Engel: Мини-рассказы
Аннотация: Несколько мини-рассказов из базовой книги правил немецкой РПГ Engel. Плюс краткая хронология и глоссарий.
Хронология
Май 2093 года. Первая Великая Пляска святого Вита. [Эпидемия, уничтожавшая взрослых, но не трогавшая детей - прим. переводчика]
1 ноября 2093 года. Первая волна Великой пляски Вита заканчивается.
Январь 2094 года. На полюсах появляются Инферно. Пока они остаются стационарными и их называют Маяками. Уровень океана начинает стремительно повышаться.
Декабрь 2094 года. В Европе случается первый крупный потоп. Голландия, Северная Европа и Северная Франция оказываются под водой.
Апрель 2124 года. Вторая Великая Пляска святого Вита.
2153 год. Фра Иуда пишет "Генезис Секунда".
Ноябрь 2162 года. Третья Великая Пляска святого Вита.
2163 год. Основание Ангельской церкви. В Рома Аэтерна основан орден Михаилитов.
2165 год. Ангельская церковь объявляет о начале Исхода.
2166 год. Первые миссионеры Ангельской церкви посланы нести слово Божье.
2166-2177 годы. Основаны еще семь Химмелей. Они возводятся на основе неких зданий из Прежних Времен.
2177 год. Появляются первые монастыри и семинарии за пределами Химмелей.
2191 год. Основана армия храмовников.
2201 год. Армия храмовников приведена в полную боеготовность. Начинаются первые погромы против книг и технологий.
2203 год. Начинается война против независимых правителей городов, так называемых диадохов. Она идет с переменным успехом.
2206 год. Первое появление ангелов, что приносит Ангельской церкви победу в войне с диадохами.
2210 год. Британия провозглашает наступление НПИ (Новой Превосходной Изоляции).
2215 год. Лондон объявляется свободным портом.
2221 год. Лиссабон пытается последовать примеру Лондона, однако огненный дождь, посланный с небес Господом, полностью уничтожает город. Джорг, барон Кордовы, перевозит большую часть своих сокровищ в более безопасное место.
2226 год. Антонио Сантьяго основывает секту Последователей Утренней Звезды.
2237 год. Последний из Химмелей наконец достроен. Церковь укрепляет свою организационную структуру. Начинается массовая кампания по идеологической обработке населения и сожжению книг. Монополизация технологий. Также Ангельская церковь начинает значительно переписывать историю.
2420 год. Первые сообщения о передвижениях Инферно. Появляется Семя Кошмара, и его твари начинают производить атаки по всей Европе.
Октябрь 2455 года. Инферно появляется у берегов Исландии.
2493 год. Понтифик Максимус Петр Второй объявляет Великий крестовый поход против Семени Кошмара.
2543 год. Предполагаемое уничтожение Химмеля Самаэлитов. Точная судьба самого ордена до сих пор остается неизвестна.
1 декабря 2595 года. Семя Кошмара отступает в дым, создаваемый Инферно. Великий крестовый поход официально заканчивается.
2596 год. Рождается Вензель из Праги.
2596-2605 годы. Декада Восстановления.
2603 год. Восстание культа морлоков приводит к Войне Еретиков.
1 декабря 2605 года. Возвращение мутировавшего Семени Кошмара.
Июнь 2610 года. Битва за Иерусалим. Величайшее сражение между ангелами и Семенем Кошмара.
2640 год. Изабелла, потомок Джорга, находит сокровища своего предка. Городские правители начинают наращивать свою мощь. Основана Лига Урбанистов, чьи члены начинают обмениваться между собой информацией о допотопных технологиях.
1 февраля 2642 года. Пандорамикум. [Уничтожение Химмеля Рагуилитов - прим. переводчика]. Знания о тайнах татуировочных чернил утеряны.
Конец 2642 года. Тариил, один из немногих выживших Рагуилитов, присоединяется к Лиге Урбанистов. Та внезапно сильно увеличивает свою власть.
2649 год. Объявлен второй Великий крестовый поход.
2650 год. Вензель пишет "Historia Millennii Tertii".
2652 год. Понтифик Максимус Петр Второй проводит созыв Европейского Ангельского совета.
2654 год. Настоящее время.
Мрачные всадники
Всадники появились ночью. На них были длинные развевающиеся плащи, их кони были черны. Наш священник, отец Виго, сказал нам: "Да не убоитесь вы!" Тем не менее, я был крайне испуган. Пришельцы выглядели совсем не так, как я воображал себе мрачных всадников. Они напоминали вестников Повелителя Мух больше, чем кто-либо еще. Какие богохульные мысли!
Я видел каждую деталь их прибытия на рыночную площадь нашей деревни. Меня разбудил сосущий звук, когда они проезжали мимо окна в мою комнату. Этот звук раздавался, когда копыта лошадей всадников ступали в глубокую и липкую грязь, которая после дождя покрывала рыночную площадь. С любопытством я подкрался к окну и отодвинул занавески, чтобы взглянуть на этих темных и странных людей. Из-за того, что в эту ночь моросило, их длинные черные плащи с капюшонами бросали отблески в свете тусклой луны.
Никто из жителей деревни не осмелился выйти на площадь, чтобы встретить ночных гостей. Никто, кроме отца Виго.
Священник согнулся в поклоне и склонил голову, воротник его сутаны был поднят, чтобы дать защиту от повсеместной сырости. Он подкрадывался к вновь прибывшим, чьи лица был скрыты под капюшонами, подобно вору. Один из них спешился, когда заметил, что отец Виго нерешительно приближается к пришельцам. От его высоких тяжелых сапог из луж в разные стороны разлетелись брызги.
‒ Добро пожаловать, достопочтенные господа! - произнес священник, стараясь не смотреть на темную фигуру. Из-за тяжелого дыхания лошадей и шума непрекращающегося дождя мне было сложно разбирать его слова. Широкоплечий мужчина (который, очевидно, был лидером группы, так как остальные называли его "комтур") откинул свой капюшон. Так впервые за свою короткую жизнь я увидел лицо человека не из нашей деревни, который не был бы одним из тех торговцев или артистов, что порой посещали нашу небольшую деревеньку, чтобы продать нам свои товары или за небольшую плату отвлечь нас от повседневной работы на рисовых полях или с корзинами для сбора урожая.
У комтура было жесткое лицо, оно было гладко выбрито и почти безупречно, если бы не шрам под его правым глазом, который оставил меч или какое-либо другое орудие войны. На вид ему было немного больше, чем моему отцу, но по сравнению с крестьянином, который трудился изо дня в день просто чтобы его семья не голодала, этот человек выглядел вполне откормленным, хоть и не толстым. Его светло-голубые глаза светились таким фанатизмом, что мне стало понятно, почему пожилой сельский священник не хочет смотреть на этот свет холодных звезд.
‒ Что ж, отец, ‒ сказал комтур приятным глубоким голосом, в котором тем не менее чувствовалась сила того, кто привык раздавать приказы тем, кто ниже его по статусу. - Думаю, мне не следует объяснять, почему мы прибыли сюда этой ночью.
‒ Нет. Но я не ждал вас так рано в этом году, господин.
С тех пор, как я научился говорить, в тесной исповедальне я рассказывал отцу Виго обо всех своих прегрешениях, больших и малых. И от того, что сейчас голос этого старика дрожал, мне стало не по себе. На моей спине под ночной рубашкой проступил холодный пот.
‒ Наша святая миссия не потерпит никаких отлагательств, отец Виго. Вы оплатите десятину вашей деревни этой же ночью. Немедленно.
В глубоком голосе комтура не было ни намека на гнев, но я видел, что он отбросил левую сторону своего плаща, и там в бледном свете луны блеснула рукоять какого-то оружия. Отец Виго бросил беглый взгляд и понял, что это было не единственное вооружение комтура. К седлу его тяжело дышащего коня еще был прилажен тяжелый двуручный меч.
‒ Я воспользуюсь церковным колоколом, чтобы созвать паству, ‒ быстро пробормотал священник. В ответ комтур лишь одобрительно кивнул.
Когда отец Виго поспешил в свою маленькую церковь, не обращая внимания даже на самые глубокие лужи на неровной площади, я начал понимать, что с этой ночи моя жизнь изменится навсегда...
Хельдер
Человек, что прятался за покрытым мхом стволом сосны, был одет в льняную рубаху, застегнутую до самого живота, и узкие кожаные штаны. Держа в одной руке арбалет, он наблюдал, как его цель покинула постоялый двор и пошла по дороге. Что ж, именно там этот старый дурак снова повстречается с сыном барона.
Его целью был высокий человек среднего телосложения с неровной бородкой и длинными тонкими волосами, что нечесаными спадали ему на плечи. Они были каштанового цвета, но в них уже виднелись седые пряди. На нем была черная широкополая шляпа и широкий поношенный плащ такого же цвета, что доходил до колен. Также на нем были коричневые кожаные перчатки, штаны из промасленной ткани и льняная рубаха. Мужчина явно путешествовал пешком. На это явно указывали как длинная потертая палка, что он носил с собой, так и толстые водонепроницаемые ботинки на ногах, такие, что любят носить ходоки по болотам, обитающие на берегах северной Европы.
Мужчина с арбалетом знал, зачем нужна была тайная встреча между этим человеком и сыном барона (обычно они встречались на рассвете и проводили вместе несколько часов). Этого человека звали Хельдер и он был еретиком. И вместе с сыном барона он изучал запретные книги. Но сегодня этому придет конец. Наблюдатель сделал знак рукой, и из-за другого дерева, невдалеке от Хельдера, появился еще один человек. В зеленых отсветах лесного балдахина зловеще сверкнула отравленная игла...
***
‒ Сними с него повязку, Гармонд, ‒ произнес гнусавый голос, и приказ был быстро исполнен. - Признаю, Хельдер, ты крепкий мужик. Конь был бы в отрубе больше, чем ты, если бы в него угодила игла с зельем Гармонда.
Хельдер лишь с ненавистью посмотрел на поймавшего его мужчину, что едва был виден в полуосвещенной факелами комнате. Еретик бессильно дернулся, пытаясь освободиться от кожаных ремней, которыми его руки были примотаны к спинке стула.
‒ Говори свободно, друг мой, выпусти свой гнев наружу. Расскажи, что тебя беспокоит.
Говоривший вышел на свет. Он был меньше Хельдера, немного сутул и носил белую сутану. Поверх сутаны на нем был черный плащ с изображением серебряный ключ внутри короны из света. Судя по седым усам и очкам с толстыми линзами, он был старше Хельдера. Невозможно было определить, были ли также седы его волосы, так как на нем была маленькая белая шапочка, что покрывала всю его голову. У шапочки были завязки, но прямо сейчас они были распущены и свисали над плечами.
Инквизитор Михаилитов. А в руках он, несомненно, держал одну из тех копий "Historia Millennii Tertii" за авторством Вензеля из Праги, что издал и прокомментировал в весьма ненабожной манере сам Хельдер. Ситуация была хуже некуда.
‒ Я прелат Каролус, инквизитор из ордена Михаилитов, ‒ начал он спокойным голосом. - Это так, для протокола, так как ты прекрасно знаешь, с кем имеешь дело. А ты у нас Хельдер, признанный еретиком, обвиняемый в...
‒ Прежде позвольте задать вам вопрос, ваше Превосходительство! - прервал инквизитора узник, тщательно стараясь говорить наиболее вежливым тоном.
‒ Пожалуйста, ‒ удивленно ответил Каролус.
Хельдер был вынужден задать свой вопрос спине инквизитора, так как тот повернулся к столу, что стоял в тени. Однако тон Хельдера не изменился.
‒ Я всегда хотел знать одну вещь... Какого это - жить как подхалим лживой власти, что угнетает и обманывает простых людей?
Инквизиторов повернулся к Хельдеру. В свете факелов, что освещали половину его лица казалось, будто бы на нем венецианская маска. И в отблесках этого мерцающего света под линзами очков его глаза выглядели весьма гротескно.
‒ Что ж, ‒ медленно сказал он, ‒ думаю, что впереди у нас... весьма увлекательная ночь.
Дождь
Фигура приблизилась к наивысшей точке руин. Ее тело едва виднелось за стеной дождя, но белые крылья ярко выделялись на уровне общей серости.
Симаил сел на грубые камни старой стены рядом с другим ангелом.
Мариил обняла руками свои колени и положила на них голову. Эта утонченная ангел даже не встрепенулась, когда Симаил приземлился. Она продолжала смотреть на долину сквозь завесу дождя, будто бы не замечая Симаила.
‒ Что ты видишь там, внизу? - спросил он.
Мариил не ответила. Дождь стекал с ее волос, толстые каштановые пряди которых прилипли к ее лицу. Небольшие ручейки стекали по бледной коже Мариил, прочерчивая линии через татуировки на ее плечах, и теряясь плотных одеяниях, которые тем не менее не могли скрыть, что у Мариил были груди. Лишь крылья оставались сухими, вода блестела на белых перьях и падала с их кончиков в бездонную пасть башни.
Симаил снова посмотрел на долину, надеясь, что Мариил не заметила его изучающего взгляда.
‒ В моих снах часто идет дождь, ‒ сказала Мариил, не смотря вверх. - И в этих снах я всегда его ненавижу, но какой-то человек постоянно говорит, что дождь - это благословение небес, и мы должны быть благодарны за него. У него были рисовые поля.
‒ Деревня из твоих снов находится там, внизу?
Мариил тряхнула головой, не глядя на него.
‒ Я не знаю.
‒ А я знаю, что рядом с местом из моих снов была река, и из-за дождя она постоянно выходила из берегов. А когда вода подымалась, то приносила с собой всякий мусор. Однажды я и мальчики даже нашли мертвого всадника, который застрял в ограде у нашего пастбища. Его конь также был мертв. Мы с криками убежали обратно в деревню, а позже взрослые сказали нам, что покойник, наверное, был храмовником.
Мариил склонила свою голову, посмотрела на него и спросила:
‒ Ты хорошо помнишь этих мальчиков? Кем они были?
Симаил засмеялся и ответил:
‒ Не совсем. В этих снах есть лишь обрывки, вроде той истории, что я тебе только что рассказал. Я даже не помню, сколько там было девочек и мальчиков, не говоря уж об их именах. Но я чувствую, что как-то был с ними связан.
‒ В моих снах был маленький мальчик по имени Бирк. Вчера я хорошо его вспомнила. Если верить моим снам, ему было четыре-пять лет.
Мариил снова посмотрела на долину, чей низ уже скрылся из виду из-за проливного дождя.
‒ Мне снился такой же день, как и сегодня. Внезапно и неожиданно из дождя появились мрачные всадники. Гигант в черном доспехе зашел в мой дом и забрал меня от Бирка. Я помню, что от него ужасно воняло потом. Я кричала и отбивалась, но он не отпускал меня. Они забрали меня с собой. Уехав с деревни, мы прибыли к похожему склону.
Симаил кивнул и сказал:
‒ Около года назад я и мое братство пытались защитить деревню от Семени Кошмара. Но мы опоздали. Дома были разрушены, люди - мертвы или бежали. А когда я заметил реку, то понял, что это была деревня из моих снов.
Мариил бросила на него удивленный взгляд, но он лишь улыбнулся ей, продолжая смотреть в серое небо.
‒ Однажды ты вспомнишь, что та деревня и тот мальчик значили для тебя и отыщешь их, если они действительно существуют, ‒ сказал Симаил и облокотился на стену так, будто бы хотел оттолкнуть ее от себя.
‒ Ты уверен?
Симаил утвердительно кивнул. Они еще несколько мгновений молча сидели под дождем, а затем Мариил подала свою руку Симаилу.
Погребальные ритуалы
Все обитатели Химмеля Рамиилитов собрались на горе, чтобы принять участие в погребальной мессе для братства, что пало в бою с демонами Семени Кошмара, защищая Либерк. Над их головами парил огромный золотой диск, на котором Сариилиты хором распевали гимны.
[Братство - отряд ангелов, как правило включающий в себя по одному представителю всех пяти основных орденов. Прим. переводчика]
Мариил знала, что она умрет. Она не сказала Фабиилу об этом перед битвой, но он видел это в ее глазах. Ее тогда будто бы окружали бесконечная печаль и великая сила, и они оба знали, что Мариил не станет бежать от своей судьбы. А теперь она лежит на каменном ложе вместе с Ауриилом, Баалелем и другими.
Монахи и несколько Гавриилитов подготовили мертвых ангелов к похоронам как могли, но Фабиил видел трупы после битвы и знал, что птичьи перья и одеяния скрывают под собой опаленную плоть и разломанные кости.
Он старался не смотреть по сторонам. Он впервые был на горе мертвых, и прошел путь сюда пешком в честь своих павших товарищей, вместо того, чтобы лететь. Попадавшиеся по пути старые могилы угнетали его своим видом смерти и разложения. Каменные курганы, своими очертания будто бы напоминавшие ангелов с расправленными крыльями, ошеломляли его. В этом месте было столько эмоций и воспоминаний, что он не мог бороться с нахлынувшей на него тоской. Впервые Фабиил начал сомневаться, был ли дар Рамиилитов действительно благословением.
Вокруг огромного булыжника полукругом было выкопано пять могил. На этом булыжнике сейчас стоял аб и читал проповедь собравшимся слугам Господа. Он восхвалял храбрость ангелов и их готовность пожертвовать собой. Он говорил об общине очищенных, где ангелы обретут мир. Он говорил о милости Ангельской церкви, но Фабиил не слушал его.
Он был далеко отсюда, на горе, возвышавшейся над морем.
С ним были Мариил, Ауриил и Баалель. Тогда они еще были братством. Их послали расшифровать глифы на старом каменном круге, но тот уже был поглощен водой, и из моря торчали лишь верхушки менгиров. Братство долго стояло вместе на утесе, наслаждаясь уникальным ощущением влаги на своей коже, что даровали морские брызги и дождь. Там будто бы сама земля касалась неба.
Аб окончил свою речь и благословил тела ангелов. Теперь вперед пошла долгая процессия из скорбящих людей Либерека, которые хотели возложить на могилы камни, которые они принесли из долины. Среди них Фабиил видел множество стариков и детей, которые почти падали от своей тяжелой ноши.
Когда люди достигли могил, храмовники принялись следить за тем, чтобы те укладывали камни слой за слоем, не повреждая тел.
Фабиил больше не мог выносить этого. Мариил, Баалель и другие отдали свои жизни за этих людей, и явно не хотели, чтобы те так надрывались на их похоронах. Что бы ни случилось с его друзьями-ангелами после смерти, им явно уже были не нужны их искалеченные тела.
С глазами, полными слез, Фабиил отвернулся и воспарил в небеса. Взмывая к серым облакам на мощных крыльях, он едва слышал гневные окрики скорбящих людей. Сейчас он просто хотел побыть один.
Посвящение
Им предстояло провести всю ночь, распластав свои крылья на холодном мраморном полу собора Петра. Здесь, под этими тяжелыми сводами, став на колени, были все пять ангелов их братства, а также по крайне мере еще с дюжину других братств. Они стояли так, не двигаясь, с самого вечера, касаясь друг друга лишь кончиками крыльев. Далеко не все братства собираются вместе перед посвящением, и Алвиил гадала, почему для них сделали исключение. Она видела Михаилита Сабиила несколько раз во время тренировок, но других не знала.
Хотя они и стояли друг напротив друга, Алвиил не смотрела на других ангелов. Как и она, они все находились в глубокой медитации. Или по крайне мере притворялись, что находятся в ней. Она гадала, путаются ли их мысли также, как и ее, и заметил ли это Сабиил. Алвиил знала, что Михаилиты могут ментально общаться с другими ангелами своего братства. Также ей говорили, что Михаилиты могут читать чужие разумы, а как-то она даже слышала голос Сабиила у себя в голове.
Но что это означало? Знал ли Сабиил обо всем, о чем думали она и другие ангелы в эту ночь? Нужно ли было ему определенное время, чтобы понять чужие мысли? А может ему требовалось фокусироваться на каждом по отдельности? Если так, то на месте Сабиила Алвиил выбрала бы Уриилита. Тот выглядел странным и отчужденным, его кожа была любопытного оливкового оттенка, которого она никогда не видела прежде, он весь был какой-то угловатый что ли, и будто бы больше походил на дерево, чем на мальчишку или ангела. Дерево... какое подходящее сравнение.
Когда после долгой ночи храмовники отворили врата и зал начал заливать первый тусклый утренний свет, все присутствующие ангелы испытали облегчение. Алвиил не нужен был телепатический дар Михаилитов, чтобы понять это. Все они регулярно медитировали и до этого, но не проводили в столь неудобной позе всю ночь. К тому же все испытывали тревогу. Пришел день, когда сам Понтифик Максимус Петр Второй должен был признать их истинными ангелами Господа. Никто из них прежде не видел папу. Он выглядел как мальчик, но все знали, что он обладал безграничным могуществом.
Два храмовника в белоснежных одеяниях вывели их на площадь перед собором Петра. Возведенные за ночь трибуны теперь скрипели от массы собравшихся на них людей. Те размахивали небольшими флажками цветов орденов и тянулись к проходящим мимо ангелам, стараясь дотронуться до их крыльев.
Все ангелы собрались под галереей с троном понтифика. Трон был белого и золотого цветов и сиял неземным светом. Он был столь прост, что легко мог бы легко затеряется среди своего шикарного окружения, если бы не восседавший на нем Понтифик Максимус Петр Второй. Владыка просто сидел, в обычном белом одеянии, окруженный кардиналами и арматурой [здесь - церковная стража. Прим. переводчика] Он о чем-то глубоко задумался, но его взор выражал глубокий восторг, когда он слушал пение собравшейся толпы. Когда псалмы окончились, он поднял свою тонкую руку и наступила тишина. Понтифик Максимус Петр Второй поднялся со своего трона и несколькими легкими шагами подошел к краю галереи. Он молча взирал на братства, что преклонили перед ним колени.
Затем он начал говорить, называя каждого ангела по имени, произнося в их честь древние благословения вековой давности. Один за другим ангелы поднимались с колен и получали из рук монахов свою первую ткань обета, благословенные самим Понтификом Максимусом. Затем они взмывали в небеса под восторженные крики толпы.
Когда Понтифик посмотрел на Алвиил и назвал ее имя, у той на мгновенье сердце ушло в пятки. Сможет ли она оправдать доверие Понтифика и людей, что надеются на нее? Но она оставила эти мысли, когда монах обернул вокруг ее левой руки ткань обета. Ей осталось лишь расправить крылья и воспарить над ликующими людьми.
Нет, она никогда не подведет их.
Монастырь
‒ Если бы не проклятая буря, мы бы даже не остановились в том монастыре. Но мы не могли двигаться дальше, когда наступила ночь. Нам и так к тому времени пришлось уже трижды вытаскивать свои повозки из грязи!
Трактирщик окинул приценивающимся взглядом полупустое помещение, а затем присел за стол к Пауку.
‒ Что ты видел?
Паук отпил пива из своей кружки.
‒ Какое-то время мы видели свет на башне. Мастер Брам очень волновался за свои товары весь день, видишь ли, мы везли много специй. Поэтому он послал вперед одного из слуг, чтобы попросить о ночлеге. С нами было еще несколько погонщиков из региона, и этим ребятам очень не понравилась идея провести ночь в монастыре. Видимо эти ваши монастыри здесь не особо популярны.
Трактирщик отстраненно кивнул.
‒ Так или иначе, мастер Брам и слышать об этом не хотел и требовал от нас, чтобы мы отправились к монастырю как можно быстрее. Человек, которого мы послали вперед, предпочел мокнуть под дождем, вместо того чтобы войти в монастырь в одиночку! Но хотя бы он предупредил монахов о нашем прибытии, и когда первая повозка оказалась у монастыря, они уже открыли ворота, и мы смогли заехать во двор.
Паук допил остатки своего пива и уставился на пустую кружку.
‒ И что монахи? - спросил трактирщик, заново наполняя кружку Паука.
‒ Те, кто нас встретили, были будто немые. По крайне мере, они не произнесли ни слова. Монахи лишь бесшумно переходили от одной повозки к другой, давали воду быкам и указывали слугам, где можно разместить этих животных. Думаю, это были послушники, что принесли обет молчания. Так или иначе, я все равно был счастлив, что мы оказались в сухом и безопасном месте и могли поужинать. У них был весьма любопытный трапезный зал, где вообще не было окон, а стены были покрыты металлическими пластинами, половина из которых были покрыты глифами и таинственными символами, что монахи начертали на них. Даже пока мы ели, они трудились над этими пластинами.
‒ Наверняка это была хроника монастыря, ‒ пробормотал трактирщик, а затем сделал знак одной из служанок, чтобы она принесла пива и ему.
‒ Хроника?
‒ Ну, говорят, что монахи записывают все, что случается в регионе и в небесах над ними, днем и ночью.
‒ Все может быть. У меня создалось впечатление, что они там писали чертовски много. После ужина, аб произнес небольшую трогательную речь. Ее можно было бы даже назвать милой, если бы его лицо не было скрыто большим капюшоном. А затем безмолвные братья отвели нас в комнаты для гостей. Те были достаточно просты, но зато аккуратные и сухие, и в них провести ночь было всяко лучше, чем снаружи во время бури.
‒ Но, ‒ продолжил Паук, сдув пену со своего пива, ‒ в ту ночь мне не спалось. Возможно, я немного перепил хорошего монастырского пива. Но я не был пьян, клянусь! В любом случае, в мое комнатушке было не на что смотреть, поэтому я решил прогуляться по монастырю по пути в уборную.
Паук стал говорить тише и придвинулся к трактирщику.
‒ Я видел, как спят монахи, - сказал он и зловеще подмигнул. - Если они вообще спят. В конце коридора, за нашими гостевыми комнатами, был еще один зал. Дверь туда была немного приоткрыта, и в коридор падало тусклое голубое сияние. Я подкрался к двери и украдкой заглянул во внутрь. Вдоль стен там находились ниши с сиденьями в них. В каждой из этих ниш сидел монах. Их головы были скрыты блестящими серебренными шлемами, что крепились к стенами какими-то проводами. На этих шлемах не было визоров, они покрывали головы монахов целиком, и под ними порой вспыхивал голубой свет.
‒ И что ты сделала потом?
‒ Дал деру, разумеется! Когда я вернулся со двора несколько минут спустя, дверь в зал уже была закрыта, поэтому я вернулся в комнату, лег в кровать и попытался наконец уснуть.
‒ Но если монахи не спали, что они, по твоему мнению, делали в этих шлемах?
Паук пожал плечами и потянулся к кружке.
‒ Медитировали, - раздался мягкий голос прямо у него за спиной. - Монахи медитировали. Напуганный, Паук вскочил и перевернул свою кружку. Прямо за ним стояла тощая фигура в робе, чья лицо было скрыто в тени капюшона...
Машина
Юного ангела сопровождали двое монахов. Инграма же грызли сомнения по поводу сомнительной чести бы одним из немногих, кто когда-либо видел ангела в столь ослабленном состоянии. Его нервировал вид хрупкого мальчишки, что медленно шел в сопровождении двух монахов. Он был так слаб, что не мог поднять свои могучие белоснежные крылья, и те просто тащились за ним, бессильно свисая со спины.
Инграм гадал, что чувствуют другие монахи, работая здесь, внизу, в самых недрах Химмеля, но он сам никогда не обменивался своими соображения с другими. Еще до того, как он и другие монахи возложили на себя эту самую святую из всех обязанностей, они принесли обет молчания, и чтобы доказать свою приверженность отрезали себе языки. Он помнил боль, которая быстро утихла, так как монахи использовали весьма совершенные болеутоляющие. А после того, как их вечное молчание стало гарантированным, они превратились в узников церкви, и теперь, возможно, уже никогда не покинут Химмель.
Другие крестители подвели ангела к машине. Они уже крепили зажимы вокруг его рук и ног. Голова, грудь и талия ангела уже были зафиксированы большими кольцами.
Накачанный наркотиками мальчишка теперь находился в объятьях машины. Инграму не требовалось наставлять монахов или помогать им. Как и он сам, они знали все действия и регулировки наизусть.
Инграм не мог вспомнить, как часто он настраивал машину. Как часто он смотрел на мигающие экраны, как часто он оценивал диаграммы и цифры, символизировавшие состояние тела, находящегося в машине. Она определяла и записывали даже мозговые волны, но воспоминания и мысли все же оставались сокрыты от нее. Она не могла определить сущность и личность ангела. Инграм не был уверен, что так много знает о том, что происходит здесь с теми юными существами, которых к нему приводили, так как процедура, которой он их подвергал, была слишком странной и чуждой.
Анализ и калибровка завершились - все было в пределах допустимого. Если все пройдет как нужно, Инграму даже не придется особо вмешиваться в процесс крещения. Ему нужно лишь наблюдать и в определенные моменты нажимать на кнопки или тянуть за рычажки. А если что-то пойдет не так, он наверняка будет просто бессилен. Его кожа покрылась мурашками, когда он вспомнил последний раз, когда произошло что-то подобное.
Это случилось достаточно давно, но навеки врезалось Инграму в память. Тот ангел возможно уже был слишком взрослым для крещения, так как его тело едва помещалось в машину. Первая настройка прошла неудачно, но вторая была почти идеальна: все значения были весьма близки к тем идеальным числам, которые он заучил давным-давно. Но во время самого татуирования стало очевидно: во время второй настройки произошла ошибка, кошмарная ошибка. Машина не только не рассчитала дозу и сделала ее слишком большой, она еще и ввела чернила слишком глубоко. Юный ангел умер прежде, чем татуирование было завершено хотя бы наполовину. Сетка разрасталась слишком стремительно, не обращая внимание на внутренние органы, мускулы, кожу и кости, а также застывала слишком быстро и слишком крепко. Инграм видел, как тело ангела сотрясалось от боли, а его лицо выражало муку. Седативные препараты видимо прекратили свое действие слишком рано, что не только вызвало ошибки в расчетах машины, но и в целом обрекло весь процесс на неудачу.
Инграм в последний раз взглянул на обнаженное неуклюжее тело в машине. В этот раз все будет в порядке, он был уверен в этом. Он нажал на пластиковую кнопку и начал крещение.
Зажужжав, машина ожила. Рывком она приподняла тело ангела, и его крылья расправились. Механические руки с блестящими иглами пришли в движения, вонзая эти самые длинные иглы в точно высчитанные места на теле, крыльях и голове. Ангел застонал, его веки вздрогнули, но он все же не пробудился от своего глубокого сна. В следующие несколько часов всемогущество Господа начнет растекаться по всему его телу, и когда он наконец очнется от своего сна, то станет истинным ангелом церкви. Его дары будут улучшены и превратятся в сверхъестественные способности. Он станет одним из немногих существ, способных сражаться с Повелителем Мух и его тварями.
Сам же Инграм тем временем безмолвно молился...
Понтифик Максимус
Руфус Андреани прежде шел этим путем лишь однажды. Тогда, пятнадцать лет назад, ему было всего десять, и мать взяла его на Dies Liberorum, День Детей, в Ватикан. Путешествие туда было для него полно чудес, однако он помнил, что встреча с Понтификом Максимусом напугала его. И даже теперь он чувствовал себя неприятно, хотя на этот раз Понтифик пригласил его лично.
"Будьте благословенны, дети. А когда вы станете взрослыми, совершите паломничество в Рома Аэтерна вместе со своими семьями, как прежде ваши отцы и матери. Я буду рад вам. Поступив так, вы будете дважды благословлены".
Это были единственные слова, которые Петр Второй сказал им на их родном языке пятнадцать лет назад. Руфус хорошо его помнил, мальчика в белом одеянии, что ниспадало до земли. У Руфуса не было семьи, так как он присоединился к монахам. И привели его сюда не поиски второго благословения, а тайна вечной молодости, которой обладал Понтифик Максимус. Некоторые говорили, что он руководит церковью вот уже четыреста лет и не состарился ни на день. Эта мысль не давала Руфусу покоя с тех пор, как он увидел столь юно выглядящего Петра Второго много лет назад.
Его память об этом месте не затуманилась, зал остался таким же. Здесь все также высоко на стенах мерцая висели чаши с огнем, а под ними можно было увидеть храмовников, частично сокрытых тенями. Они были тщательно отобраны, чтобы стать личной охраной главы Ангельской церкви. Руфус не видел их лиц, но был уверен, что они постоянно за ним наблюдают. Пятнадцать лет назад здесь толкались тысячи детей, но все они держались на расстоянии от этих могучих воинов. Тогда ему было некомфортно от тесноты и запаха всей этой детворы, но в какой-то мере он даже был рад этому, так как думал, что окажись он здесь один, то умер бы со страха. Сегодня же Руфус понимал, что это место было специально сделано так, чтобы внушать страх посетителям, но даже зная это, он все равно был немного напуган.
В конце зала располагался огромный вход с казалось бы непреодолимыми вратами. Перед их двумя мягко сияющими створками стояли два стража, странно бледных и в блестящих золотых доспехах. Неуверенно он пошел к ним и показал пожелтевший свиток, что передал ему писчий Понтифика Максимуса давным-давно. Этот свиток будто бы и правда обладал чудесной силой. Ни говоря ни слова стражи отступили и отворили врата, которые также не издали ни звука.
По сравнению с предыдущим помещением тронная зала была ярко освещена. Под потолком здесь располагалось единственное окно из выпуклого стекла, которое напомнило Руфусу гигантскую линзу. Когда его глаза привыкли к свету, он обратил внимание, что здесь, похоже, ничего не поменялось за прошедшие пятнадцать лет. Широкие ступеньки, вырубленные из лучшего мрамора, вели к простому трону, на котором до сих пор не было каких-либо украшений или орнаментов. И он по-прежнему оставался единственным предметом мебели в этой огромной зале. Сперва Руфус был удивлен, когда заметил, что здесь есть и другие люди, но потом понял, что Понтифик не стал бы устраивать встречу лишь ради него одного. Он не был уверен, сколько здесь собралось людей - несколько десятков или сотен? Размеры залы делали подобные подсчеты невозможными - прибывшие выглядели здесь лишь небольшими группками, затерявшимися на огромных просторах.
Руфус пошел по ступеням, ведущим в помещение, и присел на последней из них. Белый мрамор был скользким и холодным, весь в зазубринах от тысяч ног тех, кто веками приходил сюда, чтобы увидеть Понтифика Максимуса.
После того, как все посетители прибыли, стражи также вошли внутрь и закрыли врата за собой. Затем вперед вышли Сариилиты, что появились будто бы из ниоткуда. Они заняли предназначавшиеся им места и чистый звук заполнил помещение. А затем огромные двери за троном отворились и в залу вошел сам Понтифик Максимус.
Руфус вздрогнул. Это был он, мальчик в белоснежном длинном одеянии. Понтифик Максимус Петр Второй стал перед своим троном и кивнул собравшимся. Когда он сел, Сариилиты внезапно замолкли, а сам Петр начал молится. И хотя Руфус учил латынь, он не мог уловить, о чем говорилось в молитве - слишком уж он был захвачен видом ребенка перед собой. Он даже не заметил, что Понтифик Максимус уже закончил молиться, и начал обращаться к отдельным группам пилигримов и благословлять их. Лишь когда сиятельный взгляд Петра Второго встретился с его собственным, он понял, что смотрит на него с открытым ртом.
‒ Руфус Адреани! Как хорошо, что ты прибыл сюда.
Битва Эйнхарда
Глаза Эйнхарда сузились. Теперь это должно было произойти в любой момент. Он сделал быстрый кивок, и его электи построились клином, приготовив свои мечи и алебарды.
Прозвучал звук рога ‒ и они понеслись вниз по склону, единым отрядом обрушившись на бронированных всадников врага. Эйнхард заметил, что его враги были наемниками, возможно даже основой этой небольшой армии совращенных. Их доспехи были укреплены хитином тварей Семени Кошмара, их лица были закрыты крепкими кожаными масками бледно-зеленого цвета.
Брат Зигфрид возглавил атаку и первым столкнулся с врагом. Он сильно ударил лезвием своей алебарды в нагрудную пластину одного из наемников, оружие соскользнуло и отрубило мужчине руку у самого плеча. Не прекращая двигаться, Зигфрид взмахнул алебардой и пробил им шею другого наемника. Тот упал с коня, не издав ни звука.
Два отряда всадников схватились друг с другом подобно животным, в эдаком смертоносном танце крови и стали. Эйнхард знал, что теперь он уже никак не поможет своим электи. Он готовил их к подобной битве как мог, постоянно тренируя. А теперь он уже ничего не мог для них сделать. Он отстегнул свой длинный изящный боевой молот от седла и краем глаза заметил, что один из наемников вонзил свое копье в плечо брата Августинуса. Лицо юного электуса скривилось от боли, однако он усидел на коне и использовал замешательство нападавшего, чтобы объехать его коня, а затем отрубил голову наемнику точным ударом своего длинного меча. Появилось еще двое наемников, которые пригвоздили брата Августинуса к его коню. Животное заревело от боли и упало, погребя всадника под своим массивным телом.
Эйнхард не думал о мести. Его сердце и подковы лошади стучали в едином ритме, ритме битвы, в его голове было совсем пусто. Его оружие будто бы жило своей жизнью, выписывая замысловатые узоры и нанося удары, от которых кровь врагов разлеталась в воздухе.
Но затем что-то изменилось.
Вокруг незначительно потемнело, свет стал меркнуть, стал доноситься запах серы и паленой плоти. Эти изменения были едва заметны, но Эйнхард знал, что они означают. Он был прав все это время. Его молот пробил нагрудную пластину очередного напавшего на него врага, но четкий ритм боя был уже нарушен. Он бросил быстрый взгляд на частокол и заметил, что теперь в центре вражеского лагеря быстро вращался столб дыма. Он развернул своего коня и посмотрел на своих электи. В большинстве своем они заняли позицию на краю поля битвы, как он и приказывал. Эйнхард подал своим людям знак рукой и приготовился отступать.
Он остановил своего скакуна на небольшом холме и посмотрел в небеса. Их работа сделана, они не в силах предотвратить то, что произойдет дальше. Теперь уже ангелам предстояло столкнуться с новым врагом, который мог появиться на поле боя в любой момент.
Гиганты в воздухе
Они находились в этом проклятом рве уже пять дней. В первую же ночь вода начала проникать в их убежище. На третий день буря сломала крышу, и двое из них провели следующие две ночи безо всякой защиты от стихии. Еще вчера они пытались воспринимать всю ситуацию с юмором, но этим утром, после второго поводья и бессонной ночи никто из них не произнес ни слова. Марик даже не попытался развести костер, а у Ранальфа не было желания просить его об этом.
По крайне мере хоть не было холодно. Инферно, горящее где-то на восточной стороне горизонта, распространяло над землей горячий ветер.
Ранальф поднялся и взобрался наверх рва. Сузившимися глазами он посмотрел на стену огня. Осторожно мужчина вынул длинный сверток из своего рюкзака. Развернув мягкую ткань, он достал из нее подзорную трубу. Скорее всего, это была последняя вещь в его снаряжении, которая еще не намокла. Немного подумав, он обернул трубу тканью, чтобы так оно и оставалось.
Он уже сбился со счета, сколько раз смотрел на красную стену огня за последние дни. Но дождь и усталость были забыты, когда его взгляд снова упал на Инферно. Слишком многое зависело от того, сумеют ли они предупредить город вовремя.
Ранальф почти пропустил темную точку, но теперь сомнений быть не могло: что-то парило в воздухе перед стеной огня.
Несколько мгновений спустя он был уверен: точка растет. Она двигалась - прямо к их позиции.
Будто загипнотизированный, Ранальд смотрел в свою подзорную трубу, наблюдая за точкой, которая становилась все больше. Вскоре стали видны неясные очертания, отдававшие черным блеском. А потом Ранальф заметил, что у этого размытого пятна есть ноги.
‒ Тревога! Вот оно! - крикнул он и отложил подзорную трубу. - Посланники, по коням. Пусть Перт едет в город, а Гвенча скачет в монастырь Маркхельда и приведет сюда ангелов!
Солдаты немедленно начали двигаться. У них всех в городе были семьи и друзья, и они знали, что теперь каждая минута на счету.
Существо стало видно уже четче. На его черной насекомоподобной голове не было глаз, только гигантские жвала, а еще из его тела торчали бесчисленные ножки.
Но оно было одно. Осторожно, чтобы не потерять чудище из виду, Ранальф переместил подзорную трубу слева направо. Не было никаких признаков других тварей.
‒ Подождите, ‒ сказал он посыльным, которые уже седлали коней. Ранальф опустил подзорную трубу и посмотрел на стену огня невооруженным глазом. Точка была уже видна безо всяких приборов. Ранальф закрыл глаза и прислушался. Не было слышно знакомого звука движения крыльев, только тихое жужжание, будто бы исходящее откуда-то издалека.
И внезапно он понял. Это тварь была просто огромная, гораздо больше тех демонов, что напали на город в прошлом году. То были чудища размером с корову, у которых были шипы на панцирях и острые жвала. Эта же тварь была во много раз больше их.
Ранальф снова быстро раздал приказы посыльным, а другим солдатам приказал снова укрыться в убежище и замаскировать его при помощи веток и грязи. Подобное место нередко являлось наилучшей защитой против одного-единственного врага.
После этого он снова поднес подзорную трубу к глазам. Тварь немного изменила свой курс, и теперь он четко видел, насколько же она была огромной. А пока он за ней наблюдал, произошли и другие перемены.
Полет чудовища замедлился, и оно начало корчится и сжиматься прямо в воздухе. Внезапно холодный утренний воздух пронзил нечеловеческий вопль. С последним своим спазмом это гигантское порождение Семени Кошмара развалилось прямо в воздухе.
Ранальф смотрел на это приоткрыв рот. Обнадёживающая мысль закралась ему в голову: возможно, столь огромная тварь просто не могла выжить вне Выжженных земель.
Но надежда на легкий исход умерла тут же. Место твари заняло разрастающееся черное облако, и отдаленное жужжание стало более громким и пронзительным. Оно становилось все больше, и через подзорную трубу Ранальф уже видел адские очертания больших и малых демонов, что вылетали из останков только что издохшей гигантской насекомоподобной твари.
Теперь Ранальфу и его людям уже точно оставалось только бежать...
Глоссарий
Аб - глава Химмеля и единственный, кто может контактировать с архангелом ордена. В церковной иерархии аб эквивалентен кардиналу.
Абт - см. аб.
Абтисса - аб женского пола.
Ангел - один из слуг небес, который внешне похож на ребенка и обладает большими крыльями. Ангелы - Небесное Воинство, состоящее из различных ангельских орденов.
Ангельское крещение - ритуал превращение избранных в посланников небес. Также известен как крещение ангелов.
Архиепископ - сановник церкви, в ее иерархии находящийся ниже кардиналов и Понтифика Максимуса.
Архиепархия - область, принадлежащая архиепископу.
Архимандрит - глава замка-монастыря Сариилитов, аналог аба в Хоре.
Архкомтур - военный лидер, который подчиняется дуксу и командует комтурами, которые, в свою очередь, командуют отрядами мрачных всадников.
Армаментариум - склад оружия.
Арматура - начальники и тренера храмовников в Химмелях и монастырях.
Аэдитус (мн. аэдитуи) ‒ альтернативное название членов ордена храмовников из Рома Аэтерны.
Бегинки - сестры из монастыря или Химмеля, также известны как сороры. [Бегинки - преимущественно женское религиозное движение 12-18 веков. Прим. переводчика]
Братство - небольшой отряд внутри небесной иерархии. Состоит из пяти членов, обычно по одному представителю из каждого ангельского ордена. Иногда братство сопровождают несколько храмовников.
Вестициар - монах, который проводит ангелов через последние этапы их инициации.
Вольные птицы - странствующие наемники, которые часто нанимаются защищать караваны богатых купцов.
Война еретиков - кампания по искоренению, во время которой было убито несколько тысяч людей, признанных еретиками. Она началась с восстания морлоков в начале двадцать седьмого столетия.
Высшие дни - праздник Ангельской церкви в честь окончания года.
Выжженные земли - область выгоревшей земли, дыма и ядовитых испарений, которая остается там, где прошло Инферно.
Гавриилиты - орден, названный в честь архангела Гавриила. Его члены носят черные одеяния и являются наиболее устрашающими ангелами из всех. Этих посланников Бога также порой называют ангелами смерти. Они совершенствуются в различных способах ведения войны и убийствах, так как были избраны, чтобы нести правосудие Господа. Их символ - пылающий меч.
Городской барон - см. диадох.
День Детей - праздник, который Ангельская церковь отмечает в честь тех детей, что помогли Европе оправится от катастрофы Второго потопа.
День мучеников - праздник, который отмечается в честь тех, кто пал в сражениях с Семенем Кошмара.
День Петра - день рождения Понтифика Максимуса, Ангельской церковью считается одним из самых значительных праздников.
Декан - титул командира храмовников определенного монастыря.
Дети пророчества - секта, состоящая из детей и подростков, которая превозносит детство и проповедует против взрослых.
Десятина - взымаемый церковью налог. Взымается не только деньгами и товарами, но и детьми.
Диадох - самопровозглашенный лидер города или схожего поселения. Также известен как городской барон или мусорный владыка (оскорбительно). Многие диадохи владеют некоторым запасом артефактов.
Диакон - набожный законник, который занимается церковными делами. Иногда в насмешку такого человека называют "почти-священник" или "левая рука Бога".
Дукс - верховный храмовник, которому подчиняется вся эта военная организация.
Епископ - сановник церкви, в ее иерархии находящийся ниже архиепископа. Он отвечает за всех монахов в регионе или большом городе, его епархии. Также называем патриархом. Из числа епископов избираются прелаты.
Епархия - область, принадлежащая епископу.
Еретик - термин для обозначения любого человека, который так или иначе не следует заветам Ангельской церкви. Порой такого человека также называют кецером.
Инквизитор - следователь Ангельской церкви, который выявляет ересь и борется с ней. Благодаря эдикту Понтифика Максимуса у инквизитора есть право обрекать людей на пытки и смерть.
Инноваторы - движение внутри Ангельской церкви, выступающие за изменения и модернизацию.
Инферно - мистическое стихийное бедствие, предположительно происходящее из иного измерения. Выглядит как огромное огненное торнадо, которое медленно движется и оставляет за собой Выжженные земли.
Иоаниты - таинственная иберийская секта, чьи члены почитают учение человека, который предположительно вышел изо рта кита.
Кастелян - монах, который занимается логистикой и припасами в Химмеле.
Кардинал - высокопоставленный сановник церкви. Кардиналам подчиняются архиепископы. Те из них, кто входят в консисторию, служат советниками Понтифика Максимуса. Кардинал обычно отвечает за определенную сферу деятельности, а не за географический регион.
Комтур - лидер отряда мрачных всадников, офицер-наемник, собирающий церковную десятину в виде детей.
Кожевенники - странствующие торговцы, которые постоянно путешествуют, даже в разгар лета.
Консистория - группа советников Понтифика Максимуса, состоящая из избранных кардиналов.
Крестители - каста монахов в Химмелях, которые отвечают только перед абом.
Крысиный культ - дарвинистская секта, почитающая грызунов за их живучесть. Ее члены часто ритуально поедают крыс.
Культ машины - относительно молодая секта, которая отвергает анти-техническое учение церкви.
Кустодий - глава всех храмовников в определенном Химмеле. Кустодий Рома Аэтерны носит титул кустос базилика.
Ложа - фракция внутри Ангельской церкви. Некоторые ложи общеизвестны, другие являются тайными обществами, чьи цели могут отличаться от задач церкви.
Магистр - 1.Наставник электи, по рангу равный арматуре. 2.Наставник послушников в Химмеле, монах с особой ответственностью.
Мастер отряда - правая рука комтура. Должность вроде сержанта в армии былых времен. Отряд обычно состоит минимум из пятнадцати человек, и мастер отряда заботится о его повседневных нуждах.
Матушка - низший женский ранг в церковной иерархии.
Мистики крови Христовой - ложа внутри Ангельской церкви, которая почитает полузабытого проповедника по имени Иисус из Назарета.
Михаилиты - орден, названный в честь архангела Михаила. Его члены получают особое обучения для специализации в тактике и командования братствами. В соответствии со своим названием считаются высшими и чистейшими существами даже среди ангелов. Их уникальные способности позволяют им служить связующим звеном между другими орденами. Символами ордена являются освещенная лучами корона и ключ.
Монах - священник одного из монастырей.
Морлоки - секта умственно или физически ущербных людей, которые были изгнаны из общества и были вынуждены жить под землей или в разрушенных городах. Их восстание привело к началу Войны еретиков.
Мрачные всадники - конные воины, подчиняющиеся комтуру. Собирают десятину для церкви в виде детей.
Мусорный владыка - см. диадох.
Набожные - ложа традиционалистов, что противится всем реформам внутри церкви.
Неофеодализм - состояние общества в двадцать седьмом столетии. Похоже на общество средних веков с той лишь разницей, что здесь единственным сеньором является Ангельская церковь.