Глава №1. Белый Пегас

На полях, принадлежащих семейству Пай, не услышать нежных утренних звуков обычных в остальной Эквестрии. Пони по утрам просыпались вовсе не под страстное щебетание птиц и не под жужжание работящих пчёл. Не важно, насколько мощные облака проплывали над крышами домов, уши их обитателей никогда не тревожила барабанная дробь дождя. Подобные звуки немыслимы на этой ферме. Этим утром Пинкамину разбудили голоса, раздающие указания друг другу где-то за окном.

Она повернулась на спину и потянулась так сильно, как только могла. Её прямые волосы закрыли половину лица, словно пытаясь защитить от солнечного света, которого, впрочем, никогда не было на ферме. Она сдула розовые пряди в сторону, где им и положено бы быть. Глубоко дыша и приводя мысли в порядок, молодая кобылка разглядывала потолок. Голоса, доносящиеся снаружи, было очень сложно разобрать, тем не менее, факт, что кто-то кроме членов семьи был там, приводил к единственному заключению: снова настал этот день месяца.

Выскользнув боком из-под одеяла, Пинкамина покинула приятный уют тёплой постели. Она позволила себе широко зевнуть пока подходила к окну, из которого открывался широкий обзор на ферму камней и место, откуда раздавались голоса. То, что она увидела, мало отличалось от привычной картины: бесплодные пустыри, полные камней и пыли.

Всё пространство принадлежащих семье Пай полей было отдано под особую культуру. Семена в каменной оболочке покоились в коричнево-сером растрескавшемся грунте, где получали питание прямо из воздуха.

Время от времени отчаянные представители обычной флоры пытаются прорости, бросив вызов законам природы, но только лишь для того, чтобы погибнуть, едва соприкоснувшись с сухой и мёртвой атмосферой. Только чёрные трупики растений среди нагромождения булыжников, скрывающих в себе драгоценные кристаллы, оставались печальным напоминанием об этих попытках. Нормальная жизнь на ферме камней всегда была чем-то ненормальным.

Все ещё стоя у окна, она задрала голову и хорошенько рассмотрела ещё один источник каждодневной печали: толстый слой облаков покрывал каждый квадратный дюйм неба и не пропускал сквозь себя ни единого луча солнца. Там же наверху находился и источник голосов: пара пегасов формировала несколько дополнений к облачному слою. Они уже почти закончили свою работу: оставалось подогнать на место ещё несколько маленьких кусочков, и можно быть уверенным, что плотный серый покров продержится ещё месяц.

Пинкамина покачала головой, оценивая масштаб и тяжесть работы. Выражение на её лице было мрачным и усталым. Потом она тяжело вздохнула и, хрустнув шеей, отошла от окна. Остальные Паи уже ждали внизу.

На кухне все сидели за накрытым столом и наслаждались своей дневной долей хлеба с маслом, варенья и сока. Пинкамина без особого энтузиазма поприветствовала остальных членов семьи, протянув «доброе утро», которое предательски наложилось на долгий зевок. Присутствующие ответили ей в том же стиле, разве что чуть более активно. Только её мать Сью, оторвала взгляд от тарелки и одарила дочь робкой улыбкой.

— Доброе утро, Пинкамина! — сказала серая кобыла. — Как спалось?

Пинкамина, не нашла, что ответить, и просто кивнула. Она направилась к своему месту за столом и отодвинула стул, который издал при этом ужасный скрежет, пока его тащили по паркету. Усевшись, она принялась намазывать масло ножом на хлеб, не проявляя никаких эмоций по поводу ожидавшего её здорового завтрака.

— Полагаю, ты заметила пегасов? — спросил Клайд Пай, её отец, сидящий неподалёку.

И, хотя он улыбнулся, выражение его лица оставалось суровым. Пинкамине было трудно поверить, что он так уж наслаждался этим утром. Впрочем, и остальные члены семьи выглядели ничуть не веселее пейзажа за окном.

Она снова кивнула, не утрудив себя поднять взгляд.

— Да. Заметила.

— Вот и хорошо, — сказал он, разгибая спину.

Облокотившись на стол и положив голову на сведённые вместе копыта, он смотрел прямо перед собой. Выражение его лица отражало глубокую задумчивость.

— Неплохо они постарались, всё небо закрыли. Но меня чего-то цвет облаков смущает. Как бы дождя не было.

— Да что с того? — не подумав ответила Пинкамина. Но тут же вся сжалась, как только до неё дошло, что за глупость она только что ляпнула. Вне всяких сомнений, сейчас начнётся ещё одна нудная лекция об основах ведения хозяйства на ферме камней.

— Что с того?! — начал отец, подтверждая худшие опасения. — А ну-ка, кто помнит три основных правила выращивания камней?

— Да, пап, — раздражённо ответила розовая кобылка. Она глубоко вздохнула, закатила глаза и, поддав в голос сарказма, принялась перечислять:

— Во-первых, никогда не выставляй камни на солнце. Драгоценные кристаллы внутри потеряют свой блеск.

— Во-вторых, камни должны быть всегда сухими, иначе кристаллы скукожатся внутри материнской породы.

— В-третьих, не забывай переворачивать камни несколько раз в день, иначе они приобретут неправильную форму к тому времени, когда настанет пора собирать урожай.

— Во-от, теперь узнаю мою девочку!

Пожилой жеребец сдержано ухмыльнулся и прервал лекцию тем, что уткнулся носом в гриву дочери, чем вызвал её, дочери, раздражение. Затем опять принял свою задумчивую позу, повернувшись к ближайшему окну и уставившись на облака.

— Нет. Точно, нужно поговорить с этим пегасом. Я не приму работу, если они подсунули нам плохие облака. В соглашении с Клаудсдейлом чётко сказано, что они нам поставляют только сухие серые облака, которые держат воду внутри так, что только пегасы могут её оттуда вытрясти.

Он откинулся назад и скрестил копыта, продолжая смотреть в окно.

— Эти, вот, выглядят довольно тёмными, они могут оказаться обычными дождевыми. Спаси их Селестия, если они попортят наш урожай!

— Я, так понимаю, хозяйство на мне, пока ты будешь разбираться с пегасами? — сказала Пинкамина, подавляя ещё один зевок и откусывая кусок хлеба.

— О, если ты не против, — в его голосе послышался просящий тон. — Ты бы, правда, очень помогла!

Она кивнула в ответ, одновременно проглатывая кусок хлеба, который от встряски попал не в то горло. Пинкамина сотрясалась всем телом, пытаясь откашляться. Всё это привлекло внимание двух её сестёр, Блинкамины и Инкамины, которые наблюдали за происходившим краем глаза, молча ожидая, чем всё закончится. Только когда кашель прекратился, Пинкамина сухо посмотрела на них, они отвернулись. Их рты продолжили пережёвывать пищу.

Мать также внимательно наблюдала за ней, но Пинкамина не обращала на это особого внимания. Она просто продолжала есть, как обычно.

В отличие от своих дочерей серая кобыла не отвела взгляд. Она продолжала смотреть на свою старшую розовую дочь, ожидая, пока той это надоест и она поднимет взгляд. Когда, наконец, это случилось, Пинкамина не скрывала раздражения тем, что её трапезу постоянно прерывают. Глядя в глаза дочери, серая кобыла слегка улыбнулась и спросила:

— Будешь обедать сегодня со всеми?

— Нет. Пойду на реку, как обычно, — ответила Пинкамина, покачивая головой.

— Опять? — сказала Сью раздосадованным голосом. Она продолжала следить за кобылкой с надеждой во взгляде, наблюдая за её реакцией. Но в глазах Пинкамины читалось только холодное растущее разочарование, которое принуждало смириться с решением дочери. Она кивнула и продолжила:

— Ладно. Наверное там более интересно. — Она улыбнулась с надеждой и снова посмотрела на кобылку. — Как там твои уроки? Ты знаешь, что мы обычно занимаемся во время обеда.

— А ты знаешь, что я занимаюсь по вечерам, — тут же ответила Пинкамина и перевела взгляд в сторону, надеясь прервать разговор. Она привыкла выслушивать одни и те же вопросы каждое утро и знала, что вне зависимости от ответа, они будут задаваться снова и снова, каждый последующий день. — А в обеденный перерыв, я хожу к реке и отдыхаю.

— Конечно-конечно! — Серая кобыла поспешно закивала. — Надеюсь, тебе там хорошо.

До конца завтрака за столом повисла тишина. Каждый член семьи Паев смотрел к себе в тарелку, подымая глаза и открывая рот, только если нуждался в чём-то, что лежало на другом конце стола. Конечно, у всех могли найтись свои причины глядеть по сторонам, но это всегда были одни и те же причины: Клайд Пай то и дело будет посматривать на облака через окна, как это бывало каждый месяц, Сью Пай будет кидать робкие улыбки всем членам семьи, впрочем, как обычно мимо цели, а сёстры Пай будут медленно пережёвывать пищу. Так все они готовились к предстоящему дню.

***

Первые же несколько шагов по полю выбили из почвы маленькие пылевые кольца, которые немедленно осели на копытах. Отсутствие ветра и сухой воздух вызывали стойкое ощущение пустыни. Пинкамина сомкнула губы и провела языком от одного конца рта до другого в тщетной попытке увлажнить их. Губы быстро высохли, возвращаясь в неприятное состояние. Это давало представление, что день будет ещё более невыносимым, чем обычно.

До неё донеслись голоса, что она слышала ещё утром, она подняла голову к небу в поисках их источника. Пегасы только что покончили со своей работой, встретились в воздухе и, плавно паря, опускались к земле вдвоём. Пинкамина заворожённо наблюдала за их движениями. Словно поддавшись гипнозу, она засмотрелась на их распростёртые копыта, которыми они расталкивали воздух, их раскрытые на всю длину крылья, сплошь покрытые перьями, расправившимися под давлением набегающего воздуха, и гривы с хвостами, полощущиеся на ветру. И хотя в этом месте и в это время не было и не могло быть такого понятия, как ветер, движение сквозь плотную атмосферу искусственно создало его для крылатых пони, на время полёта. Своим причудливым танцем в воздухе они бросали вызов сухости раскинувшихся вокруг пустошей. В отличие от Пинкамины они были свободны летать, где захотят, даже сквозь эти тёмные тучи. Они в любой момент могли почувствовать прохладу встречного ветра, пропитанного испарениями облаков.

Пегасы приземлились совсем неподалёку, это были светло-розовая кобыла с густой синей гривой и зелёный жеребец с коричневой гривой и такого же цвета усами. Пинкамина уставилась на гостей, её глаза сами собой приковались к оперению пегаски. Та обратила внимание на любопытную кобылку и учтиво поприветствовала её, несколько раз взмахнув крыльями.

— Круто, да?! — внезапно сказала она, озорным хрипловатым голосом.

Пинкамина покрылась румянцем от того, что её по-детски глупое любопытство к пегасьему оперению было раскрыто. Пытаясь держать себя в копытах, покрасневшая кобылка опустила глаза и ответила неловко дрожащим голосом:

— Ага, круто.

— Я тренируюсь каждый день. — Пегаска пошла, горделиво вышагивая. — Они всегда в хорошей форме.

— Да, конечно, — ответила Пикамина, всё ещё пытаясь сохранить лицо.

— Мистер Пай! — внезапно заговорил пегас-жеребец, бросая вежливую улыбку в сторону Пинкамины. Кобылка слегка удивилась, но, обернувшись, увидела приближавшегося в окружении сестёр отца и поняла, что обратились не к ней.

— Рад видеть вас, мисс Фаерфлай, мистер Бердсташ! — Клайд Пай ответил с такой же вежливой улыбкой. — Вы хорошо поработали, как я погляжу, но у меня есть пара вопросов. Вы не против, если мы их обсудим?

— Почему бы и нет. Время есть. — Пегас пожал плечами.

Отец, тем временем, глянул на розовую кобылку перед собой и подмигнул ей с лёгкой улыбкой, намекая, что неплохо было бы вернуться к работе. Пинкамина быстро всё поняла, о чём дала знать, кивнув головой.

— Пойдёмте, девочки! — обратилась она к сёстрам строгим голосом, те безмолвно подчинились и последовали за ней. Они шли по полю, растянувшись короткой цепью с Пинкаминой во главе и Инкаминой в качестве замыкающей. Когда, наконец, остановились, они были окружены камнями со всех сторон. Пинкамина, осмотревшись вокруг, принялась раздавать указания:

— Так, отлично, Блинкамина, позаботься о камнях там. — Она указала копытом направление, и Блинкамина без колебаний пустила туда рысью.

— А ты иди туда. Хорошо? — Она так же копытом показала, куда должна направиться Инкамина.

В отличие от сестры Инкамина отправилась не сразу. Она остановилась на секунду и задумчиво посмотрела в глаза старшей сестре. Пинкамина понятия не имела, с чего вдруг её младшая сестрёнка так уставилась на неё, и, напустив строгости, бросила ответный взгляд. Наконец, краткая молчаливая дуэль глазами закончилась. Серая кобылка отвернулась и медленно зашагала прочь в указанном ей направлении, низко опустив голову. Выдохнув и раздражённо покачав головой, Пинкамина обернулась кругом, определяя фронт работ для себя, к которым не замедлила приступить.

Первой на очереди оказалась крупная раковина-булыжник. Эта штука внешне казалась не такой уж и большой, так что переместить её в желаемом направлении было, хоть и непростой, но посильной задачей. Пинкамина сделала несколько глубоких вздохов, выпуская воздух через рот, подкопалась носом под камень, содержащий внутри эмбрион драгоценного кристалла, и приподняла его, используя силу ног. Он был определённо тяжёл, но тяжёл настолько, насколько она и предполагала. Булыжник поддался с первого раза, перекатившись в нужную сторону, хоть и заставил Пинкамину напрячься до дрожи в коленках. Вздохнув, она отёрла копытом пот со лба, с грустью подумав, сколько ещё камней придётся перевернуть за сегодня.

Она проходила по тропе среди глыб, которые только что толкала, когда её барабанных перепонок достигли хлопки крыльев. Тяжело дыша, она проводила пегасов усталым взглядом. Они выполнили свою часть сделки, переговоры с отцом завершились, и больше не было никаких причин им тут оставаться. Они могли возвращаться в голубые небеса Эквестрии, тогда как Пинкамине оставалось только смотреть им вслед, стоя на иссушенной земле посреди полей фермы Паев.

Теперь, когда пегасы улетели прочь, Клайд Пай присоединился к своим дочерям, работающим в поле. Он сделал это тихо и незаметно, не тратя времени на пустые разговоры. Сью в этот момент готовила обед в доме. Но даже тогда, когда они работали как единое целое, Пинкамине всё равно казалось, что она делала всё в одиночку. Камней, нуждающихся в том, чтобы быть перевёрнутыми, было более чем достаточно на всех четверых пони, так что не было и мысли, чтобы взять и передохнуть. Никто не разговаривал и не смотрел друг на друга — работа отнимала слишком много сил и поглощала всё внимание.

Спустя несколько часов звон колокола созвал семью на обед. Но, как и было объявлено за завтраком, Пинкамина не присоединилась. Пока все направились в сторону дома, кобылка переводила дыхание, чтобы поспешить к реке, отделяющей ферму камней от Понивилля. Сью Пай посмотрела на дочь и улыбнулась, словно упрашивая её присоединиться к семье. Кобылка ответила не очень искренней улыбкой и потрясла головой. Сью, определенно разочарованная, кивнув один раз в ответ, вернулась в дом и медленно закрыла за собой дверь.

Не теряя времени, Пинкамина побежала так быстро, как только могла, к тому единственному местечку, где она чувствовала себя в своей тарелке и могла спокойно расслабиться.

***

Природа реки Понивилля была причудлива и почти невозможна, учитывая, настолько близко от каменистых пустошей она протекала. Самой фермы отсюда не видно, так как она скрывалась за стеной леса: серого и иссушенного со стороны безжизненных полей и пышно цветущего зеленью с противоположной. Однако, огромная куча угрюмых облаков производила впечатление угрожающе близкой неподвижной бури. К счастью, ключевое слово здесь было «неподвижной», а потому и беззвучной. Её мрачная тень никогда не достигнет зелёной стороны стены, так что жизнь может чувствовать себя спокойно и беззаботно процветать.

Каждый день Пинкамина сидела на берегу реки с закрытыми глазами, позволяя всем мышцам своего тела расслабиться, и этот день исключением не был. Время от времени она бросала взгляд в сторону деревни на противоположном берегу, на множество милых домиков в долине и пони, пересекавших реку в обоих направлениях по близлежащему мосту. В вышине раскинулось чистое голубое небо, усеянное пушистыми облачками. Пегасы парили в высоте, вытянув свои тела. Она вздыхала, мечтая иметь такие же крылья. Но всегда держалась далеко в стороне от всех этих вещей. И сейчас сидела в одиночестве на траве и наслаждалась безопасностью этого уединённого зелёного пятнышка. Компанию ей составляла только приятная погода — неслыханная роскошь на полях каменной фермы. Лёгкий ветерок слегка взъерошил ей чёлку и прошёлся приятной прохладой по шёрстке на теле. Она приоткрыла рот и вдыхала ароматы водной растительности, смакуя их нежный и сладкий вкус, разительно не похожий на сухой и пыльный воздух на ферме. Трава, на которой она сидела, была всё еще влажной от утренней росы, которая смывала с её шкуры грязь, приставшую во время тяжёлой работы. Это было её убежище, откуда она могла наблюдать проходящую мимо жизнь.

Но убежище не было таким уж замечательным. Не важно, насколько приятные ощущения она здесь получала, разум омрачали печальные думы. Река цвета голубого сапфира, текущая прямо перед ней, журча прекрасным переливающимся звуком, напоминала о лишённых воды пустошах вокруг дома. Солнце, нежно ласкающее её шкурку, вместе с прохладным ветерком, напоминали ей о ферме, погруженной в постоянный сумрак. Даже пони, деловито тянущие гружёные тележки через мост, напоминали только об её скучной серой семейке. И хотя здесь, на берегу реки, она и находила для себя некоторое утешение, перед глазами всё равно стояли картинки полей каменной фермы. Она не получала никакого реального спасения от каждодневного стресса, что делало её улыбку неуверенной и подрагивающей.

Розовая кобылка подошла к воде и взглянула на своё отражение. Длинные волосы закрывали половину лица так, что оставался виден только один её глаз чистого синего цвета. Изображение слегка подрагивало, искажаясь постоянным течением. Она протянула копыто к своему зеркальному двойнику и осторожно коснулась водной поверхности, что создало многочисленные расходящиеся кольца, искажающие изображения до такой степени, что становилось невозможным понять, что же на самом деле хочет сказать зеркало.

Именно тогда она заметила что-то странное в этой размытой картине: какая-то белая тень, переливающаяся разными цветами, приближалась к ней сзади. Движение было медленным и плавным, как если бы тот, кто отбрасывал эту тень, плыл бы по воздуху, а не ступал по траве. Но вместо того, чтобы обернуться и посмотреть нормально, Пинкамина, прищурившись, вглядывалась в пляшущее отражение, пытаясь понять, сможет ли она собрать скачущие пятнышки в цельный образ.

— Сюрприз!

Белая тень внезапно прокричала высоким голосом, и Пинкамина подскочила высоко в воздух, будто бы её ударило током. Размахивая передними ногами, она силилась сохранить равновесие и не упасть головой в реку. К счастью, ей удалось довольно безопасно примостить копыта в траве прежде, чем что-либо подобное произошло. Она облегчённо вздохнула. Голос, так напугавший её только что, теперь заливался смехом где-то позади. Обладательница этого голоса пыталась протараторить сквозь приступы веселья:

— О боже ж ты мой! Сюрприз, так сюрприз! То есть… я хочу сказать… Я, конечно, хотела удивить, но такой бурной реакции не ожидала. Тебе повезло, что не упала. Правда, да?

Приходя в себя и переводя дыхание, Пинкамина попыталась унять своё раздражение. Скорее всего, незнакомка не хотела причинить ей никакого вреда, так что она выдавила из себя лучшую улыбку, что только смогла, ещё несколько раз глубоко вздохнула и, наконец, повернулась к источнику голоса.

— Повезло, действительно. Да.

Обернувшись, она увидела довольно молодую пегаску чистой белоснежной масти не загрязнённой какими-либо пятнами. Вьющиеся грива и хвост незнакомки имели цвет золота и были достаточно тяжелы, чтобы лёгкий ветерок только лишь покачивал их вперёд и назад. Широкая улыбка во весть рот была плохо видна из-за цвета зубов, почти совпадавшего с цветом шкуры. Зато фиолетово-пурпурные глаза, дрожащие от восторга в глазницах, было очень легко обнаружить.

В том, что Пинкамина увидела, была одна удивительная деталь. Хотя пегасьи крылья были плотно прижаты к бокам, и стояла она так, как стояла бы на твёрдой поверхности обычная пони, её передние копыта не касались земли и парили буквально в полудюйме над верхушками травинок. Кобылка заметила пучок тонких, почти невидимых нитей, обвязывающих грудь пегаски и уходящих наверх. Она проследила за ними, и то, что она увидела, одновременно проясняло загадку парения пегаски и заставляло широко раскрыть глаза и открыть рот от удивления.

То, что Пинкамина пыталась разглядеть в трепещущем отражении в речной воде, она теперь видела безо всяких искажений: большая гроздь мешков различных цветов, покрывающих почти весь спектр радуги, плавала в воздухе над пегаской. К каждому мешку вела своя нитка, обмотанная вокруг талии пони, все они слегка колыхались на ветру, сталкиваясь друг с другом. Их поверхность была настолько гладкой, что отражала свет, бросая во все стороны ослепляющие солнечные зайчики. Несмотря на слезящиеся глаза, Пинкамина не могла отвести взгляд от яркой и увлекательной картины.

— Вот так штука! Оказывается тебя можно было поразить и так, — отозвалась белая кобылица из-под мешков. Она азартно пошевелила телом и эти движения отозвались переливами радужных бликов, от которых Пинкамина не могла отвести глаз. — Я как раз собиралась возвращаться домой, и увидела, как ты уставилась на отражение в реке, и подумала «а не пошутить ли чуток?». И вот! Но, кстати говоря, я никогда не видела тебя здесь. Ты новенькая? Только что приехала? Где ты живёшь?

Пинкамина не ответила, хотя, на самом деле, она даже и не заметила, что к ней обращаются. Она была слишком поглощена цветастыми переливами странных плавающих в воздухе мешков. Разглядывание этой грозди наполняло её странной смесью блаженства и благоговения, как будто бы эта штука специально создана с подобной целью. Ничто не могло заставить кобылку отвести взгляд.

Но пегаска не сдавалась и продолжала попытки установить контакт. Двигая локтями, она побежала сквозь воздух. Медленно приближающаяся гроздь воздушных мешков заставила завороженную кобылку изогнуть шею ещё больше назад. Пегаска наклонилась к розовой собеседнице, чтобы привлечь внимание.

— Эй, у вас тут все дома?

Но Пинкамина молчала. Даже когда пегаска помахала копытом прямо у неё перед глазами, она ни малейшим образом не отреагировала. Через некоторое время белая кобылица издала короткий смешок и принялась кружиться в воздухе. Радужные огни плясали вокруг Пинкамины всё быстрее и быстрее, она инстинктивно следовала за ними взглядом, от чего её глаза ещё несколько секунд бешено вращались даже после того, как она прекратила крутить головой, зажав её собственными копытами. Пинкамина затрясла головой, чтобы побыстрее прийти в себя.

— Эй, там! — весело сказала пегаска, останавливая вращение и поворачиваясь лицом к ошеломлённой кобылке. — Вот так я, похоже, сняла с тебя заклятие, ага?

Чувствуя себя легкомысленной и смущённой, Пинкамина проморгалась, прежде чем смогла заговорить:

— А ты кто?

— Меня зовут Сюрприз, и меня очень позабавила твоя реакция на то, как я тебя разыграла, — ответила пегаска весёлым голосом, прижав копыто к своей груди. — Это в некотором роде вещь, точнее, одна из вещей, которые я делаю довольно неплохо. Но позволь-таки, полюбопытствовать: а ты кто такая у нас будешь?

— Пинкамина Диана Пай, — ответила ошеломлённая кобылка, не до конца понимая, что происходит. Её мысли были прикованы к удивительной радужной грозди, к которой она то и дело подымала глаза, и даже то, что пегаска заговорила с ней, не помогло рассеять её замешательство. — А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, — сказала Сюрприз.

Она принялась бежать по воздуху, перемещаясь вперёд лёгкими толчками ног. Её гиперактивность проявлялась одновременно и в её движениях и в манере речи — пока пегаска кружила вокруг, на Пинкамину обрушился поток слов:

— Я неплохо знаю всех пони в Понивилле, даже тех, кто не хочет, чтобы о них кто-либо знал. Тем не менее, они даже не представляют сколько мне о них известно. Забавно, правда? Но, поскольку тебя я вижу впервые, ты, должно быть, новенькая. И если это так, я должна всё разузнать о тебе, иначе я не смогу говорить о себе, что знаю всех пони! Плюс ко всему, я обожаю знакомиться. Это хобби у меня такое. Точнее у меня их несколько, этих хобби — десятки, сотни, тысячи. Ну, может, не тысячи, но много! Да.

— Э-э… — Пинкамина пыталась свести вместе всё, что она поняла из этого хаотичного потока слов, вылитого на неё белой кобылицей. — Так ты хочешь разузнать обо мне просто потому, что я, типа, новенькая?

— Ага! — Пегаска энергично закивала.

— Извини, что попортила твои пузыри, — улыбнулась кобылка. Она была слегка сбита с толку сумбурным поведением пегаски и её путаным стилем речи и потому нервничала, но делала всё, чтобы вести себя вежливо и по добрососедски. — Вообще-то, я всю жизнь живу за пределами Понивилля.

— Да ладно! Где?! — Пегаска шумно выдохнула так, что Пинкамина слегка подпрыгнула.

Вытянув копыто, Пинкамина указала на небо над краем леса. Белая пегаска проследила направление и, когда её взгляд достиг цели, она замолчала. Казалось, она унеслась куда-то далеко в свои мысли, и Пинкамина не могла понять куда именно. Эта странная пони её очень удивила и озадачила.

— Значит, ты там живёшь? — в конце концов проговорила пегаска, нарушая молчание, вызванное собственным мыслительным процессом. — Но ты, очевидно, не пегас.

Пинкамину позабавила бестолковость крылатой кобылицы.

— Нет-нет. Я живу под этими облаками. На ферме камней.

— Так там внизу ещё и каменная ферма есть?! — Пегаска отреагировала в своей экспрессивной манере, хлопая копытами по щекам. — О боже ж ты мой, никогда бы не подумала! Мне всегда казалось, что это вроде какого-то склада запасных облаков. Ну знаешь, на случай, если засуха или что-то в этом роде. Но там есть настоящая ферма камней?! Здорово!

— Не так уж это и здорово, — ответила кобылка, со злостью посмотрев на собеседницу. Но тут же устыдилась, сжавшись и опустив уши. Она уставилась на траву под копытами. До боли стиснув зубы, Пинкамина пыталась унять стыд за то, что вот так оскорбила незнакомку, пусть даже и на секунду, но это было невыносимо. — Извини, пожалуйста.

— Да всё в порядке! — весело ответила пегаска. Хоть она и отвернулась в момент, когда в разговоре проскочила грубость, казалось, это её ничуть не задело. Её улыбка была всё так же широка, а сама она была всё так же активна.

Пинкамина хотела извиниться и даже открыла для этого рот, но прежде, чем она смогла сказать хоть слово, её прервала пегаска, сделавшая копытом жест, призывающий помолчать. Белая кобылица достала до нитки, обмотанной вокруг её талии, и, скорчив сосредоточенную гримасу, принялась возиться с узелком. Один из воздушных мешков оторвался и уже было совсем улетел, но пегаска отреагировала молниеносно, схватив его за нитку. Затем она подплыла по воздуху к пристыдившейся кобылке и протянула ей копыто, удерживающее нитку, улыбнулась и с теплотой в голосе сказала:

— Вот, маленький прости_если_что_сделала_не_так подарок.

Такой внезапный поворот удивил Пинкамину, но она тут же засияла от восторга, схватила ниточку и крепко зажала её между копытами. Уменьшившаяся гроздь летательных мешков уже не могла в полной мере компенсировать вес пегаски, и та опустилась вниз, коснувшись, наконец, земли копытами. Но это её нисколько не смутило, она продолжала так же улыбаться во весь рот Пинкамине, которая понемногу отходила от терзавших её ещё совсем недавно мрачных мыслей.

— Это мне? — совсем по-детски удивилась Пинкамина, её голос был более взволнован, чем когда-либо прежде. — Это так мило с твоей стороны, даже не знаю, что сказать.

— А-а, у меня их целая тонна, — ответила пегаска, указывая на гроздь. — Ну, может быть не тонна, они же весят меньше, чем ничего, раз плавают по воздуху. Хм, а может ли вообще что-нибудь весить меньше, чем ничто? Ну, по-любому, я заметила, как ты смотришь на них, и подумала: если дать тебе один, это подымет тебе настроение.

Пинкамина всё слышала, но не слишком обращала внимание на слова пегаски. Она просто кивала и улыбалась, сосредоточив свой взгляд на удивительной красной оболочке объекта, зависшего перед ней. Она так взволновалась, что даже позабыла о своём маленьком позоре. Намотав нитку на копыто, чтобы мешок случайно не улетел, она наконец смогла ощутить его тягу в полной мере. Пинкамина осторожно другим копытом дотронулась до оболочки мешка и нежно погладило его по боку. На ощупь это было похоже на резину, хотя это мог быть и какой-нибудь пластик. Но, каков бы ни был материал, при поглаживании он издавал скрипящие звуки, похожие на болезненные вскрики, которые, однако, нисколько не обеспокоили пегаску, а в месте с ней и Пинкамину.

— Нравится? — сердечно спросила пегаска, взволнованно ожидая ответа.

— Еще бы! — ответила Пинкамина, покачивая головой. Она отвернулась на секунду и встретилась взглядом с пурпурно-фиолетовыми глазами, нежно смотрящими на неё. — Очень красиво, но что это такое?

— Воздушный шарик, глупышка! — ответила пегаска издав короткий смешок. Она заскакала на месте в обычной для себя манере, порождая ещё один стремительный поток слов:

— Я просто возвращалась домой с этой связкой, как обычно. Да, вот с этой связкой, ну ты понимаешь, если ты, конечно, не дурочка. И мне так кажется, что ты не дурочка. Но даже, если ты не понимаешь, прости, что назвала тебя дурочкой, я не имела в виду ничего такого. Ты ведь не сердишься на меня? Но как бы то ни было, я вижу, сидишь ты тут, и подумала: а не устроить ли маленький розыгрыш? Ну, тогда, когда ты чуть не упала. А дальше ты всё знаешь.

Она резко остановилась и посмотрела на розовую кобылку с трогательной улыбкой на лице.

— А почему ты здесь сидишь совсем одна?

Пинкамине снова потребовалось время, чтобы заметить, что к ней обращаются. Она ещё раз взглянула на воздушный шарик и улыбалась от того, что теперь знала, как эта штука называется.

— Вообще-то, у меня перерыв, — начала она отвечать, поигрывая ниткой между копытами, — и я люблю приходить сюда отвлечься и передохнуть. Это такое моё счастливое местечко.

Белая пегаска присела на круп, готовясь выслушать всё, что расскажет ей кобылка.

— Так ты всегда приходишь сюда одна, почти каждый день?

— Ага, — кивнула Пинкамина.

— Звучит грустновато, — сказала белая кобылица, скорчив странную гримасу, как будто пыталась улыбнуться одними только уголками глаз. — Почему бы тебе не поиграть с друзьями?

— У меня нет друзей, — ответила Пинкамина. И хотя она сказала это с невозмутимым видом, слова причинили ей странную боль, как будто что-то разорвалось внутри.

Пегаска подскочила в воздух, захлопав крыльями и засучив передними ногами, так, что стала чем-то напоминать гигантскую колибри.

— Как это так, нет друзей?! А как же дети в твоей школе?

— Вообще-то, я на дому обучаюсь, — ответила кобылка, печально сверкнув глазами. Она вдруг обнаружила, что очень сложно поддерживать надлежащую улыбку, но всё равно старалась изо всех сил. — Возделывание камней предполагает работу весь день, так что я и мои сёстры обучаемся у себя дома.

— Что ж, не беспокойся, — всё так же весело, сказала пегаска. Подлетев вперёд, она обхватила кобылку передними ногами и приподняла в воздух. Пинкамина чуть было не упустила шарик от такого внезапного поворота. Она висела на вытянутых копытах и, посмотрев в глаза пегаске, которые оказались на одном с ней уровне, потрясённо прочитала в них странную смесь возбуждения и беззаботности.

— Отныне я буду твоим другом!

— Ты? — Пинкамина смущённо вытаращила глаза. — Но мы же только что встретились! Я же для тебя всего лишь незнакомец.

— Не глупи, малышка, — хихикнула пегаска. — Любой друг сначала когда-то был незнакомцем, так ведь?

И хотя всё было сказано легкомысленным тоном, слова неожиданно глубоко задели Пинкамину. Словно искра пробежала по её позвоночнику, вызывая дрожь и взрыв тёплых чувств. Она не могла сдержать улыбку, когда смотрела в добродушные пурпурные глаза прямо перед собой, в которых не было и следа неприязни или угрызений совести, ничего, кроме веселья и желания ободрить собеседника. Предлагая свою дружбу вот так спонтанно, снежно-белая кобылица словно с плеча рубанула, но Пинкамину это тронуло до глубины души. Никогда она не чувствовала себя такой счастливой.

Хорошенько взглянув на пегаску, кобылка внезапно обратила внимание на её кьютимарку. На белой шёрстке проступали стилизованные изображения воздушных шариков. Их было три, и каждый был того же цвета, что и глаза крылатой кобылицы. Все три были подвязаны на нитки, но ничто не удерживало их снизу. Они выглядели свободно летящими в воздухе, и только граница неба могла бы их остановить, если, конечно, она существует. Метка странным образом подходила этой пони, как показалось кобылке: её богемный характер, напоминавший лёгкость воздушных шариков, сочетался с невинностью и задором.

Ой-ой-ой! — азартно воскликнула пегаска, заметив, что копыта Пинкамины не касаются земли. Она быстро отпустила кобылку и принялась летать, кружа и петляя и таща за собой гроздь воздушных шариков. — Идея, идея, идея! У меня есть отличная идея!

Озадаченная таким внезапным порывом, Пинкамина пыталась отследить глазами снующую туда-сюда пегаску.

— Что за идея?

— Ну, одна из причин, почему я потащила эти шарики домой из того места, где была… — Пегаска выпустила ещё одну шквальную очередь слов, —… была в том, что я хотела их использовать для оформления на вечеринке. Ну, знаешь, такая вечеринка, где торты, конфеты, танцы, смех и веселье и всё такое. Это будет так весело и здорово, и я тут подумала: Я обязательно должна взять и отвести тебя туда. Потому что там будут все мои друзья, они такие милые пони, и поскольку у тебя туго с дружбой, ты можешь там подружиться с кучей народа.

Она подлетела и встала прямо перед кобылкой. Её тон стал чуть более спокойным, но всё так же полным невинного веселья:

— Понимаю, это несколько неожиданно, но я действительно думаю, что это будет здорово для тебя. Ты не выглядишь похожей на пони, которой нравится быть всё время в одиночестве. Что скажешь?

Проигнорировав на минуту всю внезапность приглашения и даже его причину, Пинкамина решила заострить внимание на самой главной части выслушанной речи, прежде чем делать что либо еще:

— Что такое «вечеринка»?

Пегаска застыла на месте, как будто попала под удар невидимого замораживающего луча, и повалилась назад, смешно приземлившись на спину, к счастью, ничего себе не повредив. Она вскочила на ноги, ничуть не смутившись случившегося падения, так как единственное, на что было направленно её внимание, это неосведомленность кобылки.

— Как, ты не знаешь, что такое вечеринка?!

Пинкамина не нашла, что ответить, только покачала медленно головой, с любопытством уставившись на странную пони.

— Невероятно! Сначала, она не знает, что такое воздушные шарики, а теперь спрашивает, что такое вечеринка. Что здесь, вообще, происходит?

Это выглядело довольно смешно, но пегаска по имени Сюрприз была в панике, и Пинкамине показалось, что это серьёзно. По-видимому, отсутствие знаний о воздушных шариках и вечеринках являлось большой редкостью, и, похоже, для крылатой кобылицы это много значило. Покончив с маленькой драматической сценкой, пегаска рванула к своей собеседнице и резко затормозила так, что её немного протащило по траве. Её глаза были широко раскрыты, а взгляд серьёзен, она так приблизилась к Пинкамине, что той пришлось отвести голову назад, чтобы не столкнутся лбами. Глаза пегаски сияли, и она заговорила забавным глубоким голосом:

— В таком случае ты просто обязана пойти на мою вечеринку, и никаких «нет», слышишь?!

— Но, всё-таки, что это такое? — Пинкамина повторила вопрос. — Не могу же я просто взять и пойти туда не знаю куда.

Пегаска отвела голову и взглянула в глаза кобылке. В воздухе повисла напряжённая тишина. После чего она поднесла копыто к подбородку и задумчиво посмотрела в небо, обдумывая ответ.

— Вечеринка — это как будто ты хочешь побыть с кем-нибудь, но не просто наедине, как обычно, и не с несколькими пони, но с большим-большим количеством народа, и чтобы все вместе веселились как на огромном празднике.

Она опять посмотрела на Пинкамину и тепло ей улыбнулась.

— Это сложно объяснить. Ты просто должна увидеть всё собственными глазами. Тебе определённо понравится!

Неуверенность разрывала Пинкамину на части. Она не знала, как реагировать на слова пегаски, не представляла себе, что произойдёт, если она окажется на вечеринке, да и что такое вечеринка не имела чёткого понятия. Не так уж и много можно почерпнуть из такого расплывчатого описания. Почесывая щёку, кобылка обдумывала предложение. Хотя, было небезопасно идти с такой странной кобылой, но ей хотелось этого. Она подумала, а не спросить ли разрешение у семьи, но была уверена, что ответом будет «нет». Тем не менее, любопытство взяло верх. Было что-то в этой белой пегаске с её воздушными шариками и весёлым нравом, что побуждало разузнать о ней побольше и познакомиться поближе. В конце концов, Пинкамина приняла решение:

— Ладно, я пойду.

Крылатая пони, сияя от счастья, высоко подпрыгнула в воздух и чуть ли не взорвалась от нахлынувших эмоций.

— Отлично! Жду не дождусь, как покажу тебя всем моим друзьям! Это будет супер-пупер афигенски!

— Я надеюсь, — нервозно ответила Пинкамина и выдавила из себя слабую улыбку.

— По-любому, — сказала пегаска, как только приземлилась на все четыре ноги. — Вечеринка начнётся в восемь, но ты можешь прийти в любое время, когда захочешь. Я не люблю, когда вечеринки заканчиваются раньше шести утра. Это будет в Сахарном Уголке. Знаешь, где это?

Кобылка потрясла головой.

— Нет.

— Ну, просто иди в центр Понивилля, — начала объяснять пегаска. — Как увидишь такой вкусный дом, ты на месте — это и есть Сахарный Уголок. Там я работаю и живу с одним из моих друзей.

— Вкусный дом? — переспросила кобылка, вытаращив глаза.

Но пегаска просто повторила, беззаботно улыбаясь и кивая:

— Вкусный дом.

Пинкамина всё ещё терялась в догадках, но, учитывая странную натуру пегаски, решила отказаться от попыток уточнить адрес. Она решила, что просто постарается из всех сил найти это место, чем бы оно ни оказалось. Ей ещё предстоит подумать, что бы такое наврать родителям, как улизнуть с фермы и как потом тайком вернуться назад. Но такой прекрасной возможности посетить так называемую «вечеринку» она не упустит.

Ясными глазами кобылка посмотрела на белую пегаску, стоящую перед ней. Она позволила краю рта отодвинуть уголки её глаз (прим пер.: это так автор описал улыбку?). И протянула переднюю ногу для дружеского копытопожатия.

— Что ж, увидимся вечером.

— О, да, конечно увидимся! — ответила пегаска и, проигнорировав протянутую ногу, обрушилась на кобылку и подняла её в воздух, стиснув в крепких объятиях. — Я чувствую… Я уверена, у тебя будет самый лучший вечер из всех!

Пинкамина с трудом дышала, зажатая хваткими ногами белой пони так, что её глаза чуть не выскочили из орбит. Она всё-таки кое-как улыбнулась и сдавленным до шёпота голосом ответила:

— Да, надеюсь ты права.

***

Возвращение Пинкамины на ферму заняло около пяти минут, но всё равно было уже слишком поздно. Две серые сестры уже погрузились в работу и толкали камни на полях, они даже не обратили внимание на её возвращение. Клайд Пай, тем не менее, дожидался дочери. Он стоял перед дверью дома и не спускал глаз с розовой кобылки, в нетерпении притаптывая передним левым копытом по сухой земле. Пинкамина сбросила скорость и проглотила комок в горле, как только оказалась прямо перед отцом. Она со страхом низко опустила голову и ждала сурового нагоняя от своего коричневого отца фермера.

— Что-то как-то ты не торопишься сегодня, — начал жеребец агрессивным тоном. — Ещё пять минут, и я бы сам пошёл тебя искать.

— Прости, пап, — ответила Пинкамина, понизив голос. — Я совсем забыла о времени.

— Да уж, — пробурчал жеребец. — И что же именно тебя так задержало?

Она взглянула в его глаза, которые, казалось, ранили подобно ножу. Подумав о приглашении белой пегаски, она отчаянно пыталась придумать какую-нибудь причину, оправдывающую опоздание, на которую бы купился пожилой жеребец. Тем временем отец нетерпеливо стучал копытом. Кобылка крепко сжала зубы, и пот проступил на её лбу. Путаясь в мыслях, она силилась придумать хоть какую-то подходящую ложь.

— Мне, п-правда, очень жаль. — Она пыталась выкроить хоть чуть-чуть времени, чтобы подобрать правильные слова. — Но я встретила одну пожилую кобылу, впряжённую в очень тяжёлую повозку. Й-Я хотела… хотела помочь ей, но она каким-то образом обманула меня так, что мне пришлось тащить её вещи до По-Понивилля. Я просто не могла сказать «нет».

Клайд Пай поднял бровь, глядя на кобылку, которая стояла перед ним с неловкой усмешкой, надеясь, что он купится на эти сказки. Он задержал подозрительный взгляд ещё на некоторое время, потом позволил себе выдохнуть и прекратил постукивать копытом по земле. Наконец, он одобрительно улыбнулся. Затем прошёл мимо неё и указал на линию, откуда нужно продолжать работу.

— Полагаю, это всё равно не поможет, но ты, милочка, должна работать вдвое больше, чем сейчас.

Пинкамина перевела дух и вытерла пот со лба. Кажется, ей удалось избежать самого худшего. Теперь только осталось придумать, как улизнуть вечером. Она обернулась с легкой усмешкой и поскакала к ближайшему камню, выдав необычное для себя:

— Есть, сэр!

Глава №2. Вечеринка

На ферме постоянно темно днём, а ночью ещё темнее. Разглядеть что-нибудь, даже прямо перед собой, крайне сложно, если нет ни звёзд, ни луны, ни какого-либо другого источника света. Так что и в шторах всякая надобность отпадала. Но Пинкамину темнота нисколько не смущала, даже наоборот, теперь она представлялась очень полезной. Юная кобылка сидела на своей кровати в потёмках, щекой она прижималась к двери и слушала, как её родители готовились отойти ко сну. Уверенно ловя каждый отзвук их шагов и отголоски произнесённых слов, она терпеливо выжидала, пока дверь в их комнате не издаст свой последний хлопок. Родители всегда спали крепко и очень редко вставали до рассвета, что давало отличные шансы покинуть дом незамеченной.

Наконец, раздался тот самый звук, что подавал сигнал к началу следующего этапа побега. На лице кобылки засияла усмешка, и, сделав победный жест копытом, она приступила к возне с окном в спальне. И хотя невозможно было ничего рассмотреть, она всё же кинула взгляд наружу, прежде чем отпереть раму. Нервы были на пределе — ведь это её первый побег с фермы.

Перед тем как закрыть за собой окно, кобылка убедилась, что прихватила заранее приготовленный камень, которым она собиралась подпереть оконную раму, чтобы та не захлопнулась и у неё остался путь, по которому она бы пробралась назад к себе в комнату. Дальше нужно было прокрасться по крыше до угла, где расположена ненужная водосточная труба, ведущая к ненужной бочке. Обхватив водосток всеми конечностями, она медленно и осторожно проползла вниз, пока не приблизилась к земле настолько, что смогла безопасно спрыгнуть. Пыль взвилась в воздух, но Пинкамину грязь ничуть не заботила, единственное, что её волновало — как пробраться в Понивилль. Глубоко вздохнув и подбодрив себя, она пустила галопом через пустошь.

***

Пинкамина уже бывала в деревне, помогая матери с закупкой и доставкой продуктов, но ещё ни разу она не была здесь после захода солнца. И вот теперь она бежала рысью по широким улицам, любопытно глазея по сторонам, и время от времени задирала голову кверху. По сравнению с фермой деревня блистала огнями: в ярко-жёлтых окнах разыгрывались маленькие сценки театра теней, где роли актёров-марионеток играли силуэты пони, живущих внутри. Уличные фонари висели на каждом углу, помогая отыскивать дорогу тем, кто по какой-то причине ещё оставался на улице. Но особое благоговение внушало ночное небо — полное звёзд, оно заставляло кобылку улыбаться каждый раз, когда она бросала на него взгляд.

Пинкамина никогда не видела безоблачного ночного неба. Да, она читала о нём в книгах: про созвездия, метеориты и другие объекты ночи. Но ни разу ей не предоставлялся шанс увидеть всё это собственными глазами. Бесчисленные белые точки рассыпались по идеально чёрной поверхности, нависшей над миром где-то в необозримой вышине. Некоторые из них были ярче и больше остальных, некоторые имели красный или синий оттенок. Пинкамине показалось, что звёзды, надёжно сидя на своих местах, тем не менее переговариваются, передавая сигналы мерцанием и помигиванием. Она мысленно чертила линии от одной звезде к другой и улыбалась каждый раз, когда удавалось соединить оторванные друг от друга светила. Кобылка наслаждалась игрой на огромной чёрной доске небес.

Но как только она добралась до центра Понивилля, её внимание переместилось с небес на землю. Необычный источник света захватил её взгляд и принудил смотреть прямо перед собой. Увиденное заставило её глаза широко распахнуться, а рот открыться от удивления. Это было невероятнейшее архитектурное сооружение — огромный пряничный домик! Крыша напоминала шоколад, сладкий и тёмный с очень большой долей какао. Роль колонн играли гигантские перекрученные красно-белые леденцы. Вне всяких сомнений, ни один сладкоежка не прошёл бы равнодушным мимо такого великолепия. В середине возвышалась башня в виде кекса — пожалуй, самое высокое строение в округе, украшенная настоящими свечами, освещающими крышу. Пинкамина почувствовала, как струйка слюны выкатилась изо рта и побежала по подбородку, пока она с восторгом разглядывала здание. Разные сладости, которыми её иногда баловали дома, казалось, собрались перед ней в огромный леденцовый дом. Она вспомнила, как Сюрприз описывала место, где живёт: «Вкусный дом», и теперь поняла, что описание, показавшееся тогда расплывчатым и непонятным, невероятно точно соответствовало действительности. Это был Сахарный Уголок.

Пинкамина не имела привычки падать в обмороки, но вид этого здания заставил её замереть, позабыв всё на свете. Встряхнув головой, она заставила разум вернуться на своё место и перевела фокус внимания на то, что творится внутри. Как и в большинстве других домов Понивилля, в освещённых окнах двигались тени, но здесь они двигались гораздо быстрее и с гораздо большим шумом. И этот шум, исходивший изнутри, очень сильно выделял Сахарный Уголок среди прочих домов Понивилля. Громкие голоса смеющихся пони дополнялись глубоким звуком басов, напоминавших виолончель со старых записей её отца, Клайда Пая, только здесь они звучали чуть иначе и в другом темпе. Она постояла несколько минут, проникаясь атмосферой этого места, и, наконец, собравшись с духом, шагнула к высокой входной двери.

Дверь оказалась такого же розового цвета, что и её шкурка. Пинкамина подняла копыто и собралась уже было постучать, как створки стремительно распахнулись и на неё обрушились сразу две вещи разом: во-первых, мощная волна басов, сотрясающая до копыт, во-вторых, белая молния с золотой гривой. Она заграбастала кобылку, прежде чем та смогла что-либо разглядеть, и вытащила её на улицу, где осторожно уложила на спину прямо на главной улице Понивилля. Атаковавшая пони распрямилась в полный рост и нависла сверху, в то время как Пинкамина лежала между её ног, крепко зажмурив глаза.

— Сюрприз! — раздался высокий радостный голос.

Потрясённая Пинкамина открыла глаза и увидела сияющую от счастья белую кобылицу прямо перед собой, в которой без труда узнавалась искренне веселящаяся вчерашняя пегаска по имени Сюрприз.

— Наконец-то! Ву-ху-ху-ху-ху-у-у! Я так сегодня делаю с каждым гостем, чтобы не пропустить тебя и застать врасплох должным образом!

Всё ещё ошеломлённая таким ураганным приёмом Пинкамина, проморгавшись, спросила:

— Почему именно так?

— Потому что это вечеринка! — ответила весёлая кобылица. — Это твоя первая вечеринка, и поэтому я хотела подготовить тебя. А что может быть лучшей подготовкой к потрясениям, чем сами потрясения?

Вне всяких сомнений, потрясение вышло знатным: сердце пустилось в галоп, а дыхание было таким частым, как бывает, когда пытаешься отдышаться после внезапного испуга. Когда Пинкамина попыталась подняться на ноги, к ней тут же протянулись белые копыта. С улыбкой она приняла помощь и позволила себя поднять. Отряхнувшись хвостом от пыли, приставшей к шкурке, она обернулась и увидела белую кобылицу, окружённую гало из света вечеринки, исходившего из двери позади неё.

— Добро пожаловать в Сахарный Уголок! — воскликнула Сюрприз, сделав в воздухе петлю с переворотом. — Волнуешься как и я? А? Да?

Пинкамина широко улыбнулась и поспешно кивнула. Она инстинктивно подалась к входной двери и внезапно почувствовала себя более готовой для вечеринки, чем раньше. Этому немало поспособствовало эксцентричное приветствие в исполнении пегаски. Она не могла дождаться, когда дверь снова откроется, и надеялась, что успеет разглядеть вечеринку получше, прежде чем её опять кто-нибудь схватит.

Пегаска обогнала розовую кобылку, стремительно впорхнув в проход первой. Она придержала дверь и, учтиво склонившись, жестом пригласила войти. Пинкамина, хихикнув, решила поддержать игру и, отвесив в ответ почтительный поклон, вбежала внутрь, высоко задрав нос.

Но она оставила эти заморочки, как только оказалась внутри. Окружающая атмосфера поражала не меньше, чем встреча, устроенная пегаской. У кобылки с порога перехватило дыхание, а глаза чуть не выскочили из орбит. Всё, что Пинкамина видела снаружи, и всё, что она могла себе представить, не шло ни в какое сравнение с тем, чем на самом деле оказалась вечеринка. Было похоже, что кто-то собрал здесь все разновидности шумного и яркого. Блестящие пёстрые гирлянды бежали из угла в угол, сплетаясь концами в причудливые подобия колонн в одних местах, или полок — в других. Крошечные полоски бумаги, напоминавшие мелко порезанную радугу, усеивали каждый дюйм пола. Столы украшала розовая ткань, но цветастая бумага неплохо её скрывала. Она же горстями плавала на поверхности розового пунша так, что задача налить себе стакан чистого напитка превращалась в весёлое испытание. Пинкамина заметила и давишние воздушные шарики, которые были рассеяны по всему помещению: некоторые привязаны своими нитками к столам и стульям, некоторые беззащитно лежали на полу. Они по-прежнему нравились ей больше всего, а многочисленные красочные декорации вписывали их в окружающую обстановку так, как она даже и представить себе не могла.

Комнату заполняла целая толпа жизнерадостных пони. Они танцевали на специально отведённой площадке, тряся головами и крупами в такт музыке, которая раздавалась из двух огромных динамиков, ухающих басами. Напитки лились рекой — повсюду мелькали стаканы с розовым пуншем, зажатые в копытах или левитируемые единорожьей магией. Громкость музыки зашкаливала настолько, что, казалось, стёкла в окнах вот-вот вылетят из своих рам, тем не менее это не удерживало присутствующих пони от попыток перекрыть её своими голосами, а некоторым это удавалось настолько успешно, что их звонкий смех разливался по всей комнате. Всё и все излучали веселье и хорошее настроение.

— Ну же, давай сюда! — воскликнула пегаска, перекрывая шум. — Иди, я тебе покажу тут всё!

Белая кобылица пробежала на несколько шагов вперёд и чуть было не затерялась среди гостей. Она оглянулась на кобылку, кивком призывая следовать за собой. Пока они вдвоём пробирались сквозь толпу, Пинкамина с удивлением озиралась вокруг. Многие пони демонстрировали дурные манеры: они громко вопили, грубо толкали друг друга и не извинялись, проливали напитки и роняли еду, даже не пытаясь прибрать за собой. Всё, что кобылка знала о хорошем поведении, игнорировалось присутствующими пони. Тем не менее она видела множество улыбок. Что бы ни происходило, никто не злился и не прекращал веселиться. Всякий раз, когда она видела счастливого пони, её сердце билось сильнее. Её словно прорвало: глаза ярко сияли, а с лица не сходила улыбка.

— О боже ж ты мой! — воскликнула крылатая кобылица, сжав щёки копытами, и, вспорхнув в воздух так, что стала легко заметна среди множества гостей, и Пинкамина смогла без проблем следовать за ней. Дальше она затараторила в своём стиле:

— Не могу больше ждать, чтобы представить тебя всем своим друзьям! Все пони здесь — мои друзья. Хотя, вообще-то, все пони в городе мои друзья, но не все они сегодня здесь. — Она тряхнула головой и, развернувшись, чтобы видеть розовую кобылку, продолжила:

— В любом случае мои самые-самые-самые лучшие друзья просто до смерти хотят с тобой познакомиться. И они познакомятся! Я уже им всё рассказала о тебе.

Пинкамина смущённо наклонила голову.

— Обо мне? Но мы сами только сегодня повстречались. Я что, какая-то особенная?

— Конечно особенная. — Пегаска ухмыльнулась. — Ты мой новый друг!

Пинкамина не успела отреагировать на эти слова, до того как выскочила из толпы. Внезапно оказавшись на свободном пятачке, она обнаружила, что стоит перед стеклянным прилавком высотой в два её роста, заполненным разнообразными сладостями. Пегаска перелетела через кобылку и просунулась в дверь, ведущую на кухню, так что наружу торчала только ее задняя половина

Эй, Капи! — крикнула сверхактивная кобылица, подзывая кого-то с той стороны. — Она здесь! Она здесь! Выходи скорей!

Вскоре из-за двери появилась светло-лазурная земная пони. В зубах она несла большой поднос, полный свежайших маффинов. На её боку красовалось изображение трёх кексов, что недвусмысленно определяло её как пекаря, и, как догадалась Пинкамина, именно она являлась тем другом, с которым Сюрприз жила и работала в Сахарном Уголке. В отличие от бытующего представления о пекарях, она выглядела очень стройной молодой кобылой. Причёска двух оттенков малинового придавала ей сходство с рожком мороженного, но, определённо, она была очень симпатичной пони.

Без малейших колебаний пегаска отскочила назад к стеклянному прилавку и представила розовую кобылку, указав на неё обоими копытами:

— Кап Кейк, это Пинки Пай!

Затем обернулась обратно к вошедшей кобыле.

— Пинки, это Кап Кейк — моя наилучшайшая из всех лучших друзей подруга!

Пинкамина озадаченно посмотрела на белую пегаску, затем слегка ткнула её носом, чтобы привлечь внимание.

— Эмм, Сюрприз, меня, вообще-то, не Пинки зовут.

— Я знаю, глупышка, — ответила белая кобылица, перепрыгивая через кобылку.

— Но мне показалось, что так звучит гораздо лучше, чем Пинкамина, так что я сказала себе: «Эй, а почему бы не дать ей прозвище?» и Пинки Пай — первое, что пришло в голову. Это звучало так мимимимило (1), что я решала звать тебя именно так.

Она наклонилась и посмотрела в глаза кобылке.

— Хотя, конечно, может быть, ты хочешь зваться как-то иначе?

Розовая кобылка на несколько секунд задумалась, почёсывая щёку. Она никогда не имела прозвища, ей даже в голову не приходило подобных идей. «Пинкамина» — так обращались к ней всегда. Но было что-то в том, как звучит «Пинки Пай», что-то симпатичное ей, что-то светлое и весёлое, как связка воздушных шариков. Так что она решила принять новое имя. Наречённая Пинки Пай, улыбнувшись, кивнула белой кобылице.

— Что ж, я думаю, мне это нравится.

— Отлично! — восторженно прокричала пегаска и взвилась в воздух. — Теперь я всегда буду звать тебя так! — Она обернулась и посмотрела сквозь прилавок на светло-лазурную кобылу. — Что скажешь, Капи?

— Звучит очень мило, — ответила пони с тёплой улыбкой, выставляя поднос на прилавок. Пинкамина отметила, как приятно и зрело звучит её голос, почти по-матерински. — Рада с тобой познакомиться, мисс Пинки Пай.

Кобылка улыбнулась в ответ и вежливо поклонилась.

— Мне тоже очень приятно, мисс Кейк. Спасибо за тёплый приём.

— И тебе спасибо за вежливое «очень приятно», — хихикнула в ответ пони. — Твои родители должны гордиться такой воспитанной дочерью. Они здесь? C тобой?

Розовая кобылка вздрогнула, она надеялась, что не придётся говорить на эту тему на вечеринке. Пинкамина никогда не лгала раньше (2) и не очень хорошо понимала, как это делать. Скорчив глупую гримасу, она издала неловкий смешок и попыталась наврать что-нибудь возвышенное:

— Ну, вообще-то, они не смогли прийти. Они сказали, что я могу идти одна, если уверена, что это безопасно.

Такой ответ не очень-то убедил светло-лазурную пекаршу: она всё так же улыбалась, но приподняла бровь и, прищурившись, уточнила:

— Это на самом деле так?

— Ага, — ответила Пинкамина, обнажив зубы в такой широкой улыбке, какую только смогла изобразить.

На какой-то короткий момент атмосфера между пекаршей и юной кобылкой сгустилась настолько, что, казалось, её можно резать ножом. По мере того, как бровь светло-лазурной пони медленно ползла вверх, синхронно возрастала нервозность Пинкамины: пот выступал на её лице, и становилось всё сложнее и сложнее заставить бегающие из стороны в сторону глаза выдержать строгий взгляд мисс Кейк.

После долгой паузы, брови земной пони вернулись в своё обычное положение, а из глаз пропала подозрительность, уступив место доброй улыбке.

— Что ж, раз уж разрешение от родителей есть, очень рада видеть тебя здесь, Пинки.

Пинкамина облегчённо вздохнула, почувствовав, как спадает нервное напряжение.

— Спасибо, мисс Кейк, надеюсь, всё будет здорово.

Кап Кейк одобрительно кивнула, затем повернулась к пегаске и дружеским тоном попросила:

— Сюрприз, дорогая, не принесёшь ещё пунша с кухни? А то, похоже, тут он скоро кончится.

— Да-да! — ответила крылатая кобылица, вытянувшись в струнку по стойке смирно и смешно отсалютовав пекарше. Затем она бросилась через прилавок на кухню, оставляя за собой след белого дыма в форме её тела. — Сейчас всё будет!

Пинкамина и мисс Кейк синхронно уставились на дверь, за которой скрылась белая пегаска. Между ними повисло молчание того рода, что бывает в мгновения перед тем, как вот-вот должен начаться разговор. Светло-лазурная пони обернулась к Пинкамине и ухмыльнулась уголком рта. Она подвинула поднос к краю прилавка, наклонилась над стеклом и копытом поманила к себе кобылку.

— Нету у тебя никакого разрешения от родителей. Так ведь? — сказала кобыла, обращаясь к склонившейся к ней Пинкамине, не шёпотом, но значительно более тихим голосом, чем принято говорить в столь шумном месте.

— Как вы догадались? — спросила потрясённая кобылка. Её голос дрожал, а глаза расширились словно от испуга.

— Это было очевидно! — ответила мисс Кейк, подмигивая. — Вы довольно плохо врёте, мисс Пинки Пай.

Сложив копыта в умоляющем жесте, Пинкамина упала на колени и буквально взмолилась:

— Пожалуйста, не говорите никому! Я всего лишь хотела попасть на вечеринку. Я клянусь, что не доставлю вам никаких проблем, пожалуйста!

Пони от души прыснула. Она помахала копытом перед лицом Пинкамины, пытаясь успокоить разволновавшуюся кобылку.

— Не убивайся так сильно! Это нормально, когда жеребята иногда немного шалят и озорничают. Я сохраню твой маленький секрет.

Выслушав это, Пинкамина понемногу успокоилась, она опять встала на все четыре ноги и отёрла пот со лба.

— Спасибо вам, мисс Кейк, вы так добры.

— Не стоит благодарности. Пусть это останется нашей маленькой тайной, — подмигнув, ответила пекарша.

Она потянулась копытом в сторону и, ухватив поднос с маффинами, подтащила его к себе. Из кучи ароматной и горячей снеди она выхватила один, на вид самый аппетитный, и протянула его кобылке.

— Возьми. Это за счёт заведения.

— Правда?! — громко воскликнула Пинкамина. Потребовалось меньше секунды, чтобы она схватила сладкое угощение. Глаза её при этом заблестели, а лицо сияло восторгом.

Пинкамина радостно уплетала подаренную сдобу за обе щеки, а пекарша, умиляясь, наблюдала за ней через прилавок. Когда от маффина осталась половина, на лице мисс Кейк проступило более серьёзное выражение, впрочем, нисколько не скравшее ни доброй улыбки, ни заботливого взгляда.

— Сюрприз сказала, что впервые встретила тебя только сегодня. Это так?

— Да, это правда, — ответила Пинкамина с набитым ртом, энергично кивая и разбрасывая вокруг крошки.

— Тебе не кажется, что в твоём возрасте немножко необдуманно идти на вечеринку со случайным незнакомцем?

Розовая кобылка остановилась, когда в её копытах осталось угощения на один укус. Она подняла засыпанное крошками лицо к светло-лазурной пони и встретилась на пару секунд взглядом с её розовыми глазами. Потом заглотила последний кусочек и, прожевав его медленно и с наслаждением, испустила удовлетворённый вздох.

— Да, — ответила она, отряхивая с себя крошки. — Но, я не знаю почему, но есть что-то в Сюрпризе, что я верю ей. Да, я знаю — нужно быть острожной с незнакомцами. Мама мне тоже так говорит, и я не дурочка, я всё понимаю. Но я просто с самого начала знаю, что она хорошая пони.

— Да, именно такое впечатление она производит на всех, — усмехнулась Кап Кейк. — Но всё же, тебе крупно повезло, что это была Сюрприз, а не кто-то ещё. Довольно опасно принимать такие приглашения для кобылки в твоём возрасте.

— Вы правы, — ответила Пинкамина, смущённо улыбнувшись и покраснев.

Она уставилась в пол и после паузы продолжила:

— Можно спросить вас кое о чём?

— Конечно дорогая, — сказала пекарша, кивнув.

— Она всегда такая? — Кобылка подняла озабоченное лицо и склонила голову на бок. — Сюрприз, я имею в виду. Она всегда такая счастливая и шебутная?

Кобыла отступила от прилавка, снова вставая на все четыре копыта. Она потянулась, чтобы снять напряжение, накопившееся в позвоночнике за время, что провела в неестественной для пони позе. Мисс Кейк одарила кобылку добродушной улыбкой и ответила весёлым тоном:

— Верхушка айсберга, дружок. Ты видишь только верхушку айсберга.

Как только она это сказала, из двери, ведущей на кухню, показалась белая кобылица, словно откликаясь на зов. Подлетев к светло-лазурной подруге, она зависла в воздухе и растерянно сказала:

— Не могу найти ещё пунша. Ты уверена, что мы не отправили уже все запасы в зал?

— Неужели? — спросила мисс Кейк с нотками сарказма в голосе.

Она глянула в сторону Пинкамины, подмигнув ей. Та улыбнулась и так же подмигнула в ответ. Они словно договорились сохранить разговор в тайне от пегаски, дабы не смущать её понапрасну. Мисс Кейк тем временем продолжила:

— О, наверное, я ошиблась с подсчётами. Почему бы вам с Пинки не пойти и не повеселиться? А я пока гляну, кажется, я знаю, где можно найти ещё немного пунша.

— Звучит потрясно! — весело сказала пегаска, перепрыгивая через прилавок. Она приземлилась прямо перед Пинкаминой. — Ну что, потанцуем?

***

Вечеринка блистала огнями, но особенно много их было на площадке перед динамиками. Где-то посередине у самого потолка висел металлический шар, усеянный крошечными зеркалами. Он медленно вращался, разбивая падающие на него лучи разных цветов на мириады бликов, которые затем рассеивались по всему окружающему пространству. Они покрывали танцпол и танцующих на нём пони колышущимся ковром из тысяч цветных пятнышек.

Пинкамина и Сюрприз стояли на самом краю танцпола, глядя на творящийся впереди хаос, каждая со своей точки зрения: в то время как пегаска тряслась от нетерпения, подёргивая задними ногами и желая как можно скорее окунуться в общее веселье, Пинкамина, нервно сжавшись, давилась комком в горле. Она очень хотела присоединиться к танцующим пони, но, глядя на то, с каким изяществом и сноровкой они двигались, боялась опозориться своей неуклюжестью.

— Так что же мы ждём? — спросила пегаска. Её глаза сверкали от горящего в ней желания, а улыбалась она настолько широко, что были видны дёсны.

Но Пинкамина не разделяла её восторга, она пригнула уши и опустила глаза.

— Я не хочу идти туда.

— Что? — ахнула крылатая кобылица, рефлекторно взмывая в воздух. — Но почему? Ты не любишь танцевать?

— Не знаю, — вздохнула кобылка — Я никогда не пробовала.

— Так за этим же ты здесь и есть, — сказала пегаска, облетев вросшую в землю кобылку. — Ты здесь потому, что хотела узнать, как это — веселиться на вечеринке, ведь так? Но ты не можешь этого узнать, пока сама не попробуешь! Танцы — одна из вещей, что ты определённо должна попробовать. Уверена, это будет безумно восхитительно!

— Но эти пони так здорово двигаются. Я пыталась как-то, но я никогда не танцевала, когда кто-нибудь видел меня. — Она ещё больше сжалась, вжав голову в плечи. — Я боюсь идти туда. Я буду выглядеть смешно.

— Ну и что плохого, что кто-то посмеётся?

— Всё! — выпалила кобылка.

Она крепко сжала губы и забегала глазами вокруг, опасаясь, как бы кто не обратил внимания на её маленький срыв. Убедившись, что всё в порядке, она выдохнула и понизила голос настолько, чтобы он только едва-едва перекрывал шум музыки:

— Мне не по себе, когда вокруг столько народа. Я ничего не знаю, кроме того, что мне рассказывали мои родители. Я не хочу опозориться на своей первой вечеринке.

Пегаска снова приземлилась прямо перед Пинкаминой и взмахами крыльев принялась сдувать в сторону гриву, закрывавшую лицо кобылки. Копытом она осторожно приподняла её подбородок так, что их глаза встретились. В том, как она посмотрела на подругу, обнаружилась внезапная перемена: из глубины чёрных зрачков светились теплота и спокойствие, а на губах заиграла заботливая улыбка. Всё в её облике выражало сопереживание, которого Пинкамина ещё ни разу не замечала в этой гиперактивной пони. Кобылка лишилась дара речи.

— Ну, а если я пойду вперёд? — по-доброму спросила пегаска, глядя прямо в глаза кобылке. — Я покажу тебе, что тут нечего волноваться, а ты сама решишь, остаться здесь или присоединиться. Идёт?

Прошло немного времени, прежде чем Пинкамина осознала, что ей говорит пегаска, но, поняв это, она сглотнула комок в горле и медленно кивнула. Сюрприз убрала копыто с подбородка Пинкамины, взъерошила ей гриву, в которую уткнулась носом, прежде чем та снова опадёт. Сохраняя зрительный контакт, пегаска спланировала на середину танцпола, где, приземлившись, посмотрела на динамики. Немного покачав головой в такт ритму и постукивая левым копытом, она дождалась, пока начнётся следующая песня. Затем она начала танцевать.

Несмотря на то, что белая кобылица была куда как искушённее Пинкамины в вопросах вечеринок, её танец выглядел весьма неловким. Она раскачивала боками невпопад, бесцельно дёргала копытами, задирая их высоко вверх и совершенно не беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Даже случайно натыкаясь на других пони, она продолжала делать то, что делала, без какого-либо смущения. Её глупые выходки привлекали всё больше внимания. Она же просто скорчила дурашливую гримасу, высунув язык и крепко зажмурившись. Очень скоро тут и там стали раздаваться смешки, быстро слившиеся в безудержный хохот, охвативший всех присутствовавших на танцполе пони. Кобылка съёжилась от стыда, как будто это смеялись над ней.

Но всё обернулось совсем не так, как ожидала Пинкамина. Вместо того, чтобы устыдиться собственного поведения, пегаска продолжала гнуть свою линию. Пока все вокруг смеялись и показывали на неё копытами, она беззаботно паясничала. Вскоре и смех стал другим. Громкие возгласы и свист адресовались исключительно белой пегаске, увлечённо валяющей дурака. Пол задрожал от топота возбуждённых пони. Пинкамина открыла рот от удивления: вместо того, чтобы стать катастрофой танцпола, Сюрприз оказалась центром притяжения всей вечеринки. Она не выставляла себя дурочкой, но просто приносила радость всем пони вокруг.

— Какая же она умора! — Раздался рядом озорной хрипловатый голос.

Пинкамина вздрогнула от неожиданности. Она огляделась и быстро обнаружила обладательницу этого голоса. Как ни странно, это оказалась уже знакомая пони. Это была та самая розовая пегаска по имени Фаерфлай, что работала с облаками на ферме Паев этим утром. Она стояла справа от Пинкамины и увлечённо наблюдала за тем, что вытворяла Сюрприз. Она от души смеялась и аплодировала, то и дело посвистывая. Её копыта постукивали в такт музыке, и пот ручьями струился по телу, вероятно, от того, что все делали на танцполе.

— Удивительно, как она может зажигать, — продолжила пегаска, не глядя на кобылку. — То есть, я, конечно, тоже крута, но она просто делает всё на другом уровне. Кажется, что она устаёт, только когда сама захочет.

— Да, полагаю, так и есть, — ответила Пинкамина, робко улыбнувшись. Затем повернула голову обратно к танцполу и медленно выдохнула. — Она и правда не такая, как все.

— Эй, кстати говоря, а я ж тебя знаю! — внезапно проговорила хрипловатая пегаска. Она посмотрела на кобылку так, как будто та говорила сама с собой всё это время. — Не ты ли та юная кобылка с полей Паев?

Пригнув уши от волнения, Пинкамина слабо улыбнулась и кивнула.

— Да, это я. Но, пожалуйста, не говорите никому, что видели меня здесь.

— Пробралась тайком на вечеринку? — засмеялась пегаска, постукивая копытом по полу. — В твоём-то возрасте? Ничего себе ты отчаянная кобылка! Будь спок, ни слова никому не скажу!

Пинкамина улыбнулась и снова перевела своё внимание на Сюрприз. И хотя она всё ещё не решалась выйти и танцевать, она была счастлива от того, сколько хороших пони она встретила за сегодня: это и классная добрая кобыла рядом, и вежливая и уравновешенная Кап Кейк, и, конечно же, Сюрприз — пони, которая показала ей всё это, а сейчас приковывает внимание своим эксцентричным танцем.

— Кстати, ты же в первый раз на вечеринке у Сюрприз? — спросила Фаерфлай. — Похоже, она хочет, чтобы ты присоединилась к ней.

— Ага, да. — Пинкамина опять пригнула уши, но уже с улыбкой на лице. — Но я не думаю, что смогу выйти туда. Я даже не знаю, как можно танцевать вот так, и не чувствовать себя неловко.

Розовая пони посмотрела на неё с удивлением во взгляде и забавно ухмыльнулась.

— Так ты говоришь, что не хочешь поддержать Сюрприз в первый раз на её вечеринке?

— Да-а, — ответила кобылка, растягивая слово. Она смущённо посмотрела на розовую пегаску, приподняв бровь от удивления, когда заметила, как та силится сдержать улыбку.

— О, тогда ты в одном снопе сена от неожиданности. — Фаерфалай поднялась в воздух. — Просто стой здесь, я буду рядом в паре шагов.

— Ладно, — ответила Пинкамина.

Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что спрашивать всё равно бесполезно — не ответят. Поэтому она просто повернулась обратно к белой кобылице. Но увидела, что что-то пропустила. Хотя пространство, где дурачилась белая пегаска, было всё ещё свободным, это было ничем иным, как остаточным эффектом от её присутствия. Сюрприз пропала. Пытаясь понять, связано ли это как-то с той неожиданностью, о которой говорила Фаерфлай, Пинкамина широко раскрыла глаза и принялась искать белую пегаску. Она знала, что сейчас что-то произойдёт, но не была уверена, пугаться ли этого или ждать с нетерпением.

Внезапный скрежет, раздавшийся из динамиков, заставил всех в комнате вскрикнуть. Пони одновременно заткнули уши и стиснули зубы до тех пор, пока шум не прекратился, после чего уставились на его источник. Между динамиками, держа в копытах чёрный микрофон с серебристой головкой, стояла Сюрприз, она стучала по головке микрофона, проверяя его. Убедившись, что всё работает, белая пегаска удовлетворённо кивнула и прекратила терзать технику. Она поднесла микрофон ко рту и глубоко вздохнула.

— Хей-хей-хей, все пони! — прокричала она металлически усиленным голосом. — Извините, что прерываю, но у меня супер-пупер важное объявление. Прежде всего, я хотела бы представить вам мою новую, самую молодую и милейше потрясную подругу: Пинки Пай!

Она указала копытом на середину комнаты, где сидела Пинкамина. Как вода расступается, когда метеорит ударяет в океан, так и все пони расступились, оставив пятачок пустого пространства, в середине которого осталась розовая кобылка. Взгляды всех присутствующих устремились к ней. Спустя пару секунд раздались радостные приветствия, выкрикиваемые во всё горло, а лица окружающих озарили широкие улыбки. Кобылка смущённо сжалась, на её щеках выступил густой румянец, пока она робко махала толпе. Она никогда не испытывала такого внимания, от чего ей становилось не по себе, тем не менее, она продолжала улыбаться.

— Сегодня я узнала кое-что, что даже для меня оказалось Сюрпризом: Пинки никогда не посещала вечеринок! — воскликнула белая кобылица с преувеличенным выражением ужаса, и все собравшиеся сразу же охнули, поддерживая представление пегаски. Та продолжила:

— И я подумала: если она не знает, что такое вечеринка, так нужно сделать её первую вечеринку самой лучшей в жизни! Я права? — Пони кругом радостно завопили, явно соглашаясь. Раздался дружный топот, и в воздухе замелькали машущие копыта.

— И сейчас она не хочет танцевать. А мы все знаем, что случается, когда кто-то не хочет танцевать со мной. Да? Мы выносим швырятельное одеяло!

Вечеринка огласилась дикими воплями, пронёсшимися оглушительным эхом между стен. Пара копыт схватили розовую кобылку и подняли высоко в воздух, она наклонила голову назад, чтобы посмотреть, кто это. Сквозь рябь в глазах Пинкамина увидела уже знакомую розовую пегаску, которая подмигнула ей и, широко улыбаясь, потащила к двери. Не только Пинкамина, Фаерфлай и Сюрприз, но и все пони направились к выходу, обращая взгляды к Пинкамине и подбадривая её возгласами. Розовая кобылка, как ни старалась, не могла согнать смущение с лица, поэтому пыталась прикрыть румянец копытами, пока её несли над толпой пони.

Прохладный ночной воздух заставил Пинкамину открыть глаза, она увидела группу пони, среди которых распознала Сюрприз и Кап Кейк. С хитрыми ухмылками на лицах, они тащили здоровый кусок серого сукна. Когда они развернули свою ношу, это оказалось огромное круглое одеяло. Множество копыт растянули его за края во все стороны, так что образовалась упругая поверхность. Не зная, как реагировать, испуганная кобылка посмотрела вниз на белую пегаску, та ободряюще улыбнулась со своего края полотна.

— Готова? — прокричала белая кобылица.

Пинкамина поспешно моргнула. Она понятия не имела, что происходит, на её лице застыл немой вопрос: «К чему готова?»

Не дожидаясь, собственно, ответа, белая кобылица подмигнула кобылке и дала команду розовой пегаске:

— Давай, Фаерфлай!

Пегаска отпустила кобылку. Пинкамина с криком полетела вниз. Она закрыла глаза, опасаясь, что разобьётся об землю. Но вместо того, чтобы удариться о твёрдую поверхность, она погрузилась в приятно подхватившую её ткань. Открыв глаза, она почувствовала было, что глубоко застряла, как её тут же высоко подбросило в воздух.

Это повторялось снова и снова. Первые несколько раз, взлетая в вышину, она кричала так, как будто за ней гнались древесные волки. Но очень скоро она пообвыклась, и крики ужаса сменились раскатами смеха. Слёзы текли из глаз, когда она взмывала вверх и затем стремительно неслась вниз, широкая улыбка сияла на её лице. Она чувствовала ветер, овевающий её шкурку, и холодок, пробегающий по спине. Взглянув в высь над собой, она заметила, что недосягаемое небо становилась чуть-чуть ближе всякий раз, когда она зависала на мгновение в высшей точке своего полёта. И хотя она знала, что никогда не сможет дотянуться до него, всё равно ей казалось, что это возможно, взлети она ещё чуть-чуть повыше. Она изо всех сил тянулась копытами к звёздам. Она летала.

Повернув голову в воздухе, Пинкамина рассмотрела пони, стоявших вокруг батута, её смех казался хрипловатым от радостных криков. Пони, растягивавшие серую ткань, смотрели с улыбками — они по-настоящему радовались за неё. Всё происходившее и было тем, что происходит с пони, которые не танцуют: они должны испытать радость другим путём. Потом она перевела взгляд на белую пегаску. Казалось, та радуется чуть ли не больше, чем сама Пинкамина. Она была той пони, которая показала ей целый новый мир, пони, которая хотела, чтобы она танцевала, пони, которая могла рассмешить даже смертельно мёртвый камень. Слёзы счастья лились из глаз и следовали за кобылкой в воздухе, затем падали вместе с ней на ткань, где и впитывались, оставляя влажные пятна. Сдавленным от потрясения голосом она кричала так громко, как могла, повторяя словно мантру:

— Спасибо! Спасибо вам всем!

И по движению губ белой пегаски читала ответ: «Не за что, подруга!»

***

Было почти неправильно покидать вечеринку в такой час, но Пинкамина должна была вернуться домой до того, как родители обнаружат её отсутствие. Она прощалась с гостями вечеринки, пожимая копыта одним и обнимаясь с другими, благодаря таким образом всех и каждого за то, что они подарили ей лучший вечер в её жизни. Когда очередь дошла до Кап Кейк и Фаерфлай, объятия длились немного дольше — она нашёптывала им особые слова благодарности. Но крепче и дольше всех она сжимала в объятиях белую пегаску. Кобылку трясло, она благодарила подругу, поскуливая от счастья и печали одновременно. Она не хотела, чтобы эта ночь кончалась.

Белая кобылица молчала, проявляя уважение к чувствам юной подруги, переживающей эмоциональный всплеск. Но, выждав достаточно долгое время, она, наконец, отстранилась, одарив кобылку тёплой улыбкой, которая высушила слёзы в глазах. Она дружески подмигнула и нежно уткнулась носом в розовую гриву. Весёлым, но тихим голосом она спросила:

— Почему ты плачешь? Мы же не навсегда ведь расстаёмся.

Пинкамина хлюпнула пару раз носом.

— Правда? — Её голос плаксиво вздрогнул.

— Конечно, глупышка! — Белая кобылица засмеялась. — Ты можешь приходить, когда захочешь. Будет очень здорово! Правда, Капи?

Она обернулась к мисс Кейк, которая ответила нежнейшим голосом, что Пинкамина когда-либо слышала:

— Конечно же, ты всегда желанный гость здесь, Пинки.

Пинкамина отёрла последнюю слезу и коротким кивком дала понять, что принимает приглашение. Перед тем как бежать обратно на ферму, она обернулась и помахала всем пони. Пони кричали ей вслед от всей души, и несколько голосов были особенно узнаваемыми, они желали ей всего наилучшего. Она скакала галопом, и улыбка на её лице растянулась до самых уголков глаз, она думала о величайшем событии своей жизни, каким оказалась эта вечеринка.

***

Смешанные чувства охватили Пинкамину, когда она неслась сквозь темноту фермы, попрощавшись со звёздным светом безоблачного неба. Сухой воздух драл горло, и она не могла больше чувствовать прохладного ветерка и восхитительных запахов растений. Но она никогда ещё не испытывала такого душевного подъёма, даже полная темнота её радовала. Отсутствие света в доме говорило о том, что её побег остался никем незамеченным.

Её улыбка становилась всё шире и шире, пока она семенила рысью по потрескавшейся сухой земле фермы. В голове прокручивались события прошедшего дня: всё, что случилось в Сахарном Уголке, странная счастливая встреча и небывалый опыт, добродушная белая пегаска, милый характер замечательной мисс Кап Кейк, классная Фаерфлай и радостные приветствия от каждого пони. Но острее всего переживались воспоминания о прыжках на батуте. Свобода, которую она ощутила в моменты взлётов, не походила ни на что, пережитое ею ранее. Ей было трудно судить, но она верила, что это было ощущение наиболее близкое к полёту, из всех, что она пережила в своей жизни.

Идея пришла к ней, когда она уже приблизилась к дому. Убедившись, что не производит шума, розовая кобылка начала подпрыгивать вверх и вперёд, вместо того чтобы идти шагом, как обычная земная пони. Это вызывало странные ощущения поначалу, но очень скоро она уже могла скакать вперёд, затрачивая примерно столько же усилий, что и при нормальной ходьбе. Каким-то образом подобный аллюр очень подходил её характеру. Хотя это было далеко от тех переживаний, что она испытала на батуте, но ощущения лёгких порывов ветра, пробегавших по гриве при каждом прыжке, скрадывали тягость атмосферы, царившей на ферме. И она решила, что таков теперь будет её новый способ передвижения. После того, как она вскарабкалась по водосточной трубе назад в свою комнату, кобылка вернулась к себе в постель, стараясь производить как можно меньше шума. Она оставила окно открытым, думая, что нужда в свежем воздухе, как бы редок на полях каменной фермы он бы ни был, достаточная причина, чтобы отвести любые подозрения. В свою очередь, это может облегчить ей будущие вылазки. Нежась в кровати, Пинкамина натянула одеяло на плечи. Она лежала с открытыми глазами, уставившись сквозь тьму в потолок и, счастливо вздохнув, прошептала одними губами:

— Спасибо тебе!

1. У автора пегаска сказала «adoracutable», т. е. микс из двух слов aborable и cute.

2. Ну-да, ну-да… А кто надысь отцу сказки рассказывал про коварных старых кобыл?:)

Глава №3. Песня в небесах

Подошла к концу первая половина тяжёлого рабочего дня. Пинкамина потягивалась, и её позвоночник вправлялся с лёгким хрустом. Она оглядела других членов семьи. Низко свесив головы между ног, они тяжело дышали и обливались потом. Блинкамина заметила взгляд розовой сестры и, затаив дыхание, выдавила из себя робкую ухмылку. Пинкамина улыбнулась тоже, но вовсе не в ответ Блинкамине, а потому, что наконец настал обеденный перерыв или, в случае Пинкамины, время заслуженного отдыха. На этот раз её манила не река, а некая пекарня. Не теряя времени, розовая кобылка бросилась к Понивиллю, полностью сосредоточившись на дороге прямо перед собой. Она уже начала задыхаться, когда добралась до пряничного домика. Пинкамина остановилась на расстоянии ширины улицы от него, чтобы перевести дух и получше рассмотреть башню в виде кекса. Она замечталась, и её рот наполнился слюной, а в глазах забегали искорки. Вскоре желудок дал о себе знать недовольным урчанием. Спрятав ухмылку, она радостно двинулась к розовой входной двери.

Как только она вошла, её звоном поприветствовал колокольчик, что было немножко неожиданно, так как ничего подобного на вчерашней вечеринке не было. Впрочем, в том шуме услышать этот мелодичный перезвон было бы просто нереально. Но что удивило действительно сильно, так это то, насколько пекарня изменилась за такое короткое время. Все конфетти, как оказалось, именно так назывались мелко порезанные бумажки, гирлянды и воздушные шарики были сняты и убраны. Огромные динамики тоже куда-то пропали, так что установившуюся тишину нарушала только тихая болтовня пары кобыл, сидевших за одним из столиков. Всё выглядело опрятно и чисто. Но весёлая атмосфера не покинула повседневные декорации, а вкусные угощения всё так же заполняли стеклянный прилавок. Воздух наполнялся ароматом вкуснейших печений и восхитительных маффинов. В конце концов, это же пекарня! Желудок Пинкамины громким урчанием вновь напомнил ей о том, как она голодна.

На конторке перед собой она заметила маленький серебряный звонок, которым должны пользоваться посетители, желающие, чтобы их обслужили. Вытянувшись вдоль высокого прилавка, она несколько раз осторожно подпрыгнула, пытаясь дотянуться до кнопки звонка, но тщетно — она была слишком невелика ростом. Сзади послышались приглушенные смешки, издаваемые двумя кобылами и шёпоток, в котором Пинкамина уловила слова «милая» и «коротышка». Её щеки покрылись густым румянцем, и она немедленно прекратила свои попытки. Вместо этого она подтащила к прилавку стоявший неподалёку стул, вскарабкалась на него и, убедившись, что не упадёт, смогла наконец дотянуться до заветной кнопки. Раздался звонок, эхом отдавшийся за стенкой.

— Сейчас, сейчас! — Мягкий голос послышался с кухни, за которым вскоре последовали приглушённые постукивания копыт. Кап Кейк появилась в дверном проёме и с улыбкой осмотрелась вокруг в поисках ожидающего обслуживания клиента. Как только её взгляд упал на Пинкамину, она поспешила к ней, а улыбка стала чуть шире.

— Кого я вижу, милая юная кобылка со вчерашней вечеринки! Не ожидала снова увидеть тебя так скоро.

Пинкамина улыбнулась в ответ и, пригнув уши, смущённо ответила:

— Извините, если доставляю неудобства.

— Ой, да о чем ты говоришь, дорогуша. — Светло-лазурная кобыла от души усмехнулась. — Я же сказала тебе, что ты всегда желанный гость. Просто ещё и дня не прошло, поэтому чуть-чуть удивилась.

Она вернулась за прилавок и протянула копыто к витрине, Пинкамина с любопытством наблюдала за её действиями и широко раскрыла глаза, когда копыто пекарши ухватило кекс такого же светло-лазурного цвета, что и её шкурка.

— Не желаешь немного подкрепиться?

О-у… я не могу это взять, — ответила кобылка, тряся головой и передними ногами. — У меня совсем нет денег.

— Не переживай, — сказала земная пони, взмахнув копытом. — От одного кекса пекарня не разорится. (1)

Услышав это, Пинкамина без колебаний приняла предложение. Широко открыв рот и захлёбываясь слюной, она схватила угощение с протянутого копыта Кап Кейк и быстро откусила сверху большой кусок. Но перед самым моментом, когда зубы погрузились во вкуснейшую глазурь, желудок решил снова напомнить о себе, издав звук, который из-за открытого рта превратился в мощный протяжный рык. Щёки Пинкамины густо залились краской. Подняв глаза, она увидела заливающуюся смехом пекаршу.

— Ну и ну, похоже, кто-то сильно проголодался.

Пинкамина колебалась несколько секунд, прежде чем ответить. Рассказать, что она обычно пропускает свой обед, возможно, было бы плохой идеей — добрая пекарша разволновалась бы ещё сильнее, а этого Пинкамина никак не хотела допустить. Она проглотила большой кусок кекса и дала ему проскользнуть в живот, прежде чем плавно изменила тему разговора:

— Кстати, а Сюрприз здесь?

— О, она отлучалась на какое-то время.

Светло-лазурная кобыла прорысила от прилавка к чулану, откуда достала розовую щётку для смахивания пыли. Она ухватила ручку щётки зубами, отчего её слова зазвучали приглушённо:

— Сюрприз помогает Фаерфлай в каком-то деле, но должна скоро вернуться.

Мисс Кейк не смотрела на кобылку, вместо этого она деловито перемещалась по залу, смахивая пыль со столов и полок. Пинкамина внимательно следила за пекаршей и заметила, как та прячет ухмылку, зажав во рту ручку щётки.

— Кроме того, — продолжала кобыла, — если б она была здесь, она встретила бы тебя в своём фирменном стиле, как только бы ты добралась до звонка.

— Да уж. — Пинкамина хихикнула. — Она немножко странная.

— О, сколько бы я могла всего понарассказывать! — Кап Кейк театрально вздохнула. — У неё всегда будто шило в одном месте: носится, кричит и имеет жуткую привычку втягивать тебя во всё, что она творит.

Пекарша остановилась возле самой высокой полки и встала на задние ноги, чтобы добраться до верха.

— Право слово, не знаю, почему мы все ещё друзья?

Пинкамина молчала и внимательно наблюдала за работающей кобылой. Она села на круп и откинула волосы в сторону, тряхнув головой, чтобы они не закрывали ей обзор. Затем тихо и с любопытством спросила:

— И почему же?

Кап Кейк остановилась и обернулась к Пинкамине, всё ещё стоя на задних ногах. Её лицо застыло на пару секунд, пока она собиралась с мыслями. Но очень быстро напускное выражение отстранённости сменилось радушной улыбкой. Она перехватила щётку изо рта копытом и отложила в сторону, вставая на четыре ноги.

— Ну, она заставляет радоваться всех вокруг, наверное. — Мисс Кейк ответила по-матерински тепло и прижалась к гриве Пинкамины, отчего волосы снова упали ей на лицо, и их снова пришлось сдувать в сторону. — Сюрприз может подружиться с кем угодно, кого только ни встретит. Есть у неё такое волшебное свойство. Невозможно хмуриться на того, кто так счастлив, как она.

Пинкамина поспешно кивнула. Она уже убедилась в силе особого притяжения белой пегаски. Хотя и знали они друг друга всего лишь один день, а кобылка уже не могла дождаться, когда увидит её снова.

— Кроме того, — сказала пекарша, продолжив уборку, — поскольку мы такие разные, мы, вроде как, дополняем друг друга: когда я зацикливаюсь на проблемах, она помогает мне взглянуть на вещи свежим взглядом. Когда её срывает с катушек, я возвращаю её к реальности. Вот, как-то так мы сработались.

Пинкамина молчала и кивала. И, хотя её глаза оставались направлены на мисс Кейк, внутренним взором она погрузилась в свои размышления. Казалось удивительной тяга друг к другу столь противоположных по характеру пони, но факт налицо — сколь бы ни были они различны, Сюрприз и Кап Кейк отлично ладили, помогали и заботились друг о друге.

В реальный мир Пинкамину вернул звон колокольчика. Такой же точно звук приветствовал её саму, когда она вошла в пекарню. Юная кобылка и мисс Кейк одновременно повернулись к входной двери, но там никого не было. Только закрытая розовая дверь и маленький колокольчик, медленно покачивающийся, но не издающий ни звука. Две кобылы всё так же сидели за своим столом, так что и выйти тоже никто не вышел. Пинкамина обернулась и увидела хитрую ухмылку на лице светло-лазурной пони, которая смотрела куда-то под потолок. Со смущённым выражением кобылка подняла голову посмотреть, что бы это могло быть. Возможно, этого и следовало ожидать, но всё равно она была поражена.

— Сюрприз! — воскликнула белая пегаска из-под потолка.

Раскинув все четыре ноги в стороны на манер белки-летяги, она зависла аккурат над кобылкой. Грянул взрыв конфетти, которые появились из ниоткуда под аккомпанемент свистков-шутих, которых тоже нигде не было видно. Всё это поразило Пинкамину настолько, что её волосы встали дыбом на несколько секунд, а тело затряслось как отбойный молоток.

Ошарашенная кобылка едва успела отдышаться, как белые копыта стремительно протянулись к ней и подняли в воздух. Тут же белая кобылица рассмеялась и принялась кружиться вместе с ней в воздухе. Вся окружающая обстановка слилась в мельтешащие цветные полосы, только лицо пегаски оставалось ясно видимым. Пегаска же корчила глупые гримасы. Через некоторое время к ней присоединилась и оправившаяся от потрясения Пинкамина. Она заливалась звонким смехом, её ноги болтались в воздухе, а по телу побежали мурашки.

Наконец, они остановились, и Сюрприз отпустила её. Кобылка тут же рванулась вперёд, чтобы обнять белую пегаску. И, несмотря на пережитое только что потрясение, у неё это легко получилось. Вдвоём они повалились на пол. Пока Сюрприз, хихикая, лежала на спине, Пинкамина, не ослабляя объятий, тёрлась щекой об шкурку на её груди.

— Наконец-то ты здесь! — закричала кобылка, чувствуя себя счастливой, словно собака, дождавшаяся хозяина после долгого дня.

— Кажется, я перестаралась с вращением. Даже не могу встать. — Сюрприз смеялась и обнимала кобылку в ответ.

— Не ожидала, что тебя, Сюрприз, кто-то сможет уложить на лопатки. — Кап Кейк усмехнулась со стороны. — Думаю, ты, наконец, нашла достойного соперника.

Белая кобылица взглянула на свою светло-лазурную подругу и ухмыльнулась во все зубы. Затем схватила кобылку и подняла её над полом. Она удерживала её на вытянутых копытах и, глядя в глаза, сказала:

— Я тоже очень рада тебя видеть, Пинки!

Пинкамина задыхалась от восторга. Она широко улыбнулась и кивнула. Радостное возбуждение разливалось по всему её телу. Она высвободилась из объятий и, позабыв о всякой мере, принялась скакать на месте так, словно к её ногам приделаны пружинки.

— Я так рада, что ты здесь! Я хотела тебя видеть весь день, наконец-то мы можем поиграть вместе!

— Звучит суперски! — ответила Сюрприз и так же принялась скакать, подпрыгивая и приземляясь в идеальной симметрии с розовой кобылкой. — Мы можем что угодно делать вместе! Так чего бы ты хотела?

Пинкамина остановилась. Она не знала точно, во что бы ей хотелось поиграть с подругой, просто предполагала, что у белой кобылицы найдутся какие-нибудь идеи. Приложив копыто к мордочке, она размышляла некоторое время, прежде чем взгляд упал на крылья пегаски. В этот момент её зрачки расширились, и, чисто рефлекторно, она повела копытом. В зале повисла тишина, такая, что даже посетительницы за своим столиком замерли и наблюдали, как копыто розовой кобылки указало на белые крылья.

Сюрприз быстро поняла подсказку и немедленно кивнула. Захлопав крыльями, она обдула Пинкамину прохладным воздухом, и возбуждённое выражение заиграло на её лице, как только белая кобылица сказала:

— Точно. Это суперская идея!

Но Кап Кейк не разделила восторга. Она прикусила нижнюю губу, а её глаза нервно забегали из стороны в сторону. Пинкамина приопустила уши, когда светло-лазурная кобыла высказала свои сомнения тихим сдержанным голосом:

— Мне это не кажется хорошей идеей. Я не думаю, что…

— Не волнуйся, Капи! — Беззаботно перебила её Сюрприз. Она с энтузиазмом похлопала по спине мисс Кейк, которая всё равно выглядела не слишком воодушевлённой, и продолжила. — Я позабочусь о безопасности. Ты знаешь, что я хороший летун. Ты же даже сама летала со мной!

— Да я знаю. — Ответила Кап Кейк с беспокойством. — Но тут другое. Я хочу сказать, мы взрослые пони и давно друг друга знаем.

Она взглянула на Пинкамину, которая тихо сидела и наблюдала за разговором щенячьими глазами. Но даже такой очаровательный взгляд не поколебал решимость пекарши. Она быстро отвернулась к беззаботной белой подруге и продолжила:

— Но Пинки всего лишь маленькая кобылка. Ты можешь быть уверенна, что тебя внезапно не занесёт?

Сюрприз отсалютовала в ответ хлопнув себя копытом по лбу.

— Обещаю, буду осторожна, как бегемот на роликах! (2)

— Как?! — воскликнули Кап Кейк и Пинкамина.

Они одновременно обернулись друг к другу и пожали плечами. Пинкамина умоляюще смотрела в глаза пекарше, та изо всех сил пыталась прийти к какому-либо решению. Наконец, немой диалог закончился, и мисс Кейк, к огромному восторгу Пинкамины, сдалась: она закатила глаза и испустила тяжёлый вздох. Затем она очень серьёзно посмотрела на свою крылатую подругу.

— Ладно, Сюрприз. — Она потрясла головой, признавая поражение. — Я позволю вам двоим сделать то, что вы хотите. Но, помни, ты отвечаешь за неё головой!

— No problemo! (3) — радостно ответила пегаска.

Она взвилась в воздух и, перелетев через подругу пекаршу, приземлилась прямо перед Пинкаминой, которая сидела и со счастливой улыбкой следила за происходящим. Положив копыто на плечо кобылки, Сюрприз дружески подмигнула.

— Ну что, готова к забегу всей своей жизни?

— Да, мэм! — Пинкамина сияла от счастья.

— Отлично!

Белая кобылица взметнулась так быстро, что оставила за собой видимый турбулентный след. Пинкамине даже пришлось зажмуриться от удара воздуха в лицо. Она сочла это предвосхищением того, что должно произойти. Как только кобылка разобралась со спутавшейся от порыва ветра гривой, она взглянула в сторону двери, которая теперь была широко открыта. Сюрприз стояла в проёме, готовая к взлёту, она поманила Пинкамину и казалась взволнованной не меньше будущей пассажирки:

— Давай, давай уже. Вперёд!

Повторять дважды не пришлось. Без колебаний розовая кобылка вскочила и галопом преодолела короткое расстояние до входа, её широкая улыбка сияла в предвкушении. Сюрприз пригнулась, чтобы на неё было легче вскарабкаться. Однако Пинкамине всё равно пришлось повозиться: она пыталась забраться на спину белой кобылицы и не наступить при этом на её крылья. К счастью, Кап Кейк была всё ещё рядом и подсадила кобылку. Наконец, Пинкамина оседлала пегаску. Задние ноги свисали за крыльями, ложась на белые бока, передними она обхватила шею, достаточно крепко, чтобы надёжно держаться во время полёта, но не задушить при этом саму летунью.

— Готова, Пинки? — спросила Сюрприз и проверила копытом крепость хватки своей пассажирки.

— Так точно! — радостно воскликнула кобылка.

Она взглянула на Кап Кейк, которая стояла чуть поодаль и улыбалась, хотя на её лице ясно читалась озабоченность. Пинкамина подмигнула, стараясь подбодрить пекаршу.

— Не беспокойтесь, я о ней позабочусь!

Кажется, это сработало — напряжение спало с лица кобылы, и она рассмеялась.

— Даже так? Что ж, теперь волноваться не о чем!

Тем временем, Сюрприз уже взяла на старт, и порывы ветра от хлопков её крыльев обдували прохладой ноги Пинкамины, предупреждая о скором взлёте. Кобылка ещё крепче обхватила своего кумира за шею, в этот момент её охватила тревога, но возбуждение было настолько велико, что это не повлияло на её решимость.

— Поехали! — прокричала пегаска и пулей рванула вверх, не давая Пинкамине опомниться.

Кобылка с первых секунд ощутила на себе всю безудержность пегасьего полёта и поначалу крепко зажмурилась. Они быстро набрали высоту, и Пинкамина, не ослабляя хватки, радостно вопила во всё горло, силясь перекричать набегающий ветер. Словно ударной волной от взрыва её зашвырнуло туда, где исполнилась мечта всей её жизни.

***

Она летела. И пусть у неё не отросли крылья, а ноги были заняты тем, что крепко сжимали шею и бока небесной кобылицы, она чувствовала ветер, продувающий её насквозь, так, словно бы она была пегасом. Ветер отбросил её волосы назад и яростно трепал розовые пряди гривы. Он же заставлял её крепко стиснуть веки, но она всё равно пыталась держать глаза открытыми, хоть чуть-чуть, хоть один из них. И пусть она боролось с потоком слёз, но она хотела видеть всё. Они неслись прямо вверх, подобно ракете, расталкивая уплотнившийся воздух. Впереди только облака, которые превратились в расплывчатые пятна, как только они метнулись к ним с пронзительным свистом.

— Эй, там, на спине, как ощущения?! — крикнула крылатая кобылица своей наезднице.

И хотя разобрать слова было трудно, Пинкамине это удалось, но ответить она уже не могла — ветер забивал глотку, как только она приоткрывала рот. Так что она могла только улыбнуться, чего Сюрприз всё равно бы не увидела. Но, похоже, ей и так всё было понятно:

— Да, я знаю! Это потрясно!

Белая кобылица замедлилась, когда они достигли высочайшего облака. Затем она остановилась полностью. Хлопки её крыльев и далёкие голоса птиц стали единственным, что нарушало внезапно наступившую тишину. Пинкамина ожидала более сильного ветра на такой высоте, но и его отсутствие её не расстроило — она могла насладиться солнечным теплом в полной мере, лёжа на такой уютной белой шкурке.

— Эй, Пинки, ты только взгляни на это! — Пегаска говорила спокойно, хотя её голос после скоростного подъёма отдавал хрипотцой.

Она указала копытом вниз и вперёд.

Розовая кобылка подползла немного, чтобы посмотреть через плечо пегаски. Она шумно выдохнула и чуть было не разжала копыта, но Сюрприз была начеку. Пинкамину поразило великолепие вида на Понивилль и окрестности, которое прикрывали лишь несколько случайных облачков. Она отследила взглядом длинную петляющую по равнине реку на всём её протяжении к плотине, где вода бурно вырывалась через небольшие квадратные отверстия. Горы царственно возвышались на фоне. Увенчанные блистающими коронами изо льда и снега, они молча взирали на мирный деревенский пейзаж. Всё вокруг купалось в солнечном свете: деревья, дома, вода и скалы — ничто не могло избежать нежных лучей Селестии.

— Вау! — только и смогла произнести кобылка.

Волна благоговения и трепета ударила её в грудь, лишив дыхания и возможности говорить. Она ослабила хватку на шее, сдвинув копыта к плечам пегаски, что позволило ей более свободно вертеть головой и лучше обозревать окрестности.

— Потрясающе выглядит, да? — сказала Сюрприз неожиданно мягко.

Её глаза так же были прикованы к великолепному зрелищу, раскинувшемуся внизу. Несмотря на то, что она могла видеть всё это каждый день, она восторгалась ничуть не меньше, чем Пинкамина, и не позволяла своему взгляду пропустить ни единого фрагмента, способного вызвать зрительное наслаждение.

Пинкамина кивнула, её подбородок тёрся об гриву пегаски при каждом, даже самом небольшом, движении. От потрясения она могла говорить только тихо, почти шёпотом.

— Так это и есть Эквестрия?

— Ни в коем случае, Хосе! (4) — весело усмехнулась пегаска. — Это всего лишь Понивилль. Чтобы увидеть Эквестрию, нужно попасть на Луну, а это невозможно, если ты, конечно, не Кобыла на Луне. Вот она бы могла, да. Или, может быть, Селестия, вроде ж как она изгнала ту Кобылу. Но зачем ей изгонять саму себя? Это было бы глупо.

Столь нескладная речь рассмешила Пинкамину. Она повернула голову ближе к белой кобылице и зарылась носом в её уютную золотую гриву. Она заметила, что эта грива по ощущениям напоминала резиновую оболочку воздушных шариков, а пахла как сладкая сахарная вата.

Внезапно на ум розовой кобылке пришла одна мысль, и её улыбка стала не такой энергичной. Она обернулась назад, чтобы посмотреть на другую сторону Понивилля. И то, что она увидела, оказалось очень знакомой картиной, хоть и под несколько другим углом: поля Паев. Мощный слой тёмных облаков нависал над каменной фермой, и сейчас она могла видеть, насколько же именно мощным он был. Открытие её поразило — толщина слоя оказалась примерно равной высоте, отделявшей его нижний край от земли. Хотя эти облака и были необходимы, чтобы перекрывать солнечный свет, их количество казалось явно избыточным.

Улыбка сошла с её лица. Было в этих полях что-то такое, что способно высушить всё счастье до капли, от одного лишь только взгляда на них. Она крепче обхватила пегаску и прижалась сквозь гриву щекой к мягкой шёрстке на шее кобылицы. Это единственное, что она могла сделать, чтобы вернуть себе ощущение тепла и уюта.

— Эй, Пинки! — позвала Сюрприз тихим заботливым голосом.

Она повернула голову, хотя и не могла полностью видеть розовую кобылку на своей спине.

— Хочешь слетать туда?

Пинкамина взглянула на белое копыто, указывающее в тёмную сторону Понивилля, но ответила не сразу. Прикрыв глаза, она сжалась на спине пегаски так, что даже немного сползла по белой шкурке, и Сюрприз подтолкнула её назад.

— Давай, Пинки! — Голос пегаски приобрёл просящий тон. — Это будет весело, обещаю! Я даже покажу тебе пару трюков по пути.

Пинкамина всё ещё не хотела лететь туда, но обещание трюков её убедило. Она медленно кивнула, потеревшись щекой о пегасью шкурку.

— Что ж, отлично! — выкрикнула кобылица с энтузиазмом. — Но держись крепче, нас изрядно потрясёт.

Пинкамина вняла предупреждению и вернулась на свою прежнюю позицию. Она снова крепко обхватила шею пегаски и прищурила глаза, уже зная чего ожидать от ветра в лицо.

— Поехали! — завопила Сюрприз, разгоняясь до скорости звука и оставляя за собой дымовой след в форме её самой и оседлавшей её кобылки.

Полёт к облакам начался сумасшедшим пике. Сюрприз выставила вперёд копыто подобно Суперкобыле и рванула вперёд с умопомрачительной скоростью, даже быстрее, чем в самом начале. Пинкамина не ослабляла хватки и смеялась. Набегающий поток воздуха на такой скорости, что они развили, щекотал каждую частичку её тела. Она едва сдерживала слёзы.

— Держись за копыта! — донёсся тонущий в ветре крик кобылицы.

Они стремительно неслись к земле, уже готовые вот-вот разбиться прямо посреди яблоневого сада, но Сюрприз откинулась назад и переложила направление полёта обратно в небо. Она оставила в воздухе быстро тающий серповидный росчерк над самыми верхушками деревьев и сорвала кучу листьев и несколько яблок одним только воздушным ударом. Набирая высоту, пегаска летела по спирали, и её след складывался в широкие кольца на всём пути до самого верха.

Они были на полдороге, откуда охватить взглядом всю массу серых облаков уже невозможно, настолько она была велика. Сюрприз сделала последний трюк в своей программе: вращаясь в воздухе, она словно пробурила себе путь к верхушке облачного слоя. И Пинкамина не удержалась. На краткое мгновение хватка ослабла, и давление набегающего воздуха сорвало её со спины пегаски, с криком она полетела назад. Но падение долго не продолжалось — Сюрприз была тут как тут: она подхватила кобылку в протянутые копыта, как новобрачный жеребец свою невесту. Пинкамина не успела толком испугаться, а сверкающая улыбка на лице белой кобылицы и вовсе заставила её со смехом забыть об этом маленьком инциденте. Дальнейший полет прошёл плавно и без происшествий.

— Теперь, пока не спрыгивай с меня, — сказала Сюрприз, приземляясь задними ногами в серый пух облаков. Она удерживала Пинкамину одним копытом, другим искала что-то у себя на спине, при этом высунув в сторону кончик языка. — А, вот оно!

Пегаска вытащила коричневый кожаный ремень и несколько уже надутых воздушных шариков, привязанных к нему. Розовая кобылка удивлённо заморгала, она не замечала до сих пор никаких признаков этого устройства на спине кобылицы. Где она всё это прятала?

— Как ты это сделала? — не удержалась от вопроса кобылка.

Сюрприз на секунду посмотрела куда-то вдаль. Затем уставилась на ремень в своих копытах и разглядывала его некоторое время. Выражение её лица оставалось неизменным, даже когда она пожала плечами и беспечно ответила:

— Не знаю. Просто сделала и всё.

Полагая, что Сюрприз никогда бы не смогла, или не захотела объяснять, как она игнорирует законы природы, Пинкамина тоже пожала плечами — похоже, бессмысленно просить объяснить необъяснимое. Вместо этого она сосредоточилась на странном предмете.

— Хорошо, а для чего нужна эта штука?

Ну, ты же знаешь, что только крылатые пони могут ходить по облакам, — ответила пегаска, широко улыбаясь. — Так что я захватила это, чтобы ты некоторое время могла находиться здесь сама по себе.

Сюрприз вкопытила Пинкамине ремень. Розовая кобылка повела бровью от удивления, она не очень понимала, что с этим делать. Повертев ремень в копытах, она обернула его вокруг себя и застегнула пряжку. После чего продемонстрировала работу пегаске. Как только белая кобылица убедилась, что всё в порядке, она несколько раз кивнула и без предупреждения отпустила Пинкамину, а сама отлетела в сторону.

— Эй! Стой! — завизжала кобылка.

Она инстинктивно задёргала ногами в воздухе, будто это были крылья. Но спустя несколько секунд она заметила, что вовсе не падает. Выражение ужаса на её лице сменилось удивлением. Она взглянула вверх и увидела, что же именно странным образом удерживает её — воздушные шарики! Она парила в воздухе ровно так же, как и Сюрприз в момент их первой встречи. Её рот широко растянулся, раздвигая в стороны уголки глаз. Она плыла по воздуху сама по себе.

— Вот так вот, — весело сказала Сюрприз, как всегда широко улыбаясь. — Гораздо лучше, когда можешь летать самостоятельно.

— Я лечу? — спросила поражённая Пинкамина.

Хотя это был не совсем полёт — просто зависание в воздухе, она делала это без посторонней помощи. Кобылка посмотрела на свои копыта, которые совсем не чувствовали её веса, без опоры они просто тянули вниз. Тогда Пинкамина побежала рысью по воздуху, проверяя, сможет ли она перемещаться так же, как это делала Сюрприз. Это сработало: медленно и плавно она поплыла в желаемом направлении. Гордая улыбка заиграла на её лице. И, хотя такой способ передвижения далёк от совершенства, это была свобода, о которой она так мечтала.

— О боже ж мой, я лечу!

— Несомненно! — кивнула Сюрприз с чувством гордости за розовую кобылку, с которой совсем недавно познакомилась.

— Здорово! Потрясно! — кричала Пинкамина сбивающимся от волнения голосом.

Она плыла по воздуху, загребая копытами в стиле, который больше всего напоминал кроль. Затем перешла на брасс и обнаружила, что так гораздо проще.

— Невероятно! Не могу поверить, но я и правда лечу!

Она остановилась и посмотрела вниз на облака. На её лице проступило серьёзное выражение. Там внизу, под этой серой массой лежали каменные пустоши фермы камней. Взглянув вверх, она увидела чистое синее небо, которого никогда не видела над своим домом, хотя всегда знала, что оно где-то там. Тихим голосом она сказала сама себе:

— Я прошла через облака…

Сюрприз скакала по серым тучам, отчего те слегка вибрировали. В несколько коротких прыжков она подлетела к Пинкамине, которая всё ещё смотрела в небо над головой. И приблизившись к ней снизу, поинтересовалась:

— В чём дело?

Словно пробуждаясь ото сна, Пинкамина удивлённо моргала глазами на появившуюся кобылицу. Она глянула вниз между своих копыт туда, где стояла пегаска. Сюрприз смотрела вверх заботливым, но непонимающим взглядом. Тяжело вздохнув, розовая кобылка улыбнулась, но не смогла скрыть тоску в своих глазах. Эти небеса над ней не надолго — очень скоро ей придётся возвращаться.

— Я не хочу назад, — печально прошептала она. Капельки слёз дрожали в уголках её глаз.

Сюрприз провернулась, оглядывая облака внизу.

— Почему?

— Там всё серое, — ответила кобылка. — Там ничего нет, кроме тупых старых камней. Всё, что я вижу каждый день — это скучный пейзаж, скучное небо и такая же скучная семья. Я больше не могу это терпеть.

— Только из-за скуки? — недоумевая, спросила Сюрприз.

Пинкамина выдавила из себя слабое подобие улыбки, но поднять голову уже не могла. Казалось, что пустоши внизу влияли на саму гравитацию: они тянули её вниз, они заставляли её свесить голову, они закрывали её печальное лицо её же собственными волосами. И только одна вещь удерживала её наверху — ремень с воздушными шарами.

— Эй, смотри веселей, Пинки! — Попыталась утешить кобылку Сюрприз. Она подлетела к ней сбоку и обняла копытом за шею, прижимая её к своей груди. — Не может быть всё так плохо. Уверена, нужно лишь немножечко подналадить и разрулить, и всё будет отлично.

Это заявление Пинкамина не могла выслушать спокойно. Её брови сошлись на переносице, отчего лоб сморщился, когда она посмотрела на белую кобылицу. Её голос захрипел от злости в припадке ярости.

— Что ты можешь знать?! Ты не живёшь там! У вас в Понивилле всегда светит солнце, а я работаю, протирая бока каждый день в этом месте!

Повисла неловкая пауза. На лице пегаски проступила печаль, когда она смотрела в ошеломлённые глаза рассерженной кобылки. Потребовалось несколько секунд, прежде чем Пинкамина поняла, как она только что отреагировала. Сгорая от стыда, она снова повесила голову и попыталась подлететь поближе к кобылице так, чтобы прижаться к ней своим боком.

— Прости, — начала кобылка тихим голосом. — Я не хотела ска…

— Минуточку, — перебила пегаска, отпуская розовую кобылку и жестом прося её немного потерпеть. — Я сейчас мигом.

С этими словами она сорвалась с места и умчалась вдаль, задевая верхушки облаков. Пинкамина не успела никак отреагировать прежде, чем пегаска скрылась из вида. Глядя на рябь волнистых облаков, она терялась в догадках: что бы такого могла придумать Сюрприз. Она совсем не выглядела расстроенной, она просто исчезла, отставив Пинкамину в недоумении дрейфовать над облаками.

Но долго висеть посреди неба ей не пришлось. Вскоре верхняя половина белой пегаски показалась на поверхности серого моря. Она глотала воздух и размахивала копытами, жестами показывая, насколько толстым был слой облаков.

— Я видела! — крикнула она, улыбаясь.

Пинкамина была всё ещё ошеломлена. Она не находила слов, чтобы выразить своё смущение. Поэтому только и смогла выдавить из себя озадаченное:

— Что?

— Твою ферму, прям сейчас, — бросила Сюрприз как бы между прочим.

Она подлетела к кобылке и зависла прямо перед ней, ухмыляясь по-простецки.

— Я высунула голову из облаков и по-быстрому огляделась вокруг. Не думаю, что меня кто-нибудь видел. А если б увидел, я б сказала: «Привет!» Так было бы правильно, согласна? Но я не могла застрять там надолго, ведь я же обещала, что я не надолго. Так что я вниз не опускалась и ни с кем не говорила.

Её манера речи сама по себе была чудной, но в гораздо большей степени Пинкамину удивил её поступок. Кобылка недоуменно моргала, смотря пегаске в глаза, пытаясь изо всех сил понять, почему она всё это сделала.

— Зачем ты туда полетела?

— Ну, как бы я могла убедить тебя в чём-то, если б не видела всё собственными глазами? — рассмеялась кобылица.

— Убедить меня? — спросила сбитая с толку кобылка — В чём?

— Ну, просто послушай немного, хорошо? — с улыбкой сказала кобылица.

Пинкамина понятия не имела, как реагировать, и просто один раз кивнула. Вскоре после этого Сюрприз начала петь:

Да, это так, твой дом уныл.
Но как бы ни был он не мил,
Не дай тоске себя сломить,
И дни твои помчатся вскачь.
Не подпускай к себе печаль
И хмурый взгляд подальше спрячь.

Эй, Пинки Пай, не унывай!
Не нужно, бросив всё, бежать.
Печали прошлого уйдут,
Но ты должна не унывать. (5)

Пинкамина понятия не имела, что происходит. Внезапно вокруг раздались переборы акустической гитары и барабанный ритм. Она судорожно оглянулась, но нигде не заметила никаких признаков источника звука. Так же, как и ремень с воздушными шариками, Сюрприз вызвала музыку из ниоткуда. Глядя на белую кобылицу было очевидно, что её нисколько не беспокоит необычность происходящего — она танцевала, скача по облакам и купаясь в воздухе, так, как будто это было бы самой обычной вещью в Эквестрии.

Когда пегаска приступила ко второму куплету, Пинкамина уже не задавалась вопросом, что происходит. Она просто улыбалась, подёргивала копытом и покачивала головой, ловя ритм. Слушая песню, она наблюдала за белой кобылицей с радостным восторгом.

И пусть скучна твоя семья.
Да вот, подозреваю я,
Что это глаз твоих обман.
Им нужен только малый шанс,
Что б с песнями пуститься в пляс.
И всё изменится тотчас.

Эй, Пинки Пай, не унывай!
Не нужно, бросив всё, бежать.
Печали прошлого уйдут,
Но ты должна не унывать. (5)

Сюрприз подлетела к Пинкамине и ухватила её за копыта. После чего они вместе закружились в странном танце над облаками. Глядя глубоко в глаза пегаске, Пинкамина плакала от смеха. Настало время для заключительной части песни.

Все пони любят веселиться,
Смеяться, ржать, стучать копытцем.
А серый, он всего лишь цвет.
Не отступай и не сдавайся,
Ведь только ты поможешь им.

Эй, Пинки Пай, не унывай!
Не нужно, бросив всё, бежать.
Печали прошлого уйдут,

Но ты должна не унывать.
И чтобы горю не бывать,
Да, ты должна не унывать. (5)

Песня завершилась грандиозно: на последних аккордах грянули звуки рога и из ниоткуда посыпались целые потоки конфетти. Сюрприз завершила танец, выбросив кобылку вперёд и закрутив её вокруг своей оси. Та смеялась, отлетая в сторону и выписывая хаотичные пируэты. Затем пегаска ухватила её спереди и попыталась взглянуть в глаза хихикающей кобылке, что оказалось непросто — они продолжали вращаться в глазницах. Шарики также перепутались из-за внезапной остановки и начали раскручиваться в обратную сторону, отбрасывая радужные блики на облака внизу. Всё должно было успокоиться, прежде чем двое пони смогли бы снова взглянуть друг другу в глаза. На какое-то время повисла тишина, и они просто усмехались друг на друга. А ещё через некоторое время воздух взорвался новым приступом радостного хохота.

— Это было грандиозно! — прокричала Пинкамина полным радости голосом и почти заплакала от счастья. — Но как?! Как ты это сделала?

— Да не знаю я! — рассмеялась в ответ Сюрприз. — Но я рада, что это подняло тебе настроение. Нехорошо летать, повесив нос.

Выдержав паузу, чтобы успокоиться, Пинкамина посмотрела в глаза пегаске, которые светились от счастья, и принялась яростно вытирать копытом оставшиеся слёзы. Она надеялась, что с ними уйдут все её прошлые тревоги.

— Да, думаю, ты права.

— Конечно, я права! — громко воскликнула пегаска, аккуратно подтолкнув кобылку, так что её развернуло по ветру и понесло обратно. — Когда дело касается веселья, я всегда права.

Когда они отплыли уже достаточно далеко, кобылка разглядела мёртвый коричневый ландшафт под собой. Это была стена леса, отделявшего каменную ферму от реки Понивилля. Точнее та её часть, что прилегала непосредственно к пустошам. Слабо улыбаясь, она попыталась расслабиться и посмотрела в сторону своего неприветливого дома.

— Ты знаешь, не может быть такого, что всё так уж беспросветно, — сказала плывущая рядом кобылица.

Пинкамина повернула голову в её сторону, но взгляд не задержался на пегаске, а устремился дальше к голубому своду небес.

— Возможно, — тихо ответила кобылка. — Но что есть, то есть. На ферме у нас никогда нет солнца. Ни животных, ни растений. Даже если я попытаюсь, не думаю, что мне удастся развеселить хоть кого-нибудь из своих.

— Пинки, — начала Сюрприз, по-прежнему глядя в сторону. Она облизнула губы и со вздохом потянулась. — Мне довелось повидать самых разных пони: больших и маленьких, счастливых и грустных, забавных и скучных и ещё много всяких разных. И знаешь, что я обнаружила?

Кобылка покачала головой, но поскольку пегаска не могла её видеть, то дополнила ответ голосом:

— Нет.

Сюрприз перевернулась на живот и наконец взглянула на Пинкамину. Она подпёрла щеку копытом, как будто лежала на матрасе, а не парила над облаками.

— Я обнаружила, что нет ни одного пони, кому бы не нравилось улыбаться. Бьюсь об заклад, что и твоя семья не исключение.

Розовая кобылка улыбнулась. Она задрала голову, чтобы бросить взгляд на связку воздушных шариков, удерживающую её в воздухе. Они сияли чистыми цветами, ободряя и разгоняя печаль. Солнечные искорки, плясавшие по их поверхности, ещё больше усиливали этот эффект. Пинкамина почувствовала в себе силы продолжить разговор.

— Я знаю, они неплохие пони, но они не такие же, как все остальные. То есть, я никогда не видела, чтобы они хоть как-то веселились. Даже мои сёстры! А они всего лишь маленькие дети, но даже они никогда не смеются.

— Ну, вообще-то, ты тоже не сказать, что взрослая, — ухмыльнулась Сюрприз.

Пинкамина усмехнулась в ответ и продолжила:

— Ну, да! Но всё-таки я другая. Мне до смерти надоело торчать там всё время, а они не видят никаких проблем и даже мысли не думают, как может быть за пределами фермы. — Она прервалась, чтобы отдышаться. Потом повела головой из стороны в сторону, осматривая поверхность внизу. — Я бы, правда, хотела, чтобы они дали внешнему миру шанс. Может быть, это заставило бы их улыбнуться.

— Так значит, ты хотела бы их развеселить? — спросила Сюрприз, переворачиваясь вертикально, словно вставая на дыбы.

— Конечно! — ответила Пинкамина, взглянув на своего кумира. Кобылка заметила ухмылку на лице пегаски, но не могла понять, что бы это значило. Поэтому просто продолжила тихим голосом:

— Они же моя семья, в конце концов. Я хочу доставить им радость, но это почти невозможно.

— Нет ничего невозможного, глупышка! Нужно просто попробовать как-то иначе, — ответила крылатая кобылица, тряхнув гривой.

— Да, конечно, — фыркнула кобылка, закатив глаза. — Если б всё было так просто! Они ни за что не вылезут с этой фермы, хоть миллион лет пройдёт.

— Если пирог не прыгает в рот, то рот кусает пирог, — весело сказала Сюрприз, щекотнув Пинкамине нос. — Просто дай им хорошо провести время на ферме. Уверена, они развеселятся, если у тебя получится.

— Прямо на ферме? — спросила кобылка, подняв бровь. Она указала копытом на пыльную землю под облаками. — Разве ты не видела? Это унылейшее место из всех.

Пегаска одарила её сердечной улыбкой. Она подлетела вверх, заставляя Пинкамину любопытным взглядом следить за ней. Приблизившись к воздушным шарикам, она принялась их протыкать. Шарики один за другим заканчивали свою короткую жизнь громким хлопком. Во все стороны разлетались мелкие ошмётки их оболочек, которые медленно порхали к земле мимо изумлённой кобылки. Вскоре после того как разорвалось достаточное количество шариков, Пинкамина почувствовала, как изменилось направление её полёта — она плавно опускалась на землю.

Сюрприз вернулась к Пинкамине и, взяв копытами за щёки, подняла её голову. Внимательный взгляд, которым пегаска смотрела в глаза своей юной подруге, заставил кобылку инстинктивно сглотнуть. Сюрприз очень по-доброму улыбнулась и мягким голосом почти прошептала:

— Послушай, Пинки, на всей земле нет места, куда бы не смог попасть солнечный свет. Это то, в чём я уверена до мозга костей. Ты должна пообещать мне, что будешь думать так же.

Пинкамина не знала, как ответить. Она не отрывала взгляда от пурпурных глаз пегаски и поражалась глубине того, что стоит за ними. Перед самым приземлением, не изменившись в лице, розовая кобылка медленно кивнула.

— Верхушки травинок укололи её копыта, словно маленькие шипы. По сравнению с прогулкой по небесам, всё на земле казалось грубым и причиняло боль. Тем не менее, по воздуху разливались особые успокаивающие ароматы, которых не было в вышине, а глаза радовались приятному многоцветию земных красок. Всё это помогало Пинкамине дышать глубоко и ровно, пока она расстёгивала ремень.

— Ну вот, мне и пора, — сказала она, освобождаясь от шариков, и попыталась вкопытить назад слегка уменьшившуюся связку пегаске. Но та проигнорировала жест.

— Было здорово снова видеть тебя, — радостно воскликнула Сюрприз, раскрывая свои копыта, чтобы обнять розовую кобылку. — Уверена, что увидимся скоро. Но не завтра.

— Почему не завтра? — в замешательстве спросила Пинкамина.

— Нужно встретиться с некоторыми пони насчёт подготовки к большой буре, — ответила кобылица, улыбаясь. — Я могу там и не быть, но я как-никак лучший грозовой пегас в округе. Многолетний опыт, знаешь ли.

— Опыт? — спросила Пинкамина с любопытством.

Но Сюрприз просто повела копытом и уткнулась носом в гриву кобылки.

— Я расскажу тебе потом. А сейчас тебе пора домой. Так ведь?

Мягко улыбнувшись, розовая кобылка отвела в сторону протянутое копыто и бросилась в объятия, обхватывая грудь белой кобылицы. Ощущение того, что пегаска обняла её в ответ, сделало её хватку ещё крепче, а улыбку ещё шире. Но время неумолимо, и настала пора возвращаться. Она отклонилась назад, упёршись копытами в грудь белой пегаски, и широко улыбнулась. Пегаска подмигнула и улыбнулась в ответ. Распрощавшись, кобылка пустила галопом напрямик к ферме. Сюрприз махала ей вслед.

— Помни, что я тебе сказала, Пинки! — прокричала она во всё горло.

— Обязательно! — ответила Пинкамина и взмахнула на бегу копытом. — Увидимся позже!

примечания:

1. у автора мисс Кейк сказала ровно то же самое, что и днём раньше, в точно такой же ситуации — «за счёт заведения (this one’s on the house) », но мне показалось, что такой повтор, может, нормальный для английского языка, в русском варианте обездушивает персонажа.

2. мне реально не понятен этот образ! Но у автора именно так.

3. гугль определил это как эсперанто. Перевод, понятное дело: «нет проблем!»

4. в оригинале: «No way, José» — вероятно, это какая-то цитата, но имя звучит точно на испанский манер. А Сюрприз-то у нас, оказывается, полиглот!

5. специально для любителей аутентичной поэзии оригинальный текст песни:

It’s true your home is dull and gray
But please hear what I have to say
You don’t have to let it get you down

Everything is A-ok
Don’t let sadness break your day
Just laugh and replace that sad old frown
So Pinkie Pie, I’ll tell you why
You shouldn’t turn and run
Those sad old days, will go away
Just remember to have fun

They may seem like a boring bunch
But Pinkie Pie I have a hunch
That they are not as boring as they seem
They just need a single chance
To laugh and play and sing and dance
Then I guarantee that they will beam
So Pinkie Pie, I’ll tell you why
You shouldn’t turn and run
Those sad old days, will go away
Just remember to have fun

Everypony loves to have fun
To laugh or giggle, to snort or chuckle, they love it either way
Gray is just a color; I can assure you of that much
So don’t give up on, don’t give in, lighten up, teach them how to play
So Pinkie Pie, I’ll tell you why
You shouldn’t turn and run
Those sad old days, will go away
Just remember to have fun
Yes, remember to have fun
Remember to have fun, just have fun

Глава №4. Взрыв

Снова утро, снова завтрак. Тугую тишину кухни нарушали только звуки, издаваемые зевающими пони, которые убирали со стола и мыли посуду. Сью Пай, погрузив копыта в раковину с горячей водой, счищала с тарелок остатки еды, Инкамина ожидала на подхвате с кухонным полотенцем и зачем-то причмокивала губами. Клайд Пай, осматривал себя в зеркале в гостиной и обнаружил какую-то неприятность, случившуюся с его воротником, и, бормоча что-то себе под нос сквозь стиснутые зубы, пытался привести в порядок свой внешний вид. Блинкамина и Пинкамина ждали остальных. Пинкамина просто скучала, сидя в кресле, Блинкамина занимала себя тем, что перекатывала туда-сюда клубок пряжи, который Сью Пай смотала накануне, и слушала тихое ворчание отца. Это было ещё одно утро Паев перед днём, полным тяжёлой рутины.

Дверной звонок, крайне редко используемый в доме Паев, прозвонил два раза. Пинкамина скосила глаза в направлении коридора. Лениво моргая, она посасывала прядь собственной гривы, наблюдала за входной дверью и ожидала хоть какой-нибудь реакции родителей. Некто за дверью позвонил ещё раз, но и этот звонок остался без ответа. Розовая кобылка оглядела остальных членов семьи: никто не проявлял никакой заинтересованности, все просто игнорировали происходящее.

— Пинкамина, не посмотришь, кто там? — наконец резко сказал отец. Хотя, скорее всего, его раздражение было вызвано борьбой с непослушным воротником.

Тяжело вздохнув и закатив глаза, кобылка снялась с насиженного места и поплелась к двери. Пока она пересекала гостиную, копыта издавали приглушенный топот, который сменился громким и скрипучим цокотом, стоило ей сойти с ковра и ступить на деревянный пол в коридоре. Подойдя к двери, она приподняла своё усталое тело на задние ноги и вытянула шею, чтобы добраться до высоковатой для неё ручки. Ухватив и провернув её зубами, кобылка отступила назад. Деревянная дверь громко скрипнула, проворачиваясь в петлях.

— О, привет, Пинки! — В двери стояла Фаерфлай, она широко улыбалась, увидев кобылку.

Пинкамина улыбнулась в ответ, нечаянно при этом зевнув. Она встряхнула головой, прогоняя сонливость, и вновь повернулась к розовой пегаске.

— Привет, мисс Фаерфлай, а что вы здесь делаете? Сегодня ж, вроде, не день доставки облаков.

— Нет. — Пегаска покачала головой. — Я всего лишь должна забрать у твоего отца деньги за дополнительные слои облаков. В Кантерлоте спрогнозировали усиление солнечной активности, вот и пришлось повозиться больше обычного.

— О! — ответила кобылка.

Она отклонилась в сторону и посмотрела за спину пегаски. Под тоскливыми серыми небесами лежали пыльные пустоши — всё как всегда. Трудно поверить, насколько разительно отличается вид одних и тех же облаков: удивительно грандиозные, если смотреть на них сверху, и скучно обыденные — с земли. Пинкамина поискала глазами пегасов, что должны были бы помогать Фаерфлай с доставкой последней партии облаков, но никого не обнаружила. Видимо, она здесь просто чтобы получить плату по договору, с чем можно справиться и в одиночку.

— Как я слышала, Сюрприз взяла тебя полетать вчера? — внезапно спросила розовая пегаска.

Пинкамина встрепенулась, расслышав имя Сюрприз в произнесённой фразе, её лицо восторженно просияло. Пегаска заметила реакцию юной собеседницы и добродушно ухмыльнулась. Поспешно кивнув, Пинкамина задорно ответила:

— Да, мы летали, это было так здорово!

— Она тоже такого мнения, — живо ответила кобыла. — И я слышала, что она показала тебе кое-что из своих трюков.

— Ага!

Пинкамина встала на задние ноги и, помогая себе жестами, принялась рассказывать о пережитом днём ранее. С трудом сохраняя равновесие, она поведала о невероятных петлях и кульбитах белой кобылицы.

— Сначала мы рванули на самый верх. Потом так, вжих, прямо к земле! Это было так страшно поначалу, но потом она взмыла обратно в воздух, и я даже почти упала, но она меня вмиг подхватила!

Фаерфлай от души рассмеялась, затем, откашлявшись, гордо выпрямилась.

— Знаешь, ведь это я научила её большинству этих трюков.

— Правда? — Глаза кобылки засверкали, а рот широко открылся, она изумлённо уставилась на розовую пегаску. — Так это вы научили её прятать воздушные шарики так, чтобы никто не мог их заметить, и играть музыку без инструментов?

Пегаска снова рассмеялась и замахала копытом, отрицая столь странные идеи.

— Нет-нет-нет, этому она научилась как-то сама. И я понятия не имею, как она это делает. — Они обе захихикали, вспоминая безумные выходки общей подруги. — Нет, я просто научила её основным движениям полёта. Я, вообще-то, очень приличный летун, даже, может быть, и получше, чем Сюрприз. Я преподавала на курсах ещё в Клаудсдейле.

Ничего себе, круто! — ответила Пинкамина, поражённая тем, что кто-то может летать ещё лучше, чем Сюрприз. Впрочем, до встречи с ней она и представить себе не могла, на что может быть способен пегас.

— Я вижу, вы тут вдвоём неплохо общаетесь, — из глубины коридора прозвучал голос Клайда Пая.

С выражением лёгкой паники кобылка обернулась, чтобы увидеть подошедшего отца, на его лице играла приветливая улыбка. Внезапно Пинкамина осознала, что толком познакомилась с Фаерфлай только на недавней вечеринке, и это то событие, о котором никто из её семьи не должен знать. Капли пота выступили на её лбу, ноги задрожали. Она крепко стиснула зубы и с тревогой оглянулась на розовую гостью. Та дотронулась копытом до макушки кобылки и заговорщицки подмигнула.

— О да, она милый и очень вежливый ребёнок, — сказала Фаерфлай, широко улыбаясь и уткнувшись носом в гриву Пинкамины. — Она расспрашивала меня о Клаудсдейле, так что мы тут чуть-чуть поболтали.

Клайд Пай испустил короткий смешок и по-доброму взглянул на дочь.

— Да, ей всегда нравились пегасы. Не удивительно, что и их город был бы ей интересен.

— Ну, в этом нет ничего плохого, — поддержала беседу Фаерфлай, всё ещё держа копыто на голове Пинкамины.

И хотя взрослые говорили так, как будто её тут нет, это мало волновало кобылку. Главное — её секрет так и остался в тайне.

— Тем не менее, — вежливо продолжил Клайд Пай, развернувшись и поспешив назад в гостиную, — я всё подготовил и вас не задержу. Бьюсь об заклад, у вас дел не меньше нашего.

— Тружусь как пчёлка, — энергично ответила Фаерфлай.

Когда Клайд Пай скрылся в глубине дома, пегаска убрала копыто с головы Пинкамины. Вдвоём они ещё несколько секунд смотрели в дверной проём, ведущий в гостиную. Затем розовая кобыла склонилась и полушёпотом произнесла:

— Твой отец, кажется, неплохой пони. — Пинкамина сконфуженно взглянула на пегаску, которая мягко улыбнулась и продолжила: — Ты должна дать ему поблажку.

Пинкамина смущённо проморгалась. Это внезапное предложение прозвучало как гром среди ясного неба. После кратких размышлений она предположила, что Сюрприз рассказала всё Фаерфлай. И хотя то, что белая кобылица не держала язык за зубами, слегка раздражало, такая нежданная поддержка показалась Пинкамине довольно приятной. Она улыбнулась и кивнула в ответ.

— Вот тут все, — сказал земной жеребец, появившись в коридоре с небольшим мешочком в зубах. Он подбежал к двум пони, стоящим рядом с дверью, и подбросил мешочек в воздух. Пегаска его молниеносно подхватила.

— Если хотите, можете пересчитать.

— О, я не беспокоюсь, — вежливо ответила кобыла, разворачиваясь. — Я вам доверяю.

Она сделала несколько шагов по безжизненным полям фермы. Мешочек раскачивался взад и вперёд, и монеты в нём весело позвякивали. Обернувшись, она вежливо помахала копытом провожающим её двум пони. Они тоже помахали в ответ и каждый улыбнулся по-своему. Пегаска подмигнула так, что жеребец увидел в этом лишь подёргивание, однако кобылка, улыбнувшись шире, дала знать, что прочитала намёк. Первые несколько хлопков крыльями взметнули пыль и грязь, ещё через секунду розовая пегаска оторвалась от земли и полетела прочь, выставив вперёд оба передних копыта. Пинкамина наблюдала за полётом Фаерфлай и счастливо улыбалась, размышляя о том, насколько доброжелательной пони она была.

— Что ж, полагаю, пора приступить к работе, — сказал пожилой жеребец, потягивая передние ноги. — Эти камни сами себя не перевернут.

Улыбка сошла с лица кобылки, хотя губы ещё продолжали изображать некоторое её подобие. Пинкамина сделала первую пару шагов предстоящего тяжёлого дня на полях каменной фермы.

— Да-да, конечно.

***

Новый день не привнёс ничего нового в дело ведения хозяйства на ферме камней. Пинкамина и не ожидала всерьёз каких-либо изменений, но сама мысль, что может же что-нибудь произойти, обычно ободряла. Но камни вокруг были теми же самыми, что и всегда, безжизненные остатки растений всё так же валялись тут и там, спина болела, как и в любой день ранее. Единственная перемена, что произошла: крушение надежд на перемены сегодня прошло особенно болезненно. Была ли тому виной вчерашняя попытка крылатой кобылицы утешить Пинкамину, или просто теперь она лучше представляла, как выглядит жизнь за пределами фермы — она не знала. Она знала точно одно, что воздух в округе оставался всё так же тяжёл и сух, как и всегда.

Они готовились перевезти все камни на южное поле. Распределение питательных веществ в воздухе изменилось, и теперь южное оказалось самым плодородным полем на всей ферме. Они собирались сложить большинство камней в небольшие кучи, что облегчило бы дальнейший процесс ухода за ними: переворачивать их по нескольку сразу за один раз было бы проще. Пинкамина почти закончила возиться с одной из таких груд камней. Она разрыла землю копытом вокруг застрявшего булыжника, чтобы потом мордой затолкать его на верх всей кучи. Наконец он поддался, и кобылка хрипло вздохнула.

Звон колокола разнёсся над полями, созывая семью Пай на обед. В отличие от остальных, Пинкамина никуда не пошла, а просто села на круп и задрала голову к небу. Она услышала, как отец откашлялся в дверях, и глазами проследила источник звука. Клайд Пай посмотрел на неё с серьёзным лицом, безмолвно приглашая присоединиться к семейному обеду, хотя бы раз. Но её ответ как всегда был одним и тем же — «нет». Она не желала провести драгоценное свободное время в тоске и унынии.

Дверь захлопнулась, и Пинкамина осталась одна посреди пустырей. Её перерыв начался, но тело ослабло. (1) После стольких поднятых и перевёрнутых камней, она едва шевелилась и не могла двинуться с места сразу. Ей нужно было перевести дух.

Потягивая шею, она уставилась на облака — серый океан, замерший прямо над головой. В памяти прокручивались воспоминания о случившихся днём ранее событиях: радостная песня под чистым небом над облаками и наставления, что дала ей Сюрприз. "На всей земле нет места, куда бы не смог попасть солнечный свет! " — говорила она. Но вид пустошей вокруг заставлял сомневаться в этих словах: никаких признаков живого, никакой надежды увидеть здесь хоть лучик солнца, больное тепло воздуха больше обжигало кожу, чем согревало. Кажется, Сюрприз всё же ошиблась и солнце никогда не осветит эти каменные поля.

Но что-то случилось. Пока Пинкамина взирала на небеса, она заметила странное движение в вышине, сопровождаемое грохотом взрыва. Ударная волна пронеслась по тёмному небу. Это была очень странная волна, больше напоминающая яростную вспышку радуги: всполохи всех цветов спектра пронеслись через воздушное пространство, размётывая в стороны тяжёлые тучи. Мощный порыв достиг места, где сидела кобылка, и потащил её по земле вместе с камнями и комьями грязи, которые не задели её только по чистой случайности. Она почувствовала, как эта странная волна перемешала её идеально ровную гриву. Когда всё улеглось, Пинкамина озиралась вокруг потрясённым взглядом, она пыталась найти хоть какое-то объяснение произошедшему.

Когда она немного пришла в себя и вновь посмотрела на небо, она увидела совершенно невероятнейшую для этого места картину: радуга! Прекраснейшая радуга зависла над старой и пыльной фермой, она сияла в солнечных лучах, внезапно прорвавшихся сквозь дыру в облачном слое, которую пробил странный радужный взрыв. Свет Селестии озарил коричневую грязь, многие камни совершенно неожиданно засверкали, а тёмная пыль превратилась в светлую. Рот Пинкамины всё шире и шире растягивался в улыбке. Наконец-то солнце добралось туда, куда не могло пробиться раньше, серое стало радужным, а Сюрприз оказалась права.

Такой радости она никогда ещё не испытывала: ей явился не только солнечный свет, но и магическое волшебство разноцветья разлилось над местом, которое она ненавидела, словно бы эту радугу доставили напрямую с фабрики Клаудсдейла. Её лицо уже сводило от широко растянутой улыбки, но это её ничуть не заботило, ей хотелось улыбаться всегда и вечно. Но вскоре природа облачного слоя взяла своё: клочок за клочком он затягивал прореху, чтобы серая однородная пелена вновь надёжно преградила путь солнечным лучам. Радость солнечного дня оказалась скоротечной, но она достаточно потрясла кобылку. Мысль пришла ей в голову: как было бы здорово, если бы вся семья увидела бы то, что произошло! Но они бы всё равно не успели до того, как небо вновь станет унылым и скучным.

Пинкамина потирала подбородок, в то время как мысли в голове понеслись вскачь. Она хотела придумать способ заставить родных пони радоваться так же, как только что радовалась она. Солнечный свет не вариант: даже если бы ей и удалось разогнать тучи на хоть сколь-либо долгое время, родителей бы больше волновало состояние урожая. Нужно было что-то яркое и весёлое. Она пыталась припомнить, что же её особо радовало в последнее время. К счастью, зарываться в давние воспоминания не пришлось, ответ лежал на поверхности — в событиях последних дней. Она вскочила на ноги и поскакала в Понивилль, чтобы успеть до конца своего перерыва раздобыть необходимые материалы. Первый пункт в списке — воздушные шарики.

Материалы нашлись, но на исполнение остальной части плана времени уже не оставалось — перерыв закончился. Впрочем, впереди ещё оставался целый вечер. Пинкамина привела в порядок волосы, чтобы до конца дня сохранять своей секрет в тайне от остальных членов семьи. Она усердно помогала перемещать оставшиеся камни на южное поле, а утром она планировала преподнести свой сюрприз.

Силосная башня была далека от идеала, но времени подыскать более подходящее место не оставалось. На выбор повлияло также то, что помещение изнутри оказалось высоким и узким, что облегчало работы по украшению, а чем быстрее удастся всё подготовить, тем больше шансов сохранить сюрприз в тайне от семьи. Затянув последний узел, кобылка отёрла пот со лба и отступила на несколько шагов, чтобы окинуть взглядом результаты упорной работы. Гирлянды висели по всему круглому периметру металлических стен, которые теперь оказались раскрашены синей, розовой, красной и другими весёлыми красками прямо поверх изначального тускло-серебристого покрытия. Ленты и конфетти валялись повсюду, скрывая пыльную поверхность пола настолько, насколько это возможно. Воздушные шарики, закреплённые за свои нитки, были распределены по помещению в живописном беспорядке. Некоторые из них имели обычную яйцеобразную форму, другие напоминали ярко раскрашенные подковы. В общем и целом Пинкамина была довольна тем, как ей удалось воссоздать место для проведения вечеринки, особенно учитывая, сколь мало времени у неё на это было и то, что делала она это в первый раз.

— Я считаю, что лучше бы нам заняться уборкой камней на южном поле, — голос Клайда Пая донёсся снаружи и послужил сигналом для Пинкамины. Волосы её гривы словно взорвались, превратившись в клубок завитушек, точно так же произошло днём ранее в момент радужного взрыва. Но сейчас было не до размышлений над этим странным фактом. Кобылка метнулась мимо подготовленных торта и чаши с пуншем к старому граммофону отца, поставила пластинку и аккуратно опустила иглу. Из широкого медного раструба раздалась бодрая народная мелодия в исполнении духового оркестра. Пинкамина удовлетворённо кивнула и кинулась открывать дверь.

— Пинкамина Диана Пай, ты ли это там?! — Голос матери раздался прежде, чем розовая кобылка добежала до входа.

Приоткрыв дверь, она и выпустила навстречу своей семье поток конфетти и несколько воздушных шариков, затем поприветствовала коричневых и серых родственников возбуждённой широкой улыбкой.

— Мам! — радостно воскликнула она. — Пап, сестрёнки, проходите скорее внутрь!

Она прикрыла дверь, даже не посмотрев на реакцию родственников, и затаилась за большим тортом по центру. Розовая кобылка чувствовала себя словно тигр, крадущийся за добычей, она с волнением хихикала, представляя, как должны засиять лица родителей и сестёр. Дверь открылась, семья Паев вошла внутрь, Пинкамина изготовилась для прыжка.

— Сюрприз! — весело завопила она и выпрыгнула вперёд, размахивая копытами. — Вам нравится? Это называется «вечеринка»!

Как только она это произнесла, где-то протрубил праздничный горн, чего она никак не ожидала, но в тот момент детали её не заботили. Пинкамина, сияя радостной улыбкой, с замиранием сердца следила за ошарашенными членами семьи, те стояли разинув рты, и в их глазах читался ужас. Раздались громкие возгласы, отец выронил изо рта соломинку, а поражённые зрелищем сёстры никак не могли проморгаться. Пинкамина заволновалась. Она закусила губу, в глазах пробежала тревога, а улыбка исчезла с лица, пока она наблюдала, как самые близкие родственники изучают декорации и праздничные приготовления. Их голоса дрожали, будто они были готовы вот-вот разрыдаться, глаза затравленно бегали из стороны в сторону.

Все надежды рухнули. Планы устроить радостное потрясение, оказались пустыми мечтами. Опустив голову и отвернувшись, Пинкамина испустила горестный вздох.

— Вам не нравится…

Но оказалось, что она поторопилась с выводами. Бросая последний взгляд через плечо, она увидела, как дрожащие губы на родных лицах медленно складываются в улыбки. Первоначальный шок довольно быстро сменился выражениями восторга.

— Вам понравилось! — прокричала кобылка, набирая в лёгкие побольше воздуха и выдыхая с радостным облегчением.

Она метнулась к родным и крепко обняла мать до того, как вечеринка, собственно, началась. Потом хватило нескольких секунд, чтобы пони высыпали на импровизированный танцпол. Все они смешно двигались и дёргались, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Пинкамина и Сью Пай отплясывали, оперевшись друг на друга одним копытом, а другим размахивали в воздухе. Все пони смеялись, но розовая кобылка легко могла пересмеять всех остальных вместе взятых. Наконец она увидела свою семью со стороны, о существовании которой даже не подозревала. Одними только яркими цветами, сладкими угощениями и небольшим количеством весёлой музыки она вызвала поток радости и счастья, который наполнил её сердце чистым солнечным светом. Ощущение лёгкой щекотки, сопровождаемое слабым мерцанием, пробежало по её бокам, и она прокричала от всего сердца:

— Я так счастлива!

***

Вечеринка длилась недолго, но не из-за отсутствия желания, а, скорее, из-за недостатка сил. Инкамина и Блинкамина были слишком молоды, чтобы спозаранку безудержно трясти боками, так что они нашли уютное местечко в уголке, где прикорнули вдвоём. Клайд Пай выдохнул сквозь сомкнутые губы и, улыбаясь, покачал головой над спящей парочкой. При помощи одеяла пожилой жеребец подобрал дочерей с земли и заботливо примостил на своей спине. Затем направился к выходу, но остановился перед самой дверью и посмотрел на жену и старшую дочь.

— Я думаю, пусть эти двое передохнут денёк. — С нежностью в голосе прошептал он. — Все равно в поле от них сегодня не будет пользы.

Пинкамина едва обратила внимание на слова отца, она сидела с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами, зачарованно разглядывая отражение своих боков в серебряном подносе. Поэтому она только медленно кивнула в ответ, целиком отдавая право развёрнуто высказаться своей матери. Сью Пай тепло улыбнулась мужу и ответила:

— Конечно, пусть малышки отдохнут.

Коричневый жеребец кивнул и медленно открыл дверь, стараясь случайно не разбудить кобылок на своей спине. Хотя петли, заскрипев, выказали своё особое мнение по этому поводу. К счастью, выйти ему удалось без каких-либо проблем. Дверь за собой он затворил так же тихо и осторожно.

На её шкурке три воздушных шарика парили на своих нитках — два голубых и ещё один жёлтый посередине. Они словно пытались взлететь с боков кобылки и потащить её за собой до самого неба. Пинкамина чувствовала себя лёгкой словно пёрышко. Но ещё одним весомейшим поводом для радости было то, насколько это похоже на кьютимарку белой пегаски: хоть цвета и были другими, но, без всяких сомнений, форма совпадала полностью. И этот факт заставлял кобылку пребывать вне себя от счастья, она обладала той же самой способностью устраивать вечеринки, которая восхищала её больше всего.

— Очень красивая метка, — нежным голосом сказала Сью Пай. Пинкамина взглянула на неё и увидела спокойную улыбку на лице серой кобылы. В её глазах, видимых из-под очков, ясно читалась гордость за свою дочь. — Кто бы мог подумать, что она проявится на боку моей маленькой Пинкамины!

Розовая кобылка улыбнулась и оглянулась на свой бок.

— Я тоже как-то не ожидала.

— Но должна сказать, — продолжила пожилая кобыла, и Пинкамина с любопытством посмотрела на неё. — Я никогда бы не подумала, что ты устроишь для нас вечеринку. Это было удивительно.

— Ну, я действительно хотела устроить сюрприз.

Пинкамина ухмыльнулась. Только что произнесённая фраза лучше всего описывала то, что она хотела сказать, но в то же самое время она ещё и содержала отсылку к белой кобылице.

— Это не совсем то, что я имела в виду, — сказала Сью.

В этот момент Пинкамина заметила, как помрачнел взгляд её матери. Хотя она всё ещё улыбалась, но серые облака уже затянули прореху и затмили солнечный свет в её глазах, они сделали её взгляд даже более печальным, чем кобылка могла бы ожидать.

Она подошла поближе к матери и посмотрела ей в лицо снизу. Оно было даже более печальным, как будто бы она боялась чего-то.

— Что случилось, мам?

— Мне казалось, что ты нас ненавидишь, — тихо произнесла она.

Ошеломлённая словами матери Пинкамина не могла пошевелиться. И хотя ей хотелось завопить: «Почему?!», она не могла отреагировать иначе, кроме как часто-часто заморгать. Между тем Сью Пай изо всех сил пыталась сохранить на лице улыбку. Шмыгнув носом, она продолжила:

— То, как ты всегда смотрела на нас, как не хотела есть с нами или просто побыть вместе… Я не знала уже, что и делать, я была просто уверена, что ты на дух нас не переносишь.

— Но мам… — начала Пинкамина, но не успела ничего произнести до того, как её прервала мать, готовая вот-вот расплакаться:

— Я так рада, что ошибалась! — сказала она дрожащим голосом и прикрыла глаза одним копытом, отчаянно пытаясь скрыть слёзы, покатившиеся из глаз. — Я так рада, Пинкамина, дочка!…

Розовая кобылка ничего не могла сказать, её уши повисли. Она увидела свою мать со стороны, с которой никогда на неё не смотрела. Она ясно сейчас открыла для себя то, что никогда не пыталась понять остальных членов своей семьи. Для неё они все были связаны с мёртвыми полями каменной фермы в единое неразделимое целое. То, что её собственная мать ощущала себя презираемой дочерью, скрутило кишки в приступе осознания своей вины. Розовая кобылка прижалась к матери, обхватила её копытами и приложилась щекой к серой шёрстке на её груди. Она почувствовала тепло, услышала звук вдохов и выдохов, и это стало совсем новым для неё ощущением.

— Прости, дорогая, — тихо сказала пожилая кобыла. Пинкамина чувствовала, как дрожат копыта, обнимающие её за спину и шею. Копыто, что лежало на шее, ласково поглаживало её ставшую кудрявой гриву, в то время как кобылка начала покачиваться вперёд и назад. — Я не хотела, чтобы ты видела меня такой, я просто счастлива, и всё.

— Я не ненавижу тебя, мам, — так же тихо произнесла Пинкамина. Её горло пересохло, а в глазах стояли слезы, но она не плакала, а просто тихо покачивалась вместе с матерью.

— Но, знаешь, — сказала Сью Пай после недолгой паузы, переводя разговор в более весёлое русло, — никогда бы не подумала, что на твоей кьютимарке будут воздушные шарики. — Она легонько подтолкнула кобылку, чтобы та повернулась и позволила лучше рассмотреть вновь обретённую метку. — Как тебе пришла в голову идея устроить вечеринку?

Пинкамина молчала некоторое время, всё ещё прижимаясь головой к груди матери. Её глаза смотрели в пустоту, а мысли блуждали, взвешивая все за и против того, чтобы рассказать правду. Совершенно непонятно, как мать могла бы отреагировать: рассердится ли, или будет рада за свою дочь? Но всё же кобылка решила, что должна всё рассказать.

Сев прямо и несколько раз глубоко вздохнув, она посмотрела в глаза матери. Очки, скрывающие взгляд, смущали, так что она робко улыбнулась, прежде чем что-нибудь произнести. Серая кобыла расслабилась и улыбнулась в ответ. Но нервозность не покидала Пинкамину: она опустила глаза и принялась копытом вычерчивать круги на пыльном полу, набираясь мужества, чтобы начать говорить. Она инстинктивно подула вперёд, как всегда делала, сдувая с лица свои длинные прямые волосы, хоть сейчас, из-за новой кудрявой прически, это уже стало необязательным.

— Мам, — начала она и не смогла продолжить дальше этого простого слова.

— Да, Пинкамина? — Успокаивающий голос склонившейся к ней матери помог унять волнение.

Проглотив комок в горле, Пинкамина приподняла лицо и исподлобья взглянула в глаза матери.

— Что если я скажу, что последние несколько дней я не была хорошей девочкой?

— Что ты имеешь в виду? — Сью Пай удивлённо повела бровью.

— Ну, знаешь, я повстречалась с одной взрослой пегаской пару дней назад, — кобылка продолжила оправдывающимся тоном. — В один из моих перерывов на реке. Она просто подошла ко мне из ниоткуда и начала болтать. Она пригласила меня на вечеринку в тот вечер. И… — Она глубоко вздохнула. — Я согласилась. Я сбежала из дома и пошла на вечеринку без разрешения.

Сью Пай молчала, на её лице застыло неодобрительное выражение. Уставившись на кобылку тяжёлым взглядом неподвижных глаз, она застыла на несколько секунд, словно каменная статуя. В какой-то момент Пинкамина даже не была уверенна, что она всё ещё здесь. Невыносимая тишина заставила кобылку съёжиться, нервно сжать копыта и отвернуться в сторону, словно пристыженный маленький ребёнок. Когда кобыла пришла в себя, она облизнула губы и перевела взгляд на точку на стене позади головы кобылки. Пинкамина готовилась к худшему, но надеялась на лучшее и тихо смотрела, как мать почёсывала себе шею.

— Пегаска, говоришь… — серьёзным тоном начала она, не глядя на розовую дочь. — Что за пегаска?

— Она потрясающая! — Немедленно ответила Пинкамина.

Не задумываясь ни на секунду, она начала рассказывать о белой кобылице. Просто выпавший шанс оказался достаточным поводом, чтобы розовая кобылка позабыла свою нервозность на время и принялась расхваливать Сюрприз, возбуждённо размахивая передними ногами.

— Она всегда счастлива и всегда смеётся. Даже тогда, когда совсем грустно. Она такая активная, что не может и секунды стоять на месте. А иногда она говорит страннейшие вещи, но всегда по-доброму. Всем всегда весело, если она где-то рядом.

Посередине объяснения розовая кобылка начала скакать по помещению вокруг, даже не обращая на это особого внимания. Просто что-то внезапно нашло на неё, и она не могла устоять на месте.

— А ещё она дружит со всеми пони в Понивилле, не говоря уже про пони с Клаудсдейла, как мисс Фаерфлай, которая, кстати, обучала её куче трюков, которые она мне показывала. И она может делать такие странные вещи, которые даже сама не может объяснить, как сделала.

— Подожди-подожди, Пинкамина. — Рассмеявшись, Сью Пай прервала разошедшуюся кобылку.

Услышав эту команду, Пинкамина застыла на месте, стоя на одной ноге. Пожилой кобыле понадобилось несколько секунд, чтобы отсмеяться и, наконец, снова обрести способность говорить.

— С каких это пор ты стала такой болтливой?

— Не знаю! — воскликнула кобылка, радостно ухмыляясь. — Это как когда я вспоминаю Сюрприз, то становлюсь полностью счастливой. Она такая потрясающая!

— Так значит, её зовут Сюрприз? — Серая кобыла уже не смеялась, но всё ещё продолжала широко улыбаться.

Это напомнило Пинкамине, насколько невесёлую тональность имел разговор, прежде чем она принялась за рассказ о своей подруге. Она опять села, широко раскрыла глаза и посмотрела на мать с серьёзным выражением лица. Но Сью Пай совсем не выглядела мрачной, каким-то образом танец кобылки прогнал с её лица хмурый взгляд, заменив его радостной ухмылкой.

— Говоришь, она потрясающая? — весело произнесла пожилая кобыла.

— Да. И даже круче! — кивнула Пинкамина, улыбаясь снова.

— Ну, в таком случае… — Кобыла закрыла глаза и потрясла головой. Её грудь поднялась и опустилась в глубоком вздохе. — Я дам тебе сорваться с крючка на этот раз. Но, вообще-то, я бы не разрешила тебе иметь дело со всякими странными пони. Ты меня понимаешь, Пинкамина?

— Конечно, мамочка, ничего подобного не случится! — Произнесла кобылка, отсалютовав копытом.

Она прыгнула к серой кобыле, сияя от счастья, чтобы снова упасть в крепкие объятия. Это было странно, что они так внезапно открылись друг другу. До сих пор Пинкамина никогда не могла довериться никому из своей семьи, пока неожиданно не нашла причины улыбаться и веселиться вместе с ними. Она чувствовала себя счастливой.

Серая кобыла ещё крепче прижала к себе улыбающуюся дочь, прежде чем отпустить её из своих объятий. Затем посмотрела на макушку Пинкамины и озадаченно задрала бровь.

— Кстати, ты собираешься остаться в таком виде? — спросила она, странно усмехаясь.

— Что ты имеешь в виду?

Пинкамина смущённо наклонила голову, прикоснувшись щекой к материнскому копыту на своём плече.

— Твои волосы, дорогая. Ты не хочешь их распрямить?

Пинкамина попыталась взглянуть на свою гриву, но в отличие от того, как было раньше, теперь это оказалось невозможным — в поле зрения попадали только кончики прядей. Она уже было открыла рот для ответа, но внезапное озарение поразило её как молния. Громко вздохнув, она ощутила возбуждённую дрожь во всём теле.

— Вообще-то, мне хотелось бы поменять прическу. И мне кажется я знаю, чего именно я хочу.

— Что ж, хорошо, Пинкамина, — ответила кобыла, медленно покачивая головой. — Но, по крайней мере, сделай из этого что-нибудь чуть более упорядоченное.

— Ладно, — кивнув, согласилась кобылка. — И, мам…

— Да, милая?

— Если это не покажется тебе слишком… — Пинкамина снова сложила копыта вместе и растянула рот в улыбке от уха до уха, —… не могла бы ты звать меня Пинки?

1. В оригинале «Her break had started, but her body was weak.» Мне кажется, что автор подражал цитате из писания «the spirit is strong but the flesh is weak» (мой дух силён, но плоть слаба). Это очень популярное на западе выражение.

Глава №5. Наставник

Последующий день на ферме Паев не был похож ни на какой другой. Добрые пожелания и радостный смех встретили Пинки Пай за утренним столом. Пища была той же самой, что и всегда, и предстоящая работа в полях не отличалась новизной, но завтрак всё равно поглощался в небывало приподнятом настроении. Пинки едва могла усидеть на месте, когда рассказывала о своих недавних похождениях. В экстазе она размахивала копытами, когда слов оказывалось недостаточно, чтобы во всех красках описать проделки белой пегаски, вечеринку и невероятный полёт в небесах. Остальные члены семьи внимательно слушали её, то завистливо вздыхая, то разражаясь приступами хохота. Инкамина и Блинкамина скакали вокруг и вместе с Пинки, но их маленькие ножки не позволяли им угнаться за сверхэнергичной старшей сестрой, тогда Пинки и Клайд подхватили их и принялись раскачивать на вытянутых копытах. За всем этим со слезами счастья в глазах наблюдала Сью Пай, подбадривая дочерей и мужа одобрительными восклицаниями. Холод покинул сердца Паев.

И хотя небеса оставались всё такими же тёмными и унылыми, земля — мёртвой и печальной, а воздух — сухим и болезненным, на полях каменной фермы больше не было места взаимной неприязни среди трудившихся там пони. Работа не стала легче, и пот всё так же лился ручьями, но шутки, летящие из стороны в сторону, вызывали смех и одобрительное фырканье. Пинки скакала между камнями, словно стряхивая боль со своей спины, не давая ей застрять в позвоночнике. Она радостно мурлыкала себе под нос песню, которую ранее пела Сюрприз. Инкамина и Блинкамина делали всё возможное, чтобы не отставать от сестры.

Но несмотря на все перемены к лучшему, Пинки всё так же не осталась на семейный обед. Однако теперь ею двигало вовсе не желание избежать общения с родственниками, ей просто нужно было быть в другом месте. И остальные члены семьи не намеревались удерживать её.

Сахарный Уголок гудел как растревоженный улей, так, что даже было слышно с улицы. Ступив на порог, Пинки остановилась и задрала голову, чтобы хорошенько рассмотреть вывеску над дверью. Широко улыбаясь, она несколько секунд наблюдала за танцующей на ветру дощечкой. Наконец издав смешок, она толкнула входную дверь.

— Сюрприз! — завопила она во всё горло, что одновременно являлось и сутью её визита и именем той, к кому она пришла. И только, когда дверь закрылась, колокольчик издал ленивый звонок.

С кухни послышался шум передвигаемых подносов и звон стекла. Раздался голос Кап Кейк, просящий подождать, но белую молнию остановить невозможно! Она метнулась с кухни прямо к розовой кобылке. Как всегда Сюрприз намеревалась заграбастать её в свои копыта, словно хищник беспомощную жертву. Но на этот раз Пинки оказалась слишком быстра.

— Сюрприз! — ещё раз прокричала кобылка, радостно парируя атаку пегаски прямо в воздухе.

Плотно сцепившись, они рухнули на пол и покатились до самого стеклянного прилавка, который едва не пострадал, когда Сюрприз приложилась об него затылком. После того как кувырки прекратились, кобылка взгромоздилась на живот пегаски, которая лежала на спине, прислонившись к прилавку, и потирала ушибленную макушку. Вдвоём они смеялись от всей души.

— Добро пожаловать, Пинки! — радостно воскликнула Сюрприз.

Она вытянула копыта и принялась быстрыми движениями щекотать спину кобылки, от чего у той по бокам побежали мурашки. При всём радостном настрое, потребовалось несколько секунд, прежде чем Сюрприз заметила изменения в облике юной подруги, причёска которой теперь выглядела точь-в-точь как её собственная, за исключением только цвета волос.

— Вау, вот это новость!

— Тебе нравится?! Нравится? — взволновано спросила Пинки, хватаясь за голову копытами. — Мне хотелось, чтоб было как у тебя.

Пегаска ухмыльнулась, и её щёки покраснели, что оказалось особенно заметно на белоснежной шкурке. Затем вспышка любопытства в долю секунды сменила выражение её лица. Пинки Пай, заметив это, склонила голову набок. Белое копыто протянулось вверх и принялось трогать и тыкать её гриву. Пинки уголками глаз следила за действиями подруги.

— И что ты делаешь? — смущаясь спросила Пинки.

Сюрприз переместила кобылку со своего живота на пол, поднялась в воздух и продолжила исследовать розовую гриву обоими копытами.

— Ну надо же, действительно как у меня!

— Ну, конечно! — сказала Пинки, удивляясь столь очевидным заявлениям пегаски. — Разве по внешнему виду не понятно?

— Не-ет, я имею в виду, точно как у меня.

Сюрприз потянулась к расположенному неподалёку шкафу и извлекла оттуда ножницы. Затем вытворила нечто такое, что в принципе не способны делать пони: запустила одно копыто себе в гриву, другим взяла наизготовку ножницы. Пинки Пай ахнула, как только поняла, что кудрявая кобылица собирается сделать. Она попыталась её остановить, но было уже слишком поздно — пегаска отхватила клок собственных волос и продемонстрировала его ошарашенной кобылке:

— Вот, смотри!

Удивлённо моргая, Пинки разглядывала жёлтую гриву, которая, казалось, не несла на себе никаких следов только что проведённой экзекуции. Хотя довольно большая прядь валялась рядом, и можно легко заметить место, где прошлись ножницы, но никаких изменений в облике пегаски не наблюдалось. Даже то, что в деле замешана Сюрприз, не объясняло произошедшего.

— И как ты это сделала? — с любопытством спросила Пики, указывая на гриву.

— Понятия не имею, — ответила Сюрприз, копытом откидывая волосы назад. — Вот просто они такие есть. Но что действительно странно, так то, что у тебя всё точно так же.

Это разожгло любопытство Пинки. Она скосила глаза наверх, чтобы взглянуть на свою новую причёску, ухватила копытом кончик одной из прядей и потянула его вперёд. Затем она встретилась глазами с белой кобылицей и метнула взгляд на ножницы. Сюрприз быстро поняла намёк, в мгновение ока отхватила клок волос и передала его Пинки. Та снова взглянула на свою гриву и снова обнаружила только что срезанный локон, торчащий на прежнем месте.

— И как Я это сделала? — повторила она вопрос в чуть изменённом виде, будучи ошеломлённой неестественными свойствами своей гривы.

— Понятия не имею, — повторила свой ответ Сюрприз, как всегда беззаботно улыбаясь. — Ловко получается, выходит мы сейчас почти как сёстры.

Пинки Пай ещё больше запуталась, она теребила копытом взад и вперёд свою презирающую здравый смысл гриву. Вне всяких сомнений она может вести себя как обычные волосы, например, когда мать помогала Пинки приводить себя в порядок, или даже когда сама Пинки сохраняла волосы прямыми во время подготовки вечеринки. Но ощущалось теперь в них некое сродство с воздушными шариками.

— Не могу взять в толк, — увлечённо сказала она.

Её улыбка ясно давала знать, что несмотря на всю озадаченность, счастье переполняло её, когда она думала, насколько её грива похожа на гриву подруги.

— Что ж, если слишком много об этом думать, только голова заболит, — хихикнула Сюрприз. Она наклонилась вперёд, чтобы быть глазами на одном уровне с Пинки. — А вот что я хочу знать, из-за чего вдруг произошли такие перемены?

Кобылка отбросила в сторону мысли по поводу своей удивительной гривы и сосредоточилась на том, что наконец-то выпал шанс рассказать всё то, что она хотела рассказать с самого начала. Она принялась безудержно скакать по полу, заливаясь радостными воплями.

— Я получила кьютимарку!

— Не может быть! — воскликнула Сюрприз с восторгом не меньшим, чем у юной подруги. Она стремительно перелетела через Пинки и принялась разглядывать её бок, водя головой в такт подпрыгиваниям кобылки. — О боже ж мой, потрясающе!

— Ага! — Пинки наконец остановилась и, встав на задние ноги, попыталась дотянуться до парящей над ней белой кобылицы. — Сегодня утром! Я устроила вечеринку для своей семьи, как вдруг эта дрожь-щекотка на боках. Но я даже не поняла, что это, пока не закончился танец, и…

Сюрприз прервала её, подняв с пола. Белая пегаска держала Пинки в вытянутых копытах и с гордостью смотрела ей в глаза. Её голос зазвучал даже выше обычного:

— Мы должны показать это Капи! Бьюсь об заклад, она будет в восторге.

— Но я ещё не всё рассказала, — сказала Пинки, пододвигаясь поближе к груди белой кобылицы.

— О, не волнуйся, ни за что не пропущу твоей истории, — ответила Сюрприз и стрелой помчалась на кухню Сахарного Уголка. — Но к таким рассказам полагается закуска!

С такой логикой Пинки спорить не могла. Она широко улыбнулась и, кивнув, сказала:

— Звучит вкусно.

Они ворвались на кухню, и в ноздри ударил пряный аромат корицы, особенно щекочущий нос на той скорости, с которой они неслись по воздуху. Кап Кейк как раз собиралась вытащить из печи свежую партию маффинов, но Сюрприз и Пики Пай при своём внезапном появлении произвели столько шума, что она потеряла контроль и выпустила изо рта противень. От удара об пол выпечка разлетелась во всех направлениях, и только по чистой случайности ни один маффин не развалился на куски. Оправившись от шока, светло-лазурная кобыла строго посмотрела на нарушителей спокойствия.

— Капи, угадай, что случилось, — сказала Сюрприз, зависнув в воздухе и держа кобылку словно пиньяту в вытянутых передних ногах. И хотя пекарша выглядела не слишком любезно, точнее сказать, она была в ярости, Сюрприз и бровью не повела и продолжала пребывать в своём фирменном приподнятом настроении.

— Пинки получила кьютимарку!

Это сообщение враз прогнало хмурый взгляд с лица пекарши, заменив его сияющей улыбкой. Взгляд её розовых глаз сместился с пегаски на земную кобылку. Мисс Кейк скорчила смешную гримасу, сжав щеки копытами и выпятив вперёд губы. Тем временем Пинки радостно махала копытом, но даже примерно не могла сравниться в степени возбуждения с этими двумя пони.

— Во имя Селестии! — взволновано воскликнула Кап Кейк. — Фантастика! Поздравляю, Пинки!

— Ага, фантастика! — Сюрприз ответила вместо Пинки, аккуратно отпустила кобылку, затем сделала кульбит в воздухе прямо над светло-лазурной подругой. — Когда она сказала мне, я такая подумала: «не может быть!», — а потом: «о боже ж мой, потрясающе!» — ну дальше, конечно же, что нужно рассказать всё тебе.

Кап Кейк до поры не обращала внимания на безумные выходки своей белой подруги, сфокусировавшись на собственном переживании за юную кобылку.

— Я так рада за тебя, дорогая. Как насчёт закусить печеньками и рассказать, что случилось?

— Вот именно это я и имела в виду! — сказала Сюрприз, метая взгляд то на одну пони, то на другую. Пекарша, продолжая её игнорировать, направилась к одному из кухонных шкафов.

Пинки сидела за столом и смеялась. Она не представляла, чем могла бы дополнить праздничную суету двух перевозбуждённых пони. Казалось, что они приняли на себя все волнения за то, что случилось с ней. Теперь она просто наслаждалась представлением, устроенным гиперактивной белой молнией и её по-матерински заботливой подругой. Пинки поёрзала на стуле, заняла наиболее удобную позу и счастливо улыбалась своим старшим подругам, устроившим такую суету вокруг неё.

Чаша с печеньями ухнулась на центр стола так резко, что несколько печений подпрыгнули в воздух. Сюрприз, непонятно зачем, несколько раз обошла стол, прежде чем грациозно пристроить круп на стул справа от Пинки. Кап Кейк села напротив Пинки, она немного успокоилась, хоть и по-прежнему ухмылялась во все зубы. Поставив локти на стол и положив подбородок на сведённые вместе копыта, она мягко распорядилась:

— Ну, Пинки, рассказывай.

— Да, и ничего не пропусти, — весело добавила Сюрприз, в своём стиле. — Хотя и не рассказывай нам то, что к случившемуся не относится, если ты, конечно, не хочешь специально про это рассказать, и не рассказывай о том, чего не хочешь рассказывать, даже если это относится к делу. Короче, расскажи так подробно, как хочешь и насколько возможно. В любом случае, начни сначала, а когда закончишь, скажи: «Стоп».

Пинки потребовалось немного времени, чтобы отсмеяться, потом ещё немного, чтобы откашляться, и ещё чуть-чуть она потратила, приглядываясь к печеньям. Она не осмелилась взять хоть одно, пока лазурное копыто не пододвинуло чашу к ней поближе. Подняв глаза, розовая кобылка увидела дружескую улыбку на лице пекарши и, уже без колебаний, схватила посыпанное шоколадной крошкой печенье и жадно засунула его себе в рот. Рассказывать свою историю она начала с набитым ртом, отплёвываясь крошками:

— Ну, я работала в поле, как обычно, как вдруг…

***

Пинки Пай черпала силы в собственном рассказе и, по мере повествования, становилась всё более и более выразительной. Она неистово размахивала копытами, подскакивала вперёд и назад на шатком стуле, чудом удерживаясь от того, чтобы опрокинуться. Время от времени она спрыгивала на пол и в точности повторяла свои движения, которые соответствовали тому или иному моменту её истории. Сюрприз и Кап Кейк жадно ловили каждое слово. Если пекарша то и дело посмеивалась над шутками и ужимками Пинки, то белая пегаска изо всех сил пыталась усидеть на своём стуле, она даже обхватила сидушку копытами, чтобы только не пуститься вскачь вместе с юной кобылкой и, тем самым, не прервать её рассказ.

История приблизилась к концу, и Пинки запрыгнула обратно на стул. Рассказ дошёл до эпизода с матерью, и она заметно снизила темп речи, чувствуя, как её переполняют эмоции. Представляя эту сцену, розовая кобылка снова размышляла о том, как много она узнала о своей семье благодаря вечеринке. Теперь её жизнь полностью изменилась, причём в лучшую сторону. Завершив рассказ, она посмотрела на двух пони за столом. Правда, на белой кобылице, как на главной причине свершившегося преображения, взгляд задержался дольше.

— Ох, боже мой, ну и дела! — тихо промолвила Кап Кейк, слегка прикрыв рот копытом. — Я даже и не думала, что у тебя такие проблемы с родителями. Мне казалось, что ты всего лишь шаловливый подросток.

Пинки раскрыла было рот, но её прервал невозмутимый голос пегаски:

— Ну, она мне сказала позавчера, а я сказала Фаерфлай, когда та спросила меня о ней, но мне не пришло в голову рассказать тебе. Наверное, это всё-таки надо было сделать, прости, Капи.

В отличие от перебитой кобылки, пекарша выглядела куда более недовольной подобной перебивкой. Она наградила свою белую подругу взглядом зверя. Сюрприз в ответ неловко захихикала и сделала копытом жест, как будто она закрывает рот на молнию, показывая мисс Кейк, что можно спокойно продолжать. Чем та и воспользовалась:

— Но я рада, что для тебя всё хорошо закончилось.

— Спасибо огромное, мисс Кейк! — радостно ответила Пинки. Она потянулась к чаше и обнаружила, что печений больше не осталось.

— Но что это за странный радужный взрыв? — продолжила Кап Кейк — Говорят, он был виден по всей Эквестрии.

Она прервалась, ещё раз хорошенько оглядела гриву Пинки и простовато ухмыльнулась.

— Думаю, этот взрыв был достаточно силён, чтобы сделать с твоими волосами что-то подобное. Хотя, должна сказать, что это тебе действительно идёт.

— Спасибо ещё раз! — Пинки сияла от гордости за свою новую причёску.

Сюрприз спрыгнула со стула, тряхнув стол так, что всё, что на нём стояло, подскочило в воздух. Затем грациозно проскользнула по воздуху подобно сказочному летающему змею, чтобы ещё раз взглянуть на кьютимарку Пинки.

— Невероятно удивительная метка. — Она приложила копыто к подбородку и уставилась в потолок. — Не могу избавиться от ощущения, что уже где-то видела такую же.

— Хм… — протянула Пинки Пай и продолжила с нотками весёлого сарказма в голосе: — Не на своём ли собственном крупе?

Белая кобылица подняла заднюю ногу и посмотрела через плечо, изогнув шею, насколько это возможно. Над её головой зажегся свет, и она закатила глаза, глупо хихикая.

— Ну надо же, так оно и есть!

— Не могу поверить, что ты не помнишь, как выглядит собственная кьютимарка, — дразнилась Пинки сквозь взрыв хохота.

— Эй, не надо тут на меня пенять! — Сюрприз теперь смеялась вместе с Пинки. — Я, возможно, та пони, которая видит этот знак меньше всего. Ведь он же на моём заду, в конце концов, а там у меня глаз нету! — Она громко вздохнула и подпрыгнула в воздух. — Но было бы классно, если б они там были, правда? Я бы могла видеть то, что позади меня, хотя, вероятно, это было бы не лучшее место для носа.

— Я думаю, ты слишком далеко отходишь от темы, — заметила Кап Кейк из-за стола.

Её щеки дрожали от изо всех сил сдерживаемого смеха. Она встала со стула и взяла зубами пустую чашу из-под печений, так что её голос зазвучал так, как будто она говорила с сильно набитым ртом.

— По любому, мне нужно проведать торговый зал. Кто знает, что там могло произойти, пока мы тут разговариваем. Так что оставляю вас вдвоём.

— Вам не нужно помочь чем-нибудь, мисс Кейк? — вежливо поинтересовалась Пинки, сведя вместе копыта. В этот момент вокруг её головы замерцало сияние.

— Нет, дорогая, я справлюсь. Но спасибо, что поинтересовалась, — сказала пекарша. — Просто пообещай мне не устраивать здесь слишком много хаоса, ладно?

— Обещаю! — ответила Сюрприз, смешно отсалютовав. Когда Кап Кейк вышла с кухни, белая пегаска развернулась и с улыбкой спросила кобылку за столом: — Так, чем же мы займёмся?

Пинки Пай была рада, что Кап Кейк отклонила её предложение помощи, даже несмотря на то, что Пинки нравилась светло-лазурная пони, она радовалась, что та ушла, оставив кобылку наедине с Сюрприз. Она молчала и смотрела на белую кобылицу перед собой так долго, что Сюрприз засмущалась и даже обернулась, чтобы удостовериться, что сзади нет ничего, что могло бы приковать к себе взгляд юной кобылки.

Тишина висела за столом, и Сюрприз стала уже чувствовать себя неловко. Она издала короткий смешок. Её улыбка скособочилась на сторону и один глаз прищурился.

— Что случилось, Пинки?

Пинки не дрогнула под пристальным взглядом, но поняла, что молчание несколько затянулось. Хотя это было не просто так молчание. Она собиралась с силами и хотела, чтобы её голос звучал правильно.

— Спасибо тебе.

— За что? — озадаченно спросила Сюрприз. — Я сделала что-то хорошее?

И секунды не прошло, как белая пегаска схватила в воздухе нечто розовое размытое размером с кобылку. Маленькие розовые копытца плотно обвились вокруг белой талии и сомкнулись на спине. Пинки глубоко зарылась лицом в белую шкурку, улыбаясь так широко, как научилась только в последние несколько дней. Они грохнулись на пол — стремительность и сила объятий удивили даже пегаску. Пинки тем временем не ослабляла хватки, она зацепилась за подругу так, как будто от этого зависела её жизнь.

— За всё, — скромно сказала Пинки с живота пегаски. — Это всё благодаря тебе.

— Под «всё” ты имеешь в виду то, что ты получила кьютимарку? — уточнила смущённая кобылица.

Пинки разместилась на уютном животе пегаски между двух белых ног. Её глаза сияли, она с восхищённой улыбкой ловила сигналы задумчиво моргающих век кобылицы.

— Нет, именно всё, — продолжила она дрожащим от блаженства голосом. — Я была так одинока раньше. Я не знала, какое это счастье — иметь семью. Всё, что я видела вокруг, только эти копытом деланные облака, которые заставляли мою семью казаться более серой, чем она на самом деле есть. Но благодаря тебе, я смогла устроить для них большую вечеринку и наконец-то понять, как же я их на самом деле люблю!

— Но я думала, что это радужный взрыв подтолкнул тебя к идее о вечеринке, — сказала Сюрприз, улыбаясь, и озадачено подняла бровь.

— Он был всего лишь как рубильник, — ответила Пинки, тряся головой. — Если бы не тот разговор в небе, мне бы и в голову не пришло бы идей, как заставить других пони улыбаться. Возможно, я не смогла бы заставить улыбаться даже саму себя.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, Пинки, — рассмеялась Сюрприз.

Пинки осторожно двинулась вперёд, надеясь убедить белую кобылицу как-то иначе. Но, как только она дотянулась до её головы и открыла рот, белое копыто коснулось лба Пинки. Сюрприз поглаживала гриву кобылки, толкая розовые кудри ото лба к затылку. Её улыбка излучала вокруг себя ауру спокойствия. Пегаска искренне радовалась, глубоко глядя в глаза кобылке. И добавила:

— Но всё равно спасибо.

Пинки немедленно улыбнулась в ответ. Она отступила на шаг и разрядила эмоциональное напряжение, быстро выдохнув. Сюрприз оказалась в состоянии подняться, что и проделала с осторожностью, отбросив длинную тень на розовую кобылку. Когда она встала на все четыре копыта, её белоснежная шкурка засияла в солнечных лучах, пробивающихся через окно. В розовой голове кобылки вертелась неясная мысль, не дававшая покоя, наконец она смогла сложить её в слова:

— Я не понимаю, как ты это сделала?

— Что ты имеешь в виду? — Сюрприз ещё раз любопытно посмотрела.

— Ну… — начала Пинки, облизав губы языком, — ты в точности знала, что делать с того самого момента, как повстречала меня. Ты знала, как заставить меня улыбнуться. Ты знала, что я думаю. Ты даже знала, как развеселить мою семью, хотя никогда не видела их. Как у тебя всё так выходит?

— О, это просто, — беззаботно сказала Сюрприз. Она плюхнулась крупом на пол, издав при этом громкий шлепок об доски пола. — Помнишь, я говорила тебе, что нет такого места, куда бы не проник луч солнца? Хотя это может показаться очевидным многим пони, но ты долго жила в тени, прежде чем смогла убедиться в этом.

Такой ответ почти ничего не объяснил, но лишь окончательно запутал Пинки, и она выдавила из себя озадаченное:

— Хм-м?

— Помнишь историю, которую я должна рассказать тебе потом? — спросила Сюрприз с искрящимися глазами. — Вот сейчас уже и есть потом. Было бы здорово рассказать две истории получения кьютимарок в один день. Как думаешь?

Пинки восторженно просияла. Не говоря ни слова, она метнулась за подушкой для стула. Когда она вернулась, её остаточное изображение всё ещё висело в воздухе. Кобылка с комфортом примостила круп на стул, выпрямила спину и застыла с возбуждённой усмешкой на лице. Каким-то образом в её копытах оказалось ведёрко попкорна, но она была слишком занята и взволнована, чтобы придавать значение этому факту.

— Я была немного старше тебя, Пинки, — начала Сюрприз. Она посматривала в потолок и подымала из глубин памяти детские воспоминания. — Мой отец был исследователем грома в Клаудсдейле. На самом деле он, возможно, был самым громофигенным из всех исследователей грома. Но из-за его работы мы жили за городом. Наш дом был сделан из таких же облаков, что висят над твоим домом, и, так же, как и в твоём случае, мы всё время поддерживали этот облачный заслон в целости. Можно сказать, что я не жила под солнцем. Ну… жила, вообще-то, но я имею в виду, что никогда не улыбалась. — Она продолжала улыбаться, но лицо стало серьёзным. — У меня не было друзей. Все пони боялись моего дома из-за громов и молний, с которыми работал отец. Так что никто к нам не заходил, чтобы проведать меня. Некоторые даже издевались надо мной потому, что я живу в таком месте. Ужасно. Я была так одинока. Да, у меня был отец, но он не понимал меня толком.

— Почему? — спросила Пинки. Она слишком погрузилась в историю и даже не заметила, что перебила рассказчицу.

— Потому. — Сюрприз понизила голос. — Мне стыдно признаться, но я боялась его. Он никогда не улыбался, всегда был погружен в свои исследования, смотрел вокруг суровым взглядом, будто сделан из камня. Но однажды, когда я вылетела из дома, кое-что произошло. Мой отец приземлился на одно из близлежащих грозовых облаков, но случайно ударил по нему слишком сильно, и оно выстрелило небольшой молнией. Молния ударила почти что прямо в меня. Это было самое большое потрясение, что я пережила. И знаешь, что я сделала?

Пинки замотала головой.

— Что ты сделала?

— Я рассмеялась, — рассмеялась она. — Правда, странно? Я смеялась, даже несмотря на то, что была сильно напугана. Это так удивило меня, что сердце заколотилось супер быстро. И я обнаружила, что могу делать то же самое с отцом. Как я поступила: взяла одну из туч, подождала, пока она потемнеет; когда отец ложился спать, я прокралась внутрь и хорошенько брыкнулась прямо над ним, туча громыхнула. Это было так весело! Он буквально выпал из кровати, и я не могла перестать смеяться, как это смешно выглядело. Но что было на самом деле здорово — так это то, что он смеялся вместе со мной. Его правда рассмешила эта шутка. Это был самый первый раз, когда я увидела смеющегося отца, и самый первый раз, когда мы радовались и веселились вместе. Вот тогда я и получила свою кьютимарку. Я обнаружила в себе особый талант удивлять и веселить пони. И ещё в тот день я усвоила кое-что важное.

— Что же? — ошарашенно спросила Пинки, скрестив копыта и подавшись вперёд.

Сюрприз улыбнулась ещё шире и наклонилась так, что её лицо оказалось всего в одном дюйме от лица Пинки. Их глаза тоже оказались на одном уровне, и подруги могли видеть собственные отражения в черноте зрачков друг друга. Голос пегаски обрёл решительность, но остался таким же добрым, чтобы лучше донести послание до розовой кобылки.

— Я выучила простую вещь: все пони любят смеяться и неважно насколько уныло или мрачно они выглядят. Поэтому они любят таких как мы.

— Как мы? — Пинки в замешательстве втянула голову в плечи.

— Если ты привык смеяться, ты, вроде как, принимаешь это как что-то обычное. Согласна? — Сюрприз подмигнула.

Она встала и посмотрела в окно. Солнечный свет отразился от шёрстки на её лице. Но даже слепяще-яркий свет не заставил белую кобылицу отвернуться, её взгляд блуждал по горизонту.

— Пони как мы, знают, что происходит, если жить в постоянном сумраке. Мы знаем, как это порой одиноко. Так что, если мы, наконец, засмеёмся, то смеёмся сильнее, чем кто-либо. И даже больше: мы хотим, чтобы все вокруг смеялись вместе с нами. Когда кто-то хмурится, это напоминает нам об одиночестве, и мы хотим этого кого-то развеселить и заставить пережить такие же счастливые минуты, как и сами пережили когда-то в первый раз.

Пинки Пай тихо сидела на полу. Рассказ подруги очень глубоко затронул её чувства. Кажется, она поняла, почему Сюрприз всегда такая счастливая и гиперактивная, почему она всегда знает, что у Пинки на уме, и почему она вызывает такой интерес — они ведь почти одинаковые! Разница только в том, что пегаска достигла зрелости. Хотя она отбрасывает в сторону законы физики, но только потому, что концентрируется на вещах, по-настоящему важных. У неё есть цель в жизни, предназначение, определённое её собственным желанием и пережитой болью. Пинки Пай сидела с широко раскрытыми глазами, на неё нашло озарение, она поняла, какой хочет быть.

— Ну это было скучно, — сказала Сюрприз, резко меняя атмосферу.

Её лицо озарилось энергией, спрятанной под спуд на короткое время, ушедшее на рассказ истории. Она прыгнула в сторону Пинки и подняла копыто, словно подавая знак, что хочет умчать кобылку куда-нибудь далеко-далеко.

— Терпеть не могу так серьёзничать! Это совсем не то, что я есть на самом деле.

— Но ты неплохо держалась. — Пинки смеялась в ответ на сигналы, подаваемые телом белой кобылицы.

— У меня в этом совсем мало практики, — ответила Сюрприз, подавляя смешок. — Лучше пойдём куда-нибудь поиграем.

Пинки не особо заботило то, как Сюрприз отбросила в сторону серьёзность момента, она проявляла снисходительность к этой черте характера пегаски, которая в любой вещи находила повод для веселья. Кобылка сияла от волнения. Издав звук, похожий на что-то среднее между ржанием и хихиканьем, она встала на дыбы.

— Ура! — горячо воскликнула она. Когда передние копыта коснулись пола, она шумно выдохнула и озвучила идею, пришедшую ей в голову: — О, о! А можно посмотреть, как ты делаешь ещё какие-нибудь трюки?

— Трюки? — переспросила Сюрприз, втягивая шею и задрав бровь. — Ну, да можно вроде как. Но я уже показала тебе лучшее, что я умею. Если ты хочешь посмотреть действительно классные полётные трюки, тебе нужно увидеть Фаерфлай. Она потрясающая, когда дело доходит до воздушной акробатики.

— Но я хочу увидеть тебя, — ответила Пинки и скорчила самую умилительную гримасу с умоляющим щенячьим взглядом. — Разве ты не можешь показать что-нибудь?

Сюрприз почесала шею и с недоверием посмотрела на кобылку. Но щенячьи глаза довольно быстро возымели эффект, и Сюрприз сменила выражение лица на одно из своих задумчивых: она взглянула вверх одними глазами, оттопырив при этом нижнюю губу и потирая подбородок копытом. Спустя некоторое время на её лицо вновь вернулась улыбка, Пинки склонилась вперёд в ожидании результата размышлений.

— Ну, думаю, я могла бы показать тебе, как делать молнии.

— Молнии? — Пинки изумлённо ахнула.

— Да, разве я не говорила тебе? — Сюрприз кивнула и выпятила вперёд грудь. — Я один из лучших грозовых пегасов. Я кое-чему научалась, от отца, между прочим.

Это было тем, что ожидала Пинки. Она азартно запрыгала, попискивая при каждом подскоке.

— Да, да, да, да, да! Я хочу видеть это!

— Ну в таком случае… — Сюрприз вылетела из кухни через чёрный ход и поманила к себе кобылку. — Пошли, погромыхаем.

Выскочив через чёрный ход, Сюрприз оставила за собой свой размытый силуэт и след из белого дыма. Пинки немедленно последовала за ней, немного покашливая от этого самого дыма, через который пришлось бежать. Пейзаж на улице совсем не впечатлял: неподалёку росли несколько деревьев, имелись пара скамеек, качели и тропинка, посыпанная гравием. По сравнению с остальным Сахарным Уголком, это место казалось довольно скучным.

Пинки огляделась вокруг, но пегаски нигде не обнаружила. Она сощурила глаза и присмотрелась к кустам и теням, но ничего похожего на отражение солнечного света от белой шкурки не углядела. Ещё через несколько секунд она сообразила, что искать белую кобылицу нужно немного повыше уровня земли. Она должна быть где-то среди облаков, если уж собралась делать молнии. Посмотрев в небо, Пинки почти сразу приметила своего кумира — Сюрприз зависла возле небольшой белой тучки и почти слилась с ней. Она изучала белый небесный пух, покачивала головой, осматривая облако дюйм за дюймом.

— Ты хочешь высечь молнию из этого? — спросила снизу Пинки.

Она не понимала, почему Сюрприз выбрала это облако. Грозовые тучи, вроде бы, должны быть тёмно-серыми, а это — простое белое облачко в голубых небесах погожего летнего дня.

Но Сюрприз просто кивнула в ответ и ухмыльнулась. Она высунула язык в сторону и с озабоченным выражением лица отвела одно копыто назад. Выглядело так, как будто она хочет ударить. Закрыв один глаз, она прицелилась и со всего маху таки вдарила по несчастному облачку. Пока Пинки растерянно наблюдала за происходящим, белая пегаска погрузила копыта внутрь и усердно что-то там перемешивала, полностью сосредоточившись на стоящей перед ней задачей. Спустя какое-то время она отлетела на несколько футов, скрестила на груди копыта и удовлетворённо наблюдала за результатом своей работы.

— Что ты делаешь? — спросила Пинки, удивлённо подняв бровь.

Но Сюрприз просто взмахнула копытом — «Подожди чуток!»

Кобылка сидела и ждала. Она не отводила взгляд от небес ни на секунду. С любопытством предвкушая удивительные вещи, которые должны вот-вот произойти. Правда, при этом она не знала, чего именно должна ждать. Затем в белом небесном пухе что-то изменилось: громкий раскат грома заставил его завибрировать; облако начало скручиваться, вспениваться и менять свою форму. С открытым ртом и не мигая Пинки наблюдала, как облако медленно окрасилось в более мрачные серые тона. Когда, наконец, движение в небе прекратилось, оно стало полностью тёмным, превратившись в грозовую тучу.

— Йоху! — воскликнула Сюрприз, взмахнув копытом в победном жесте.

Она облетела тучу сверху и приземлилась на её вершину всеми четырьмя ногами, откуда посмотрела вниз на кобылку. Её глаза светились гордостью за проделанную работу, а на губах играла довольная улыбка.

— Что скажешь?

Пинки стояла внизу и поражённо наблюдала за происходящим. Она пыталась удержать язык, чтобы он не вывалился из широко раскрытого рта. Через некоторое время она всё же пришла в себя и изумлённо спросила:

— Как ты это сделала?

— Я же говорила, что я неплохой грозовой пегас, помнишь? — Посмеиваясь, Сюрприз принялась за объяснения. — Ну, вообще-то, это было не так просто… Все облака в основе своей довольно похожи друг на друга, и если надавить в нужном месте, они начинают забавно так трястись-колбаситься и превращаются в другой тип облаков. Обычно такие штуки мы делаем с помощью специальных машин, но если ты достаточно хорош, то можно провернуть это и собственными копытами. Понятно?

Пинки осталась ещё более потрясённой, чем была до того. Она получила объяснения того, что Сюрприз сделала с облаком. Но удивило не столько само объяснение, сколько то, как оно было сделано без привлечения всяких сверхъестественных штук, вроде особой пегасьей магии.

— Да, это потрясающе, — скромно кивая, проговорила Пинки.

Она поднялась на ноги и, сделав несколько шагов вперёд, повторила заданный ранее вопрос, но уже скорее утверждая, чем сомневаясь:

— Значит, ты будешь высекать молнии из этого?

— Ну не за этим ли мы здесь? — ответила Сюрприз. — Просто отойди на шаг назад и наслаждайся представлением.

Как и было сказано, Пинки отошла на несколько шагов. Когда имеешь дело с молнией, необходимо соблюдать осторожность. Как только она оказалась на безопасном расстоянии, Сюрприз подала сигнал, взмахнув копытом. Затем белая кобылица огляделась вокруг, удостоверяясь, что в зоне поражения случайно не окажутся другие пони, после чего взмыла в воздух. Она врезалась в облако, заставив его издать мощнейший удар грома, какой Пинки когда-либо слышала, и испустить ослепительную ломаную жилку разряда статического электричества. Вспышка подсветила пегаску снизу, придав ей богоподобный вид — это именно то, что имеют в виду, когда говорят: «грозовой пегас».

Она продолжала скакать по облаку ещё минуту или две, производя с каждым прыжком раскаты грома и вспышки молний. Пинки сидела внизу и улыбалась своей самой широчайшей улыбкой. Она нагнулась вперёд, чтобы лучше насладиться зрелищем, которое впечатляло и поражало до глубины души. Дикие силы природы оказались приручены единственной пони. Яркие вспышки, громкий шум и отплясывающая сумасшедший танец Сюрприз напомнили кобылке о вечеринке, устроенной пегаской. Сюрприз, наконец, спрыгнула с облака и приземлилась прямо перед Пинки, чьи глаза до сих пор отражали слепящие вспышки. Пегаска застыла в эффектной позе, скрестив одновременно передние и задние ноги, и обратилась к кобылке:

— Так, что скажешь?

— Потрясающе! — громко воскликнула Пинки.

Её глаза метались взад и вперёд, между облаком в небе и белой пегаской, стоящей прямо перед носом. Она вскочила на ноги и принялась скакать вокруг пегаски, отыгрывая ещё раз только что увиденное представление из вспышек и взрывов.

— Это было, так: Бум! Бабах! Трах-тах-тах! Я никогда не видела ничего подобного!

— Вау! — Сюрприз рассмеялась. — Кому-то тут гром-шоу показались небезынтересными, а?

— Ха, шутишь? Мне очень-очень понравилось! — ответила Пинки, протягивая копыта к небу.

Она даже встала на одну ногу, но быстро потеряла равновесие и опрокинулась на спину. Приземлившись, она услышала, как Сюрприз ещё больше заливается смехом. Некоторое время она лежала неподвижно, восхищённо наблюдая за облаками в вышине. Эти тёмные шумные облака, породившие радужный взрыв, сейчас кажутся онемевшими. Эти угрожающе опасные облака сейчас свободно висят в небе. Она лежала и размышляла об их природе и улыбка играла на её лице. Наконец, она успокоилась, села и спросила:

— А это не опасно?

— Что? Делать гром? — уточнила Сюрприз, указывая копытом на тёмный клок пуха в небе.

— Ага, — сказала Пинки. — Я имею в виду, что это ведь опасно — работать с молниями?

— Ну, да, полагаю. В какой-то степени это опасно, — согласилась Сюрприз, но таким тоном, как будто никогда не думала в подобном ключе. Она почесала гриву и обернулась к Пинки, самоуверенно ухмыльнувшись. — Но на самом деле, нужно просто быть осторожной. Если ты слишком волнуешься об опасности, то упускаешь всё удовольствие. Это страшно, но я научилась смеяться над страхами.

Пинки улыбнулась во все зубы и закивала.

— Моя бабушка, когда я была совсем маленькой, а она была ещё жива, говорила мне: «Смейся над приведениями!»

— У тебя, должно быть, была супер бабуля! — сказала Сюрприз, облетая Пинки. Кобылка почувствовала хлопки крыльев, когда пегаска приземлилась прямо перед ней. Пони с гривой, похожей на солнечное гало, тепло улыбалась. — Так, что бы ты хотела ещё?

— Я не знаю, есть ли что-то ещё, что ты можешь показать. — Пинки несколько раз недоуменно моргнула.

— Ну, я могу тебе кое-что продемонстрировать… Но разве не скучно просто смотреть на меня всё время? Может, ты хочешь поиграть во что-нибудь?

Белая кобылица позволила своему телу упасть достаточно быстро, чтобы живот издал приглушенный звук в момент контакта с землёй. Она в ожидании смотрела на розовую кобылку, изредка мигая только для того, чтобы увлажнить глаза. Но Пинки не могла ничего ответить, она действительно не знала, чего бы ей хотелось. Её поразило, сколь многого ей не известно о развлечениях и всяких забавах, ведь на ферме она играла в основном в одиночку. В конце концов, всё, что она могла сделать, так это пожать плечами и мотнуть головой в ответ.

— Ладно, тогда я решу, — сказала Сюрприз и погрузилась в раздумья. Она крутила языком в открытом рту. Это не было так уж необходимо для мыслительного процесса, зато выглядело забавно, что, видимо, укладывалось в её замысел. Однако размышляла она недолго, и вскоре свеча озарения появилась над её головой.

— Как насчёт того, чтобы поиграть в классики?

— Классики? — Пинки наклонила голову набок.

— Ты что, никогда не играла в классики?! — удивлённо выдохнула пегаска, подпрыгнув в воздух.

Кобылка не ответила вслух, вместо этого потрясла головой и улыбнулась.

— Мы должны это исправить, — заявила Сюрприз с хитрой усмешкой. — Что ещё ты не знаешь? Приколи пони хвост? Прятки? Догонялки? Банджи-джампинг?

— Банджи-джампинг? — спросила Пинки. Это название ей показалось особенно весёлым и интригующим.

Но Сюрприз рассмеялась и ударила себя копытом по лбу.

— Ну, ты всё же ещё мала для этого.

С этими словами она схватила кобылку в охапку и одним резким рывком поднялась в воздух. Они полетели от Сахарного Уголка к тем вещам, о которых Пинки ничего не знала. Она позволила протащить себя через небесную синь куда угодно, куда Сюрприз захотела бы её доставить. Пинки знала, что пока белая кобылица рядом, ничего дурного не произойдёт.

— Давай начнём с пряток, — прокричала пегаска, обращаясь к кобылке в своих копытах. — Но должна сказать тебе одну вещь.

Пинки с любопытством посмотрела в лицо пегаске. И хотя она видела только её щёки, движения уголка рта отражались на них. И сейчас без труда можно было понять, что Сюрприз улыбается от уха до уха.

— Я должна многому тебя научить. — Она повернула слегка в сторону, и Пинки смогла разглядеть один глаз и половину улыбки во все зубы. — Так что тебе бы лучше заходить почаще, насколько только возможно, чтобы мы могли играть. Идёт?

От этих слов Пинки почувствовала щекотку в животе. Сияя от счастья, она кивнула и воскликнула, перекрикивая набегающий ветер:

— ИДЁТ!

Глава №6. Потрясение

Теперь, просыпаясь в мире тёмных облаков, Пинки Пай встречала каждое утро солнечной улыбкой. Она танцевала с сёстрами, помогала отцу и беседовала с матерью. Её взгляд на мир изменился, и она полюбила каждый день. И ферма и семья остались теми же самыми, но жизнь заиграла новыми красками в свете, который излучала улыбка снежно-белой пегаски.

Она пользовалась любой возможностью встретиться со своей подругой — белой пегаской. Как только начинался перерыв, Пинки тепло прощалась со своей семьёй и со всех ног галопом мчалась в Сахарный Уголок, где её с радостью встречали Сюрприз и Кап Кейк, иногда к ним присоединялась Фаерфлай. Весь перерыв Сюрприз и Пинки проводили вместе. Белая кобылица обучала её всему, что знала о танцах, смехе и пении. Все известные ей игры она буквально вдалбливала в голову юной кобылки, и та воспринимала это с благодарностью и восторгом.

Но, конечно, далеко не всегда они могли встречаться. Иногда Сюрприз оказывалась занятой, иногда Пинки. Время от времени на ферме камней случались неожиданные изменения в атмосфере, и розовой кобылке приходилось не покладая копыт трудиться на полях, помогая отцу и сёстрам с внеплановыми перемещениями камней. Конечно, ни о каких перерывах в такие дни не могло быть и речи. С другой стороны, и Сюрприз приходилось исполнять обязанности грозового пегаса и участвовать в подготовке к сезонной буре. Эта буря всегда была одним из важнейших событий в Эквестрии, она прокатывалась по каждому закоулку: по деревням, горам и лесам, даже каменная ферма не оставалась в стороне. Подготовка к такому особому событию отнимала всё свободное время и силы у Сюрприз и Пинки одновременно.

***

Они только что закончили зарывать камни в землю, так глубоко, чтобы их не сдуло сильным ветром. С помощью небольших кусков брезента они укрыли выступающие верхушки булыжников от дождя, который грозил погубить будущий урожай драгоценных камней. Сам брезент закрепили колышками так надёжно, что только торнадо необычайной силы смог бы сдвинуть это укрытие хотя бы на дюйм. Всё было готово к предстоящей буре, и все Паи могли теперь спокойно расслабиться и отдохнуть.

Отец последним зашёл в дом и, пока возился с дверью, на мгновение впустил внутрь яростный порыв ветра. Клайд Пай только что установил на крышу магический громоотвод, который должен защитить укрывшихся в доме от вещей более грозных, чем простой дождь. Пожилой пони преувеличенно задрожал, демонстрируя, насколько снаружи холодно, затем стряхнул с головы шляпу и повесил её на вешалку. Наконец он был готов разделить домашний уют с остальными членами семьи.

Из-за разгула стихии обычная тьма, царившая на полях каменной фермы, сегодня казалась особенно подавляющей. Уже скоро на маленький домик обрушатся бесконечные потоки дождя, и вид на пустоши совсем скроется во мгле. Но внутри никто ни о чём не волновался, все пони в доме улыбались и чувствовали себя в безопасности. Несколько фонарей и пламя в растопленном камине освещали гостиную; Инкамина и Блинкамина уже развернули настольную игру и увлечённо подкидывали кубики, стараясь сжульничать каждая в свою пользу; Пинки удерживала намотанную на копыта пряжу, из которой её мать вязала тёмно-красный свитер на зиму. Оконные стёкла слегка дребезжали под напором ветра, а отдалённые раскаты грома напоминали о нелёгкой работе Сюрприз и других грозовых пегасов.

— Итак, все пони, как насчёт устроить вечер игр? — с энтузиазмом спросил Клайд Пай, как только вошёл в гостиную.

— Ура! — воскликнула Блинкамина, потрясая копытами над головой.

— Йа-ха! — не отстала от неё Инкамина, делая то же самое.

Пинки и Сью вместе радостно посмеялись над милой непосредственностью младших пони. Серая кобыла кивком дала знак розовой дочери, что та может отложить пряжу. Пинки сделала это, проявив большую осторожность, чтобы не попортить результат долгих трудов. Но как только она освободила копыта, то немедленно соскочила с дивана и вприпрыжку помчалась на кухню, чуть не сбив отца с ног. Он только от души усмехнулся.

— Кому-нибудь что-нибудь ещё нужно с кухни? — вежливо поинтересовалась Пинки. Она нетерпеливо копалась мордочкой в шкафу, разыскивая мешочек конфет, которые раздобыла несколько дней назад у Кап Кейк.

— Прихвати мне немного, — попросила Сью Пай. С того места, где сидела, она могла видеть, что делает розовая кобылка. — Но и про сестёр не забудь, хорошо?

— Оки-доки! — ответила Пинки и хихикнула, услышав громкие крики сестрёнок.

Когда мешочек наконец нашёлся, она достала его зубами и высыпала содержимое в чашу, стоявшую на кухонном столе неподалёку. Чаша наполнилась до краёв, но Пинки не составило труда подбросить её в воздух и поймать на спину, не уронив при этом ни единой крошки — ещё одно полезное умение, полученное от белой наставницы.

Все пони в гостиной с нетерпением застыли в ожидании и, когда Пинки вернулась со своей ношей, её встретил особо радостный приём. Блинкамина дошла до того, что пускала слюни, глядя на миску, полную сладостей. Внезапно раздавшийся снаружи громкий треск заставил всех встрепенуться, а серые кобылки даже подпрыгнули от неожиданности. Это означало, что буря приближалась.

— Итак, кто начнёт? — спросила Пинки, усаживаясь между младшими сёстрами.

— Можно я? — Блинкамина умоляюще посмотрела на мать.

Серая кобыла легко поддалась взгляду, которому невозможно сопротивляться. Она наклонила голову набок и тепло улыбнулась.

— Конечно, милая, раз уж ты так просишь.

Сидевшая с другой стороны от Пинки Инкамина вертела в копытах кубики из слоновой кости. Она, возможно, даже и не слышала то, о чём говорилось, но заметила, как Сью мягко указывает ей отдать игровые принадлежности. К счастью, она не возражала и потянулась через Пинки к Блинкамине, но для её коротких ножек это было далековато. Пинки решила помочь и быстрым движением выбила из копыта младшей сестрёнки кости. Помеченные точками кубики взмыли в воздух, описали дугу и полетели вниз, где Пинки подхватила их другим копытом и с улыбкой передала ожидающей сестрёнке. Незамысловатый, но эффектный трюк настолько поразил серых кобылок, что они смотрели на старшую сестру с открытыми ртами и блеском в глазах.

Хотя сама по себе игра проходила тихо, буря за окном обеспечивала фоновый шум. Редкие вопросы и случайные шутки время от времени нарушали молчание, но, в основном, пони просто наслаждались обществом друг друга. Когда очередь кидать кости дошла до Клайда, и он уже собрался было сделать свой ход, внезапно что-то случилось с Пинки: странное чувство охватило заднюю часть тела, и её хвост размашисто завибрировал. Судорога оказалась достаточно сильной, что охватила кобылку до кончиков копыт. Вся семья озадаченно посмотрела на неё. Однако Пинки понятия не имела, что с ней происходит, и в замешательстве разглядывала свои бока через плечо. Громы и молнии то и дело разрывали тишину и мрак дождливой ночи, но почему-то Пинки казалось, что именно одна из этих вспышек каким-то сверхъестественным образом заставила её сотрясаться. Это было очень странное и неестественное чувство.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Пинки ещё несколько секунд наблюдала за своим хвостом, ожидая, что явление повторится, но ничего подобного не случилось. Наконец, она обернулась к остальным членам семьи и пожала плечами.

— Что это было? — спросил Клайд Пай, почёсывая щёку.

Но Пинки могла лишь ещё раз пожать плечами в ответ и добавить любопытным голосом:

— Не знаю, никогда не ощущала ничего подобного.

— Ну, твои хвост и грива немного необычны в последнее время. — Посмеиваясь, Сью Пай пустилась в рассуждения. — Возможно, на них подействовала та же встряска, что и на всё тело. Меня, например, трясёт от одной только мысли об этом дожде.

Пинки усмехнулась вслед за матерью. Сёстры повторили смешок вслед за Пинки.

— Наверно, вы правы. Давайте дальше играть!

Клайд Пай улыбнулся розовой дочери и переключился обратно на игру. Он скорчил серьёзную гримасу, как будто бы удача зависела от того, насколько сосредоточен он будет. Остальные члены семьи сидели и терпеливо ждали, пока он сделает бросок. С улыбкой они наблюдали, как он тряс зажатую в копытах чашку, внутри которой громко стучали игральные кости. Наконец, кубики покатились по столу и остановились. На верхних гранях каждого из них красовалось по одному маленькому пятнышку. Эти два глазка смотрели на пожилого жеребца, как на неудачника, чем вызвали у него приступ хохота.

— Что ж, похоже, сегодня не мой день, — сказал он, отсмеявшись.

Они продолжали играть и наслаждались вечером. Они смеялись и шутили вплоть до того времени, когда настала пора отправляться спать. Их не волновали мелочи, с которыми они поступали так же, как поступила бы Сюрприз, будь она на их месте.

***

На следующий день небеса расчистились. Своим чередом взошло солнце, и в свой срок подошло время перерыва. Для Пинки это время, чтобы бежать в Сахарный Уголок. Она радостно шлёпала по грязи, в которую превратилась покрывавшая пустыри пыль. Кобылка попрощалась на время с родителями и помахала им копытом, и они тоже помахали ей в ответ, затем развернулись и вошли в дом, чтобы устроить семейный обед.

В общем и целом, Понивилль выглядел как обычно. Хотя тут и там валялись сорванные с деревьев ветви, кое-где сверкали в солнечном свете лужи и виднелась подсыхающая грязь. Большинство пони занимались своими каждодневными делами, они окликали друг друга и болтали с соседями, как в любой другой погожий день. Однако, Пинки заметила, что лица некоторых выглядели не слишком счастливо, а голоса их звучали подавленно. Розовая кобылка озадачилась, но не придала этому слишком большого значения. В конце концов, не все пони хорошо переносят ненастную погоду.

Наконец, она добралась до Сахарного Уголка. Пекарня по-прежнему возвышалась на своём месте, хотя потоки дождя, излившиеся на Понивилль прошлой ночью, оставили свой след и здесь: отмытая от пыли черепица блистала на солнце, а деревянные части строения слегка потемнели от влаги. Но совсем другая вещь заставила её застыть на пороге — висевшая на двери табличка «закрыто». Пинки конечно же знала, что пекарня открыта для посетителей далеко не круглые сутки, но в это время дня и в этот день недели!… Определённо, случилось что-то странное. Кобылка потянулась к дверной ручке, осторожно повернула её до щелчка, после чего толкнула дверь. Колокольчик поприветствовал её звонком, но царившая внутри тишина казалась слишком невероятной.

Однако кто-то всё-таки был внутри, о чём говорили доносившиеся с кухни странные скрипы. Тихо-тихо на цыпочках Пинки прокралась внутрь, чтобы выяснить, что же тут, в конце концов, происходит. Скрипы, очевидно, исходили от стула, на котором покачивалась Фаерфлай, отталкиваясь от стола задней ногой. С противоположной стороны, положив копыта на колени, абсолютно неподвижно сидела Кап Кейк. Обе пони выглядели необычайно мрачно, их взгляды блуждали где-то в пустоте, шёрстка вокруг глаз заметно потемнела, а на веках дрожали готовые вот-вот сорваться слезинки.

Фаерфлай первая заметила юную кобылку. Хотя Пинки и пыталась не шуметь, дыхание сбилось и стало настолько громким по сравнению с повисшей тишиной, что выдало её присутствие. Розовая пегаска выпрямилась на стуле и поднесла копыто ко рту, пытаясь приглушить и без того тихое:

— О нет.

Это заставило Кап Кейк поднять голову. Светло-лазурная кобыла медленно покачала головой и прищурилась. Слёзы, скопившиеся в уголках глаз, сорвались с век и побежали тонким ручейком по щекам.

— О, Пинки, дорогая… — зашептала она, — мне очень жаль.

Розовая кобылка непроизвольно попятилась. То, как вели себя эти две пони, заставило её опасаться худшего. С широко раскрытыми глазами и дрожащей губой, она качала головой из стороны в сторону. Выражение ужаса отчётливо проступило на её лице.

— Что здесь происходит?

— Мне, правда… очень жаль, — повторила Кап Кейк.

Она встала со стула и сделала несколько шагов к розовой кобылке, которая продолжала пятиться прочь. Мисс Кейк потянулась к Пинки копытом, но, закусив нижнюю губу, быстро одёрнула его и приложила к своей груди, затем уставилась в пол прямо перед собой.

— Что тут происходит? — дрожащим голосом громко повторила свой вопрос Пинки.

— Несчастный случай, — глухо ответила Фаерфлай из-за стола. Пинки повернулась к ней и встретилась взглядом с парой серьёзных и как-то не по-доброму прищуренных глаз. — Сюрприз.

Зрачки в глазах Пинки сузились, а выступившие слёзы заблестели на свету. Она снова взглянула на Кап Кейк в надежде увидеть что-то другое, но светло-лазурная кобыла сидела с тем же выражением боли на лице, что и до того. И кобылка, и пекарша дрожали всем телом, у пегаски тряслось копыто, которое она прижала к своему колену.

— Они сказали нам сегодня утром, — продолжила Фаерфлай. — Она уже заканчивала с одним облаком, но допустила оплошность, и оно дало отдачу — электрический разряд ударил в неё.

Пегаска тяжело вздохнула, слёзы текли из её глаз, в то время как на лице застыла гримаса боли и гнева.

— Она упала. Они сказали, что именно это и убило её.

— «Убило её"? Что ты имеешь в виду?! — тихо спросила Пинки.

Две пони, до того смотревшие на неё, отвели взгляд. Повисла мёртвая тишина. Пинки повторила вопрос, повысив голос почти до крика и дрожа всем телом:

— Что значит «убило её"?!

Кап Кейк разрыдалась в голос, закрыв лицо копытами. Слёзы стекали по светло-лазурной шкурке, делая её темнее. Пинки наблюдала за происходящим и задыхалась — казалось, кислород не мог найти путь в её лёгкие. И хотя осознание боли постепенно заполняло её, она не плакала. Она всё ещё не могла поверить.

— Мне правда очень жаль, Пинки, — сказала Фаерфлай — единственная, кто сохранял хотя бы подобие самообладания. — Я бы хотела, чтобы…

— Это не смешно! Слышите?! — прокричала розовая кобылка, прерывая Фаерфлай. Голос срывался и болело горло, но это её не останавливало. — Это не смешно! Сюрприз, выходи! Просто выйди!

— Пинки… — попыталась вмешаться Фаерфлай.

Она встала со стула и медленно подошла к кобылке. Но та проигнорировала пегаску и продолжала кричать, срываясь на хрип:

— Сюрприз, я знаю, ты прячешься где-то! Это не смешно, просто выходи уже!

— Пинки, послушай…

— Выходи!

— Пинки! — повысила голос пегаска, чем, наконец, привлекла внимание разошедшейся кобылки. Пинки посмотрела на неё заплаканными глазами, дрожа и затаив дыхание. Фаерфлай тоже дрожала. Она стояла, расставив ноги, пригнув голову и крепко сжав зубы, по её щекам катились слёзы. Пегаска, наконец, перевела дыхание и вытерла слёзы с одной щеки.

— Она не выйдет! — сказала она чуть более размеренно. — Её больше нет. Мне очень горько говорить это тебе, но её нет больше.

— Но… — захныкала Пинки. — Где же она?

— Она… — начала было Фаерфлай, но её перебила светло-лазурная кобыла, выдавив из себя сдавленным от слёз голосом:

— Ты не должна видеть её! — Она прекратила рыдать, но слёзы всё ещё текли из глаз, а голос дрожал и почти переходил в шёпот. — Ты не должна это видеть, Пинки.

— Но я хочу её видеть! — возразила Пинки. — Почему мне нельзя?!

— Потому что ты маленькая кобылка, — сказала пекарша неожиданно строго. Определённо, эти слова причиняли ей боль, но она была непоколебима. — Ты ещё слишком мала, Пинки. Я уже видела её, и… тебе нельзя на это смотреть.

— Но я хочу её видеть! — прокричала Пинки во всё горло.

Она тяжело дышала, и слёзы текли ручьём по её повисшей мордочке, срывались вниз и оставляли маленькие тёмные отметки на дощатом полу.

Тишина заполнила пространство, пони изо всех сил старались не встретиться друг с другом взглядом. Двое взрослых словно бы безмолвно оправдывались за то, что хранили секреты, доступные только зрелым пони. Спустя минуту Кап Кейк нарушила молчание, прошептав:

— Мне очень жаль.

— Почему?… — произнесла розовая кобылка про себя, но, подняв голову, громко повторила вопрос: — Почему?

Единственное, чем светло-лазурная кобыла смогла ответить, так это только прошептать снова:

— Мне очень жаль, Пинки.

Кобылка снова попятилась назад. Её грива изменила форму и распрямилась, потеряв пышность. Пинки снова выглядела как прежде, до того, как устроила вечеринку для родителей. Но она этого не заметила.

Две пони с волнением следили за каждым её шагом. Они тоже были опечалены, но Пинки в эту минуту было не до того. Она пострадала сильнее всех. Со смертью своего кумира она потеряла всё. Ей было больно просто находиться здесь в пекарне. В конце концов, она не выдержала и побежала

Пинки слышала, как Фаерфлай кричала ей вслед, прося подождать, как Кап Кейк останавливала пегаску, рвущуюся задержать обезумевшую от горя кобылку. Она неслась галопом через Понивилль, дома, деревья и пони — всё слилось в расплывчатые пятна. С каждым шагом слёзы текли из глаз всё сильнее, а рыдания становились громче. Дышать на бегу становилось всё сложнее, но она хотела скорее убраться подальше.

Где-то посреди Понивилля она была вынуждена задержаться, когда чуть не столкнулась с каким-то незнакомым коричневым жеребцом. Он посмотрел на неё широко открытыми глазами и очень смутился, когда заметил, как горько плакала кобылка. Сердце незнакомца оказалось настолько добрым, что он был не в состоянии проигнорировать плачущего ребёнка. В замешательстве он спросил:

— Что случилось, малышка?

Это было то, что нужно. Пинки не могла больше держать всё в себе, она прыгнула вперёд и крепко обняла этого случайного незнакомца. Трясясь, кобылка кричала так громко, как только могла, её слезы бежали по щекам и дальше падали на шкурку жеребца. Она вжалась в него, но он не был уверен, должен ли он обнять её в ответ, поэтому просто осторожно поглаживал одним копытом розовую кобылку по гриве, пока она давала выход эмоциям.

— Она умерла! — кричала Пинки. Собравшиеся вокруг пони обеспокоенно смотрели на неё и сочувственно переговаривались друг с другом. Она продолжала кричать, заливаясь слезами: — Её больше нет! Я не хочу так! Нет!

— Прости, малышка, мне очень жаль, — неуверенно проговорил жеребец.

— Пожалуйста! Кто-нибудь, кто угодно! — возопила она. — Верните её! Я хочу, чтобы она вернулась!

Она не помнила точно, как попала домой и как добралась до кровати, но она была уверена, что это не сон. Такая боль не может быть простым кошмаром. Сюрприз умерла. Той пони, что открыла для неё целый мир, больше нет, и ничего тут не поделаешь. Всё потеряло смысл. Единственное, что хотела Пинки — укрыться с головой и остаться в постели навечно.

Глава №7. Улыбнись

Ласковый луч солнца разбудил Пинки, осветив единственную не укрытую часть её лица — лоб. Раздражённо бормоча, она сдвинулась в сторону и потянула за собой одеяло. Ещё несколько секунд она размышляла: «а не заснуть ли мне снова?» — как вчера… и позавчера. Испустив долгий вздох, она всё же разлепила налитые свинцом веки и уставилась на стену, освещённую ярким солнцем. Новый день призывал её и требовал встать с кровати, хотя этого ей хотелось меньше всего.

Несколько часов назад розовая кобылка заснула в позе эмбриона, и теперь даже простое потягивание причиняло боль. Однако, по мере того как разминались суставы и кровь восстанавливала циркуляцию в затёкших мышцах, ей становилось лучше, по крайней мере, физически. В конце концов, она с неохотой покинула уютную постель, встала на пол всеми четырьмя ногами и испустила протяжный зевок. Чтобы размять шею, Пинки поводила головой из стороны в сторону, после чего сдула волосы набок и мёртвым взглядом посмотрела через плечо в солнечное небо. Наконец, с выражением апатии на лице она покинула тяжкий смрад своей спальни.

С кухни внизу доносился приглушённый шёпот. Говорившие явно не хотели беспокоить розовую кобылку, но они настолько возбуждённо обменивались репликами, что их в любом случае было слышно наверху. Пинки не могла разобрать слов, но, уловив в голосах нотки тревоги и даже паники, поняла, что говорили о ней.

— С добрым утром! — окликнули старшую розовую сестру две серые кобылки, как только та появилась на кухне.

Они помахали копытами и попытались изобразить счастливые выражения на лицах. У Блинкамины это вышло лучше — она улыбалась почти искренне с оптимизмом. Инкамина была настроена более реалистично и жестикулировала сдержанней, хотя тоже надеялась на лучшее.

Пинки снова их разочаровала. Как хорошая сестра она, конечно, улыбнулась и помахала в ответ, но с тяжёлым камнем на сердце она только и смогла выдавить из себя:

— С утром.

— С добрым утром, дорогая, — сказала Сью Пай.

Она смотрела на дочь добрым и заботливым взглядом, но это нисколько не повлияло на розовую кобылку, которая понуро проковыляла к предназначенному ей месту за столом.

Все были в чёрном. Блинкамина и Инкамина надели простые чёрные галстуки, что сделало их похожими на членов какой-то религиозной организации. Отец стоял рядом и грустно улыбался, кроме такого же галстука он надел свою старую чёрную шляпу. Наряд Сью Пай привлекал больше внимания: её задние ноги до копыт скрывало длинное чёрное платье, голову она покрыла шляпкой с чёрной вуалью, которая, впрочем, пока была убрана.

— Сегодня? — тихо спросила Пинки, с печалью в голосе уточняя то, что она знала и так.

Она повисла на спинке стула, почти соскальзывая с него под стол. На столе стояло большое блюдо с блинчиками, и они, должно быть, очень вкусные, особенно если полить их сиропом. Но кусок совершенно не лез в горло.

Клайд и Сью обеспокоенно переглянулись, две младшие кобылки молча смотрели на старших. Тишину нарушали только тихие всхлипы Инкамины.

— Уверена, что хочешь пойти? — наконец, с опаской спросил отец.

Неожиданно для самой себя Пинки глубоко задумалась. В памяти всплывали воспоминания о радостях и боли и причудливо смешивались, вселяя чувство полной неопределённости. Оказалось очень трудно подобрать слова, правильно выражающие то, что она хочет сказать. Наконец, ей удалось выдавить из себя:

— Да. Я думаю, да.

— Церемония начнётся через двадцать минут, — продолжил отец. Он ни на миг не отводил взгляд от дочери, так же как все остальные. — Хочешь одеться?

— Я бы хотела побыстрее покончить с этим, — ответила она.

Она буквально вытолкнула себя из-за стола, заставив стул заскрежетать по полу со звуком, похожим на вопль смертельно раненого зверя. Тарелка Пинки так и осталась стоять пустой на столе. Сью Пай печально посмотрела на дочь, но это не могло вернуть ей аппетит. Такими же бесплодными оставались все попытки родных развеселить её. Не радовало даже чистое голубое небо, которое, несмотря на ущерб будущему урожаю, специально расчистили, чтобы хоть немного развеять её тоску. Солнечного света всего мира было мало, чтобы пробиться в то место, где блуждала её душа.

Послышалось, как все остальные поднялись из-за стола, как только она вышла с кухни. Жалость к ней, что переживали родные пони, сделала её на какое-то время самой главной в семье — получалось, что жизнь на ферме крутилась вокруг розовой кобылки, а родители и сёстры непроизвольно подчинялись её безрадостным скупым словам и даже жестам. Впрочем, Пинки это совсем не радовало. Она не слышала ободряющих слов и не замечала адресованных ей самых тёплых улыбок, казалось ничто не способно достучаться до неё эти последние несколько дней.

***

Часовня Селестии оказалась совсем не тихим местом. Хотя все старались разговаривать, понизив голос до минимума, но акустика помещения была такова, что даже самые тихие слова разносились из конца в конец и сливались в единый шум. При этом на церемонию прощания собралось так много народу, что этот шум по громкости мог соперничать с шумом вечеринки. Пинки с семьёй размеренно прошли по проходу между рядами. Пони, которых они миновали, все по своему выражали печаль: кто-то предавался воспоминаниям о лучших днях, проведённых с почившей, кто-то скорбно оплакивал внезапную трагедию, кто-то просто молчал и, погрузившись в раздумья, смотрел на гроб в середине зала.

Им повезло найти свободные места в первом ряду. Но Пинки, в отличие от семьи, села не сразу, она подошла к громадине гроба из полированного коричневого дерева, который, казалось, сиял на свету. Ещё он утопал в цветах, а к каждому концу кто-то прикрепил по два фиолетовых воздушных шарика, в знак уважения к сути характера усопшей. Крышка гроба была плотно закрыта, но, несмотря на это, Пинки глядела туда, где, она знала, расположено лицо белой пегаски, и изо всех сил пыталась пробить взглядом преграду, разделявшую их.

Копыто опустилось на её плечо. Она обернулась и встретилась глазами с матерью, которая печально улыбнулась ей. Сью Пай отвела Пинки к остальным, розовая кобылка не сопротивлялась и, уставившись в пол, поплелась на своё место. Окружающие с сочувствием смотрели на неё.

Как только все пони заняли свои места, и в помещении часовни повисла тишина, весьма почтенного вида кобыла взошла на расположенную вблизи гроба трибуну и начала речь:

— Друзья и родственники, мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память…

Изредка то тут, то там раздавались всхлипы и покашливания, громким эхом они отражались от стен. Пинки уставилась на трибуну и смотрела не мигая. Она пыталась внимательно слушать, но слова траурной речи пролетали мимо её ушей. Впрочем, ничто из сказанного не могло заставить её желания сбыться, так что она позволила своим мыслям бежать куда им заблагорассудится.

Она наклонилась вперёд и оглядела окружающих. В глазах её родителей застыло выражение почтения и грусти, но чтобы плакать, они слишком плохо знали пони, о которой идёт речь. По этой же причине её сёстры скорее скучали, чем грустили. Инкамина раздражённо поёрзывала копытом, но годы труда на каменной ферме научили её терпению, и, в целом, она выглядела довольно спокойной. Блинкамина поймала взгляд Пинки и робко улыбнулась старшей сестре, но Пинки просто отвернулась, даже не подумав улыбнуться в ответ.

Она обернулась, пытаясь разглядеть сидящих позади пони, приметила Фаерфлай и Кап Кейк, которые заняли места с другой стороны часовни и на несколько рядов позади. Суровый взгляд Фаерфлай был прикован к гробу, а на лице отражался целый поток мыслей, который, казалось, обрушился на её сознание в этот момент. Кап Кейк тоже выглядела опечаленной, но, в отличие от Фаерфлай, она заметила розовую кобылку и тепло и сердечно ей улыбнулась. Пинки отвернулась и снова взглянула на трибуну, где уже другой пони взял слово. Она сказала самой себе, что с этого момента будет внимательно слушать речь, но так и не смогла сосредоточиться на словах. Поэтому она просто смотрела перед собой потухшим взглядом до самого конца церемонии.

***

Церемония завершилась, и по часовне разнёсся звук, издаваемый множеством встающих со своих мест пони. Голоса говоривших вокруг звучали всё так же тихо и почтительно, хотя и с облегчением от того, что всё закончилось. Только Пинки осталась сидеть на своём месте. Она едва обращала внимание на происходящее вокруг, её взгляд всё так же остался прикован к гробу. Она не шелохнулась, даже когда мимо неё проходили пони и ясно давали знать, что уже пора уходить. Только прикосновение отца вывело её из транса.

— Что ж, — сказал он, спокойно улыбаясь, — всё кончилось. Идём домой.

— Вообще-то… — Пинки отвернулась, ещё раз бросила долгий взгляд на гроб и облизнула губы. Она проглотила комок в горле и, тяжело вздохнув, вновь обернулась к отцу. — Могу я ещё побыть здесь немного?

— Но ты, вроде, хотела, чтобы всё побыстрее закончилось… — неуверенно напомнил он, запнувшись на полуслове. Взгляд Пинки заставил его замереть. — Я не знаю, что ты думаешь, дорогая? — обратился он к Сью, розовая кобылка тоже повернулась к матери, чтобы видеть, как она ответит. Серая кобыла замерла на мгновение, но вскоре одобрительно кивнула. Пинки снова посмотрела на отца. — Что ж, ладно. Хочешь, чтобы кто-нибудь остался с тобой?

Она призадумалась на мгновение и, медленно покачав головой, ответила:

— Нет.

Пони один за другим потянулись к выходу. Но семья Паев задержалась. Они стояли и смотрели на Пинки, ожидая, что она передумает. Инкамина и Блинкамина крепко прижались к матери, и Сью поглаживала их по гривам, не отрывая при этом взгляда от розовой дочери. Но Пинки даже и не оглянулась, и это был намёк. Паи двинулись к выходу по проходу между скамьями, стук их копыт усиливался многократно отражённым от стен эхом. Наконец дверь захлопнулась с громоподобным грохотом, ударившим в барабанные перепонки кобылки так, что её уши дёрнулись. Дрожь пробежала по её телу — от кончиков задних ног по позвоночнику и закончилась вырвавшимся изо рта нервным всхлипом. Только после этого она смогла расслабиться, позволив мордочке под действием силы тяжести свеситься вперёд.

— Пинки, — раздался позади тихий мягкий голос. Она удивилась, что здесь остался ещё кто-то, и напрягла шею, чтобы обернуться. Это была Кап Кейк в чёрном платье поверх лазурной шкурки. Розовые радужки её глаз дрожали от скопившихся слёз. Но она всё же нашла в себе силы улыбнуться одинокой кобылке.

— Я могу присесть?

Пинки несколько секунд смотрела на неё, но как только поняла, что это действительно Кап Кейк, потеряла интерес и снова повернула мордочку к гробу впереди.

— Да, конечно.

Пекарша слегка кивнула и улыбнулась чуть шире в момент, когда уселась рядом. Она проследила за взглядом кобылки, и в её зрачках отразился фиолетовый воздушный шарик. Издав краткий смешок, она с наигранной бодростью в голосе сказала:

— Странно видеть воздушные шарики в таком месте.

Пинки не ответила, даже не пошевелилась. Её веки частично прикрыли глаза так, что только нижняя половина зрачков могла смотреть вперёд.

— С другой стороны… — продолжила Кап Кейк, — думаю, в какой-то степени это правильно. — Она оглянулась на молчаливую кобылку. — Как ты, дорогая?

— Больно, — мгновенно ответила Пинки.

Это первое, что пришло ей на ум, но подумав немного, она решила, что слово «больно» слегка неадекватно. Глубоко вздохнув, она потянулась, облизнула губы и уточнила:

— Я не знаю. Правда не знаю.

Она поднялась со своего места и подошла к гробу. Солнечный луч прошёл сквозь изображающий Селестию витраж в высоком стрельчатом окне и ударился в заднюю стену часовни, откуда отразился и, изрядно рассеявшись и потускнев, упал на лоб кобылке. Мягко прикоснувшись копытом к твёрдой поверхности полированного дерева, она принялась поглаживать крышку гроба круговыми движениями. За собственными действиями она наблюдала безжизненным взглядом. Через несколько секунд Кап Кейк последовала за розовой кобылкой и остановилась у неё за спиной, оставляя пространство вокруг гроба только для Пинки. Пекарша тихо и молча наблюдала за происходящим, и её брови медленно ползли вверх.

— Я всё ещё жду, что она выскочит оттуда, — тихо проговорила Пинки. — Это невозможно, знаю. Она не сможет сделать это для меня. Но всё же… — она всхлипнула, борясь с желанием разрыдаться, —…я действительно хочу этого. Я хочу, чтобы она прокричала «Сюрприз!» и скорчила бы смешную рожицу, как всегда делала.

Кап Кейк подошла поближе к Пинки и положила копыто на её розовую спину. Нежно поглаживая по шёрстке, она как могла пыталась утешить печальную кобылку. Но Пинки никак не реагировала. Она была слишком поглощена собственной болью, чтобы замечать проявления доброты и сочувствия от окружающих.

— Это не честно! — продолжила кобылка хриплым голосом. — Она изменила мою жизнь, мою семью и мой дом. Она изменила всё, что меня окружало, всё это стало лучше. Она показала мне ночное небо, воздушные шарики и вечеринки и ещё много всего. Даже моя кьютимарка… Я любила её! — со слезами, катящимися по щекам, она посмотрела на Кап Кейк. — Как мне быть дальше без неё?

Кап Кейк ответила не сразу. Она посмотрела кобылке в глаза, изо всех сил стараясь не позволить собственным эмоциям взять верх над собой, и смогла лишь тихо промолвить:

— Мне жаль.

Пинки оглянулась на гроб. Её заплаканные глаза закатились и губы задрожали, когда сознание пронзила мысль:

— Я совсем одна.

— Не говори так! — ответила Кап Кейк, тряся головой. — Ты не одна и никогда не будешь.

— Но я всем обязана ей, — продолжила Пинки с паническими нотками в голосе, — Сюрприз дала мне всё. Если б не она, я так бы и оставалась замкнутой как… как гранат внутри булыжника! Даже моя семья…

Она отступила от гроба на несколько шагов назад на кафельный пол и встретилась взглядом с Кап Кейк. Они долго молча смотрели друг другу в глаза. Тишина часовни оглушала, словно раскаты грома. Наконец, кобылка не выдержала, развернулась и со всех ног побежала по проходу к двери.

Кап Кейк вздёрнула копыто и дрожащим голосом попыталась остановить кобылку:

— Пинки, постой!

Но Пинки и не думала останавливаться. Кап Кейк продолжала её звать, но кобылка не обращала внимания на окрики. Слёзы лились из глаз, так что она почти ничего не видела впереди себя, пока неслась к огромной входной двери. Изо всех сил своих копыт Пинки толкнула тяжёлые створки, которые раскрылись, протяжно скрипнув петлями. Яркий свет снаружи ударил по глазам, так что она вынужденно прикрыла лицо копытами, как только покинула полумрак часовни. Она возвращалась обратно на ферму, обратно в свою постель, обратно в свою непроницаемую оболочку.

***

Этим утром Пинки снова лежала камнем в своей постели. Ради неё светило солнце и щебетали птицы, но всего этого было недостаточно, чтобы пробудить в ней желание подняться. Бодрствование представлялось ей кошмаром, с которым невозможно справиться. Поэтому с уже привычным раздражением она пробормотала под нос проклятия в адрес солнца, птиц и всего прочего и перевернулась, укрываясь одеялом с головой. Она просто хотела снова заснуть.

Но в это утро что-то случилось с солнечным светом: она заметила странные розовые и фиолетовые пятна на освещённой стене. Это цвета её собственной шкурки и кьютимарки её покойной подруги. Они слегка перемещались взад и вперёд, иногда сталкиваясь друг с другом, подпрыгивали и опускались, словно бы кружили в каком-то медленном танце.

Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь комнаты Пинки. Это не было чем-то странным — время от времени кто-нибудь приходил проведать её, но такой яростный перестук удивил кобылку. Следом за звуком ударов раздался бодрый голос Блинкамины:

— Давай, Пинки, вставай! Ты должна увидеть это!

Она не хотела вставать с кровати и ничего не ответила. Она продолжала неподвижно лежать ещё несколько секунд, наблюдая за плавающими по стене взад и вперёд цветными пятнышками. Но в конце концов любопытство взяло верх. Устало зевая и раздражённо постанывая, она откинула одеяло и села в постели. Она сдула волосы в сторону с лица и причмокнула губами, изо всех сил стараясь, чтобы боль в теле не затуманила рассудок. Пятна на стене теперь танцевали вокруг её тени. Наконец, вопрос: что же тут происходит? — озадачил её достаточно сильно, чтобы обернуться и взглянуть на источник странной цветовой аномалии.

Воздушные шарики! За окном висело несчётное количество воздушных шариков двух цветов: розового и фиолетового. Они не были собраны в одну гроздь — каждый крепился своей ниткой отдельно. Кобылка заморгала, она едва могла поверить собственным глазам и даже потёрла их копытами, удостоверяясь, что это не обман зрения.

Она не пошла к окну, вместо этого вскочила на ноги и побежала к двери. Что бы там ни происходило, наверняка это имеет отношение к тому, о чём говорила Блинкамина. Так что Пинки решила спуститься на кухню и разузнать обо всём подробней.

Но на кухне никого не оказалось. Ни тарелок на столе, ни вообще каких-либо приготовлений к завтраку. Все остальные комнаты дома так же оказались пусты, что заставило кобылку в удивлении чесать затылок. Это утро определённо отличалось от предыдущих — новая попытка семьи развеселить её выглядела весьма необычно. Всё говорило о том, что искать ответы нужно снаружи, куда кобылка и отправилась. Как только она быстрым движением открыла дверь и сделала шаг за порог, она столкнулась с тем, чего никак не ожидала увидеть и услышать в своей жизни.

— Сюрприз! — дружным хором радостно прокричали все члены её семьи.

Шокированная Пинки подпрыгнула от неожиданности и громко выдохнула, широко раскрыв глаза. Отдышавшись, она осмотрела пони, которые стояли в нескольких ярдах от неё и счастливо улыбались. И хотя улыбались они в течение последних дней постоянно, на этот раз это выглядело действительно искренне и неподдельно. Пинки блуждала взглядом, осматривая окружающее пространство. Она увидела ещё больше воздушных шариков навроде тех, что висели за её окном. На большом деревянном столе громоздился внушительных размеров двухслойный торт, а рядом лежала коробка с подарком. Старый граммофон, который она использовала ранее, тоже стоял наготове. Да, декораций было немного, но то, что она видела прямо перед собой, определённо представляло из себя вечеринку.

— Что тут происходит? — смущённо спросила она, ступая по сухому грунту и водя глазами из стороны в сторону.

— Кап Кейк приходила сегодня рано утром и принесла торт, — радостно начала объяснять Сью. — Мы долго беседовали о тебе. Она рассказала мне, что ты говорила в часовне, и мы попытались придумать, что бы мы могли сделать с твоим мрачным расположением духа. И пришли к этому.

— Что? — моргнув, протянула Пинки.

— Это не так хорошо, как получилось у тебя, — продолжила мать. Она повела вытянутой передней ногой, указывая на то, что семья подготовила для розовой кобылки. — Но это всё, что мы смогли сделать с помощью мисс Кейк и мисс Фаерфлай за столь короткое время. Полагаю, чтобы управиться лучше, нужен особый талант.

— Тебе нравится? — взволнованно спросила Блинкамина. Она радостно подпрыгивала на месте, подымая небольшие облачка пыли, которые оседали на стоящую рядом Инкамину. Вторая сестрёнка выглядела чуть менее возбуждённой, но так же тепло улыбалась.

Пинки была озадачена как никогда, она не могла даже и подумать, что её семья способна организовать вечеринку. Она едва могла говорить и не знала, как правильно реагировать на происходящее. Раскрыв рот, кобылка подошла к столу и осмотрела подаренный торт. На глазури виднелась надпись, сделанная красивым оттенком розового, Пинки наклонилась, чтобы получше её рассмотреть. Каллиграфическим почерком было выведено одно единственное слово: «Улыбнись».

Она почувствовала, как чьё-то копыто нежно погладило её по голове. Подняв глаза, она увидела отца, улыбавшегося во все зубы.

— Это всё для тебя, Пинки.

В замешательстве она шарахнулась в сторону от коричневого жеребца, стола с тортом и остальных членов семьи. Но родные, кажется, не придали этому большого значения. Проявляя терпимость и уважение к чувствам Пинки, они сгрудились в тесную группку поодаль от старшей дочери и смотрели на неё с заботой и лаской.

— Но почему? — качая головой, спросила Пинки. — Зачем столько беспокойства ради меня одной?

— Это же очевидно! — по-матерински нежно ответила Сью. — Мы — твоя семья, Пинки. Мы заботимся и любим тебя и, конечно, хотим тебе счастья. Нам больно видеть, как ты убиваешься.

Эти слова лишили кобылку дара речи. Она так и стояла, раскрыв рот и переводя взгляд с одного родного пони на другого.

— Мы просто хотели, чтобы ты знала, — продолжила Сью со слезами на глазах, — что, даже если действительно Сюрприз дала тебе всё, это не значит, что она это всё забрала, когда покинула нас.

Пока Пинки неподвижно сидела на земле, Инкамина отделилась от остальных и подошла к столу. Она схватила завёрнутую в бумагу коробку и осторожно подняла её. Только тогда Пинки заметила прорезанные в стенках словно бы для вентиляции отверстия. Это и то, с какой осторожностью Инкамина обращалась с подарком, давали намёк, какого рода вещь может находиться внутри коробки.

— Это для тебя, — всё ещё с упаковочной бумагой во рту пробормотала она.

Пинки пристально взглянула сестре в глаза, наконец заметив сколько в них тревоги, заботы и любви. И как она не замечала всего этого раньше?! Она медленно протянула копыта, позволяя Инкамине передать коробку, после чего серая кобылка вернулась к остальным членам семьи. Они все застыли в ожидании, пока Пинки разглядывала подарок, в этот момент целый рой самых разнообразных мыслей проносился в её розовой голове. Через некоторое время она осторожно сняла обёртку и подняла крышку, чтобы увидеть, что за сюрприз скрыт внутри. Маленький детёныш аллигатора крепко спал на уютной подстилке из сена, положив голову на кончик хвоста. Когда он зевнул, стало видно, что у него совсем нет зубов, а звук, который он при этом издал, показался Пинки самым милейшим когда-либо слышанным ею зевком.

— Это мне? — спросила она сдавленным от слёз голосом. Глаза её при этом были прикованы к зелёной рептилии в коробке.

— Вообще-то, сначала мы хотели подарить тебе котёнка, — сказал отец с улыбкой, почёсывая свою гриву, — Но по некоторой причине нам показалось, что маленький крокодильчик тебе понравится больше.

Пинки осторожно опустила коробку на землю и взяла маленького аллигатора в копыта. Зелёные веки рептилии моргнули, и стал ясно виден цвет его глаз — прекрасный оттенок фиолетового, что так похоже на глаза белой кобылицы. Кобылка держала его на вытянутых копытах и рассматривала с любопытством, он в свою очередь уставился на неё, скорчив глупую мордочку. Волосы на её голове начали меняться, тихое шипение исходило от её хвоста и гривы, которые закручивались, увеличиваясь в объёме. Слёзы выступили на её глазах, от чего стал особо заметен их искрящийся блеск. Когда к ней вновь вернулся кучерявый облик, её дрожащие губы медленно растянулись в улыбке. Наконец, до неё дошла истина. Наконец, она поняла, что не одинока и никогда такой не была. Любящая семья и друзья, заботящиеся о ней, невинное создание в её копытах — вот тот солнечный луч, что пробьёт любые тучи.

Не обращая внимания на текущие по лицу слёзы, она улыбнулась маленькой зелёной рептилии и бережно обняла его. Остальные члены семьи в этот момент увидели возможность подойти к ней. С каждым их шагом Пинки находила в себе всё больше и больше сил, и когда все Паи собрались вместе для крепкого семейного объятия, она, наконец, смогла произнести:

— Спасибо. Спасибо, спасибо, спасибо вам огромное! Я так вас всех люблю!

***

Понивилль как всегда сиял яркими красками. Всюду раздавалось щебетание птиц и жужжание работящих пчёл. Молодая кобылица Пинки Пай мчалась вприпрыжку по главной улице к одной примечательной пекарне. Во рту она зажимала ручку небольшого чемодана, который энергично подпрыгивал вверх и вниз. Маленький аллигатор крепко вцепился в кончик её хвоста и, раскачиваясь, наслаждался маленьким путешествием к их новому, но очень знакомому дому.

— Привет всем в сахарном домике! — радостно крикнула она, как только вошла и постучала по колокольчику, чтобы известить о своём прибытии.

— Привет, Пинки Пай! — бодро откликнулся из-за прилавка янтарного цвета жеребец. — Готова сменить обстановку?

— Ага, мистер Кейк! — ответила она, сияя улыбкой. — А миссис Кейк здесь?

— Минуточку, сейчас позову. — Он поднял копыто и жестом дал знак розовой пони чуть-чуть подождать. Затем развернулся и прорысил на кухню, на ходу окликая свою обожаемую жену: — Сливка моя, она здесь!

Вскоре в дверях показалась светло-лазурная круглолицая кобыла. Она сияла от восторга при виде розовой кобылицы. Пинки тоже не могла не поприветствовать дорогую пони, бесхитростно улыбаясь, она принялась скакать по пекарне. Аллигатор всё так же крепко держался за её хвост беззубыми челюстями и болтался из стороны в сторону.

— Не могу дождаться! — радостно воскликнула она, обнимая обоих пекарей. — Я так счастлива пожить тут несколько недель!

— Ну, мы тоже с нетерпением ждали этого. Правда, дорогой? — весело сказала Кап Кейк, поглядывая на мужа поверх обхватившей их копытами розовой пони.

Он кивнул в ответ и широко улыбнулся.

— Ага, точно.

— Но что-то мы тут разболтались, — заметила лазурная кобыла. Она подтолкнула Пинки в сторону от прилавка и, давая знак следовать за собой, сама пошла в сторону лестницы, ведущей из торгового зала во внутренние помещения Сахарного Уголка. — Пойдём, покажу тебе комнату, где будешь жить.

Пинки кивнула так быстро, что её голова слегка размылась в этот момент. Они оставили Кэррот Кейка управляться с магазином, а сами стремительно поднялись по лестнице в комнату наверху. Пекарша открыла дверь, но Пинки её опередила и первой ворвалась внутрь. С раскрытым от волнения ртом она осмотрелась вокруг, воспоминания из детства захлестнули её с головой. В воздухе витал особый запах чистоты с нотками, которые придаёт благородно состарившаяся древесина. Это был её новый, но в то же время такой знакомый дом.

— Я сохранила здесь всё как было, — сказала Кап Кейк за её спиной. — Ну, может быть, только самое необходимое поправила по мелочи и убиралась здесь время от времени. Но в основном здесь всё точно так же, как и было, когда она жила здесь.

Пинки обернулась и пристально посмотрела в глаза пекарше. Она широко улыбалась, а глаза дрожали — Кап Кейк была готова вот-вот расплакаться от счастья. Чуть поколебавшись, Пинки широко шагнула вперёд и крепко обняла светло-лазурную кобылу, которая ответила несколькими ласковыми поглаживаниями по розовой спине. Тем временем аллигатор отцепился от хвоста розовой пони и нашёл для себя уютное местечко прямо посреди комнаты, где он примостился и с особым усердием абсолютно ничего не делал.

— Что ж, я пойду, а ты пока устраивайся, дорогая, — сказала Кап Кейк, положив копыто на дверную ручку. — Тебе ещё что-нибудь надо?

— Не-а! — радостно ответила Пинки. Она глянула на лазурную кобылу через плечо и подмигнула со счастливой улыбкой. — Здесь и так всё просто превосходно!

Услышав это, Кап Кейк мило улыбнулась и вышла из комнаты. Пинки немедленно схватила свой чемоданчик и раскрыла его на полу, он буквально взорвался, исторгнув из себя мириады конфетти и кучу всяких вещей, которые по всем законам логики просто в принципе не могли бы уместиться внутри. Но был среди всего этого один особый предмет — фотография в рамке, которую Пинки схватила в воздухе, не позволив упасть. Она мечтательно улыбнулась и крепко прижала её к груди двумя копытами. Для этой фотографии уже имелось специально предназначенное место на тумбочке перед кроватью. Пинки рассчитала так, что это фото должно быть первым, что она увидит, просыпаясь каждое утро.

Белая кобылица на картинке скорчила самую глупую ухмылку, какую только можно представить. Она махала копытом на камеру, зависнув в воздухе вместе с несколькими воздушными шарами позади неё. Пинки присела на мгновение, прищурилась и с широкой улыбкой счастливо посмотрела на фотографию. Затем, удовлетворённо вздохнув, развернулась и поспешила прибрать раскиданные по полу вещи. А тем временем с безопасного места на тумбочке, как вечное напоминание и объект вечной благодарности, за ней наблюдала её Сюрприз.