Аннотация: Рассказ из сборника "Пурпурные птеродактили", в котором Де Камп изящно обыгрывает некоторые элементы мифологии Г.Ф. Лавкрафта
Лампа
Я остановился у гаража Билла Багби в Гэхато и попросил молодого Багби подвезти меня к причалу возле дамбы. Там я увидел Майка Девлина, который поджидал меня, сидя в алюминиевом каноэ с бортовым мотором. Я крикнул:
- Привет, Майк! Я - Уилсон Ньюбери. Помните меня?
Я уложил свой багаж в лодку, тщательно уложив чемодан, чтобы не повредить коробку, которая находилась внутри.
- Привет, мистер Ньюбери! - сказал Майк. - Разумеется, я вас помню. - Он выглядел почти так же, как прежде, разве что морщины на его загорелом лице стали немного глубже и вьющиеся волосы слегка поседели. Он одевался так, как в старину одевались лесорубы: толстая фланелевая рубашка, свитер, старая куртка и шляпа; а ведь день выдался теплый.
- Вы принесли эту штуку?
Я отослал автомобиль к Багби, предупредив, что машина мне снова понадобится. Затем я спустился в лодку.
- Ту вещь, которую у меня просил мистер Тен Эйк? - спросил я.
- Да, я именно об этом, сэр. - Майк завел мотор, поэтому нам приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга.
- Она в большой сумке, - сказал я, - так что постарайтесь ни во что не врезаться. Доставив эту штуковину из Европы и преодолев столько препятствий, я не хочу, чтобы все кончилось на дне Нижнего озера.
- Я буду осторожен, мистер Ньюбери, - сказал Майк, ведя лодку по извилистому руслу. - И все-таки что же это за вещица?
- Это - старинная лампа. Он попросил меня забрать ее в Париже у одного человека, с которым переписывался.
- О да, мистер Тен Эйк всегда покупает занятные вещицы. После всего пережитого он больше ничем не интересуется.
- А что слышно насчет женитьбы Эла? - спросил я.
- А разве вы ничего не знали? - Майк родился и вырос в Канаде, но говорил он с ирландским акцентом - гораздо более заметным, чем у большинства коренных ирландцев. Полагаю, что его маленький родной город в Новой Шотландии был обиталищем канадских ирландцев. - Он взял в жены девчонку Камаре - дочь того здорового дровосека. - Майк усмехнулся, он прищурил поблекшие голубые глаза, осматривая канал в поисках препятствий. - Помните, когда она была маленькой девочкой, учитель в Гэхато спросил всех детей, кем они хотят стать, когда вырастут, и она сказала: "Я хочу быть шлюхой!" Это потрясло весь класс, да, точно потрясло.
- Ну так что произошло? С какой стати Эл...
- Наверное, он хотел получить крепкую, трудолюбивую повариху и домоправительницу, и он решил: она будет так рада выйти замуж за джентльмена, что сделает все, о чем он попросит. Но вся беда в том, что Мелузина Камаре всегда была горячей штучкой. Когда она поняла, что мистер Тен Эйк не сможет ее ублажать и вечером, и утром, она взяла и сбежала с молодым Ларошелем. Знаете, с сыном десятника Прингла.
Большая синяя цапля, потревоженная шумом мотора, пронеслась над каналом. Майк спросил:
- А что там в армии, мистер Ньюбери?
Я пожал плечами.
- Я просто сидел в штабе. В меня никто даже не потрудился выстрелить. Я иногда чувствую, что мне повезло: война закончилась прежде, чем начальство обнаружило, какому простофиле выдали офицерскую форму.
- Ну конечно, вы всегда изрядно скромничали.
Канал вывел нас в Нижнее озеро. Его окружали гранитные горные хребты Адирондака, склоны которых были покрыты множеством деревьев - в основном кленами и соснами. Местами среди зеленой листвы виднелись скалы и утесы. Большую часть пригодной на продажу древесины вырубили в начале века, и место старого леса занял новый. После войны, однако, нехватка материалов привела к тому, что начали рубить деревья и там, где раньше это было делать невыгодно - вдали от дорог и транспортных узлов. Большая часть окрестных земель вошла в состав Национального парка Адирондак и лес там больше не подлежал вырубке, но в руках частных лиц осталось еще достаточно участков, лесовозы по-прежнему появлялись на дорогах, а пилы на заводе Дэна Прингла в Гэхато не умолкали.
Мы пересекли Нижнее озеро и достигли острова Тен Эйк, который отделял Нижнее озеро от Верхнего. На карте эти два водоема выглядели как песочные часы, а остров располагался ровно посередине.
Альфред Тен Эйк, в рубашке хаки и штанах, вышел на причал с криком "Вилли!" Он быстро и нервно пожал мне руку, но пожатие оказалось гораздо крепче, чем я ожидал.
Мы обменялись обычными замечаниями о том, что не слишком переменились, хотя мои слова трудно было назвать искренними. Он остался худощавым и сохранил прежнюю горделивую осанку, но под глазами появились мешки, а волосы песчаного цвета поседели, хотя ему, как и мне, было немногим больше тридцати.
- Ты привез? - спросил он.
- Да, да. Она лежит...
Он уже подхватил мой большой чемодан и направился к старому домику. Он поднимался по склону с такой скоростью, что мне приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Когда Альфред заметил, что оторвался от меня, то остановился и подождал. Будучи не в форме, я, запыхавшись, поднялся наверх.
- Все то же старое доброе место, - произнес я.
- Все немного переменилось, - ответил он, - с тех пор, когда мои родители все лето принимали здесь друзей и родственников. В те времена приходилось нанимать помощников - но и теперь Майк работает за двоих.
Тропинка слегка заросла, и я споткнулся, запутавшись в сорняках. Альфред криво усмехнулся.
- Мы с Природой пришли к соглашению, - сказал он. - Я оставляю в покое ее, а она оставляет в покое меня. Серьезно, как только ты пожелаешь помочь нам с расчисткой тропинок, я выдам тебе серп и предложу заняться делом. Вот и все, что ты можешь предпринять по части вмешательства в действие природных сил.
Обиталище Тен Эйка было большим двухэтажным домом из огромных срубленных вручную бревен, в пятнадцать или шестнадцать комнат. У парадной двери я заметил набор инструментов, какие-то вещи были разбросаны рядом. Майк и Альфред, очевидно, ремонтировали крыльцо, заменяя прогнившие доски.
Большинство домов в Адирондаке сделаны из дерева, потому что лес там относительно дешевый. Климат в Адирондаке, однако, такой, что деревянные дома начинают разваливаться почти сразу же, как только их построят. На некоторых больших бревнах, из которых были сделаны внешние стены дома Тен Эйка, уже появились влажные пятна; внутрь можно было просунуть палец.
Едва я успел перевести дух, Альфред произнес:
- Пойдем, я покажу тебе твою комнату; но сначала, будь добр, достань эту вещь. Я хочу ее увидеть.
- Ну хорошо, - ответил я. Я поставил чемодан на один из старомодных стульев, которые стояли в углах гостиной, и откинул крышку. Потом я отдал Альфреду коробку.
- Сам видишь, все тщательно упаковано, - сказал я. - Моя сестра однажды отправила нам красивую старинную вазу из Англии, но уложила ее в обычную коробку, и мы получили только осколки.
Альфред трясущимися руками перерезал веревку. Ему пришлось выйти на улицу, взять из ящика с инструментами долото и сбить деревянную крышку. Потом он опустил руки в мягкие стружки, которыми была наполнена коробка.
Пока он трудился, я осматривался по сторонам. На кушетках и стульях лежали все те же старые оленьи шкуры, все те же оленьи головы смотрели на нас со стен, все те же чучела совы и лисы, те же березовые перила, покрытые корой, и все те же панели, на которых художники-любители нацарапали сцены из жизни в лесах.
Я с удивлением обнаружил, что большой, прикрытый стеклом чехол для оружия был пуст. В тридцатых, насколько я помнил, там хранилось немало винтовок, дробовиков и пистолетов, в основном доставшихся Альфреду от отца и деда.
- Что случилось с твоим оружием? - спросил я. - Неужели ты все продал?
- Черта с два! - ответил он, не отрываясь от дела. - Ты знаешь моего никчемного кузена, Джорджа Вриланда? Я сдал ему это место в аренду на год, а когда вернулся, то обнаружил, что он просто продал почти все оружие местным. (Альфред всегда с презрением упоминал о "местных", то есть о постоянных обитателях этих краев.)
- И что же ты сделал?
- Ничего. Джордж убрался еще до моего возвращения, и последние вести о нем пришли из Калифорнии. Потом, когда я уехал прошлой зимой, один из наших здешних ночных рабочих стащил все остальное, в том числе и мой приз за парусные гонки. И я точно знаю, кто это сделал.
- Ну и?
- Ну и что? Неважно, какие у меня доказательства - неужели ты полагаешь, что я смогу заставить проклятых местных осудить его? После того, что у меня приключилось с Камаре?
- А что насчет Камаре? Я этой истории не знаю.
- Ну, ты знаешь, что я был женат?
- Да. Майк об этом говорил.
Альфред Тен Эйк кратко изложил мне историю своего недолгого союза с Мелузиной Камаре. Он ничего не сказал о своей сексуальной неполноценности - но за это я его винить не могу.
- На следующий день после того, как птичка выбралась из курятника, - сообщил он, - я шел по улице в Гэхато, никого не трогая, но тут Большой Джин подошел ко мне и сказал: "Эй! Ты что творишь с моей маленькой девочкой, hein?" И потом он сразу сбил меня с ног, тут же на улице.
(В Гэхато эту историю рассказывали не совсем так. Люди говорили, что Альфред ответил: "Слушай сюда, тупой канак, не знаю, что тебе сказала эта твоя шлюха, но...". И тогда Камаре его ударил.)
- Вот так, - продолжал Альфред, - я пошел в полицию дал показания и вынудил их арестовать Джина. Но присяжные его оправдали, хотя половина жителей деревни видели, как он меня отколотил. Я услышал, что, по их мнению, если Большой Джин решил проучить своего зятя, то это дело семейное и вмешиваться в него не стоит.
(По словам сельских жителей, Джин Камаре был силен как бык и вдобавок очень вспыльчив, любой дурак, который ввязался с ним в ссору, получал именно то, что заслуживал.)
Взмахом руки указав в сторону окрестных гор, Альфред посмотрел на меня с негодованием.
- Они не могут позабыть, что пятьдесят лет назад все, что можно разглядеть отсюда, принадлежало Тен Эйкам, и им приходилось получать разрешение Тен Эйка даже на то, чтобы просто плюнуть на землю. Теперь от всех огромных владений Тен Эйков остался только этот маленький островок да несколько участков в Гэхато; а ведь местные все еще меня ненавидят.
(По правде говоря, несколько членов семьи Тен Эйк все еще владеют землей в округе Херкимер, но это - деталь. Альфред не слишком хорошо ладил с большинством родственников.)
- Думаю, что ты преувеличиваешь, - сказал я. - В любом случае, зачем ты остаешься здесь, если тебе неуютно в этих местах?
- Куда мне ехать? Чем я буду зарабатывать на жизнь? Что там! Здесь у меня, по крайней мере, есть крыша над головой. Собирая арендную плату с тех лачуг на Хемлок-Стрит в Гэхато - когда арендаторы не рассказывают мне истории о своих бедствиях - и время от времени продавая один из оставшихся участков, я выживаю. Так как я не могу продавать землю достаточно быстро, чтобы получить доход и сделать какие-то инвестиции, то я просто расходую свой капитал; но у меня, кажется, нет выбора. Ах, вот и оно!
Альфред развернул страницу из "Фигаро", в которую была завернута лампа. Он приподнял свое сокровище.
Это была полая вещица в форме сердца, размером с ладонь; подобные украшения в греческие и римские времена служили лампами. У нее была шишкообразная ручка на закругленном конце, наверху имелось большое отверстие, чтобы наполнять светильник, и еще было маленькое отверстие на остром конце или на носике. В Европе и на Ближнем Востоке можно купить бесчисленное множество таких ламп - археологи постоянно находят все новые и новые.
Большинство таких светильников сделаны из дешевой глины. Эта лампа тоже сначала казалась глиняной. На самом деле она была изготовлена из какого-то металла, но ее покрывал слой засохшей грязи. Эта грязь местами засохла и отвалилась, и кое-где тускло просвечивал металл.
- Из чего это сделано? - спросил я. - Ионидес, кажется, не знал этого; я спросил, когда он мне передавал эту штуку в Париже.
- Я не знаю. Какая-то серебристая бронза или колокольная бронза, так мне кажется. Нам придется почистить лампу, чтобы все выяснить. Но нам нужно действовать очень осторожно. Нельзя, понимаешь, просто чистить старинные вещи вроде этой металлическим "ершиком".
- Я знаю. Если увидим, что металл окислился, нужно оставить его в покое. Тогда следует поместить вещь в электролитический резервуар и, насколько я понимаю, вернуть оксид в исходное состояние.
- Что-то вроде того, - сказал Альфред.
- Но что такого замечательного в этой маленькой вещице? Ты не археолог...
- Нет, нет, дело совсем не в том. У меня был особый повод. Кстати, тебе снились какие-нибудь странные сны, когда ты вез лампу сюда?
- Еще спрашиваешь! Но как, черт побери, ты догадался?
- Ионидес сказал мне, что такое может случиться.
- Хорошо, тогда в чем дело? Что все это значит?
Бледно-серые глаза Альфреда ярко сверкнули.
- Просто скажу, что я сыт по горло поражениями - вот и все.
Я понял, что он имел в виду. Если слово "поражение" и относилось к кому-нибудь, то именно к Альфреду Тен Эйку. Знаете, что такое "дар Мидаса"? Вот у Альфреда был абсолютно противоположный дар.
Он мог превратить золото в мусор, просто коснувшись его.
Отец Альфреда умер, когда Альфред учился в Принстоне. Он оставил сыну несколько тысяч акров земли в Адирондаке, но не оставил денег на жизнь. Так что Альфред ушел из колледжа и приехал в округ Херкимер, чтобы попытаться стать сельским сквайром. Не то ему не хватало чутья, не то у него началась необычайно длинная полоса неудач. Он продал большую часть земли, но очень неудачно - какой-то сообразительный спекулянт вскоре после этого заработал на участках вдвое или втрое больше.
Альфред также пытался заняться бизнесом в Гэхато. Например, он стал партнером человека, который устроил конюшню верховых лошадей, чтобы продавать и сдавать их внаем дачникам. Оказалось, что напарник Альфреда очень мало знал о лошадях и купил стадо необъезженных скакунов. Одну из первых клиенток лошадь сбросила, и дама сломала ногу.
Потом Альфред устроил кегельбан, "Дорога ирокезов", купил дорогие машины, которые расставляли кегли после каждого удара. Он превосходно с этим справился и со значительной прибылью продал кегельбан Морри Кэплану. Но Морри предложил заплатить в рассрочку. А кегельбан сгорел меньше чем через месяц; и Морри, который был таким же бизнесменом, как и Альфред, стал жертвой страховой ошибки. В итоге Морри признали банкротом, а Альфред остался на бобах.
Потом началась война. Преисполненный патриотизма Альфред завербовался в армию рядовым. Он почти сразу же заболел туберкулезом в тренировочном лагере. Тогда использовали антибиотики, и его удалось вылечить; но военная карьера не состоялась. Возможно, это было и к лучшему, потому что Альфред был как раз тем парнем, который мог выстрелить себе в ногу, стоя с оружием в карауле.
- Хорошо, - произнес Альфред, - давай я покажу тебе твою комнату. Мы с Майком остались вдвоем в этом огромном старом доме.
Проводив меня, Альфред спросил:
- Итак, чем тебе хотелось бы заняться, Вилли? Выпить? Искупаться? Прогуляться? Порыбачить? Или просто посидеть на солнце и поболтать?
- Чего бы мне хотелось на самом деле - поплавать на одной из этих замечательных старых легких туристических лодок. Помнишь, как мы раньше плавали в них по болотам, вычерпывая ил, чтобы посмотреть в микроскоп на каких-нибудь козявок?
Альфред вздохнул.
- У меня больше нет этих лодок.
- Что с ними сталось? Проданы?
- Нет. Помнишь, я был в армии... Тогда я сдал остров в аренду семье по фамилии Стронг, и они ухитрились разбить все лодки до единой. Не то женщины зашли в лодки в туфлях на высоких каблуках и пробили днища, не то их придурочные детишки расколотили лодки о камни.
- И ты больше не смог раздобыть таких лодок, так? - спросил я.
- О, еще осталась парочка стариков, которые мастерят лодки зимой. Но все их лодки стоят дороже, чем я могу себе позволить. Помимо этой моторки, у меня осталась только старая плоскодонка. Можем поплавать на ней.
В тот день мы провели в плоскодонке несколько чудесных часов. Выдался один из тех редких дней, когда небосвод совершенно чист, за исключением нескольких маленьких белых перистых облаков. Старая шлюпка то и дело норовила вертеться по кругу, но не плыла туда, куда требовалось. Я уже много лет не брал в руки весла, и мои руки скоро покрылись волдырями; тогда я уступил место Альфреду, руки которого задубели от тяжелой работы.
Мы, перебивая друг друга, вспоминали старые времена. Я спросил: "Скажи, ты помнишь, как я столкнул тебя с причала?", а он ответил вопросом на вопрос: "А что случилось с твоим дядей - тем, у которого был домик на озере Ракетт?"
Я в ответ произнес:
- Почему ты так и не женился на моей кузине Агнес? Вы с ней были очень близки...
Я поведал Альфреду о своей незадавшейся военной карьере, о своей невесте-француженке, о своей новой работе в трастовой компании. Он внимательно посмотрел на меня и проговорил:
- Вилли, объясни мне кое-что.
- Что именно?
- Когда мы проходили в школе тесты, мой IQ был таким же высоким, как твой.
- Да, у тебя всегда было очень много оригинальных идей - больше, чем у меня. И что такое?
- И все-таки вот он ты... Ты твердо стоишь на ногах. А я, кажется, все делаю неправильно. Я никак не могу с этим справиться.
- Справиться с чем?
- С жизнью.
- Может, тебе стоит заняться чем-то таким, что не требует особой практичности - не требует реалистического взгляда на вещи и приспособляемости. Может, попробовать что-то более интеллектуальное, например, науку или литературу.
Он покачал поседевшей головой.
- Я никак не могу стать профессором - ведь я не окончил колледж. Я попытался сочинять рассказы, но никому они не интересны. Я даже писал стихи, но мне говорили, что это всего лишь слабые подражания Теннисону и Киплингу, и такие вещи сейчас никому не интересны.
- Ты обращался к мозгоправу? (В те времена слово еще не вышло из употребления, хотя люди все чаще называли врачей "психиатрами").
Он опять покачал головой.
- Я встретился с одним в Утике, но тот парень мне не понравился. Кроме того, поездки в Утику раз или два в неделю требуют времени и денег, а у меня ни того, ни другого не хватает.
Подул слабый бриз, вода покрылась рябью.
- Ну что ж, - произнес Альфред, - пора нам возвращаться назад.
На острове царила тишина, только в эллинге пыхтела небольшая дизельная машина, которая накачивала воду и питала батареи, снабжавшие нас светом и теплом. Перед обедом я поинтересовался:
- Послушай, Эл, ты заставил меня довольно долго плясать вокруг этой проклятой лампы. Что она собой представляет? Почему у меня должны были начаться кошмары, когда я вез эту штуку из Европы?
Альфред рассматривал свой бокал. Как я выяснил, он пил в основном дешевое ржаное виски, но для друга раздобыл дорогой скотч. Наконец он произнес:
- Ты можешь вспомнить те кошмары?
- Еще бы! Такое до самой смерти не позабудешь. Каждый раз я во сне стоял перед каким-то стулом, а может, и троном. На троне что-то было, только я не мог разобрать, что именно. Но когда оно тянулось ко мне, то его руки казались... они были гибкими, как щупальца. И я не мог ни закричать, ни убежать - вообще ничего не мог. И каждый раз я просыпался, как только эта тварь прикасалась ко мне. Снова и снова.
- Да, все ясно, - сказал он. - Это был древний Йускийек.
- Это что было?
- Йускийек. Вилли, ты знаком с мифом об исчезнувшем континенте, об Атлантиде?
- О господи, нет! Я был слишком занят. Насколько я помню, оккультисты пытаются доказать, что в Атлантике действительно существовал ныне затонувший континент, а ученые говорят, что это - чушь; и Платон на самом деле приобрел свои знания на Крите, в Египте или где-то еще.
- Некоторые отдают предпочтение Тартессу, возле современного Кадиса, - сказал Альфред. (Это случилось раньше, чем греческие ученые разработали теорию извержения вулкана на острове Тера, к северу от Крита.) - Я полагаю, такой практичный парень, как ты, вряд ли поверит во что-то сверхъестественное, не так ли?
- Я? Ну, это как поглядеть. Я верю в то, что вижу - по крайней мере чаще всего, когда у меня нет причин заподозрить мошенничество. Мне известно: как раз в то самое время, когда человек думает, что все знает и может разгадать любой трюк, его легче всего обмануть. В конце концов, я был в Гэхато, когда эта ясновидящая, мисс - как ее там? Скотт, Барбара Скотт - столкнулась с проблемами из-за нескольких маленьких индейских призраков, которые бросали в людей камни.
Альфред рассмеялся.
- Господи Боже, я об этом совсем забыл! Никто так и не смог ничего объяснить.
- Так что же насчет твоей нелепой лампы?
- Ну, у Ионидеса неплохие связи в эзотерических кругах, и он уверяет меня, что лампа - подлинная реликвия из Атлантиды.
- Извини меня, но я свое мнение оставлю при себе. И кто же этот Йускийек? Демон или бог из Атлантиды?
- Вроде того.
- И что это за имя такое, Йускийек? Эскимосское?
- Полагаю, это язык басков.
- О, вот как. Я когда-то читал, что дьявол изучал баскский язык семь лет и смог выучить всего два слова. Я так все это и вижу - зловещий могущественный жрец, готовый принести в жертву прекрасную девственницу, принцессу Онгабонга, чтобы ужасный бог мог пожрать ее душу...
- Может, и так, а может, и нет. Ты читал слишком много дешевых журналов. Так или иначе, давайте поедим; а то я слишком сильно напьюсь и не смогу готовить.
- А разве Майк для тебя не готовит?
- Он с радостью берется за дело, когда я его прошу; но тогда мне приходится есть то, что получается. В общем, чаще всего я готовлю сам. Пойдем. Майк! - закричал он. - Обед через двадцать минут!
По взаимному молчаливому согласию мы за обедом не говорили ни об Атлантиде, ни о лампе. Вместо этого мы просили Майка рассказывать нам о старых временах и выпытывали у него истории о разных занятных лесорубах, с которыми ему приходилось сталкиваться. Один человек, к примеру, клялся, что за ним день и ночь следовал призрачный кугуар, или пума, хотя эти животные в Адирондаке исчезли еще в прошлом столетии...
Мы разрешили Майку помыть посуду, а сами устроились в гостиной возле лампы. Альфред сказал:
- Думаю, что прежде всего нам следует снять всю эту грязь. Для этого, полагаю, надо воспользоваться обычной тряпкой для мытья посуды и водой?
- Это дело твое, - заметил я, - но звучит вполне разумно.
- Мы должны быть очень...осторожны, - сказал он, намочив тряпку и начав протирать лампу. - Жаль, что у нас здесь нет настоящего археолога.
- Он, вероятно, осудил бы тебя за то, что ты купил украденную реликвию. Мне говорили, что когда-нибудь правительства запретят подобные вещи.
- Может, и так, но это время еще не настало. Я слышал, наши храбрые парни разграбили половину музеев в Германии во время оккупации. Ну-ка, посмотри сюда!
Большая часть грязи отвалилась, и мы увидели белую, как зубная эмаль, поверхность. Альфред передал мне лампу.
- Что ты об этом скажешь?
- Нужен яркий свет. Спасибо. Знаешь, Эл, на что это похоже? На раковины...
- Дай-ка взглянуть! Вот это да, ты прав! Это означает, что лампа, должно быть, долго пролежала под водой...
- Но это никак не подтверждает ее... ее происхождения, кажется, так надо сказать. Возможно, лампа греческая или римская, она могла выпасть за борт где угодно в Средиземноморье.
- О-о... - разочарованно протянул Альфред. - Ну, я не рискну возиться с этой вещью и дальше. Нам нужен яркий дневной свет. - С этими словами он убрал лампу.
В ту ночь мой кошмар вновь повторился. Снова передо мной стоял трон, и на нем виднелся тусклый силуэт - Йускийек или кто-то еще. А затем он протянул ко мне гибкие, будто резиновые руки...
Меня разбудил стук. Это стучался Альфред.
- Скажи, Вилли, ты что-нибудь слышал?
- Нет, - ответил я. - Я спал. А что такое?
- Я не знаю. Как будто кто-то - или что-то - топало на крыльце.
- Майк?
- Он тоже спал. Надень-ка лучше халат; а то холодно.
Я знал, какими холодными могут быть ночи в Адирондаке, даже в июле. Укутавшись поплотнее, я последовал за Альфредом вниз. Там мы обнаружили Майка, облаченного в длинную ночную рубашку, должно быть, викторианской эпохи; в руках он держал фонарь размером с маленькую бейсбольную биту и топор. Альфред исчез и, порывшись в одном из сундуков, стоявших у окна, вернулся с винтовкой 22-го калибра.
- Одно ружье у меня осталось, - сказал он. - Я прячу его на тот случай, если чертовы местные снова попытаются ограбить меня.
Мы ждали, затаив дыхание и прислушиваясь. Потом донесся звук: "бум-бум-бум", пауза, а потом "бум-бум-бум-бум". Казалось, у крыльца топтался кто-то, обутый в тяжелые ботинки, в такие, которые носили все обитатели лесов в давние времена, когда здесь не бывало дачников, носившихся по округе в шортах и кроссовках. (Мне по-прежнему нравятся такие ботинки; по крайней мере, мухи их не прокусывают.)
Возможно, этот звук издавало животное - лошадь или лось, хотя в наших краях лосей не видели уже лет сто. Во всяком случае, я не мог представить, что какое-то животное смогло доплыть до острова Тен Эйка.
Звук сам по себе казался не особенно страшным; но в ту темную ночь, в пустынном месте... В общем, у меня волосы встали дыбом. Глаза Альфреда и Майка тоже расширились вдвое, как мне показалось в свете фонаря. Альфред протянул фонарь и мне.
- Открой дверь свободной рукой, Вилли, - сказал он, - и попытайся осветить это - что бы там ни было - фонарем. Тогда мы с Майком его попытаемся взять.
Мы ждали и ждали, но звук не повторялся. Наконец мы вышли и с фонарями обошли остров. Луны на небе не было видно, но звезды сияли так ярко, как бывает только в ясную погоду и на возвышенности. Мы не обнаружили никого и ничего, кроме енота, взбежавшего по стволу дерева и оттуда осмотревшего нас. Морда животного напоминала бандитскую маску, а глазки сверкали в лучах фонарей.
- Это - Робин Гуд, - сказал Альфред. - Он - наш персональный мусоропровод. Уверен, он не мог устроить такой шум. Ну, мы осмотрели весь остров и ничего не нашли. Так что, полагаю...
В ту ночь больше ничего не произошло. На следующий день мы еще немного почистили лампу. Вещица оказалась довольно симпатичной и еще крепкой, вода, похоже, ей нисколько не повредила. Металл был тусклым, со слабым красноватым или желтоватым оттенком, слегка напоминавшим о некоторых сортах белого золота.
Я решил поплавать - больше для того, чтобы показать, что еще не слишком стар для простых удовольствий. Меня никогда не привлекало купание в ледяной воде. Но именно такова вода в озерах Адирондака, даже в самую жаркую погоду, особенно если вы погружаетесь глубже, чем на фут.
В ту ночь у меня было другое видение. Там тоже оказалось существо на троне. На сей раз, однако, вместо того, чтобы стоять перед троном, я оказался где-то сбоку, а Альфред находился гораздо ближе к возвышению. Существо говорило с Альфредом, но их голоса звучали приглушенно, и я не сумел разобрать ни слова.
За завтраком, уничтожая огромную гору блинов, которую поставил передо мной Майк, я спросил Альфреда об этом видении.
- Ты прав, - сказал он. - Мне действительно снилось, что я предстал перед Его Подводным Величеством.
- И что произошло?
- О, это - Йускийек, все в порядке - если мы оба не сошли с ума. Может, и так, но я уверен в обратном. Йускийек говорит, что сделает меня победителем, а не проигравшим, если только я предложу ему подобающую жертву.
- Не смотри на меня так! - воскликнул я. - Мне нужно на работу возвращаться в понедельник...
- Не дури, Вилли! Я не собираюсь перерезать тебе горло, и Майку тоже. У меня не так уж много друзей. Я объяснил этому призраку, что у нас в стране очень суровые законы против человеческих жертвоприношений.
- И как он это воспринял?
- Он возмущался, но в итоге согласился, что у нас есть право на собственные законы и обычаи. И его вполне устроит животное. Но это должно быть по-настоящему крупное животное, а не какая-нибудь мышь или белка.
- И какого же зверя мы найдем на острове? Я не видел здесь никого крупнее бурундуков, за исключением этого самого енота.
- Ну нет, я ни за что не трону Робина Гуда! Он - друг. Нет, я поеду на моторке в Гэхато и куплю там свинью или еще какое-нибудь животное. Тебе лучше отправиться со мной - поможешь тащить зверя.
- Нет, мы точно с ума сошли, - сказал я. - Ты, кстати, выяснил, где находилась Атлантида на самом деле?
- Нет; не подумал спросить. Возможно, мы об этом узнаем позже. Давай двинемся прямо после обеда.
- Почему не сейчас?
- Я обещал Майку кое-что сделать сегодня утром.
"Дело" заключалось в том, что нужно было распилить на дрова упавший тополь. Запустив бензопилу, они управились бы за несколько минут; но Майк не доверял всяким новомодным механизмам. В итоге они взялись за двуручную пилу, и дело шло очень медленно. Я подменял Альфреда, пока не заболели мозоли, натертые накануне во время гребли.
Но у погоды оказались свои идеи по поводу нашей дневной поездки в Гэхато. Есть такая верная примета: если где-то в штате Нью-Йорк летом идет дождь, то он идет и в Адирондаке. Как-то раз дождь лил ежедневно на протяжении восьми недель.
У нас было два прекрасных дня, и этот день тоже поначалу казался ясным и тихим. В десять небо покрылось тучами. В одиннадцать загрохотал гром. В двенадцать дождь полил как из ведра, прервав нашу возню с тополем.
Выглядывая из окон, мы с трудом могли рассмотреть, что творится у воды - разве что в те мгновения, когда небо озарялось особенно яркой молнией. Ветер ревел среди старых сосен, стволы деревьев гнулись, казалось, что в любую минуту деревья снесет. Гром заглушал почти все, что мы говорили друг другу. Дождь бил в окна почти горизонтально, как будто струи воды вырывались из пожарного шланга.
- Полагаю, Йускийеку придется подождать, - сказал я.
Альфред казался встревоженным.
- Он был весьма настойчив. Я сказал, что могут возникнуть препятствия, а он пробормотал что-то вроде: "Вспомни, как вышло в прошлый раз!"
Дождь продолжался весь день. Гром, молния и ветер ослабевали - и на улице шел просто сильный ливень, обычный в Адирондаке. Альфред сказал:
- Знаешь, Вилли, я думаю, что нам действительно стоит сесть в лодку и отправиться в Гэхато...
- Ты точно чокнулся, - ответил я. - Такой шторм - твоя лодка утонет раньше, чем ты доберешься до места.
- Нет; лодка непотопляема, она с воздушными подушками, и ты можешь вычерпывать воду, пока я буду править рулем.
- О, ради Бога! Если ты решился на эту нелепую вылазку - почему бы тебе не взять Майка?
- Он не умеет плавать. Вряд ли нам предстоит купание, но рисковать я не хочу.
Мы еще некоторое время спорили. Само собой разумеется, ни один из нас не хотел отправляться в это плавание. Альфред, тем не менее, был по-настоящему одержим своей волшебной лампой и ее могущественным обитателем. Возможно, бог пробудился потому, что мы потерли лампу - он явился как джинн из Арабских ночей.
И тут Альфред схватил меня за руку и воскликнул:
- Взгляни туда!
Я подскочил как ужаленный; жутковатая атмосфера начала на меня действовать. С превеликим облегчением я осознал, что Альфред указывал не на ожившее воплощение Йускийека, а на огромную каймановую черепаху, которая плелась по поляне перед домом.
- Вот и наша жертва! - завопил Альфред. - Давай ее схватим! Майк!
Мы распахнули парадную дверь, двинулись, скользя и спотыкаясь на влажной траве, вниз по берегу, направляясь к Нижнему озеру вслед за черепахой. Мы окружили животное прежде, чем оно достигло кромки воды. Тварь напоминала маленького динозавра, она вертелась туда и сюда, демонстрируя настоящие чудеса скорости: Когда мы подошли совсем близко, черепаха вытянула голову и щелкнула челюстями. Этот звук заглушил шум дождя.
Черепаха огрызнулась на Майка, и тут Альфред ухватил ее за хвост и приподнял в воздух. Это потребовало немалых усилий - черепаха, должно быть, весила не меньше двадцати фунтов. Альфреду пришлось держать ее на вытянутой руке, чтобы избежать укуса. Черепаха вертела своим крючковатым клювом во все стороны, щелкала челюстями и перебирала лапами.
- Берегись! - завопил я. - Эта тварь может тебе что угодно откусить, если ты не поостережешься!
- Майк! - крикнул Альфред. - Тащи топор и острогу!
Мы все промокли. Альфред взмолился:
- Поторопись! Я не смогу долго держать эту тварь!
Когда Майк принес все необходимое, Альфред сказал:
- Теперь, Майк, сунь ей в пасть острогу, пусть зверюга ухватится за нее зубами. Вилли, стой в стороне с топором. Когда Майк вытянет ее голову из-под панциря, переруби шею!
У меня не было ни малейшего желания убивать эту черепаху, которая мне ничего не сделала. Но я был здесь гостем, и кроме того, оставалась возможность, что лампа со всеми ее кошмарами - абсолютно реальна.
- Разве тебе не нужно совершить какой-то ритуал? - спросил я.
- Нет; это будет потом. Йускийек мне все объяснил. Ага, хватайте ее!
Черепаха вцепилась в конец остроги. Поворачивая небольшой трезубец, Майк медленно вытягивал из-под панциря голову существа. И тут...
- Матерь Божья! - закричал Майк. - Она сейчас сломает острогу!
Так оно и было. Черепаха перекусила один из зубцов - возможно, подточенный ржавчиной - и вырвалась на свободу.
И тотчас раздался дикий вопль Альфреда. Черепаха дотянулась своим клювом до его ноги, чуть выше колена. От волнения Альфред позабыл о том, что нужно держать рептилию на вытянутой руке.
Когда черепаха прокусила Альфреду ногу через брюки, он завертелся на месте, не выпуская из рук покрытый шипами хвост рептилии. Потом и он, и черепаха упали. Альфред покатился по земле, схватившись за пострадавшую ногу, а черепаха свалилась вниз и исчезла в бурных водах Нижнего озера.
Мы с Майком втащили Альфреда обратно в дом Тен Эйков; большое красное пятно расплывалось у него на брюках. Когда мы сняли с него одежду, то оказалось, что немедленно отправляться к доктору в Гэхато не нужно. Зубы черепахи в четырех местах проткнули кожу, но раны были таковы, что спирта и бинтов вполне хватило для спасения пострадавшего.
Переволновавшись, мы почти забыли о Йускийеке и его жертве. Поскольку Альфред хромал, то он разрешил Майку приготовить обед. Потом мы немного послушали радио, немного почитали, немного поговорили и легли спать.
Дождь все еще барабанил на крыше, когда, несколько часов спустя, Альфред разбудил меня.
- Снова тот же шум, - сказал он.
Когда мы прислушались, снова донеслось "бум-бум-бум" - громче, чем прежде. И опять мы резко распахнули дверь и осветили все кругом фонарями. Но увидели мы только сплошную завесу дождя.
Когда дверь заперли, звук раздался снова. Он стал еще громче. И вновь мы безрезультатно осмотрели крыльцо. Потом мы затворили дверь, и гулкое "бум-бум-бум" повторилось. Казалось, содрогался весь остров.
- Надо же! - проговорил Альфред. - Что, черт побери, творится? Похоже на землетрясение.
- Никогда не слышал о землетрясениях в этих краях, - сказал я. - Но...
И тут раздался потрясающий бум, как будто ударила молния. Дом затрясся, я услышал, как вещи валятся с полок.
Майк осмотрелся по сторонам и завопил:
- Мистер Тен Эйк! Озеро поднимается!
Вибрация стала настолько сильной, что мы с трудом удерживались на ногах. Мы цеплялись за стены и друг за друга, чтобы сохранить равновесие. Мы как будто стояли в вагоне поезда, который очень быстро мчался по очень плохой старой дороге. Альфред глянул куда-то в сторону.
- Живее! - заорал он. - Давайте убираться отсюда!
Мы кинулись вперед, под дождь, как раз тогда, когда воды Нижнего озера залили поляну перед домом Тен Эйка. На самом деле это не озеро поднималось, а остров опускался. Сойдя с крыльца, я оказался по колено в воде. Волна свалила меня с ног, и я как-то умудрился избавиться от купального халата.
Я, к счастью, довольно хорошо плаваю. И едва начав грести, я легко сумел удержаться на поверхности. Не было маленьких волн, которые бьют прямо в лицо, только большие, долгие, медленные волны то приподнимали, то опускали меня.
Рядом, однако, оказалось огромное количество обломков, сорванных с острова, который скрылся под водой. Я то и дело натыкался на ящики, перила, дрова, ветки деревьев и прочий хлам. Потом я услышал голос Майка Девлина.
- Где ты, Майк? - закричал я.
Перекрикиваясь, мы отыскали друг друга, и я подплыл к Девлину. Помня, что Майк не умеет плавать, я попытался, как мог, сыграть роль спасателя. К счастью, Майк вцепился в ветку того самого тополя, который пилили днем - это спасло ему жизнь. Мне пришлось подталкивать Девлина, но полчаса спустя мы все-таки добрались до берега. Майк рыдал.
- Бедный мистер Тен Эйк! - воскликнул он. - Такой чудесный, добрый джентльмен. Должно быть, на нем лежало проклятие.
Было ли Альфред Тен Эйк проклят или нет, но его труп обнаружили на следующий день. Эл, как он и сам признал, оказался неудачником.
Прилив нанес многотысячный ущерб причалам, лодкам и эллингам других обитателей берегов Верхнего и Нижнего озер. Из-за ливня, однако, все прочие владельцы домов не выходили на улицу и потому не пострадали.
Геолог из государственной службы сказал, что землетрясение с научной точки зрения было невозможно.
- Мне следовало бы, наверное, сказать "аномально", - уточнил он. - Очевидно, оно было возможно, раз уж произошло. Нам следует уточнить наши теории, чтобы объяснить происшедшее.
Я решил, что бессмысленно рассказывать ему о Йускийеке. Кроме того, если история получит огласку, то какой-нибудь владелец загородного домика может оказаться излишне настойчивым и предъявит мне иск за ущерб, нанесенный его имуществу. Черт знает, как он сможет это доказать; но кому нужен судебный процесс, пусть даже такой нелепый?
Лампа из Атлантиды, я уверен, лежит на дне озера, и надеюсь, что никто ее не вытащит. Когда Йускийек угрожает утопить остров, если жертва ему не понравится - он не врет. Возможно, он больше не может затопить такой большой остров, как Атлантида. Но маленькое местечко, вроде острова Тен Эйка, ему вполне по силам.
Я, однако, не собираюсь тревожить это вспыльчивое и злобное древнее божество только для того, чтобы узнать, на что оно способно. Одной попытки вполне достаточно. В конце концов, Атлантида, судя по всему, была континентом. И если Йускийек сильно разозлился...