Мелисса Мэйли поела с беженцами, все еще будучи в халате. Она чувствовала себя глупо и неуклюже в этом одеянии, пока она ела в том самом кафетерии, где за эти годы она тысячи раз делила трапезу с тысячами студентов. Одетая надлежащим образом! Эд Пиазза раздобыл для нее нормальную одежду, но Мелисса отказалась надеть её. Не раньше того, как беженцы будут устроены на ночь настанет время заседания комитета. То же самое упорство, граничащее с упрямством, которое когда-то заставило молоденькую бостонскую интеллектуалку ехать в забытые Богом уголки расово сегрегированного американского Юга, чтобы демонстративно сидеть в ресторане за одной стойкой с чернокожими, заставило ее сейчас, когда она стала куда старше, ужинать в халате бок о бок с немецкими беженцами. Босиком, как и они, даже если ее собственные ногти на ногах были наманикюрены.
Одна из целей её присутствия здесь было попытаться уменьшить неизбежную для полуголодных беженцев опасность переедания. Но, как оказалось, в этом не было никакой потребности. Здесь уже была Гретхен, наблюдающая, как ястреб.
Гретхен железной рукой поддерживала дисциплину в вопросах приема пищи. Мелисса несколько раз вздрагивала, наблюдая методы, использовавшиeся Гретхен для поддержания дисциплины. Она всю свою жизнь выступала против телесных наказаний. Но на этот раз она промолчала.
На Мелиссу Мэйли, на самом-то деле, в этот момент снисходило откровение. Ее ум лихорадочно работал в то самое время, как, она внешне бесстрастно ела.
Она, несмотря ни на что, не одобряла телесные наказание. Но Мелисса Мэйли не была глупа, и могла распознать действительное положение дел, когда она наблюдала ситуацию собственными глазами. Ее взгляд дрогнул, но она не опустила взгляда.
Гретхен, а не она, видела, как люди ели траву, чтобы остаться в живых. Гретхен, не она, видела, как объедались те же самые люди, когда наступало неожиданное изобилие. И затем видела, как они умирали от несдержанности, корчась в муках. Она видела, как Гретхен ударила ребенка, набивавшего еду в рот обеими руками, и вынудила его сидеть с руками на коленях в течение трех минут прежде, чем он ему было позволено взять ещё кусок. Она вздогнула -- завтра на крохотной мордашке ребенка будет синяк, а сейчас он горько плакал -- но промолчала. Гретхен снова сохранила этому мальчику жизнь, в мире, который убил бы Мелиссу Мэйли, как цыпленка. И это даже не был её ребенок. Младенец Гретхен удобно устроился у неё на руках, счастливо сося ее грудь. Ее собственный ребенок был ублюдком, зачатым от насильника. Тот, другой -- кто знает? Никто, ничто. Комок пыли, посланный копытами благородных боевых скакунов катиться по неистовому пейзажу войны, пока, по счастливой случайности, он не прикатился к грязным ногам одной обозницы.
Мелисса вздрагивала ещё и от того, что видела взгляды, которые Гретхен непрерывно посылала Джеффу, сидящему в другом конце стола. Эти взгляды были даже, в своем роде, скромными. И это только делало их тем более эффективными. Джефф был хорошо воспитанным провинциальным мальчиком. Вульгарная, хриплая и легкодоступная уличная проститутка отпугнула бы его. Молодая женщина в халате, спокойная, уверенная в себе -- ее грудь выглядывала из халата только для того, чтобы накормить ребенка -- руководящая тем, как едят члены её семьи...
Посылающая взгляд за взглядом -- мягкие, яркие, многообещающие -- фактически подростку, который был младше её всего на два года по возрасту, но уступал на целые эпохи по жизненному опыту...
Мелисса с трудом удержалась от смеха. Даже если не упоминать о её вызывающей изумление фигуре!
Вывод был однозначен. Очевиден. На данный момент, Джефф представлял собой не более, чем сосуд неистово бурлящих гормонов. Сгорающий от желания. Сможет ли он отвергнуть сделанное ему предложение? Ха!
В воображении Мелиссы внезапно всплыло изображение её самой, стоящей на пляже по лодыжку в морской воде. Королева Мелисса -- властная, справедливая -- приказывающая отступить морскому приливу.
Мелисса была резко против сексуальных домогательств. Она резко протестовала, когда мужчины использовали в своих интересах подчиненное положение женщин в обществе, чтобы удовлетворить свою страсть. С годами её взгляды на этот вопрос не изменились.
Нет, не изменились. Но...
Отчаяние нахлынуло на нее. Мир, в который судьба забросила её, настолько отличался от того, который она знала, что казались невозможным найти правильный ответ. Могла ли она их осуждать? Могла ли она их порицать? И, самое главное, могла ли она указать им выход?
Мальчик, которого ударила Гретхен, больше не кричал. Наоборот, он улыбался. Смотрел на Гретхен, стремясь попасться ей на глаза. Совершенно равнодушный теперь к синяку, формирующемуся на его щеке. Мелисса поняла, что срок наказания, наложенного Гретхен, прошел. Гретхен, как будто управляемая какими-то внутренними часами, встретила его пристальный взгляд, мягко улыбнулась и кивнула. Мальчик тут же засунул в рот горсть еды. Потянулся было за другим, остановился, осторожно поглядел на Гретхен. Конечно же, она наблюдала за ним и послалал ему нахмуренный взгляд.
Ангелы всегда бодрствуют. Мальчик вздохнул и сложил руки на коленях. Ангел улыбнулся. Взгляд скользнул дальше, на другого ребенка, ещё одну слабую женщину, ослабевшую старуху -- и, затем, на полноватого американского старшеклассника, сидящего на другом конце стола. Обещание в этих глазах ни в малейшей степени не было ангельским.
Взгляд скользил дальше. Наблюдающий, охраняющий. Стальные глаза, закаленные в горниле, которое не могла даже вообразить Мелисса. Взгляд единственной разновидности ангела, который мог существовать в таком месте.
Мелисса была парализована. В душе она была твердо настроена говорить с Джеффом. Предупредить его -- недвусмысленно! -- что ему абсолютно воспрещается...
Воспрещается? Почему? На каком основании?
Ответ был страшнее тарантула, змеи, скорпиона. Лечение могло оказаться намного хуже болезни. Будь прокляты благие намерения, в действительности ситуация была совсем другой. Запрет американским парням сожительствовать с немецкими девушками -- девушками, которые будут бросаться на них, чтобы выжить -- был бы первым шагом на пути к кастовому обществу. Они будут совокупляться так или иначе, в стороне от любопытных взглядов. На лестницах, в туалетах. Американские аристократы, и немецкое простонародье. Снова шлюхи.
Шаг к тому общественному устройству, появление которого она и Майк отчаянно хотели предотвратить
Так что сделать? Действительно, есть ли свет в конце туннеля?
Мелисса резко отодвинула еду. Мысли о телесных наказаниях и сексуальном домогательстве вызвали волну тошноты. Она закрыла глаза, пытаясь успокоить свой желудок.
Еда не был причиной тошноты. Это была самая обыкновенная еда кафетерия средней школы, та же самая еда, которую она уже ела тысячи раз. Питательная и безвкусная.
Тошноту породил неукротимый ужас. Ужас был пробужден воспоминанием.
Она могла, в течении какого-то времени, заставить себя не вспоминать. Трудность поиска взаимопонимания, когда она старалась уговорить женщин и детей пройти санобработку, забрала её силы. После этого беспокойные раздумья, что делать с тем, что возникло и стремительно развивалось Гретхен и Джеффом -- сегодня, между ними, а в течении следующей недели, как она всё больше укреплялась в уверенности, между другими немецкими девушками и американскими парнями, которые носили оружие и могли защитить своих избранниц -- занимали её мысли. Привычка школьного учителя, закаленная десятилетиями поддержания этикета и дисциплины, сохраняла ее держала её ум в напряжении и не оставляла места для других мыслей.
Но теперь прошло достаточно времени. Она больше не могал подавить воспоминания. Она вспоминала трех мальчиков, ни один не старше четырнадцати лет, сидящих на корточках у её ног, как животные, вспоминала блеск их глаз, оцепенение на их лицах, пoка их матери и сестры и тети вопили и стенали, как банши. Все они, кроме Гретхен, были совершенно уверены...
Совершенно уверены, без тени сомнения!
... что Мелисса Мэйли явилась, чтобы их убить.
* * *
Её чуть не вытошнило.
Нет! Не здесь. Они решат, что их отравили!
Она резко поднялась и отошла от стола. Увидев озабоченность на лице Джеффа, она отмахнулась. Я просто вспомнила об одном срочном деле,и все. Она знала, что Джефф успокоит остальных. Надежный парень. Хороший мальчик.
Когда она вышла из кафетерия, она повернулась налево и толкнула дверь, ведущую на улицу. Теперь Мелисса почти бежала. Она сдерживалась с огромным трудом, но, в то же время, была полна решимости скрыться от взоров беженцев. Быстро темнело, но уголок небес на западе ещё светился легким багрянцем.
Она повернула направо, в противоположную от окон кафетерия сторону.
Сейчас, в сумерках, она не выдержала и побежала. Её босые ноги шлепали по дорожке, идущей вдоль школы.
У неё не было шансов добежать до кустов, растущих у стены технического центра. Ни одного шанса.
Вот теперь уже достаточно далеко.
Она сделала шаг в сторону и упала на колени. Ни в чем не повинная еда, проглоченная ей в кафетерии, потоком хлынула из её желудка наружу, разбрызгиваясь на траве. Она изрыгала убийство, изнасилования, пытки; непредставимая жестокость расплескалась по траве. Расплескался ужас, растеклось мучение. Кислая вонь её собственного желудочного сока казалась, по сравнению этим, дорогостоящим ароматом, скрывающим столь жуткую вонь, что ей невозможно было даже придумать название.
К тому моменту, как спазм прошел, Мелисса Мэйли была обращена.
Она распрямилась, сделала глубокий вдох. Чистый воздух наполнил её лёгкие. Она покопалась в своих мыслях, пытаясь разобраться, что там было, кроме гнева. Пытаясь найти себя.
"Я всё ещё в здравом уме" - решила она, вздыхая с облегчением.
"Я удержалась на самом краешке. Но тем не менее."
Майк и Ребекка наткнулись на нее через несколько минут. Они, как обычно, явились на заседание комиссии раньше назначенного времени. Необычным было то, что они явились сюда практически в обнимку. Созерцание того, как крепко они сжимали руки друг друга, помогло изгнать отчаяние из сознания Мелиссы.
Майк упал на колени рядом с ней. "Как вы себя чувствуете?" Он взглянул на лужу рвоты, поблескивающую в свете восходящей луны.
Мелисса кивнула. "Не беспокойтесь, всё уже нормально". Затем, осознав абсурдность своих слов, полусердито усмехнулась. "По крайней мере, телесно."
Её глаза наполнились слезами. "О Боже, Майк, они думали, что я прикажу их перебить." Мгновение спустя, уткнувшись ему в плечо, она лихорадочно пересказывала предшествовавшие события. Пока она говорила, Ребекка внимательно слушала, тоже опустившись на колени рядом с ней.
Завершив рассказ, Мелисса глубоко вздохнула. "Знаешь, я чувствую, что совершенно не понимаю окружающее. Я никогда не думала, что окажусь здесь."
Она сжала челюсти. Следующая фраза буквально прорывалась сквозь стиснутые зубы. "Я чувствую сейчас, что, будь это в моих силах, я поставила бы к стенке каждого солдата имперской армии. Вернее, обеих армий. И, без тени сомнения приказала бы их расстрелять. Сегодня же вечером."
Майк улыбнулся и потрепал её по голове. "Расслабьтесь, мэм. Если вы сделаете то, что сейчас хотите, вы, а не кто-то из них, будете самым жутким созданием в мире."
Мелисса отчаянно старалась удержаться от смеха. Безуспешно. И затем она поняла, что не хочет останавливаться. Юмор очищал её душу. "Боже, это правда!" - выдохнула она - "Нет никого страшнее новообращенных, если говорить об ощущении собственной непогрешимости."
Майк улыбался. "Господи, помилуй!" - улыбка испарилась. Он покачал головой. "Мелисса, я только что говорил с Джеймсом. Последние два часа он был занят медосмотром этих германцев. Шотландцы отконвоировали пленных протестантов в Баденбург, а мы заперли пленных католиков в павильонах, где обычно проходят сезонные ярмарки."
Он с шумом выдохнул. "Вы хотите знать, что он мне сказал? Он сказал, что эти люди напомнили ему безжалостных детей и дикую молодежь, среди которых он вырос, вот и все. Он родом из гетто, Мелисса. А вы нет. Человек типа Джеймса намного лучше вас понимает, как появляются на свет такие люди. Поместите любого из нас в соответствующие обстоятельства, и вы получите тот же самый результат. Некоторые из них - настоящие монстры, и, скорее всего, были бы монстрами в любом из миров. Остальные? Большинство из них, на самом-то деле?" Он пожал плечами. "Люди, только и всего. Их жизнь - непрерывный гребаный траходром, только чтобы не утонуть в этом гребаном изуродованном мире."
Она усмехнулась. Люди всегда так боялись сквернословить в пределах слышимости от неё -- школьной учительницы! из Бостона! -- что звуки ругани даже освежали. На самом-то деле, несмотря на её чопорно-официальную внешность, Мелисса Мэйли отнюдь не была ханжой.
Упоминание Джеймса на мгновение заставило ее мысли повернуть в другую сторону. Она смотрела в темноту, вспоминая его лицо. И теперь, впервые с того момента, как она его встретила, понимая, насколько ей понравилось картина, стоявшая сейчас перед её мысленным взором.
Очень неплохо. Те же грубовато вырезанные крупные черты лица, которые, возможно, были бы уродливы в другом человеке, казались мужественными и привлекательными, когда через них проглядывал интеллект и чувство юмора, столь характерные для Джеймса.
Ее мысли, должно быть, были не такими уж затаенными, как ей казалось. "Джеймс" - пробормотала она. Произнеся его имя с интонацией, которую можно было бы назвать оценивающей.
Она не заметила быстрого, наполовину удивленного взгляда, которым обменялись Майк и Ребекка. Ребекка откашлялась.
"Очень привлекательный человек," сказала она мягко.
"Вдовец," добавил Майк.
Мелисса фыркнула. "Майкл Стернз, вы выглядите абсолютно нелепо и противоестественно, выступая в роли свахи для вашей бывшей школьной учительницы."
Майк усмехнулся. "Верно" - признал он. "Ну и что? Вы могли сделать намного худший выбор, чем Джеймс Николс, мисс Мэйли."
"Я уже делала намного худший выбор" - сказала Мелисса - "Боже, мои мужья..."
Она с сожалением покачала головой. После того, как второй брак Мелиссы потерпел неудачу -- так же быстро и пагубно, как и первый -- она ограничила свои романтические взаимоотношения случайными и очень короткими связями. В их числе не было ни одного жителя Грантвилля. Обычно это были такие же, как и она, школьные учителя, с которыми она встречалась на профессиональных или профсоюзных конференциях. Живущие где-то далеко, случайно встреченные, а интрижки с ними были... безопасны. Ей было пятьдесят семь лет, и последний раз такая история случилась...
Снова, она была поражена. Так давно? Пять лет?
Внутри неё начали пробуждаться давно знакомые, но полузабытые чувства. Очень активно. Мелисса даже не сдержать улыбку, расплывающуюся на её лице. Совсем не пыталась.
Ну и ну! Кто бы мог подумать? Полагаю, что я, в конце концов, не такая уж засушенная вобла, какой казалась самой себе.
Теперь, когда эти новые мысли загнали ужас в какой-то темный угол, ее настроение быстро поднималось. "Я должна буду подумать об этом" - пробормотала она и усмехнулась: "Вам обоим, как мне кажется, надоело наводить тень на плетень и пытаться скрыться от самих себя."
Ребекка, возможно, немного покраснела. В темноте было трудно сказать, учитывая смуглоту её лица. Но когда она заговорила, ее голос был ровен и невозмутим.
"Да, вы правы." - она заколебалась - "Я надеюсь, что мой отец..."
"Я бы об этом не волновалась" прерывала Мелисса. Она поднялась на ноги, опираясь на плечо Майка. "Лично я рада это видеть, и подозреваю, что Бальтазар испытывает сходные чувства."
Майк и Ребекка поднялись вместе с ней. Все трое медленно направились ко входу в школу. Прежде, чем они добрались туда, Мелисса, движимая каким-то импульсом, повернула и пошла в сторону школьной стоянки. Она хотела видеть что-то сверкающее и чистое и решила полюбоваться на луну. Майк и Ребекка последовали за ней.
"До сих пор я испытываю какое-то странное ощущение" - сказала она - "луну, всходящую с того направления. Кольцо Огня, кроме всего прочего, развернуло нас относительно сторон света."
Ее взгляд опустился и упал на окна кафетерия. Она увидела Гретхен и ее семью. Они закончили есть, и теперь глазели на люминесцентные лампы на потолке. Влюбленно смотрели на них, если быть более точным. Все они встали, чтобы ближе рассмотреть эти новые чудеса.
Все, кроме Гретхен. Она тоже стояла -- она была выше любого из них -- но она не смотрела на лампы. Она смотрела на Джеффа, улыбаясь.
"Развернуло нас" пробормотала Мелисса. Она снова погрузилась в глубины своего сонания, исследуя их, как аквалангист исследует подводную пещеру. Гнев почти прошел, и она нашла то, что ей было сейчас нужно.
Снова пришло облегчение и, вместе с ним, внезапное ясное понимание. Теперь она знала, что сделать. Мелисса Мэйли была учительницей, а не палачом. Строителем, воспитателем. Человеком, который указывал выход из ситуации, а не цензором-запретителем.
Она подняла вверх руки. Тонкие, с длинными пальцами. Изящные руки, несмотря на коротко отрезанные ногти.
"Как ты думаешь, Майк? Они похожи на руки, предназначенные махать мечом возмездия? Формулировать законы? Запрещать то, запрещать другое?"
Майк хмыкнул. "Едва ли." Он глубоко вздохнул. "Почему бы вам не оставить это на мою долю, Мелисса? Если и есть хоть одно преимущество в том, что я был профессиональным боксером, так это то, что я буду знать, когда я смогу нанести удар." Он поглядел на ее аристократические руки. "Вы не будете."
Она опустила руки. "Я пришла к такому же выводу." В её словах звучала окончательная определенность. Она взяла Майка и Ребекку за руки и повела их к дверям. "Мудрость начинается с осознания того, что нам не под силу. Я осознаю свои. Я знаю, что я могу сделать, и что я не могу."
Майк внезапно замедлил шаг. Мелисса поглядела на него, затем посмотрела туда, куда устремился его взгляд.
Гретхен была ясно видна через окно. Она ругала одного из детей, грозя ему пальцем. Очевидно, мальчик попробовал забраться на один из столов кафетерия, чтобы поближе рассмотреть лампы дневного света. Быстрота, с которой его сдуло со стола при виде Гретхен, была совершенно комичной. Мелкий лесной дух, повинующийся богине.
Она похожа на Тевтонскую богиню, подумал Мелисса. Даже в купальном халате. Отмытые, ее волосы оказались светлыми. Темно-русые, но достаточно светлые. Длинные локоны обрамляли лицо, выходившее за пределы стандартных определений красоты только потому, что его черты были очень резкими. Грозящий палец был частью крупной и красивой, исполненной силы, руки, переходящий в безупречно вылепленное мощное плечо. Вся она была сложена подобным образом. Ее грудь, огромный размер которой не мог скрыть тонкий купальный халат, торчала вперед, как будто поддерживаемая доспехами. Мелисса, помня обнаженное тело Гретхен, знала, что остальные части тела были под стать тому, что было открыто взгляду.
"Кто это?" спросила Ребекка. Ее глаза расширились. "Это - та самая женщина...?"
Мелисса кивнула с нескрываемым удовольствием. "Да, это она. Вы уже слышали эту историю, как я понимаю?"
Ребекка кивнула. "Майкл мне уже рассказал. Женщина, которая спрятала своих сестер в выгребной яме -- и затем стояла там, в полный рост, ожидая...", Она дрожала. "Я едва могу вообразить такую храбрость."
Майк ещё несколько мгновений созерцал Гретхен через окно, и затем добавил: "Господи Иисусе, ну и Валькирия."
Мелисса покачала головой. "Нет, Майк. Ты абсолютно неправ." Она нахмурилась. "Валькирии!" Она выплюнула это, как будто это определение было ругательством. "Оставьте на долю больного и извращенного воображения Ричарда Вагнера прославлять валькирий."
Она снова взяла своих компаньонов под руки и направилась к дверям. "Валькирии - всего лишь стервятницы. Поклоняющиеся смерти. Их называли 'отбирающие мертвых', как будто это было чем-то, чем нужно гордиться."
Она резко остановилась. Ее вытянутый палец указал на Гретхен.
"С другой стороны, вот эта молодая женщина действительно является чем-то грандиозным и великолепным. Эта женщина - 'отбирающая живых'."
Она вздохнула. "Я знаю, что я могу делать, и что не могу. Я знаю, в чем мы нуждаемся, и что я могу дать. Я могу помогать им. Я могу преподавать. Я надеюсь, что я могу направлять подрастающее поколение. Но я не могу сделать того, что делает она." Легкое пожатие тонких плеч. "Даже если бы я не была слишком стара, я не могла бы сделать этого. Я не произошла из этого мира, и, даже если бы я была отсюда..."
Она повернула голову, глядя на север. Там, за холмами, было поле битвы. Ее следующие слова были сказаны шепотом. "Я никогда не могла бы быть достаточно крутой, или достаточно храброй. Я - не трусиха, но сделать что-то подобное... нереально. Я подохла бы сама, задолго до того, как смогла бы спасти кого-либо еще."
Мелисса улыбнулась. В её лице была абсолютная умиротворенность -- улыбка человека, находящегося в мире с самой собой. "Этому нашему новому миру не требуется стареющая радикалка-шестидесятница. Во всяком случае, в любом качестве, кроме советницы. Мы вернулись к самому началу, когда всё это зарождалось. К дням аболиционистов и Подземной Железной дороги. Сенека Фаллс и женщины-первопоселенцы."
Ее улыбка превратилась в усмешку. "Мелисса Мэйли, безусловно, протянет руку помощи, но она - не то, что нам действительно нужно. То, в чем мы действительно нуждаемся -- новая Харриет Табмен."
Она улыбнулась женщине в окне. "И я на самом деле полагаю, что, скорее всего, нашла ее."
Гретхен снова глядела на Джеффа. Он больше не уклонялся от её взгляда. О, нет. Наоборот. Он, в свою очередь, смотрел на нее. Как агнец, молящий, чтобы его отвели на заклание. "Разумеется, для начала я должен помешать ей продать себя очередному солдату, чтобы поддержать семью. Это повредит ее имиджу, если она начнет новую жизнь, как лагерная шлюха. Снова."
Теперь Мелисса маршировала к двери, таща их за собой. Ее босые ноги ударяли по тротуару, как армейские ботинки.
Майк захихикал. "Я сгораю от желания узнать, как вы планируете это сделать."
"Что такое Сенека Фаллс?" спросила Ребекка. "И кто такая Харриет Табмен?"
К тому моменту, когда они подошли к двери, Мелисса уже начала объяснение. Ей едва хватило времени до начала заседания, чтобы коснуться темы. Но ее слов было достаточно, Но ее слов было достаточно, чтобы заставить Майка и Ребекку начать обдумывать вставшую перед ними проблемю. И этого было достаточно. Два самых выдающихся политических ума современности -- которыми они являлись, даже если они сами еще этого не поняли -- подхватят идею и преобразуют её во что-то могущественное и сильное.
Вот почему, годы спустя, Мелисса Мэйли находила удовольствие в воспоминаниях о луже рвоты. Из этой тошноты родилось нечто драгоценное для ее души -- и столь же драгоценное для тысяч других душ.
Инквизиция, конечно, была совсем иного мнения. Так же, как и множество баронов и епископов, и каждой охотник на ведьм, сколько их было в Европе.