Золотая рыбка перестала шастать из одного угла экрана в другой, замерла и, поигрывая плавниками, уставилась базедовыми глазищами на человека в пижаме. А человек уставился на рыбку. И около минуты они играли в игру "кто кого переглядит".
Человек моргнул первым, чертыхнулся и раздражённо спросил:
- Есть проблемы?
В ответ рыбка пустила несколько перламутровых пузырей, а когда человек метнул в экран подушку, шарахнулась в сторону и, обиженно вильнув хвостом, скрылась в коралловых зарослях.
Нет, не было у неё никаких проблем. Разве могут они быть у бездушного набора нолей и единиц? На самом деле проблемы были у самого человека, точнее одна - провал в памяти. Так случилось, что он не помнил, каким образом и по какой причине стал пациентом блока "Альфа" карантинного отделения Исследовательского Центра когнитивной науки.
Всё остальное он про себя знал. В той мере, разумеется, в какой знает о себе всякий вменяемый человек. Знал, что зовут его Владислав де Арнарди (для друзей-приятелей - просто Влад), что родился и вырос в Старом Граде - столице федерации Большая Земля, что учился на филфаке Объединённого университета, а после его окончания занимался наукой - изучал древние даппайские тексты. Степень кандидата наук не получил. Не успел. В результате террористического акта, устроенного повстанцами с Прохты, погибли его мать с отцом, и он, обезумев от горя, пошёл добровольцем в действующую армию.
Воевал честно (сначала в линейной части Штурмовой дивизии Экспедиционного корпуса, затем в отряде специального назначения "Звёздные коты"), пулям не кланялся, за чужие спины не прятался, себя не жалел, врагов - тем более. За мужество и смелость награждён именным оружием, а по совокупности боевых заслуг ещё и личным пожизненным позывным "Кугуар".
Выйдя на дембель, в Институт лингвистических исследований возвращаться не стал - и смысла не видел, и не тянуло. Пошёл по накатанной. Записался в конвой Всемирной Сырьевой Корпорации, прослушал спецкурсы и прибыл для дальнейшего прохождения службы в Сто четвёртый дивизион на планету Тиберрия. Прибыть-то прибыл, да только задержался не надолго: во время первого же рейда караван атаковали туземцы, назвавшие себя хранителями Сердца Мира, и на этом его карьере в качестве конвойного пришёл конец. Пытаясь отбить похищенный груз, он вскоре сам вошёл в сакральный круг защитников древнего артефакта и вместе с остальными не за страх, а за совесть бился с авангардом Чужих - со "зверем из бездны".
Ну а когда всё благополучно завершилось, его переманил в свою контору (чтоб не сказать - завербовал) начальник Особого отдела Чрезвычайной Комиссии полковник Харднетт. Вилли Харднетт. Вместе с этим хитрым лисом из самой мощной спецслужбы Большой Земли и возвращались чартером Министерства внешних сношений на главную планету федерации - Ритму.
Не забыл Влад и то, как прошёл тот крайний полёт. А прошёл он по плану. Промчались по разгонной дуге к сто тридцать восьмому каналу, проникли в Над-Пространство без каких-либо проблем и благополучно выскочили в районе НП-узла Апарау. И посадку тоже помнил: настолько мягко лайнер коснулся бетона колёсами шасси, что немногочисленные пассажиры (курьеры фельдъегерской почты, технические работники посольства, дипломаты, их жёны-дети) даже поаплодировали восхищённо капитану-ассу. Последнее, что осталось в памяти - начало экспресс проверки в карантинном терминале Центрального космопорта имени Анджи Леметра. А вот дальше...
А вот дальше - как отрезало.
Будто не в камеру комплексного анализатора, а в чёрную дыру затащил его мерно урчащий транспортёр.
Вот только что был мир, взмах ресниц - и нету мира.
Сколько он находился за горизонтом событий, Влад понятия не имел. День, месяц, год - бог весть. А вынырнув из небытия, обнаружил себя в облицованном белым пластиком помещении, где из мебели (если не считать камер наблюдения) только прикрученная к полу больничная койка, кабинка душевой да экран на стене, по которому под убаюкивающую мелодию плавает туда, сюда, обратно дурацкая золотая рыбка.
Первым делом, конечно, удивился. Ещё бы! Катился-то в обычный анализатор, а прикатился чёрт знает куда. Потом - что тоже вполне естественно - психанул. Стал метаться по зловеще-стерильной палате, рвать на груди казённую пижаму, кормить видеокамеры неприличными жестами, ломиться в запертую дверь. Буянил долго, до тех пор, пока в палату не пустили мощную струю чего-то успокоительного. Вдохнув всей грудью пахнущую жасмином дрянь, закашлялся, обмяк и едва-едва дополз до койки. Повалился и затих. А когда газ рассосался, в палату по-кошачьи тихо проскользнула медицинская сестра. Всучила новую пижаму, села рядом и, успокаивающе поглаживая по свежевыбритому котелку, кое-что объяснила.
То-то и оно, что не всё.
Эта пышногрудая и улыбчивая брюнетка, назвавшая себя Алисой, была очень приветлива, но не болтлива. Помнила про подписку о неразглашении служебных тайн, поэтому сообщила только то, что позволено было сообщить. Сказала доверительным тоном: так, мол, и так, вот такоё это вот мудрёное заведение, а ты, мил дружочек, в нём почётный пациент. Прими это с пониманием, смирись с неизбежным и приготовься подставлять геройскую задницу для бодрящих инъекций.
Поверил Влад ей сразу. А смысл не верить, если не можешь проверить? Сказала бы, что находится в филиале ада, и в это бы поверил. Запросто. Тем не менее, с трудом сдерживая рвотные позывы, спросил о том, о чём в его положении спросил бы любой: чем таким бедовым болен, раз пользуют его не в обычной больничке для ветеранов колониальных войн и не медицинском учреждении Чрезвычайной Комиссии, сотрудником которой с недавних пор является, а в закрытом боксе сверхсекретной научной лечебницы? Чего такого заразного подхватил на просторах свободного космоса?
Алиса ничего на это не ответила, только загадочно улыбнулась, явив милые ямочки на бархатных щёчках. А когда Влад проявил настырность, обнадёжила, что со временем он всё обязательно узнает. Обязательно-обязательно. Но - со временем. И добавила, что волноваться не стоит: никаких таких супер-пупер заразных заболеваний у него нет. Уже нет.
Он и сам понимал, что теперь не заразен: было бы иначе, разве пустили бы девушку к нему в клетку вот так вот - без защитного костюма? Никогда. Правда, промелькнула здравая мысль, что, быть может, это вовсе и не девушка никакая, а новейшей модели киборг, но когда потрогал её за попку (там было за что потрогать), все сомнения ушли. Понял - настоящая и живая: взвизгнув, такую пощёчину отвесила, что полдня потом щека горела. И уши горели. Потому как те слова, которыми она сопроводила пресечение баловства, хотя и относились некоторым образом к медицине, но вовсе не были академическими научными терминами. А чем был болен, так и не сказала - вскочила вся такая деланно-обиженная и тут же вышла. И потом ни разу не проговорилась.
За всё время - ни разу.
А времени с тех пор прошло ни много ни мало, а тридцать четыре дня. Тридцать четыре ничем друг от друга не отличающихся дня: пятиразовая кормёжка на убой, витаминные уколы, колыбельная с экрана и нырки из забытья в забытьё. При этом никаких книг-газет-комиксов, никаких фильмов, бдений во вселенной Иной Жизни и сёрфинга по глобальной сети. Тоска, короче. Зелёная-презелёная тоска.
Чтоб не сойти с ума, Влад заставлял себя заниматься всякой чушью. Лаялся до самозабвения с рыбкой, брал в уме корни третьей степени из семизначных чисел, отжимался от пола, медитировал, разыгрывал сцены из пьес Шекспира, мечтал о несбыточном и... И чего ещё только не выдумывал. Но порою - как без этого? не железный - всё надоедало, ничего не хотелось, и тогда к сердцу начинало подбираться отчаянье. Тут уже в ход шёл завет незабвенного старшего сержанта Джона Морриса: "Не захлебнулся - барахтайся". Выводя себя из очередного ступора, Влад повторял эти три волшебных слова до тех пор, пока отчаяние не сдавалось и не уползало в свою тёмную нору. Случая не было, чтобы не уползло. Правда, с каждым разом оно дело это всё неохотней и неохотней.
И так - день за днём.
Но на этот - уже тридцать пятый - день лечения-заточения в привычном до тошноты распорядке случился сбой.
Едва Влад, зачумлённый послеобеденным сном и последующей ароматерапией, прогнал с глаз долой нахального карася, заявилась Алиса. Время было неурочное, поэтому пациент номер одна тысяча сто сорок пять дробь двадцать девять сначала напрягся, а потом возмутился:
- Опять дырявить? Да сколько ж можно!
- Сколько нужно, столько и можно, - поднимая с пола подушку, заученно ответила Алиса. Но сразу же и успокоила: - Не волнуйся, капризуля, колоть не буду. Пришла сказать, что к тебе посетитель.
Влад аж подпрыгнул.
- Кто такой?!
- Доктор Шин Клайд, - ответила Алиса. - Сейчас оформит пропуск, уладит формальности и заявится. - Подумала и со знанием дела добавила: - Сдаётся, дело идёт к выписке.
- Ты уверена?
- Почти. Клайд - он из Комиссии. Штатный консультант отдела коррекции точки зрения, когнитивный, прости господи, психолог. Думаю, они тебя вот-вот заберут. Если, конечно, посчитают здоровым.
- А есть сомнения? - спросил Влад и, обхватив за талию, привлёк медсестру к себе.
- У меня - нет, - улыбнувшись, сказала Алиса. Легко освободилась от объятий, оправила накрахмаленный халат и добавила: - Физиологически ты, котик, в полном порядке. И на мой намётанный взгляд, и по объективным данным.
Влад кивнул.
- Дело, киса, говоришь. Здоров как бык.
- Только, судя по всему, их больше интересует, не то, как у тебя работают сердце, печень и поджелудочная железа, а в порядке ли у тебя голова.
Сказала и постучала холёным коготком по его счастливой двойной макушке.
- А что у меня может быть с головой? - пожал плечами Влад.
- Что угодно.
- Всё загадками говоришь, подруга. Когда расколешься?
- О, господи! - закатила глаза Алиса. - Опять! Сколько можно повторять: я не доктор, подробностей не знаю. Моё дело - уколы по расписанию ставить, показания снимать, кормить и вот... - Она указала на контейнер био-туалета. - ...секретные материалы в спецхранилище сдавать.
- Давным-давно бы в карту заглянула, - попытался подбить Влад её к должностному преступлению. - Хотя б одним глазком.
- Вот ещё.
- Неужели самой не интересно?
Алиса посмотрела на него как на дитя малое:
- Глупости говоришь, родненький. Интересно, не интересно - какая разница? Истории всех пациентов Центра закрыты девятью печатями, а у меня лишь четвёртый уровень допуска. Захотела бы, не смогла бы открыть. - Покосилась на одну из камер слежения и громко добавила: - Впрочем, никогда и не хотела.
После чего взбила гречишную шелуху, кинула подушку на кровать, сказала на прощание:
- Жди.
И, запустив голосом принудительную вентиляцию, вышла.
Ждать пришлось минут тридцать. Казалось бы, немного, но Владу эти минуты показались вечностью. Оно и понятно. Человек - животное социальное, общение для него, что тот кислород: перекрой, начинает задыхаться. Он, Владислав де Арнарди, такой же человек, как и все, даром что бывший спецназовец. Стосковался он по обычным человеческим разговорам, соскучился по людям. Алиса-киса не в счёт - беседы с ней не клеились. От тех праздных тем, которые она готова была поддержать, у него сводило скулы, а те, которые предлагал он сам, она не тянула. Или делала вид, что не тянет. Так или иначе, но ничем в этом смысле девушка не отличалась от не умеющей исполнять желания виртуальной золотой рыбки.
Положение усугублялось тем, что никогда раньше не доводилось Владу находиться в изоляции так долго. В тюремных одиночках не парился, вшей в зинданах вражьих не кормил, на необитаемые острова не попадал, про монашеские кельи только в книгах читал. Словом, опыт преодоления длительного одиночества отсутствовал у него напрочь. В засадах, и в тех больше недели никогда не сиживал. А что касается прифронтовых госпиталей (приходилось бывать и не раз), то там всё по-другому. Там ты не один, там в палатах люди. Израненные, покалеченные, перебинтованные, загипсованные, но всё-таки живые люди. И не просто живые, а выжившие. С выжившими не соскучишься. "Кирпичи", побывавших на том свете, на этом уже не видят берегов - сбиваются в дружные стаи и оттягиваются в полный рост. Чуть оклемаются, и пошло-поехало: пьянки-гулянки, самоволки и трах-тарарах. Характерный пример - тот образцово-показательный полевой госпиталь на Луа-Плишки, куда попал с последним огнестрелом. Попал, кстати, по собственной глупости: высунулся на секунду без бронника дорожный знак поправить, а снайпер, пасующий их блок-пост, тут как тут - снял зараза. Дальше понятно - доклад на базу, "вертушка", госпиталь. И вот там (после того, разумеется, как "привет" от "горинчей" из-под лопатки вырезали) угодил в палату, где лежал мехвод "эмбэашки" из братской четвёртой роты. Оказался парень неуёмным весельчаком. Хотя и звали его по документам Алексом Таммом, но все, включая и медперсонал, погоняли Живчиком. Разумеется, не просто так. Его, подорвавшегося на фугасе, можно сказать, по кусочкам, словно паззл какой-нибудь, хирурги склеили, а он уже на третий день выпросил у знакомого "земели" каркасные костыли, за пять минут освоил пульт управления, и принялся госпиталь ставить на уши.
Чего только не вытворял.
И стыренного "шила" хряпнуть был не дурак, и за сестричками ухлестнуть, и просто так над кем-нибудь беззлобно подшутить. Как-то раз, к примеру, поспорил с контуженым новобранцем из соседней палаты, что ночь проспит в госпитальном морге. И ведь проспал! Прокрался к мертвякам чертяка пронырливый, обмотался принесёнными одеялами и прохрючил на свободной полочке до самого утра.
Сердечный приступ у патологоанатома, который с ним по утру - здра-желаю, сэр! - в дверях столкнулся - то отделенная история, а эта закончилась тем, что салажонку пришлось-таки целовать (а куда деваться? - уговор дороже денег) кастеляншу по прозвищу Смерть Ходячая. Ох, и страшна же была эта уроженка планеты Падмания! Вот уж действительно - как смерть страшна. Одни чёрные усища чего стоили, не говоря уже об огромной волосатой бородавке на щеке и переспевших прыщах над сросшимися бровями. Все ходячие сбежались и все "колясочники" съехались смотреть, как оно всё у паренька выйдет. Ничего, справился. Зажал страхолюдину в углу, глаза закрыл и под дружное улюлюканье зрителей чмокнул в жабьи губы. После чего рванул на всех парах ополаскивать рот заготовленным бальзамом.
Самое смешное, что Смерть Ходячая ему потом до самой выписки проходу не давала и однажды всё-таки поимела. Позвала в каптёрку белье пересчитать, а сама завалила на баулы и надругалась в циничной форме.
А всё Живчик виноват.
Но самая любимая забава у него была такая. Притащит в палату ворох свежей прессы, народ вокруг себя соберёт, скомандует: "А ну-ка, братишки, представьте фотографию собачьей свадьбы", а потом первую попавшуюся газету разворачивает и начинает с выражением читать все подряд заголовки. Вроде как это подписи под той воображаемой фоткой, где бобик жучку шпарит. А в газете, как водится:
Конфузом завершилось первое в истории заседание Совета Безопасности Сармы по климату.
Секретное оружие повстанцев: как готовят диверсантов-смертников в лагерях "Фронта освобождения Прохты".
"Любовь к своему не есть ненависть к иному". Интервью с председателем Комитета по гуманитарным инициативам Патриком Райдером.
Политические партии, претендующие на место в Палате представителей Ассамблеи, выяснили, при каких условиях перестают быть конкурентами.
Известия науки: как была запущена Вселенная
Члены Совета президентов обсудили вопрос об ужесточении наказания за экстремизм.
Майкл Сепаратор, капитан "Ганзайских Дьяволов": "Вот такой вот жестокий вид спорта".
Оно понятно, что типичный образчик дубового армейского юмора, но только иной раз такое точное попадание случалось, что весь госпиталь ходуном ходил. Даже тяжёлых пробивало на конкретное бу-га-га.
Был бы у него выбор, предпочёл бы Влад чиниться в обычном полевом лазарете. Вот там бы, сколько надо, столько бы и лежал: месяц, два, три. Да хоть год! Легко. Ведь мало того, что среди братишек-подранков не чувствуешь себя мышью лабораторной, так ведь ещё и чётко знаешь: ни на секунду лишнюю тебя не задержат. Как только прочухаешься, сунут в руки - держи, служивый! - родную М-116-М, пнут под зад коленом и вперёд - бегом марш на передовую.
Про сверхсекретный медицинский центр такого не скажешь. И держат в одиночестве, и не понять, зачем держат, и неизвестно, сколько ещё продержат. Быть может, до конца жизни не выпустят. С ума можно сойти от одной этой мысли.
Но теперь у Влада появилась возможность хоть как-то прояснить свою судьбу.
Шин Клайд оказался не старым, но уже обрюзгшим типом с мешками под глазами, отвисшими щеками и сонным выражением лица. Круглое лицо и крючковатый нос делали его похожим на сову. "Совы - птицы хищные", - отчего-то подумал Влад, рассматривая доктора в упор. А следом: "Только я - не мы мышь полевая, а кошка дикая. Не дамся".
Устроившись на откидном стуле, доктор представился неожиданно высоким, почти женским голосом:
- Меня зовут Шин Клайд.
- Уже доложили, - едва сдержав невольную улыбку, кивнул Влад и попытался приподняться.
- Лежите, не вставайте, - приказал доктор, после чего спросил: - Как себя чувствуете, милейший?
- Хреново, я себя чувствую, док, - признался Влад. И повторил по слогам: - Хре-но-во.
- Беспокоит что-нибудь?
Задав вопрос, Клайд выкинул указательный палец и повадил им влево-вправо перед носом пациента.
- Так точно, док, беспокоит, - бодро ответил Влад, покорно следуя взглядом за толстым, похожим на разваренную сосиску, пальцем. - Душа беспокоит. Истомилась в неволе.
- Душа? - Клайд хмыкнул, перестал водить пальцем и отпустил руку в карман. - Душа - это не критично. Поправим.
- Очень на это надеюсь, - сказал Влад и попытался взять быка за рога: - Док, скажите, а что такое со мною было? Почему я здесь?
Клайд прежде вытащил из кармана халата небольшой, размером с ладонь, прибор, оснащённый матовым дисплеем, только затем пробормотал:
- Что было, что будет, чем сердце успокоится - эти все вопросы, милейший, не ко мне.
- А к кому?
И на этот вопрос доктор не ответил. Вместо этого отмотал от прибора хромофорный проводок с биоинтерфейсным штекером на конце и приказал:
- А ну-ка, милейший, пододвиньтесь.
- Зачем это?
- Мне нужен доступ к вашему нейрочипу.
- О как! А это ещё зачем?
- Затем.
- Я серьёзно. - Влад похлопал ладонью по заглушке разъёма. - Зачем вам моя "сопелка", док? Между прочим, имею право знать согласно Семьдесят второй поправке.
Доктор недовольно поморщился, но вынужден был согласиться:
- Разумеется, милейший, имеете. Кто бы спорил.
- Тогда объясните, - потребовал Влад и тут же, не дождавшись ответа, попробовал сам догадаться. Ткнул пальцем в устройство: - Детектор лжи? Полиграф?
- Полиграф? - Доктор удивлённо вскинул брови. - Причём тут полиграф?
- Полагаю, раз в контору берёте, должны проверить на вшивость. Вдруг предатель.
Доктор покачал головой.
- Ерунда какая-то. Бред. Я и без всякого детектора знаю, что вы, милейший, уже не предатель. Равно как и пока ещё не предатель.
Озадаченный Влад перевёл взгляд с серебристого прибора на Клайда.
- Док, я что-то не понял. Вы это за кого меня держите? Как это - "уже не предатель"? Что значит - "пока ещё не предатель"?
- Очень много вопросов задаёте, милейший.
- А вы бы на моём месте не задавали?
- На вашем месте? Хм... Сомневаюсь, что я мог бы когда-нибудь оказаться на вашем месте. Не тот темперамент.
- И всё же.
Доктор вытащил носовой платок, шумно высморкался, неторопливо спрятал платок в карман, наконец сказал:
- Ладно, я отвечу. За кого вас держу? Держу я вас, милейший, за вменяемого человека. Насчёт того, что "уже не предатель" - это вам другие доведут в части касающейся. А насчёт того, что "ещё не предатель"... Вы что, так в себе уверены?
- А то нет, - приосанившись, ответил Влад.
Посмотрев на него скептически, доктор пробормотал:
- Ну-ну. - И, выдержав многозначительную паузу, заметил наставительно: - А по мне, милейший, ничего наперёд про себя знать невозможно. Думает иной про себя, что герой, а враг продержит его голодном пайке неделю-другую, потом выставит бадью клубничного джема и корзину французских булок, и всё - поплыл герой. Я уж не говорю про раскалённый прут в задний проход и зажатые в тиски, прошу прощения, яйца. Лично я не отчего не зарекаюсь, и вам не советую.
Выслушав тираду Клайда, Влад подумал: "А ты в плен не попадай, оставляй одну пулю для себя, и всё обойдётся". Так подумал, а вслух спросил:
- Набор звуков. В смысле - мне это название ни о чём не говорит.
- Верю. Тогда так, милейший: перед вами прибор, который позволяет выявить конкретные компоненты когнитивного процесса, а затем объединить их в единую модель, годную для анализа.
- Если перейду к конкретике, - заверил доктор, - вообще ничего не поймёте. Уж поверьте. Впрочем, как желаете. - И нехорошо усмехнувшись, стал выдавать язвительно-надменным тоном: - Принцип работы интегратора Тулвинга основан на том, что репрезентация информации в памяти не есть точное воспроизведение событий реальной жизни, поскольку сенсорные стимулы при хранении подвергаются абстрагированию и модификации, которые являются функцией сложно переплетенного знания, структурированного...
Влад замахал руками:
- Хватит, довольно, не нужно конкретики. Обойдёмся как-нибудь без конкретики. Но скажите, док: буравить будете глубоко? Или как?
- Или как. Всё, милейший, будет без затей. Задам несколько вопросов, вы ответите, а прибор отследит в фоновом режиме необходимые для анализа характеристики. Процедура весьма и весьма щадящая. Так что не волнуйтесь.
- А я и не вол... Скажите, док, а что вы, собственно, хотите выяснить?
- Ну... - Доктор на секунду задумался. - Скажем так. Меня интересует круг тех феноменов проявленного мира, которые вызывают у вас, милейший, когнитивный диссонанс.
Сказал и замер в ожидании реакции.
Влад не стал делать вид, что не знает термин, обозначающий состояние, при котором сознание идёт в разнос по причине столкновения противоречивых поведенческих установок. Догадывался: перед визитом доктор просмотрел досье (как иначе?), стало быть, в курсе, что пациент имеет образование повыше школьного. К чему кривляться?
Энергично поскрёб затылок, махнул рукой, дескать, будь что будет, и, соглашаясь на процедуру, сказал:
- Ладно, док, давайте штепсель, сам воткну.
Взял протянутый шнур и, вытащив заглушку из порта нейрочипа, уверенным движением вставил штекер в гнездо. Почувствовав через секунду лёгкое головокружение от действия тестирующего битового потока, откинулся на подушку, прикрыл глаза и спросил:
- На вопросы отвечать честно?
- Это мне всё равно, - ответил доктор. - Как хотите.
- Даже так! Тогда валяйте, я готов.
Доктор кивнул и некоторое время водил жалом манипулятора по экрану прибора. А когда закончил калибровку, задал весьма неожиданный вопрос:
- Скажите, милейший, у вас есть любимая женщина?
- А как же, имеется, конечно, - сказал Влад не без некоторой похвальбы и продекламировал: - В Моулмейне, возле моря, в Бирме - чёртовой стране очень славная девчонка крепко сохнет обо мне.
Доктор не понял:
- В Моул... Где?
- Забудьте, док. Это я так шучу изыскано. На самом деле - в Схомии на планете Тиберрия. - Влад показал Клайду большой палец. - Вот такая вот девчонка меня там ждёт! И я к ней непременно вернусь. Когда - не знаю, не от меня это, к сожалению, зависит, но непременно.
Взглянув на экран, доктор удовлетворённо кивнув.
- Прекрасно, милейший. - Поставил метку и продолжил: - Скажите, у вас с родителями в детстве конфликтов не было?
- С родителями?.. - Влад помолчал немного. - Да нет, не было ничего такого. Родители меня любили. И я их, разумеется.
- Точно?
- Точно. И с отцом у меня всё ладилось, и с матушкой. - Влад перекрестил живот. - Царство им Небесное, Вечный покой. И про Эдипов комплекс, док, не вздумайте спрашивать. Огребёте в бубен.
Новый вопрос доктор задал не сразу, чего-то ждал, легонько постукивая манипулятором по тыльной стороне прибора.
А Влад вдруг вспомнил (зачем? к чему?) случай из глубоко девства.
Однажды - семь или восемь лет ему тогда было - он с какого-то перепуга решил помочь матушке и, пока та была на службе, пропылесосил в квартире. К делу подошёл основательно: отодвигал кресла, просовывал трубу за книжные шкафы и тыкал в батареи отопления. Ну а когда дело шло к победному концу, случилась неприятная штука - прожорливый пылесос слизнул с бахромы ковра божью коровку. Влад заметил её слишком поздно, и отвести трубу не успел. Ой! - а уже всё.
Испугаться испугался, но сразу смекнул, что нужно делать: проворно расчленил аппарат, вывалил содержимое мешка на ковёр и, работая двумя руками, разворотил мохнатый ком.
Букашка, слава богу, оказалась живой и невредимой. Зажав её в кулак, Влад выбежал на задний двор, вскарабкался на деревянную горку, раскрыл ладонь и произнёс то, что положено в таких случаях произносить: "Божья коровка, улети на небо. Принеси мне хлеба. Чёрного и белого, только не горелого". Козявка долго упрашивать себя не заставила, махнула крылами и вспорхнула. Влад стал кричать ей вслед "Лети! Лети! Лети!", и кричал до тех, пока окончательно не растворилась в синеве.
А тем временем домой вернулась матушка и, обнаружив, что мусор, собранный по сусекам, лежит неаппетитной кучей посреди ковра, рассердилась. Владу досталось по первое число. Сначала он на маму обиделся, но быстро простил. У мамы тогда в жизни был трудный период: отец руководил восстановлением мостов на неспокойной Прохте, и она сильно за него переживала. Влад хоть и шкетом мелким был, но уже всё прекрасно понимал. Не стал дуться.
- Нет, не было у меня никаких конфликтов с родителями, - погасив трепетные воспоминания, ещё раз уверил Влад недоверчивого доктора.
Тот посмотрел куда-то поверх головы Влада, затем вновь уткнулся в экран и сменил тему:
- А скажите, милейший, почему вы из армии уволились?
Этот незамысловатый вопрос озадачил Влада. Здорово озадачил. "Действительно, а почему я это сделал?" - задумался бывший спецназовец.
Как это ни странно, но он не знал ответа на этот, казалось бы, простой житейский вопрос. Помолчал, стараясь припомнить, ничего не вспомнил и, убегая от того очевидного факта, что в памяти обнаружилась ещё одна прореха, рискнул поставить временную заплату:
- Контракт закончился, вот и уволился.
Такой ответ доктора не устроил.
- Странно, - сказал он, изобразив лицом гримасу недоумения. - Очень странно. После первого контракта второй вы подписали. Почему же третий - нет?
"По кочану!" - мысленно огрызнулся Влад. Признался себе: "А чёрт его знает". И ещё раз попытался копнуть память.
Только и на этот раз ничего не вышло. Воспоминания подводили к пропасти, заглядывать в которую было боязно. Внутренний голос прямо велел: "Стоп, Кугуар, назад! Свалишься, не вылезешь". Влад послушался - замер у бездны на краю. А когда пауза затянулась до неприличия, соврал:
- Надоело воевать, на покой потянуло.
А может, не соврал. Возможно, именно так оно и было. Поди пойми при таких раскладах.
Доктор покосился на экран и озадаченно хмыкнул, после чего предположил:
- А быть может, вас стало смущать то обстоятельство, что приходится убивать? Может, в этом причина?
- Что-что? - удивился Влад. - Смущать? Меня? Ну уж нет! Я же, док, не убийцей наёмным был - солдатом. Чего тут смущаться? Война есть война.
- Это, конечно, милейший, кто бы спорил, - согласился Клайд. - Только между солдатом и убийцей грань тонка.
- Это да, тонка. Как лезвие тонка. Только я, док, никогда её не переходил.
Доктор помолчал, а затем, опять уставившись невидящим взглядом куда-то в угол, вкрадчивым голосом поинтересовался:
- Скажите, а детей вам доводилось убивать?
- На войне нет детей, - без заминки и по-военному чётко доложил Влад. - На войне есть бойцы противника.
- Бойцы?
- Так точно, бойцы.
- Я понял вас, милейший. - Доктор, стараясь не встретиться с пациентом глазами, вновь опустил взгляд на экран. - Ну, а как вы относитесь к тому неприглядному факту, что под огонь наших экспедиционных войск иной раз попадают мирные жители?
- А как к этому можно относиться? - Влад заправил сползшую спираль провода за ухо. - Жалко "цивилов". Невинных всегда жалко. Но что поделать - на войне стреляют, и если кто-то оказался на пути случайной пули, то...
Доктор не дослушал:
- А когда эта пуля не случайна?
- Как это "не случайна"?
- Ну ведь бывает же, что наши бойцы уничтожают, как вы их называете, "цивилов" преднамеренно. Из баловства. По пьяной лавочке. Или в порыве мести. Как вам это?
- Никогда не слышал о таких фактах, - не моргнув глазом, соврал Влад.
- Позвольте, как так не слышали?! - удивился доктор. - Сплошь и рядом ведь! Взять хотя бы нашумевшее в свое время "дело лейтенанта Чешски".
Влада аж передёрнуло от столь неудачного примера.
- Лейтенанта Чешски, говорите?
- Ну да, Чешски. Слышали о таком?
Дурацкий вопрос. Конечно, Влад слышал о деле штурма-лейтенанта Алвиса Чешски. Как он мог о нём не слышать, если лично принимал в операции по разблокированию взвода, которым командовал этот геройский "летёха"?
Та мутная история случилась на забытой богом планете Луао-Плишки осенью тридцать второго. Началось всё с того, что Главный штаб Экспедиционного корпуса получил разведданные об очередной контрабандной партии оружия, предназначенного для "Свинцовых маков". В наводке было указано всё: дата, время, объём партии, маршрут и даже точные координата схрона. Начштаба, трёхзвёздный генерал Моргалит, ознакомившись с донесением, дал отмашку, аналитики тактико-оперативного отдела разработали незамысловатый план, командор Идмон его утвердил, и колёсики завертелись.
Провести операцию по пресечению трансферта поручили взводу под командованием лейтенанта Чешски из 365-го линейного полка Штурмовой дивизии. Парни отработали чётко. Вышли на точку ликвидации за два часа до означенного времени, грамотно рассредоточились, дождались, когда подводы с грузом вползут в ущелье, и накрыли их дружным огнём. Никто из возниц не ушёл. Всех братишки положили.
А в итоге всё оказалось большой подставой. Когда стали осматривать телеги, увидели, что ни хрена это никакой не транспорт с оружием, а обоз с барахлом и утварью. Семья беженцев к родственникам в долину пробиралась. Такая вот хренотень.
Но и это не всё.
Обоз-пустышка был ещё и наживкой - пока Чешски с бойцами пасли груз, их самих пасли сепаратисты. Выпасли и взяли в плотноё кольцо.
Штабисты Корпуса, так глупо заглотнувшие "дезу", сразу умыли руки - я не я и хата не моя. Впрочем, что с них взять, с крыс штабных. Но и генералы Штурмовой повели себя не лучшим образом. Это - ещё мягко говоря. А говоря словами, которыми, вообще-то и нужно в таких случаях говорить, - повели себя по-скотски. Опасаясь за свои долбанные звёзды и жирные задницы, решили свалить вину за уничтожение "цивилов" на взводного. Мало того - они его ещё и без помощи в котле оставили. Всего-то и нужно было отправить звено "вертушек". Не соизволили. Решили, видать, что на мёртвого проще будет стрелки перевести, и сослались на хреновые метеоусловия. А когда это метеоусловия на Луао-Плишки были не хреновые? В общем, тут и думать нечего - отдали братишек "горинчам" на растерзание. Суки.
И только командир 365-го полка штурма-полковник Кубертен повёл себя как правильный мужик. Понял, что с верхними людьми каши не сваришь, и вышел поверх всех голов на босса "Звёздных котов" Намба Тесса. "Батяня" сопли жевать не стал, и - сам себе командир - сходу заслал на спасение окружённого взвода всех, кто в ту минуту был на базе.
Только-только вернувшийся с задания Влад тоже попал в команду 911. И хорошо, что попал. Именно ему, специалисту по одиночным рейдам, и удалось разорвать кольцо окружения. А потому что не мудрил и действовал донельзя просто: тихо зашёл со стороны Гнилых болот и, обозначив себя в эфире позывными Чешски, увёл часть сепаратистов к подножиям тех гор, что на карте были обозначены как Зубы Спящего Дракона. Лейтенант этим делом воспользовался, и под огневым прикрытием "котов", погнал своих бойцов в образовавшуюся брешь. Всех вывел, никого не оставил. Герой.
Герой-то герой, а только всё равно осудили. Окрестили безжалостным убийцей, навесили всех чертей и дали пожизненное. Щедро расплатилось с ним государство за беспримерное геройство. Щедрее не бывает.
Освежив в памяти давнюю историю, Влад счёл необходимым заявить:
- Чешски - мужчина, Чешски - герой.
- Убийца он, - сказал доктор.
Безапелляционно так сказал. С обличительным пафосом. Владу это дело не понравилось и он, посуровев лицом, напомнил:
- У него приказ был.
- Насколько я помню, представитель командования Корпуса наличие приказа на суде не подтвердил.
- Сдали парня бляди. И чтоб собственные задницы прикрыть, и чтоб рты пацифистам заткнуть. Показательный процесс устроить - это же проще, чем предателя найти. А приказ был. Что бы там кто-то ни говорил - был. Я уверен на все сто. И даже двести.
- Пусть так, пусть был приказ, но разве они там не видели, в кого стреляют? Ослепли от рвения? Так?
- Бойцы штурма не полицейские - они не обязаны в ходе боя отделять козлищ от агнцев.
Доктор презрительно поморщился, отчего стал походить не просто на сову, а на сову, проглотившую невкусную муху. Поморщился так некрасиво и выдал:
- Обязаны, не обязаны, приказали, не приказали, - по большому счёту чушь всё это. Совесть надо иметь.
- Совесть? - Влад приподнялся на локтях. - Совесть - это, док, хорошо, совесть - это здорово, но только солдат, отправляясь на боевую работу, вынужден оставлять совесть в казарме. На верхней полке прикроватной тумбочки. Совесть оставлять, а ненависть - прихватывать. Работа солдата - убивать. Чтобы убить, нужно ненавидеть. Иначе как? Иначе - никак. Док, скажите, вам самому доводилось когда-нибудь убивать? Лично в кого-нибудь засаживали? А, док?
Клайд удивился:
- Причём тут это?
- А притом. Оскоромились бы, знали: если человек настроился убивать, если по-настоящему настроился, то он уже не может переключиться на иное. Человек не киборг. Слава богу. Или, если угодно, - к сожалению. Впрочем, вы же психолог, вы должны это знать.
- Пусть так, пусть переключиться не может. Но остановиться-то может! Уверен, может. И не говорите, что нет.
- Остановиться?.. Допустим. И что с того?
- А то, что можно было тех несчастных аборигенов пленить, и спокойно разобраться, что к чему.
- Боюсь удивить вас, док, но у нас... в смысле - у штурмовиков не принято брать пленных.
- Почему это?
- А то вы не знаете.
- Не знаю.
- Странно. Что ж, тогда объясняю. Когда люди знают, что существует возможность поднять лапы и уйти безнаказанным, они страх теряют. Вот и получается: каждый взятый в плен - это десять свежих рекрутов в армию врага. Врубаетесь, док, о чём я?
- Железная логика, - хмыкнул доктор. - Железная, но ржавая.
Влад разозлился, но удержался от резких слов. Промолчал. А доктор-глупец ситуацию не прочувствовал, и плеснул керосина в разбуженный огонь:
- Как хотите, милейший, но поступок лейтенанта Чешски - это не геройство, это дикость дикая. Это позор.
Ещё больше помрачневший Влад досчитал про себя от нуля до десяти и переспросил:
- Позор?
- Позор, - подтвердил упрямец.
А в следующий миг, взмахнув руками, опрокинулся. Потому что Влад, не вставая, сунул ему в челюсть. Хорошо так сунул. От души.
Вылетевший из рук доктора прибор ударился о край кровати, и в мозг Влада вонзились тысячи огненных игл. Вскрикнув от боли, он потянулся за ухо и выдернул штекер. С неприязнью посмотрел на металлическое жало, раскрутил прибор на проводе и запустил в стену.
- Зачем? - простонал лежащий на полу доктор, болезненно восприняв потерю дорогостоящего оборудования. И прорычав обидное: ""Кирпич" долбанный", попытался встать.
Влад не позволил ему это сделать - спрыгнул с кровати, надавил коленом на грудь.
- Псих, - прохрипел доктор.
Влад замахнулся, но прежде чем ударить, уточнил:
- Так геройство или позор?
- Позор, - ответил доктор с упорством, переходящим в ослиное упрямство.
В эту секунду раздалась трель электронного блокиратора двери, стальное полотно укатило в паз, в проёме показался верзила в серой униформе. Его появление спасло доктора от дальнейшей расправы.
- Отвалил от дока! Упал лицом вниз! Положил руки на затылок! - проорал охранник, наводя ствол парализатора на слетевшего с катушек пациента.
- Да пошёл ты! - огрызнулся Влад, обернувшись на крик.
Палец охранника дрогнул на спусковой скобе, но утопить её не успел. Неведомая сила вырвала парализатор из крепких рук и, удерживая в воздухе, протащила его чуть вперёд, а затем резко отправила назад. Ничего не понимающий верзила, получив мощнейший удар прикладом по лицу, грохнулся на пол.
- Жизнь потихоньку налаживается, - удовлетворённо пробормотал Влад.
Оставив в покое доктора, он ринулся к поверженному охраннику. Наклонился подобрать оружие, а вот разогнуться уже не смог. Какой-то гад ударил его чем-то тяжёлым по затылку, и тем самым вывел на время из игры.