Суменкова Маргарита : другие произведения.

Т. Гудкайнд Правило девяток

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.05*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод нового произведения Терри Гудкайнда "The Law of Nines". Очень многим (и мне в том числе) хотелось бы, чтоб эта книга оказалась продолжением серии "Меч Истины". Увы, это НЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ. Я бы определила данное действо как эпилог саги из серии "...прошло двадцать лет...". Правда, лет прошло несколько больше, чем двадцать... И стоили ли все труды и страдания наших любимых героев того, к чему пришел их мир? Стоит задуматься. Ну, а выводы каждый делает сам...

   Goodkind, Terry.
   The law of nines
  
   1.
   НАД ГРУЗОВИКОМ ВОДОПРОВОДЧИКА развевался Веселый Роджер, и именно он в первый момент привлек внимание Алекса. Белый череп и кости словно цеплялись за черное полотнище, чтоб их не смело, пока автомобиль, виляя, несется через перекресток со скоростью пушечного ядра. На повороте грузовик накренило; пластиковая труба покатилась по блестящему стальному листу на дне кузова со скрежетом, от которого заныли кости. Казалось, грузовик вот-вот опрокинется.
   Алекс взглянул на человека, стоящего рядом на обочине. Надо же! Поглощенный своими мыслями, он никого тут раньше не заметил. Когда там появилась эта женщина, что неподвижно стояла сейчас чуть впереди и правее, а над плечом ее рассеивался легкий парок, словно след от дыхания в морозный день? Лица незнакомки Алекс не видел, а потому не мог понять, заметила ли она грузовик. Хотя, трудно было не услышать натужный рев двигателя - похоже, грузовик и не собирался сворачивать.
   Алекс схватил женщину за руку и отшатнулся, рванув ее следом за собой. Взвизгнули шины; большая белая кабина подскочила на бровке, где только что стояли Алекс и эта женщина - передний бампер пронесся всего в нескольких дюймах от них. Вслед грузовику взметнулась ржавая пыль; во все стороны разлетелись куски дерна и ошметки грязи.
   Прояви Алекс нерешительность, и оба они были бы уже мертвы.
   На белой дверце кабины поверх надписи "Веселый Роджер. Водопроводные работы" красовалось изображение улыбающегося пирата с повязкой на одном глазу и яркой искоркой в уголке рта. Алекс обернулся и проводил глазами яркую картинку.
   Кто ж так ездит! Подняв глаза, чтобы рассмотреть психа за рулем грузовика, Алекс прямо физически наткнулся на мрачно-пристальный взгляд дородного человека на пассажирском сидении. Кудрявая борода и густая шапка темных волос и вправду придавали ему пиратский вид. А узкие глазки над пухлыми рябыми щеками так и полыхали гневом.
   Судя по всему, его привело в бешенство то, что Алекс и эта женщина вообще посмели оказаться у него на пути. Даже в грохоте распахнувшейся двери ясно читались его воинственные намерения.
   Прямо какой-то человек-ночной-кошмар.
   Алекс ощутил холодную волну адреналина и мысленно сосредоточился на своих движениях. Пассажир, похоже, собирался выскочить из кабины прямо на него. И доберется до Алекса "пират" немного раньше, чем в дело вступит его дружок-водитель. Значит, поначалу они сойдутся один на один. По крайней мере, пока автомобиль движется, водитель не сможет помочь приятелю - следовательно, немного времени в запасе есть. И это все происходит с ним, с Алексом? Поверить невозможно!
   Тем не менее, все это происходило. Наяву. И нужно было что-то предпринимать.
   Алекс смирился с неизбежным, и его наполнила спокойная ярость.
   Время замедлилось... Вечность пролегла между двумя ударами сердца... Кокон тишины окутал разум... Белая дверца кабины... Рука, открывшая дверцу... Мощная такая, с выпуклыми мышцами...
   Собственные мускулы Алекса напряглись, готовые встретить угрозу.
   Из двери уже высунулась крепкая нога, когда сигнальные вспышки и вопль сирены отвлекли здоровяка-"пирата". Взвизгнув шинами дорогу грузовику пересекла черно-белая машина.
  
   Полицейские припарковались на другой стороне улицы рядом с оградой автостоянки. Те парни в грузовике пронеслись мимо, не заметив полицию, зато патрульные прекрасно разглядели их подвиги. И, похоже, выкрутасы водителя грузовика стражей закона не порадовали.
   Собственно, Алекс, потерявшись в своих мыслях, тоже их не заметил.
   - На обочину! - потрескивая, ожил громкоговоритель.
   Мир возобновил свое движение.
   Грузовик, поднимая клубы пыли, катился, постепенно замедляя ход; следом за ним двигалась патрульная машина.
   Едва пират остановился, двое полицейских, держа оружие наготове, с двух сторон приблизились к кабине.
   Раздался резкий приказ, и нарушители принялись выбираться из кабины, одновременно стараясь держать руки поднятыми вверх. Тут же оба оказались стоящими лицом к автомобилю, опираясь руками на капот.
   Алекс почувствовал, как напряжение покидает его мышцы, как слабеют колени. Он отвернулся от обыскиваемых и обнаружил, что женщина не сводит с него внимательных глаз. Изумительных, потрясающих глаз. Их насыщенный коричневый цвет напомнил Алексу его лучшие кисти из соболя. И за этими карими глазами, что оценивающе смотрят на мир вокруг, явно скрывается острый ум.
   Незнакомка неторопливо перевела взгляд на руку Алекса, которая все еще сильно сжимала ее предплечье. Алекс тогда собирался отбросить женщину себе за спину, чтобы пассажир грузовика не мог обидеть ее. Но полиция обнаружилась раньше.
   В карем взгляде читался немой приказ.
   - Извините, - проговорил Алекс, выпуская руку женщины. - Эти пираты чуть вас не переехали.
   Она не ответила.
   Своим беззаботным тоном Алекс пытался успокоить ее, уменьшить страх из-за того, что едва не произошло. Но по невозмутимому выражению лица незнакомки, можно было подумать, что она довольно приятно провела время. Алекс только надеялся, что не повредил ей руку - иногда он сам не сознавал собственной силы.
   Не придумав, куда девать руки, Алекс запустил пальцы одной из них в густую шевелюру, а другую засунул в карман. Потом откашлялся и заговорил более серьезным тоном.
   - Мне очень жаль, если я причинил вам боль, но... Тот грузовик сбил бы вас - вы стояли прямо у него на пути.
   - Для вас это так важно?
   Голос незнакомки был столь же очаровательным, как и глаза.
   - Да, - озадаченно ответил Алекс, - если я мог предотвратить несчастный случай...
   - Если это действительно был несчастный случай.
   Как странно. Алексу оставалось только гадать о значении ее слов. Он никак не мог придумать, что сказать в ответ.
   Где-то в подсознании всплыло воспоминание о стоящей на обочине незнакомке. Даже тогда, погруженный в свои мысли, Алекс все же обратил на нее внимание. Он же художник, а, значит, привык оценивать пропорции человеческого тела, в покое оно находится или в движении. И в ее позе, когда она стояла у дороги, было что-то необычное.
   Алекс вовсе не был уверен, что своим ответом она пыталась уменьшить напряжение. Скорее то была попытка избавиться от паники, заставляющей сердце тяжело бухать в груди. А, возможно, она просто хотела избавить себя от его самонадеянной галантности. Такая женщина наверняка привыкла иметь дело с сообразительными мужчинами, которые пускались на всякие хитрости, чтобы привлечь ее внимание.
   Атласное черное платье облегало изгибы ее тела. Но вот был это последний писк моды или просто не соответствующая месту и времени одежда, Алекс никак не мог решить. Кроме того, плечи незнакомки покрывала длинная пелерина глубокого зеленого цвета. И окончательно запутывал дело водопад волос цвета летнего солнца.
   Алекс предположил, что она направлялась в ювелирный магазин, расположенный в престижном Риджент-Центре, чьи стеклянные стены проглядывали между липами, насаженными вдоль Риджент-Бульвара.
   Он опять перевел взгляд на грузовик, криво стоящий на бордюре. Мигалка полицейской машины окрашивала его белую кабину поочередно то в синий, то в красный цвет.
   Надев на пассажира наручники, полицейский махнул рукой в сторону обочины, приказывая ему сесть рядом с водителем. Тот уселся, скрестив ноги. Оба "пирата" были одеты в темные спецовки, заляпанные грязью. Хотя они и выполняли все приказы полицейских, ни один не выглядел напуганным.
   Пока офицер что-то монотонно говорил в микрофон переговорного устройства, укрепленного на погоне форменной рубашки, его напарник подошел к Алексу.
   - С вами все в порядке? Никто не пострадал?
   В голосе полицейского еще чувствовались остатки возбуждения.
   Патрульные были молодыми и сложением напоминали тяжелоатлетов. С бычьими шеями, одетые в одинаковые черные рубашки; короткие рукава туго обтягивали мощные мышцы рук, будто служили лишь для того, чтобы подчеркнуть размеры их мускулатуры.
   - Никто, - подтвердил Алекс. - С нами все в порядке.
   - Рад слышать. А вы быстро сообразили. На минуту мне показалось, что вам уже не жить.
   Алекс указал на мужчин в наручниках.
   - Они арестованы?
   Полицейский бросил взгляд на женщину и покачал головой.
   - Пока не получим ордер - не арестуем. С парнями, вроде этих, никогда не знаешь, кто попался тебе в руки. Мы часто придерживаем их у себя до окончания проверки. Но все же я думаю, что когда мой напарник закончит оформлять штраф, они будут не в настроении откалывать что-то, подобное сегодняшнему трюку. Ну, хотя бы какое-то время.
   Теперь насчет парней из грузовика будут волноваться двое крепких полицейских; и было уже не так страшно смотреть в темные глаза пассажира.
   Алекс взглянул на полицейский значок и протянул руку.
   - Спасибо, офицер Славински. Вы появились очень вовремя.
   - Точно, - ответил полицейский, пожимая руку Алекса.
   Рукопожатие было мощным. Алексу не показалось: офицер Славински все еще возбужден происшествием и ему не терпится вернуться к своим "пиратам".
   Водитель грузовика, сидящий на бордюре, был более худым, чем пассажир, но выглядел столь же неприметно. Он коротко отвечал на вопросы, которые задавал полицейский, заполняющий протокол.
   Напарники коротко переговорили между собой, видимо обсуждая результаты проверки документов. Офицер Славински кивнул, снял с пассажира наручники и разрешил ему вернуться в грузовик. Забравшись в кабину, тот уселся, выставив в окно волосатую руку, пока второй полицейский снимал наручники с водителя.
   В большом квадратном зеркале грузовика Алекс видел темные глаза этого человека, устремленные прямо на него, Алекса. Таких глаз не должно быть в цивилизованном мире. И Алекс предположил, что, видимо, подобное ощущение возникает потому, что в этой новой, роскошной части города строительный транспорт выглядит неуместно. А еще Алекс вспомнил, что уже видел грузовик Водопроводной Компании Веселого Роджера.
   Неподалеку у Алекса был небольшой дом. Когда-то он располагался за городом в уединенных холмах среди полей, но все это уединение давно поглотил разрастающийся город. И теперь Алекс жил на довольно приятной улице в приличном доме в престижном районе города.
   Так он и стоял, застывший, уставившись на грязное лицо, глядящее из зеркала грузовика.
   А потом человек в зеркале усмехнулся.
   Такой злобной усмешки Алекс никогда не видел.
   Порыв ветра развернул флаг на грузовике - казалось, череп тоже мрачно улыбается Алексу.
   Тут он заметил, что женщина замерла и молча за ним наблюдает. В это время загорелся зеленый свет, и Алекс сделал приглашающий жест.
   - Вы позволите проводить вас через улицу? - спросил он преувеличенно галантным тоном.
   Незнакомка впервые улыбнулась. Это была не глупая ухмылка, не улыбка- предвестие смеха. Губы ее слегка изогнулись, показывая, что она оценила беззаботную естественность его слов.
   И унылый день неожиданно сделался прекрасным.
  
  
   2.
   - КОГДА-НИБУДЬ Я ХОТЕЛ БЫ написать ваш портрет, - заговорил Алекс, пока они пересекали широкий бульвар, - конечно, если вам это интересно.
   - Мой портрет? - переспросила она, слегка вздернув бровь. Невероятно женственный, этот взгляд требовал объяснений.
   - Я ведь художник.
   Алекс взглянул налево: движение на перекрестке замерло. В поле зрения не было видно ни одного строительного грузовика, никто не собирался еще раз с разгону наехать на них. Наоборот - завидев мигалку патрульной машины, водители вели себя крайне аккуратно.
   Как хорошо оказаться подальше от пиратов-водопроводчиков. Парни всем своим видом демонстрировали неприязнь, и Алекс даже разозлился, потому что вовсе не заслуживал столь воинственного отношения.
   - Значит, вы рисуете портреты? - спросила незнакомка.
   Алекс пожал плечами.
   - Иногда.
   Портреты не были основным его занятием, хотя время от времени приносили некоторый доход. Но в данном случае он готов был работать бесплатно, только бы рисовать эту женщину. Мысленно Алекс уже продумывал ракурсы и анализировал линии ее фигуры; пытался придумать, как точнее передать очарование лица. Разумеется, он никогда не начал бы такую работу, если бы не был уверен в своей способности передать ее красоту. Но изображение этой женщины должно быть совершенным. Нельзя исказить ни единой черточки в ее облике.
   Алекс указал на невысокое изящное здание, что виднелось за мерцающими листьями.
   - Там, в галерее, есть несколько моих работ.
   Она посмотрела в направлении, указанном Алексом, словно ожидала, что галерея сама собой возникнет прямо перед ними.
   - Вообще-то, я туда и направляюсь. И если вам захочется увидеть мои работы... Это совсем недалеко от ювелирного салона на Риджент...
   Его голос затих. Внезапно Алекс почувствовал себя очень глупо. С чего он взял, что женщина заинтересуется чем-то, кроме ювелирного магазина или содержимого бутиков. Возможно, на такую мысль его натолкнуло то, что на ней не было украшений. Но это вовсе не значит, что ей интересна живопись вообще, и его работы в частности.
   - Я хотела бы видеть ваши работы...
   Алекс поднял глаза.
   - Правда?
   Она кивнула, убирая с лица светлый локон.
  
  
   ***
   В кармане тихо завибрировал мобильник - опять пришло сообщение. Алекс мысленно вздохнул и свернул на полупустую автостоянку, которая заполнялась обычно только к ланчу. А сейчас лишь пара дюжин дорогих машин стояла возле главного входа, сверкая красным, багряным и серебряным.
   Телефон затих. Наверняка, это Бетани. Несколько недель назад Алекс вообще не подозревал, что по телефону можно посылать текстовые сообщения. И не знал, что его телефон может принимать такие послания, пока несколько недель назад не повстречался с Бетани. После второго свидания она завалила его сообщениями. Алекс редко прочитывал всю эту ерунду до конца, а Бетани, видимо, считала, что о ней думают днем и ночью. Но ведь их знакомство едва состоялось, так что должен был ответить Алекс? Что она вовсе не занимает все его мысли?
   Он перестал размышлять о телефоне и открыл стеклянную дверь торгового центра. По виду женщины не похоже, что она редко бывает в подобных заведениях - в ней не было робости человека, непривычного к дорогим магазинам. Она изящно и уверенно шагнула внутрь.
   Закрывая дверь, Алекс оглянулся. На противоположной стороне бульвара между липами проглядывала белая кабина грузовика, сидящего одним колесом на бордюре рядом с патрульной машиной. Мужчин в кабине он не разглядел.
   В торговом центре было почти безлюдно. Алекс с удивлением наблюдал за женщиной, которая невозмутимо скользнула взглядом по манящему мерцанию драгоценностей. Проходя по залам незнакомка одинаково равнодушно смотрела на витрины магазинов, где разве что шарфик можно было приобрести по цене, не составляющей четырехзначную цифру. Одежда в витрине дорогого бутика вызывала у нее не больше интереса, чем обувь в соседнем магазине или кошельки в следующем.
   Алекс замечал, как женщины оценивающе смотрят вслед его спутнице. Ее ответные взгляды были совершенно другими. Если незнакомку разглядывали, пытаясь определить состояние ее финансов, то она старалась... ощутить встречного человека, всматривалась ему в лицо, словно узнавая.
   - Теперь сюда, за угол, - окликнул спутницу Алекс.
   Когда он заговорил, незнакомка обратила на него пристальный, сосредоточенный взгляд, в котором читалась вежливая заинтересованность. Да, невозможно представить, как эта женщина отправляет эсэмэски.
   Она позволила провести себя по изогнутому коридору, украшенному металлическими инкрустациями на розовом гранитном полу. Каменные арки напоминали раскидистые деревья. Та, в которую свернул Алекс, вела в залитый солнцем зал. Сквозь застекленный потолок падали полосы света, причудливо играя на листьях филодендронов в кадках и оранжево-розовых лепестках гибискусов.
   Алекс остановился перед окном. Оконный переплет был богато украшен причудливой золотой лепниной, в результате чего окно напоминало картину в богатой раме - вроде тех, что виднелись через стекло внутри галереи.
   Алекс указал в сторону окна.
   Незнакомка неодобрительно поморщилась.
   - Вы хотите сказать... Вы нарисовали... это?
   Она смотрела на внушительного размера картину, размещенную прямо в середине зала. Работа Диллиона. Художника со Среднего Запада, который постепенно становился фигурой, известной по всей стране. Того самого, про которого говорили, что "Р. К. Диллион находится на переднем крае борьбы за подлинный реализм в искусстве".
   - Нет, - ответил Алекс. Он наклонился и указал на небольшую картину, стоящую на мольберте позади остальных. - Вон одна из моих работ - горный пейзаж с соснами на переднем плане слева.
   Алекс с облегчением подумал, что господин Мартин, владелец галереи, по крайней мере установил его картину на виду, вместо того, чтобы просто прислонить к стене, как он порой делал. Приглушенное освещение в зале сделало солнечный свет на картине более ярким, отчего тишина под сводом деревьев ощущалась почти живой.
   - Видите, что я имел в виду? - спросил Алекс, поднимая глаза на незнакомку.
   Ее рот слегка приоткрылся от удивления.
   - Александр... Это - прекрасно...
   Алекс застыл.
   Он знал, что еще не называл своего имени. Точно знал, потому что все время ждал удобного случая, чтобы представиться но не казаться при этом навязчивым.
   Скорее всего, она уже бывала в Риджент-Центре, и, должно быть, заглядывала в галерею. Это - единственное объяснение. В конце концов, почему бы богатой женщине не посетить галерею, и не обратить внимание на его работу? Биографические сведения об Алексе можно прочитать рядом с егокартинами, там же есть и фото. Он подписывал свои работы полным именем - Александр, точно так же написано в биографии. Видимо, оттуда она и узнала его имя.
   Незнакомка пристально смотрела ему в лицо.
   - Зачем вы это рисовали?
   Алекс пожал плечами.
   - Я люблю лес.
   Ее глаза увлажнились. Словно та картина навеяла какое-то священное для нее воспоминание.
   - Не то. Я хочу сказать, почему вы изобразили именно это место в лесу?
   - Не знаю... Как-то придумалось... Само...
   Незнакомка словно хотела сказать что-то еще, но была слишком потрясена, чтобы говорить. Она подошла к окну и бросила взгляд наружу.
   Алекс уже собрался спросить, почему этот выдуманный пейзаж имеет такое значение, как зазвонил его сотовый. Он не собирался отвечать на вызов, но женщина пристально разглядывала его работу и, казалось, была полностью поглощена этим. Так что пришлось раскрыть телефон.
   - Алло?
   - Алекс, это я, - послышался голос Бетани.
   - А... привет, - тихо ответил Алекс, сжимая телефон.
   - Разве ты не получил мои сообщения?
   - Извини, я их сегодня не читал. Я уже говорил: ты можешь позвонить, если тебе есть что сказать...
   - Глу-у-у-упый... - протянула Бетани. Возможно, она считала свой голос мелодичным, но Алексу он казался скрипучим. - Кто сейчас не шлет сообщения? Не будь таким старомодным. Все так делают...
   -- Я - не все. Так что ты хотела?
   - Ну, если бы ты прочел сообщения, на которые я потратила время, ты бы уже знал. Я собираюсь вытащить тебя куда-нибудь сегодня вечером, чтобы выпить за твой день рождения...
   Ее голос звучал обиженно, но Алекса это не волновало. Ему вовсе не хотелось выпивать. Да и вообще не хотелось праздновать этот мрачный день. А ее предложение разозлило еще больше.
   Бетани нафантазировала себе гораздо больше, чем было между ними на самом деле. Пары встреч Алексу оказалось достаточно, чтобы понять, что ничего общего между ними быть не может. Их свидания были недолгими и ничем не примечательными. А что уж там Бетани в них увидела... Словом, они не подходили друг другу: она любила дорогие вещи, а Алекс не был богат; она обожала вечеринки, а Алекс - нет.
   Да и его искусство ей надоело.
   - Извини, Бетани. Давай, я прочитаю сообщения и перезвоню?
   - Ладно...
   Он щелкнул крышкой телефона и вернулся к незнакомке. Она снова пристально смотрела на него непостижимым взглядом.
   - Извините...
   Он, словно объяснение, подержал в руке телефон, прежде чем сунуть в карман.
   Она оглянулась через плечо на его картину.
   - Я тоже должна извиниться. Времени совсем не осталось.
   Она отвернулась от окна и теперь стояла перед Алексом. - Сейчас я должна уйти...
   - В самом деле? Могу я, по крайней мере...
   Опять зазвонил телефон. И почему Алекс его не отключил?
   Легкая улыбка изогнула губы женщины, придавая ей новое очарование. Незнакомка выгнула бровь и указала на его карман.
   - Вы должны ответить, иначе она рассердится еще больше...
   - На самом деле меня это не волнует...
   Но Алекс знал, что Бетани так просто не отступит. А потому вытащил звенящий телефон из кармана и поднял указательный палец.
   - Дайте мне одну минуту. Прошу вас.
   Женщина бросила взгляд через окно и снова принялась рассматривать Алекса. Теперь она сделалась серьезной, и это заставило его замереть.
   Телефон прекратил звонить, теперь снова пошло сообщение.
   - Будьте осторожны с зеркалами, - наконец тихо произнесла незнакомка. - Через зеркала они могут наблюдать за вами...
   Руки Алекса покрылись мурашками. Он чуть не выронил телефон, когда тот зазвонил снова.
   - Что?
   А она все смотрела на него бездонным взглядом.
   - Прошу вас, - пробормотал он, - погодите... всего секунду...
   Незнакомка скрылась в тени между магазинами, словно предоставляя ему возможность для личного разговора.
   Он отвернулся и щелкнул крышкой телефона.
   - Ну что?
   - Алекс, если ты еще когда-нибудь...
   - Слушай, прямо сейчас у меня важное дело. Я перезвоню...
   Он захлопнул телефон, не дожидаясь, что скажет Бетани, и повернулся туда, где в темном уголке ждала незнакомка.
   Она исчезла. Просто... пропала.
  
   3.
   АЛЕКС ВЫТЯНУЛ ШЕЮ, оглядывая зал. Там не спеша прогуливались несколько хорошо одетых женщин, но той, кого он искал, среди них не было.
   Как ей удалось скрыться так быстро?
   Он бросился к арке, оглядывая переход к ювелирному магазину. Там ее тоже не оказалось. Потрясающе! За такое короткое время! Алекс с досадой подумал, что даже имени ее спросить не успел. Но он ведь не ожидал, что все так будет. И упустил свой шанс. А может быть - нет? Она сказала, что должна уйти "сейчас"...
   Интересно, что она имела в виду?
   Он вздохнул. Скорее всего, ничего, это была простая вежливость. Она хотела избавиться от него, как сам он хотел избавиться от Бетани.
   Да нет, не похоже. Что-то произошло, только Алекс не знал, что именно.
   В коридоре послышались шаги, мягкие голоса, легкий смех; и Алексу начало казаться, что все произошедшее ему почудилось.
   Думать о таком не хотелось. Особенно сегодня, в этот знаменательный день.
   Внезапно Риджент-Центр показался Алексу очень пустым и очень уединенным. Настроение, которое только-только начало улучшаться, сделалось совсем подавленным.
   Он стиснул губы, помянув Бетани с ее дурацкими сообщениями и назойливыми звонками. Они и без того ничего для него не значили, а теперь, когда помешали чему-то, что могло случиться...
   Алекс разочарованно вздохнул и зашагал мимо женщин, входящих в магазины, и выходящих оттуда. Он разглядывал лица в поисках исчезнувшей незнакомки. И наконец снова оказался в галерее, где ее тоже не было. Да, собственно, он уже знал, что не найдет ее там.
   Охваченный внезапной надеждой, что незнакомка просто пошла посмотреть на его работы, пока он говорил по телефону, Алекс принялся внимательно оглядывать галерею. Может, он не заметил? А она решила взглянуть на картины поближе? В конце концов, ей, казалось, нравится живопись.
   Женщины он не увидел, зато заметил господина Мартина, который любезно ему улыбался.
  
   ***
   Ручной работы тибетские колокольчики, укрепленные при входе в небольшой магазинчик, прозвонили знакомую мелодию, когда Алекс вошел и закрыл за собой дверь. Взгляд его скользнул по каким-то картинам, которых он не смог бы вспомнить. Так, произведения...
   Господин Мартин быт строен, носил темные двубортные костюмы и имел привычку потирать руки. А еще он имел обыкновение несколько раз менять свои указания, прежде чем остановиться на подходящем решении. Ярко-розовый галстук словно светился, озаряя воротник сорочки и заметно торчащий кадык.
   - Как сегодня идут дела, господин Мартин? Я просто зашел взглянуть, а вдруг...
   - Увы, Алекс, в этом месяце не купили ни одной вашей картины.
   Алекс закусил нижнюю губу.
   - Ясно...
   Похоже, придется ходить пешком, пока не удастся отремонтировать джип. К счастью, места, где он бывал, располагались достаточно близко. А к дому своего деда он всегда мог добраться и без машины. Кстати, Бен, скорее всего, ждет, что Алекс к нему заглянет.
   Господин Мартин снова растянул губы в улыбке.
   - Если позволите, Алекс... -
   И снисходительно склонился к собеседнику.
   - Я уверен, что под моим руководством вы могли бы создать себе имя, а заодно и заработать неплохие деньги, - господин Мартин поднял руку, указывая длинным пальцем на выставленные в центре работы.
   - Р. К. Диллион своими поразительными работами создал себе состояние. Не спорю, они, чересчур тоскливые, слишком много в них страданий, слишком громко они говорят о погибели мира. Но мысль эта не просто вызывает скорбь, она словно приветствуется. А коллекционеры как раз хотят иметь работы художников, способных выразить на холсте именно значительные эмоции, чтобы почувствовать причастность к тем важным проблемам, о которых рассказывает автор.
   Алекс взглянул на яростные, словно раны, мазки красной краски. Они, конечно же, должны были обозначить всеобщий крах.
   - Я и не знал, что Диллион пробует писать портреты...
   - Конечно, нет, Алекс. Потому, думаю, вы не примете мой ценный совет, а откроете свой разум и сами отыщете нужную реальность, как поступают все значительные художники.
   - Я предпочитаю живопись, как сущность своей собственной реальности - как можно вежливее ответил Алекс. - Если вы считаете, что покупателей так интересует наш мир, то почему не показываете им мои картины?
   Господин Мартин улыбнулся свойственной ему терпеливой улыбкой.
   - Я показываю, Алекс, показываю. Но они больше интересуются истинно творческим видением, чем тем, что делаете вы. В ваших работах нет алчной человеческой натуры. Они очаровательны, но не важны. Они не... новаторские...
   - Ясно...
   Не будь Алекс в столь подавленном настроении, он наверняка бы разозлился. А сейчас через мрак в его душе не могло пробиться даже ростка презрения. Мрак этот лишь наваливался все тяжелее, пригибая вниз.
   - Но, уверяю вас, Алекс, я в самом деле показываю ваши работы при каждой возможности. Мы ведь уже имели некоторые успехи.
   Улыбка господина Мартина стала заискивающей, поскольку он прекрасно помнил, что время от времени картины Алекса действительно продавались. И про сорок процентов комиссионных для галереи он тоже помнил.
   - Я надеюсь, когда начнется сезон отпусков, торговля пойдет лучше. Алекс кивнул. Он знал, что бесполезно спорить о своих взглядах на искусство. Бессмысленно. Важнее было продать свою работу. Он имел успех у нескольких человек, которым нравились его картины, которые ценили хрустальную красоту его пейзажей. Ценили видение, возвышающее их.
   В конце концов, той женщине картины понравились, а она по части интеллекта легко обошла бы любого из коллекционеров господина Мартина. Она знала, что ей нравится, и не боялась сказать об этом. А большинство клиентов господина Мартина ждали, что им объяснят, чего же им нужно на самом деле. И охотно платили за такое профессионально-эрудированное руководство.
   И все же Алексу-то нужно что-то есть.
   - Благодарю вас, господин Мартин, я обдумаю...
   - Не беспокойтесь, Алекс, я сообщу сразу же, как только кто-нибудь купит вашу картину. Но прошу вас подумать о моих словах.
   Алекс вежливо кивнул, направляясь к двери. Он знал, что никогда не будет кидаться краской в холст, притворяясь, что это и есть искусство. Как бы ни был голоден.
   День рождения оказался еще более тягостным, чем он ожидал. Может деду удастся ободрить его?
   Он остановился и вернулся назад.
   - Господин Мартин, мне нужно забрать это...
   Хмурым взглядом из под бровей Мартин наблюдал, как Алекс снимает с мольберта небольшую картину.
   - Забрать? Но почему?
   На продажу оставалось еще шесть работ Алекса, так что пустота в галерее не образуется.
   - Подарю. Тому, кто сможет оценить ее.
   Господин Мартин подавил хитрую усмешку.
   - Очень умно, Алекс. Иногда маленький подарок может стать семенем из которого вырастает дорогая коллекция.
   Алекс коротко улыбнулся и кивнул, поудобнее устраивая картину.
   Он не знал, увидит ли еще раз ту женщину, и подумал, что довольно глупо было бы надеяться на новую встречу.
   Но если так случится, он хотел бы подарить ей небольшую картину. Он хотел видеть ее улыбку. И если для этого требуется картина, значит она представляет собой больше чем ценность.
  
   4.
   - МНЕ КАЖЕТСЯ, ЗЕРКАЛА наблюдают за мной, - погрузившись в свои мысли, проговорил Алекс.
   Бен через плечо стрельнул в него взглядом.
   - Да, у зеркал есть такая привычка.
   - Нет, Бен, так и есть. Последнее время у меня ощущение, что за мной наблюдают.
   - Ты хочешь сказать, что наблюдаешь в зеркало сам за собой?
   - Нет. - Алекс сосредоточился, устремив на деда пристальный взгляд. - Я хочу сказать, кто-то другой наблюдает за мной через зеркала. Такое у меня чувство.
   Бен посмотрел на внука.
   - Кто-то другой?
   - Да.
   И снова Алекс задумался, как она об этом узнала. Он уже начал серьезно сомневаться, что та женщина реальна. Возможно ли, чтобы ему почудилось что-то подобное? Теперь это случилось и с ним тоже?
   Он, как мог, сопротивлялся волне паники.
   - Не позволяй своему воображению одержать верх, Алекс, - посоветовал дед и снова принялся за работу.
   Пристальный взгляд Алекса снова заблудился в мрачных воспоминаниях.
   - Ты думаешь, я тоже закончу безумием? - пробормотал он, помолчав.
   Наступила мертвая тишина. Алекс повернулся и увидел, что дед прекратил работу и смотрит на него тяжелым взглядом. В этом взгляде светилась жесткость, породить которую могли бы лишь темные и злобные помыслы.
   Взгляд этот напугал Алекса. Сидящий перед ним человек был совсем не похож на того дедушку, которого Алекс всегда знал.
   А потом зловещее выражение морщинистого лица сменилось на улыбчивое.
   - Нет, Алекс, - мягко произнес старик, - не думаю. И вообще, откуда такие мрачные мысли? В день-то рождения?
   Сложив руки, Алекс прислонился к обшитой панелями стене возле лестницы, стараясь встать так, чтобы не отражаться в зеркале слева от себя.
   - Ты же знаешь, сегодня мне исполнилось двадцать семь. Столько же было маме, когда она заболела. Когда... сошла с ума.
   Длинным пальцем старик поворошил кучку разномастных винтиков, собранных в помятой аллюминиевой пепельнице. Эту пепельницу Алекс помнил столько же, сколько помнил себя. Поиск ничем не помог.
   - Александр, - вздохнув, мягко произнес старик, - я никогда не считал твою маму сумасшедшей. Ни тогда, ни сейчас.
   Вряд ли когда-нибудь Бен сможет полностью понять печальную действительность. Алекс не забыл безутешные рыдания и истерические припадки своей матери, как и слова о незнакомцах, что следят за ней. Он не верил, что доктора стали бы восемнадцать лет держать взаперти женщину, которая не была серьезно больна психически. Нет, это невозможно. Даже мысль о подобном казалась жестокой.
   Алексу было девять, когда мать поместили в лечебницу.
   Он тогда ничего не понимал и был очень напуган. Бабушка и Бен забрали его к себе, заботились о нем, любили его, и в конце концов стали его законными опекунами. Их дом стоял ниже по улице, недалеко от дома родителей, а потому жизнь Алекса не разбилась на части. Бабушка и дед следили за домом, содержали в порядке на случай, если мать поправится и вернется домой.
   Но этого так и не случилось.
   С тех пор Алекс время от времени приходил туда, чтобы тихонько посидеть в доме, почувствовать единственную ниточку, связывавшую его с родителями. Казалось, тут был другой мир, где жизнь резко прервалась и замерла. Да и само время словно застыло, когда остановились часы.
   Порой у Алекса возникало ощущение, что он не знает своего места в мире, а то и вовсе не понимает, кто он есть. Иногда перед сном Алекс размышлял, что тоже может стать жертвой безумия. Он знал, такое бывает; болезнь передается между родственниками - об этом он еще мальчиком слышал от других детей. Да и шепотки за спиной раздавались - достаточно тихие, но всё же достигающие его ушей.
   Порой, глядя на других людей, на их жизнь, поступки, убеждения, Алекс ловил себя на мысли, что среди окружающих он - самый нормальный. Он часто думал, как люди могут столь заблуждаться. Почему способны признать произведение искусства, только если кто-то скажет, что так оно и есть.
   И была еще одна вещь, которая не давала покоя.
   Зеркала.
   Алекс вгляделся в лицо старика, который склонился и разбирал хлам, скопившийся на верстаке. Судя по серой щетине, сегодня утром дед не брился, а, возможно, вчера утром - тоже. Видимо, увлекся работой и не заметил как солнце взошло, село и взошло снова. За дедом такое водилось, особенно теперь, когда умерла его жена, бабушка Алекса. Сам Алекс частенько думал, что у деда есть собственные трудности в отношениях с реальным миром.
   Конечно, совершенно и окончательно безумным старика никто не считал. Дед всегда улыбался, глядя на мир невинно-проказливым взглядом. И полное отсутствие интереса к делам окружающих убедило реальный мир в том, что старик абсолютно безопасен. Так себе, местный чудак, из тех, кого у вежливых людей принято называть "эксцентричными". Безвредный старикан, вечно занятый переделкой консервных банок, починкой рваных книг и изучением бесконечных образцов плесени, которую он выращивал в бесчисленных чашках Петри.
   Этот образ усиленно культивировался самим Беном и разительно отличался от того, каким человеком он был в действительности.
   Алекс никогда не считал Бена сумасшедшим, да и эксцентричным тоже. Это был... уникальный, исключительный, замечательный человек, который знал много такого, что большинство людей не могли бы вообразить. Алекс предполагал, что на своем веку Бен достаточно встречался со смертью, а потому любил жизнь и хотел узнать как можно больше обо всех ее проявлениях.
   - Ну, и что ты тут делаешь? - спросил Бен.
   Услышав вопрос, Алекс заморгал.
   - Что?
   - Это же твой день рождения. Разве ты не должен сейчас наслаждаться жизнью в компании молодой женщины?
   Алекс глубоко вздохнул, не желая вдаваться в подробности, и улыбнулся.
   - Я подумал, что у тебя может быть для меня подарок. Вот и приехал за ним...
   - Подарок? А зачем?
   - У меня же день рождения, помнишь?
   Старик нахмурился.
   - Конечно, помню. А ты помнишь, что я ничего не забываю?
   - Я ведь дарил тебе подарки, - с упреком заявил Алекс.
   - Ты слишком старый, чтобы получать подарки.
   - Я дарил тебе подарок на твой день рождения. Выходит, ты-то не слишком старый?
   Сердитый взгляд в ответ.
   - И что мне делать с этой... для чего нужна та штука?
   - Она варит кофе.
   - Мой старый котелок тоже варит кофе...
   - И, притом, отвратительный...
   - То, что вещь старая, еще не значит, что она бесполезна. - Старик поднял палец, подчеркивая сказанное. - Новые вещи не обязательно лучше старых, знаешь ли. Ничто не может быть хорошим просто потому, что сделано позже.
   Алекс чуть наклонился к деду и поднял бровь.
   - Так ты пробовал пользоваться кофеваркой, что я подарил?
   Бен убрал палец.
   - Ну, и что ты хочешь получить на день рождения?
   Алекс пожал плечами.
   - Не знаю. Я подумал, у тебя есть для меня что-то в подарок, вот и все. На самом деле мне ничего не нужно. Надеюсь...
   - Вот видишь, мне тоже не нужна кофеварка. Возможно, ты хотел сэкономить, и купил этот подарок для себя...
   - Я хотел проявить внимание. Это символ любви...
   - Я и так знаю, что ты меня любишь. Или нет?
   Алекс не мог сдержать улыбку.
   - Ловко ты заставил меня забыть о маме в день рождения.
   Уже жалея о своих словах, Алекс устроился на свободном табурете. Немыслимо даже думать, что он может забыть о маме. Даже в этот странный день рождения.
   Непроницаемо улыбаясь Бен вернулся к верстаку и взял в руки паяльник.
   - Считай это моим подарком тебе на день рождения.
   Алекс наблюдал за завитками дыма, пока дед припаивал конец длинной тонкой металлической трубки к оловянной крышке.
   - Что это будет?
   - Экстрактор...
   - А для чего?
   - Извлекать экстракт.
   - Экстракт чего?
   Старик сердито повернулся.
   - Иногда ты очень надоедлив, Александр. Тебе об этом известно?
   - Я всего лишь любопытен.
   Алекс дернул плечом и принялся молча наблюдать, как расплавленный припой течет вокруг конца трубки.
   - Любопытство может создать тебе проблемы, - наконец произнес дед. Говорил он почему-то шепотом.
   Алекс отвел глаза.
   - Я помню, как мама говорила - ещё до того, как заболела - что свое любопытство я унаследовал от тебя...
   - Тогда ты был ребенком. Все дети любопытные.
   - Но ты же не ребенок, Бен, а всегда был любопытным, так ведь? Всю жизнь?
   В подвале наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Ходики в виде кота с циферблатом на животе и хвостом-маятником отмечали улетающие секунды.
   Сгорбившись на скамье, Бен повернулся к внуку, глядя на него потемневшими глазами.
   - В мире есть то, ради чего стоит быть любопытным, - мягко и загадочно произнес он. - Некоторые вещи не имеют собственного смысла и появляются странными путями. Вот почему я учил тебя тому, что умею сам - быть готовым.
   Алекс вздрогнул, между лопатками закололо. Пугающие интонации в голосе деда напоминали скрипучую дверь, ведущую в места, вообразить которые Алекс даже и пытаться не мог. Это была оборотная сторона того беззаботного любопытства, которое одно, казалось, составляло жизнь Бена.
   Алекс хорошо знал, что сколько бы дед ни мастерил, он никогда не создал настоящей вещи. Во всяком случае, в обычном смысле. Он никогда не построил скворечник, не поправил сломанную дверь, и даже не заделал на скорую руку разбитые плиты у газона.
   - Так что за экстракт ты собираешься извлекать?
   Старик как-то странно улыбнулся.
   - О, кто знает, Александр, кто знает...
   - Но ты-то должен знать, что пытаешься сделать.
   - Пытаться и сделать - это разные вещи, - пробормотал Бен, затем оглянулся через плечо и сменил тему.
   - Так что ты хотел бы получить в день рождения?
   - Новый стартер для моего внедорожника. - Алекс недовольно поморщился. - Не все старые вещи так уж хороши. Женщинам не слишком нравится парень, джип которого большую часть времени не заводится. Они предпочитают парней на ездящих автомобилях.
   - А-а... - произнес старик, кивая своим мыслям.
   Похоже, Алекс, того не желая, только что ответил на вопрос, от которого уклонился, когда спустился в мастерскую Бена. Он вовсе не забыл перезвонить Бетани. Это было нежелание общаться, а никакая не забывчивость.
   - В любом случае она - женщина не моего типа, - объявил Алекс, опираясь на руку.
   - Ты хочешь сказать, она считает тебя слишком... любопытным? - хихикнул старик собственной шутке.
   Алекс стрельнул в Бена угрюмым взглядом.
   - Нет, я хочу сказать, что она с большей охотой проводила бы время в клубах и за выпивкой, чем думала бы о своей жизни. Вообще-то, она как раз собирается сегодня выпить за мой день рождения. Но в жизни есть вещи поинтереснее вечеринок.
   - Например? - мягко подтолкнул внука Бен.
   - Ну, не знаю, - вздохнул Алекс. Эта тема уже его утомила. - Наверное, я пойду...
   - Еще одно свидание?
   - Да, с автомобильным кладбищем. Попытаюсь найти дешевый стартер.
   Ведь однажды он может снова встретить ту странную женщину. И если его "Чероки" будет на ходу, они, возможно, прокатятся по окрестностям. Он знает несколько живописных дорог среди холмов.
   А потом Алекс вспомнил, как она шла по Риджент-Центру - словно всю жизнь провела в подобных местах, - и решил, что его мечта неисполнима.
   - Тебе нужно купить новый автомобиль, Алекс. Новые, они работают намного лучше.
   - Скажи об этом моему банку. За последний месяц я не продал ни одной картины.
   - Тебе нужны деньги на автомобиль? Возможно, я мог бы помочь. Думаю, это будет подходящий подарок на день рождения.
   Алекс состроил кислую гримасу.
   - Ты хоть представляешь, Бен, сколько стоит новый автомобиль? Я-то представляю, но таких денег у меня нет.
   У деда таких денег тоже не было, и Алекс об этом знал.
   Бен почесал худую щеку.
   - Ну... думаю, у тебя могло бы быть достаточно денег, чтобы купить любой автомобиль, какой ты только захочешь.
   Алекс вскинул бровь.
   - О чем ты говоришь?
   - Это же твой двадцать седьмой день рождения.
   - И что?
   Бен наклонил голову, размышляя.
   - Ну, такое впечатление, что все связано с семеркой.
   - С какой семеркой?
   - С семеркой в двадцать-семь.
   - Ты совсем меня запутал.
   Бен скосил глаза; мысли его были далеко.
   - Я пытался понять, но не смог. Эта семерка - единственный ключик, и я должен им воспользоваться.
   Алекс вздохнул. Его раздражала привычка Бена придумывать себе загадки.
   - Ты же знаешь, Бен, я не люблю головоломки. Если у тебя есть, что сказать - говори. Итак?
   - Семерка... - Бен оторвал взгляд от своего экстрактора. - Твоей матери было двадцать семь, когда оно перешло к ней. Теперь тебе двадцать семь, и оно переходит к тебе.
   Руки Алекса покрылись мурашками. В двадцать семь лет его мать настигло безумие. Знакомый подвальчик вдруг показался тесным и душным.
   - Бен, прекрати паясничать. О чем ты толкуешь?
   Старик оставил в покое свою работу и развернулся на табурете, глядя на внука неловким, умоляющим взглядом.
   - Кое-что, должно стать твоим в двадцать седьмой день рождения, Александр. Твоя мать получила это, когда ей исполнилось двадцать семь. Эх, если бы...
   Старик печально покачал головой.
   - Бедная женщина. Благослови Господь ее измученную душу.
   Алекс выпрямился и решил не дать деду втянуть его в глупую игру словами.
   - Что происходит?
   Дед соскользнул с табуретки и приостановился, чтобы погладить костлявой рукой плечо Алекса.
   - Как я сказал, у меня есть нечто, что переходит к тебе в твой двадцать седьмой день рождения.
   - И что же?
   Бен откинул назад тонкие седые волосы.
   - Это... Ну, в общем... - он неопределенно махнул рукой. - Давай, я лучше покажу. Пришло время тебе увидеть все своими глазами.
  
  
   5.
   АЛЕКС СМОТРЕЛ, КАК дед пробирается к дальней стене по захламленному подвалу. Отбросив ногой пустую коробку, Бен принялся переставлять в сторону грабли, мотыги, лопаты; при этом добрая половина утвари с грохотом свалилась на пол. Старик пробормотал что-то сквозь зубы и ногой отодвинул упавшее в сторону. Освободив кусок кирпичной стены, дед, к удивлению Алекса, принялся вытаскивать выступающие в углу кирпичи.
   - Что ты, черт побери, делаешь?
   Держа в руках с полдюжины кирпичей, Бен прервался и оглянулся через плечо.
   - О, это на случай пожара... я тут спрятал...
   Алекс постоянно удивлялся, каким таинственным образом дед умудрился до сих пор не спалить дом, хотя все время пользовался то спичками, то факелами, то горелками. И теперь Алекс привычно повернулся, чтобы проверить.
   Так и есть! Раздраженно вздохнув, он поднял оставленный паяльник и установил в металлический держатель. Потом, лизнув палец, потушил почерневшую деревяшку.
   - Бен, ты чуть не сжег свою скамейку. Нужно быть внимательнее.
   На стене красовался огнетушитель, правда, годный он или нет, сказать было трудно. Алекс покрутил огнетушитель и не обнаружил ни одной этикетки с датой последнего осмотра.
   - Он ведь заряжен и годен для использования, правда?
   - Да, конечно, - пробормотал Бен.
   Когда Алекс повернулся снова, дед стоял рядом, протягивая большой желто-коричневый конверт.
   - Это для тебя... в твой двадцать седьмой день рождения...
   Алекс уставился на зловещий конверт в руках деда.
   - И давно он у тебя?
   - Почти девятнадцать лет.
   Алекс нахмурился.
   - И ты все время хранил его спрятанным в подвале?
   Старик кивнул.
   - Нужно было сохранить его, пока не настанет время передать тебе. Я не хотел, чтобы ты узнал о нем раньше времени. Лишнее знание способно испортить жизнь.
   - Бен, ну почему ты совершаешь такие странные поступки? - упер руки в бока Алекс. - Ты когда нибудь думал о том, что мог умереть? А дом бы продали?
   - По завещанию дом достанется тебе.
   - Знаю. Но я мог его продать, не зная про тайник в подвале.
   - Об этом, - наклонился к Алексу дед, - тоже сказано в завещании.
   - А о чем еще там сказано?
   - Там есть инструкции. Ты бы узнал где спрятано то, что принадлежит тебе - но только в свой двадцать седьмой день рождения.
   Бен загадочно улыбнулся.
   - Интересная штука - завещание. В нем можно рассказать множество любопытных вещей.
   Дед сунул конверт Алексу, тот неохотно принял бумаги. Поведение Бена иногда и впрямь было очень странным. Кто бы еще стал прятать документы внутри кирпичной стены? И зачем?
   Неожиданно Алекс испугался ответов на свои вопросы. Да и новые вопросы, которые еще только начинали приходить в голову пугали не меньше.
   Дед вернулся к верстаку, смахнул на пол весь хлам с его поверхности и хлопнул ладонью по свободному месту на скамейке.
   - Давай, садись сюда, поближе к свету.
   Клапан конверта был разорван - его явно вскрывали. Зная деда, Алекс не сомневался, что тот давным-давно изучил содержимое. На аккуратно отпечатанной наклейке с адресом значилось имя его отца. Алекс вытянул из конверта пачку бумаг, прошитых в левом углу. Верхний лист украшала выцветшая рельефная эмблема, гласившая: "Ланкастер, Бакман и Фентон", Юридическая фирма, Бостон.
   - Ты все время знал, что там? - Алекс, бросил бумаги на верстак, уже догадываясь, каков будет ответ. - Ты их читал?
   - Читал, читал, - отмахнулся Бен. - Это передача права собственности. Как только все будет оформлено, ты станешь землевладельцем.
   Алекс был озадачен.
   - Землевладельцем?
   - И с довольно обширными владениями.
   В голове у Алекса возникло столько вопросов сразу, что он, казалось, вообще перестал соображать.
   - Что значит "землевладельцем"? Что это за земля? С какой стати? Кому она принадлежала раньше? И почему именно в двадцать седьмой день рождения?
   Бен задумчиво поморщился.
   - Думаю, это как-то связано с семеркой. Я ведь говорил, что это перешло к твоей матери, когда ей исполнилось двадцать семь лет. А должно было принадлежать твоему отцу, но но умер раньше. Если я прав, в этих семерках и прячется разгадка.
   - Но если это перешло к маме, то почему ты передаешь документы мне?
   Бен похлопал по лежащим на верстаке бумагам.
   - Предполагалось, что перейдет, поскольку твоего отца уже не было в живых. Но право на землю не могло быть передано ей.
   - Почему?
   Дед наклонился ближе и понизил голос.
   - Потому что она была объявлена недееспособной.
   На минуту деда и внука накрыла тяжелая тишина.
   - По условиям завещания наследник должен быть в здравом уме, а твоя мать была объявлена психически нездоровой и помещена в лечебницу. А еще есть дополнение к завещанию. Оно гласит, что в случае, если очередной наследник не может вступить во владение из-за смерти или умственного расстройства, действие завещания приостанавливается до достижения следующим наследником возраста двадцати семи лет. После чего автоматически переходит к новому владельцу. Если же наследника не окажется, или он не будет соответствовать предъявленным требованиям...
   - В смысле - будет сумасшедшим...
   - Ну... в общем, да - подтвердил Бен. - Если по какой-то причине твои отец и мать не смогут вступить во владение, это сделают их потомки. А до тех пор земля находится в доверительном управлении. И теперь ты - единственный наследник.
   Алекс почесал в затылке, пытаясь принять происходящее.
   - Если продать все это, тебе вполне хватит на новый автомобиль. И именно это тебе следует сделать.
   Бен погрозил пальцем.
   - Загадка с семерками - это не игрушки, Алекс.
   Теперь, после высказываний деда, неожиданно разбогатевший Алекс вовсе не чувствовал, что ему повезло.
   - И где расположены эти земли?
   - На востоке, - раздраженно махнул рукой Бен. - В Мэне.
   - Тебе доводилось там жить?
   - Не совсем там. Эта земля дальше от побережья. Она всегда принадлежала нашей семье, но теперь все мертвы, кроме тебя. Так что...
   - А почему наследник - не ты?
   - Не знаю, - пожал плечами Бен. Внезапно старик усмехнулся и склонился к Алексу. - Может быть потому, что я никогда им не нравился. Кроме того мне не слишком хотелось бы поселиться там снова: весной - грязь и слякоть, летом - комары, зимой - бесконечный снег. Слишком большую часть жизни я потратил на грязь и ошибки. Здешняя погода нравится мне больше.
   Алексу подумалось, что юристы, составлявшие завещание Бена должны были бы выставить ему немалый счет, за все его закидоны.
   - Я слышал, осенью на востоке красиво, - заметил Алекс.
   Скоро, и правда, наступит осень. А что, если отправиться туда, побыть в одиночестве и поработать? Время от времени Алекс с удовольствием отправлялся в глухие места, чтобы остаться наедине с красками. Он с удовольствием бродил посреди первозданного безлюдья, которое позволяло ему полностью раствориться в своих картинах.
   - А о каком количестве земли идет речь? Надеюсь, наберется хотя бы несколько акров? Я слышал, цена на землю в Мэне приятно высокая.
   - На побережье - да, - усмехнулся Бен. - А этот участок в глубине страны. Там земля не имеет такой же ценности. Но все же...
   Алекс осторожно поднял сопроводительное письмо, словно оно было способно кусаться, и прочитал юридический жаргон.
   - Тем не менее, - продолжал дед, - рискну предположить, что этих денег будет достаточно, чтобы купить автомобиль.
   Старик наклонился ближе.
   - Любой автомобиль, какой только захочешь.
   Алекс поднял глаза от бумаг.
   - Так сколько там земли?
   - Без малого пятьдесят тысяч акров.
   Алекс заморгал.
   -- Пятьдеся тысяч?
   Дед кивнул.
   -- Теперь ты - один из крупнейших землевладельцев Мэна. Кроме бумажных компаний, конечно. Ну, разумеется, после того, как вступишь в права наследования.
   Алекс задумался и тихо присвистнул.
   - Что ж... Полагаю, можно продать часть земли и, действительно, купить приличную машину. А можно продать побольше и построить...
   - Очень жаль, но этого ты сделать не сможешь, - покачал головой Бен.
   - Чего я не могу?
   - Продать часть земли. Обязательствами по завещанию запрещено продавать землю по частям. Если ты захочешь ее продать, то должен продать всю разом. Полностью. В неизменном состоянии. И продать фонду, который сейчас управляет землями. Все окружающие участки принадлежат этому Фонду.
   - ... продавать только целиком и только определенному фонду? - Алекс нахмурился. - Ты уверен, что невозможно продать часть земли? Хоть небольшую?
   Бен покачал головой.
   - Когда я увидел документы впервые, мы с твоим отцом внимательно их изучили. Мы даже обращались к адвокату, рекомендованному одним из друзей отца. Адвокат подтвердил то, что мы и так уже поняли. Юридически документ непробиваем. Любое нарушение его условий приведет к тому, что земли окажутся вновь в доверительном управлении.
   - Документы составлены очень хитро. Все условия гарантируют, что любое отклонение от условий наследования ведет к возвращению земли в управление фонда. Никаких лазеек. Никакого пространства для маневра. Завещание построено так, чтобы полностью контролировать то, что происходит с землей. Можно сказать, что это вовсе и не наследство в полном смысле слова, поскольку предлагает наследнику очень ограниченный выбор.
   - Твой отец умер, а мать заболела до того, как каждый успел вступить в права наследования. Поэтому действие завещания было приостановлено до достижения тобою двадцатисемилетнего возраста.
   - А если я прямо сейчас не готов решить, как поступить?
   - У тебя есть один год, чтобы принять решение. За это время ты должен вступить во владение наследством или же отказаться. Тогда земля снова перейдет в доверительное управление. Есть лишь одно условие - твой наследник.
   - Сейчас ты последний в линии наследования, Алекс. Ты не можешь передать землю никому, кроме своего прямого потомка. Если ты умрешь не оставив наследников, твоя земля навсегда перейдет к фонду.
   - А если завтра, или на следующей неделе я попаду под автобус и погибну?
   - Тогда земля немедленно переходит под постоянное управление фонда, потому что детей у тебя нет. Если ты станешь отцом, но при этом не востребуешь свою законную собственность, новым наследником все равно станет ребенок по достижении соответствующего возраста. Твоя смерть никак не затронет прав твоего потомка - точно так же, как смерть твоего отца никак не отразилась на твоих правах.
   - Ты можешь принять право собственности и владеть землей, если хочешь. А когда у тебя появятся дети, ты можешь передать участок им по наследству. Или же продай его фонду.
   - Но если я могу продать землю только этому фонду, они могут установить слишком низкую цену.
   Бен принялся листать страницы, пока не нашел то, что искал.
   - Вовсе нет. Посмотри. Ты обязан продать участок Фонду Даггетт - природоохранной организации. Но они обязуются предложить тебе справедливую рыночную стоимость. Ты имеешь право обратиться к независимому оценщику, чтобы иметь гарантии. И могу тебе сказать, что участок достаточно велик, чтобы ты выручил за него весьма солидную сумму.
   Мысли Алекса улетели прочь.
   - Я мог бы рисовать в свое удовольствие...
   Бен улыбнулся.
   - Ты знаешь, я считаю, что человек должен готовиться к худшему, но все же стоит взять от жизни все, что можно. Ты можешь продать землю и потом всю жизнь рисовать все, что пожелаешь. И при этом не будет необходимости продавать картины. Мне всегда жаль, когда ты продаешь свои работы. В них столько жизнелюбия. Я очень не хочу, чтобы ты расставался с ними.
   Алекс нахмурился.
   - И все же мне непонятно, зачем Фонду нужен именно этот участок земли?
   Бен пожал плечами.
   - Им уже принадлежит все остальные участки в том районе, и ни один из них так и не был освоен. Большую часть земель занимают девственные леса, и Фонд хотел бы сохранить их в таком состоянии и дальше. Наш участок - последний, не принадлежащий фонду.
   - Земли Фонда закрыты для посещения. Туда не допускаются даже туристы. Объединение Охраны Природы несколько возмущено, что доступ туда им закрыт - они-то считают, что имеют право ходить везде, просто потому что заняты охраной окружающей среды. Лично я считаю, что их цели не столь высоки, как они декларируют.
   - А если я решу не продавать землю? Что, если я захочу построить дом и жить на своей земле?
   Бен снова пролистал бумаги.
   - Невозможно. Земля законсервирована, использовать ее нельзя. Именно поэтому мы не платим налоги на собственность. Особый закон освобождает земли от налогов, если на ней нет построек, или она не используется иным образом.
   - Выходит, для меня эта земля бесполезна. Я никак не могу ее использовать.
   Бен пожал плечами.
   - Полагаю, ты можешь получать удовольствие от того, что она у тебя есть. Если ты решишь оставить ее себе, - она твоя. Ты можешь отправиться туда и жить в палатке. Но постоянных зданий построить там не можешь. Ты также должен соблюдать устав Фонда, который запрещает допусткать туда посторонних - путешественников, туристов и прочих.
   - Или продать...
   - Верно. Фонду Даггетт.
   Все было так неожиданно и поразительно. У Алекса никогда не было собственности - разве что дом его родителей, расположенный ниже на той же улице, что и дом деда. Дом, где он провел детские годы, который был записан на его имя. Порой Алексу казалось, что дом этот принадлежит уже не ему а призракам тех, кто жил там когда-то. И теперь ему никак не удавалось представить огромный участок земли. Настолько большой, что человек вполне мог бы навсегда заблудиться там.
   - Ну, раз уж я не могу ничего сделать с этой землей, возможно, мне и правда стоит ее продать, - вслух задумался Алекс.
   Бен взялся за паяльник.
   - Звучит здраво. Продай землю и купи автомобиль своей мечты.
   Алекс уставился в затылок деда.
   - У меня есть мой "Чероки". Я хочу только стартер к нему.
   - Это твой день рождения, Алекс. Тебе и выбирать для себя подарок. Такой, которого до сих пор никто из нас не мог бы себе позволить.
   - На самом деле я никогда ни в чем не нуждался, - тихо возразил Алекс, мягко кладя руку на плечо деда. - У меня всегда было все необходимое, большего и не требовалось.
   - Например, кофеварка, - пробормотал дед. - Никогда не хотел ничего лучшего.
   Он резко обернулся с необычным для него строгим видом.
   - Продай землю, Алекс. Это всего лишь скалы и деревья - ничего интересного.
   Но вот Алексу деревья и скалы казались как раз очень интересными. Он всегда любил такие места. Прекрасные виды, чтобы их рисовать.
   - Мой тебе совет - продавай, - настаивал Бен. - Нам вовсе не нужен Горный Оплот.
   - Какой еще Оплот?
   - Гора, похожая на замок. Она расположена примерно посередине твоих земель.
   - А почему ты называешь его Оплот?
   Бен отвернулся, и какое-то время занимался шлангом своего экстрактора, прилаживая его по только одному ему видимому проекту.
   - Говорят, скала похожа на замок. Правда, я сходства не заметил.
   - Думаю, Индейская Скала тоже мало напоминает индейца, - улыбнулся Алекс.
   - Вот видишь. Тот же самый случай. Люди видят то, что хотят видеть.
   Бен, не оглядываясь, передал через плечо бумаги.
   - Прими наследство, продай и избавься от этой заботы - вот тебе мой совет, Алекс.
   Алекс медленно пошел к лестнице, на ходу читая бумаги, потом остановился и оглянулся на деда.
   В тени лицо Бена казалось хмурым.
   - Это и есть одна из загадок, о которых я говорил, Алекс. Одна из тех бессмысленных вещей.
   Второй раз за день Алекса удивил его зловещий вид.
   - Спасибо за совет, Бен.
   Дед снова принялся за работу.
   - Не благодари меня, если не примешь мой совет. В таком случае он - всего лишь слова.
   Алекс рассеянно кивнул.
   - Пожалуй, пойду. Я собирался еще навестить маму.
   - Передавай ей привет, - не оборачиваясь буркнул Бен.
   Дед редко навещал свою невестку, потому что ненавидел место, где она была заперта. Алекс тоже ненавидел это место. Но его мама находилась именно там, и если он хотел ее видеть, выбора не оставалось.
   Он мял в руках конверт. Казалось бы, такой неожиданный подарок в день рождения должен доставить удовольствие. Но нет. Он лишь снова напомнил о погибшем отце и о матери, затерянной где-то в ином мире.
   А теперь нечто неведомое дотянулось из прошлого и настигло его.
   Алекс погладил пальцем выцветшую от времени этикетку с именем отца. Карандашные линии зачеркивали написанное имя; выше тем же карандашом было вписано имя матери, зачеркнутое сердитыми росчерками черных чернил.
   А еще выше, почерком деда было написано: Александр Рал.
   У лестницы Алексу показалось, что краем глаза он кого-то заметил. Обернувшись, он увидел себя самого.
   Отраженным в зеркале.
   Он присмотрелся, но в этот момент зазвонил мобильник. Ответив на звонок от услышал в трубке странные звуки, словно шепот, доносящийся с другого края вселенной. Взглянув на дисплей, Алекс прочитал: ...вне зоны доступа. Видимо, какой-то сбой. Он щелкнул крышкой телефона и сунул его в карман.
   - Александр, - окликнул Бен.
   Алекс приостановился и оглянулся.
   - Проблемы сами найдут тебя...
   Обычная присказка деда вызвала у Алекса улыбку. Она означала его любовь и заботу о внуке. И призывала к бдительности. Знакомая фраза заставила его почувствовать себя лучше, сильнее, решительнее.
   - Спасибо, Бен. Потом мы еще поговорим.
   Алекс подхватил картину, которую забрал из галереи и зашагал вверх по лестнице.
  
  
   6.
   АЛЕКСУ ПОВЕЗЛО - 'Чероки' завелся с первой попытки, правда, дорога до Одена, что в Небраске, показалась ему очень долгой.
   На поросших деревьями улочках были небольшие парковки, да и при больнице - своя стоянка. Но Алекс припарковался на вершине холма у въезда в тихий переулок в старой части городка - если Джип снова закапризничает, можно потихоньку скатиться по уклону вниз и завести двигатель.
   Прежняя больница со временем была преобразована в небольшую частную лечебницу, названную Приютом Матери Роуз. Кроме обычных пациентов тут были такие, - как мама - кого поместили на лечение за государственный счет по решению суда.
   Бен долго пытался забрать невестку домой, под надзор его и бабушки Алекса. Все попытки кончились неудачей, и в конце концов старик сдался. Сам Алекс был тогда еще слишком мал, чтобы понять происходящее, но несколько лет спустя он тоже пытался и с тем же результатом.
   Доктор Хоффманн, главный врач, уверил Алекса, что его матери будет лучше оставаться под присмотром профессиональных психиатров, поскольку у нее еще бывают приступы агрессии. И он не может передавать родственникам опекунство над такими больными. В тот день Бен, выслушав доктора, обнял Алекса за плечи и посоветовал смириться с тем, что мама не сможет обходиться без помощи специалистов из Приюта Матери Роуз, и, скорее всего, проведет там остаток жизни. Для Алекса его слова прозвучали словно смертный приговор.
   Неприятное место! Словно тюрьма, в которой заключена его мать. Лишь старые деревья вокруг немного смягчали вид.
   Алекс вдруг понял, что решил оставить машину вне больничной стоянки не просто так. Долгая прогулка позволяла отсрочить посещение Приюта, ведь каждый раз входя в лечебницу, он чувствовал, как все внутри сжимается в ледяной ком.
   Занятый своими мыслями, он направился через улицу. В какой-то момент в памяти возникло хмурое лицо офицера Славински, и это заставило Алекса остановиться на переходе, поскольку желтый свет на светофоре уже сменялся красным.
   Следовало быть осторожным по нескольким причинам сразу. И красный свет служил тому дополнительным подтверждением.
   Девятиэтажное кирпичное здание в окружении дубов и кленов выходило на Тринадцатую улицу. Фасад украшали широкие каменные ступени, вычурная арка, отделанная лепниной в виде виноградных лоз и глубоко сидящие дубовые двери. Лепнина, имитирующая каменную резьбу была выполнена из бетона, а двери никогда не открывались. Для использования парадного входа требовалось оформить специальное разрешение, что означало пройти многие круги бюрократического ада. Вот почему члены семей пациентов пользовались более скромным входом в задней части здания.
   Сквозь редкую травку у подножия огромных дубов тут и там проглядывала земля, вспученная скрытыми под ней могучими корнями. Слепые окна затянуты проволочной сеткой - для безопасности. Голыми руками с этим стальным плетением не справиться. Рассмотреть что-то снаружи через эти окна было практически невозможно, лишь время от времени с той стороны двигались неясные тени.
   Да, задняя стена клиники была честнее фасада.
   На нижних этажах размещались пациенты с эмоциональными расстройствами, тут же лечились от наркомании, а еще здесь находилось отделение реабилитации. Мать Алекса лежала на девятом этаже - в специальном охраняемом отделении для пациентов, которые считались опасными. Некоторые из них в невменяемом состоянии совершили убийство. За время пребывания матери в Приюте, до Алекса доходили слухи о нападениях обитателей клиники на пациентов или персонал. Эти слухи заставляли волноваться за ее безопасность.
   В металлической двери черного хода было прорезано квадратное окошко, затянутое той же металлической сеткой. Алекс потянул ручку двери, и в лицо ему ударил больничный запах, от которого всякий раз перехватывало дыхание.
   Санитар приветственно кивнул. Алекс в ответ улыбнулся, но улыбка вышла какая-то деревянная. Он выгрузил из карманов ключи, складной нож, мелочь, мобильник, сложил в пластмассовый лоток и направился к рамке металлоискателя. Неулыбчивый дежурный вернул телефон и деньги, оставив ключи и нож в лотке - это Алекс заберет при выходе. Даже металлический ключ можно отнять у посетителя и использовать в качестве оружия.
   Алекс склонился над столом. К регистрационному журналу грязным шнурком была привязана дешевая пластмассовая ручка. В системе безопасности клиники этот шнурок был самой большой небрежностью.
   Дежурная - ее звали Дорин - сидела за столом, прижав плечом к уху телефонную трубку и листала книгу учета, одновременно выясняя что-то по телефону с прачечной. Она улыбнулась Алексу, пока он искал свою фамилию в списке посетителей. Эта женщина всегда хорошо к нему относилась, сочувствуя, что парню приходится навещать мать в таком месте.
   На девятый этаж ходил единственный лифт с зелеными металлическими дверями. Как же Алекс ненавидел эти двери! Больничные каталки оставили на ней царапины; из-под содранной краски виднелся грязный металл. Внутри кабины пахло плесенью. С грохотом и лязгом лифт двинулся вверх, трясясь и вздрагивая на каждом из девяти этажей.
   Остановившись, кабина выпустила Алекса возле стола дежурной медсестры. По одну сторону от него запертые двери вели в женское отделение, по другую - в мужское. Алекс снова записался в журнале, проставил время - три пополудни. Посетителей тут тщательно проверяли: уходя он должен будет снова расписаться и проставить время. Без этого запертые двери лифта ему никто не откроет. Принцип 'пришел - расписался, ушел - расписался' соблюдался неукоснительно, как дополнительная мера предосторожности против хитрых пациентов и доверчивых санитаров-новичков.
   Из маленькой конторки позади стола медсестер вышел высокий сутулый человек в белой униформе, вытаскивая на ходу кольцо с ключами, привязанное тонкой проволокой к поясному ремню. Этот санитар тоже был знаком Алексу. Как, впрочем, почти все постоянные сотрудники Приюта Матери Роуз.
   Санитар заглянул в окошко, проделанное в крепкой дубовой двери, и только потом повернул ключ в замке и потянул на себя тяжелую дверь.
   - Позвоните, когда закончите, - сказал он, вручая Алексу пластиковый переключатель звонка.
   Алекс кивнул.
   ?- Как она сегодня?
   Санитар пожал покатыми плечами.
   - Все так же.
   - Были проблемы?
   Мужчина выгнул бровь.
   - Пару дней назад она попыталась заколоть меня пластиковой ложкой. А вчера без всякой причины напала на медсестру. И избила бы ее, если бы в это время рядом не оказался другой наш сотрудник.
   - Мне жаль, Генри, - покачал головой Алекс.
   Санитар снова пожал плечами.
   - Это часть нашей работы.
   - Хотел бы я прекратить все это...
   Генри придержал открытую дверь.
   - Но вы не можете, Алекс. Не стоит казнить себя по этому поводу. Это не ее вина, она - больной человек.
   Пол в отделении был покрыт линолеумом с зелеными крапинками и темно серыми завитками на бледно-сером фоне. Предполагалось, что веселенькая расцветка оживит обстановку, но помещение оставалось таким же отвратительным, как запомнилась Алексу. Солнечный свет отражался от бугристого пола, делая его похожим на водную гладь. С каждой стороны коридора тянулся ряд лакированных дверей с серебристыми пластинами металла вместо ручек. Ни в одной двери не было замков.
   И каждая комната служила кому-нибудь домом.
   Из темных комнат раздавались крики, которые эхом гуляли по коридору. Крики и сердитые возгласы были тут обычным делом - некоторых пациентов терзали воображаемые 'собеседники'.
   Душевые и ванные комнаты обычно бывали заперты. В них закрывали пациентов, если те начинали буйствовать. С помощью наказаний пациентов приучали вести себя спокойно и дружелюбно.
   Ярким пятном в этой тюрьме была общая комната. Расставленные ровными рядами, привинченные к полу, дубовые лакированные столы. Вокруг - легкие пластиковые стулья.
   Алекс быстро нашел мать - она сидела на кушетке у дальней стены и, не узнавая, смотрела на него. Иногда она сразу вспоминала сына, но сегодня явно был не тот день. Самым трудным для Алекса всегда было осознавать, что мать не понимает, кто он такой.
   Укрепленный высоко на стене телевизор показывал 'Колесо Фортуны'. Веселый смех на экране резко контрастировал с мрачностью этого места. Несколько пациентов смеялись вместе со зрителями в студии, не понимая, над чем смеются. Они слышали смех и знали, что так нужно - то была их обязанность. На взгляд Алекса пусть они лучше смеются, чем кричат или плачут. Кое-кто из женщин между взрывами смеха пристально разглядывал посетителя.
   - Привет, ма, - подходя произнес Алекс самым солнечным голосом.
   Зеленые штаны от больничной пижамы и майка с набивным рисунком в цветочек выглядели на редкость уродливо. Длинные волосы песочного цвета падали на плечи. Хотя пациентки в основном были коротко стрижены, матери удалось сохранить довольно длинную прическу. Дело в том, что как только волосы пытались остричь, у нее начинались судороги; и в конце концов медики решили, что этот вопрос не стоит стольких трудностей. Изредка санитары повторяли свои попытки, в расчете на то, что пациентка, возможно, забыла свой каприз. Но этого мать не забывала никогда. А Алекс радовался, что осталось хоть что-то, имеющее для нее значение.
   Он присел на кушетку рядом с матерью.
   - Как ты?
   Мгновение она молча пристально на него смотрела.
   - Прекрасно.
   По ее тону было ясно, что она не имела ни малейшего представления о том, кто сидит рядом.
   - Я приходил на той неделе. Помнишь?
   Мать кивнула, не сводя с него глаз. Алекс не был уверен, что она поняла вопрос. Иногда она рассказывала ему явную неправду, вроде истории о том, как ее навестила сестра. Но сестер у нее не было. А однажды рассказала о своем походе по магазинам. Но бедняга никогда не покидала девятого этажа клиники.
   Алекс провел рукой по ее волосам.
   - Сегодня твои волосы выглядят великолепно.
   - Я каждый день расчесываю их щеткой, - пояснила мать.
   Грузный человек в поношенных но до блеска начищенных черных ботинках вкатил в комнату скрипучую сервировочную тележку.
   - Время перекусить, дамы.
   Верхний ярус тележки был уставлен пластиковыми стаканчиками с апельсиновым соком. Ну... или чем-то, напоминавшим по виду апельсиновый сок. На полочке второго яруса лежали сэндвичи из белого хлеба с копченой колбасой и салатом. Во всяком случае, Алексу показалось, что то была копченая колбаса. Обычно так и оказывалось.
   - Как насчет бутербродика, ма? Мне кажется, ты похудела. Хочешь?
   Без возражений мать поднялась и подошла к тележке.
   - Вот, держи, Хелен, - сказал дежурный и вручил ей пластиковый стакан и сэндвич.
   Она направилас к дальнему столу, подальше от остальных обитателей комнаты. Алекс последовал за ней.
   - Они всегда хотят разговаривать, - пояснила она Алексу, глядя на женщин в противоположном конце комнаты возле телевизора. Тут многие говорили с воображаемыми собеседниками. Его мать никогда так не делала.
   Алекс положил руки на стол.
   - Итак, что нового?
   Мать молча жевала, затем сглотнула и заговорила шепотом.
   - Последнее время я ни видела никого из них.
   - Правда? - подыграл Алекс. - А чего они вообще хотели?
   Трудно поддерживать разговор, когда половина высказываний собеседника совершенно непонятна.
   - Того же, что и всегда. Им нужны врата.
   - Какие врата? - Алекс совершенно не представлял, что на сей раз выдумала мама.
   Внезапно она подняла глаза.
   - Что ты тут делаешь?
   Алекс пожал плечами.
   - Это мой день рождения, мам. Я хотел провести его с тобой.
   - Нельзя проводить свой день рождения в таком месте, Алекс.
   На минуту у Алекса перехватило дыхание. Ему хватило бы пальцев одной руки, чтобы перечислить дни, когда мама вспоминала его имя без подсказок со стороны.
   - Но это мой день рождения. И я провожу его так, как мне хочется, - спокойно возразил он.
   Но мысли матери были уже далеко.
   - Они смотрят сквозь стены, - бесстрастно произнесла она. Ее глаза сделались пустыми.
   - Они смотрят на меня! - выкрикнула она. - Зачем они это делают? Ну почему они не перестанут?
   Несколько человек в другом конце комнаты оглянулись, но большинство не обратили на крик никакого внимания. В этом месте крики были явлением обыденным и воспринимались с полным безразличием. Санитар с тележкой огляделся, оценивая ситуацию.
   Алекс положил руку на руку матери.
   - Все в порядке, мама. Сейчас никто на тебя не смотрит.
   Она оглядела стены и наконец успокоилась. А потом, словно ничего не произошло, вернулась к сэндвичу.
   - А сколько лет тебе исполнилось? - спросила мать, отпила глоток сока и начала кусать бутерброд.
   - Двадцать семь.
   Она замерла. Вынула изо рта сэндвич и аккуратно положила на бумажную тарелку. Потом огляделась вокруг и ухватила рукав рубашки Алекса.
   - Я хочу в свою комнату...
   Ее поведение немного озадачило Алекса - как, впрочем, и всегда - но он поднялся.
   - Хорошо, ма. Мы можем посидеть и там. Только мы вдвоем - так даже лучше.
   Она напряженно вцепилась в руку Алекса и зашаркала рядом с ним. Еще не старая. Но дух, казалось, сломлен навсегда.
   Это лекарства. Из-за них она такая... запутанная. Доктор Хоффманн объяснял, что без лекарств она станет яростно агрессивной, а потому должна быть под воздействием торазина круглые сутки. Да, это не то, чего Алекс пожелал бы маме.
   Войдя в комнату мать поискала замок - но двери тут не запирались. Тогда она трижды оглядела коридор, прежде чем, судя по виду, осталась довольна. Агнес, соседка матери по комнате, отсутствовала. Она была старше возрастом и всегда молчала. Но при этом всегда так смотрела на Алекса, что сейчас он был рад, что Агнес осталась в общем зале.
   В комнате тоже висел на стене телевизор. И тоже с выключенным звуком. Почему-то тут телевизоры всегда были включены. Но звук всегда приглушен. И еще он никогда не видел, чтобы мать переключала каналы. И никак не мог понять, зачем матери и Агнес телевидение без звука.
   - Уходи, - сказала мать.
   - Да, мам, скоро пойду. Я хотел еще немного посидеть с тобой.
   Она покачала головой.
   - Уходи. Спрячься.
   - От чего, мама?
   - Спрячься, - повторила мать.
   Алекс глубоко вздохнул.
   - От чего я должен прятаться?
   Некоторое время мать молча смотрела на него.
   - Двадцать семь... - наконец выговорила она.
   - Правильно. Мне сегодня исполнилось двадцать семь. Ты родила меня двадцать семь лет назал, вечером девятого сентября. Сегодня тоже девятое сентября. Я родился тут, в этом самом здании. Тогда здесь была обычная больница.
   Мать наклонилась поближе и облизала губы.
   - Спрячься...
   Алекс потер рукой лицо. Он устал от этого бессмысленного разговора.
   - Да от кого?
   Мать поднялась с края кровати, где сидела, и подошла к маленькому платяному шкафу. Провела рукой по свернутым вещам на полке, подумала и вытащила шаль. Алекс решил, что ей стало холодно, но она не стала накидывать шаль на плечи.
   Она подошла к туалетному столику и накрыла шалью полированную металлическую пластину, которая служила ей зеркалом.
   - Что ты делаешь, ма?
   Мать обернулась, глаза ее горели.
   - Они смотрят на меня. Я ведь уже говорила тебе. Смотрят через окна и стены.
   Алексу стало жутко.
   - Пойди сюда, мам, присядь.
   Мать присела на краешек кровати и взяла его руки в свои. Этот любящий жест вызвал слезы на глаза Алекса. Прежде она так не делала, и Алексу подумалось, что это - лучший подарок, который он мог получить в день рождения. Гораздо более ценный, чем пятьдесят тысяч акров земли.
   - Алекс, - прошептала она. - Ты должен бежать. Спрячься, пока они не добрались до тебя.
   Потрясающе! Второй раз за сегодняшний день она называет его по имени. Алекс с трудом заставил себя заговорить.
   - И от кого же нужно прятаться, мама?
   Она огляделась вокруг и зашептала почти неслышно.
   - От чужаков.
   Мгновение он пялился на мать. В ее словах не было смысла, но была в них какая-то серьезная искренность.
   И в этот момент взгляд Алекса упал на экран телевизора. Передавали новости. Перед группой репортеров стоял полицейский чин. Бегущая строка снизу гласила: двое офицеров полиции найдены мертвыми...
   Алекс потянулся и прибавил звук.
   - Почему они оказались за портовыми складами? - голос репортера мешался с уличным шумом.
   - Центр и район Девяностой улицы относятся к их участку, - пояснил полицейский чин, - оттуда через переулки есть доступ к погрузочным площадкам порта. Мы часто проверяем, не происходит ли там чего необычного, и стараемся чаще бывать в той стороне.
   Девяностая улица находилась милях в десяти от дома Алекса. Это был почти пригород.
   Голос другого репортера перекрыл уличный шум.
   - Есть сообщения, что у обоих офицеров сломаны шеи. Это так?
   - Это я комментировать не могу. Как я уже сказал, мы ждем заключения коронера. Когда оно у нас будет, тогда и будем делать выводы.
   - Их семьи уже знают?
   Полицейский замялся, он явно не находил слов. Страдальчески поморщившись, он взял себя в руки.
   - Знают. Все мы скорбим и молимся вместе с ними в это трудное время.
   - Значит, вы можете назвать их имена? - помахала рукой женщина-репортер, привлекая к себе внимание.
   Под напором прессы полицейский растерялся и отвел глаза.
   - Офицеры Джон Тинни и Питер Славински, - назвал он два имени.
   Тело Алекса словно превратилось в кусок льда.
   - Они ломают людям шеи, - бежзижненным тоном произнесла мать, не сводя глаз с телевизора. Алексу показалось, что она только повторила то, что услышала.
   - Им нужны врата...
   Глаза ее стали бессмысленными. Алекс знал, что разум ее погрузился во тьму. Когда она впадала в такое состояние, то могла оставаться в нем неделями.
   В кармане завибрировал мобильник - наверное, опять сообщение от Бетани.
   Не обращая на телефон внимания, Алекс нежно обнял мать за плечи.
  
  
   7.
   НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ОН СИДЕЛ, обнимая мать, и пытался представить, себе видение, которое посетило ее на этот раз. А мама, казалось, уже не понимала, кто находится с ней рядом.
   Хуже всего, что надежды не было никакой. Доктора утверждали одно: Алексу нужно понять, что мама уже никогда не поправится, никогда не станет такой, как прежде. Мозг ее поврежден и не может восстановиться; и именно от этого у нее случаются приступы агрессии. И в то же время ни один из докторов не мог точно сказать, что нанесло такие повреждения. Они лишь в один голос твердили о необратимых изменениях и об опасности, которую больная представляет для себя и окружающих.
   Через некоторое время Алекс мягко уложил маму на кровать. Она походила на сломанную куклу: кости, мышцы, кровь - все было на месте. Не было только разума, чтобы объединить детали в единый организм. Он поправил подушку под маминой головой; ее пустые глаза смотрели прямо в потолок. Она вряд ли сознавала где находится, и есть ли кто-нибудь рядом с ней. В сущности, она уже умерла, просто тело ее еще этого не знало.
   Алекс стащил с зеркала платок, свернул и убрал в шкаф. Потом снова присел на край кровати.
   Опять зазвонил телефон. Он вытащил его и ответил на вызов.
   - Привет, новорожденный! - послышался голос Бетани. - Тебя ждет большой сюрприз!
   Алексу пришлось сделать усилие, чтобы в голосе не прозвучало раздражения.
   - Э-э-э... боюсь что...
   - Я нахожусь около твоего дома.
   Алекс помолчал.
   - Около моего дома...
   - Правильно... - Ее голос сделался игриво-мелодичным.
   - И что ты там делаешь?
   - Ну... Собственно... Жду... - теперь голос звучал легкомысленно, в нем пробивались интимные нотки, - Я приготовила для тебя подарок.
   - Спасибо, что думаешь обо мне, Бетани, но ничего не нужно. Правда, не нужно. Не трать зря деньги.
   - Деньги тут ни при чем, - ответила она. - Просто тащи свою задницу домой, да поскорее. Сегодня вечером у тебя запланировано светское мероприятие.
   Теперь Алекс и в самом деле разозлился. Правда, спорить ему не хотелось, да еще с женщиной, которую едва знал. Он решил, что лучше будет промолчать. Какой смысл в подобных спорах?
   - Послушай, Бетани, я действительно не в том настроении...
   - О, предоставь это мне. Уж я твое настроение исправлю. Думаю, в свой день рождения ты должен быть счастлив; а я - та самая девчонка, которая сделает тебя счастливым.
   Вообще-то, Бетани была красива, даже чувственно-красива, но чем больше Алекс ее узнавал, тем менее привлекательной находил. Очарование ее было поверхностным - с ней невозможно было говорить о чем-то серьезном, и вовсе не потому, что она была не слишком умна. Ее попросту не интересовали серьезные вещи. В каком-то смысле, такая позиция была даже хуже, ведь Бетани сознательно превращала свою жизнь в пустышку. Казалось, цель ее жизни состояла лишь в том, чтобы весело проводить время, и желательно - в компании Алекса.
   - Но я не могу, - заявил Алекс, все еще стараясь не показать, что разозлился, хотя и вправду был зол.
   Низкий, хриплый смешок.
   - О, уверена, ты сможешь, Алекс. Ты просто привези домой самого себя, и позволь Бет позаботиться обо всем остальном.
   - Я навещаю маму.
   - Мне кажется, я могу предложить тебе развлечение повеселее. Обещаю. Только приезжай, дай мне шанс сделать твой день рождения незабываемым событием.
   - Моя мать очень больна. Она в клинике, и я собираюсь побыть с ней.
   Эти слова заставили Бетани наконец замолчать.
   - О, - выдавила она голосом, из которого ушла вся сексуальность. - Я не знала...
   - Я позвоню позже, - сказал Алекс, - потом, на днях.
   Бетани явно не хотелось заканчивать разговор так быстро. Голос ее теперь звучал не очень уверенно.
   - Ну-у-у... думаю, твоей матери следует побольше отдыхать... Так почему бы тебе не перезвонить прямо сегодня? Попозже? Когда будешь уезжать из клиники?
   Мало похоже на вопрос - скорее, инструкция.
   Что ж... Алекс старался избежать этого разговора. И так не вовремя, мама рядом... Но Бетани не оставила ему выбора.
   - Послушай, я не думаю, что именно я - тот, кто тебе нужен. Ты очень привлекательна, правда. Уверен, ты нравишься многим парням. Думаю кто-нибудь из них подойдет тебе больше, чем я. Если его интересует то же, что и тебя, вам будет весело вместе.
   - Но мне нравишься ты...
   - Почему?
   - Не знаю.
   На мгновение Бетани умолкла.
   - Ты возбуждаешь меня.
   Голос ее окреп, словно страсть была магическим аргументом против любого возражения. Без сомнения, с большинством мужчин такое заклинание сработало бы безотказно. Только вот он, Алекс, к этому большинству не принадлежал.
   - Мне очень жаль, Бетани. Ты хороший человек, просто мы друг другу не подходим.
   ѓ- Ясно.
   Алекс замолчал, надеясь, что она не станет скандалить. Да, в сущности, неважно, как давно знакомы люди - скандал, в любом случае, явление уродливое. А у них с Бетани и была-то всего пара свиданий, и больше ничего. Да, он пару раз поцеловал ее... Но все же что-то не давало ему пойти дальше, заставляло держать девушку на расстоянии. И теперь Алекс радовался, что не поступал наперекор себе.
   - Пока, Алекс. Мне нужно... Я должна подумать...
   - Понимаю. Подумать, конечно, стоит. Но я считаю, мы должны пойти каждый своим путем.
   С минуту в трубке слышалось лишь ее дыхание, потом она отключилась.
   - Вот и ладно, - прошептал Алекс, большим пальцем засунул телефон поглубже в задний карман джинсов и оглянулся на мать. Она все так же лежала устремив в потолок широко раскрытые глаза.
   До слуха Алекса долетел обрывок телепередачи. Новости. Сообщение об убитых полицейских. Место, где их нашли, находится в доброй дюжине миль от бульвара, где он сегодня утром встретил офицера Тинни и офицера Славински.
   Весть о том, что эти двое полицейских мертвы, потрясла Алекса. И если уж для него она оказалась ударом, можно только догадываться, как тяжело было их близким.
   Оба офицера были такими компетентными, такими уверенными. Пусть Алекс и видел-то их всего несколько минут, но все равно трудно было осознавать, что оба мертвы. Все случилось столь стремительно, остались лишь потрясение и подавленность.
   И как это люди радуются своим дням рождения?
   Телефон. Снова.
   Отвечать не хотелось. Наверняка, опять Бетани. Сейчас начнется выяснение отношений, перечисление обид, слезы... Алекс глянул на внешний дисплей, где высветились слова: 'ВНЕ ЗОНЫ ДЕЙСТВИЯ'.
   Алекс щелкнул крышкой, поднося телефон к уху.
   - Привет! Это Алекс...
   В трубке раздавались странные, жуткие звуки, потрескивания, какой-то потусторонний шепот, от которого пересыхало во рту.
   Алекс захлопнул крышку телефона, с минуту пялился на аппарат пока наконец не засунул его назад в карман.
   Необычные звуки. Он уже слышал их сегодня - такое невозможно забыть. Точно! Сразу после того, как узнал о земле, которую унаследовал. Он собирался покинуть дом деда... Ему еще показалось, что кто-то смотрит на него через зеркало... А он тогда спросил Бена, не закончит ли он, Алекс, свои дни в клинике для душевнобольных...
   Как мама...
   Алекс посмотрел на полированную металлическую пластину в комнате со стенами цвета свежей мяты. Он смотрел и думал, что этим, пожалуй, и кончится. Остаток жизни, как и его мать, он проведет в подобном месте.
   Интересно, он уже сошел с ума? Как это определить? Он совсем не чувствовал себя безумным.
   Впрочем, можно спорить на что угодно: мама тоже этого не чувствовала.
  
  
  
Оценка: 4.05*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"