Одной зимней ночью в смешанном лесу где-то на восточных склонах Карпат стоял человек, прислушиваясь и всматриваясь, словно подстерегая какого-то лесного зверя. Но дичь, которую он выслеживал, не значилась ни в одном охотничьем календаре как разрешенная для отстрела - Ульрих фон Гратвиц прочесывал темный лес в поисках врага-человека.
Лесные угодья Гратвица простирались широко и были богаты дичью; узкая полоска леса над обрывом находилась на их окраине и не отличалась ни богатством дичи, ни удобством охоты, однако именно ее из всех своих земель наиболее ревниво охранял владелец. Знаменитая тяжба во времена его деда вырвала ее из незаконного владения соседней семьи мелких помещиков. Проигравшая сторона так и не смирилась с решением, и постоянные распри омрачали отношения между семьями на протяжении трех поколений. Соседская вражда переросла в личную, когда Ульрих стал главой своего рода. Не было в мире человека, которого он ненавидел бы больше, чем Георга Знаема, наследника вражды, неутомимого браконьера и нарушителя границ со стороны спорного участка леса. Вражда, быть может, и закончилась бы, или наступило бы перемирие, не препятствуй тому личная ненависть друг к другу этих двух людей. Мальчиками они жаждали крови друг друга, мужчинами - молились, чтобы несчастье постигло соседа, и этой ветреной зимней ночью Ульрих собрал лесников не охотиться на четвероногую дичь, но выслеживать возможных воров, которые, как он подозревал, нарушили границу. Косули, обычно прятавшиеся во время бури, неслись по лесу, словно их вспугнули, лес беспокоился. Кто-то растревожил его, и Ульрих догадывался, кто это был.
Он отделился от наблюдателей, которых оставил в засаде на вершине холма, и спускался вниз по пологому склону среди густых зарослей кустарников, вглядываясь между стволов деревьев и вслушиваясь в свист и вой ветра и в беспокойный шорох веток - он искал след мародеров. Если бы только этой ночью, в глухом темном месте он встретил Георга Знаема, лицом к лицу, без свидетелей ... И обойдя ствол гигантского бука, он столкнулся лицом к лицу с человеком, которого искал.
В течение долгой секунды враги стояли, молча глядя друг на друга. У каждого в руке было ружье, в сердце - ненависть, в мыслях - убийство. Пришло время расплаты за все, что накопилось за жизнь. Но цивилизованному человеку нелегко хладнокровно застрелить другого, не сказав ни слова, разве что лишь в ответ на оскорбление. И не успели они перейти от замешательства к действию, как жестокость Природы обрушилась на них обоих. На злобный визг бури отозвался страшный треск над их головами, и не успели они отпрыгнуть, как бук рухнул на них. Ульрих фон Гратвиц обнаружил, что он распростерт на земле, одна рука под ним, а другая беспомощно запуталась в ветках, тогда как обе ноги оказались погребенными под весом дерева. Тяжелые охотничьи сапоги защитили его ноги от переломов, но хотя повреждения были не столь серьезны, он не мог пошевелиться, не говоря уж о том, чтобы самостоятельно высвободиться. Ветки исцарапали его лицо, и он несколько раз поморгал, стряхивая с ресниц капли крови, прежде чем смог оглядеться. Рядом с ним, так близко, что при обычных обстоятельствах он мог бы до него дотронуться, лежал Георг Знаем, живой и вырывающийся, но, очевидно, такой же беспомощный. Вокруг них тесно перепутались сломанные ветки и прутья.
Облегчение от того, что он остался живым и раздражение на свое пленное положение сорвало с губ Ульриха странную смесь благочестивых благодарений и грубых проклятий. Георг, почти ослепший от крови, сочившейся по его глазам, затих на минуту послушать, а затем коротко рассмеялся.
- Так ты не погиб, как должен бы, но попался в ловушку! - крикнул он. - Ха, какой поворот судьбы, Ульрих фон Гратвиц оказался в западне в собственном украденном лесу! Вот истинная справедливость!
И он снова горько засмеялся.
- Я попался в своем лесу, - парировал Ульрих. - Когда мои люди придут нам на помощь, возможно, ты пожелаешь лучшей доли, чем попасться браконьером на чужой земле, стыдись!
Георг с минуту помолчал, потом тихо сказал:
- Ты уверен, что твои люди много найдут? Со мной тоже люди, недалеко от меня, и они придут первыми на помощь. Когда они извлекут меня из-под этих веток, им не потребуется много усилий, чтобы перекатить ствол дерева на тебя. Твои люди найдут твое тело под упавшим буком. Из вежливости я отправлю свои соболезнования твоей семье.
- Хороший намек, - гневно ответил Ульрих. - У моих людей был приказ следовать за мной через десять минут, семь из которых наверняка прошли, и когда они меня вытащат, я вспомню его. Только так как ты погибнешь, охотясь на моей земле, я не думаю, что стану посылать соболезнования твоей семье.
- Хорошо, - сквозь зубы ответил Георг, - хорошо. Мы доведем нашу распрю до конца, я, ты и наши лесники, без проклятых незваных посредников, лезущих между нами. Смерть и проклятие тебе, Ульрих фон Гратвиц.
- Того же и тебе, Георг Знаем, браконьер и вор.
Оба они говорили с горечью, осознавая возможное поражение и то, что, возможно, пройдет много времени, прежде чем их люди начнут искать их и найдут; чьи люди придут раньше, зависело только от случая.
Они уже прекратили бесплодные попытки освободиться из-под древесной массы, зажавшей их. Ульрих ограничился тем, что дотянулся своей частично свободной рукой до наружного кармана куртки и вытащил флягу с вином. Даже когда он завершил эту операцию, прошло много времени, прежде чем он смог открутить пробку и поднести флягу ко рту. Но каким небесным даром это казалось! Стояла зима, но снега было не так много, и пленники страдали от холода меньше, чем могло бы быть в это время года, но вино согревало и оживляло раненого человека, и он с чем-то похожим на жалость посмотрел туда, где лежал его враг, сдерживавший стоны от боли и усталости.
- Ты дотянешься до фляги, если я брошу тебе? - внезапно спросил Ульрих. - В ней доброе вино. Выпьем, даже если сегодня один из нас умрет.
- Нет, я почти ничего не вижу, слишком много крови запеклось вокруг глаз, - ответил Георг. - К тому же, я не пью вино с врагом.
Несколько минут Ульрих молчал, прислушиваясь к усталому вою ветра. В его сознании медленно обретала очертания мысль, набиравшая силу каждый раз, когда он смотрел на человека напротив, мрачно боровшегося с болью и усталостью. Помимо собственной слабости и боли, Ульрих ощущал, как старинная вражда утихает.
- Сосед, - в конце концов произнес он, - делай, как знаешь, если твои люди придут раньше. Это будет справедливо. Но, что до меня, то я передумал. Если первыми придут мои люди, ты будешь первым, кому помогут как моему гостю. Как черти мы ссорились всю жизнь из-за этой дурацкой полоски леса, где даже деревья не могут устоять под дыханием ветра. И сегодня, лежа здесь, я подумал, что мы были глупцами; в жизни есть вещи получше, чем ссоры из-за границ. Сосед, если ты поможешь мне похоронить старую распрю, я... я попрошу тебя стать моим другом.
Георг Знаем долго молчал, и Ульрих подумал, что тот потерял сознание от боли. Но потом тот заговорил, медленно и отрывочно.
- Как будет судачить вся округа, когда мы вместе приедем на ярмарку. Никто из живущих не может припомнить, чтобы Знаем и фон Гратвиц были друзьями. И какой мир наступит среди лесников, если сегодня окончится наша вражда. И когда мир наступит между нашими людьми, никто не будет вмешиваться, никаких посредников со стороны... Ты проведешь Сильвестрову ночь под моей крышей, и я в праздничный день буду пировать в твоем замке... Никогда я не сделаю ни одного выстрела на твоей земле, разве что ты сам пригласишь меня как гостя. И ты спустишься и будешь охотиться со мной на лугах. По всем селеньям нет никого, кто не обрадовался бы нашему миру. Я никогда не думал ни о чем, кроме ненависти к тебе до конца своих дней, но кажется мне, что и я передумал в последние полчаса. И ты предложил мне свою флягу... Ульрих фон Гратвиц, я буду твоим другом.
Какое-то время люди молчали, предвкушая те чудесные изменения, которые принесет их мир. В холодном мрачном лесу, где ветер завывал среди обнаженных ветвей и стволов деревьев, они лежали в ожидании помощи, которая теперь принесла бы освобождение и поддержку обеим сторонам. И каждый молился про себя, чтобы его люди пришли первыми и он первый бы оказал внимание врагу, ставшему другом.
Когда ветер на минуту смолк, Ульрих нарушил тишину.
- Давай позовем на помощь, - сказал он, - быть может, в этом затишье наши голоса услышат.
- Все равно их вряд ли услышат из-за деревьев и кустарников, - ответил Георг, - но мы можем попытаться. Вместе.
Они подняли голоса в охотничьем кличе.
- Еще раз вместе, - сказал Ульрих через несколько минут, в течение которых он напрасно прислушивался в ожидании ответа.
- Мне кажется, в этот раз я что-то услышал, - произнес он.
- Я не слышал ничего, кроме мерзкого ветра, - заметил Георг.
Несколько минут стояла тишина, а потом Ульрих радостно вскрикнул.
- Я вижу фигуры, пробирающиеся по лесу. Они идут тем же путем, каким я спускался по склону.
Они крикнули так громко, как только смогли.
- Они слышат нас! Они остановились. Они видят нас. Теперь они бегут к нам, - вскричал Ульрих.
- Сколько их? - спросил Георг.
- Не могу разобрать, - ответил Ульрих, - девять или десять.
- Тогда это твои. Со мной было только семеро.
- Они бегут изо всех сил, храбрые парни, - весело заметил Ульрих.
- Это твои люди? - переспросил Георг. - Они твои? - нетерпеливо повторил он, так как Ульрих не отвечал.
- Нет, - проговорил Ульрих со смешком, глупым нервным смешком внезапно испугавшегося человека.
- Кто же? - быстро переспросил Георг, напрягая глаза, чтобы разглядеть то, что другой был бы рад не видеть.