-Madame... Нахваталась господских словечек. Что-то хотела сказать?
-Дама пришла незнакомая; Надежду Петровну требует. Не знаю, что и ответить.
-Дама... Ну позови.
-Mademoiselle! Барин просит пройти к ним... Пожалуйте...
-Здравствуйте.
-Добрый день.
-Я нужна Вам?
-Спасибо, Настасья, нет. Отдыхай.
-Я...
-Мы знакомы?
-Надежда Петровна говорила о Вас... Я - подруга...
-От меня вот Надежда Петровна Вас утаила.
-Встретились в Петербурге, месяца два назад... Ваша супруга очаровала меня; мы сблизились. Надежда... если позволите, приглашала...
-К нам в гости?
-Да, но я постеснялась... А теперь переехала к дяде.
-Переехали к дяде?
-Представьте себе: я так поверхностно знала его; он же, как оказалось, живет рядом с Вами! И вот я в гостинной! Извините, что без приглашенья, но я так хотела увидеть Nadine...
-Сожалею.
-Простите?
-Жаль, но Надежда сейчас в Петербурге и вернется не раньше завтрашнего утра.
-Ах... Выходит, я Вам помешала напрасно?..
-Нет, отчего же? Вы не спешите?
-Поезд... Мы с дядей живем в соседней деревне. Следующий поезд в четыре.
-Оставайтесь. Я как раз собирался пить кофий.
-Я вам так благодарна. Погода сырая, не правда ль?
-Не люблю смотреть в окна. Проходите сюда. Настасья!
-Что, барин?
-Помоги госпоже раздеться.
-Шляпку позвольте.
-Спасибо, я так...
-Ваше право. Настасья...
-Что, барин?
-Иди... Ничего.
-Хорошая девушка.
-Да... Прошу Вас... к столу, в это кресло... Выпейте кофию. Пряник возьмите.
-Благодарю Вас покорно. А пряник отменный. Настасья?..
-Их пеку я.
-Mais c"est magnifique! Je n"ai vu jamais un homme, qui...1
-...бы пек пряники. Вот видите, какой я безбожник.
-Вас мучает вера? Ах, извините, ах...
-Что Вы смеетесь?
-Ой, ничего... каламбур... Меня зовут Вера Сергеевна.
-Только Любви не хватает. Александр Сергеевич.
-Каламбур?!
-Совпадение. Кушайте, умоляю.
-Не могу, мне смешно... Зачем у Вас парк такой милый?
-Вы не были на пруду?
-А что там такое?
-Скамью сколотил... На другой день смотрю - вся засыпана листьями... Вчера там сидел... И где-то поблизости плакал младенец. Может, в воде. Начнет и затихнет, начнет и затихнет. Иль птица какая.
-Грустно-то как... А что это вдруг про младенца?
-Вы мне симпатичны.
-Я редко краснею, но с Вами... И скажите Вы мне, Александр Сергеевич, откуда вообще возникает симпатия между людьми?
-Хм...
-Дружба, любовь, симпатия. Не было их, но внезапно!.. Как фейрверк!
-Откуда у нас фейеверки, положим, известно - с Китая... Химия, порошки. Да что там - весь человек, и тот - химия. Спросите у Бехтерева. А симпатия... тоже соки да желчь.
-А ежели веселее?
-Ежели веселее... Встречаются двое; они не знакомы; сюжет для романа. Любовь возникает в момент, когда Он увлекает Ее... et cetera, то есть - vice versа... и дальше они идут вместе.
-Чудовищно милое объяснение. Вот если дурной человек приманил к себе девушку, и они ушли вместе? Тоже любовь?
-Должна быть взаимность...
-Взаимность полнейшая.
-Что же... когда есть симпатия, дружба - люди становятся откровенны. Открывают секреты. Доверяют печали. Вместе сушат одежду после дождя...
-А в церкви на исповеди?
-Хм... Здесь ошибка... Как женщина, Вы должны рассуждать алогично.
-Вот опять поселилась в домах философия, пустив по миру этикет.
-Подождите... Ошибка... Вы верите в Бога?
-Да. Алконост, птица певчая...
-Почему Алконост?
-В мифологической энциклопедии. Буква "аз". И потому что птица. Красиво.
-А я колокольный звон обожаю. В церквях вот не кланяюсь, не могу. Звон - это выше. Звон - хорошо. Когда над полями - грязь, осень, канавы - разносится звон колокольный, то я... то мне кажется: нету смерти. Людям бы поклонился, зодчим простым, сложившим церковные стены, литейщикам; мастеров-то давно нет в живых; а слушаешь дело рук их и кажется - нету смерти. Зачем у нас смерть в религии? Не верю я ни в какое их воскресение с рождеством, если смерть у нас есть. Я желаю такую себе религию, где о смерти - ни слова. Не могу я, не верю - нет светлого праздника, и любви в христианстве. Одна его смерть да муки. Зачем они так? Евангелисты проклятые? Не надо им было о смерти писать. Мы же дети... обмана хотим... с нами надо тихонько, замалчивать... И никакой, кроме как на людей, ни малейшей надежды уже не осталось... Ведь надо: "И прожил он мудро и умер в глубокой старости..." Словно Будда. Когда о глубокой старости речь идет - не так страшно...
-А я темноты боюсь... Свет в ней завидишь - еще страшней. Вдруг огонек блуждает? Или хуже - разбойники...
-Темноты... Вот священник... ну как я могу? Целовать ему руку? Мужчине?! Вам-то, должно быть, легче...
-Да я, знаете, тоже... лучше бы женщине...
-Вы покраснели. Я предпочел бы и Бога женского пола, да ничего не попишешь: патриархат.
-Ах, женщины... эстетично... Вы верите... в женскую...
-Я целовал только женщин. Ни крестов, ни земли, ни мужчин. Только женщин.
-И будемте целовать!
-Настасьюшка!
-Аюшки?
-Водочки принеси!
-Не слышу!
-Несет. Так... простите, забылся, о чем мы?..
-L"amour parmi...
-Да... Любовь между. Главное - если любовь, то и финал хороший...
-А если поссорились? Или она - с ума прочь? Или он - умирает в расцвете лет? Как Христос?..
-Настенька!!
-Барин, ай! Не могу Вам ответить, здесь мышь!!!
-Ну накорми ее!.. Тысячу раз простите...
-Я Вас обидела чем-то?
-А, что?.. Нет, конечно, ничем, ничем... Это все сон.
-Я не сон!
-О Надежде.
-Видели сон о Надежде?! Пожалуйста, умоляю Вас, если...
-Не трудно. Плохо мне было, так плохо... Лежал на подушках; испытывал сильный жар... кажется, давеча простоял на ветру, заслушавшись колоколами... простыл... Надя сидела в ногах; я поднялся, хотя был так слаб и болен. И Надя... упала, сползла, верней, медленно, на пол, целовала мои ступни... Я хотел прочь, в одиночество; Надя, в нелепой тональности сна, причитала у ног, повторяя сквозь жалкие слезы: "Я хочу быть с тобой, мне с тобой хорошо, без тебя очень плохо, хочу хорошо, я же женщина... мне должно быть всегда хорошо, сделай мне хорошо, мой любимый..." Я испугался - ведь Надя вела себя так ненормально... даже во сне... а потом.. Я ударил ее. Бил ногами в живот, кулаком по макушке, нелепо и жалко... Бил и кричал: "Пусти!"
-Вы проснулись?..
-То было сегодня ночью.
-Даже не знаю... Надежда... Она сделала мне хорошо.. и теперь...
-Что теперь?
-Я серьезно желаю зла одному человеку.
-Не ново.
-Ужасно. Я очень, невыносимо желаю зла.
-Кому же? Священнику? Соблазнителю девочек? Той, что в конце?
-Не скажу...
-И не надо. Желайте. Вы были на кладбище?
-Разумеется.
-И на местном?!
-Нет... А в чем дело?
-Так, просто... Студентом мне довелось пожить в Англии.
-Надежда Петровна мне говорила...
-Что там мы нашли друг друга. Так точно. Гениальное место: университет на холме и рядом, на том же склоне - старое кладбище сбоку от главной тропы. Студенты валили мимо.
-Молодежи-то что...
-Право дело. Вечерами я брел вниз по склону из библиотеки; навстречу спешили радостные подростки... Я понуро шел против течения. До сих пор не могу понять двух вещей: куда, на ночь глядя, валят студенты, и почему я пожизненно - против течения... Ладно. Конечно, там были и старики... свое отгулявшие, знаете ли...
-К сожалению, знаю.
-Старички... bed and breakfast...2 Сначала в постель, потом - завтрак, или завтрак в постель, последний... Однажды, ветренным, пасмурным вечером, я зашел в глубину того кладбища и, в поэтическом, юном экстазе - кладбище, за границей, волосы растрепались - списал с одного надгробия эпитафию. Просто Байрон какой-то.
-Уж не читала.
-Я тоже. Меня всполошили внезапные крики... потом я увидел студентов... Пьяный подросток, простите, мочился на одну из могил.
-Ужас какой... Кощунство!
-Теперь... Я подумал: ведь Надя такая ранимая...
-Хрупкая... Линия бедер... И волосы...
-Хрупкая, и всегда была хрупкою, часто болела... И я был больной... но психически... эти приступы радости в одиночестве, замкнутость, да внезапная меланхолия... В одном из таких припадков увязался за Надей... Вечером, возле кладбища, увидел впервые... сорвался...
-Как я в Петербурге...
-Ходил к ее дому... двадцать раз в сутки... пока не припомнил, как болезненно часто, у себя на квартире, сошедши с крыльца, возвращаюсь подергать дверь - заперта ли... Вспомнил и перестал ходить. Да слишком уж поздно.
-Теперь у вас все хорошо...
-И теперь у нас все хорошо.
-Я так рада! Надежда... Влюблена, влюблена!..
-Своими руками... Расстегивал их руками... так медленно и по-прежнему осторожно... Покажу Вам... Настасья!!
-Я наверху!
-Так белье принеси, коли ты наверху, Надежды Петровны белье! Нижнее, черт побери!
-Я научил. Ненавижу французский. Вот и она. Положи-ка на стол. Ты свободна. Здесь... лифчик, смотрите...
-Он тогда был на ней! Вы позволите?! Запах... он все еще пахнет... на мне был другой, посветлей... как сейчас, посмотрите, я приспущу...
-Да... И своими руками...
-Я была, как безумная, деревенская дурочка... Господи, поезд...
-Да, Вам пора.
-Побежала, бегу... Значит, завтра?
-Завтра?.. Да, можно и завтра. Мы разминемся. Уезжаю с утра, и Настасья...
-Мы будем одни!
-Я оставлю Вам пряников. Вот пальто...
-Что же, все-таки, дружба?..
-Общие темы для разговоров. Прощайте.
-В дверях я, уже я в дверях и целую Вас, ангел!.. Еще... Вы простите, но я виновата... в том, что люблю ее, в том, что сказала Вам это. Так виновата, и десять рублей ей должна... Вот эти десять рублей.
-Что Вы, как можно! Завтра и лично!
-Завтра, конечно, я буду здесь завтра! Прощайте!
-Прощайте... Ну что же... Настасья!
-Ах, барин! Водку-то сберегла для обычая, не серчайте!
-Ничего, все пустое... Настасья, Настасья... дай водки и веник неси, да пойдем, я хочу к ним, к Сереже и Наде, пойдем!