Когда они прибыли обратно в Грантвилль, городок был полон слухов.Так же как и Баденбург и окрестности.
Только что тут проследовала огромная армия. Шведы Густава Адольфа, несущиеся, как ветер.
"Он прошел прямо через Тюрингию" -- объяснила Майклу и Алексу Ребекка. Она ждала их около школы, где вот-вот должно было начаться заседание чрезвычайной комиссии. "Он без боя захватил Эрфурт 2-го октября. Этот город является владением Майнцского курфюрста, знаете ли."
"Похоже, больше не является" -- размышлял Майк вслух. Он встревоженно хмурился. "Это беспокоит меня, быть пойманным врасплох, как в этот раз. Сильно беспокоит. Я обделался. Большая часть нашей армии была вне города. Если.."
Маккей прервал его. "И что еще вы бы сделали, Майкл? С наемниками, нападающими на Йену, нужно было разобраться. Поступить иначе мы не могли."
Шотландец твердо покачал головой. "Так выглядит война, парень. Вы думаете, что можете предсказать все? Предусмотреть все возможные опасности? Ха! Вы будете величайшим полководцем, если Вы будете правы в половине случаев."
Алекс смотрел на юг. Его собственное лицо не выражало ни капли беспокойства и самоосуждения, написанных на лице Майка. Скорее, противоположность, на самом-то деле. "Король, должно быть, поймал всех врасплох," -- сказал он восхищенно. "Маневрировать так быстро противоречит всем обычаям. Особенно, после большой победы. Большинство армий провело бы месяцы, почивая на лаврах."
Майк все еще хмурился. Маккей изучил его мгновение, прежде, чем добавить мягко: "Вы должны осознать один непреложный факт, Майкл Стернз."
Взгляд Майка скользнул на него. Маккей продолжал. "У Вас просто нет достаточно людей, Майк. И это будет неизменным фактом. По крайней мере, ещё долгое время. Вы можете, конечно, победить войско, намного большее Вашего, в любом сражении, к которому Вы подготовлены. Но --"
Его рука описала дугу. Широкий жест обозначал не просто холмы поблизости, но всю область. Неровная, холмистая, в большой степени лесистая Тюрингия. "Вы не можете принять меры против всех неожиданностей. Особенно, против неприятеля, который может быстро передвигаться. Я говорил Вам это прежде, но я повторюсь. Не думайте ни на мгновение, что эти медленные и неуклюжие терцио - все, с чем Вы когда-либо столкнетесь. Или что все Ваши враги так аккуратно выстроятся в линию, превратившись в мишень для Ваших винтовок. Я не стал бы. Финны не стали бы. Хорваты не стали бы."
Майк вздохнул. "Я знаю, Алекс." Он глубоко, медленно вздохнул. "Мы слишком склонны думать, что с нашим современным оружием мы можем уделать кого угодно. Или, в крайнем случае, с новым, которое мы могли бы спроектировать и производить, если бы мы посвятили этому достаточно много сил и ресурсов. Но Вы правы. Эта дорога ведет к безумию."
Он легкомысленно улыбнулся. "Вероятно, это так или иначе не сработало бы. Нам было бы неплохо не забывать о месте под названием Литтл Биг Хорн. Не говоря уж про Вьетнам. Крутые железки могут помочь только до определенной степени."
Лицо Маккея не отразило никакой реакции. Эти названия для него ничего не значили. Но Ребекка кивнула. Она пожирала книги по американской истории в течение последних нескольких месяцев месяцев.
Легкомыслие исчезло с лица Майка вместе с улыбкой. Оно похолодело. "И, даже если бы это действительно сработало..."
"Это было бы еще хуже," заявила Ребекка, заканчивая его мысль.
"Да", сказал Майк твердо. "Выигрывая сражения, мы проиграем войну. Этому миру не нужны ещё одни конкистадоры. Я хочу принести сюда Америку -- мою Америку -- а не некую англоговорящую версию Пруссии."
Лицо Маккея выразило непонимание. "Пруссия? Пруссаки не..."
Майк хмыкнул. "Не сегодня, Алекс, нет. Сегодня и в этом мире -- это самые жалкие немцы. Но вы только подождите несколько сотен лет." Уныние в его лице усугубилось. "Если мы не преуспеем -- вы достаточно скоро увидите всю Германию под каблуком сапога".
"И это еще не самое плохое," прошептала Ребекка. Ее отец никогда не был в состоянии закончить книгу Морриса Рота о Холокосте. Она смогла.
Майк покачал головой, как лошадь стряхивает мух. "Только через мой труп" -- пробормотал он -- "Нам необходимо политическое решение".
Он кинул проницательный взгляд на Маккея. "Полагаю, в ближайшее время ты будешь отчитываться перед Густавом Адольфом?"
Офицер шотландцев кивнул. "Да. Не знаю, когда, все же. Не вижу смысла метаться по окрестностям в поисках места, где королю вздумается разбить лагерь. Но вскоре, да".
"Замолви за нас доброе словечкоо, Алекс, если не сложно. Я бы предпочел избежать неприятностей ещё и со шведами".
Макей улыбнулся. "Сделаю", ответил он твердо. "Самое доброе, какое только смогу". Его губы шевельнулись, как будто язык побежал по зубам. "У меня нет выбора", усмехнулся он. "У вас есть единственный известный мне стоматолог."
Эд Пиацца показался в дверях. "Сейчас начнется заседание", заявил он.
Маккей отвернулся. Хотя он часто присутствовал на этих заседаниях, сегодня он туда не пойдет. Американцы, он знал, пприближались к точке возврата. Как и любая семья, они нуждались в моменте уединения.
"В добрый час", сказал он.
"О чем это он?" спросила Ребекка, когда она и Майк шли по коридору в зал заседаний комитета. "У Алекса какие-то проблемы с зубами?"
Она поморщилась. Собственные зубы Ребекки были в прекрасном состоянии, по меркам ее времени. Но она все же провела несколько часов в этой камере пыток. К счастью, она озаботилась этим вопросом почти сразу, ещё до того, как были исчерпаны запасы лекарств для анестезии.
"Бедняга", посочувствовала она.
Майк рассмеялся. "Бедняга, как бы не так! У него нет проблем с зубами, Бекки, кроме косметических. Все проблемы с его сердцем."
Испугавшись, она взглянула на него. Майк очень широко ухмылялся. "О, да. Шотландец поражен в сердц . Я знаю." Он обнял её за талию и привлек ее к себе. "Я узнаю симптомы".
Ребекка потратила не более двух секунд, чтобы понять ответ. Она обвила рукой вокруг талию Майка и ухмыльнулась не хуже него. "Бедняга", согласилась она. "Имей в виду, я немного удивлена. Я думала, что он испугается, когда начнет думать о чем-то кроме этих великолепных коленей".
Майк покачал головой. "Не Алекс. Он весьма основательный мужик."
"Так вы думаеш..."
"Кто знает? Ее дядя весьма высокого мнения о нем. И, кажется, даже ее отец. Но не дай Бог, если вдруг девушка прислушается к гласу мудрости и зрелости."
Ребекка фыркнула. "Какая женщина в здравом уме будет к этому прислушиватся?" Она лукаво улыбнулась. "Этот вопрос требует женского хитроумия".
Они подошли к дверям и разомкнули объятия. Ребекка остановилась перед входом. "Я поговорю с дамой, о которой идёт речь ", объявила она.
Майк посмотрел на нее скептически. "И что ты ей скажешь? Сама будешь выступать в роли гласа мудрости и зрелости?"
"Абсурд", ответила она. Ее пальцы рассеянно играли с обрамляющими её лицо локонами. "Я ничего не сказала о 'мудрости'. Только о хитроумии".
Она устремилась в дверь. Через плечо: "Ты не поймешь, Майкл ты недостаточно читал поэзию."
"Точнее, вовсе не читал", проворчал ее жених. Таким образом, совершенно бессознательно, подтверждая её утверждение.
Войдя в комнату, Майк придвинул стул и занял место во главе стола. Оглянувшись, он увидел, что весь комитет был уже в сборе, кроме Фрэнка Джексона.
"Фрэнк будет попозже", пояснил он. "Наряду с Гретхен Хиггинс. Они занимаются новыми пленными". Он повернулся к Ребекке, которая заняла свое обычное место рядом с Мелиссой. "Я хотел бы начать заседание с доклада о передвижении шведов".
Ребекка сложила руки на столе, как всегда, когда она делала отчет, и начала:
"Густав Адольф оставил гарнизон в Эрфурте -- после того, как очистил городскую казну от имеющихся там денег -- и устремился прямо на юг. Он прошел через Арнштадт седьмого. Вчера. Однако, он не остановился. По сообщениям местных охотников, он гонит своее войско с максимальной интенсивностью. К настоящему времени они должны быть к югу от Тюрингенвальда".
Лицо Ребекки исказилось от волнения. "Шведы очистили всю центральную часть провинции от запасов провианта. Они заплатили за это, уверяю вас. Это не был грабеж". Она жестко расссмеялась. "За исключением золота архиепископа в Эрфурте, разумеется, которое они и использовали, чтобы заплатить за провиант."
Вилли Рей Хадсон фыркнул. "Отлично! Так что все в центральной Тюрингии получили полные карманы денег и пустые закрома. Кроме нас и Баденбурга. Мы, по-видимому, слишком далеко к востоку для шведских интендантов, чтобы они могли добраться до нас в отведенное время."
"И зима на носу...", пробормотал Нат Дэвис.
Майк поднял руку. "Об этом позже. В первую очередь, я хочу получить информацию о политической ситуации. Кого Густав оставил во главе Тюрингии?"
"Ну, большинство этих земель официально принадлежит братьям Саксен-Веймар", проговорила Ребекка. "Но Бернард, согласно последним сообщениям, остался со шведской армией". Опять тот же жесткий смех. "Похоже, он заработал что-то вроде репутации в качестве профессионального военного, и считает, что это занятие интереснее, чем забота о тех, кем он якобы правит".
Майк улыбнулся. "Эй, Квентин -- как по мне, так все нормально. Чем меньше дворян болтается в окрестности, тем лучше, насколько я понимаю."
Ребекка откашлялась. "С другой стороны, Вильгельм -- старший брат -- остались тут. Он создал свою штаб-квартиру в Веймаре. Но, по слухам, он не задержится здесь. Предполагается, что он наберет одиннадцать тысяч новобранцев. Фельдмаршал Банер должен навербовать такое же количество в Эрфурте. Вместе с теми силам, что уже есть у Банера, по мнению шведов, этого должно быть достаточно, чтобы выступить против Паппенхейма, в то время, как сам король продолжает преследовать Тилли на юге. Паппенхейм, по-видимому, сейчас действует независимо".
Майк не давил на Ребекка требованиями раскрыть источники ее информации. Ему это было не нужно. Ее отец и дядя были опытными шпионами, и к настоящему моменту они создали разведсеть по всей центральной Германии. На самом деле, их сеть покрывала ещё более обширную территорию. Действуя через евреев, разбросанных по всей Европе, два брата располагали информаторами, проникшими в значительную часть всей Священной Римской империи.
Он постучал пальцами по столу. "Всё выглядит так, будто Вильгельм вскоре тоже покинет эти места".
Ребекка кивнула. Легкое постукивание пальцев Майка превратилось в решительную барабанную дробь. "Так. Из всего этого вырисовывается следующий расклад."
Его глаза медленно сканировали комнату, в то время как он сжал кулак и начал разгибать пальцы по одному.
"Один. Война теперь двинулись на юг Тюрингии, на другую сторону Тюрингенвальда. Два. Официальный 'порядок' был восстановлен в Тюрингии -- и вот-вот снова исчезнет. Три. Большинство дворян в окрестностях -- по меньшей мере, тех из них, кто принимал активное участие в политической жизни -- либо исчезли, либо собираются это сделать. Католикам придется бежать, а протестанты ищут славы и известности в рядах шведской армии. Четыре. Экономическое положение провинции станет отчаянным в течение ближайших нескольких недель. Пять. С другой стороны, окрестности наводнены деньгами".
Он повернулся к Ребекке. "Таково краткое описание ситуации, по моему мнению." Она опять кивнула.
Майк неожиданно хлопнул ладонью по столешнице. Громкий резкий треск соответствовал его голосу.
"Великолепно! Я не мог бы и пожелать ничего лучшего!"
Все сидящие вокруг стола воззрились на него. Майк весело засмеялась. "Если бы вы только могли себя видеть?" -- проговорил он -- "Проблемы, одни проблемы, вот и всё, что вы видите."
Он сжал кулак и приподнял его. "Сейчас самое подходящее время", заявил он твердо. "Кот ушел - мышам раздолье. Война прошла по этим краям и ушла, как минимум, до следующей весны. Вероятнее, до лета следующего года. С этой минуты и до того момента -- от шести до восьми месяцев -- единственное, что будет иметь значение -- кто может сохранить в живых население провинции. Живыми и, клянусь Богом, здоровыми! "
Квентин Андервуд был первым, кто осознал идею Майка. Это было неудивительно. После многих столкновений между ним и Андервудом, происшедших на заседаниях комитета, Майк обнаружил, что бывший управляющий шахтой, как правило, осознавал экономические реалии быстрее кого бы то ни было другого. Более того, здравый смысл Квентина хранил его, в отличие от большинства американцев, от полетов фантазии по поводу американского военного превосходства. Прослужив молодым парнем на борту авианосца в Южно-Китайском море, он получил хороший урок, касающийся ограничений технического превосходства. Технологический разрыв между самолетами, совершавшими налеты с борта авианосца, и людьми, которых они бомбили в лесу, не так уж существенно отличался от разрыва между американцами из Грантвилля и немцами семнадцатого века. Однажды, в другой вселенной, Квентин Андервуд видел, как машины потерпели поражение от людей. В этом новом мире, он намеревался быть на другой стороне этого уравнения.
"Ты прав!" воскликнул он возбужденно. "И время не может быть лучше, с нашей точки зрения. Мы готовы".
Андервуд начал разгибать свои собственные пальцы. "Во-первых, мы полноценно запустили электростанцию. Уголь начал поступать на прошлой неделе."
Билл Портер кивнул. "Во всяком случае, в количестве, достаточном на ближайшее время. Как только паровоз будет достроен, мы сможем получать столько угля, сколько требуется. Мы не должны ожидать особых проблем до следующего лета, когда критические части могут начать отказывать. А к тому времени новая электростанция должна быть готова к вводу в эксплуатацию. "
Андервуд продолжал. "Во-вторых, к нам поступает больше провианта, чем понадобится нам самим." Он сухо засмеялся. "Это что-то удивительное, как много маленьких ферм было спрятаны во всех этих холмах и лесах. Каждая из которых, в настоящее время, стремится продавать свою продукцию, так как мы восстановили некоторую безопасность и стабильность в юго-восточной Тюрингии".
Вилли Рей фыркнул. "Что в этом удивительного? Думаете, фермеры идиоты?"
Квентин проигнорировал шутка. "Три, механические мастерские вкалывают на полную мощность. Три смены круглосуточно, семь дней в неделю."
Нэт Дэвид ухмыльнулся. "Должен был начать найм немецких подмастерьев и чернорабочих. Обучение их всему, что должен знать современный станочник, займет чертову уйму времени. Но я нанимаю только людей с опытом работы по металлу, и их немало в этих краях. Моя самая большая проблема - нехватка металла".
Эд Пиацца перехватил нить разговора. "Потерпи ещё немного, Нэт, недолго осталось. Уриэль Абарбанель только что сказал мне, что у него есть по крайней мере четыре поставщика, готовых начать поставки сырья, как только мы сможем найти деньги для оплаты" -- Он сухо рассмеялся -- "В этот исторический период кредит не очень развит в Германии".
"Мы это исправим", проворчал Андервуд. Он вопросительно взглянул на Майка.
Майк улыбнулся и лениво посмотрел на Ребекку. Она выпрямилась в кресле и тихо сказала:
"Таким образом, экономическая ситуация выглядит многообещающе. С учетом гарантированного электроснабжения и запущенных на полную мощность промышленных производств города, нашей единственной проблемой остается нехватка твердой валюты и первобытное состояние банковского и кредитного в Европе в это время. Что касается этого..."
Она села очень прямо. "Моя семья обсудила этот вопрос, весь наш семейный клан, и они пришли к решению. Мой дядя Уриэль останется в Баденбурге, так как он там хорошо устроился. Однако, некоторые из моих родственников в ближайшее время появятся здесь, в том числе три моих кузена дальней степени родства. Их зовут Самуил, Моисей и Франциско. Отец Самуила -- видный банкир в Италии. Отец Моисея -- финансовый советник императора Фердинанда в Вене. А дед Франциско, Дон Иосиф Наси, был раньше..."
Майк рассмеялся. "Неофициальным, но полновластным министром иностранных дел Османской Империи! И он -- племянник донны Грации Мендес, которая перевела свой бизнес -- крупнейший банковский и ювелирный концерн Европы -- из Португалии в Турцию после изгнания марранов. Вполне успешно, как я понимаю."
Все, кроме Ребекка, выпученными глазами уставились на Майка. Он пожал плечами. "Я прислушиваюсь к моему советнику по национальной безопасности, дамы и господа. Вот почему я провожу так много времени с ней."
Ребекка скромно сложила руки . "Он ещё и хороший ученик." -- она улыбнулась -- "Очень внимательный".
При виде последовавших смешков улыбка Ребекки замерзла. "Когда испанцы изгнали евреев, большинство из них отправилось в Стамбул. Османы приветствовали их в своих владениях, тем более, что многие из новоприбывших евреев были экспертами в области науки и техники. В производстве огнестрельного оружия тоже, кроме всего прочего. Султан Баязид, по рассказам очевидцев, сказал: "Вы называете Фердинанда мудрым царем? Того, кто ведет к обнищанию его страны и обогащает мою собственную? "
"Это должно быть уроком", пробормотал Пиацца.
Ребекка перевела на него взгляд. "Как вы понимаете, есть условия..."
Пиацца фыркнул. "Я надеюсь на это! Гражданство, права, свободы, и так далее, и тому подобное".
"Больше, чем это" -- проговорила Ребекка твердо -- "Мы, евреи, должны иметь возможность вырваться из экономического гетто, в которое нас загнала Европа. Ростовщики могут разбогатеть, но они живут по милости владык".
"Не проблема" -- проворчал Андервуд -- "На самом-то деле, если у кого-нибудь из ваших родственников найдется некий стартовый капитал, за который они получат акции и партнерство в бизнесе, если они хотят этого, то имейте в виду, что я, и Олли Рирдон, и Грег Феррара думали о..."
Билл Портер встревоженно посмотрел на него. "Квентин, нам нужен уголь"
"Расслабься!" отрезал Андервуд. "Сам я мало что из этого буду делать. У меня тоже есть родственники, знаете ли. Мой зять..."
Феррара вмешался "Я Тоже буду мало что делать, кроме предоставления консультаций по технологическим вопросам. Но нам действительно нужно начинать строительство химического завода. Серная кислота почти такая же основа современной промышленности, как сталь" -- на какой-то момент его лицо выразило глубочайшую скорбь -- "даже если большинство людей этого не понимают, и..."
Майк постучал по столу пальцами, как учитель первого класса. Мелисса ухмылнулась. "Позже"! сказал он. "Хватит!"
Гомон затих. "Боже, если мы позволим всем вам, шустрикам, начать работу над вашими любимыми проектами, мы никогда ничего не сможем завершить!" Его улыбка смягчила остроту слов. По правде говоря, Майку выступает большинство этих схем. Но, в то же время, он свято веровал в старую мудрость: "Есть первоочередные дела, и самые первоочередные дела".
"Первоочередной и, на самом деле, ключевой момент" -- сказал он решительно -- "это решение политических вопросов. Я думаю, что это самое подходящее время для созыва учредительного собрания, а затем для еще одних выборы. Эта 'временная чрезвычайная комиссия' уже прожила так долго, как это было возможно".
Комнату окутала тишина. Нэт Дэвис надул щеки. "Готовы ли мы к этому?" спросил он неуверенно. "Я, честно говоря, не очень много времени об этом размышлял".
Мелисса фыркнуло. Но саркастическое замечание, готовое сорваться с ее губ, было прервано Джеймсом Николсом.
"Мы готовы, Нэт." Джеймс посмотрел на Мелиссу, Эда и Вилли Рея. "На самом деле, подкомитет закончил составление проекта на прошлой неделе. Всё это было приостановлено из-за кризиса в Йене. Но -- да, мы готовы".
Хадсон кивнул. Пиацца полез в портфель и начал вытаскивать подшитые вместе листы бумаги. Он вопросительно посмотрел на Майка.
"Раздай им, Эд. Пора".
Шум начался задолго до того, как кто-либо дочитал проект до конца. Майк не был удивлен -- помяни чёрта, он и появится -- тем, что Андервуд возглавил атаку.
"Мне не нравится это дерьмо!" сорвался Квентин. "Ни на иоту! Зачем вы тратите наше время на эту тупорылую хрень о пропорциональной избирательной системе? Почему бы, черт возьми, нам не..."
Как всегда, Мелисса бросилась в драку, так же охотно, как Андервуд, и так же прямо. "Пошел ты тоже! Пропорциональная избирательная система лучше, чем мажоритарная -- в нижней палате, по крайней мере."
Майк вмешался до того, как обычный скандал между Мелиссой и Квентином получил шанс достичь термоядерных пропорций. "Угомонитесь! Оба!"
Угрюмое молчание воцарилось в комнате. Майк подавил вздох. Каждый по-своему, Квентин и Мелисса были бесценны, но иногда. . .
Он решил начать с Мелиссы, так как, хотя он в основном соглашался с ней, это поможет держать целенаправленно обсудить предмет разногласий. Конкретно, а не абстрактно.
"Вопрос о том, лучше ли пропорциональная избирательная система мажоритарной, для нас, по большому счету, несущественен. Это не конституция для тринадцати колоний, разбросанных на половине континента. Это конституция для одного географически ограниченного поселения, примерно так же сконцентрированно набитого людьми, как Голландия. Или Калькутта. И мы не в той ситуации, в которой были отцы-основатели США в 1789 году. Мы пока еще в 1776 году. Наша революция только начинается".
Итак, этим можно было ограничить абстрактное обсуждение. Пора было уделить внимание реальной проблеме, которую поставил Андервуд. "Квентин, вы позволяете сентиментам мешать практичности. Я, в значительной степени, реагировал так же, когда я впервые услышал об этой идее. Но чем больше я думал о ней, тем больше она мне нравится. Мы сейчас находимся в абсолютно неустоявшейся ситуации. Люди постоянно перемещаются с одного места на другое. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Как вы можете зарегистрировать кого-то голосовать в центре для беженцев? Когда, я надеюсь, они будут через несколько недель жить где-то еще? Большим преимуществом пропорциональной избирательной системы..."
Ничего хорошего не вышло. В эту самую минуту Нэт Дэвис и Грег Феррара вломились в разговор, крича в пользу того того, что Майк называл "сентиментами". Попытка Майка оставаться утонченным вашингтонским политиком продлилась около трех минут. После этого он орал вместе со всеми остальными.
Всеми, кроме Ребекки, разумеется. Занятую ей позицию можно было бы назвать шекспировской. Или оксфордской. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, интерпретируя её приглушенные ремарки:
Завтра, завтра и завтра. . . последний слог протокола. . . шум и ярость, не значащие ничего. . .
"Вы все закончили?" спросила она примерно через полчаса. Неприветливость ее тона -- что было неслыханно со стороны Ребекки -- заставила всех замолчать на полуслове.
"Дети!" отрезала она. "Ссорящиеся из-за игрушек!"
Она обвела взглядом комнату. "Какая разница, в конце концов? У вас есть этот ваш Билль о правах -- никто с этим не спорит. У вас есть критерии получения гражданства -- и тут все согласны. У вас есть выборы и все другие атрибуты демократии -- какие-либо возражения по этому вопросу?"
Тишина. "Так о чем же тогда этот разговор?" И немного нараспев: "Я думаю, мы должны регистрировать избирателей в поселении в целом, я думаю, мы должны зарегистрировать их по месту жительства.. '" Она сделала глубокий вдох и продолжила:
"Вам не насрать?"
Мертвая тишина. Ребекка никогда не использовала такие...
"Ха! Я же уже сказала, дети."
В этот момент дверь открылась, и Фрэнк Джексон вошел в комнату. За ним шла Гретхен.
Ребекка резко указала на вновь прибывших.
"Спросите их!" скомандовала она. "Вперед!"
После того, как обсууждаемый вопрос был разъяснен новоприбывшим, Фрэнк заговорил первым. "Меня не волнует", сказал он, пожимая плечами. "Что в лоб, что по лбу. Так что я полагаю, что раз уж с Майк управляет нашим цирком -- в любом случае, он может рассчитывать на мой голос -- дайте ему то, что он хочет."
Гретхен была ещё лаконичнее. "Я согласный, что он сказать" -- заявила она, указывая на Фрэнка.
Гретхен и замечания Фрэнка, в сочетании с ненормативной лексикой Ребекки, сломали напряженность, царившую в комнате. Члены комиссии несколько мгновений смотрели друг на друга. Затем, все вместе, они вздохнули и расслабились.
Майк откашлялся. "Послушайте, я не пытаюсь проповедовать абстрактные политические принципы. Я просто пытаюсь дать нам политическую систему, которая наилучшим образом работает в нашей текущей ситуации. Мы всегда можем провести еще один конституционный конвент позже, когда изменятся обстоятельства. Помните, что я сказал. Мы находимся в эквиваленте 1776, не 1789 года. Конституция, принятая нашими старыми Соединенными Штатами, родилась из многолетнего опыта и многолетних же обсуждений. После революции, а не в начале ее. Так что не надо гнать картину, можно остановиться и подумать. А сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что нам вскоре предстоит. Сегодня. Прямо сейчас. "
Майк кивнул в сторону Гретхен. Подчиняясь негромким настояниям Фрэнка, молодая немка заняла место за столом. "Я попросил Гретхен присоединиться сегодня к нам -- и, между прочим, я намерен добиваться включения её в комиссию на постоянной основе -- потому что я хочу, чтобы мы, чуть позже по ходу заседания, заслушали её доклад. Насколько я могу судить, в долгосрочной перспективе то, что делает Гретхен, будет намного важнее любых побед, одержанных нами на поле битвы. Или того, будут ли избиратели голосовать по пропорциональной или мажоритарной системе".
Он чуть не рассмеялся, увидев, как выражение дискомфорта одновременно появилось на лицах Мелиссы и Квентина. Каждый по-своему, они были ошеломлены тем, как Майк и Ребекка переформулировали первоначальное предложение Мелиссы. Мелисса была расстроена, потому что практика, на поверку, оказывается гораздо грязнее, чем теория. И она уже поняла, что практика будет много кровавее. Ее романтический идеализм о "подполье" был теперь твердом хвате женщины, которая относилась к этому совершенно неромантически. Она просто-напросто была полна решимости победить и обладала железной волей.
Квентину, разумеется, идея Мелиссы не нравилась изначално. Силой обстоятельств он оказался среди ближайших помощников лидера революции - задача, которой он, по своему темпераменту, совершенно не сочувствовал. По происхождению и привычкам Квентин Андервуд был представителем истеблишмента.
Майк посмотрел на него. Квентин и Мелисса образовывали противоположные полюса комитета. Оба они часто были недовольны тем, как Майк пропихивал быстрые решения сквозь комиссию. Но поддержка Мелиссы, по крайней мере на данный момент, была чем-то гарантированным. Как минимум, потому, что у нее нет альтернативы Майку Стернсу. Квентин, с другой стороны...
Андервуд вздохнул. "О, черт. Ладно, Майк. Я смиряюсь с идеей пропорциональной избирательной системы, какой бы извращенной она мне не казалась".
Победа была победой лишь наполовину. Майк бросил внимательный взгляд на Андервуда. "Этого недостаточно, Квентин. Меня такой ответ совершенно не устраивает. 'Я смиряюсь' -- это одно, а 'я поддерживаю это предложение' -- совсем другое. Мы уже приняли решение объявить о новых выборах делегатов на учредительное собрание, так как эти 'открытые выборы' на собрании через несколько дней после Огненного Кольца были слишком небрежными, и ситуация с тех пор поменялась слишком сильно. Вы обречены быть избранным одним из делегатов, Квентин. Но на какой платформе вы собираетесь выдвигаться? " Майк указал на проект конституции перед ним. "Основываясь на этом проекте? Или чьем-то еще?"
Он не стал указывать, "чьём еще". В этом не было необходимости.
Андервуд ответил на пронзительный взгляд Майка своим собственным. Все остальные, присутствовавшие в комнате, затаили дыхание. Они подошли к поворотной точке, вдруг поняли они, и никто, кроме Майка и, возможно, Ребекки, не предвидели такой поворот событий. В течение нескольких месяцев группа людей в этой комнате работала вместе, как одна команда. Но...
Во вселенной, оставленной ими позади, Квентин Андервуд -- способный, умный, упорный, энергичный, но жесткий и ограниченный менеджер, был бы естественным союзником Джона Симпсона. Эстаблишмент. Консерватор-элитист до мозга костей. Взбунтуется ли он сейчас?
"Кончай, Майк," проворчал Андервуд. "Разве я похож на идиота? Если Симпсон управлял этим цирком, мы все бы уже подохли".
Вдруг он хмыльнулся. Веселое выражение было редким гостем на лице Квентина.
"Так что. Вы уже придумали название?"
Лицо Майка выразило непонимание. Ухмылка Квентина стала шире. "Для нашей политической партии, обкуренный. Вам необходимо название партии, если вы собираетесь предводительствовать свершающейся революцией. Пресловутая позиция 'над схваткой', которую занимал Вашингтон -- не для вас, молодой человек!"
Лицо Майка оставалось пустым.
"Ну и гений", усмехнулся Андервуд. "Вот и доверь что-то ра-ди-ка-лу из UMWA". Хихиканье перешло в мягкий смех. "Тут нужны навыки профессионального менеджера. Я думаю, что мы должны назвать себя Партией Четвертого Июля".
"Движением Четвертого Июля" -- немедленно нанесла ответный удар Мелисса.
И это, конечно, вызвало новый залп пререканий. Но, в данном случае, Ребекка не ограничивалась цитированием Шекспира себе под нос. Спор был резким, коротким и завершился сокрушительной победой. Все против Мелиссы.
Название "Партия Четвертого Июля" было утверждено. Об этом было объявлено на следующее утро, вместе с декларацией о начале кампании по выборам в конституционное собрание.
* * *
Симпсон немедленно начал протестовать, несмотря на то, что он многие недели выступал за немедленный созыв Учредительного Собрания. "Чтобы обуздать военную диктатуру Стернса", как он часто выражался.
Неважно. Железная пята демократии опустилась на шею Грантвилля. Жертва этой тирании отреагировала так, как и можно было ожидать.