"Мне это не нравится" -- проворчал Густав Адольф негромко. Он слегка помахал в воздухе письмом, которое сжимал в своих толстых пальцах -- "Абсолютно не нравится".
Он поднял глаза и уставился на Торстенссона. "Леннарт, ты можешь придумать хотя бы одно правдоподобное объяснение, почему Бернард начал такой маневр? Так далеко на юг?"
Молодой генерал артиллерии начал было какое-то саркастическое замечание в стиле "он хотел полюбоваться своим отражением в Женевском озере", но сдержался. Он чувствовал, что король был искренне обеспокоен. Он кивнул в сторону письма в руке Густава.
"У Акселя есть какие-то идеи по этому поводу?"
Густав покачал головой. "Нет, но он беспокоится, это видно."
Стоя на стенах земляного укрепления, которое шведы построили там, где речка Редниц втекает в Нюрнберг, Торстенссон повернулся и уставился на северо-запад. Король скопировал его движение. Оба мужчины напряженно пытались представить себе рельеф Рейнланда. О чем только думал Бернард Саксен-Веймар? У него не было никаких логических оснований для того, чтобы отвести войска так далеко на юг, до самого Кельна.
Их взгляды скользнули по огромному комплексу укреплений, окружавших город, но и король, и его генерал проигнорировали зрелище. В большинстве своем это были грубо сооруженные земляные укрепления, и большинство из них были новыми. Как и тот редут, на валу которого они стояли, всё это было построено наспех за последний месяц.
Как только он вошел 3 июля в город, Густав мобилизовал жителей Нюрнберга на земляные работы для постройки этих укреплений. Горожане совершенно не жаловались на принуждение. Нюрнберг был в союзе с королем Швеции, и они были почти в экстазе от вида того, что король выполняет свое обещание: Нюрнберг не станет ещё одним Магдебургом.
Густав Адольф появился здесь в самый последний момент. Огромная армия, которую Валленштейн собрал в Богемии, шла к городу. Насчитывающая примерно шестьдесят тысяч человек, его армия была крупнейшим войском, когда-либо выводимым в поле в ходе этой долгой и жестокой войны. Баварские войска Тилли, в настоящее время находившиеся под прямым командованием курфюрста Максимилиана, шедшие на соединение с Валленштейном, насчитывали ещё примерно двадцать тысяч человек. И Паппенхайм, Черные Кирасиры которого провели весну и раннее лето в Вестфалии, как сообщалось, тоже шел на соединение с ними. Маршрут Паппенхайма был неясен, но шведы предполагали, что он воспользуется уходом Густава в Нюрнберг для того, чтобы совершить марш по Франконии. Если это так, Нюрнбергу угрожали с трех сторон: Валленштейн с северо-востока, Максимилиан с юга, Паппенхайм с запада. Армия в сто тысяч человек вот-вот должна была подступить к Нюрнбергу, готовя ему участь, постигшую Магдебург.
В то время как горожане, под руководством шведского инженера Ханса Олафа, отчаянно строили укрепления, Густав снова вывел свою армию в поле. В течение нескольких дней шведы маневрировали вокруг приближавшегося противника, замедляя его продвижение и выигрывая время для Нюрнберге. Но 10 июля баварские и имперские войска наконец объединились в Ноймаркте.
Хотя у него и было вчетверо меньше сил, Густав продолжал посылать Валленштейну вызовы на бой в открытом поле. Валленштейн отказывался. Богемский военный подрядчик предпочитал более верные, если и более медленные, методы осадной войны. Неуклонно, уверенно, неизбежно, как подступающий ледник, его огромная армия заняла позиции, угрожающие городу. Но, к тому времени лихорадочная программа строительства укреплений привела к появлению новой оборонительной линии вокруг Нюрнберга, заменявшей старые внутренние стены города. Линии обороны, сооруженная инженерами Густава, была спешно возведенной, но хорошо спроектированной. Она была слишком велика для того, чтобы даже Валленштейн мог её окружить целиком.
Таким образом, богемец был вынужден "осадить" Нюрнберг, воздвигая то, что можно было бы назвать "контркрепостью". Остаток оюля люди Валленштейна провели, сооружая гигантский укрепленный лагерь в нескольких километрах к юго-западу от города. Используя реку Биберт в качестве главного источника воды для армии, Валленштейн соорудил полевые укрепления протяженностью в дюжину миль. Ключевым пунктом укреплений Валленштрейна был лесистый холм на севере, прямо напротив шведских позиций. Это холм назывался Бургшталь. Он возвышался над рекой Редниц приблизительно на двести пятьдесят футов, протекающие вдоль его восточноого склона. По сути, Редниц служил ров для лесистого холма, увенчанного развалинами древнего змака, называвшегося Альте Весте. Валленштейн превратил Альте Весте и весь Бургшталь в крепость. Палисады и рвы появились на холме, как грибы, а рсположенные на склонах тяжелые орудия имели прямые линии огня.
Потом наступила пауза. Раз за разом Густав совершал вылазки из Нюрнберга, бросая Валленштейну вызов на открытом бою. Валленштейн не принимал вызов. "Достаточно сражений" -- сказал онсвоим генералам -- "Я покажу им, что есть и другие методы ведения войны."
Метод хладнокровного, как никакой другой представитель своего времени, Валленштейна был прост. Через короткое время после начала осады голод и болезни начнут бить по обеим армиям. люди начнут умирать тысячами, а затем десятками тысяч. И у него было гораздо больше людей, чем у короля Швеции.
"Измена" -- прошептал Густав -- "Это может быть только измена".
Торстенссон нахмурился. Он терпеть не мог младшего герцога Саксен-Веймар, это правда. Но -- измена?
"Я не вижу..." -- молодой генерал колебался -- "Боюсь, что я не вижу логики в этом поступке, Ваше Величество". Он указал на запад. "Это правда, что Бернард оставил дверь открытой для испанцев, если они захотят в неё войти. Но даже если в этом и была его цель, какой в ??этом смысл? Нижний Пфальц до сих пор заблокирован. Чтобы испанская армии могла угрожать нам, они должны..." -- Он запнулся, замолчал, его глаза расширились.
Король кивнул. "Пройти по Тюрингии", заключил он мрачно. "Что, конечно, было бы невероятно окольным путем для того, чтобы угрожать Нюрнбергу. Но что, если они не намерены идти так далеко? Что делать, Леннарт, если их цель состоит не в походе через Тюрингию, а просто в том, чтобы напасть на него?"
Торстенссон повернул голову. Теперь он смотрел на север, а не на запад. "Может быть" -- вслух размышлял он -- "Это, по крайней мере, сделает маневр Бернарда разумным -- если предположить, что он действительно совершает предательство". Торстенссон прищурился. "Но, даже если это так, какой в этом смысл?"
Плечи артиллерийского генерал дернулись. Жест выражал больше раздражение, чем недоумения. "Я никогда не видел американцев в действии. Но, судя по всем полученным нами докладам и по личному отчету Маккея, который я слышал собственными ушами, они могут вдребезги разнести любую армию, наступающую на них в лоб. Особенно эти неуклюжие испанские терцио".
Король фыркнул. "Да. Но спросите себя, Леннарт -- кто-нибудь сообщил испанцам об этом?"
Теперь глаза Торстенссона были широко открыты. Как и весь высший шведский генералитет, Торстенссон был посвящен в сложные и извилистые дипломатические маневры, которыми был вынуждены заниматься их король в течение последних двух лет.
"Ришелье", пробормотал он.
Густав кивнул. "О да, это весьма вероятно. У Ришелье достаточно денег и влияния, чтобы предложить Бернарду эксклюзивную цену за предательство. Эльзас, возможно, в замену его драгоценной Тюрингии. Или Лотарингия. Пара слов испанцам -- которые в течении многих лет пытались найти любой предлог для того, чтобы вторгнуться в германские земли -- и готово. Открытая дорога для испанской армии из Габсбургских Нидерландов для того, чтобы нанести удар по Тюрингии."
"Но Ришелье пытался не допустить появление испанцев в Германии с того самого момента, как он занял свой пост" -- запротестовали Торстенсон. Протест, однако, был слабым и неуверенным. Сообразительный артиллерийский генерал уже раскручивал логическую цепочку. Он начал, поглаживая бороду, размышлять вслух: "Враждебность по отношению к Испании была краеугольным камнем его внешней политики, это правда. Но теперь, когда ваши позиции в Центральной Европе стало настолько сильны, он не может не думать о противовесе."
"Совершенно верно. И спросите себя, почему моя позиция стала настолько сильна?" -- Густав немного пренебрежительно махнул рукой -- "Причина не в моей армии. Ришелье -- делец и финансист, а не солдат. По его словам, золото правит миром."
Торстенссон ещё энергичнее начал дергать себя за бороду. "Да. Да. Тюрингия -- ключ и к этому. Пока американцы прочно удерживают её, у нас есть надежная база снабжения и гарантированный источник денежных средств. Это сделало нас полностью независимым от любых иностранных спонсоров." Он поджал губы. "Хорошо, я должен был бы сказать ' сделает'. Для того, чтобы всё устоялось, понадобится несколько месяцев. Но Ришелье -- это человек, привыкший думать на перспективу в большей степени, чем большинство живущих на этом свете".
Он опустил руку и посмотрел прямо на своего короля. "Но я все еще не понимаю, чего же надеется достигнуть Ришелье. Если не предполагать, что он просто хочет увидеть испанскую армию избитой и окровавленной."
Густав невесело ухмыльнулся. "Он наверняка не расстроится из-за этого." Король пожал плечами. "Я и сам не понимаю логики происходящего, Леннарт. Но я её чувствую. Что-то происходит."
Он замолк на несколько секунд. Затем, не спеша, хулиганистая улыбка начала расползаться по его лицу. Его голубые глаза, казалось, танцевали и искрились.
"Решено!" -- воскликнул он. Он упер руки в бока и, улыбаясь, сказал Торстенссону: "Я считаю, что мы должны отправить в Тюрингию небольшую экспедицию, разобраться во всём этом. И я знаю человека, который должен будет возглавить ее!"
Торстенссон нахмурился. "Кто? Один из ваших шотландских полковников? Или, возможно..." -- смысл хитрого блеска глаз короля, наконец-то дошел до сознания генерала. Глаза Торстенссона почти выскочили из орбит. "Не хотите ли вы сказать о..."
"Именно о нем!" -- весело воскликнул король --"Капитан Гарс!" Он хлопнул в ладоши. "Он будет в восторге от такой перспективы, я могу вас в этом уверить. Капитану Гарсу ничуть не меньше, чем мне, надоела эта несчастная осада. И есть достаточно времени для того, чтобы он сходил в разведку и вернулся прежде, чем случится что-нибудь важное. "
Король повернул голову и посмотрел на видневшийся вдали Бургшталь. "Вы знаете не хуже меня, Леннарт, что Валленштейн не намерен вызвать меня на открытый бой. Это паук намерен просто сидеть там ещё несколько месяцев, если понадобится, пока люди умирают вокруг него. Он ценит людей не больше, чем пьяный матрос - гроши."
Он ещё раз хлопнул в ладоши. "Да! Вполне достаточно времени для того, чтобы капитан Гарс выполнил свою задачу и вернулся. Более, чем достаточно".
К этому моменту Торстенссон свирепо хмурился. "Ваше Величество" -- запротестовал он -- "вы многие годы не использовали капитана Гарса для чего-либо подобного!"
Король ответил еще более хмурым и свирепым взглядом. "Что?" -- потребовал он -- "Вы смеете утверждать, что не уверены в этом человеке?"
Торстенссон было заговорил -- "Ну... нет. Конечно же нет!"
Веселое настроение короля вернулось. "Ну, значит, решено!" -- он сердечно похлопал Торстенссона по плечу -- "Значит, это будет капитан Гарс."
Приняв решение, Густав мгновенно перешел на другую тему. Он повернулся к своему телохранителю, Андерсу Йонссону. "Ты слышал?"
Йонссон солидно кивнул. Король продолжал: "Раздобудьте капитану Гарсу отряд кавалеристов, Андерс. Наш добрый капитан неравнодушен к Вастгёта, как вы знаете. И проверьте, чтобы у него было достаточно финнов и несколько саамов."
Густав весело ухмыльнулся. "И я думаю, что приставлю вас к капитану, Андерс.".Он помахал толстым пальцем в сторону Нюрнберга. "Там для меня явно не будет никакой опасности, в самом центре этих великолепных укреплений. Не правда ли?"
Йонссон солидно покачал головой.
"Отлично", сказал король. Он быстрым шагом направился к лестнице, ведущей вниз с вала. Казалось, он почти подпрыгивает от восторга. Через плечо: "Капитан Гарс будет так рад!"
Когда он ушел, Йонссон и Торстенсон смотрели друг на друга.