"... двигатели -- наша большая проблема," говорил Пиацца. "Мы не можем приспособить дизель к работе на природном газе, и у нас чертовски мало дизельного топлива. Конечно, можно заправлять дизель растительным маслом." -- Он сожалеюче хихикнул -- "Но в наших супермаркетах осталось не так уж много растительного масла, и мы не сможем изготовить свежеее до следующего урожая, как минимум. А тем временем..."
Майк отвлекся. Он уже предварительно обсуждал этото вопрос с Эдом и знал то, что предложение, по сути, касалась правильного использования дизельных двигателей, имевшихся в городе.
То же, что и со всем остальным. Технический регресс, технический регресс. Используйте современные технологии, пока они ещё есть в вашем распоряжении, чтобы построить промышленную базу девятнадцатого века. Даже такой уровень даст нам огромное преимущество в семнадцатом столетии. Паровые двигатели, паровые двигатели. Железные дороги вот-вот вернутся в их мир.
Майк слегка улыбнулся. "Вернутся" -- правильное ли это слово? Возможно, я должен сказать, "жизнь совершила полный круг."
Он видел, что Ребекка смотрела на него, и улыбнулся ещё шире. Она ответила собственной застенчивой улыбкой, но почти сразу отвела взгляд. Ее внимание вернулось к Пиацце. Бло приковано к его словам, судя по всему. Руки Ребекки были сжаты и лежали на большом "столе переговоров" в центре комнаты. Как обычно, она сидела на краешке стула.
Майк, тем не менее, считал эту улыбку существенным прогрессом. С их разговора на крыльце накануне вечером, Ребекка впервые подарила ему взгляд. Было ясно, как день, что она захлебывалась в море незнакомых для неё эмоций и обычаев, будучи отягощенной ее собственными обычаями, о весе которых Майк мог только догадываться. В мире, из которого он происходил, романтические взаимоотношения между евреями и неевреями были столь распространены, что едва заслуживали внимания. Но семнадцатое столетие, во многом, казалось столь же чужим, как иная планета.
Вспоминая разговор с Моррисом Ротом, состоявшийся у него двумя днями ранее, Майк почувствовало, что его челюсти напряглись. Моррис и Джудит провели часы в беседах с Ребеккой с тех пор, как она и ее отец поселились у них дома. Многие из этих часов прошли в комнате Бальтазара, когда они собирались вокруг его кровати. Сам Бальтазар был слишком болен, чтобы говорить, и, в основном, слушал, но он участвовал достаточно, чтобы ясно дать понять, что взгляды Ребекки на положение вещей полностью совпадали е взглуадами ее много постранствовавшего и повидавшего отца. Она определенно (более чем определенно) не была мневежественной деревенщиной, исполненной бессмысленных страхов и суеверий.
"Их волнует Инквизиция, Майк, больше, чем что-либо еще." -- сказал тогда Моррис -- "У Инквизиции есть уполномоченные представители -- главным образом, иезуиты и доминиканцы -- во всех католических армиях. Кажется, что два года назад Император Фердинанд издал некий документ, названный Указом о Реституции. Согласно этому Указу, вся собственность, взятая у Католической церкви протестантами в ходе реформации, должна быть возвращена. И император настаивает на насильственном переходе протестантов назад, в католицизм. Инквизиция должна следить за исполнением этого Указа. "
Майк был озадачен. "Хорошо. Но я все еще не понимаю, что их волнует. Я всегда думал, что Инквизиция была нацелена на еретиков. Ребекка и Бальтазар не еретики, Моррис. Как минимум, потому, что они не христиане."
Моррис на мгновение уставился на него и закрыл лицо руками. "Я всё время забываю," -- пробормотал он -- "Мы, евреи, так близко знакомы со своей историей, что нам кажется, что все остальные знают её так же хорошо, как и мы."
Он убрал руки от лица и утомленно взглянул на Майка. "Офис Святой Инквизиции был учрежден в 1478 именно с целью выявления евреев, Майк. Испанцы вынудили всех евреев креститься, начиная с 1391. Доминиканские монахи возглавляли толпы во время погромов еврейских кварталов. Умрите или креститесь: таков был выбор. Множество евреев выбрало крещение. Их называли 'конверсос'. Тогда испанская монархия, с благословения Папы Римского, учредила Инквизицию. Чтобы выследить тех, кто все еще втайне практиковал иудаизм. Таких людей назвали 'марраны'. 'Секретные евреи.'"
Майк вспомнил это слово. Ребекка так назвала себя в повозке, когда он впервые её встретил. "И затем...?"
Морриса отвел взгляд. "Испытание пыткой. Ауто-да-фе. Это -- когда они собирали христиан города, чтобы наблюдать празднества, полные проповедей и парадов. Всех еретиков выводили из тюрем. Тайные евреи, главным образом, наряду с тайными мусульманами -- тех назвали 'мориско' -- и всех остальных, бывших под подозрением."
Рот покачал головой. "Все это было безумием, Майк. Одной из причин того, что христиане в те времена -- теперь 'в наше время', Г-ди, помилуй нас -- были настолько грязны, был то, что было опасно быть слишком чистоплотным. Кто знает? Чистюля, мог оказаться тайным евреем или мусульманином. Лучше демонстративно быть грязным, как и подобает истинному христианину. А когда начнется эпидемия, возложите ответственность за нее на ведьм или евреев."
Он опять закрыл лицо руками. "Высшей точкой этой церемони -- ауто-да-фе -- было сжигание прикованных к столбам еретиков. Заживо." -- Саркастически: "Если Вы можете назвать тех, кто побывал в лапах Инквизиции, 'живым'. Многие из них умирали в церковных пыточных подвалах. Их -- трупы, я имею в виду -- тоже сжигали, прикованными к столбу, чтобы Инквизиция могло законно унаследовать их собственность."
Видя удивление Майка, Моррис резко хихикнул. "О, я забыл об этом упомянуть? Здесь и сейчас, в европейском обществе существуют весьма специфические понятия о юридической беспристрастности. Основным источником финансирования Инквизиции была собственность осужденных, подлежавшая конфискации. То есть ты можешь себе представить, сколько приговоров 'невиновен' они когда-либо выносили. Не успеешь оглянуться, как эти святоши превращались в богачей."
Вспомнив эту беседу и тот гнев, который она в нем пробудила, Майк сделал над собой усилиe, возвращаясь мыслью к тому, что происходило сейчас на заседании. Мы ещё посмотрим, кто кого будет сжигать, в новом раскладе.
Пиацца перешел было к обсуждению проблемы беженцев, но Майк прерывал его.
"Извиняюсь, Эд, но я хочу кое-что обсудить до того, как мы перейдем к этому вопросу." Он повернулся к Ферраре. "Кто лучший химик в городе, Грег? Вы?"
Учитель пожал плечами. "В зависимости от того, что конкретно вам нужно, Майк. По некоторым разделам -- я. По другим --"
"Мне нужен кто-то знающий, как изготовить напалм."
Рот Феррары резко закрылся. Открылся. Закрылся.
"Ничего в этом особенного нет." -- проговорила Мелисса -- "Я знаю минимум три самодельных рецепта."
Все, включая Майка, уставились на Мелиссу. Чопорно выглядящая седая школьная учительница пожала плечами. "Я сама никогда не делала этого, вы же понимаете." -- Фырканье -- "Никогда не одобряла такую тактику, даже в те годы. Но один из моих бойфрендов в университетские годы был анархистом. Он имел обыкновение все время развлекаться такими вещами. Он утвержал, что они нам понадобятся, когда начнется революция."
Взгляды. Джеймс Николс сорвался в смех. "Приятно знать, что я не единственный здесь человек, молодость которого была потрачена на нечто антисоциальное!" Он одобрительно посмотрел на Мелиссу. "Но, черт меня побери, вы, белые детки, не разменивались на мелочи. Моя фантазия никогда не заходила дальше бутылок с бензином."
Мелисса нахмурилась. "Ну и зачем вы завели этот разговор?" потребовала она. "Разумеется, вы не думали --"
"Довольно!" воскликнул Майк. "Вполне достаточно!" Он хихикнул. "Господи Иисусе, я никак не ожидал, что окажусь на собрании воинствующих радикалов-шестидесятников."
Брови Ребекки сошлись к носу, выражая вопросительное недоумение. Очевидно, что беседа опять приняла оборот, за которым она была неспособна следовать. "Извините меня," сказала она мягко. "Что такое 'напалм'?"
Взгляд Майка зафиксировался на ней. "Это такая штука, которую мы сделаем, чтобы приветствовать Инквизицию, когда она тут обнаружится. Инквизиторов и их жлобов." Он мрачно улыбнулся. "Это что-то типа портативного адского пламени."
"О". Ее темные глаза округлились. И затем, радостно. "О!"
В этот момент раздался стук в дверь. Не ожидая ответа, Даррил Маккарти вломился в комнату. Молодой горняк был вооружен винтовкой и подпрыгивал от возбуждения, как футбольный мяч.
"У нас гости, Майк! Шотландцы! Солдаты!" Он заметил Ребекку и немножко успокоился. "Они сказали, что ищут вас, мисс Абрабанель. Вернее, если быть абсолютно точным, вашего отца."
Майк резко вскочил, опрокинув стул, на котором сидел. Его правая рука рефлексивно сжалась. "Почему вы это допустили?" потребовал он.
Даррил уставился на него, озадаченный звучащим в коротком вопросе очевидным гневом. Но Ребекка немедленно вмешалась.
"Майкл -- пожалуйста." Она тепло улыбнулась ему, но покачала головой. "Это, возможно, не то, о чем ты подумал. Я полагаю, они...", Она поворачивалась к Даррилу. "Эти люди находятся на службе короля Швеции?"
Даррила кивнул головой. "Они так сказали, мэм. Они служат кому-то по имени Густав."
Челюсть Мелиссы отвисла. "Густав?" Учительница истории встала почти так резко, как Майк до этого. "Вы говорите о Густавусе Адольфе?"
Даррил был теперь крайне смущен. "Кто это?" Он раздраженно вскинул руки, взмахнув винтовкй, которую он все еще сжимал в правой руке, как палкой. Фрэнк собирался что-то рявкнуть, когда Даррил понял, что натворил и, с извиняющимся видом, опустил оружие. Он ещё раз удостоверился, что винтовка стоит на предохранителе, и заявил обиженным тоном: "Я не понимаю, о чем разговор. Я только знаю, что целая толпа конников -- пар дюжина, по крайней мере -- объявилась на той самой ферме, где у нас была перестрелка с теми головорезами."
Он начал уточнять, но прервался. "О, черт, че вы меня-то спрашиваете? Они расположились на школьном паркинге."
Теперь Фрэнк, в свою очередь, вскочил на ноги . "Вы пропустили их через периметр безопасности?" сердито потребовал он.
Глядя на лицо Даррила в этот момент, Майка с трудом удержался от смеха. Горняк был похож на десятилетнего мальчика, расстроенного непонятными требованиями и прихотями взрослых. "Они -- шотландцы, Боже мой! Фактически, родственники. Разумеется, мы их пропустили."
Майк устремился к дверям. "Да ладно тебе, Фрэнк... Пойдем лучше, сами посмотрим на всё это."
Весь чрезвычайный комитет беспорядочной толпой устремился за ним. Последним шел Фрэнк. Когда он проходил мимо Даррила, он ядовито прокомментировал: "Ваш дядя Джейк тоже был 'родственником'. Он умер в тюрьме, не так ли, а сидел он там за убийство?"
Даррил был всё ейщо расстроен непониманием. "Всего лишь непреднамеренное убийство" -- запротестовал он -- "Дядя Джейк подпадал под условно-досрочному освобождение, если бы за год до того его не зарезали в тюрьме."
"Родственники", пробормотал Фрэнк. "Зашибись."
И правда, они были там. Шотландцы, очевидно, прибыли в походном порядке, в колонну по три, и оставались в строю. Двадцать шесть кавалеристов -- в первом ряду было только двое -- всё еще верхом. Лошади нервничали, беспокойно перебирая копытами по мостовой. Но они нервничали не сильнее, чем сами всадники, уставившиеся на холм, возвышающийся позади школы.
Уставившиеся на экскаватор и бульдозер, если точно. Здоровенные машины работали во всю мочь, ревя двигателями. Они расчищали площадку для запланированного к постройке на этом месте лагеря беженцев. Скорее, одного из лагерей. Основной центр по работе с беженцами должен был быть построен в двух милях отсюда, рядом с электростанцией, где постройки могли бы быть оборудованы паровым отоплением, работающим на отработанном паре электростанции. Лагерь на холме у средней школы должен был обогреваться от той же системы газоснабжения, что и школа, и преимуществом его было то, что жители смогут использовать кафетерий школы.
Как только Майк увидел шотландцев, он более не сомневался, что имеет дело с солдатами. Правда, они не были одеты в униформу. Но Ребекка уже объяснила, что, здесь и сейчас, солдаты в редко носили униформу. Своих на поле битвы отличали от чужих с помощью полосок цветной ткани, повязываемых на руку или голову -- или просто по пучку покрытых листвой веточек в ленте на шляпе.
Все остальные детали их внешности громко кричали `солдаты'. Ни один из них не носил доспехов, как таковых. Но их пальто из буйволовой кожи и кожаные сапоги были достаточно толстыми, чтобы защитить от скользящего сабельного удара и даже, за исключением выстрелов в упор, от тяжелых, но медленных пуль, выпущенных из огнестрельного оружия семнадцатого столетия. Добротные сапоги доходили до середины бедра. У толстых кожаных пальто -- скорее, это были длинные жилеты без рукавов -- были длинные полы, расширяющиеся на бедрах и спускающиеся ниже голенищ. Несколько человек носило шлемы, но большинство удовлетворялось широкополыми кожаными шляпами. Все мужчины были вооружены мечами в ножнах на перевязях через плечо, и у каждого в седельных кобурах было минимум два огромных пистолета с колесцовым замком. Однако, у одного из них, заметил Майк, было целых четыре пистолета.
Даже если не принимать во внимание их снаряжение, эти люди распространяли вокруг себя мрачную ауру опасности. Это было особенно верно для одного из двух человек во главе колонны. Он был средних лет, тяжеловатого телосложения, и мог похвастаться великолепной парой больших усов. Его лицо, несмотря на естественный румянец, было совершенно невыразительно. Он, как и все остальные, уставился на работающие машины, но без следа боязливого трепета, который был настолько очевиден у других всадников.
Увидев выходящих из школы Майка и его спутников, шотландец оторвал глаза от стройки и пробормотал что-то. Второй человек в первом ряду колонны, молодой человек в несколько более дорогом одеянии, резко повернул голову. Увидев его лицо целиком, Майк понял, что тот очень молод. Скорее всего, чуть более двадцати. Невысокого роста, даже по стандартам тех времен, в которые они угодили. Майк уже занл, что обитатели 17-го века были, в среднем, на несколько дюймов ниже американцев. Зеленоглазый, рыжий, с усиками и реденькой козлиной бородкой, приплюснутый нос, белокожий и, в довершение всего, он был отчаянно веснушчатым. Он вглядел двойником Тома Сойера. Или, по крайней мере, подумал Майк, подросший Том Сойер должен был бы так выглядеть.
Почему-то это заставило Майка расслабиться. Разумеется, его реакция была нелогичной. Но, как он ни старался, Майк не мог не чувствовать определенную симпатию по отношению к молодому шотландцу.
Мелисса выразила его мысль словами. "О, Господи", -- захихикала она, -- "Я чувствую, что должна нанять его побелить мне забор."
Шутка заставила Майка улыбнуться, и именно с таким, дружеским и веселым, выражением лица он подошел к неподвижным всадникам. Очевидно, он проецировал именно те эмоции, которые требовались. Он ощутил, как мгновенно расслабились эти двое шотландцев в первом ряду, и затем, мгновения спустя, то же самое расслабление волной прокатилось по колонне, прокладывая себе путь в к последней шеренге.
Когда он приблизился к ним, молодой шотландец -- офицер, как понял Майк; у человека рядом с ним были все признаки старого бывалого сержанта -- указал на строительное оборудование и требовательно вопросил: "Что это?"
Голова молодого человека повернулась, взгляд его зеленых глаз остановился на пикапе Даррила. Майк не сомневался, что Даррил привел их сюда, велев следовать за автомобилем. Он знал, что реакция на шотландцев пикап будет той же самой, как и реакция Абрабанелей на современные транспортные средства. Ещё долго после того, как она попала в Грантвилль, Ребекка все еще была склонна уставиться на каждую проезжающую мимо машину.
Майк был впечатлен способностью молодого шотландца провести аналогию между строительной техникой и пикапом. "Да", -- объяснил он громко, -- "в общем и целом, это одно и то же. Мы называем это механизированным оборудованием. Непосредственно двигатели -- в конце концов, это просто ещё одна разновидность механизмов -- приводятся в действие горящей нафтой."
Взгляд офицера обратился на него. "То есть, никакого колдовства." Это было сказано не в вопросительном, а в утвердительном тоне. Майк видел, что его плечи немного расслабились. "Я надеялся на это" -- добавил рыжий шотландец. "Фактически, был уверен в этом. Ваше оружие чрезвычайно хорошо изготовлено, это я заметил. Вы -- очень умелый народ. Более, чем кто бы то ни было, с кем я сталкивался в этом мире." Он немного покраснел, веснушки стали более заметны. Было очевидно, что офицер понял, насколько абсурдным которым должно казаться его заявление. И какую же часть необозримого мира Вы видели в Вашем возрасте?
Человек сбоку от него, которую очевидно, горел желанием поддержать своего молодого начальника, немедленно заявил: "Хорошо сказано, парень. Я тоже ничего подобного не видывал."
Слушая диалог двух шотландцев, Майк усмехнулся. Это было, вероятно, достаточно бестактно, но удержаться он был не в силах. Английский шотландцев был совершенно понятен, несмотря на тяжелый акцент, необычные спряжения и частое использование устаревших слов. И почему бы и нет? В их речи не было ничего из того, о чем современные американцы думали как о типичном "шотландском говоре." Вместо этого, речь кавалеристов более всего напомнила Майку манеру разговора, характерную для обитателей аппалачской глухомани.
Точно, как сказал Даррил -- "родственники", Боже ж ты мой!
"Почему бы вам всем не спешиться" сказал Майк. Предложение было в форме вопроса, но звучало, как команда. Он указал на тонкие стальные колонны, поддерживающие бетонный козырек над входом в школу. "Там вы можете привязать лошадей."
Шотландцы колебались. Майк махнул рукой. "Шевелитесь, шевелитесь. Я полагаю, что вы голодны. Мы можем накормить вас в..." -- 'кафетерий', решил он, вероятно было, здесь и сейчас, довольно бессмысленным словом. -- "в столовой зале."
Упоминание о еде достигле цели. В течение минуты все шотландцы спешились, привязали лошадей к колоннам лошадей и шли за ним в школу. К тому времени, когда они вошли в главный вестибюль школы, там уже собралась толпа. Главным образом, старшеклассники и их учителя -- американцы решили возобновить занятия -- но там было и немало горожан. Средняя школа, волей-неволей, в кризисные времена стала общественным центром Грантвилля. Это было, безусловно, самое большое и лучше всего оборудованное помещение в округе.
Коридор, ведущий в школьную столовую, уже был битком набит студентами. И ещё больше народу -- парни в униформе школьной баскетбольной команды и чирлидеры (девушки из танцевальной группы поддержки) -- валило из дверей спортзала, расположенного по другую сторону вестибюля. Во главе выходящих из спортзала была солистка чирлидерской группы, Джулия Симс. Она держала в руках здоровенные помпоны из блестящей мишуры, широко улыбаясь и подпрыгивая от возбуждения. Симпатичное личико, атлетическое телосложение, с голыми ногами от середины бедра до щиколоток -- она казалась воплощением термина "половозрелость".
Большинство шотландцев пожирали глазами Джулию и других танцорок-чирлидеров, но некоторые обратили внимание и на других, более взрослых, девушек в коридоре. Американская женская одежда конца двадцатого века, по представлениям солдат семнадцатого века, граничила с непристойностью. Ребекка уже объясняла Майку, что даже проститутки, здесь и сейчас, не рискнут пyблично обнажиться до такой степени.
Один из солдат что-то прошептал соседу. Майк не вполне уловил слова, но он безошибочно распознал похотливый тон. Пока он думал, что делать с этой неожиданной проблемой, усатый ветеран разобрался за него. Всё с тем же невозмутимым выражением лица он повернулся к говорившему и прошипел несколько слов. Майк сумел уловить конец фразы: "...заставлю вас жрать яичницу из ваших собственных яиц. Поняли???"
Солдаты окаменели и демонстративно уставились в другую сторону.
Майк улыбнулся. "Полагаю, я сумею найти общий язык с этим крутым мужиком."
Юный офицер был одним из тех, кто уставился на Джулию. Видимо, он тоже услышал то, что говорил сержант, если судить по тому, как неожиданно он отвернулся от неё и чуть виновато посмотрел на Майка. Казалось, что он едва удерживается от того, чтобо пробормотать какое-то извинение.
Майк не переставал улыбаться. "Я понимаю, что некоторые из наших, как бы это лучше выразиться, -- обычаев -- могут показаться вам странноватыми." Он кивнул в сторону девиц-чирлидеров. "Мы не уделяем особо много времени переживаниям по поводу внешних признаков приличия. Нас больше заботит глубинная суть морали."
Последние слова он произнес чуть сумрачным тоном. Несколько дней назад Майкл принял решение, и не собирался отступаться.
Если суеверным блохастым ублюдкам, заезженным попами и дворянами, это не нравится, они могут задохнуться от возмущения. Не отступать, не сдаваться. Это -- американская территория!
Промелькнувшая мысль заставила его хихикнуть. В течение трех лет, которые он провел в колледже, Майк и сам изучал историю. Однако, в отличие от Мелиссы с ее всесторонними интересами, внимание Майка было сосредоточено на периоде Американской Революция и первых нескольких десятилетий Республики. Отцы-основатели, особенно Джордж Вашингтон, занимали очень высокое место в его личном списке героев.
Он взял молодого шотландцского офицера за руку и направил его в сторону кафетерия. Вблизи, он возвышался над шотландцем, как башня. Следующие слова Майк произнес достаточно громко для того, чтобы их услышали все окружающе. "Ещё я считаю необходимым упомянуть, что у нас есть определенные фундаментальные политические принципы. Один из них был весьма метко сформулирован одним из наших ранних исторических лидеров, когда нашей молодой республике угрожали бандиты."
Вход в кафетерий был всего в нескольких шагах от них. Майк сделал паузу перед входом, выпустил руку молодого чиновника, и повернулся, чтобы обратиться к создавшейся толпе, состоящей состоящей шотландских солдат и американских зрителей.
"Миллионы на оборону, но ни цента на выкуп!"
Американцы в вестибюле взорвались аплодисментами. Джули Симс немедленно начала импровизированный танец с помпонами. "Скажите 'О'!" Ее товарищи по команде и баскетболисты усмехнулись и ответили ревом: "О-бо-ро-на! О-бо-ро-на!" Мгновение спустя все американцы в толпе присоединилась к ним.
Шотландские солдаты слегка вздрогнули от шума. Все, кроме офицера и его сержанта-ветерана.
Сержант, оглянувшись вокруг, обратил взгляд в сторону Майка. Казалось, что дополнительные шесть дюймов роста, на которые возвышался над ним американец, ни в малейшей степени не смущали его.
"Это -- крутая заява, мужик. А вы сможете поддержать её силой?"
Собственная усмешка Майка не изменилась. "Желаешь попробовать?"
Сержант неторопливо расплылся в усмешкe не хуже Майкловой. Кривые зубы блистали из-под усов. "Не особо, правду говоря. Я бы предпочел более..." -- он сделал паузу, как бы подбирая слово -- "дружественные отношения."
Майк кивнул и повернулся к офицеру: "А вы?"
Но офицер полностью пропустил их разговор. В течение нескольких секунд его внимание было полностью приковано к Джули Симс. Частично это объяснялось, разумеется, привлекательностью юной девушки и аппетитными изгибами её ясно видимой сквозь легкую одежду фигуры. Но, по большей частью, его внимание привлек её атлетизм и бурлившая в ней энергия. Он никогда не видел настолько энергичных девиц.
По какой-то странной ассоциативной цепочке, бурлящая жизнью девушка заставила его мысль сосредоточиться на сути дела. Настолько резко, что он, кальвинист по рождению и воспитанию, не удержался от богохульства.
"Кто вы все, во имя Господне?"
Майк объяснил это во время ланча. И по этому вопросу он принял решение несколько дней назад, и не собирался отступать. Правда, вся правда, и ничего, кроме правды. Он не мог уступать соевериям, и не хотел пытаться высчитывать, кому сколько можно рассказать. Просто рассказывал, как мног, на основании тех скудных знаний о происшедшем, которое было и у самих американцев.
Разговор продолжался многие часы. Задолго до того, как он закончился, шахтеры, по инициативе Эда Пиаццы, доставили всех религиозных лидеров Грантвилля в кафетерий. На машинах, не пешком -- этот превращалось в стратегический оборонный вопрос.
Майк мог видеть, что, по мере того, как городские пасторы и священники прибывали и присоединялись обсуждению, внутренная напряженность шотландцев постепенно ослабевала. Все это казалось им очень странным, но...
Христиане. Большинство из них -- ещё и протестанты. Странно, как им удается жить без конфликтов бок о бок с католиками, евреями, маврами и атеистами. И, тем не менее, ухитряются...
Многие из шотландских солдат, имевших возможность своими глазами лицезреть ужасы войн и религиозной резни, мысленно кивали в знак согласия. Вполне разумное соглашение, если об этом здраво поразмышлять (Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!)
Не колдовство. Никаких признаков колдовства.
Искусные механики и ремесленники, это правда. И что? Шотландцы уже и так уважали умелых мастеров. Проявлениями колдовства были сильный град не в сезон, таинственные болезни или, например, молоко, скисавшее прямо в процессе дойки. Молоко же, которое они пили, было настолько чисто, что походило на нектар богов. Эти люди выглядят болезненными? Не одной сгорбленной карги во всей толпе. Даже пожилая женщина -- школьный учитель -- выглядела изумительно здоровой (Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!)
То есть, это Божья воля. Его дело, не сатаны. Господь Всевышний счел целесообразным перенести этих людей сюда. Разве это --не предзнаменование само по себе? Ясное, как день, даже для простых солдат?
Да, ещё и эти прекрасные девушки, исполненные энергии!