Аннотация: Первый опыт в прозе. Участвовал в конкурсе Эротик-Фол. Занял 25-е место из 93-х рассказов. Собрал множество неплохих отзывов. В итоговый сборник скорее всего попадет.Семейно-сексуальное...
Вечерняя прогулка, или как сохранить семью
День не задался с самого утра.
Еще не встав, но уже успев включить телеящик, я узнал, что наши вчера опять проиграли. Один - три. Да еще и у себя дома. Козлы!.. Жена развила бурную деятельность, ничего, впрочем, не делая. В ее понимании, проснувшись утром, нужно быть активным. В чем заключается активность? В том, чтобы понукать меня и сына. Чтобы мы, не дай бог, не сидели, не потягивались, а умывались, убирали кровать, собирались на работу, в школу и т. д. Дабы не драконить слабую треть семьи мы с сыном давно договорились: делать активный вид телесных оболочек.
Завтрак - это тоже моя сфера. Так как мне на работу позже, а ей нужно завиться, нанести на кожу маску неживого манекена (зачем она это делает? мордочка - симпатична, кожа - хоть куда!), то: "Давай, милый, залезай в холодильник и изобретай утреннее меню". Естественно яичница, трижды, минимум, в неделю, правда, в двадцати вариантах. Но, главная задача утром - выбрать одежду, в которой сегодня она пойдет. А это целая эпопея...
Увы, нынче оказалось, что блузка, с вечера задуманная в комплект к бежевой юбке, по какому-то недоразумению находится у мамы... И дернул меня черт за язык с моим советом!..
В общем, на работу я ушел раньше жены, не позавтракав, и в очень гнусном настроении...
Что-то разладилось у нас, сломалось. Постоянные сумбурные склоки, неприязнь. И не по каким-то серьезным причинам, а так, по мелочам. Просто невыносимо! Разве это семья, если по вечерам домой идти не хочется? Что-то придется решать... Нашу семейную лодочку вынесло на рифы развода. И не видно в этих скалах ни малейшего намека на фарватер, могущий вывести из западни. И не горит над горизонтом фонариком маячок надежды на примирение... Сына жалко, он то здесь при чем? Папа, мама тешут неясные амбиции, а пацану каково?
Похоже, сегодня что-то случится. Что-то окончательное, безвозвратное. Злая заноза предчувствия саднила мутной безысходностью...
На службе, как всегда после выходных, навалилась куча мелких дел и укрупненных делишек. Только к обеду удалось выскочить и выкурить сигарету. По возвращении у рабочего стола я нашел начальника, с которым состоялся, тоже отнюдь не приятный, диалог. Если опустить абсценку и сопутствующие прилагательные, он пытался довести до меня постулат о вреде курения и о возможных последствиях, в виде минусов в премии. Порадовал, благодетель... Вторая половина дня прошла в разъездах, единственным результатом которых стала напрочь мокрая рубашка да взвинченные нервы. Стечение обстоятельств, иху мать! Хоть не ходи на работу по понедельникам!
Жара, стоявшая уже неделю, вымотала весьма сильно. Не люблю я жару! Самое мерзкое - ощущение своей липкой кожи. А еще - беглые взгляды сослуживиц, когда ты мимо них пробегаешь с мокрыми полукружьями подмышек. Нет, дезодоранты, конечно, запах нейтрализуют, но...
Количество копеечных раздражений грозило превысить внутренний экстремум. Можно представить себе эмоции, с которыми я явился домой...
Жена, уже вроде спокойная, как ни в чем не бывало (для нее что, случившееся утром пустяк?), невинно бродила по квартире в своей самой короткой юбочке (на работу в ней ходила, что ли?), легкой такой, цветастой. Я чего-то ей невежливо буркнул (никакой реакции!) и сбросил ненавистный костюм. Размышляя о том, насколько женщинам летом легче - им не надо носить брюки, галстуки, туфли, а - одел маечку, босоножки, призрак юбки и - дыши свободной грудью, отправился в ванну. Освежающие струи вымывали взвинченность и моральную усталость, снимали, как со змеи, потную шкуру, растворяли дурные мысли... Из душа я вышел почти умиротворенным, но внутренне готовым к продолжению утреннего наезда.
Как ни странно, второй серии не последовало. Мы молча поужинали. Сын был заранее отправлен к теще, и это настораживало. Это могло означать, что она затевает нечто громкое (соседям на радость!), что предстоят серьезные разборки, но она не хочет заводить их за столом. Или выискивает повод: через лупу придирчивости цедит все мои действия/бездействия. Теперь главное было не ошибиться. Как сапер я на пять шагов просчитывал все свои движения и слова. Хлеб резать - на досточке. Вилка - с круглой ручкой. Чашка - зеленая, с курносиком. Крошки со стола - только тряпицей, а не рукой!..
Покончив с едой и помыв посуду, я слегка расслабился - а может, минует сегодня ураган? Поэтому на вопрос об усталости, ответил, что не очень... Тишина после ответа пробудила минувшие подозрения, но через минуту она предложила пойти прогуляться перед сном .
Честно говоря, идти никуда не хотелось, но вступить в пререкания означало нарушить непонятное спокойствие, и я, подумав, не стал размахивать перед ее лицом кумачом ленивого нежелания. На людях и скандал менее возможен. И пусть это лишь оттяжка, ну да - веришь в лучшее. В конце концов, пусть там еще жарковато, но солнце садится, а стало быть - посвежело. А одеть можно любимые широкие шорты по колено и легкую свободную рубашку, чуть повыше, не заправляя ее в штаны. И сланцы! Ну почему нельзя на службу так ходить?!
Жена блузку сменила на майку, просторную, но короткую, с воротом такого размера, что и плечи едва не проходят (я такую что-то и не помню). Лифчик сняла, похоже... Впрочем, грудь у нее вполне красивая, невелика, но не подпорчена кормлением (малого быстро перевели на искусственную пищу), аккуратная... А надевать по такой погоде наушники, все равно, что мне сейчас опять нацепить галстук! От этой мысли я прикусил язык - пусть идет, нынче так многие ходят, переживем.
Выйдя из дома, направились в сторону новой школы. Там, за ней, уцелел после стройки небольшой неухоженный парк, скорее даже рощица, со старыми, лет наверно под сто, деревьями. По дороге молчали. Жена, бросая колкие взгляды по сторонам, с порозовевшими (наверно от жары, али от зари) щечками, шла в паре метров от меня, впереди. Она у меня еще вполне ничего, в свои почти тридцать: не столь тонка, как во времена былые, но стройна, с талией, женственна. На мой взгляд. Ростом пониже меня сантиметров на десять, но ноги длинные, что весьма удобно в некоторых интимных случаях. Кабы не была моей - с удовольствием бы с ней познакомился, а так...
Надоело... Неужели все? Неужели "гуд бай май лав"? Скорее всего - да. Не хочется... Не хочется прыгать в пруд неизвестности. Привык я к ней, к ее особенностям, закидонам. Да и люблю еще, кажется... Или не люблю?.. Ведь, как ни странно, мысль о расставании абсолютно не пугала, даже приносила глупое облегчение. Жить вместе, как ранее, в этом чаде беспрестанных ссор невозможно. Найти способ их избегать не получается. Будет ли лучше разойтись?.. Плохо... Гадко...
На просвечиваемый силуэт супруги смотреть было занимательно. Как и на садящееся огромное солнце, на необычные, лиловые краски заката. А чуть повыше, на полпути к зениту цвет неба был вообще каким-то зеленоватым. Золотело одинокое облако (дождик пошел бы ночью, что ли?). Небрежные дуновения почти не холодили, но были приятны...
И тут я вспомнил, что если пойти с другой стороны высотного дома, можно выйти к павильончику с разливным пивом! Пиво!..
Удивительно! Но она не возражала (ей уже все равно? все для себя решила?)! Более того, она тоже захотела (а ведь всегда говорила, что не нравится это пойло!), и я взял пару бокалов, фисташки. Людей было немного и мы присели за свободный столик. О! В жару первый глоток холодного (обязательно разливного!) светлого пива по ощущениям, наверно, вкуснее иного оргазма!..
...И начался разговор.
Она стала говорить о том, что все как-то неправильно, чего-то не хватает, а что-то мешает, что ежедневность заедает, что мелочные придирки смертельны, а она устала от этого напряжения, что нужно что-то делать, а не накручивать себе нервы в четырех стенах, как-то разнообразить время, искать новые пути к взаимопониманию, куда-то ходить, ездить в поездки... Что я неплохой человек, но невнимательный к ней и сыну, о чем-то вечно задумавшийся, читающий и уткнутый в этот чертов экран... Что она тоже не идеал, что понимает порой свою неправоту, но не может остановиться... Причем все это произносилось, с некоторой теплотой, она ни в чем меня не упрекала... И это было невероятно - такая деликатность не в ее обычаях! И не разу не упомянула никого из моих родственников!.. Я, буквально междометиями, поддерживал этот монолог, не понимая, к чему она клонит, к какой мысли пытается меня подвести. Мелькнула догадка, что у нее появился альтернативный вариант, так она была возбуждена - румянец стал ярче, она постоянно терзала лоскуток вокруг бедер, не зная куда деть руки. Но голос и глаза, которые она отнюдь не прятала и то, что она не обвиняла, а скорее извинялась, отогнали предположение. И еще больше заинтриговали...
Допив пиво, побрели дальше. Около школы мальчишки при свете угасающего заката и нескольких фонарей играли в футбол. Жена села на скамейку, поставив ноги на лавочку впереди. Я приземлился рядом, невольно подумав о нескромности такой позы (слабый ветерок, наверно, обдувает ее снизу, вот ей и хорошо). Глядя на атаки ребят, на неумелые попытки (прям как сборная!) одной из команд загнать гол, я продолжал внимать с уже неполным вниманием. За годы супружества я научился выключать слух при ее монологах, иначе, слушая несуразности и ахинею, которую она частенько несла, я быстро заводился в ответ, и тогда... Легче просто убрать звук...
И тут она сказала, что мы не спали уже десять дней. И замолчала...
Да, ну?.. А ведь - примерно так... Раньше мы стремились к этому. Нам нравилось этим заниматься (слово то какое глупое! "заниматься штангой", "заниматься музыкой" - ладно! но "занимать себя любовью"? - б-р-р-р...), мы ждали и желали этого. Секс, наверно, единственная часть нашей жизни, которая не страдала от недопонимания. В нем у нас не было разногласий. Раньше... А сейчас... По каким-то неясным причинам, эта общая радость куда-то пропала. Да, у нее теперь трудная работа, не тяжелая, но ответственная, требующая повышенного внимания и напряжения. У меня после повышения тоже много сил остается вне дома. Да и приелся, видимо, этот предсонный, шепотом (чтобы не потревожить сына), ритуал под одеялом. Карнавалом ярких фейерверков его назвать трудно... Но десять дней?
Я наклонился к ней и потерся щекой о плечо. Нежно. Как бы прося прощения...
В этот момент к нам подкатился мяч. Мальчишка подбежал, нагнувшись, замер, недоуменно на нас посмотрел и медленно, пару раз оглянувшись, вернулся на поле. Жена на это не обратила внимания, глядя блестящими (слезы?) глазами на меня. Она чего-то ждала. Не зная, что делать, говорить, я попытался встать, но она удержала меня.
Мяч вновь катился в нашу сторону. Теперь уже трое шалопаев трусили за ним.
Жена перенесла ноги на нашу лавочку, сев к ним боком. Один из футболистов матернулся, а другой дал ему подзатыльник. Они о чем-то заспорили вполголоса. Не отвлекаясь на пацанву, я смотрел на жену. Она молчала, мяла мою кисть, закусив губу, глядела мне в глаза. Юбка сбилась к животу, открыв бедра почти до трусов. Почти...
Их не было...
Уже совсем стемнело. Но галогеновое освещение спортивной площадки давало достаточно света, чтобы убедиться в этом открытии. Я обалдел! Знакомая... Родная ... Готовая... Сочная...
Мгновенно пронеслись в голове ее румянец, опасливые зыркания по сторонам, постоянное оправление юбки в кафе, офигевший подросток, поднимающий мяч, ветерок, гуляющий уже целый час по ее беззащитной промежности.
Боже, какое же острое возбуждение испытала она, гуляя мимо встречных прохожих босиком? В этом летучем кусочке ткани на бедрах... Да она же мокрая до колен, наверное!
Я придвинулся к ней и будто случайно дотронулся тыльной частью кисти. Жар. Влажная нега. С легкой дрожью... Закрыв глаза, она прильнула к моему плечу. Я развернул ладонь и та наполнилась скользким желанием. Супруга вздрогнула, чуть слышно простонала, и расслабилась, на мои пальцы едва ли не полилось...
Сомнений, в случившемся от единственного прикосновения, не было...
Реакция моего организма была естественна и адекватна - мгновенный подъем!..
Я поцеловал милую. Это оказалось почему-то незнакомо. Как будто не было десяти лет вместе, и это наш первый поцелуй. Но, совершенно другой! Не тот робкий ответ восемнадцатилетней скромницы и неумехи, а уверенный, поглощающий, не оставляющий никаких вариантов, властный поцелуй отдающейся женщины. Нет, не отдающейся, а овладевающей! Да и как он мог быть другим, когда самая укромная и заветная ее частичка находилась в моем кулаке, расправляемая и раздвигаемая знающими пальцами? Пуговицы на шортах резво расстегивались, неловко, но уверенно. Зачем я сам одел трусы? Неприятная заминка была преодолена. Я не помогал ее настойчивости и был вознагражден прохладой ладошки, извлекшей мое напряжение из ширинки. Не все прошло гладко: что-то защемилось, болезненно кольнуло, и... я открыл глаза.
Да, увлеклись мы изрядно. Футболисты и зрители, как оказалось, успели за эти минуты поменяться местами. Практически не смущаясь, мальчишки собирались в пяти метрах от нас, явно намериваясь подойти еще ближе и досмотреть все подробности нежданного зрелища до финала. Допустить растления малолетних я не мог. Да и не комедианты мы, отнюдь, на потребу зевакам!
Хоть и трудно было оторваться от взаимных манипуляций, я, шепнув жене "аларм", поднял ее с лавочки и, не пряча вытащенное ею обратно, увлек от беспринципных пубертатных взоров в сторону парка. Милая, очнувшись, закрыв от смущения лицо руками, засеменила в темноту. У меня даже мысли не возникло о том куда идти. Нет, о том, чтобы отправиться домой и уже там в спокойной, уютной обстановке завалить родную на диван и воздать ей должное, не могло быть и речи. Это необходимо было сделать сейчас. Не важно где, но сиюминутно! Я не думал о том, как на это посмотрит жена, согласится ли на дерево вместо кровати. Нет. Мозг в тот момент отрабатывал только однонаправленные действия.
Едва скрывшись от жадных взглядов в сумраке аллеи, жена резко развернулась и, схватив меня под рубашкой, потянула туда, где было потемней. Останавливаться она, однако, не собиралась. Я только сейчас заметил, что ткань, зацепившись в поясе, практически полностью оголила раздвоенный хвост целеустремленной женщины. Я притормозил и взял ситуацию вместе с мягкой частью желанной в свои уверенные руки. Торчащую твердость она ловко заправила себе меж ног так, что я, уминая ягодицы, мог дотронуться до своего, прошедшего как бы сквозь нее, окончания. Мы исступленно целовались, блуждая руками по телу друг друга. Слегка пошевеливая бедрами, она расстегивала пуговицы рубашки, боролась языком с моим у меня во рту, изредка покусывая мне губы. Я, в свою очередь, спустил ее майку на пояс, где она болталась теперь как вторая юбка, высвободив веселые от эрекции сосков груди. О! Они-то не оставляли никаких сомнений в желаниях хозяйки! Эти маленькие вкусные ягодки на красивых, чуть отвисших, белых основаниях! Я не знал, за что хвататься. Ну почему у меня не четыре руки! Я никого не хотел обижать и отдать предпочтение какому-то из этих четырех параболоидов не мог!
Медленно наступая, она прижала меня к дереву, отстранилась и, расплывшись в плотоядной улыбке, резко присела. Ой... Я очумел...
Не то, чтобы она этого никогда не делала. Она даже утверждала, что ей это нравится. Но за всю нашу жизнь она одарила меня подобным раза два-три, не больше, и то после настойчивых и неоднократных просьб. В остальном ограничивалась легкими поцелуями и касаниями языком. Хотя и любила порой, расположив неподалеку голову, рассматривать, ласкать Юрочку (это она давно еще ему имя придумала: "Ой, смотри, как он резво в нее спрятался! Опять юркнул! Юркий какой!.. Юрочка!" В торжественных случаях даже - Георгий: "А не хотите ли, сударь, к нам в гости с Георгием заглянуть? Мы по вам уже изрядно соскучились!"), чмокая его время от времени куда захочется, играть с ним как ребенок с куклой, то спрашивая его о чем-то, то отвечая за него себе, перемежая забаву каким-то ласковым лепетом про размеры, жесткость, ребристость, взывая ко мне как к свидетелю...
Но сейчас, она сама, без намеков с моей стороны, его просто проглотила! Целиком! Куда делся, как поместился? Но, поперхнувшись и выпустив, она, взглянув мне в лицо, неожиданно захихикала. Видя мое недоумение, пояснила, что это так прикольно, когда трава снизу по губам и вишенке щекочет. Протараторив это, она увлеченно принялась обхаживать предмет своего преклонения...
Так уж по жизни случилось, что я слабо был знаком с подобным способом общения с женщиной. Весь мой опыт как раз и заключался в нескольких предыдущих неуклюжих попытках жены. А посему испытуемое теперь оказалось настолько изумительно и восхитительно, что я отдался тактильным ощущениям, лишь нагнувшись, чтобы поглаживать и пощипывать замечательные, столь охочие до моих прикосновений полушария...
А благоверная старалась! Неутомимый язык, казалось, удлинился и обвивался вокруг несколькими витками. То отчаянно заглатывая до предела, то вынимая и щекоча, то облизывая, родная в повышенном темпе пыталась выжать все возможное из представившегося случая. Пуская пузыри, или сглатывая выделившуюся слюну, она издавала невнятные звуки. Одной рукой поддерживая моего, она другую убрала куда-то вниз, где явно тоже не бездействовала, лаская себя с остервенением в том же ритме, что и меня.
Это так же поражало! Я ранее несколько раз просил ее поиграть с собой у меня на глазах. Она отнекивалась и не разу не сделала этого. Когда я на месяц уехал в командировку, а потом возвернувшись спросил, ласкала ли она себя в мое отсутствие, то она ответила, что, попробовав как-то, не получила желаемого эффекта, и больше этим заниматься не хочет. Честно говоря, она была своеобразна в этом отношении. Судя по статьям в женских изданиях, стимуляция данной точки рекомендуется всем без исключения дамам, как едва ли не главная возможность поиметь оргазм. Да что там рекомендуется - заставляется! Типа - без этого ничего не выйдет! А у моей - все иначе. Когда я забавлялся с ее жемчужинкой, то несмотря на получаемую радость, она просила для достижения окончательного результата перейти на пальпацию внутреннего пространства. А когда я пробовал дотронуться до горошины для усиления наслаждения в то время, когда сам активно находился в ней, она настойчиво уговаривала меня прекратить и не отвлекаться от главной задачи.
Сейчас же амплитуда движений невидимой руки позволяла предположить, что она не церемонилась со своей "пелоткой". С моей "пелоткой"! Как бы она ее не порвала, пригодится ведь еще для немаловажных дел!
Присев, я закрыл глаза и погрузился в волны ласк любимой.
Долго так тянуться не могло. Почувствовав приближение, я выпрямился и огляделся. Наверно это надо было сделать раньше, но право не до того нам было! Под деревьями было темно, но не настолько, чтобы в пробивающемся от школы ртутном свете ничего не различать. Тем более отчетливо были видны наши светлые одежды и незагорелое, раздетое до пояса с обеих сторон, тело жены. Мальчишки стояли полукругом невдалеке. Кто-то - скрываясь, но не очень, двое - открыто. Недостаток света и неясность картинки им, наверняка, сторицей восполняло юное воображение. Некоторые, не сдерживаясь, запустили в штаны ручонки, наблюдая предложенный нами спектакль. Я попытался прервать демонстрацию, но неукротимую было не остановить!
Говорят, что в каждой женщине живет актриса. Я только что, вдруг, обнаружил, что в моей собственной жене обитает порнозвезда!
Она обернулась, задорно ухмыльнулась, что-то подбадривающее сказала во всеуслышание, и, став на колени, прогнула спину, чтобы зрителям стало лучше видно ее белеющий зад, то, что находится в его раздвоении, и кисть, это мистическое для юнцов затемнение теребящую... И продолжила исполнять номер. Я не мог сопротивляться...
Уверен, что если бы это была не моя жена, а какая-нибудь другая девушка, женщина, я бы не возбудился так сильно и воспринял бы происходившее гораздо спокойнее. Но... То, что на мою законную в таком откровенном виде, в такой развратной ситуации, смотрят посторонние. То, что она этого не испугалась, а наоборот, еще наглее, выставила свои прелести. То, что она делала с собой и со мной на виду чужих глаз, явно наслаждаясь вниманием малолеток, мной и рукоблудием - все это вызвало во мне мощный выброс адреналина. Или еще какого гормона, не знаю. Знаю только, что это явило столь яркие, волшебные впечатления, принесло столь невыносимо сладкие конвульсии, столь прекрасные, фантастические ощущения, неведомые мне до тех пор, что когда полыхнуло финальны салютом, я чуть не потерял сознание...
С женой ответная реакция прошла почти в унисон. Едва проглотив первую порцию моей страсти, чего, кстати, она вообще никогда до этого не делала, она запрокинула голову и, содрогаясь в экстазе, громко протяжно закричала. Рука ее, продолжавшая делать ритмичные движения, извлекала из дергающегося плевками голована нескончаемые доказательства десятидневного воздержания. Залив ей глаза, лоб, щеки, губы - все лицо, я в полном ауте сполз вдоль дерева, сев на пятки. У нее тоже подкосились ноги, она рухнула в траву и, уткнувшись мне в пах лицом, продолжала инстинктивно ласкать теряющее жесткость существо...
Со стороны кустов раздались робкие благодарные аплодисменты... Да, им теперь будет о чем поговорить... Вскоре увиденное обрастет неимоверным количеством подробностей и отличить правду от вымысла... Мы с женой, небось, превратимся в десяток прекрасных небожителей, спутившихся, чтобы специально разыграть перед юнцами оргию... И, может быть, станем легендой...
Через пару минут, превозмогая расслабленность, нам удалось встать. Посмотрев в глаза, мы счастливо рассмеялись и скрепили достигнутое новым, уже тихим поцелуем благодарности. Вкус собственного семени на ее губах был терпок и необычен. Помахав почитателям, которым теперь увиденное надолго станет основной темой разговоров, обнявшись, медленно побрели в глубь парка, постепенно заворачивая к дому. Только метров через двести до меня дошло, что он так и болтается под рубашкой, что в руках у меня практически голая женщина и что люди навстречу, несмотря на поздний час, все еще попадаются, и глядят на нас как на маньяков. Одев на плечи жены майку, предварительно расцеловав груди, я хотел заправится, но она меня остановила. Мол, пусть телепается, до дома далеко, пусть бедолага погуляет, проветрится после пережитого... Это оказалось опрометчиво...
Несколько (как бы невзначай) прикосновений и откровенных лапаний со стороны неугомонной, у меня снова все было готово к внедрению в мою шаловливую спутницу.
Башни у нас развернуло окончательно! Мыслительный аппарат обрубился, передав управление какому-то съехавшему заместителю, размещенному в крестце. Мы совершенно не задумывались о том, как выглядим со стороны, о реакции прохожих. И вовсе не потому, что нам было на них наплевать, или мы хотели их шокировать. Просто - не задумывались над этим. Или задумывались и вытворяли сознательно?.. Потом, вспоминая о возвращении, мы мало чего могли вспомнить, где шли, что видели, о чем говорили. Так - сплошная эрекция, отдельные фрагменты, кадры. Порнокадры...
Я то и дело задирал сзади ей подол и не сильно, но звонко шлепал по упругой привлекательности. Однажды присел и расцеловал эти прохладные, пухленькие щеки, не упустив возможность пройтись пальцами между ножек, и набрал там пригоршню доказательств ее успеха. Она с наслаждением облизала вынутые только что из нее пальцы, и, присев, снова облизала любимца. Секунд десять. Неторопливо и торжественно. Затем она вытащила через ворот, вынув руку из рукава, левую грудь, и не убирала ее до самых дверей квартиры. Вдруг стала материться. Когда, мол, вернемся, то: что, чем и куда я с ней сделаю. Ей это так понравилось, что началось смакование. Она вертела, переставляла, варьировала эти три слова по всякому, добавляя суффиксы, меняя приставки, падежи и лица глагола, причем делая это со всеми возможными интонациями. От шепота, до полной громкости. Один раз даже крикнула - чем именно... Мы то и дело смеялись, вспоминая моменты минувшего приключения. Целовались раз сто. С языками вглубь, или едва дотрагиваясь. Она при этом обеими руками нежила то, что мешало прижаться ко мне плотнее. Я выцеловал дочиста ее лицо. В одном повороте, под фонарем, перед идущими параллельно двумя девушками, она, едва обогнав их, резко нагнулась, сверкнув растревоженностью. А я, не успев остановится, въехал в нее вместе с полой рубашки. Не попал, конечно, да и девчонки, похоже, не заметили ее неглиже, но впечатлений нам это добавило. За каким-то темным углом она повторила (не утерпела таки до хаты!) этот нехитрый маневр, рукой слегка подправив траекторию. Так впервые за столь богатый эротикой вечер я оказался в природой отведенном мужчине месте. Влетел туда не почувствовав никакого сопротивления, как по шелку... Как волк, обложенный красными флажками, неотвратимо попадает в засаду... Как жидкость через воронку оказывается в бутылке, не потеряв ни капли, ни секунды... Как пьяница, независимо от количества выпитого и при отключенном сознании, приходит домой... Там было хорошо, уютно, тепло. Там было дома! Она выпрямилась, прижавшись ко мне спиной, и попросила не шевелиться.
Это было незабываемо! Я едва касаясь гладил ее замечательную грудь с крепеньким, таким отзывчивым, сосочком-торчком, крутил кудряшки на лобке, и, перемежая движения языка пошловатыми и даже грубыми словами, лизал ушную раковинку. А волосками на мошонке воспринимал стекающую из нее щекотную капельку...
Она, слегка вращая тазом, начала поскуливать, подрагивать и, в момент, когда из-за угла вывернула какая-то тетка, замычала сжатым ртом, задергалась и, стараясь сильнее, глубже нахлобучится на всаженность, резко придавила меня к стене. Тетка, громко шаркая обувью, даже не оглянулась, а я, уже приближаясь к финишу, начал быстро долбить вожделенное тело...
Но женушка, буквально в последний миг, сдернула сладкую манжетку с нетерпеливой стати, присела и едва дотронувшись губами, попросила потерпеть. Обращалась она не ко мне...
Пока я, тяжело дыша, переживал лукавое коварство, она отошла на свет и стала, дразня меня, обмахиваться юбкой. Вокруг никого не было. Но это все равно наждачило по живому. Тут она, повернувшись спиной к свету, наклонилась, якобы поправляя босоножек... Я увидел ВСЕ! Я хотел туда! Я все бы отдал, чтобы попасть внутрь сейчас же!
Взревев, с обиженностью наперевес, я устремился к цели!.. К щели!
... Она убежала - сланцы не позволили мне ее догнать. Она убегала, пока он не стал обвисать. Я начал успокаиваться. Тогда она подошла и качественно меня поцеловала. В губы. В шею. В грудь в разрезе рубашки. А какие она слова при этом говорила!.. Я почувствовал великим и могучим! Весь мир у ног моих! Без меня он сорвется и рухнет!.. Он (не мир, конечно) оказался у нее во рту, пока я понял, что она делает. Она сводила меня с ума!..
До подъезда было недалеко. Взяв меня за недоласканность, она как собачку на веревочке перевела через проспект. Как сучка кобеля, привязанного к ней неумолимым инстинктом. Я уже не мог сопротивляться. Я был ее. Весь! Весь до последнего атома. До последней мысли.
Перед домом она меня отпустила. Для того чтобы стащить с себя эту развеселую юбку, объявив ее суверенным флагом нашей семьи. Остатки моего разума не позволили ей этого сделать, и она, развернув плечи, вошла в ярко освещенный подъезд...
Никого мы не встретили. Никто нас не видел. Не видел этой прекрасной в откровенности и чувственности женщины. С сияющим в отважном возбуждении взором. С влажными с внутренней стороны бедрами. С круглой, чистой, румяной от возбуждения и моих шлепков, едва прикрытой юбчонкой, попкой. И левой, гордо торчащей поверх майки, эрегированной грудью. И меня, восхищенно идущего за своей знаменосицей с болтающимся при каждом шаге под рубашкой раскаленнием и безумно горящими глазами, никто не видел...
Ну, да и, слава богу! Иначе пришлось бы менять квартиру, или даже район проживания!
С порога, не закрыв дверь, я повалил милую садистку ничком прямо на пол прихожей и всадил в нее свое, раздутое невозможностью закончить, нетерпение. Она сопротивлялась, ругалась, царапалась. Она стонала, кричала: "Еще!.. Сильнее!.. Давай!" В последнее мгновенье прокусила мне до крови предплечье...
Ночь последовала не менее сумасшедшая. Мы выпили три бутылки шампанского (заготовка ко дню рождения жены). Я совершил еще четыре подхода. Родная сбилась со счета. Под утро она взлетала на вершину постоянно и непрерывно (слышал, что это сказки, что такое бывает лишь в книгах - не верьте - бывает!). Она изобретала все новые и новые меры воздействия на мои плоть и воображение. Мы обошли всю квартиру, попробовали на всей доступной мебели, сломав на кухне табуретку. Даже на лоджии, высунувшись по пояс из окна (труднее всего было заставить ее при этом молчать!)... Последний раз затянулся больше часа. Я уже не мог. Было больно от перенапряжения. Она фанатично не давала ему покоя, поставив перед собой непререкаемую цель - выжать из меня последнее. Наконец, она решительно раскупорила свою последнюю девственность. Зажав зубами подушку, отчаянно двигала навстречу боли раненный зад. Но и это помогло не сразу. Пока я заполз на эверест в шестой раз, она уже вошла во вкус, дважды опадала в истоме и возобновляла самоистязание, неоднократно повторяя, что надо было давно это попробовать, что она дура, раз без этого раньше обходилась, и что я - кретин, коль не заставил ее это отведать...
Когда я завершил экзекуцию, она лихо развернулась и вытянула из меня остатки жидкости. Я провалился в сон...
...Проснулся я от острой жажды за пару минут до звона будильника. Жена так и лежала, уткнувшись носом в усталого героя ночных баталий, щекоча дыханием растительность вокруг.
Вот так мы и помирились...
Весь день на работе я был как пьяный. Коллеги косились и подшучивали. Я игнорировал эти намеки и все время думал о вчерашнем. Постоянно думал о ней, о своей обновленной супруге. Выходит, я ее не очень-то знал. Кажется, скажи кому - засмеют, но я снова влюбился в свою жену! Но меня мучили и сомнения. Что это было? Что послужило, не причиной, толчком, направившим ее в этот поход? Кто подсказал ей эту мысль? Кто научил всему этому? Сама ли?.. Подруги?.. А если... В конце концов, я понял, что ревновать ее бессмысленно. Про прогулку без исподнего она могла узнать откуда угодно. А вот после лавочки пошла чистая импровизация, у нее просто сорвало крышу. Так же, как смыло ее у меня. Может это и самоуспокоение, но думать иначе не хотелось вовсе. Это вызывало туманную противную боль предположений, которые становились все горше... Но я сумел себя убедить в отсутствии криминала...
Очень хотелось спать. А еще, несмотря на полное изнеможение, я хотел домой, к любимой и, едва дождавшись окончания рабочего дня, поспешил в родные пенаты.
Войдя в квартиру, я решил, что она задержалась на работе - было тихо, и женской обуви не наблюдалось. Но, вступив в зал, убедился, что не один торопился домой. Меня уже ждали, и к встрече основательно подготовились! Картина была восхитительна:
Около кресла ко мне спиной, глубоко согнувшись, широко расставив ноги в черных чулках и туфлях на шпильках (классика... в журнале каком-то видела?), с нарисованными в два цвета на бледных ягодицах синими глазами (как она умудрилась их изобразить?), с накрашенными ядовито-алой помадой, приоткрытыми вертикальными губами (вот додумалась!), окружившими пунцовость (видно растер таки вчера, несмотря на обилие смазки - обычно там розовое), и вставленной чуть выше в виде носа, как у снеговика, небольшой морковкой (цирк, да и только!), стояла моя возлюбленная (интересно, давно?). Между колен искрился ее похотливый голодный взгляд. А на полу между каблуками белел плакатик...
"ТРАХНИ МЕНЯ, НЕМЕДЛЕННО"...
И шесть восклицательных знаков!..
С тех пор, ко мне даже мысли о левом рейсе не заглядывают! Да какая другая баба может заменить мою домашнюю чародейку?! Возможно профессионалки и лучше владеют приемами, тактикой и техникой сексуального обольщения. Но кто, кроме родной, сможет вытворять эти фокусы с таким энтузиазмом, чувством и вдохновением, искренне наслаждаясь каждой причудой сама и, безусловно, стараясь доставить максимум удовольствия мне? Одним словом - Любя (с большой буквы) меня. Кто?..
А как только в доме сгущаются тучки, как только накаляется по какой-то причине обстановка, кто-нибудь из нас говорит: "Отечество в опасности! Где наше знамя?"...
Это служит сигналом к тому, что мы оба про себя начинаем сочинять сценарий новой сексуальной авантюры. Тут уж не до ссоры. Тем более не до ссор в ближайший очередной наш медовый месяц!