности. Я видел их в городе - кажется, это был Инвернесс, но все там было как-то иначе... по-другому. Они поднялись по ступеням к дому, и Роджер Мак тоже был с ними - добавил он, оживившись. - Они постучали в дверь, им открыла маленькая шатенка. Увидела их и засмеялась от радости, и впустила их в дом, и они все вместе прошли по коридору - там с потолка свисали какие-то странные штуковины, вроде как миски.
  - Потом они все были в комнате, с диванами и креслами, и еще в комнате были огромные окна - во всю стену, от пола до потолка, в них потоком лилось послеполуденное солнце, и волосы у Брианны горели огнем... а крошка Мэнди то и дело хныкала, когда оно слепило ей глазки.
  - Постой... Кто-нибудь из них называл шатенку по имени? - спросила я, услышав, как быстро и странно бьется мое сердце.
  Он нахмурился, припоминая; лунный свет начертил у него на лбу крест, над носом и бровями.
  - Да, как-то они ее называли, - сказал он. - Просто сейчас не могу вспомнить - ах, да... Роджер Мак назвал ее Фионой.
  - Так и сказал? - спросила я. Мои руки легли ему на плечи, и во рту пересохло во сто крат сильнее, чем это было, когда я проснулась. Ночь была холодна, но все же не настолько, чтобы объяснить температуру моих конечностей.
  
  За годы нашего брака я успела рассказать Джейми множество вещей о моем собственном времени. О поездах и самолетах, автомобилях и войнах, и даже кое-что о внутренних водопроводах. Но я была почти уверена, что никогда не говорила ему, как выглядел кабинет в доме пастора, где вырос Роджер со своим приемным отцом. О комнате с окном во всю стену, сделанном, чтобы приспособить ее к занятиям живописью, любимому хобби преподобного. О доме пастора, с его бесконечно длинным коридором, старомодной мебелью и странными светильниками в форме висячих чаш.
  И еще - я знала наверняка, что никогда не говорила ему о последней экономке преподобного, девушке с темными вьющимися волосами, по имени Фиона.
  
  - Они были счастливы? - спросила я наконец, очень тихо.
  - Да. Брианна и парень... у тех на лицах еще были видны какие-то тени заботы - но все равно было понятно, что все они радуются. Потом они сели за стол, чтобы поесть - Брианна с парнем сидели вместе, обнявшись... а Джем все лицо себе перепачкал пирожными и кремом.
  Вспомнив эту картину, он улыбнулся, и его зубы коротко блеснули в темноте:
  - О! - а в последний раз, уже перед тем, как я проснулся... Малыш Джем слонялся по комнате, пинал вещи ногами, и сбрасывал их на пол... ну, как он обычно это делает. И там была... одна вещица, на столе. Не могу сказать, что это было такое; я никогда не видел ничего подобного.
  Он развел руки дюймов на шесть друг от друга, и хмуро на них поглядел:
  - Она была примерно такой ширины, или чуть побольше - и чем-то похожа на коробку; может, только... горбатую.
  - Горбатую? - сказала я, слегка озадаченная тем, что это могло быть.
  - Да, и на самой верхушке было что-то похожее на маленькую дубинку, только с ручкой на каждом конце, вроде того... она была привязана к коробке чем-то вроде черного шнурка, свернутого спиралькой, как хвостик у свинки. Джем как его увидел, так протянул руку и закричал: "Хочу поговорить с Дедушкой!" И тут я проснулся.
  Он откинул голову еще дальше, чтобы заглянуть мне в лицо:
  - Может, знаешь, что это за вещь такая, Сассенах? Она была ни на что не похожа, из того, что мне приходилось видеть прежде.
  
  Сверху, с холма, шелестя торопливыми сухими листьями, быстрыми и легкими, как следы призрака, налетел осенний ветер, и я почувствовала, как от озноба поднимаются волоски у меня на затылке и предплечьях.
  - Да, я знаю, - сказала я. - Я тебе о них уже рассказывала, помню.
  Однако не думала, что когда-нибудь описала ему хоть один, пусть даже в самых общих терминах.
  Я с трудом откашлялась.
  - Это называется телефон.
  
  
  122
  
  ХРАНИТЕЛЬ
  
  ДЕЛО БЫЛО В НОЯБРЕ; живых цветов найти было негде. Зато кусты остролиста блестели жесткой темной зеленью, и ягоды на них уже начинали созревать. Остерегаясь колючек, я срезала небольшой пучок, добавила свежую хвойную ветку для аромата, и поднялась по крутой тропе к маленькому кладбищу.
  Я приходила сюда каждую неделю, чтобы оставить на могиле Мальвы небольшой знак памяти и помолиться.
  Она и ее ребенок не были похоронены под пирамидой - ее отец не желал соблюдать этот языческий обычай, - но люди все равно приходили, и оставляли камешки на память. Видеть их здесь мне было приятно и утешительно: значит, были на свете и другие, кто продолжал о ней помнить.
  В начале тропинки я резко остановилась; кто-то стоял возле ее могилы на коленях... какой-то молодой человек.
  Я еще издали уловила звук его голоса: он тихонько разговаривал с ней, и уже повернулся было, чтобы уйти - потом поднял голову, и ветер разметал его волосы, коротко стриженые, и с небольшим хохолком, будто перышки у совы.
  Аллан Кристи.
  
  Он тоже меня заметил, и застыл на месте. Мне ничего не оставалось, как подойти и заговорить с ним первой - и я медленно направилась к нему.
  - Мистер Кристи, - сказала я, языком и губами чувствуя, как странно прозвучали эти слова. Так я обычно называла его отца.
  - Я сожалею о вашей потере.
  Он смотрел на меня совершенно безучастно; но затем мне показалось, что какое-то смутное осознание мелькнуло в его глазах. Серых, опушенных черными ресницами, так похожих на глаза его отца и сестры. Налитых кровью от слез и недосыпания, судя по залегшим под ними ужасным теням.
  - Ну да, - сказал он. - Моя потеря. Да.
  Я обошла его кругом, чтобы положить свой вечнозеленый букетик, и с легким уколом тревоги увидела, что на земле рядом с ним лежит пистолет, уже заряженный и взведенный.
  - Где вы были все это время? - спросила я небрежно, насколько это вообще было возможно в предложенных обстоятельствах. - Мы все о вас скучали.
  Он пожал плечами, как будто для него действительно не имело значения, где же он был раньше - наверняка не имело. Больше он на меня не смотрел - только на камень, который мы установили над ее могилой.
  - В разных местах, - сказал он невнятно. - Но я должен был вернуться.
  Он отвернулся, явно показывая, что хочет, чтобы я оставила его одного.
  Вместо этого я подхватила свои юбки, и осторожно опустилась рядом с ним на колени.
  Не думаю, что он мог решиться пустить себе пулю в лоб у меня на глазах. Я понятия не имела, что мне делать дальше - кроме того, чтобы попытаться заставить его поговорить со мной, - и очень надеялась, что сюда может прийти кто-то еще.
  - Мы рады, что вы дома, - сказала я, стараясь придерживаться легкого тона ничего не значащей беседы.
  - Да, - сказал он неопределенно. И снова его глаза обратились к надгробию:
  - Я должен был вернуться. - Его рука попыталась нашарить пистолет, и я схватила ее, сильно его этим напугав:
  - Я знаю, что вы любили свою сестру очень крепко, - сказала я. - Это... это стало для вас страшным ударом, я уверена.
  Что, что тут еще можно было сказать? Несомненно, есть на свете какие-то слова, которые я могла бы сказать человеку, задумавшему свести счеты с жизнью - но какие?
  - Ваша жизнь еще имеет смысл.
  Я уже говорила это Тому Кристи, который тогда только и смог мне ответить: "Если бы это было не так, ничто не имело бы значения." Но как я могла теперь убедить в этом его сына?
  - Ваш отец любил вас обоих, - сказала я, подумав при этом - интересно, произнесла бы я эти слова, если бы он знал, что наделал его отец. Пальцы у него были совсем холодными, и я взяла их обеими руками, пытаясь предложить ему немного тепла, и надеясь, что человеческое участие может ему хоть чем-то помочь.
  - Но не так, как любил ее я, - сказал он тихо, не глядя на меня. - Я любил ее всю свою жизнь, с того момента, как она родилась, и мне дали подержать ее на руках. С тех пор для нас с ней не существовало никого другого. Faither... Батюшка мой сгинул в тюрьме, а потом и матушка - ах, Матушка... Mither.
  Губы у него раздвинулись, как будто он собирался рассмеяться, но он не издал ни звука.
  - Я знаю о вашей матери, - сказала я. - Ваш отец рассказал мне.
  - Он? - Вскинув голову, он взглянул мне в лицо - взгляд его был суровым и ясным:
  - Он сказал вам, что они взяли нас с Maльвой на казнь?
  - Я... нет. Не думаю, что он тогда знал, что делается - разве... нет? - От ужаса у меня спазмом свело желудок.
  - Именно это они и сделали. Я рассказал ему позже, когда он послал за нами и привез нас сюда. И он ответил - хорошо, что вы видели своими глазами конец злобы и колдовства. Он велел мне запомнить урок - что я и сделал, - добавил он уже спокойней.
  - Как... сколько же вам было лет? - спросила я в ужасе.
  - Десять. Мальве было чуть больше двух лет; она и понятия не имела, что происходит. Все звала маму, а когда они подтащили матушку к висельнику, стала брыкаться ногами, и кричала, обращаясь к ней...
  Он глотнул, и отвернулся.
  - Я пытался взять ее на руки, спрятать ее голову у себя на груди, чтобы она не смогла этого увидеть - но они не позволили мне ее взять. Они держали ее крошечную головку, и заставляли смотреть, а тетя Дарла все твердила ей на ушко - вот что случается с ведьмами,- и щипала ее за ноги, да так, что она вскрикивала от боли."
  - После этого мы жили с тетей Дарлой еще шесть лет, - продолжал он с отсутствующим видом, и лицо его было совсем пустым. - Она и сама была этому не рада - но всегда говорила, что хорошо знает, в чем состоит ее Христианский долг. При этом старая чертовка едва нас кормила, и мне самому приходилось заботиться о Мальве.
  Он помолчал какое-то время, как и я, думавшая, что лучшее - и единственное - что я могла сейчас предложить, было дать ему шанс обо всем выговориться. Потом вытащил свою руку из моей, наклонился и коснулся надгробия.
  Это был не более, чем кусок гранита, но в этой страшной беде кто-то позаботился о том, чтобы вырезать на нем ее имя - одним только словом, МАЛЬВА, - неровными печатными буквами.
  Оно напомнило мне о тех памятниках, знаках каждого клана, которыми было усеяно поле Каллодена, каждый с одним только именем.
  - Она была совершенством, - шепнул он. Его палец проследил путь каждой линии на камне - нежно, как если бы он касался ее плоти. - Настолько совершенной. Ее крохотные интимные местечки выглядели, как бутон цветка, и кожа внутри была такой свежей и гладкой...
  Ощущение леденящего холода поселилось у меня в животе.
  Значит ли это, что он... да, конечно - он это и сделал. Во мне начинало расти чувство безысходного отчаяния.
  - Она была моей, - сказал он, - и, взглянув вверх, чтобы увидеть мои глаза, устремленные на него, повторил еще громче - Она была моей!
  Тогда он посмотрел вниз, на ее могилу, и рот у него превратился в узкую щелку, от горя и гнева:
  - Старик никогда не знал, даже не догадывался, что мы были вместе.
  Неужели? - подумала я. Том Кристи, возможно, потому и признался в совершении преступления, чтобы сохранить хотя бы одного из тех, кого любил - но любил он больше, чем одного. Потеряв дочь - или, вернее, племянницу, - неужели он бы не сделал всего, что было в его силах, чтобы спасти сына, который оставался последним напоминанием о его крови?
  - Ты убил ее, - тихо сказал я. Я уже в этом не сомневалась, и он ничуть тому не удивился.
  - Он собирался ее продать, отдать ее какому-то олуху-фермеру. - Аллан стукнул себя кулаком по бедру:
  - Я думал об этом с тех пор, как она становилась все старше; иногда, когда я ложился с ней, эта мысль делалась просто невыносимой, и тогда я начинал хлестать ее по лицу, от ярости при одной только мысли... об этом. - Он дышал тяжело и прерывисто:
  - Это была не ее вина, совсем не ее. Но я-то считал, что это все она. А потом я поймал ее с тем солдатом, и снова... уже с грязным маленьким Хендерсоном. И я бил ее за это, а она кричала, что ничего не может с этим поделать: потому что она была уже с ребенком.
  - Твоим? - Он медленно кивнул.
  - Я никогда об этом не задумывался. Должен был, конечно... Но никогда этого не делал. Понимаете, она всегда была моей крошкой Мальвой, маленькой глупенькой девчушкой. Я видел, как наливается ее грудь, как грубые волоски уродуют ее сладкую плоть - но я просто никогда не думал... - Он помотал головой, не в силах справиться с этой мыслью даже сейчас.
  - Она мне сказала, что теперь должна выйти замуж - и сделать все так, чтобы у мужа была причина думать, что ребенок от него, за кого бы она замуж ни вышла. И если она не сумеет заставить солдата на ней жениться, то обязательно должен найтись кто-то другой. И уж тогда завела столько любовников, сколько сумела, и очень быстро.
  - Я просто положил этому конец, - уверял он меня, и в его голосе звучал тошнотворный оттенок добродетельного самодовольства. - Просто сказал ей, что этого не допущу - и подумаю о другом выходе из положения.
  - И потому вы надоумили ее сказать, что ребенок от Джейми.
  Весь мой ужас от этой истории, и вся моя злость от того, что он с нами сделал, слились в общем потоке печали.
  О, Мальва, думала я в отчаянии. О, моя дорогая Мальва... Почему ты не рассказала об этом мне?
  Но она, разумеется, не сказала бы мне ни слова. Единственным ее поверенным был Аллан.
  Он кивнул и протянул руку, чтобы еще раз прикоснуться к камню. Порыв ветра тронул веточки падуба, жесткие листья задрожали и перемешались.
  - Это могло бы хоть как-то объяснить рождение ребенка, понимаете - и при этом она не должна была ни за кого выходить замуж. Я думал, Сам... даст ей денег, чтобы она уехала, а я бы поехал вместе с ней. Мы могли бы отправиться с ней в Канаду, или в какую-нибудь из Индий...
  Голос его звучал мечтательно, как будто он до сих пор предвкушал некую идиллическую жизнь - там, где никто бы о них ничего не знал.
  - Но зачем вы ее убили? - взорвалась я. - Что заставило вас это сделать?
  Печаль и бессмысленность случившегося были оглушительными; я обеими руками вцепилась в свой фартук, чтобы его не ударить.
  - Я был должен, - сказал он значительно. - Она сказала, что не сможет жить с этим дальше.
  Он моргнул, и снова посмотрел вниз, и я увидела, что глаза у него были полны слез:
  - Сказала, что... она вас любит, - продолжал он тихим, сразу как будто охрипшим голосом. - Она не могла сделать вам так больно. И собиралась рассказать правду. Независимо от того, что я ей говорил, она просто все время твердила - что она вас любит, и все вам расскажет...
  Он закрыл глаза, плечи у него поникли. Две слезинки текли у него по щекам.
  - Ну почему, мой маленький ослик? - закричал он, прижав руки к животу в спазмах горя. - Почему ты заставила меня это сделать? Ведь никто не любил тебя, как я...
  Потом разрыдался, и плача, свернулся клубочком, как ребенок.
  Я тоже плакала - из-за непоправимости утраты, из-за полной, страшной бессмысленности всего случившегося.
  Но все же... я тихонько вытянула руку и подняла с земли пистолет. Дрожащими руками вытащила пыж, вытряхнула из ствола пулю, а затем положила пистолет в карман фартука.
  - Уезжайте, - сказала я, почти задыхаясь. - Уезжайте отсюда, Аллан. Здесь и без вас уже достаточно мертвецов.
  Он был слишком убит горем, чтобы меня услышать, и я потрясла его за плечо, и повторила снова, уже громче:
  - Вы не можете себя убить. Я вам запрещаю, слышите?
  - А кто вы такая, чтобы это говорить? - воскликнул он, оборачиваясь ко мне. Лицо его исказилось от боли:
  - Я не могу больше жить, не могу!
  Но Том Кристи отдал жизнь за своего сына, так же, как и за меня; я не могла допустить, чтобы его жертва была напрасной:
  - Вы должны, - сказала я и встала, чувствуя, что в голове у меня совсем пусто, и еще не уверенная, что ноги меня удержат. - Вы меня слышите? Вам придется!
  Он посмотрел на меня снизу пылающими сквозь слезы глазами, но не заговорил.
  
  Раздался тонкий пронзительный свист, как будто рядом прожужжал москит, и неожиданный мягкий удар. Лицо его даже не изменило выражения - но глаза медленно умерли.
  Еще мгновение он оставался на коленях, затем наклонился вперед, кивнул головой, как цветок на своем стебле - и я увидела стрелу, торчавшую у него из середины спины. Он закашлялся, разбрызгивая вокруг кровь, и упал на бок, свернувшись калачиком на могиле сестры. Ноги несколько раз дернулись, нелепо, как у лягушки.
  Потом он затих.
  Я стояла, тупо уставившись на него какой-то безмерно долгий промежуток времени, и постепенно осознавая, что это вышел из леса Ян и остановился рядом со мной, с луком через плечо...
  Ролло с любопытством ткнул носом тело и заскулил.
  - Он прав, тетушка, - тихо сказал Ян. - Он не сможет.
  
  123
Оценка: 6.88*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"